Текст книги "Колодезная пыль"

– Почему «Мисико»? – поинтересовался Ключик вместо того, чтобы спросить, куда идти.

– Псевдоним. Из фамилии сделала, почти как вы. Миськова – не очень-то красиво звучит. Проходите, чего вы? Тут у меня тесновато. Да не туда, налево.

Ключик оставил в покое дверь и повернул за угол, говоря: «По-моему, нормально зву… Ох ты, господи!»

Ему показалось, ещё шаг, и полетит в пропасть. Терраса три на три метра, на ней стол и два стула, а впереди…

– Что вы говорите – нормально! Марина Миськова! Пф! Кому захочется иметь дело с артмастером, который даже ник себе приличный придумать не может?

На некоторое время бывшему артмастеру стало не до ников – он в совершенном восхищении оглядывал великолепный вид. Маленькая терраса под ногами, как балкон. Ни парапета, ни стекла – ничего. За спиною дикие скалы, впереди – море и небо. Слева мыс, похожий на древнего ящера, справа омытая морем гора солнцу подставила лишайный бок, весь в свалявшейся зелёной шерсти. В стометровом обрыве терракотовые чешуйки крыш, пляж, волноломы. Чудо! В пленках облаков солнце.

– Нравится? – нервно спросила Марина.

– Очень, – выдохнул Ключик, соображая: «Ну да, кажется, там и должно быть солнце. Комната у неё на южную сторону, если я не сбился, считая повороты. В углах сбоят текстуры. Потому что билинейная интерполяция, а не сплайны. Чему их учат в академиях?»

Присмотревшись, он заметил, что проблемы не только с интерполяцией. Скин любительский, сыроватый, хоть и не безвкусный.

– Этот скин я ещё не закончила. Думаю – строить вот здесь палаццо, или будет лишним. Как считаете? – спросила Марина. Стояла при этом на самом краю балкона и пальцем указывала, где хотела бы построить дворец в итальянском стиле. Смотреть на неё было страшно, казалось, вот-вот оступится и полетит в пропасть.

– Не надо, – поспешно проговорил Ключик. – Испортите вид.

«Не надо ей про ошибки, сама должна».

– Да? – Похвала подействовала на девушку благотворно, во всяком случае, нервничать она перестала. Спохватилась:

– Ну да, кофе же! Вы хотели.

– Не откажусь, – сказал Валентин, опустился на стул и положил ногу на ногу. – Я не ошибся, комната на юг выходит?

– Это не комната, а кухня, – сказала через плечо Марина, производя какие-то манипуляции как раз у южной стены. – Откуда в нолькомнатных квартирах комнаты? Выше десятого этажа нету и кухонь, но я решила…

Похожий на ящерицу мыс разломался на две половины, в море открылась ниша.

– Я решила, без кухни это не жизнь. Они предлагали на выбор – или голая сота и персональный портал от кого-то из грандов бесплатно, или сота с кухней, но без портала. На то и другое денег у меня не хватило. Без кухни не жизнь, а портал я и сама как-нибудь… вам с сахаром?

– Без.

– Вкусы у нас совпадают. Портал я и сама как-нибудь понемногу сваяю. Значит, этот арт вы одобряете. – Марина принесла две чашки с кофе, но сама садиться почему-то не стала.

– Да, мне очень понравилось. Сделали сами? – из вежливости поинтересовался бывший артмастер, принимая чашку.

Это Марина пропустила мимо ушей, вместо ответа спросила:

– Ещё один показать?

Валентин отпил глоток, просмаковал и благосклонно кивнул.

– Мой любимый, – сообщила девушка, вернувшись к открытой нише. Повозилась там, внятно сказала: «Чёртово колесо!» – и на Ключика обрушилась ночь.

Он чуть не пролил кофе – дрогнула рука.

– Ну как? – тут же спросила Марина.

В ночи, далеко внизу, тлели огни – в два ряда вдоль освещённой аллеи, как взлётная полоса. Там, на большой глубине, спутанными водорослями шевелились голые ветви деревьев. Парк. Подсвеченные аттракционы казались с такой высоты забытыми второпях детскими игрушками – детей отправили спать, в гигантской детской погасили свет. Ключику показалось, комната раскачивается и медленно ползёт вверх. Он поднялся, хватаясь за стол, и в ту же секунду понял, в чём дело. Слева откуда-то наискосок наползла тень – стальная толстенная лапа с рядами болтов. На стене в ломаных струйках дрожали городские огни – комната стала стеклянной кабинкой, снаружи лил дождь.

– Нравится? – спросила Марина.

«Вот оно что. Чёртово колесо, она сказала», – сообразил Ключик. Взял со стола чашечку, подошёл ближе к прозрачной стенке кабины. Колесо обозрения просто гигантское, метров сто с лишним.

– Как вы это сделали? – спросил он Марину.

– Пустяки, – дрогнувшим голосом сказала она. – Этот парк не пришлось делать, он есть. Я чуть-чуть кое-что поменяла.

– Я о кабинке.

Спица колеса повернулась вертикально. Двенадцать часов, полночь.

– А, ты вот о чём, – Марина вдруг перешла на «ты». – В реале кабинки, конечно, меньше. И колесо ниже раза в два. Просто в детстве мне хотелось летать подольше. Замучилась, пока считала траекторию – движение сложное, а тут ещё ветер, дождь.

– Тут всегда осень? – спросил Ключик.

– Ноябрь. Тебе нравится?

Покачиваясь в стеклянной, поливаемой дождём кабинке на высоте ста метров над землёю, они смотрели друг другу в глаза поверх кофейных чашек.

– Ты могла бы не спрашивать.

– Да, но всё же. Я кое-что загадала.

– Нравится. Ошибок полно, но это ерунда, исправишь. Из тебя выйдет артмастер.

Марина допила кофе залпом, поставила на стол чашку и сказала:

– Спасибо, Ключик. Значит, так и сделаю. Очень хорошо, что я тебя встретила. Сама бы ни за что не решилась, но после того, что ты сказал, отступать глупо.

Ключик без вкуса прикончил кофе и вернул чашку на стол. Кабина опускалась, впечатление было такое, будто шёл по глиссаде к посадочной полосе самолёт.

– Что ты решила? – отважился спросить он, при этом думая бог знает о чём. Реальность оказалась куда прозаичнее.

– Понимаешь, Ключик, хоть я и поменяла свою паршивую квартирку на соту, ещё не поздно передумать. Тянула я с этим делом долго, ходила сюда, настраивала, присматривалась, ночевала у подруги. Но надо что-то решать. Выбрать надо одно из двух: или бросать артмастеринг и возвращаться, или… Подруга отговаривала. Зудела, мол, один раз попробуешь эту дрянь…

– Какую дрянь? – глядя в сторону, спросил Ключик.

– Нирванну. Говорила, затягивает с первого раза. Может, врала. Как ты думаешь? Но ты уже сказал. Слушай, Ключик! Ты-то почему ещё не здесь? Денег у тебя должна быть куча, почему до сих пор не купил соту? Я подумала… Давай, встретимся в вирте. Вместе мы могли бы… Я же, можно сказать, твоя ученица. Серьёзно говорю, очень много у тебя подсмотрела, и в «Сириус-сити», и вообще. Может, у нас получилось бы. В доме не все соты распроданы, я точно знаю. Ключик!

Марина подошла ближе, пыталась заглянуть в глаза.

– Я… Я подумаю, – промямлил Валентин Юрьевич, ища пути к отступлению. Выход из стеклянной кабинки нащупал не сразу.

– Найдёшь меня по нику. Хорошо? – спросила, остановившись в дверях, Марина. – Ник не забудешь?

– Нет! – выкрикнул Ключик и спасся, закрыв за собою дверью с надписью «Мисико». Страшно ему было и стыдно – просто непереносимо. Ученица! Сириус-сити. Научил детей плохому. Как теперь ей скажешь, что инфомодернизм – вздор, и всё, чем она занимается, тоже вздор. «Или не вздор? Какое я имею право решать, как ей жить? И всё-таки сказал ей – будешь артмастером. Так ведь не знал, о чём спрашивает! Думал…»

Валентин очнулся на витой лестнице. Оставалось спуститься на два этажа и вернуться в свою просторную одиночку. «А Марину оставить в её одиночке. Ладно, себе самому хотя бы не лги. Понравилась ведь». Он медлил, стоя на межэтажной площадке. «Вернуться к Марине? Это можно, но ей нужен не я, а учитель. Артмастер Ключик. Вернуться домой? Ну, это никогда не поздно. Раз уж попал сюда, можно глянуть, что в сотовом доме выше десятого этажа». Бессмысленное действие показалось Ключику единственно верным. Не вернуться к старой жизни и не двинуться к новой, а просто остаться ненадолго и посмотреть.

Он поднялся на один пролёт, вызвал лифт, на сенсорной панели выбрал одиннадцатый этаж и был подброшен скоростною кабиною ввысь так, что подогнулись колени. Покидая лифт, думал: «Судя по высоте этажей, как раз до десятого фасад ровный, а выше – безобразные эти пилястры. Стиральная доска. Безобразные – это я так считаю, а отцу бы понравилось и Нимейеру, возможно, тоже. Долой предвзятость!» Ключик настроился конструктивно и свернул в боковой коридор одиннадцатого этажа, вернее, хотел свернуть, но замер на пороге. Ко всему был готов, только не к этому. Длиннейший коридор, по обе стороны двери, двери, двери. «На гостиницу не похоже, и вообще ни на что».

– Идиотизм какой-то, – сказал поражённый Валентин Юрьевич Ключко, архитектор в третьем поколении. Между входами в квартиры простенки шириною в локоть. Мир дверей, кошмарное видение.

– Что они там делают, когда войдут?

Ответить на вопрос некому, двухметровой ширины коридор, похожий на штрек, пуст. Не стучаться же в какие попало двери! Ключик двинулся по коридору, сначала медленно, потом ускорил шаг, почти побежал. Поворот. Точно такой же коридор, опять двери, двери, две… Нет, боковой проход, и в нём новый коридор с бесчисленными дверями. Улей. «Заблужусь, – испугался Ключик. – Собьюсь со счёта. Этот вроде ведёт на север». Он свернул ещё раз и вышел к лифту.

– Тот или не тот?

А как проверишь, тот или не тот лифт, если коридоры вместо надписей помечены цифрами, и ты не помнишь нужного номера? Ключик тупо разглядывал лифтовую панель, на которой – три, четыре, пять… – сменялись номера этажей. Когда загорелись две единицы, что-то пискнуло, разъехались створки.

– Извините, вы не подскажете… – обратился за помощью к тусклому какому-то гражданину Ключик.

На него не обратили внимания. Гражданин, глядя себе под ноги, покинул кабину и размеренным шагом двинул по коридору. Странно шёл, как будто тянули его за нитку; руками не отмахивал и смотрел по-прежнему в пол. Механоид.

– Подождите, я только хотел спросить…

Валентин Юрьевич нагнал и бесцеремонно поймал за рукав местного жителя. Тот поднял голову, глянул без выражения. Глаза прозрачные, как будто внутрь вывернуты. Стеклянные серые шарики. Какой смысл о чём-то спрашивать у человека с прозрачными глазами? Слова застряли у Ключика в горле. Абориген высвободился и зашагал дальше. Валентин Юрьевич пошёл следом. Спросить не получилось, но подсмотреть можно; обитателю сотового кондоминиума, похоже, безразлично было, шёл за ним кто-то или нет: маршировал как заведенный. «Механоид и есть», – подумал Ключик, остановившись, когда местный житель с уверенностью автомата нашёл нужную дверь и скрылся за нею. Ключик поколебался – звонка и замка не было, – но всё же решился. Постучал в дверь и, не дождавшись ответа, открыл.

– Извините!

Хозяин квартиры не обратил на гостя внимания – раздевался в прихожей метр на метр, вешая тряпки в неглубокий открытый шкаф. За его спиной Ключик увидел голубоватого стекла прозрачный стакан выше человеческого роста, куда с водопадным рёвом валилась вода. Больше ничего в квартире не было. «Квартира? Больше всего это похоже на поставленный вертикально гроб, – подумал Валентин Юрьевич. – Сота с обрезанным углом, пятиугольник. Высота – метра три с половиной. Зачем такая высокая? А, я понял». По-прежнему не замечая гостя, мужчина разделся донага и стал по лесенке карабкаться на стенку стакана. Зрелище было не из приятных, поэтому Валентин Юрьевич не стал дожидаться, пока абориген погрузится в воду, вышел, тщательно прикрыв за собою дверь. «Высокая, чтобы смог залезть и закрыть за собою крышку. Места внутри ровно чтобы он поместился. Надеюсь, там вода. Жуть». Ключика передёрнуло, у него разыгралось воображение. Представил себе этаж в плане, составленный из рядов таких вот усечённых сот, водопроводные трубы, льющие в соты воду – или не воду? – чтобы утопить в стаканах сотни тел. Сточные трубы…

– Позвольте, как он может там жить, если это всё, что есть в квартире? – спросил Ключик.

Любопытство оказалось сильнее отвращения, Валентин открыл лишённую замка соседнюю дверь. Повезло, квартира пустой оказалась. Такая же крохотная прихожая, шкаф-ниша и чудовищный стакан. Туалета нет, да и негде ему быть. В дно стакана уходит чёрная гофра в руку толщиною, на конце которой жуткого вида штука. При взгляде на это орудие пытки Ключика передёрнуло вторично. «Хорошая вещь – нирванна. Есть чего испугаться. Я бы тоже три раза подумал, прежде чем на себя такое напялить. И в крышке стакана какая-то мерзость. А это что? Воротник? Спасательный круг? Спаси и сохрани меня от такого. Если затягивает с первого раза…» За спиною Ключика пискнуло, он подскочил на месте, обернулся. В шкафу загорелись огоньки на панели. Ячейка сот, почуяв залетевшую пчелу, готовилась принять её в лоно своё. Для взведенных нервов бывшего артмастера это был перебор. Куда бежал и что делал, из памяти выпало начисто. Паника.

Очнулся в просторном расширителе. Огляделся. Створки лифта, лестницы вокруг лифтовой шахты нет. Снова какие-то двери. Ключик схватился за грудь. Сердце колотилось, грудь разрывала одышка. Читая надписи: «Ресторан», «Тренажёрный зал», «Администрация кондоминиума», – понял, что заблудился в сотовом доме окончательно. Из тренажёрного зала вышла женщина средних лет и направилась к лифту.

– Простите, можно вас… – обратился к ней Ключик.

Видимо, было нельзя. Женщина обошла Валентина Юрьевича, как столб. Её синие глаза были похожи на стеклянные шарики.

Глава четырнадцатая

Лифт вместе с пустоглазой женщиной ушёл с минус восьмого этажа на двадцать четвёртый. Валентин, не имея определённых намерений, тронул иконку вызова, и только лишь когда на табло пошёл отсчёт, сообразил, что следует делать. В нумерованном человеческом улье у него был единственный ориентир – четвёртый этаж, дверь с табличкой «Мисико». Всего-то и нужно было туда подняться найти квартиру Марины. «Может быть, она ещё не пробовала нирванну?» – Ключик засуетился, вскочил в кабину и пустил её вверх. «Надо сказать ей. Она не видела, что с человеком вытворяет чёртова банка? Не верю, чтоб с первого раза они становились такими. Может, дело в режиме? Волновая психотехника. По сути то же самое, что и виртошлем. Но как же… Виртошлем нельзя больше двух часов подряд, а пчёлы, похоже, из сот вылезают, только чтобы сходить в спортзал и сунуть хоботок в кормушку. Принудительная гимнастика, так говорил Михалыч. Марина, они тебя обманули», – подумал Ключик. Кабина остановилась.

Ключик перебегал от одной двери к другой, нужную нашёл почти сразу, но не обрадовался, просто не успел. С криком: «Марина!» – распахнул дверь, ворвался внутрь и… Никого. Он заглянул в кухню. Море. По углам всё так же топорщатся текстуры, на плече горы проволочный контур, Марина всё-таки начала строить палаццо. Выслушала совет и сделала наоборот.

– И хорошо, девочка, не слушай всяких идиотов, – пробормотал Ключик, прикидывая: «Бросила работу, ушла к подруге? В ресторан спустилась? Второй совет не стала слушать тоже? Было бы неплохо. Дождаться её?» Он покосился на стул, но садиться не стал. Решил, пока суд да дело, рассмотреть получше нирванну. Не затянет же эта пакость силком!

Он вернулся в прихожую, открыл единственную дверь, за которой могла быть нирванная комната. Его облило золотистым неярким светом. Подняв взгляд, он заорал, прихлопнул дверь и налёг плечом. Показалось, из жёлтого тумана выскочил вставший на дыбы монстр.

– Не ори! – чужим голосом приказал себе Ключик. – Это всего лишь…

Тут до него дошло, что на самом деле увидел. Перемогся, снова открыл дверь. В подсвеченной снизу золотым светом банке женское обнажённое тело, а вовсе не вставший на дыбы монстр. Просто искажены пропорции. «Горе ты, а не артмастер. Цилиндрическая стенка, вода. Или не вода? А хвост у неё…» Женщина в банке взбрыкнула ногами, как будто плыла, гибкая гофра у неё между ног шевельнулась тоже. Плыть ей некуда было, над головой крышка, а вокруг шеи… «Это надувной поплавок, чтобы не утонула во сне. Она спит? Неужели…» Ключик перевёл дух. Раздутое чудовище в банке просто не могло быть Мариной. «Лица снизу не разглядеть, голову запрокинула и поплавок мешает». Он поднялся по неудобной лестнице на две ступени, глянул. На мокром боку поплавка чёрные кудри. Стиснута в резиновых объятиях шея, кожа у подбородка собралась складкой. Глаза подкачены, к мокрому лбу прилипла прядь.

– О-ох! – сказала погружённая в нирванну Мисико. Поплавок качнулся на воде. У Валентина нога сорвалась со ступеньки, он неуклюже спрыгнул. «Это не вода. Пахнет чем-то. Примеси, соли. Опоздал».

Незнакомый запах Ключику показался неприятным, он вышел из нирванной комнаты и плотно прикрыл за собою дверь. Делать в нолькомнатной квартире нечего, существо в колбе больше не Марина Миськова. Надо вернуться домой.

– Это нетрудно, – вслух рассуждал Валентин, чтобы не лезли в голову неприятные мысли. – По коридору на лестницу… Вниз… Вот эта дверь. Кодовый замок… Э! Ребята, вы что делаете!

Глазам больно от искряных сполохов. Электросварка? Двое рабочих возились с пожарной дверью, оба в масках. По окрику тот, что тыкал электродом в дверь, обернулся и поднял забрало. Не Михалыч, какой-то незнакомый, круглолицый.

– Варим, – сказал он. – Чё те надо, отец?

– Как так, варим?! – возмутился Валентин Юрьевич. – А как я выйду?

Второй рабочий поднял маску и глубокомысленно изрёк:

– А как хочешь, так и выходи. Каком кверху. Ты что, больной что ль, туда выходить?

– Погоди, Зариф, вишь, отец не понимает. Отец, ты вроде не пчела, нормальный, да? Здесь третий этаж. Куда выйти-то?

– Туда, откуда вошёл, – мрачно сказал Ключик.

– А. Ну тада я не знаю, чё те делать. Не, ну хошь, я тя туда выпущу, но обратно уже не войдёшь, мы до обеда мутотень эту заварить должны.

– Пустите, – попросил Валентин Юрьевич.

– Точно больной, – сказал второй рабочий. – Там же крыша.

– Я там живу.

– Твое счастье, я пока прихватил только, – сказал первый рабочий. – Зариф, подай-кось эту мутотень.

Пока он ковырялся в двери, Валентин спросил у его напарника:

– Зариф, а где Михалыч?

– Какой Михалыч? Не знаю такого. Сеня, ты скоро? – сказал Зариф и на всякий случай отодвинулся от больного человека подальше.

– Михалыч, который вчера с Толиком ставил эту дверь.

– Мы таких не знаем, отец, – весело ответил Сеня. – А еси б знали, навешали б им по чем детей делают. Придурки, прости осподи. Рубить дверь на третьем этаже, это ж надо такое… Ну чё, я открыл. Выходить бушь или подумаешь всё ж таки?

Вместо ответа Ключик стал на четвереньки, подтащил сброшенный кем-то трап и перебрался на крышу.

– Ты гля, Зариф! Чтоб я сдох, он чё, внатуре тут живёт? Не, ну полный дом обдолбанных в дымину придурков, это мы с тобой уже видели, но такого психа-одиночки… Отец, ты как? Всё в порядке? Мотри, мы счас заварим!

«Марина… А что Марина? В реале её больше нет. Сказала, ищи меня по нику. Мисико она теперь, а не Марина Миськова».

– Заваривайте, – сказал Валентин Юрьевичам двум выставившимся из пожарной двери развесёлым физиономиям с задранными кверху масками сварщиков.

Сказал и осторожно полез по припорошенному снежной крупой западному скату. Позади грохнуло железом по железу, Валентин даже не обернулся. Домой, скорее домой. Поесть, чайку выпить, почитать Джерома, чтобы поскорее забыть чёртов улей. Кота пустить на колени. Господи, ведь клялся же не связываться с бабами. И зачем я только…

– Василий! – крикнул Валентин, спрыгнув с раскладной чердачной лестницы. – Вась!

Кота нигде не было. Обыскав весь второй этаж и охрипнув от крика, Ключик вышел на лестницу. Из приоткрытой входной двери несло холодом. «Дурак я, дверь не закрыл. Спешил принести даме спички. На него наорал, крикнул, чтоб не путался под ногами. И это после того как сам же накануне звал его в свидетели и божился, что до смерти не свяжусь ни с одной».

– Вася! – позвал Валентин Юрьевич, выйдя на нижнюю веранду. Слабое эхо «ася!», от колодезных стен единожды отразившись, стихло.

На присыпанных снежной пылью ступенях виднелись следы. К Вельзевуловому логову вела следовая цепочка. Кот ушёл.

– Вася… – негромко, чтобы не будить эхо, сказал Ключик. – Прости дурака. Не подумал. Возвращайся, дверь я оставлю открытой.

Валентин Юрьевич заложил дверь куском кирпича и понуро потащился по лестнице вверх. «Кот не вернётся, – думал он. – Воспитанный человек должен знать, что джентльмен помнит о данном слове. Связываться с клятвопреступником не пожелает».

Обед он изготовил себе машинально и без обычного удовольствия. Когда не вертится под ногами кот, когда некому следить, как плывёт по сковороде топлёное масло, когда не с кем перекинуться словом, что за радость готовить? Только и остаётся, что есть себя поедом за глупости, учинённые несчастливым этим утром и ранее. Пальчиком поманила, кинулся. Спички принёс, как бобик, только что хвостом не вилял, потому что бесхвостый. Назвала учителем, размяк. Учить стал, чёрт знает чем себя возомнил. «Из вас получится артмастер». Ничего не получится. Нельзя оставаться артмастером, сидя в банке. Этого они не понимают и понять не могут, потому что ничего, кроме банки своей, не видят. Артмастеру надо мир пробовать на зуб, на глаз, руками щупать, а не придумывать солнечные города, всякие там «Сириус-сити». Инфомодернизм! Нет бреда круче инфомодернизма, и артмастер Ключик пророк его. Мало было того, что детям вкус испортил своими бреднями, ещё и судить взялся, из кого выйдет артмастер, а из кого нет. И получается так, милый учитель, что сам ты и толкнул её в банку. Она чуяла – что-то не так! – на краю балансировала, оглядывалась. Ты подошёл и толкнул в спину. Посмотрел, что вышло, покрутил носом – фу, как пахнет из баночки-то! – и смылся. Так выходит?

Ключик уставился на вилку. Картофель по-крестьянски, один ломтик. От барских щедрот господина Бабичева, получен бывшим артмастером Ключиком за молчание. Получил картошечку? Сунь себе в рот и заткнись. Жри молча. Он сунул поджаристый ломтик в рот, прожевал, но проглотил с трудом, кусок стал в горле колом. Все эти сотовые ульи – гриба затея. А кто сделал гриба похожим на дуб? Артмастер Ключик этими вот руками. Краденые или не краденые деньги – второй вопрос. Видел же: гриб мерзкий, убийца, руки в крови по локоть. Видел и всё-таки взялся мастерить ему маску с завязочками. А когда прижали, что сделал? В уголок забился, лапками закрылся, не троньте меня, и я никого не трону. Тихо, тихо ты!

Ключик шарахнул кулаком по столу так, что подскочила тарелка, но только отбил руку.

– Вообще-то, Бабичеву я ничем не обязан и ничего ему не обещал, – спокойно сказал Валентин Юрьевич и швырнул вилку в остатки картошки. – Денег я у него не брал за молчание, жратву оплатил из своих. Он что-то такое булькнул: молчи, зарою. Пусть. С грибами жить…

Как продолжить пословицу, Ключик не придумал. Не воют грибы, молчат.

– Но я не гриб, я молчать не буду, – пообещал в пространство бывший артмастер, и стал обдумывать план.

Тому парню из службы безопасности нужен был профиль Бабичева. Пусть он не из безопасности, плевать. Надо связаться с ним и отдать профиль, вдруг ещё не поздно остановить эту мерзость. Во всяком случае, можно попробовать. Но кто за ним стоит, за тем парнем? Они следили за Бабичевым, он их как-то оставил с носом. Откупился? Говорил, у него всё на мази. Ой ли? Зачем тогда грозился меня зарыть? Нет, Григорий Борисович, раз вы боитесь, что сдам, значит не всё у вас на мази. Даже если чёрный тип не из конторы, даже если за его спиной грибовы конкуренты, стоит попробовать. Но как? Марина говорила, портал продан с аукциона. Что будет, если я войду по старой ссылке? Наверняка там ловушка для идиотов вроде меня, для партнёров Бабичева.

Раздумывая об этом, Ключик вошёл в кабинет и остановился, стал разглядывать лаковый шар. На этот раз уйти не дадут, и очень возможно, что убьют, или того хуже – сведут с ума пытками. Достаточно будет неделю продержать в горшке, чтобы мозги сварились вкрутую. И всё – с них как с гуся вода. Псих-одиночка просто пересидел в шлеме. Он и раньше-то был не в себе – кому в здравом уме придёт в голову по собственной инициативе залезть в колодец? После трёх недель одиночества и вовсе рехнулся. Станут Ленку Викторовну опрашивать, она подтвердит, что и раньше Валентин Юрьевич Ключко был придурком не от мира сего.

– Не хочу, – сказал Ключик, с отвращением глядя на красный огонёк шлема. Девайс показывал полную готовность, смотреть на это было невозможно. Валентин Юрьевич протянул руку, выдернул шнур базы шлема и застыл с рогатой массивной вилкой в руке. Мелькнула мысль: «А можно было бы…» Он обдумал идею, провертел так и этак – здорово!

– Только бы я его не выкинул, – сказал он, оставил шнур питания базы в покое и устремился в кладовую, где кроме полезных вещей свален был всякий хлам, в том числе деда Шуры фотографические причиндалы. Кюветы, кассеты с плёнками, какие-то круглые бачки с ручками, красный фонарь, фотоувеличитель – безобразное одноногое чудище. В общем, всякое барахло, которое и выкинуть жаль и к делу не приспособить.

– Когда не нужно, ты постоянно лезешь в руки, – ворчал Ключик. – Так и просишься на выкиньштейн. А когда понадобилось… О! Вот ты где. Слава Луи Дагеру!

Оставшиеся приготовления Ключик проделал в две минуты. Снова в затылочной панели шлема затеплился рубиновый огонёк, бывший артмастер включил демпфер ощущений, чтобы с отвычки не кружилась голова и, устроившись в кресле, погрузился в бархатную тьму. Опасался, что безопасность заблокировала вход, но мастерская открылась, всё в ней было как обычно. Надо было проверить. Он в два щелчка создал новый проект, вырастил треугольную призму, заполнил её кирпичной кладкой и попробовал сделать дисторсию. Мастерская работала нормально, прожорливый самодельный плагин, о котором не могли знать безопасники, не подтормаживал.

– Великолепно, – сказал Ключик. – Теперь к делу, времени мало.

Он оставил проект открытым, разыскал в блокноте запись «ГриБ» и, не потратив лишней секунды, вошёл по ссылке.

Лазурь. Ключик зажмурился, но тут сияющее небо исчезло.

– Эт-то что? – спросил Ключик. Не ожидал.

Серые железобетонные стены, камера. Ни окон, ни дверей, ничего. Откуда свет – непонятно, ламп нет. Каменный мешок три на три на три. Двадцать семь кубометров пустоты.

– Эй! – крикнул артмастер.

Никто не откликнулся, эха не было. Стараясь не удариться в панику, Ключик подошёл к стене, провёл по ней пальцем. Холодная. Монолитный железобетон. Мур. Он огляделся. Нет, не совсем пусто, на полу какой-то обрывок. Валентин Юрьевич схватил лист бумаги – выдирку из блокнота, – и прочёл: «Сейчас. 3 мин». На оборотной стороне чисто.

– Что это значит? – спросил он, подняв голову к потолку. Спроси его кто-нибудь, почему именно к потолку поднял голову, не знал бы что сказать.

Ответа ему не дали, а когда он снова посмотрел на странную записку, её в руках уже не было. Исчезла.

– Фокусы-покусы, – проворчал артмастер, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать. Придумать ничего не успел.

– Здравствуйте, Валентин Юрьевич, – услышал он.

В противоположном углу камеры возник человек. Как и в прошлый раз, одет незнакомец был во всё чёрное, глаза спрятал за чёрными солнцезащитными очками, хоть и не был ярким льющийся неизвестно откуда свет.

– Кто вы? – спросил Ключик.

– Это не имеет значения, – сказал чёрный человек. – Никто, во всяком случае, для вас.

– Я сам буду решать, что для меня имеет значение, и не буду иметь дела неизвестно с кем.

– Правильно. Никогда не разговаривайте с неизвестными, – усмехнувшись, сказал мистер Никто и скрестил на груди руки. – Но вы вернулись, не зная кто я. Зачем?

– Затем, что не могу спокойно смотреть, как некто Бабичев…

– Вот, – чёрный человек кивнул. – Я так и думал. Значит, интересы у нас общие. Я тоже не могу спокойно смотреть, как он калечит людей.

– Где гарантия, что вы, свалив Бабичева, не займётесь тем же? – спросил Ключик, испытывая желание глянуть на часы. «Нет на руке часов, мы не в реале. И вообще ничего и никого нет в этом железобетонном мире, кроме меня и него».

– Какие могут быть гарантии? – удивился мистер Никто. – Моё честное слово ничего для вас не значит.

– Честное слово человека, который прячет глаза? Снимите очки.

– А вот этого нельзя, – серьёзно сказал чёрный.

– Бросьте корчить из себя беса! – Ключик заметил, что начинает горячиться, и продолжил спокойнее: – Чёрт с ними, с вашими очками. Я хотел сказать, что ваш образ действий не вызывает доверия. В прошлый раз вы заперли меня в портале и пригрозили пыткой, теперь вы сунули меня в каменный мешок и, должно быть, собираетесь реализовать угрозу, если я не соглашусь на сотрудничество. Так?

– Нет, не так, – сказал Никто, сложил руки за спиной и сделал два шага туда и обратно вдоль бетонной стены. – В прошлый раз я, заметив ваше состояние, оставил вас в вирте и стал искать в реале. Хотел отправить к вам медиков, но не успел. Вы сбежали из вирта, машина в реале к вам не добралась, всё вокруг дома было разрыто. После необходимость отпала, вы сами очухались. Не верите? Но послушайте, Валентин Юрьевич, неужели вы думаете, что я не добрался бы до вас в реале, если б хотел раздобыть информацию любой ценой?

– Значит, можете добраться. Вы альпинист?

– Нет, но это и не нужно, чтобы… Подождите минутку…

Чёрный застыл в странной позе, подавшись вперёд. Казалось, ещё секунда и он упадёт.

– Э! – сказал Ключик. – Что с вами?

Статуя ответила не сразу. Три или четыре секунды стоял мистер манекен в неудобной позе, потом, словно бы очнувшись, продолжил:

– …чтобы до вас добраться. Сейчас, к примеру, дверь вашей квартиры приоткрыта, должно быть, вы туда подложили что-то.

– Кусок кирпича, – мрачно буркнул Ключик, думая: «Он и вправду может добраться. Дурак я. Надо решаться. Хочет сожрать гриба, пусть жрёт. Авось, отравится».

– И вообще, Валентин Юрьевич, – говорил, похаживая по камере, мистер Никто, – мне стоило немалых трудов убедить Григория Борисовича, что ему не следует до вас добираться. Думаете, его людей остановил бы ваш дверной замок?

Ключик непроизвольно поёжился и хотел поднять руку – глянуть на часы, но вовремя одёрнул себя. Нет часов, ничего нет. Полагаться можно только на голову.

– Хорошо, я дам вам его профиль, – сказал он. – Только…

Ключик демонстративно огляделся.

– Вы хотите сказать, что здесь у вас нет технической возможности сделать это? Сейчас…

Чёрный человек снова застыл. Ключик боролся с искушением сорвать с него очки, но когда решился на поступок, статуя ожила.

– Вот, – сказал Никто. – Действуйте.

Поверх стены бывший артмастер увидел окно почтовой программы. Он ввёл логин, пароль, скормил системе электронную подпись и спросил: «Куда отправлять?» – втайне надеясь выяснить хотя бы адрес получателя.

– Никуда. Просто отправьте. Поле адреса получателя неактивно.