Текст книги "Неопытная искусительница"

– О Боже. Я добавила совсем немножко. Только чтобы вы заснули. Пожалуйста, поверьте мне. Я не хотела причинить вам вред.

Он одарил ее взглядом, который безмолвно говорил, что принуждение мужчины к браку совсем не безобидная затея. Леди Виктория залилась виноватым румянцем.

– Я имела в виду физический вред.

Джеймс хмыкнул и снова уселся на свой кованый стул.

– А теперь расскажите, почему вы это сделали, – холодно потребовал он, выгнув бровь.

Леди Виктория нервно разгладила юбку. Ее руки все еще дрожали, но с лица сошел лихорадочный румянец, и ее обычное самообладание постепенно возвращалось.

– С моей матерью непросто иметь дело. – Джеймс насмешливо скривился. – Как вы, наверное, заметили, больше всего она ценит общественное положение и деньги и рассчитывает, что я сделаю блестящую партию. Если бы она узнала, что я ношу ребенка Джорджа, боюсь, меня постигла бы та же участь, что и Лилиан. – При упоминании о сестре ее глаза потемнели, придав лицу затравленное выражение.

– Я полагал, что ваша сестра вышла замуж за французского графа и уехала во Францию, – сказал Джеймс.

Уголки губ леди Виктории приподнялись в печальной улыбке.

– Это история, в которую моя мать заставила всех поверить. На самом деле Лилиан живет там в одном из домов для умалишенных.

Брови Джеймса взлетели до небес.

– Боже милостивый, почему?

– Во время своего первого сезона Лилиан забеременела от сына простого торговца в Кенте. Моя мать категорически запретила ей выходить замуж за Дэвида и отослала еще до рождения ребенка, а потом заставила отказаться от новорожденного. Лилиан, расстроенная разлукой с дочерью и Дэвидом, попыталась утопиться. Наш садовник успел вытащить ее из воды, прежде чем она захлебнулась, но моя мать не желала рисковать, предоставляя ей возможность повторить попытку, поэтому отправила сестру в лечебницу. – Слова мучительно вырывались из ее груди, дыхание участилось, в глазах стояли непролитые слезы.

Джеймс ошарашенно молчал, вспоминая тот год, когда ее сестра буквально исчезла из общества. Если память ему не изменяла, вся семья отсутствовала целый месяц в середине сезона, что было довольно странно, учитывая приверженность маркизы к светским обычаям. Позже их отсутствие объяснили тем, что все они ездили на свадьбу, которая состоялась во Франции, и никто не усомнился в правдивости этой версии.

Он собирался держаться холодно и неприступно. В конце концов, леди Виктория пыталась обманом женить его на себе, подсунув ребенка от другого мужчины, но, узнав, что послужило причиной этому поступку, Джеймс ощутил проблеск сочувствия в уголке своего сердца.

– Значит, вы боитесь, что мать заставит вас отказаться от ребенка?

– Моя мать не позволит мне выйти замуж за Джорджа и не допустит, чтобы ее вторая дочь опозорила ее так же, как первая, поэтому… Да, я уверена, что она заставит меня отказаться от моего ребенка. Единственная возможность сохранить его – это выйти замуж за того, кого она одобрит.

И, как ни печально, идеальной кандидатурой на роль такого простачка оказался он, Джеймс. Впрочем, к несчастью для леди Виктории, он не собирался жертвовать собой ради того, чтобы исправить ее ошибку.

Словно прочитав его мысли, она сказала:

– Вам не нужно бояться, что я все еще рассчитываю, что вы продолжите ухаживание. И определенно я не собираюсь ставить вас в неловкое положение, вынуждая отказывать мне, если я вдруг начну вас умолять. Ни один мужчина не женился бы на мне при подобных обстоятельствах.

– Я вполне уверен, что Клифтон женится на вас. – Судя по состоянию, в котором он нашел беднягу, чувства Джорджа к леди Виктории далеко не рассеялись. Ей нужно только попросить у него прощения, искренне и от самого сердца.

В ее глазах сверкнула боль. Она медленно покачала головой, судорожно сглотнув и удерживая слезы.

– Думаю, вы недооцениваете себя, как и Клифтона. Вам двадцать два года. Вы совершеннолетняя и вправе выйти замуж за кого пожелаете, при условии, что не нуждаетесь в поддержке родителей. Королева посвятила Клифтона в рыцари за храбрость на войне. Едва ли вы найдете кого-то лучше.

На ее губах выступила трепетная улыбка.

– Как сказать. Вы удивительно добрый человек, Джеймс Радерфорд. Жаль, что не все думают так же, как вы.

– Не важно, что я думаю. Важно, что вы чувствуете и как относитесь к Клифтону. – Джеймс догадывался, что внутри у нее идет война, где надежда и страх сражаются друг с другом.

Она накрыла его руку своей изящной ладонью.

– Вы станете презирать меня, и будете правы.

Джеймс никогда не видел ее такой страдающей и открытой, и хотя по-прежнему сердился на нее за обман и не собирался прощать, понимал, почему она так поступила. Впереди ее ждала серьезная схватка, и он надеялся, что у нее хватит сил выстоять.

– Не думаю, что вы когда-нибудь полностью лишитесь моей симпатии, но сейчас мне придется уйти, предоставив вам возможность сообщить матери, что с нашим ухаживанием покончено и что ребенок, которого вы носите, не мой.

Леди Виктория покаянно улыбнулась.

– Заверяю вас, лорд Радерфорд, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы представить вас благородным джентльменом, каковым вы и являетесь.

Он встал.

– Если вам понадобится моя помощь в будущем, – произнес он, бросив выразительный взгляд на ее талию, – в связи с вашим… э-э… положением, прошу вас, обращайтесь ко мне без всякого стеснения.

– Спасибо, лорд Радерфорд, вы очень добры. Я буду иметь в виду ваше предложение, – отозвалась она, грациозно поднявшись на ноги.

– Если не возражаете, я выйду через сад. Лучше мне не встречаться с маркизой.

Она улыбнулась:

– Понимаю.

Джеймс покинул резиденцию Спенсеров с ощущением, будто с его плеч свалилась огромная тяжесть. Он снова был свободен, и мысли о Мисси, в последнее время редко покидавшие его сознание, тут же вышли на первый план.

Он погубил ее репутацию, это ясно. Джеймс живо вспомнил, с каким утонченным наслаждением он это проделал. Собственно, последние две недели он жил этими воспоминаниями. К его немалому смущению, определенная часть его тела радостно воспрянула к жизни, как это обычно бывало, когда его мысли устремлялись в этом направлении.

Поспешно одернув брюки, он уселся на мягкое сиденье своего фаэтона и взял в руки вожжи. Уверенное движение кисти привело упряжку в движение, и лошади пустились рысью, звонко цокая копытами по булыжной мостовой.

Что ж, он подумает, что делать дальше. Ему нужно время, чтобы хорошенько все обдумать и составить план.

Глава 17

Мистер Уэндел оказался совсем не таким, каким представляла его Мисси. Высокий, не менее шести футов роста, с крепко сколоченной фигурой, он напоминал борца. У него были густые светло-русые волосы, слишком длинные, чтобы соответствовать моде. Судя по зрелым чертам, он давно перешагнул сорокалетний рубеж, но обаятельная улыбка делала его моложе. В целом он был довольно красивым мужчиной.

Когда они с матерью вошли в библиотеку, он стоял посреди комнаты, непринужденно беседуя с Томасом. При их появлении мужчины обернулись, и выражение лица мистера Уэндела позабавило Мисси. Пораженный, он переводил глаза с матери на дочь, пока не остановил благоговейный взгляд на виконтессе. Затем, словно вспомнив, где он находится и на кого глазеет, как мальчишка, не привыкший к общению с прекрасным полом, мистер Уэндел, казалось, взял себя в руки и вежливо улыбнулся.

Ее мать, для которой откровенное мужское восхищение было не в новинку, тепло улыбнулась и протянула руку.

– Доброе утро, мистер Уэндел. Надеюсь, я не слишком обременила вас своей просьбой, хотя не ожидала, что вы заедете к нам лично.

– Леди Армстронг, я не видел иного способа заверить вас, что все будет в порядке. – Он взял ее за руку, нежно сжал и не сразу отпустил пальцы. – А вы, наверное, старшая мисс Армстронг, – произнес он, обращаясь к Мисси. – Ваш брат не предупредил меня, что вы такая красавица. – Он взглянул на Томаса с шутливым упреком. Тот закатил глаза. Когда мистер Уэндел снова посмотрел на Мисси, в его взгляде читалось восхищение, как у поклонника живописи, любующегося картиной. Но в его глазах не было того мужского интереса, который вызывала ее мать.

Если бы не усталость, которую она испытывала несколько дней, Мисси отнеслась бы к нему с бóльшим энтузиазмом, но в своем нынешнем состоянии смогла только изобразить бледную улыбку, протянув ему руку.

– Спасибо, сэр. Без ваших заверений мама не разрешила бы мне отправиться в это путешествие, поэтому я у вас в долгу.

Он галантно пожал ей руку, не задержав в своей ладони ни на секунду дольше, чем того требовали приличия. Его глаза весело поблескивали.

– Я пообещал Томасу лично позаботиться о вашей безопасности и удобствах. Мне нужно съездить в Америку по делам, вот я и решил составить вам компанию. – Он взглянул на виконтессу, ища ее одобрения.

Лицо матери осветилось улыбкой, которая говорила о многом. Ее облегчение было очевидным.

– Мистер Уэндел, вы не представляете, насколько легче мне стало. Я так переживала из-за того, что Миллисент поедет одна. Я тоже перед вами в долгу. Если я могу что-нибудь сделать для вас, пожалуйста, только скажите.

Мистер Уэндел широко ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы. Он был еще привлекательней, чем Мисси показалось вначале. Она бросила взгляд на мать и заметила легкий румянец, выступивший на гладких как фарфор щеках.

– Полагаю, вы могли бы звать меня Деррик.

Его предложение застало виконтессу врасплох. Мужчины и женщины не зовут друг друга по именам, не будучи близко знакомы. Но очевидно, мистер Уэндел либо не знал об этом, либо не обращал внимания на подобные условности.

– Ну… если вы этого хотите… Деррик.

– Ничто не доставит мне такого удовольствия, миледи. – Последнее слово прозвучало как ласка.

Томас громко прочистил горло.

– Уэндел, я привел вас сюда не для того, чтобы вы очаровывали мою мать.

– Томас, – проговорила виконтесса, бросив на него предостерегающий взгляд. – Мистер… Деррик не делал ничего подобного.

Мистер Уэндел промолчал.

Внезапно Мисси почувствовала головокружение. Разговор продолжался, но голоса слились в приглушенный гул. Комната резко накренилась. Она тряхнула головой, пытаясь остановить ослепительную круговерть, но от резкого движения стало еще хуже. И затем ее поглотила мгла.

Мисси попыталась поднять веки. Кто-то крепко держал ее за руку, и она различила взволнованные голоса матери и брата, в которых слышались нотки тревоги. Ее глаза открылись.

– О, слава Богу, – произнесла леди Армстронг, поднеся ее руку к своему лицу и прижав к щеке. От беспокойства на ее лбу и вокруг рта залегли морщинки, но при виде пришедшей в сознание Мисси уголки губ приподнялись в нерешительной улыбке.

Мисси окинула комнату беглым взглядом. Последнее, что она помнила, – это как они разговаривали с мистером Уэнделом внизу, в библиотеке. Она перевела взгляд на Томаса, который стоял у постели, склонившись над ней, как заботливый отец. Он улыбнулся, но взгляд его остался встревоженным.

– Вы испугали нас, юная леди. – Протянув руку, он убрал с ее лба растрепавшиеся пряди.

– Это научит меня, как пропускать ужин и завтрак, – отозвалась Мисси слабым голосом.

Виконтесса положила ее руку на постель и нежно похлопала по ней.

– Надо пригласить врача. Я не успокоюсь, пока он не осмотрит тебя. Томас, пожалуйста, пошли за доктором Шмитцем. И прежде чем Мисси успела возразить, брат исчез.

– Мама, это пустяки, честное слово. Просто я проголодалась. Нет никакой необходимости посылать за доктором Шмитцем. – Ей нужно поесть и, возможно, выспаться, учитывая, что она плохо спала в последнее время.

– Когда у тебя в последний раз были месячные?

Вопрос был таким неожиданным, что Мисси растерялась. Ее мозг усиленно работал, считая дни. Казалось, понадобилась целая вечность лихорадочных размышлений и подсчетов, чтобы обнаружить, что у нее и в самом деле задержка. Она вспыхнула, охваченная стыдом и ужасом, когда до нее дошло, что это может означать.

– Этого не может быть. Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь. – Мольба матери, произнесенная приглушенным тоном, звучала словно заклинание, но ее глаза говорили о том, что она догадывается. – Я не ошиблась? Ты больше не девственница.

Мисси даже не попыталась ничего отрицать. Она опустила взгляд, не желая видеть боль и разочарование в зеленых глазах матери, и покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

Воцарилось молчание, такое долгое, что она наконец решилась взглянуть на мать. При виде сочувствия, светившегося в ее глазах, Мисси снова охватил стыд.

– О, Мисси, – прошептала та.

– Мне так жаль, мама, – отозвалась Мисси сдавленным от сдерживаемых слез голосом.

– Ты беременна?

– Не думаю. Не уверена. – Боже, только не это, взмолилась она.

– Но это возможно, не так ли?

Мисси кивнула.

– И кто же отец? – спросила мать, едва сдерживая слезы.

Отвернувшись, Мисси решительно покачала головой. Как она может сказать правду? Джеймс для ее матери как сын. Не хватало разрушить еще и это.

Приглушенный всхлип заставил ее снова повернуться к матери. В последний раз она видела ее плачущей на похоронах отца. После этого виконтесса стойко переносила свое горе, больше заботясь о переживаниях детей, чем о собственных чувствах. Теперь по ее гладким бледным щекам катились безмолвные слезы.

– Миллисент, едва ли такую вещь можно сохранить в тайне. Ты должна сказать мне, а я поговорю с твоим братом. Этот мужчина лишил тебя невинности. Он должен жениться на тебе. – Виконтесса вытащила носовой платок и промокнула глаза и щеки.

Глаза Мисси панически расширились. Подскочив на постели, она схватила свободную руку матери и крепко сжала.

– Мама, нельзя ничего говорить Томасу. Ты же знаешь, какой у него характер. Он убьет его или сам погибнет. А мы даже не уверены, что я беременна.

– Чего мне нельзя говорить?

Ни одна из них не слышала, как вернулся Томас, заполнив своей высокой фигурой дверной проем, но зловещие нотки в его голосе не предвещали ничего хорошего.

По спине Мисси пробежал озноб. Сердце подпрыгнуло, застряв у нее в горле, так что она не могла сглотнуть. Она не могла даже моргнуть, скованная страхом.

– Мисси, если ты беременна, вряд ли ты сможешь скрыть это от него. Полагаю, мне не нужно напоминать тебе, что твой брат – глава дома и имеет полное право знать об этом. – Выражение печали на лице матери уступило место спокойной решимости.

Томас проследовал к постели, грозно сдвинув брови.

– Что я имею право знать? – тихо спросил он, произнося каждое слово с убийственной отчетливостью.

Мисси невольно сжалась, погрузившись в спасительную мягкость подушек. Виконтесса поднялась с постели и встала перед Томасом в позе матери, защищающей свое дитя.

– Боюсь, Мисси в положении.

– В каком? – переспросил он, бросив на сестру озадаченный взгляд.

Потребовалось несколько секунд, чтобы смысл услышанного дошел до его сознания. Его реакция не заставила себя ждать.

– Я убью его! – вскричал он, стукнув кулаком по столбику, поддерживавшему полог кровати красного дерева, которая содрогнулась вместе со своей обитательницей. – Кто он? – осведомился Томас зловещим голосом.

– Она отказывается говорить. – Шагнув ближе, виконтесса в успокаивающем жесте положила ладонь на его широкую грудь. – Но не нужно поддаваться эмоциям. Мы должны все обдумать с холодной головой.

Ее слова не убедили Томаса, продолжавшего смотреть на Мисси поверх головы виконтессы.

– Ты мне сейчас же все расскажешь, – произнес он тоном, не допускавшим возражений.

Но Мисси была так испугана, что не могла даже дышать, а не то что говорить. Гнев брата, неотвратимый, как надвигающаяся буря, парализовал ее и лишил дара речи.

Последовавшее молчание послужило проверкой для обоих – Томаса с его терпением и Мисси с ее решимостью.

– Отлично! – резко бросил он спустя несколько секунд, в течение которых никто из них не проронил ни слова, и, развернувшись на каблуках, выскочил из комнаты.

– Миллисент, – произнесла мать, повернувшись к ней, – надеюсь, ты понимаешь, что тебе не удастся скрыть правду от Томаса? Он все равно все узнает.

С этим трудно было не согласиться, но Мисси чувствовала себя обязанной хотя бы предупредить Джеймса.

– Что, по-твоему, он намерен делать?

Вздохнув, виконтесса вернулась на свое место на краешке постели.

– Что-нибудь, о чем, уверена, ему придется пожалеть. У твоего брата ужасно вспыльчивый характер. – Взяв руку Мисси, она ласково погладила тыльную сторону ее ладони. – Почему бы тебе не рассказать мне правду, пока твой брат гоняется по Лондону за каждым мужчиной, который имел несчастье заговорить с тобой после нашего прибытия в город?

Прежде чем она успела в очередной раз отказать матери, в комнату снова ворвался Томас с выражением холодной ярости на лице.

– Это Кроули или Радерфорд? – Он практически выплюнул эти имена.

Ладонь матери, поглаживавшая ее руку, замерла. Мисси затаила дыхание, вне себя от тревоги.

– Джеймс? – воскликнула виконтесса.

Не дождавшись ответа, Томас подошел ближе и остановился в изножье, вцепившись в спинку кровати.

– Можешь не отвечать. Я и так понял. Если я в чем-то и уверен, так это в том, что мой друг никогда не воспользуется твоей слабостью. Значит, остается только этот хлыщ, Кроули. – Последнее слово он почти прорычал.

– Кто… как? – Мисси обнаружила, что обретения голоса недостаточно, чтобы выразить мысли.

Но ее брат в точности понял, что она пытается сказать.

– Я заставил твоих сестер выложить все, что они знают, пригрозив исполосовать их нежные шкурки. Они рассказали мне о том, что ты целовалась с Кроули, и о сцене, разыгравшейся между тобой и Радерфордом в кабинете на зимнем балу, который давала мама.

Боже милостивый, они обещали, что не скажут никому ни слова, особенно Томасу. Вот что получаешь, доверяя подобные тайны девчонкам, не достигшим семнадцати лет.

– Кроули может считать себя покойником. – Основательно тряхнув кровать, чтобы дать выход своим чувствам, Томас повернулся к выходу.

– Постой! – крикнула Мисси, приняв сидячее положение.

Томас помедлил на пороге, но не обернулся.

– Что еще?

– Это не Кроули, – еле слышно произнесла она.

Виконтесса вздохнула. Томас замер в молчании. Наконец, после пугающе долгой паузы, его плечи приподнялись и опустились, словно он заставил себя сделать вздох.

– Ты хочешь сказать, что человек, который был мне другом в течение десяти лет, который был мне как брат, предал не только мою дружбу и доверие нашей матери, но и лишил тебя невинности? – Он говорил со спокойствием, не соответствовавшим напряженной позе, продолжая стоять в дверях, спиной к ней, разведя руки и упираясь в дверную раму.

– Если тебе нужно кого-то обвинить, обвиняй меня. Все это дело моих рук. – Мисси опустила взгляд. – Он всего лишь взял то, что было предложено. – Ей потребовалась вся ее храбрость, чтобы признаться в этом не только им, но и себе. Весь этот кошмар был ее творением.

Краем глаза она видела, как брат медленно повернулся к ней, и еще глубже вжалась в подушки.

– Послушай, Томас, – проговорила виконтесса своим самым успокаивающим тоном, встав с постели и поспешив к нему. – Тебе не следует встречаться с ним в нынешнем состоянии.

– Один из моих ближайших друзей погубил мою сестру, мама. Когда, по-твоему, я буду в подходящем состоянии, чтобы встретиться с ним? – осведомился он. После этих слов он бросил холодный взгляд на Мисси и вышел из комнаты.

– Я велю Стивенсу разыскать Алекса и передать ему, чтобы он немедленно ехал домой к Джеймсу, – сказала виконтесса.

– Все это моя вина, – уныло произнесла Мисси.

Мать не стала спорить, печально улыбнувшись.

– Я не забыла, каково это быть молодой и влюбленной. Просто я предпочла бы… чтобы ты подождала. Не ради меня, а ради твоего собственного блага. А так, насколько мне известно, Джеймс практически помолвлен с леди Викторией.

При упоминании об их предстоящей свадьбе Мисси ощутила привычную боль, но что толку думать об этом? Вряд ли Джеймс сможет помочь ей, учитывая обстоятельства.

– Если я в положении, то останусь в Америке и рожу там. Обещаю тебе, мама, что не допущу, чтобы мой проступок помешал Эмили и Саре сделать удачные партии.

– Сейчас моя главная забота о тебе. У меня нет ни малейшего желания отправлять тебя в Америку, чтобы ребенок родился вдали от семьи, вдали от меня, – возразила виконтесса. Боль углубила морщины вокруг ее глаз и рта.

– Давай пока не будем думать об этом. В конце концов, мы еще не знаем, жду я ребенка или нет.

Подойдя к постели, виконтесса притянула ее в объятия и прошептала:

– Мы справимся со всем этим, как бы ни было трудно. Я никогда не брошу тебя.

Мисси крепко обняла мать, черпая силы в ее, казалось, бесконечной мудрости и любви.

Просто поразительно, как может измениться окружающий мир, если снять с плеч человека гигантскую тяжесть. Утреннее солнце сияло ярче, чем все предыдущие дни, и серая пелена, державшая город в неумолимой хватке, наконец поднялась, позволив жителям получать настоящее удовольствие от лета.

Джеймс наслаждался завтраком, который не смог бы переварить до разговора с леди Викторией. Тосты со свежим клубничным джемом, яйца, ветчина, обжигающий кофе, черный, как он предпочитал, – все это Джеймс поглощал с аппетитом, которого не испытывал несколько недель. Уладив дело с леди Викторией, он принял решение относительно Мисси.

Он женится на ней, как и собирался изначально. Вот так. Проще некуда.

Но Джеймс не изменил отношения к собственному браку. Это будет брак без обещаний верности и любви. Он заведет себе любовницу, если у него возникнет такое желание, поскольку Мисси не будет иметь решающего голоса в вопросах постели. Нет, он будет управлять этой сферой супружеской жизни как сочтет нужным. В отличие от своего отца он не станет вымаливать плотские утехи у единственной особы, которая должна предоставлять их бесплатно. Тот факт, что он желает Мисси, как не желал ни одну женщину, – отдельная история, не имеющая отношения к их браку. Но ему придется усмирить свою ненасытную страсть, иначе Мисси заметит его уязвимость. Страсть и желание – слабости, на которых легко играть.

Насытившись плотным завтраком и вполне удовлетворенный своим решением, Джеймс расположился в библиотеке, но не прошло и пяти минут, как в дверях появился Смит.

– Лорд Армстронг, милорд.

– Впусти его, – велел Джеймс, отложив утренний выпуск «Таймс».

Он поднялся на ноги и приветливо улыбнулся другу, когда тот вошел в комнату и решительно направился к нему. Чего Джеймс не ожидал, так это кулака, который вылетел со скоростью ураганного ветра и врезался в его правый глаз, заставив отшатнуться назад.

В его голове взорвался калейдоскоп красок.

– В чем…

– В моей чертовой сестрице! Ублюдок!

Боже, он узнал о нем и Мисси. Следующий удар пришелся в челюсть, разбив нижнюю губу, и Джеймс почувствовал во рту медный привкус крови.

Краем глаза он заметил, как его шокированный дворецкий кинулся в коридор, вне всякого сомнения, за подмогой, чтобы разнять драку.

Выпрямившись как раз в тот момент, когда Армстронг занес кулак для очередного удара, Джеймс сумел уклониться, и его друг на мгновение потерял равновесие. Джеймс воспользовался этим, чтобы спрятаться за письменный стол, оказавшись вне досягаемости Армстронга. Учитывая обстоятельства, он не мог драться по-настоящему. Он знал, что заслужил каждый удар, но это не означало, что он не должен делать все от него зависящее, чтобы минимизировать ущерб.

– Я не женюсь на леди Виктории. – Он тяжело дышал, вцепившись в мягкую спинку кожаного кресла.

– Мне плевать, – отозвался Армстронг, оттолкнув ногой оттоманку, чтобы добраться до него. – Похоже, ты намерен уводить каждую женщину, которая мне дорога, – прорычал он, кинувшись на Джеймса.

Проворно отскочив в сторону, тот обогнул стол, стараясь соблюдать дистанцию, чтобы уберечь себя от увесистых кулаков Армстронга.

Должно быть, тот имел в виду леди Луизу, в которую Армстронг, как ему казалось, был влюблен шесть лет назад. Проклятие, она сама поцеловала его, Джеймса, а не наоборот. Неужели Армстронг все еще злится на него за это?

– Я не уводил леди Луизу. Я даже не дотронулся до нее. Мне казалось, что мы давно разобрались с этим делом.

Когда Армстронг застал свою будущую невесту в саду с Джеймсом, то не сказал ни слова и не подал виду. Джеймс даже не знал, что Армстронг их видел, пока спустя неделю тот не прекратил все отношения с ней. Учитывая, что Джеймс вежливо, но твердо отклонил предложение Луизы стать его будущей графиней, друг счел Джеймса невиновным.

Так ему, во всяком случае, казалось.

В ответ из горла Армстронга вырвалось рычание. Проклятие, он не желает слушать никаких доводов.

– И я собираюсь жениться на Мисси, – сказал Джеймс, молясь, чтобы эти слова охладили ярость, сверкавшую в сузившихся глазах друга.

Тот рассмеялся. Это был невеселый издевательский смех. Задетый, Джеймс ослабил бдительность и оказался не готов к нападению, когда Армстронг перепрыгнул через стол и схватил его за плечи. Джеймс отлетел назад, врезавшись спиной в сервант.

Охнув от удара, он съехал на пол. Боль в спине затмила боль в подбитом глазу и челюсти, свидетельствуя о том, как сильно она пострадала. Увы, он должен терпеть все это, потому что виноват. Черт бы побрал галантность и благородство! В данный момент он предпочел бы быть негодяем и защищаться.

Превозмогая боль, Джеймс вскочил на ноги и с трудом принял боксерскую стойку. Они с Армстронгом были примерно на равных в дружеских схватках, но того поддерживала ярость, которая много значила, когда дело доходило до драки.

Выставив перед собой кулаки, Армстронг кинулся на Джеймса, весь сотканный из ярости и мускулов. Не видя ничего заманчивого в том, чтобы валяться на полу в собственной библиотеке избитым до полусмерти, Джеймс отскочил в сторону, позволив Армстронгу проскочить мимо, и подтолкнул его в спину, вложив в это движение вес своего тела. Тот покачнулся и с грохотом повалился на паркетный пол. Но, падая, он успел схватить Джеймса за ногу, увлекая его за собой, и оба оказались на полу, причем Армстронг сверху.

– Что, к дьяволу, в тебя вселилось? – заорал Джеймс, пытаясь вытащить ноги, придавленные широкой грудью Армстронга. Его челюсть быстро распухала, затрудняя речь. – Я же сказал, что женюсь на ней.

– Через мой труп. – Армстронг кинулся вперед и нанес еще один удар в челюсть. Боль взорвалась в голове Джеймса как пушечный залп, и он закрыл глаза, приготовившись к тому, что последует.

И тут нападение закончилось так же быстро, как началось. Тяжесть, давившая на его грудь, исчезла. Открыв один глаз – второй уже начал заплывать, – Джеймс увидел Картрайта, который пытался оттащить от него виконта. Морщась от боли, которую причинял каждый вздох, Джеймс приподнял голову.

– Проклятие, отпустите меня! – Несмотря на бешеное сопротивление друга, Картрайту с помощью крепкого лакея, подоспевшего на помощь, удалось прижать Томаса к полу.

– Что, черт побери, здесь происходит? – Картрайт редко повышал голос, обладая ровным ироничным характером. Но сегодня он буквально выкрикнул свой вопрос, пытаясь сдержать попытки Армстронга вырваться.

Джеймс сел с проворством, которое допускала боль, пульсировавшая в его челюсти – с обеих сторон, – в глазу и спине. Если бы он опасался, что Армстронг вырвется, то действовал бы быстрее. Но тот казался относительно безопасным, лежа на полу лицом вниз и беспомощно извиваясь. С одной стороны его держал лакей, а с другой – Картрайт, упиравшийся коленом в его поясницу.

Тыльной стороной ладони Джеймс стер кровь, струившуюся из разбитой губы. Но самой неприятной была тупая боль в затылке. Хрипло застонав, он встал.

– Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? – поинтересовался Картрайт с ангельским терпением.

Виконт предпринял последнюю попытку высвободиться. Когда ему это не удалось, он обмяк, уткнувшись лицом в ковер, смирившийся и усталый.

– Спроси этого ублюдка, – отрывисто бросил он.

Картрайт повернулся к Джеймсу, но тот не спешил с ответом, глядя на лакея, камердинера и экономку, столпившихся в дверях библиотеки. На их лицах отражалась причудливая смесь ужаса и любопытства, которую можно наблюдать у зрителей на представлении бродячего цирка при показе двухголового мужчины. Не хватает только, чтобы он обсуждал свою личную жизнь в присутствии слуг. Не успеет зайти солнце, как сплетни разнесутся по всему городу и репутация Мисси будет навсегда погублена.

Махнув рукой, Джеймс велел слугам уйти. Они неохотно подчинились, а миссис Марч, не в силах справиться с любопытством, несколько раз оглянулась, прежде чем скрыться из виду.

– Вряд ли Армстронгу понравится, если я стану проветривать наше грязное белье при всех. – Он поморщился от боли, сопровождавшей каждое его слово. – Если он пообещает, что не воспользуется первой же возможностью, чтобы снова наброситься на меня, полагаю, мы сможем обсудить этот вопрос как цивилизованные люди.

Виконт поднял голову и повернул ее, напрягая мышцы шеи. Смерив Джеймса презрительным взглядом, он посмотрел на Картрайта.

– Я его не трону, – буркнул он. – А теперь, ты не мог бы слезть с меня, к чертовой бабушке?

Несмотря на ворчливые заверения Армстронга, Джеймс предпочел не приближаться к нему. Обойдя за версту троицу, сцепившуюся на полу, он опустился на диван с усталым вздохом и болезненной гримасой.

Картрайт убрал колено со спины виконта, а лакей отпустил его ноги, которые он удерживал мертвой хваткой. Армстронг поднялся и тряхнул руками, словно пытаясь разогнать застоявшуюся кровь.

Лакей помедлил, бросив на Джеймса вопросительный взгляд. Тот отпустил его, кивнув. Молодой человек вышел молча, плотно притворив за собой дверь.

– Он получил то, что заслужил, – заявил Армстронг, злобно сверкая глазами.

Картрайт занял позицию между двумя приятелями, словно опасался, что тот не сдержит свое слово.

– Что, к дьяволу, он натворил? Глядя на тебя, можно подумать, что ты сошел с ума.

– Давай, Джеймс, не скромничай. Расскажи, как ты погубил Мисси и оставил ее вынашивать твоего ублюдка.