Текст книги "Заносы"

– Что за Альбина? Почему это ей можно?! Никаких! – командую. – Сейчас приду.

– Ой! – Полина кричит. – Я с тобой! Не горячись, я тебе все объясню!

Прибегаем на пост. Раскрасневшаяся от справедливого гнева контролер Иванова и тоже раскрасневшаяся, пока трудно сказать от чего, шикарная женщина с большими сумками.

– Вот начальник идет, с ним и разбирайтесь! – сердито бросила Иванова и уселась в своем скворечнике.

Полина, опередив меня, заспешила к этой женщине.

– Ой, Альбина Михайловна! Здравствуйте! Что-то я вас давно не видела! Как вы?

Та немного успокоилась.

– Здравствуй, Полиночка! Что за контролер у вас такая грубая?! – пожаловалась.

– Что вы, Альбина Михайловна, контролеры у нас все хорошие, добросовестные. Она вас просто не знала. Беда у нас в министерстве – телефоны тащат! Прямо из кабинетов! Все с ног сбились. Никак поймать не можем!

– Телефоны тащат! – тоже возмутилась Альбина. – Безобразие какое! Тогда конечно, надо смотреть!

– Это же Альбина Михайловна! – ласково говорит Полина мне и Ивановой, – Дорогой наш человек! А это наш новый начальник караула, – объясняет этой непонятной Альбине про меня.

Та сдержанно кивнула. Я тоже.

– Давайте я вам помогу! – Полина спустилась и даже подержала раскрытыми массивные двери, чтобы тяжелогруженая Альбина могла беспрепятственно пройти со своими сумками. В дверях о чем-то договорились и распрощались как хорошие подруги.

– Мое дело маленькое, – начала было оправдываться Иванова. – Мне сказали проверять, я и проверяю! Я ж не знаю, кто это! А кто это?

– Ничего-ничего, – успокоил я ее, – Все правильно. Молодец!

– Кто она такая? – спрашиваю Полину, возвращаясь в караулку.

– Говорить зря не буду, в следующее дежурство сам узнаешь. Главное, я вас познакомила.

– А она не могла в своих сумках телефон унести? – на всякий случай спрашиваю.

Полина рассмеялась до слез.

– Ей эти телефоны, как козе гармошка! Если захочет, хоть десяток принесут и установят! У нее товар поважней.

В следующее дежурство Полина заговорщески подмигнула – «После пяти пойдем к Альбине». В условленное время поднимаемся мы с ней на спецлифте на шестой этаж, где, кстати, и кабинет министра находится, открываем дверь безо всяких опознавательных знаков и даже без номера. Во время обхода я нередко останавливался у этой двери и гадал, что там гудит – погудит-погудит перестанет, потом снова гудит. Входим в комнату – рядом с дверью здоровенный холодильник. Дальше что-то вроде прилавка с откидной дощечкой, и полки со свертками – что-то вроде склада, но все упаковано и что там непонятно.

– Здравствуйте, Альбина Михайловна!

– Здравствуй, Полиночка!

– А это наш новый начальник караула. Я вас уже знакомила. Хороший парень, стеснительный только. А кушать все равно хочется, – махнула рукой, и обе улыбнулись.

Я тоже улыбнулся – чего уж там, конечно, хочется.

– Есть чего-нибудь вкусненького? – Полина вежливо спрашивает.

Есть, оказывается! Вологодское маслице, сервеладик, вкусные длинные сосисочки в банках, красная икорочка в баночках, рыбочка замечательная, рис, гречка, горошек… Все аккуратно взвешено, упаковано и на бумаге вес и цена обозначены. Причем цены вполне приемлемые! Да еще и красивые бесплатные пакеты нам Альбина дала, чтоб не пялились, кому не положено. Красота!

Странное все-таки у нас государство! И вовсе не такое плохое, как утверждают диссиденты. Да, тоталитарное, да диктатура, КГБ… Партия всего одна. Но и демократия есть! Конечно, две партии было бы интереснее – посмотреть, как они между собой воюют, обличают… Но ведь они же, сволочи, все равно договорятся и будут вместе народ дурить! Да и, действительно, продуктов может не хватить на две партии! Больше всего диссиденты критикуют номенклатуру за спецпайки, закрытые распределители, за то, что жрут втихаря от народа дефицитные продукты. А я к номенклатуре никакого отношения не имею – простой охранник, к тому же поднадзорный, и в тоже время езжу на спецлифте, отовариваюсь в одном спецбуфете с министром – родственником самого генерального секретаря! Нет, не плохое наше государство! Может, и не лучше других, но и не хуже. И вообще, как я понял, все у нас есть: и социализм, и диктатура, и демократия, и продукты! Даже мясо! Просто к нему надо путь найти.

Полина познакомила с Тамарой директором столовой – появилось и мясо в моем холодильнике. В очередях уже не стою. Посмотришь, как люди за ним давятся, кричат, иной раз до драки доходит – прямо жалко народ! – вздохнешь и мимо – своим путем. Кот мой размордел, шерсть лоснится. Ходит важно, степенно, как первый заместитель министра Перов. И у меня, сказали, характер спокойнее стал, а взгляд умнее и даже солидность появилась. Жить, действительно, стало лучше. Народ у нас в министерстве в целом хороший, друг к другу относятся с уважением, тащат умеренно и совесть не теряют. Есть, правда, и такие, что тащут без совести – но мы с ними боремся.

Тащут по-черному!

Новая сотрудница в УСЗ. Влюбиться можно! Большие голубые глаза. Модная прическа. Одета дорого и со вкусом. Энергичная, решительная, коммуникабельная. Никакого дела не боится. Всех очаровала. Но скоро стали замечать – тащит по-черному!

8 марта дежурила Анюта – новый начальник караула взамен изгнанного за потерю совести Шлепкова. Зашел я поздравить женщин с праздником. В караулке открыли с Анютой бутылку сухого. Разлили и только пригубили – звонок с 4-го поста – сработала сигнализация склада.

– Посиди пока! – Анюта говорит. – Сбегаю посмотрю, что там. От ветра, наверное.

Вернулась не сразу, какая-то смущенная и озабоченная.

– Ну и дела! – говорит. – Прямо и не знаю…

– А что случилось?

– Прихожу на пост. «Комар» гудит. Пощелкала – не сбрасывается. Я к складу – дверь открыта. Что такое?! Захожу, а там, кто бы ты думал? Эта Крутиль из УСЗ снимает с полки ковровую дорожку. Увидела меня: «Ой, Анечка, хорошо, что ты подошла! Помоги, пожалуйста!» Я помогла ей снять эту дорожку. Вместе вынесли на улицу. На дороге красный жигуленок стоит. Из него мужик выскочил, тоже давай помогать. Тяжелая дорожка. Положили в багажник, прикрыли бумагой. «Спасибо, Анечка! С праздником тебя!». Сели и уехали. А я стою как дура – соображаю… Украли ведь дорожку! – Анюта изумленно посмотрела на меня.

– Ну да, – говорю, – украли. Втроем, а это уже шайка. Посадят вместе с Крутиль. Ее давно пора, а тебя жалко.

– Тебе смешно, а я, выходит, соучастница! Помогала ей! Начальник караула! Она теперь едет и смеется надо мной! Что делать?

– Никакая ты не соучастница, – говорю, – Это во-первых. Во-вторых, она двери не взламывала, а открыла своими ключами. А ты просто не поняла ситуации. В-третьих, Крутиль эта – воровка, каких свет не видел! И в УСЗ все это знают. Но в любом случае – неизвестно, как дело обернется. Она пройдоха со связями, а ты по глупости можешь влипнуть в историю. Так что лучше написать докладную.

Анюта написала докладную. Начальство переправило ее Прохорову со словами, что копию мы должны отправить в отдел вневедомственной охраны.

– Не надо в отдел! – прибежал Прохоров. – Там такие орлы – не отбояришься! Месяц доить будут! Мы сами с ней разберемся.

Вызвали Крутиль.

– Да, была. 8 марта. Открывала склад. Какую ковровую дорожку?! Да вы что?! – смотрит красивыми изумленными глазами. – Линолеум! Кусок старого линолеума я взяла!

«Ты представляешь, какая наглая! – возмущалась Анюта. – Смотрит в глаза, врет и не краснеет!»

Прохоров упросил-таки не подавать докладную в отдел – мы ее сами накажем, да и линолеум – не дорожка. Однако всем ясно, что это за «линолеум». Красную эту машину в УСЗ все уже знают. Ее машина, а за рулем был муж. Он у нее то на подхвате, то на стреме.

Тащит по-черному! Праздник нам с Анютой испортила. Охрану нервирует. Никогда у нас в министерстве такого не было! Казалось бы, ты же в УСЗ работаешь – тащи как все нормальные люди! Выписывай материальный пропуск, согласуй с товарищами, что можно, а что нельзя, и тащи, что тебе надо! Так нет, ей все надо! Она и по пропускам и без, и во время работы, и после, и по будням, и по выходным, даже по праздникам! Совсем никакой совести!

Проработали ее, постращали, отобрали ключи от склада и поставили начальником над пишущими машинками. Здесь сложнее. За машинки она несет ответственность вместе с сотрудниками, которые на них работают. Казалось бы, не развернешься. Как бы не так!

Не прошло и месяца Крутиль снова проворовалась.

Машинки время от времени надо ремонтировать и чистить спиртом. Мужикам спирт доверять рискованно, а она женщина, тем более, гордо заявила вовсеуслышанье: «Пью только шампанское и коньяк!» Прохоров ей и доверил спирт для чистки машинок. Срок подошел, получили ребята спирт, купили сырок, сели чин чинарем, разлили по стаканам… Что такое?! Даже запаха нет! Попробовали – ни одного градуса! Из стаканов снова аккуратно вылили в бутылку и к Прохорову:

– Что это за спирт?! – возмущаются. – Это вода, а не спирт! Мы начнем промывать – у нас все машинки поржавеют! В министерстве вся работа остановится! Вредительство какое-то!

Прохоров попробовал – правда, вода. Даже намека на градусы нет!

Вызывают Крутиль.

– Почему?

– Не знаю! Концентрация такая!

Прохоров берет ареометр и с ребятами идет на склад. Там концентрация нормальная – 94 градуса. Может, ареометр барахлит? Разлили по чуть-чуть, попробовали все трое, чтоб уж не сомневаться. Нормально! Все соответствует.

Снова вызывают Крутиль.

– В чем дело?!

– Не знаю! Концентрация такая!

И смотрит, не мигая, своими красивыми голубыми глазами. Женщина супер! Прекрасные светло-русые волосы, дорогая, но в меру косметика, руки в кольцах. Модно и красиво одета, энергичная и не в чем не сомневающаяся. Ничего не боится! Берется за любую работу. Делает все быстро, с огоньком. Не успеешь оглянуться – уже что-то пропало!

«Наглецы! – сказала ребятам, – Градусов вам мало! Каждый день под градусами!» И вроде бы, она тоже в чем-то права.

После нервного рабочего дня собрались все начальники УСЗ во главе с Прохоровым на тайное совещание в укромном кабинете пожарного начальника ветерана войны Ракицкого: главный инженер Ефремов, начальник по слабым токам Витя, начальник по сильным Михаил, Сашка телефонный и Гена сантехник-сан.

Пригорюнились, призадумались.

– Что ж вы, суки, делаете?! – говорит Ракицкий, разливая по чуть-чуть – Вы же все министерство растащите!

– Василь Игнатич, молчи! – Прохоров ему. – А то я погорю.

– Все погорим! – вздохнули начальники.

Сидят они и не знают, что делать с этой Крутиль-Вертель.

– Перчуку глазки строит. «Он от меня без ума!» – всем рассказывает, – вздохнул Прохоров, – «Разрешила в щечку поцеловать! Ха-ха-ха!» Как с ней бороться?!

– Она и его обокрадет! – уверенно сказал Ракицкий. – И Костю министра!

– Шутки шутками, а она, действительно, все министерство по миру пустит, а мы виноватыми окажемся! Грузовик мебели вывезла – «Все списано! Все списано!» Я к охране – почему выпустили?! А они мне – все в порядке, вот материальный пропуск! Наворовала бланков, подделала мою подпись, поставила печать. Что делать?! – Виктор Иванович горестно обхватил голову руками. – Я не знаю! Хоть вы подскажите!

– Избавляться надо! – жестко сказал Сашка телефонный, – А то всех из-за нее пересажают.

– Предлагал! Я ей даже место хорошее подыскал. Она ж не хочет никуда уходить!

– С повышением, значит, надо место искать. Тогда не откажется.

– Куда с повышением? К Брежневу что ли?

– Она и его обокрадет! – убежденно сказал Ракицкий, разливая еще по чуть-чуть. – Ордена с него снимет и машины угонит!

– Это уже не наша забота! – махнул рукой Прохоров. – Пусть что хочет делает, только бы выпереть отсюда! Мужики, ищите ей работу!

Отягощенные новой задачей, ссутулившись, тихо расходились начальники по домам.

А объект их забот:

– Пьяницы! – брезгливо фыркнул им вслед.

Спирт она точно не пьет. Кому она его толкает? Уже восемь вечера – крутится по министерству, домой не идет. Опять что-нибудь утащит! Вся охрана на нервах!

Только Эдику все до фонаря. Кто что тащит: телефоны или мебель, кто проходит: министр или уборщица, – он уже новый роман пишет. Стоит человеку задержаться у его стола, неловко раскрывая пропуск, только рукой раздраженно махнет – давай, мол, проходи скорей, не маячь! Верю! И пишет. И во всех его бесхитростных творениях запредельная жажда какой-то абсолютной, не от мира сего справедливости. Он с упоением и целиком погружается в жизнь своих персонажей, конструируя новое общество, где зло наказывается, а справедливость всегда торжествует. Поэтому мимо него все, что угодно протащить можно.

Но игнорировать своего непосредственного начальника ему не положено.

– Буду посматривать, – согласно кивает и тут же переводит разговор на другую тему. – Мой хороший знакомый Леня Млечин – учились вместе – предложил посотрудничать с журналом «Советский пограничник». От них можно в командировку съездить. Я сейчас не могу, а ты, если хочешь, давай! Я поговорю с Леней. Он хороший парень. Мы ведь тоже почти как пограничники!

– Давай! Люблю путешествовать!

Поговорил Эдик с Леней. Он и впрямь оказался хорошим парнем – позвонил в журнал и отхарактеризовал меня как достойную кандидатуру, что без сомнения так и есть. Поехал я в редакцию – она как раз недалеко от министерства – познакомился с сотрудниками – отличные ребята! Пообщались с обоюдным удовольствием. Договорились о первой командировке – конечно, на юг. Это мое направление. Очень хотелось побывать в Средней Азии в горах. Ребята эти пограничники – давайте, мол, куда хотите! Хоть на юг, хоть на крайний север! Возьмите только справку из вашего парткома, что не возражают. Простая бумажка. Обычно, без проблем.

Расстались мы друзьями. Я и раньше знал, что пограничники отличные ребята. И мне с ними везет. Могли запросто пристрелить на берегу Берингова моря, когда мы с Сашей Беловым от них убежать пытались, а не пристрелили – спасибо им! Догнали – от них разве убежишь! – допросили, видят: свои и отпустили. На границе классные парни служат!

По телефону договорился с секретарем парторганизации отдела и, не откладывая в долгий ящик, отправился за бумагой. Секретарша эта – она же и кадровичка ждать себя долго заставила – все носилась по коридору с бумагами. Вошел, наконец к ней в кабинет, объяснил еще раз, жду. А она смотрит на меня пристально и говорит с издевкой:

– Такую справку мы вам не дадим!

– Почему это?!

– Вам видней.

«Член КПСС с 1978 года! Начальник лучшего караула нашей команды. Охраняю министерство. И при этом совесть имею. С самим министром близким родственником главы нашего государства в одном спецбуфете отовариваюсь! Всю жизнь дружу с пограничниками. И не могу к ним съездить?! Кошка ты драная!» – вскипел мой разум возмущенный.

Но покипел-покипел и остыл. То, что я невыездной, – понятно, но то, что мне и к границе подходить нельзя – это новость!

А в отделе ЧП. Всем коммунистам ВОХР явиться на закрытое партсобрание! Явка строго обязательна! Вел собрание сам начальник отдела и партсекретарша эта кадровая. Начальник наш в звании капитана. Мундир на нем чуть ни лопается. Морда толстая, красная, но сильно за дело болеет. И болеть, оказывается, есть от чего. Дисциплина! Кто-то из охранников напился прямо на посту, кто-то что-то утащил. А недавно случилось ЧП и среди кадрового состава – наш милиционер ограбил женщину! Нормальный вроде парень, год всего отработал, нареканий по службе не было, ушел в отпуск. И в первый же день ограбил женщину – снял золотое кольцо!

– Первый день отпуска! Представляете! – возмутился начальник.

– Он хоть не в форме был? – из зала забеспокоились.

– Да хорошо, хоть не в форме! – буркнул капитан. – Разумеется, мы этого так оставить не могли – уволили сразу. Хоть он и просил простить на первый раз, обещал, что больше такого не случится. Уволили! Безжалостно! И так будет с каждым.

Но это, оказывается, еще цветочки. В нашей вневедомственной охране хоть какой-то порядок: украдут, ограбят – бывает – но в основном охраняют. А у других такие жуткие дела творятся, что и рассказывать никому нельзя! Только коммунистам ВОХР и то по секрету.

«Заведено около 300 уголовных дел в отношении сотрудников милиции метрополитена, – понизив голос сообщил начальник. – Масса преступлений там обнаружена, в том числе убийства, изнасилования, грабежи. Следствие продолжается. Но это информация, сами понимаете, закрытая. По распоряжению начальника ГУВД Москвы сейчас идет чистка. Особое внимание уделяется внутренней дисциплине в рядах милиции. Это и нас касается! Так что заявляю со всей ответственностью: пьянства, разгильдяйства, прогулов, нарушений дисциплины больше не потерплю! – закончил свою речь капитан. – Малейший проступок – и до свидания. Цацкаться ни с кем не будем!»

Вот вам и «вурдалаки подземелья»! Шел я с этого собрания, недоумевая – что творится, где мы живем?! В охране тащат, в милиции – разбойники! А меня – друга пограничниов даже к границе не подпускают! И как нам все это отражать? «Не суйте нос в чужой понос! – советует мой наставник Борька. – Начнете копать, вас самих закопают!» Вполне возможно. Автор этих, как оказалось, отнюдь не фантастических «Вурдалаков подземелья» словно сгинул бесследно и никто о нем больше ничего не слышал. Отражать темную сторону реальности опасно. Светлую – не интересно. Как быть?

Может борьба за наведение порядка что-нибудь даст?

Года не прошло – погорел наш толстомордый борец за порядок. Машину они украли – наши милиционеры под его руководством. Правда, не для себя лично, а для служебных целей. Перекрасили и ездили на ней других воров ловить. С транспортом в милиции плохо. Случайно собачка хозяйки этого жигуленка унюхала знакомый запах, а хозяйка обнаружила знакомую царапину. Завели дело. И тоже клялся начальник наш, что этого больше не повторится, просил его не увольнять, обещал навести порядок. Думали как-то замять это дело и замяли бы, но история попала на страницы «Литературной газеты» и получила большую огласку. Тогда с Литературкой считались – пресса по возможности корректировала действительность, а не действительность трамбовала прессу. Уволили! Безжалостно! И звездочку одну сняли. В другом управлении теперь служит простым старшим лейтенантом.

На заводе такого не было! Наша бригада тащила, но совесть не теряла. И начальник наш тащил по-божески. В министерстве уже по-другому, а в милиции вообще! И повсюду процесс набирает силу. Необратимая реакция!

Крутиль-Вертель никуда не уходит, остальные, на нее глядя, тоже совесть потеряли. Совсем народ осатанел! Как перед концом света! Контролера нашего Эдика прямо на посту обокрали! Утащили пакет с помидорами и кошелек с двумя рублями.

Ну, и мы, чтоб не отстать, тоже активизировались. А уж те, кто при материальных ценностях, так тащить стали, что даже в столовой мясо кончилось, а в спецбуфете одна перловка осталась!

И наступили новые времена.

Горько!

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев провозгласил перестройку, ускорение и еще чего-то, чтобы нам всем получше стало. Мы тогда на него очень надеялись и радостно все приветствовали. Наконец-то, думали, Партия за ум взялась.

Но его сразу сильно занесло – на вино набросился. К чему бы это, недоумевали, и надолго ли! Что с человеком стряслось? Нормальный же был! Может заколдовали, или ЦРУ чем облучило?! И хорошо бы пить – какой же русский не любит – так нет, бороться!

Женщинам, у которых мужья сильно пили и детишки уже начали баловаться, такая линия Партии очень понравилась. Думали, вот, мол, Михаил Сергеевич победит вино, их мужья бросят пить, а детишки баловаться, и жизнь в семьях и в стране сразу наладится. Святая простота! Как можно при такой жизни да еще и без вина остаться?! И вообще, как можно без вина, когда «Руси есть веселие пити»?! Без году неделя – наплевал на вековые традиции! Георгий Победоносец, понимаешь!

Умные люди головами качали, что-то будет, говорили тревожно. С вином нельзя бороться – не те времена! Силен Змей Зеленый, нельзя его победить – надо искать консенсус!

Многие чувствовали: творится неладное – нельзя так на вино набрасываться, ни в том, ни в другом смысле – ненормально это! Пора кончать эксперименты над народом! Но страна богата талантами и всегда найдутся «доброжелатели», готовые подвести теоретическую базу под любое антинародное дело. Нашлись, обосновали, вышел Указ и началась борьба. Людям объяснили так – победим вино и все появится, даже мясо. Жить сразу станет лучше и веселей.

Как бы не так!

У Зеленого Змея оказалась масса явных и тайных сторонников. Рабочий класс возмутился, особенно в очередях: «Ему там что, делать больше нечего?!» Интеллигенция стала заступаться за виноградники. Женщины, которые сначала обрадовались, скоро за головы схватились – мужики вместе с детишками вместо водки и портвейна их шампуни с лосьонами выпили, и принялись за жидкость для чистки окон и лак для ногтей. С прилавков стало пропадать вообще все. А мясо так и не появилось.

Но, как ни странно, жизнь продолжалась.

Наташа с Аликом наконец разобрались и пригласили Юру на свадьбу. А поскольку он человек женатый, то непременно и обязательно вместе с женой.

Комсомольскую свадьбу наперекор линии ЦК КПСС и как личный вызов минеральному секретарю устроили в старых традициях. Преодолев мыслимые и немыслимые барьеры, комсомольцы эти обеспечили себя спиртом так, чтобы уже не бояться, а вдруг водки не хватит. Тосты были свадебные и политические. Чаще всего звучал призыв: «В соответствии с основополагающей линией Партии и как призывает наш вождь Лимонадный Джо, добьем Зеленого Змея в его же логове!».

Цинизм, конечно. Но что с них возьмешь – молодежь!

Все свадьбы на Руси одинаковы – шумные, бестолковые и какие-то растрепанные.

– Горько! Горько!! Горько!!! – крепчали голоса.

Будто специально, чтобы этих поцелуев молодым хватило на всю оставшуюся жизнь, и после свадьбы им бы уже и в голову не пришло целоваться.

С красными и опухшими как у вурдалаков губами молодые бежали из-за стола, и пить стало можно просто так, разбившись на мелкие группы взаимоуважаемых людей и под разные тосты.

Потом музыка загремела, танцы начались, мельтешение, дым коромыслом – свадьба! Всё смешалось в доме Обнорских – это фамилия Алика – и вконец утратило реалистические черты. Раз так, мол, Партия – ни водки, ни мяса – то и хрен с тобой. Назло свадьбу сыграем, а там хоть потоп!

Из маленькой комнаты – думали, она вообще закрыта – появились свидетели, не вполне застегнутые и слегка помятые. Им тоже кто-то заорал: «Горько!» Другие подхватили. И они стали целоваться. Веселились до упада. Устали, проголодались, начали снова рассаживаться за столом.

Жених вернулся на свое почетное место и сидел в одиночестве. Юра давно ушел курить. Голос его слышался среди спорщиков на кухне. Юля, оставшись одна, чувствовала себя не в своей тарелке среди молодежной алковакханалии. Решив закругляться, пошла искать мужа. В прихожей его не было. На кухне тоже. Последние спорщики, загасив сигареты, возвращались к столу. На всякий случай заглянула в маленькую комнату – пусто. Заволновалась – дети одни, как они там, не голодные ли? А здесь муж пропал! Где его носит?! Юры в квартире не было. Выглянула на лестничную площадку – никого. Странно. Еще раз осмотрела квартиру и в недоумении снова вышла на площадку. Подозрительные звуки заставили ее подняться этажем выше.

Забыв обо всем на свете невеста – фата на боку – целовалась с её собственным мужем! На секунду она застыла в изумлении. Те её даже и не заметили. Ну это уж слишком! Подлетев к этой парочке, она, не раздумывая влепила им общую пощечину, растащила в разные стороны – в таких случаях сам Бог силы дает – и снова по мордасам, сначала своему неблаговерному, а заодно и невесте – за все сразу. Уже не вполне осознавая, что делает, подгоняемая лишь инстинктом сохранения семьи – она их обоих краснощеких, подталкивая в спины, приконвоировала к свадебному столу.

– А вот и мы! – громко объявила. – Невеста соскучилась по жениху, а Юра – по своим дочкам!

После этого она, хрупкая женщина, не смеющая в других случаях перечить супругу, схватила оного за шиворот и повела домой.

* * *

– Свинья ты все-таки! – сказал я Юре. – А еще верующим прикидываешься! Хорошие ребята, неиспорченные, решили пожениться, а тут ты хрен с горы – трахнул девушку, испортил, быть может, им всю дальнейшую жизнь! Кто тебя за конец тянул? Чему религия учит?! В Библии как написано? Не пожелай, блин! А ты не только пожелал, ты…

Юра хмуро вздохнул, повел взглядом по стенам и ничего не ответил. А меня дальше понесло:

– Я не фарисей и не секретарь по идеологии! Просто я порядок люблю! И соответствие слов и поступков. У нас и так все валится, а тут еще ты чужих невест хапаешь!

Если уж ты такой прогрессивный и считаешь, что трахаться с чужими невестами – это нормально, так и скажи: библейские заповеди – туфта, христианство устарело и Церковь ничему путному научить не может! И все эти моральные нормы, включая моральный кодекс строителя коммунизма – ущемление свободы личности!

– Не понимаешь! – Юра вяло махнул рукой и, выпустив сигаретный дым, ссутулился как пожилой сатана, умотавшись от трудов адских. – Я из-за неё в свое время вечер поэзии Маяковского организовал у нас в институте. Полно народа было. Людям понравилось. Уйма хлопот, куча препятствий. Только ради нее старался.

Ей со мной интересно было… – вздохнул. – А что Алик! Он, кстати, сам нас и познакомил.

Вот уж не ожидал!

Оказывается, Наташа работает за тем же забором, где голова на бороде. Все они там работают. Юра втерся в доверие к Алику. Выпивали как-то в одной компании, разговорились о том, о сем, о евреях, как принято, и вдруг, как бы в продолжение национальной темы Юра и говорит:

– А у меня жена осетинка.

– Да-а! – обрадовался Алик. – А у меня начальник осетин!

– Удивляюсь, как мы с тобой раньше не познакомились!

Получилось, что Юра с Аликом друзья и чуть ли ни родственники по осетинской линии. Наивный Алик, не предполагая опасности, сам же и познакомил его с Наташей, которая к тому же лет на 10 моложе Юры. Всего этого Алику показалось достаточно, чтобы не опасаться. Хороший был парень, неиспорченый.

Чем там они занимаются за этим забором?! Кто пьянствует, кто в антисоветчину ударился, кто в религию, кто в любовь. А за реактором кто следит?! Мы же так все в воздух взлетим к чертовой матери! Куда их начальники смотрят? Должен же порядок быть хоть где-нибудь! И так все валится, а мы еще и помогает! Опасно же! Я, правда, в этом деле ничего не понимаю, но волнуюсь.

– Леш, – говорю, – вы хоть там за реактором присматриваете? Не взорвется он?

– Какой? – засмеялся Леша. – Он у нас не один.

– Ничего себе! А сколько?

– Не волнуйся, – успокоил. – Все под контролем!

– Ну а если вдруг случится чего?

– Ничего не случится. Реактор не может взорваться.

– Почему?

– Он так устроен. Автоматическая система защиты исключает все нештатные ситуации. Малейшее отклонение – сразу все отключается.

– Ну а вдруг?!

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда. – твердо сказал Леша.

– Ну тогда ладно.

Леше верить можно. Это его специальность и работа – следить за безопасностью действующих реакторов. И он следит – и в Москве, и по всему Союзу – путешествует и присматривает. Я ему в этом плане доверяю больше, чем Юре. А в лаборатории, где Юра работает, к технике безопасности относятся наплевательски. Сам рассказывал – «карандаши» у всех зашкаливают – нельзя работать! – а они стакан спирта вмажут и вперед! Как у нас на заводе!