Текст книги "Убить судью"

– Слушайте, я хочу вас пригласить сегодня к нам на выступление, придете посмотреть на ребят? А вы, дорогие мои, встречаетесь со мной в семь часов, это минус первый этаж…

– Минус первый?

– Сразу под нулевым… Мы будем репетировать в видеозале, а выступать будем в их национальном ресторане «Султан», вы там уже были?

– Нет, что за ресторан?

– Ну послушайте, вы тут отдыхаете и не знаете, что это за ресторан… Между прочим, ужинать можно там, а не здесь. Просто надо заранее зарезервировать столик…

– Там платить надо?

– Нет! Ол инклюзив. Он входит в систему. Просто там национальная кухня, шоу-программа и совсем мало столиков… Такой национальный колорит… Вон, видите, дядька у входа с блокнотом, у него можно зарезервировать столик на вечер, если еще есть места… Тебе, Наташа, это надо сделать, а ребята и так туда попадут, мы ведь будем там танцевать, да?

– Да… – не очень решительно простонал Хот-Дог.

– У-у-у, отлично! Так, сейчас без пятнадцати три, как раз вся ваша еда утрясется… Это что у тебя? Баклажаны? Несоленые?

Пепси еще не успел ответить, а Илза уже засунула свои два пальчика, похожие на японские палочки, к нему в тарелку.

– Слушай, вкусно! – Илза облизала пальцы, молча попрощалась с Наташей, подмигнула нам и пошла на балкон.

– Ведьма…

Наверное, Наташа права. Ей как женщине видней.

– Ну вы и познакомились! Посмотрите вокруг, сколько народу, и вы среди всех нашли именно эту… Как вы будете танцевать, вы танцоры, что ли?

Да, мы не танцоры. Но нам троим понравилась Илза, и потом, неплохо было бы тусануться среди местных пончей, познакомиться еще с кем-то, – когда мы тут опять окажемся, наверное, никогда… даже если мы и проколемся с танцами, просто повеселимся с нормальной девчонкой, какой-то другой, чем все то, что вокруг нас уже так долго…

– Слушай, но ведь алиби будет железное! – Я знал, что Наташа среагирует только на этот аргумент. Но я также знал, что Наташа догадывается и об остальных наших мотивах.

– Алиби… уэйтас, ай нид ван мо глас оф бир!

Наташа налегала на пиво, я на сыр соломкой с курицей на гриле, Хот-Дог на лаваш с окороками, Пепси на рыбу и баклажановую смесь. А Джалал все сидел и смотрел. Таким же довольным взглядом. Вот, наверное, сейчас он получал истинное наслаждение от своей профессии. Наготовил, и все едят. Едят и подкладывают. И нет ни одного блюда, которое бы лежало просто так, нетронутым. Все пригодилось, все удалось. Властелин Джалал ликовал. Но если б он внимательно присмотрелся к Наташе, его радость была бы омрачена. Наташу «бычило». И никакого удовольствия от Джалалового варева она не получала. Конечно, дело было не в еде, дело было в самой Наташе… мы ее расстроили, Илза ее расстроила… а может, банально, – плохая наследственность. Мы вообще старались Наташу не задевать, потому что ее папа – реальный сумасшедший. Я не помню, чтобы его кто-нибудь называл по имени, даже мы, друзья Наташи, называли его Разный. Такое было у него прозвище, потому что каждый день он действительно был Разный. Никто, в принципе, особо не обращал внимания, что он сумасшедший. Мы воспринимали это просто как… как такую странную особенность человека – быть разным… Одно время он был грубый, другое – ласковый, однажды он даже решил стать женщиной, а потом мальчиком, но вот эта его идея внедриться в мировую экономику и послужила… реально послужила толчком для близких Разного отвезти его в психушку. Дело в том, что Разный стал готовить разную еду, проносить ее в супермаркет и подкладывать потихоньку к легальным товарам. В основном Разный пек торты. В кондитерском отделе супермаркета он выкладывал какой-нибудь государственный «Рыжик» и подкладывал в его коробку свой, домашний тортец. Потом Разный стоял и ждал. Наши покупатели особо не разборчивы, и они доверяли родному супермаркету, поэтому покупали все, что лежало на прилавках. Как же ликовал Разный! Он воображал, что составляет конкуренцию продуктовым магнатам – раз его продукцию покупали в настоящем магазине. Еще Разный делал сыры, соленья, конфеты. И это покупали. Но попался Разный на мороженом. Продукт скоропортящийся, опасный. Разный закинул свою продукцию в холодильник «Nestle», и в этот момент к нему подбежал охранник. Это случилось сразу после сентябрьских терактов в Нью-Йорке. Весь мир тогда напрягся. Напряглась и служба охраны нашего единственного городского супермаркета. И первым от этого мирового напряжения пострадал Разный. Вопрос стоял ребром: либо Разный отправляется в тюрьму за попытку даже может теракта, либо в дурдом – за внедрение в систему мировой экономики. Семья Разного выбрала второе. Папу Наташи наконец официально признали сумасшедшим и начали лечить. Уже потом, после лечения, Разный приходил в этот супермаркет, поднимался на второй этаж, покупал кофе и сверху следил за покупателями. Я думаю, он продумывал стратегический план, – какие продукты пользуются наивысшим спросом и что следует производить. Но до конкретных шагов Разный уже не доходил, видимо, лекарства действовали. Да, такое поведение Разного вполне могло как-то отразиться и на его дочери, поэтому мы Наташу старались особо не нервировать, хотя, в основном, человек сам себя нервирует, это уже доказано. Просто есть такие люди, которые несмотря ни на что предрасположены к нервничанью. Наташа – такая. Сто процентов!

– Может, возьмем что-нибудь напрокат? – Пепси решил раскрутить тему курорта, чтобы мы все расслабились. – Там, скутеры, или на парашюте можно покататься.

– Что там кататься… с неба до земли… это прыжок, а не катание… – Наташа стала успокаиваться. Молодец Пепси.

– Нет, парашют привязывают к лодке, разгоняются, и ты как бы летишь за лодкой, круто, давайте, тут есть, я видел…

– Я буду в номере, посмотрю спутниковое телевидение…

Наташа засмеялась. Хот-Дог покраснел. Все поняли, что он хочет посмотреть.

– В реальной жизни все гораздо интереснее, Хот-Дог. – Наташа попросила еще пива. Я пошел за десертом.

– Нет, Наташа, – так… отлично… пироженки в фруктовом сиропе, – реальная жизнь куда безынтереснее, – ага… кофейная пироженка, – библиотекарши не прыгают на читателей, – кусочек манника, – у почтальонов некрасивое нижнее белье, – какая-то безешка, попробуем, – учителя смотрят на нас только как на учеников, ну еще и как на ублюдков, но не как на потенциальных любовников. – Нет, Наташа, платный канал для взрослых куда интереснее реальности. Хот-Дог сделал правильный выбор.

– Нальешь мне чаю? – Я поставил сладости на стол и пошел за чаем для себя и для Наташи. Может, тоже закрыться в номере и посмотреть телевизор? Нет. Мне нужно как-то с этим справляться, я давно решил. На крайняк перед сном полистаю книжку Ретика, а сейчас пойду покатаюсь с Пепси.

– Пепси, я пойду с тобой! – Я поставил чай перед Наташей. – Покатаемся на парашюте?.. Или на водном мотоцикле…

– Или на водном мотоцикле!

– Я с вами! – Наташа слупила мои пироженки и улыбнулась. Что ж, неплохо. Мы снова находим общий язык, да мы бы его и не потеряли. Просто случаются иногда напряженные ситуации, но так бывает всегда, когда с кем-то проживаешь жизнь. Хот-Дог попил кофе и пошел в номер. Мы втроем отправились на пляж искать пункт выдачи катеров и парашютов. Он оказался рядом с берегом моря, у ворот, где кончалась территория нашего отеля и начинался другой. Его корпуса были построены в виде огромного парохода. А наш отель, кстати, мы теперь только смогли рассмотреть, ничем таким особенным в плане архитектуры не отличался. Просто многоэтажное здание. Ну и ладно, нам нужен парашют и водный мотоцикл, да?

– Да.

– А ты, Наташа?

– Я с тобой.

– Так, а я на чем? – Надо было решить, на чем буду кататься я. Английский язык не понадобился, мы просто ткнули пальцами и отдали волшебную кард. Мой выбор пал на гидромотоцикл. Пепси решил покататься на парашюте. Наташа пристроилась ко мне сзади, и мы поехали. Сначала очень медленно.

– Сильно не гони, ладно… что-то меня мутит…

Я и сам не сторонник быстрой езды. От большой скорости у меня ребра легчают, и от этого кажется, что в теле нет костей, будто я из воздуха… очень неприятное и странное ощущение. Мы бороздили Средиземноморье и смотрели вокруг. Получалась такая спокойная романтическая поездка на мотоцикле по воде. Справа от нас папа-турок учил двух своих маленьких сыновей плавать. Все они были почему-то в широких штанах, а не в плавках, как и положено быть в воде.

– Это штаны специальные, для плавания.

– Как так?

– Сейчас такие производить начали. Видишь, какие народы населяют прибрежные территории, – они не могут в плавках при людях гонять, как мы. Сейчас и у них стали деньги появляться, вот индустрия и крутанулась, – скоро и паранджу водонепроницаемую выпускать начнут.

Папа затаскивал детей подальше в море, дожидался волны и кидал сыновей в воду. Мне была известна такая методика обучения плаванию. Мама так учила меня плавать на нашем городском пруду. Но кроме фобии воды я не научился ничему. Поэтому я надел спасательный жилет. Желтый. И Наташа надела, хоть она и умела плавать, но турки настояли, – так положено по технике безопасности. Дети тонули, кричали. Мы проследовали дальше.

– Слушай, давай я тебя к себе в бизнес возьму, подучу английскому, что ты на этой станции имеешь?

– Подходящий образ жизни.

– А деньги? Ты что, ты совсем не думаешь о будущем?

Думаю. Я начинаю думать в настоящем, а заканчиваю в будущем. Я вообще слишком много думаю, нет, вернее не думаю, а вспоминаю. Обычно вспоминают в старости. Есть такой стереотип восприятия стариков. Старик это тот, кто постоянно нудит о том, как это у него все было когда-то там. Стоит мне что-то увидеть или почувствовать, я тут же начинаю вспоминать, а как это я чувствовал раньше, а что похожее я видел, или просто что-то всплывает в моей голове, но только то, что не доставит мне проблем… то, что меня как-то успокоит, залечит, это, наверное, мой организм так оберегает меня… здорово, а то я уже волновался, что из моей головы все лезет и лезет… это, может, и хорошо, определенно хорошо…

– Я своим бизнесом планирую заняться.

– Каким?

– Нелегальным.

– А какой у нас в стране легальный? Весь бизнес нелегальный. Чем ты хочешь заняться?

– Икрой.

– Опять ты про эту икру! Ну какая у тебя икра?!

– Черная.

– Где ты ее брать будешь?

– Ну, есть место…

– А продавать кому? Она же у нас в магазинах лежит, никто ее не берет.

– В магазинах дорогая, а я дешевле продавать буду.

– Кому?

– Ну, понадобится клиентура… определенная… у тебя «невесты», еще кто-нибудь поможет… по-перву можно будет так, по квартирам походить, как перед голосованием ходят по квартирам, подписи собирают, я буду ходить с икрой. Буду давать пробовать бесплатно, подсажу сначала на этот продукт, а потом и ходить никуда не надо будет, сами меня искать начнут, еще и друзьям расскажут, и тогда мне придется расширяться…

– Ты что, икра ведь не наркотик, кого ты на нее подсадишь?

– Любой продукт – наркотик. Вот ты пьешь пиво, когда-то тебя на него подсадили, и вот ты уже не можешь отказаться, – и так все: мясо, кофе, конфеты…

Наташе стало неприятно, что я заговорил про продукты, видимо, она вспомнила про Разного. Она резко оборвала меня.

– Прибавь скоростей.

– Нам тогда не будет слышно друг друга.

– Отлично… Беспонтово так кататься, мотоцикл все-таки!

Я прибавил. И мы сразу как-то помчались. Не то чтобы начали разгоняться постепенно, а именно сразу помчались. Нагнали лодку, которая тащила за собой парашют с Пепси. Мы ему помахали, но он вниз не смотрел, мне показалось, он вообще летел с закрытыми глазами. Мы понеслись дальше. Мы катили вдоль линии берега, я почему-то решил, что так будет правильно. Но это оказалось не совсем так. То и дело нам стали попадаться пловцы, которые плыли себе и плыли, но, заслышав рев мотора, останавливались и кричали нам что-то. Они мне сильно мешали. Я ведь впервые управлял водным мотоциклом, и в мои планы не входило вот так, с первого раза, научиться еще и объезжать живые препятствия. Это было очень ответственно. Но пока я справлялся. И тут впереди я увидел, как из воды выныривает лысая голова, такая отвратительная, потому что мокрая, и такая знакомая, потому что где-то я ее уже видел. Наташа стала толкать меня в плечо. Ну конечно. Это наш судья. Плавает в море. А иначе зачем ему ехать на море?! Все естественно. Мы приближались к его голове на очень большой скорости. Видимо, я настолько задумался, что мне совсем не было страшно. Ребра имели вес, и сердце стучало как-то совсем незаметно. Значит, и с этим можно как-то справляться, если переключить внимание. Сейчас я переключил все свое внимание на судью. Вернее, на мысль о том, что если еще чуть-чуть прибавить и не объехать это живое лысое препятствие, то вот уже все и будет сделано. Все, зачем мы приехали, о чем переживали и что нас так сейчас связало. Все будет сделано. Я прибавил, Наташа стала с еще большей силой пихать меня в плечо. Чего она хотела? Чтобы я переехал его или наоборот, чтобы я не стал этого делать? Сейчас это было никак не узнать. Даже если бы она начала кричать, из-за шума мотора я бы все равно ничего не услышал. И она это понимала, и я. Поэтому Наташа продолжала молча стучать мне по плечу, я продолжал ехать, а голова продолжала купаться. Хоть бы он заметил угрозу и нырнул или стал бы метаться, чтобы мне было потяжелей его переехать. Но нет, голова будто дразнила меня, звала, настаивала, чтобы я рассек ее пополам своим мотоциклом. Слишком много свидетелей, слишком много усилий затратили все мы, чтобы вот так запросто взять и все осуществить мне одному, а не нам всем, мне одному, одному, нет, слишком большая ответственность… я резко повернул, и мы понеслись в море, подальше от проклятой головы. Наташа перестала долбиться в меня и спокойно сидела. Значит, она была довольна моим решением. А ей-то что, неужели и она испугалась, что вот так запросто можно все решить?

Надо же, как неожиданно… вот так всегда в жизни, какая бы трудная задача перед тобой ни стояла, нежданно-негаданно может просунуться какое-то банальное простое решение. Но почему Наташа… или она била мне по руке, чтобы я все-таки его переехал?.. Я остановил мотоцикл. Впереди было море, справа – море и слева, а сзади, далеко-далеко, тонкая полоска берега. Мы могли бы поговорить с Наташей о том, что сейчас произошло, но я просто притянулся к ней и поцеловал. Неудобно было выгибаться, я отстранился от Наташи, перекинул ноги, сел лицом к ней и поцеловал снова. От Наташи пахло морем, вернее не от нее, а морем пахло вообще, наверное, и от меня тоже. Как здорово. Это отличное место как раз для таких дел. Странно, Наташа казалась полненькой, а так, в открытом купальнике, она была как раз, то есть я не знаю, все казалось у нее как раз самое то, и груди, и животик. Мне было очень приятно. Я стал обнимать Наташу, оказывается, ее платок спал с нее, потому что, когда я провел рукой по ее бедрам, никакого платка там не было. О! Может, он спал как раз, когда я резко повернул, объезжая судью, – он слетел с нее и опустился на голову судьи. А может, она и стучала мне по плечу, именно когда он слетел, а судью она и не видела. Просто хотела подобрать платок, хотела, чтобы я остановился… Хорошо, что я не остановился, и хорошо, что я свернул и не убил судью, иначе сейчас ничего бы этого не было. Я целовал Наташу и думал, а что будет дальше? Стоит ли, там, продолжать, вернее, усиливать все это и переходить к главному. Мотоцикл маленький. А плавать-то я и не умею, но есть жилет. Так, надо снять с нее жилет… и с себя… нет, вдруг упаду в воду… я останусь в жилете… Какая у Наташи приятная грудь, маленькая, такая ненавязчивая грудь. Ей, наверное, хотелось бы грудь побольше. Я бы ей подарил. В будущем, наверное, будет вполне возможно делать такие подарки. Нет, их возможно делать и сейчас, но не как подарок, а так, слишком напряженно. А в будущем, я думаю, все это можно будет оформлять именно как подарок. Сюрприз. Наташа ляжет ночью спать, а утром проснется с большой грудью. Такая услуга явно будет возможна. Я закажу ей подходящий размер, проплачу все, в тайне от самой Наташи. И никаких ей переживаний, – типа, стоит-не-стоит, как приживутся имплантанты, а как это будет смотреться… Все сделают ночью. Пока она будет спать… А утром Наташа будет долго смотреть в зеркало на свои новые груди, а я скажу ей, – С днем рождения! или, там, С Новым годом! – смотря на какой праздник я решу ей подарить новые груди.

– Поехали!

Я открыл глаза. Наташа смотрела на меня и улыбалась. Я тоже улыбнулся, развернулся и поехал. Просто поцеловались. Просто поцеловались? И что бы это значило? Ничего, как, впрочем, и все, что было между нами и что еще будет. Ничего, пока кто-то из нас не решит придать всему этому смысл. Я пока не хотел. Наташа, видимо, тоже. Мы достаточно аккуратно доехали до берега, без приключений, сдали мотоцикл и жилеты.

– Где там Пепси?

Пепси, скорее всего, был еще там, иначе он бы нас ждал, а не мы его. Но, честно говоря, Пепси меня сейчас интересовал меньше всего. Просто и на берегу пахло морем, а значит, и Наташей. Я начал вспоминать, а когда мы еще с ней вот так целовались? Ха, целовались! Было время, мы с ней даже жили, на первом курсе колледжа. Ну как, не то чтобы жили. Я приходил к ней в гости, она ко мне. Потом как-то перестали этим заниматься… Целовались… однажды мы целовались с ней на Новый год… была вечеринка, дома у Пепси… все отвлеклись на фейерверки… Хот-Дог купил у китайцев самопальные фейерверки, на улице было холодно, и все решили поджигать их дома, разложили на столе и пожгли… тогда мне казалось, что Наташа пахнет костром и елкой, потому что все вокруг пахло костром и елкой…

Прилетел Пепси. Я заметил, еще на подлете, в небе его знобило. Значит, у Пепси началась измена. Скорее всего, от страха, ну и он наверняка покурил, раз Хот-Дог курил, значит, и Пепси дал затянуться. Старые проблемы. Приземление Пепси прошло фантастично. У турков существовал свой способ: когда лодка подходила к берегу, а парашют начинал опускаться к воде, но не совсем, а так, чуть-чуть, – более молодой и гибкий турок забирался на крышу домика-пристани и прыгал, стараясь уцепиться за ноги парашютиста. Если это ему удавалось, парашютист благополучно приземлялся в воду. Как назло, первый прыжок к Пепси был неудачным. Гуттаперчевый турок промахнулся, он ударился головой о ноги Пепси и упал в воду. Пепси остался висеть в воздухе. Турок вынырнул, подбежал к домику, залез по лестнице на крышу, прыгнул, и все теперь получилось, как и должно было получиться. Пепси вместе с турком упал в воду. Тут же от него отстегнули парашют и отпустили отходить к родным и близким. Мы с Наташей повели Пепси в бар с диванами отпаивать коньяком. Я на диван не сел, так как помнил, в чем могли быть замараны эти диваны, а Пепси теперь было все равно, ну а Наташа и не знала, в чем тут могут быть диванчики, поэтому она так по-европейски вальяжно, но интеллигентно залезла с ногами на диванчик и стала попивать коньяк вместе с Пепси. Я придвинул к их диванчику барный стульчик и сел. Получилось, что я смотрю на них как бы свысока. Ну и, главное, в стульчике я был точно уверен, – он еще меньше, чем седло водного мотоцикла.

– Опять началось, я думал, курорт, солнце, другой климат, не сломает думал, все ведь говорят, – на море все болезни проходят!

– У каждого организм разный, Пепси. На тебя солнце, видимо, по-другому действует, да и потом, мы тут всего второй день, у тебя еще идет акклиматизация. Погоди, потом еще попробуешь!

– Да? Спасибо…

Наташа пыталась успокоить Пепси. Как-то он сильно распереживался, что опять испугался в небе.

– Я, главное, им кричу. А они ноль внимания. Неужели нельзя обратить внимание, что человеку не по себе!

– Да какая им разница! – Я уже не вытерпел и подключился. – Им платят за то, что они тебя запустят в небо, а через двадцать минут поймают и поставят на землю! Все остальное не в их компетенции… такой тут мир… думаешь, нас просто так учили, что в том мире, где все за деньги, нет места чувствам, вот, смотри…

Пепси посмотрел по сторонам. Как я говорил, все так и было. Парочки сидели за столиками и напряженно изучали меню, одинокие прогуливались и напряженно изучали тех, кто изучает меню, остальные шли к морю, или возвращались из моря. Все было за деньги, и мы не увидели ни одного чувства! Они были только у нас, ну, еще, может, где-нибудь в номерах отеля. Просто нам с нашего места это было не видно. Хотя отель это место, где разбиваются сердца. Правильно пела афроамериканка Уитни Хьюстон. «Херт брейк хоутель», – так она пела. Я видел клип, где она подходила к морю, такому же, как у нас, и кидала свою белую норковую шубу в пенящиеся волны. Да, она была права, – и так во всех курортных отелях – кто-то кого-то приглашает отдохнуть, кто-то с кем-то едет, потому что кто-то за кого-то заплатит. А потом разбиваются сердца! Ну и где тут чувства?

– Я знаете о чем подумал, чтоб отвлечься?

О, Пепси использовал ту же технологию. Неужели я не уникален…

– О чем, Пепси, ты подумал?

– Давайте, если сегодня не обосремся, поговорим с Илзой, можно как-то вместе с ней и дальше работать. Она девчонка неплохая, будем ездить с ней, ты же, Наташа, ходила в эту свою театральную студию, там были танцы…

– Хореография…

– Ну вот, то есть ты будешь хедлайнером, тем более ты девушка, не, мы можем реально подзаработать, зачем нам возвращаться…

– То есть ты хочешь стать эмигрантом? – Я спросил очень серьезно, и Пепси сделалось не по себе.

– В смысле как…

– Ну, невозвращенцем, хочешь таскаться здесь по отелям, оголяться и этим жить?

– Ну почему только этим, и потом, мы подзаработаем и вернемся…

– Подзаработаем, да вы с Хот-Догом быстрее на отливе бензина подзаработаете, чем на своих голых телах, а Наташа вообще серьезный человек, глава фирмы… Да и потом, зачем тебе деньги, если б тебе суждено было работать и зарабатывать, ты бы уже давно так и сделал, у тебя, Пепси, другая миссия на этой земле, неужели ты это так и не понял?!

– Какая?

– Не знаю… что я, провидец… Это вопрос, на который человек сам ищет ответ, сам, без чужой подсказки, а диссидентом становиться не торопись. Все они потом каялись и назад просились… еще и не такие танцоры, как ты…

– Я понимаю… и Наташе несолидно… и Родина… но здесь же солнце и море… Это уже – деньги… дома мы бы на это тратились, а тут так лежит… Почему море и солнце не могут стать нашей Родиной?

Я оставил Пепси и Наташу и пошел к барной стойке.

– «Бейлиз», плиз, – протянул карточку и стал ждать свой «Бейлиз». Ко мне тут же подошла Наташа. Видимо, нытье Пепси и она не вынесла. Оказалось, все не так просто.

– Слушай, что-то меня мутит. Я пойду в номер… что-то реально плохо… – Наташа улыбнулась мне и пошла.

Да, она реально какая-то бледная, от чего ей плохо, странно. Официант подал мне Бейлиз, я вернулся к Пепси.

– Наташа в номер пошла…

– Да, я знаю…

– Поплохело ей… может, от скорости… ты гнал?

– Я гнал, Пепси, но от этого не плохеет…

– Слушай, ну что ты думаешь?

– Может, от пива ее мутит…

– Да нет, про наши дела с танцами…

– Давай сегодня попробуем, а там решим, вдруг это совсем не прокатит… и потом, ты ведь об этом думал там, в небе, чтобы отвлечься от страха, сейчас ты на земле, подумай о чем-нибудь другом…

Видимо, Пепси, сильно испугавшись полета, действительно настроился на вечернее выступление, теперь он реально готов был танцевать… Но я об этом не думал. Сейчас я думал о Наташе, может, она искала предлог, чтобы пойти к Хот-Догу… неужели так все… или у меня паранойя… да и какое мне дело, что со мной вообще… как будто это первый раз, – я ее целую, а она уходит… Я залпом допил «Бейлиз» и решил пойти проверить, тогда паранойя по любому пройдет, если все взять и проверить.

– Ты куда?

– Пойду в номер…

– Так и не поговорили…

– Потом поговорим…

– Потом, может, уже и не придется…

– Ну придется-придется…

– Да… а вдруг нас схватят… тут знаешь, по их законам национальным, могут и казнить… за убийство…

– Прикольно…

– Чего прикольного…

– Нет, если официально, так, чтобы по новостям мировым показали… прикольно… жаль только саму казнь нельзя транслировать по телевизору… хотя, после часа ночи…

– Да, спасибо, я и так не согласен…

– Ну тогда все будет хорошо, не думай, мы не попадемся, Наташа все продумала…

– Ну да… ну да…

Пепси остался в баре, а я поднялся в номер. Как-то даже разволновался, перед тем как открыть дверь в номер. Можно, конечно, сразу было зайти к Хот-Догу и как бы случайно их там застать, но я решил, что это будет слишком глупо выглядеть… поэтому пошел к себе… Нет, это не волнение, это я не поехал на лифте, поэтому кажется, что волнуюсь, а на самом деле просто запыхался… Ха, а Наташа оказалась дома! В ванной шла вода, и раздавались такие неприятные звуки, ей и вправду было плохо. Я обрадовался. Но не тому, конечно, что ей плохо, а тому, что она в ванной, в нашем номере, а не еще где-нибудь. А если б ей было хорошо, где она была бы сейчас? Да что об этом думать, хоть где. Но ей плохо, и реальность такова, что она здесь, поэтому и будем жить согласно этой реальности.

– Наташа!

– … да…

– Все в порядке?

– … все отлично!..

Наташа издавала очень страшные звуки перед тем как мне ответить и сразу после. Я решил не напрягать ее и вышел на балкон. Вдруг Наташа затихла. Я прислушался, – точно затихла. Ванная открылась, бледная, измученная Наташа вывалилась в комнату и плюхнулась на кровать. Она сразу засунула голову в подушку и сжалась в комочек.

– Как ты?

– Сейчас полежу немножко… все нормально, непонятно только, с чего…

Я посмотрел вниз, – все вокруг отдыхали, пили, загорали, сдавали полотенца, получали полотенца. Ничего интересного. Я закрыл балкон.

– Нет, открой его, пускай подует…

Я открыл балкон, прошел в комнату и подсел к Наташе.

– Расскажи мне сказку…

– Сказку?

– Ну да, помнишь, ты мне рассказывал сказки, давно-давно… по телефону…

Да, точно, когда мы были вдвоем, мы подолгу говорили по телефону, как это часто бывает между парнем и девушкой. Расставались ненадолго… но все равно созванивались… она у себя, я у себя, кто-то набирал номер, и мы говорили часа по два-три… и я придумал, если говорили перед сном, разговор заканчивался моей сказкой. Я придумывал так, с ходу. Мне почему-то это было несложно.

– Ну слушай. Жил на свете полицейский. Звали его Грем. Грем работал в очень неблагополучном районе города, – патрулировал улицы на своей старой полицейской машине. Однажды, как и всегда, Грем проснулся рано утром, позавтракал овсяными хлопьями «От Хрумки»…

– «От Хрумки»…

– Да, это такие хлопья с утенком на коробке, его зовут Хрумка… Грем всегда ел на завтрак именно эти хлопья… с молоком… и в это утро тоже. Выпил апельсиновый сок и пошел на работу. По пути в полицейский участок Грем не встретил на улице ни единой души. Но Грем не особо этому удивился, во-первых, было еще слишком рано, а во-вторых, Грем был всего лишь патрульный, а не какой-нибудь детектив. Это детектив обязательно заподозрил бы что-нибудь неладное, а Грем просто шел на работу. В полицейском участке тоже никого не было. Все как будто исчезли. Однако это не помешало Грему взять ключи от гаража, выгнать машину и поехать патрулировать улицу…

Я подошел к мини-бару. Открыл дверцу, достал апельсиновый сок, налил в стакан.

– Сок будешь?

– Нет… продолжай…

Я выпил и продолжал:

– …Никого Грем не встретил в тот рабочий день. Ни на улице, ни в полицейском участке, ни где-либо еще. Все как будто исчезли. Грем вернулся домой и лег спать. На следующий день повторилось то же самое. Грем отработал смену, но никого не встретил. Наступили выходные. Грем решил пойти в кино. Ему пришлось самому себе продавать билет, сдавать сдачу с крупной купюры, запускать фильм и останавливать его после финальных титров. Кое-как Грем провел свои законные выходные и в понедельник снова вышел на работу. Добросовестно отработав смену, Грем заходил в супермаркет, набирал продукты, оставлял деньги на кассе и сам готовил себе ужин. Обычно, раза три в неделю, Грем ужинал в каком-нибудь ресторане. Чаще всего в рыбном. Но теперь, когда все в городе исчезли, Грем решил никуда не ходить и готовить дома. Так прошел месяц. Наступило время пойти Грему в отпуск. Как и полагается в таких случаях, он написал заявление и оставил его на столе у своего начальника. Две недели отпуска Грем решил провести у океана. В глубине души Грем надеялся, что там, в другом городе, у океана обязательно кто-нибудь будет, и он как следует отдохнет, но увы. Нигде никого не было, даже у океана. Целых две недели Грем загорал, готовил себе пищу, застилал кровать в одноместном гостиничном номере, сам менял полотенца и подливал жидкое мыло, когда оно кончалось. Когда же две недели отпуска истекли, загорелый и хорошо отдохнувший Грем сел в машину и поехал домой. По пути, как всегда, ему никто не встретился. Грем приехал в свой родной город, в свою родную квартиру, лег спать, а когда проснулся, то увидел, что все вернулись. Грем патрулировал улицу и напряженно думал – все было как когда-то давно, когда еще никто не исчезал – весь город был полон народу, на улицах, на работе, в магазинах, все занимались своими привычными делами, – торговали, развозили пассажиров, пекли, грабили и убирали. Грем смотрел на это все и думал, а когда его смена закончилась, Грем четко решил – никому не говорить, что они все исчезали. Так и прожил Грем всю свою жизнь, не раскрыв ни единой душе эту тайну. Все… конец…

– Спасибо…

Наташа встала и опять пошла в ванну. На этот раз все закончилось хорошо. Она просто умылась и накрасилась. В комнату вернулась уже счастливой и веселой, как будто все это время я провел один, а она, счастливая Наташа, где-то отсутствовала и вот вернулась.

– Ну что, чем займемся?

Раздался стук в дверь и заняться пришлось Хот-Догом.

– А я услышал, что у вас вода шумит, дверь хлопает…

Потом Хот-Дог стал ныть, что у него ноет рука. Потом Хот-Дог спросил, а где Пепси. А потом пришел и сам Пепси, в общем, – мы включили телевизор и стали добивать мини-бар нашего номера. Поначалу телевизор был для меня в рас-фокусе, я открывал баночки, бутылочки, наливал, смешивал и даже внимания не обращал, что там крутится. Но я обратил внимание на Пепси, Хот-Дога и Наташу, – они совсем не обращали внимания на меня, на то, что пьют… они смотрели в телевизор… Что там? Там были обычные новости… русские… первый канал сообщал какие-то новости, а ребята, еще совсем нестарые ребята, смотрели эту чухню и даже не разговаривали…

– Вы чего?

– Подожди, давай узнаем, что происходит…