Текст книги "Дурная мудрость"

– Мой герой.

Я не только прочел всю Библию, от «В начале сотворил Бог…» до «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь», и не нашел там ни единого упоминания о том, как кто-нибудь ковыряется в носу; но и внимательно изучил «Американского психопата» Брета Истона Эллиса, эту аллегорически-документальную запись всех мыслимых и немыслимых проявлений женоненавистничества и садизма, и там тоже герой за всю книгу ни разу не поковырялся в носу и не высказался в том смысле, что это действительно очень приятно – поковыряться в носу, когда хочется. Все эти натуралистические описания тайных сексуальных фантазий – ими уже никого не удивишь. А мне интересно, насколько человек честен. Если он не боится признаться, что он ковыряет в носу и потом ест свои козюли – это, наверное, показатель. Хотя иногда я задумываюсь, а не слишком ли я далеко зашел?

– Ребенок… как мне назвать ребенка? – спрашивает она, потому что женская интуиция ей подсказывает, что мы больше уже никогда не увидимся, и в то же время она понимает, что это великая честь – родить ребенка от такого благородного человека.

Где границы дозволенного? Где пределы разумного?

Я улыбаюсь и решаю немного ее подразнить:

– Солнце мое, назови его в честь меня.

– Но, мой герой, – отвечает она, – как твое имя? Я усмехаюсь и этак небрежно бросаю:

– Детка, для всех я сделался всем. Имя мне – легион.

Перечитывая эти заметки, спустя два с половиной года после того, как я их написал, я понимаю, что многое из того, что написано, устарело, и сейчас совершенно не катит, и смотрится очень наивно. Но если начать исправлять, переделывать, переписывать – ну, разве что так, по мелочи: про ковыряние в носу и про постмодернистский визит в сортир, – вся вещь расползется по швам. В том отрывке про смерть рок-н-ролла надо было, наверное, предсказать и его возрождение, назвать этого малого из «Нирваны», гитариста из «The Manic Street Preachers». Может быть, я разрушил чары?

– Имя ему – легион, – вздыхает свежеотъебанная стюардесса.

«Да, – думаю я про себя, – вот такая херня: имя мне легион».

Обратно в сортир. Процесс испражнения благополучно завершен. Нахожу кнопку слива, соображаю, как открыть дверь, которая складывается гармошкой вовнутрь, возвращаюсь на свое место.

Я вернулся на свое место. Билл еще спал: одна рука прикрывает килт спереди, вторая – свешивается из левой ноздри, держась на одном пальце. Гимпо сосредоточен: весь там, в техно-Вселенной своей электронной игрушки. Планета Земля может спать спокойно. Пока великие люди типа меня и моих верных товарищей ходят по этой священной земле, человечеству нечего бояться. Я пихнул Билла под ребра, чтобы его разбудить.

Ремни пристегнуты. Самолет совершает посадку. Выходим.

Пора прощаться. Жмем друг другу руки, слегка растерянные и смущенные (не руки, понятно, а мы). Z с Гимпо надо в подземку – до Лондона. Что мы скажем друг другу? «Ладно, увидимся» вполне покатит.

– Поднимайте черный флаг, парни, – говорю я, символистически. – Ласточка свила гнездо у меня на крыше.

Билл смеется и отвечает:

– Я вижу слона, воздевшего хобот кверху, и мадам Сосострис открывает мне карту Умеренность.

Гимпо на пару секунд отрывается от своей электронной игрушки и поднимает над головой руку, сжатую в кулак.

– Я – Донки-Конг!

Я уже вижу в толпе Файзала: знакомое, дружелюбное лицо.

Идем к его мини-такси. Файзал любопытствует, как прошла моя деловая поездка. Я справляюсь о его семье. Сейчас я просматриваю свои записи. Мы проезжаем под эстакадой М4 и сворачиваем на шоссе в Аксбридж, где по-прежнему идет дождь.

На сиденье рядом со мной – вчерашний номер «Daily Jang» – двуязычной газеты на урду и английском для мыслящих пакистанцев, проживающих за границей. Беру газету, просматриваю заголовки. «Беназир Бхутто собирается встретиться с Биллом Клинтоном». Переворачиваю страницу. Мое внимание привлекает статья, озаглавленная «Семейную пару в Египте приговорили к тюремному заключению за публичное обрезание». Читаю статью. Я потрясен и возмущен, как всякий добропорядочный западный либерал. Спрашиваю у Файзала, можно ли взять газету: хочу вырезать эту статью и приклеить к себе в блокнот.

Вот эта статья:

Каир: Каирский суд приговорил парикмахера и его жену к двум годам исправительных работ в колонии строгого режима за публичное обрезание девочки во время религиозного праздника… Суд постановил, что семейная пара оскорбила честь и достоинство четырнадцатилетней девушки, производя процедуру на глазах у прохожих, а также подвергла риску жизнь девушки, используя нестерильные инструменты… Парикмахер с женой произвели обрезание девочки в маленькой палатке, во время празднества в честь дня рождения Сайеды Зейнаб, внучки Пророка (благословенного имя его). В Египте многие парикмахеры занимаются также любительской хирургией и проводят обрезания у мужчин и у женщин.

Документальный фильм об обрезании десятилетней египетской девочки, показанный по кабельному новостному Каналу США во время очередной конференции ООН в сентябре, смутил египетское правительство и поставил его в неудобное положение». Женское обрезание – традиционный обряд, знаменующий созревание девочки, – достаточно распространенная практика в арабских странах, где подобная процедура воспринимается абсолютно нормально.

Когда я это прочел, мне почти захотелось сразу же выкинуть свой новый ножик с пластмассовой рукояткой. Но я его не выкидываю.

Мысленно возвращаюсь к событиям прошедших дней. Вот, волхвы благополучно вернулись домой, младенец Иисус обретен в душе, Элвис доставлен на Полюс, и его магические эманации несут мир всему миру, растекаясь по меридианам… и что теперь? Может, все это – лишь повод для мальчишеской вылазки в дальний поход? Или когда-нибудь в будущем наш поход за полярный круг назовут поворотным моментом в истории, когда постмодернизм был символически выброшен на помойку, как вещь бесполезная и пустая; когда юмор мудрых цитат и ссылок и знающий, хитрый прищур рассматривались большинством как мертвый, давно устаревший и исполненный излишней патетики тупик мысли? Разве нам нужно еще одно напоминание, что былое величие модернизма было лишь памятником человеческому тщеславию и что от премодернистского мира, где человек ощущал себя в безопасности в надежных и строгих, сильных и любящих руках Господа, Аллаха, Большого Вождя, Матери-Земли, Яхве и других сверхъестественных сущностей типа хобгоблинов и водяных духов, осталось лишь смутное воспоминание?

И надо ли мне судорожно придумывать, что ответить своим друзьям-женщинам, когда они говорят, что это их законное право – ублажать свое тело, как им этого хочется, и распоряжаться им по своему усмотрению? Им совершенно не нужно, чтобы какой-то закомплексованный морализатор-ханжа поучал их, как именно им заниматься сексом. Если им нравится, когда их насилуют толстые мужики и при этом еще избивают их до полусмерти, это не мое дело. Пусть они сами решают, что им нужно от этой жизни. Пусть советуются со своей Нэнси Фрайдей. И да, я совершенно сознательно злоупотребил в своих записях словами «пост» и «модернизм». А чего вы хотите? Зачем кусать руку, тебя накормившую, если можно ее отодрать и швырнуть собакам? Но что будет дальше? Может быть, уже пора перевернуть страницу истории. И начать следующую главу в извечных поисках смысла, который дразнит, манит, но никак не дается в руки. А то эта глава получается больно скучной.

Или это путешествие было прощанием со всеми богами нашего века, время которых уже на исходе. Да, они хорошо послужили своим хозяевам и покорили нас, им поклонявшихся. Так что, пока, Микки Маус, пока, Чарли Чаплин, Джон Уэйн, Джон Кеннеди, Малкольм Икс, мисс Монро, Кортни Лав, Луи Армстронг, доктор Спок, доктор Лири, капитан Кирк, генерал Айк, Супермен, Человек-Паук, Бэтмен, ковбой Мальборо, Кассиус Клэй, кот Фриц, Железный Майк, Рональд Рейган, Кока-кола, Генри Форд, Биг-Мак, Боб Дилан, Джими Хендрикс, Джеймс Браун, Спайк Ли, рядовой Джо, Чарли Мэнсон, Бетт Дэвис, Ханк Уильяме, Айс-Ти, человек на Луне; и самое главное, пока, Элвис. Или я просто пытаюсь похоронить свою юность и молодость, прежде чем взвалить на себя груз ответственности средних лет и пуститься в новые приключения, приключения для зрелых мужчин? Может быть, это и есть мой запоздалый «уход в большой мир», на середине жизненного пути.

Ладно, как бы там ни было, мы доставили Элвиса на Полюс, хотя сами до Полюса и не дошли. Внутренний младенец Иисус? Да, по-моему. Мы его нашли. Если прислушаться очень внимательно, его почти слышно – «этот тихий, едва различимый голос». Нет, не тот голос, который язвил у меня в заметках, а другой – совсем-совсем тихий.

Но, как сказал Z, мы запродали души Дьяволу. И нам надо его найти и расторгнуть сделку. Что касается женщин, тут я вообще молчу – чтобы сравнять с ними счет, одного перочинного ножика с красной пластмассовой ручкой будет явно маловато.

Файзал смотрит на дорогу, так что я снова пытаюсь вытащить эту злосчастную козявку из левой ноздри. Но ее уже нет. Сбежала. Наверное, туда, где лучше.

Такси останавливается у моего дома. Плачу двадцать фунтов, как договаривались. Потом перехожу через дорогу, чтобы посмотреть на то место, где я срезал деревце в понедельник. Мне почему-то подумалось, а вдруг оно выросло заново и распустило молоденькие листочки, чтобы как-то украсить этот унылый и пасмурный зимний день… но нет. На фермерском поле бараны честно отрабатывают свое содержание и гоняются за овцами. Так и хочется написать что-нибудь высокопарное и неуклюжее, типа «Жизнь продолжает свой танец, какой нам еще нужен смысл?», – но это будет всего лишь очередная неправда.

Перехожу через дорогу и открываю дверь своего дома. На коврике в прихожей лежит открытка. На открытке – полярный день, полуночное солнце. Отправлено из Хоннингсвага, пятого ноября, в четверг. Узнаю почерк Z. Строчки из «Поклонения волхвов»: «И в свои края мы вернулись, в эти царства, / Но не чувствуем больше себя в согласии с прежним законом».[23]23
  [xxiii] Отрывок из стихотворения Т. С. Элиота «Поклонение волхвов» в переводе Я. Пробштейна.


[Закрыть]

Шанти, Шанти, Шанти.

Бросаю рюкзак на пол и мчусь на кухню с одной только мыслью: поставить чайник и заварить себе чаю – много-много, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Да, путешествие только начинается: нам еще предстоит обмануть Дьявола и вернуть себе наши души.

Идет дождь.

.

Z, спасибо тебе за открытку.

Приложение
Черный докторский чемоданчик Билла
Его загадочное происхождение и тайная история

Когда Джеймс Браун, соул-певец и тайный оккультный ученый, спел «У папы новая сумка», он пел вовсе не про какую-то сумку из Tesco и не про своего папу. Нет, этот мудрый чернокожий маг говорил иносказательно, имея в виду герметические науки. В таком зашифрованном виде он открыл миру частичку знания, ибо он говорил об одном очень странном и очень загадочном артефакте – магической вещи, которая существовала в мире задолго до Рождества Христова. Кое-кто утверждает, что эта вещь появилась еще в Темные Времена, в эпоху друидов и Стоунхенджа; но в ходе собственных изысканий я выяснил, что первое достоверное упоминание об этой вещи встречается в Ветхом Завете, а сама вещь восходит ко временам Моисея.

Я могу с полной ответственностью заявить, что черный докторский чемоданчик Билла – это не что иное, как Сума Завета, и что этот таинственный артефакт и есть первозданный sanctum sanctorum, святая святых, где хранились скрижали Завета, полученные Моисеем от Бога на горе Синай. Изучив тайный архив древнего ордена иудейских магов, чьи имена я поклялся не называть под страхом ужасной, мучительной смерти, я выяснил, про при переложении исходного текста Библии с древнееврейского на греческий переводчики перепутали слова «сума» и «ковчег». Чуть позже я остановлюсь на этом подробнее.

Сейчас же нам следует прояснить вопрос, имеющий самое непосредственное отношение к событиям, описанным в данной книге: каким образом этот мощный магический артефакт попал к моему доброму другу, мудрому Драммонду? Как получилось, что его клан стал хранителем Сумы Завета? Эта история начинается в Африке – а точнее, в Эфиопии, – с прапрадеда Билла, Мунго МакДраммонда, царя пигмеев. Шотландец Мунго был знаменитым исследователем Африки, охотником за слоновой костью и работорговцем. Он нажил огромное состояние, продавая черных рабов на содомитские ранчо в южных штатах Америки – его стараниями население Центральной Африки убавилось чуть ли не вдвое.

Этих молоденьких африканцев продавали богатым хлопковым баронам, которые пару недель всячески тешились с их свежими, юными задницами, ублажали себя, как могли, а потом убивали несчастных и требовали еще – этого «восхитительно вкусного черного мяска». И Мунго исправно снабжал этих испорченных европейских развратников необходимыми «деликатесами». Также ходили слухи – спешу добавить, что слухи неподтвержденные, – что Мунго и сам не чурался анальных радостей.

Но вернемся к Суме Завета. Мы доподлинно знаем, что один из местных шаманов предложил Мунго Суму в качестве выкупа за жизнь и честь сына, которого должны были отправить в Америку в качестве «жопного» раба. Шаман рассказал Мунго историю Сумы: после того, как царь Навуходоносор разрушил Иерусалим, растафари – потерянное колено Израилево – бежали в Эфиопию и принесли с собой Суму Завета, где эту реликвию хранили жрецы, передавая ее из поколения в поколение; собственно, так она и попала к шаману, потомку древних растафари. На каком-то этапе христианская вера вернулась к своим языческим, идолопоклонническим истокам, и Сума – вещь, наделенная сверхъестественной силой, – стала фетишем племени, что хранило ее на протяжении многих веков.

Мунго внимательно осмотрел старую, потрепанную кошелку. Что-то подсказывало ему, что шаман говорит правду и в этой вещи действительно заключена некая странная сила. Мунго нарушил слово. Он убил шамана и сына шамана и украл Суму Завета, святая святых. Но и это еще не все. Дабы усугубить богохульство, Мунго велел содрать кожу с убитого шамана и обтянуть этой кожей Суму, священнейшую из священных реликвий.

После чего сила Сумы начала проявляться лишь в темном аспекте; черные знания злых и свирепых первобытных богов запятнали ее священную чистоту. Через два года Мунго вернулся в родную Шотландию, и там запил по-черному, и начал вести себя странно: жечь пачки денег на улицах и сыпать проклятиями в адрес Темных. Он помешался на мифе о Ктулху, сошел с ума и застрелился в 1784 году.

Почти ничего не известно о том, что стало с Сумой Завета после смерти Мунго, но через сто лет ею завладел самозваный «Совершеннейший» (Ipsissimus) маг, Зверь, чье число 666 – Алистер Кроули, печально известный адепт гомосексуальной содомической магии. Кроули нашел Суму на чердаке своего дома в поместье Болескин-Хаус на берегу озера Лох-Несс и сразу же распознал темную силу этого страшного артефакта. Теперь становится ясно, что Сума Завета несет на себе проклятие. В своей «Книге Лжей» Кроули сам говорит о том, что в его падении виновата только «эта проклятая сумка» – это из-за нее он подсел на героин и впал в нищету.

Также известно, что какое-то время Сумой Завета владел Оскар Уайльд. После смерти Оскара лорд Альфред Дуглас – больше известный как Бози – рассказал кошмарную историю о том, как однажды вечером, когда он упился шампанским («последняя бутылка была явно лишней… ну, или семь последних бутылок»), он зашел в спальню к Оскару, чтобы пожелать ему доброй ночи. Привожу здесь слова самого Дугласа: «Мы с Оскаром давно уже не проводили досуг на греческий манер, потому что Оскар сделался исключительно непривлекательным с тех самых пор… да, теперь, когда я об этом задумался, я могу сказать точно, что с тех самых пор, как он получил эту Сумку от того плешивого малого с выпученными глазами. Как его там? Вроде Кроули, но я точно не помню. Я открыл дверь, и… Боже правый… я едва не лишился чувств. Я знал, что Оскар занимается всякими эзотерическими вещами, а не одной простой педерастией, но мне и в голову не приходило, что все зашло так далеко. Он стоял в центре большой пентаграммы, нарисованной на полу белым южно-американским порошком. Как он там называется. А, да. Кокаин. Он был полностью голый, Оскар. В спальне горели свечи, но свет был странным – зеленым. И, вот где истинный ужас, он сношал чернокожую задницу, что висела в воздухе сама по себе. То есть была только задница – тела при ней не было и в помине. И еще я заметил, что у него из обеих ноздрей идет кровь. «Бози! – воскликнул он. – Уходи! Это очень опасно! Не входи в круг!» Предупреждение было излишним. Я и так перепугался до полусмерти и бросился вон из дома. В мгновение ока я уже был на улице, где меня ждал экипаж».

А вскоре после этого кошмарного случая – заметим, что и здесь тоже присутствовала содомическая магия и злоупотребление наркотиками, – Оскара Уайльда заключили в Рэдингскую тюрьму.

Сума Завета вновь исчезает таинственным образом – вплоть до 1933 года, когда ею завладевает один известный коллекционер религиозных артефактов. Этим немецким коллекционером был некто иной, как сам Адольф Гитлер, будущий канцлер Германии и инициатор Третьего рейха. Адольф Гитлер давно проявлял интерес к магической силе, заключенной в религиозных реликвиях; ходили слухи, что в его коллекции есть даже легендарное «Копье Судьбы», которым римский центурион Лонгиний пронзил тело Иисуса, распятого на кресте. Это оружие бесчестия и позора, символ распятия, Гитлер хранил вместе с крайней плотью Иисуса Христа – в надежном сейфе, в своем потайном бункере в горах в Баварии, известном как «Волчье логово». Магическая сила этих священных реликвий в сочетании с силой Сумы Завета едва не уничтожила мир. После самоубийства фюрера, обусловленного безумием и отчаянием – как тут не вспомнить печальный конец Мунго МакДраммонда! – таинственная Сума вновь исчезает.

Если верить слухам, ходившим в лондонских литературных кругах, следующим владельцем этого страшного колдовского проклятия был валлийский поэт, Дилан Томас. Как-то в пятницу вечером, под конец очередного запоя в лондонском отеле «Fitzrovia» валлийский гений, пьяный в корягу, зычно пернул – так сильно, что аж обосрался, – и не то чтобы отрубился совсем, но впал в сумеречное состояние. Многие слышали, как интеллектуальный гигант безысходно бормочет себя под нос: «Эта проклятая сумка, все из-за нее… из-за проклятой Сумы Завета. Я уничтожен, раздавлен. Я не могу контролировать эту силу… мне она не по зубам!» А ровно через месяц поэта нашли мертвым в Нью-Йорке. А Сума вновь исчезла, словно следуя некоему загадочному распорядку.

В 1969 году У. Е. Драммонд поехал в Америку изучать творчество женщин-писательниц – он тогда очень интересовался феноменом феминистического движения, в то время только еще зарождавшегося. Биллу было восемнадцать; денег у него не было. Отец выдавал ему кое-какие карманные деньги, но их было явно недостаточно, чтобы купить билет на трансатлантический лайнер. Как и Джек Керуак, тогдашний кумир Билла, Билл отработал свою дорогу через океан, устроившись стюардом на маленьком пароходе.

В Лос-Анджелесе он познакомился с Кеннетом Энгером, оккультистом, кинорежиссером и специалистом по Алистеру Кроули. Энгер передал Биллу Суму Завета и сказал, что последние астрологические вычисления явно указывают на то, что он, Билл – только он и никто другой, – является истинным владельцем магической сумки. Для Билла это было откровением. Он читал семейные хроники и всегда чувствовал, что они с Мунго МакДраммондом во многом похожи – и тут дело даже не в кровном родстве, хотя, как я уже говорил, Мунго МакДраммонд приходился Биллу прапрадедом. Еще мальчишкой Билл мечтал о том, чтобы разыскать эту утерянную семейную реликвию, и вдруг на другом конце света, в Лос-Анджелесе, какой-то ханыга-кинематографист, который и сам в скором времени отойдет в мир иной при весьма подозрительных обстоятельствах, отдает ему эту самую сумку и предупреждает о связанном с ней проклятии.

Но Билла это не испугало. Он знал, почему эта сумка приносила несчастья всем своим бывшим владельцам. Все очень просто: они владели ею не по праву, и заключенная в ней сила была им неподвластна. Только он, Билл Драммонд, последний мужчина из рода великого Мунго МакДраммонда, был полноправным владельцем Сумы Завета. Только он, и никто другой. Билл забрал бесценную реликвию к себе в мотель, поставил ее на кровать и принялся ее рассматривать. А когда он провел рукой по этой мягкой, странной черной коже, ему показалось, что он почувствовал маленькие неровности, похожие на шрамы.

Билл вдруг встревожился. Он даже встал и проверил, заперта ли дверь в номер – хлипкая дверь из дешевой клееной фанеры. Он сел на кровать, охваченный страхом и беспокойством. Он расстегнул металлическую застежку, и черный кожаный чемоданчик, Сума Завета, святая святых, медленно открылся, распахнулся, разверзся. Билл осторожно заглянул внутрь – и увидел там звезды, спирали взвихренных галактик. Что это было? Дыра в пространстве. Вселенная внутри маленького чемоданчика. Эта Вселенная пахла жасмином и яблоками; она пахла летним теплом и солнечным светом. Билл вдруг понял, что теперь ему нечего беспокоиться о деньгах. Он запустил руку в сумку. И почувствовал странные электрические вибрации. Он знал, что это такое: магнитное поле Земли. У сумки был голос – тихий и нежный, как шелест средиземноморского ветра в маковом поле, – только он говорил не словами, а ощущениями.

Билл знал, что ему надо делать. Он открыл свою старенькую пишущую машинку, вставил в нее чистый лист, а потом надел на голову черный кожаный докторский чемоданчик Завета – как шляпу. И в него излилось знание.

Через четыре дня Билл закончил книгу, которая принесла ему мировую славу и определила его репутацию в литературе. Книга называлась «Рожденная стервой» и представляла собой поразительно проницательное историческое исследование положения женщины в западном мире. Билла признали гением. В возрасте двадцати двух лет он создал женское движение и дал ему исчерпывающее описание. Все его следующие книги неизменно входили в списки бестселлеров в 260 странах по всему миру. Он получил Нобелевскую премию по литературе за свою знаменитую трилогию, посвященную женщинам и творчеству, «Триумф утробы», «Беременность», «Извержение». Его популярные феминистские «учебники жизни» («Женщина, сотворившая слишком много», «Страх пернуть на людях», «Женская попка» и «Скверный миф») пользовались успехом среди образованных молодых женщин, которые без всякой иронии объявили Билла своим духовным учителем.

Но Биллу уже наскучил феминизм; он занялся другими вопросами и теориями, еще более сложными и таинственными. Разумеется, в этих поисках знания ему помогал черный докторский чемоданчик, наделенный магической силой. Две следующие книги Билла – «Отвали: как я изобрел ливерпульский панк в 1981 году» и «Один к одному: как я изобрел рейв в 1987 году» завоевали ему еще больше поклонников и поклонниц. И хотя чемоданчик дал Биллу мудрость, похоже, у этой вещи было извращенное чувство юмора, и не всякий ее дар был благим: последняя книга Билла – автобиография на 25 000 страниц «Я, мерзавец» – стала издательской катастрофой.

В этой книге (которую я, между прочим, считаю настоящим шедевром) описаны все гениальные теории Билла – включая его поправки к теории относительности Эйнштейна. Причем эти теории были настолько продвинутыми, что большинство из читателей просто не поняли, о чем идет речь. Некоторые критики отмечали, что по сравнению с этим монументальным трудом книга Стивена Хоукинса о теории всего на свете кажется легким, развлекательным чтивом.

Билл стоически перенес этот прискорбный провал, рассудив – и вполне справедливо, – что, как и большинство гениев, он опередил свое время. Он утешал себя тем, что человечество не достигнет такого интеллектуального уровня, какого достиг он сам, еще лет сто, в лучшем случае.

Он с головой погрузился в работу над следующей книгой «Почему я такой умный», но, к сожалению, работу пришлось прервать: по настойчивым просьбам редактора он взялся спешно заканчивать книгу, которую вы сейчас держите в руках.

Все сочинения великого мастера можно найти в Драммондовском зале в Британской библиотеке.