Текст книги "Самозванка"

Глава 18

Закончив танец с бароном, который по старости не годился ей даже в отцы, Виолетта заметила, что Блэйк покинул танцевальный зал. Девушка почувствовала себя очень несчастной.

Ей так и не удалось заставить его ревновать. Она не может соперничать с прекрасной Габриэллой, это совершенно ясно. Виолетте хотелось только одного – как можно скорее попасть домой.

– Вы искусная партнерша, леди Гудвин, – улыбнулся барон.

Получив в награду за комплимент одобрительную улыбку, барон поклонился и оставил ее. Впервые за эту ночь она оказалась не среди танцующих, а среди жмущихся к стенке. Неужели Блэйк до сих пор любит Габриэллу? У Виолетты от досады ныло сердце. Девушка окинула взглядом зал, оценивая, удастся ли ей незамеченной выскользнуть на лестницу и уехать домой. Не успела она решить, как ей быть, как из толпы вынырнул один из ее многочисленных поклонников – молодой человек ее возраста, в металлических очках.

– Ле-леди Гу-гудвин, позвольте при-пригласить вас на та-танец.

Виолетта с трудом вспомнила его имя.

– Лорд Лофтон, я очень утомлена. Прошу простить меня. Если вы не против, мы могли бы потанцевать чуть позже, когда я немного отдохну.

– Ну ко-конечно, – согласился молодой человек, – по-позвольте пре-предложить вам прохладительные напитки?

Из уроков, преподанных Катариной, следовало, что настоящая леди не имеет права отказываться.

– С удовольствием, – обворожительно улыбаясь, согласилась она.

Лофтон бросился в буфетную. Виолетта предпочла остаться в зале и понаблюдать за танцующими. Ей вовсе не требовалось внимание Лофтона или кого-либо еще. К несчастью, среди беседующих на другой стороне зала Виолетта заметила барона Фелдстоуна и его жену Джоанну.

Сердце девушки сжалось. Она проскользнула в ближайшую дверь и вышла в коридор, ведущий в вестибюль. Навстречу ей шествовали только что приехавшие гости. Внезапно изменив решение, Виолетта развернулась и пошла куда глаза глядят, лишь бы не слышать шума и не видеть гостей. Пройдя бильярдную и комнату, где мужчины играли в вист, Виолетта отворила арочные двери и вышла на террасу. Обрадовавшись, что место никем не занято, она направилась в дальний конец террасы и в изнеможении опустилась на каменную скамью.

Какой она была дурочкой! Как она могла подумать, что может стать настоящей леди и завоевать сердце Блэйка, в то время как он вообще о ней не думает. Он десять минут проболтал с Габриэллой и ни разу за целый вечер не взглянул на нее, Виолетту. Теперь Виолетта была уверена в том, что некогда эти двое были любовниками.

Она больше не хочет его любить. Она больше не хочет страдать. Она больше не хочет пытаться стать частью его мира. Больше всего ей захотелось отправиться в свою квартирку в Найтсбридже, лечь в постель и укрыться с головой одеялом.

Дома ее ждет верный Ральф, который коротает время за кружкой пива. Он бросит на нее косой взгляд и примется расспрашивать, что с ней случилось. Ей хочется, чтобы ее кто-то утешил, а вместо этого он скажет, что он ее предупреждал.

Виолетта рукавом утерла глаза. Будущее ее ясно. Она продолжит работу у леди Алистер и будет трудиться еще усерднее. Она будет копить деньги, откладывая каждое пенни. Годика через два ей, наверное, удастся открыть свой магазинчик. Жизнью ее станет необходимость одевать богатых женщин.

Она, конечно, сразу же забудет о Блэйке. Пусть ухаживает за Габриэллой или за любой другой женщиной.

Неожиданно Виолетта услышала покашливание. Чарлз Лофтон с состраданием смотрел на нее.

– Ле-леди Гу-Гудвин, с ва-вами все в порядке? – В руках он держал два фужера с шампанским. – Я всю-всюду ищу вас.

– Я думаю, мне следует отправиться домой.

– Позвольте я про-провожу вас до дверей.

– Спасибо, – просто поблагодарила Виолетта. Виолетта и лорд Лофтон покинули террасу. Чарлз взял ее под руку и повел в дом.

Но прежде чем она встретится с Ральфом, ей нужно привести себя в порядок.

– Я ненадолго поднимусь в зал, – сказала Виолетта.

– Когда я снова увижу вас? – спросил лорд Лофтон. – Вы no-позволите… пригласить вас на прогулку?

– Спасибо, – поблагодарила Виолетта, но время прогулки не назначила.

Поднявшись на второй этаж, Виолетта остановилась. Прямо под ней был вестибюль. Сэр Лофтон вернулся в танцевальный зал. Блэйка нигде не было видно. Виолетте нужно было в дамскую комнату, и она скользнула в дверь, противоположную той, откуда выходили мужчины. Перед зеркалом поправляли прически несколько женщин. На пуфиках отдыхали еще две дамы, сняв с натруженных в танцах ног туфли. Виолетта шагнула через порог, и в дамской комнате воцарилось молчание.

Конечно, ей не место среди этих дам, но что же ей делать? Виолетта уже привыкла к чопорному пренебрежению, и молчание высокородных дам вовсе не задело ее. Не обращая ни на кого внимания, девушка опустилась на диванчик, стоящий напротив зеркала. Она была бледна, очень бледна.

Виолетта приказала себе не думать о Блэйке, потому что всякий раз, когда она о нем вспоминала, ей хотелось плакать.

Неожиданно одна из женщин с необутыми ногами вскочила с пуфика:

– Я думаю, мне лучше покинуть дамскую комнату. Есть некоторые вещи, которые я отказываюсь принимать. Выскочка из трущоб… это противоречит моим взглядам на жизнь.

Виолетта вздрогнула.

– Я уйду вместе с вами, – громко заявила вторая женщина.

С трудом водрузив на распухшие ноги бальные туфельки, дамы важно выплыли из дамской комнаты.

Виолетта и бровью не повела.

Две другие дамы выскользнули из комнаты, едва лишь им удалось привести в порядок собственные головы. Леди Гудвин осталась одна.

Она закрыла лицо руками. Какой дурочкой она была, когда воображала, что может стать хозяйкой Хардинг-Холла! Ей не удалось надуть ни Блэйка, ни кого-либо другого. Она была выскочка, самозванка, а на балу могли танцевать только аристократы. Итак, она едет домой. Ей больше не нужен Блэйк. Ей никто больше не нужен.

Виолетта вышла на площадку, соединявшую мужскую и женскую комнаты. Прямо на нее шли два джентльмена. Виолетта была незнакома с ними, но один из них присвистнул и загородил ей путь. От него попахивало виски.

– Вы ведь леди Гудвин, не так ли? – ухмыльнулся он. Это был молодой, красивый негодяй. – Не имел чести быть представленным, хотя много слышал о вас.

– Мы незнакомы, – холодно ответила Виолетта. Он стоял так близко к ней, что его колени касались ее юбки, что было верхом невежливости. Виолетта двинулась вперед, но молодой нахал уперся рукой в стену, загораживая девушке проход.

– Полагаю, в вашем случае не обязательно соблюдать формальности. – Глаза его липко блестели. – Меня зовут Фрэд Стэнхоуп.

– Простите, – вежливо проворковала Виолетта. – Позвольте мне пройти.

– Фрэдди, оставь ее в покое, – посоветовал Стэнхоупу его приятель, тоже молодой, но очень полный мужчина.

– Но почему? – не унимался Фрэд. – Лапочка, давай пройдемся. Вдвоем. Только ты и я. А еще лучше – не прокатиться ли нам в экипаже. Я знаю пару спокойных местечек. Еще мы сможем поужинать. Тебе будет хорошо. – У него была липкая улыбка.

Виолетта не на шутку встревожилась.

– Позвольте мне пройти.

– Не позволю.

Виолетта встревожилась еще больше. Она беспомощно огляделась по сторонам: по лестнице спускались две женщины. К счастью, тотчас же отворилась дверь мужской комнаты, и оттуда вышел Джон. Виолетта громко его окликнула. Джон нахмурился и сердито спросил:

– Что здесь происходит?

Фрэд Стэнхоуп нехотя убрал руку, преграждающую Виолетте проход.

– Привет, Фарлей, ничего особенного здесь не происходит. Я просто-напросто пытаюсь познакомиться с хорошенькой женщиной.

– Мы не представлены друг другу, – гневно сказала Виолетта. – Этот человек не дает мне пройти.

Джон рассвирепел.

– Стэнхоуп, что, черт возьми, вы делаете? Позвольте леди пройти!

– Если бы она действительно была леди, я бы послушался вас, но так как эта женщина не леди, я посоветую вам заняться собственными делами и позволить мне добиваться того, чего я хочу, там, где я хочу.

Джон не шелохнулся. Его голубые глаза стали темными и жесткими. Больше всего на свете Виолетте хотелось умереть.

– Приятель, даю тебе последнюю возможность, – с угрозой в голосе произнес Джон.

В ответ Фрэд только ухмыльнулся. Тогда Джон схватил его за плечо и оттолкнул от Виолетты с такой силой, что бедняга со всего размаха врезался в противоположную стену. Виолетта вскрикнула, а Джон, не обращая внимания на униженного противника, сказал:

– Леди Гудвин, позвольте я провожу вас. Виолетта собиралась кивнуть, как вдруг увидела, что Фрэд собирается напасть на Джона сзади. Она сделала большие глаза и пискнула, предупреждая друга об опасности.

К несчастью, Джон не успел увернуться, и завязалась драка. У Виолетты от страха едва не остановилось сердце. Она думала только о том, что перила лестницы, возле которой, пыхтя, боролись мужчины, могут не выдержать и рухнуть вниз, в вестибюль. Почувствовав опасность, дерущиеся джентльмены сами откатились к стене, не отвечая на призывы толстяка прекратить драку. Борьба приняла угрожающий оборот. Фрэду удалось схватить Джона за грудки и снова прижать его к перилам. Казалось, он не остановится ни перед чем, даже если его противнику будет угрожать опасность, проломив перила, свалиться вниз, в фойе. На лице Джона появилось выражение смертельного ужаса.

– Нет, пожалуйста, нет! – закричала Виолетта.

Но было поздно. Раздался треск дерева – впившись в выломанные деревянные перекладины, громко крича, оба джентльмена рухнули вниз.

Часть 3
Женщина-убийца

Глава 19

Двери в библиотеку были крепко заперты. За дверями собралась вся семья Хардингов, Катарина, герцог Рудерфорд, его сын Дом и приглашенный к Джону врач. Джона привез домой брат. Фрэд Стэнхоуп был мертв.

Под дверью рыдала Виолетта. Прислонившись к стене, она заливалась слезами. Плача, она страстно молилась, чтобы Господь оставил Джона в живых. Обращение к Господу было необходимо, потому что не в силах человеческих перенести такой удар и выжить. В вестибюле особняка Рудерфордов осталась лужа крови. Бал завершился сразу же после несчастного падения. Потрясенные гости спешно покинули дом.

В конце коридора появилась Анни Сент-Джордж. Она была бледна, ее гладкое лицо казалось покрытым сеточкой морщин. Она подошла к дверям библиотеки и кивнула Виолетте.

– Скажите, что там происходит? Я должна знать, – смахивая слезы, спросила леди Гудвин.

Виолетту преследовало лицо Джона, искаженное страхом. Страшное предчувствие появилось у нее прежде, чем мужчины рухнули вниз. Навязчивое воспоминание стало для нее мучительной пыткой.

Падение Джона – это ее вина. Виолетта закрыла глаза, пытаясь отодвинуть от себя воспоминание о случившемся. Анни с состраданием наблюдала за девушкой. Виолетта не осмеливалась находиться там, где собрались все Хардинги, включая Блэйка. Она боялась посмотреть в глаза родственникам человека, который получил из-за нее смертельную травму. Господи, сделай так, чтобы Джон остался жить!

Анни ободрила Виолетту улыбкой и открыла дверь. Виолетта заглянула в библиотеку: на диване плашмя лежал Джон. Глаза его были закрыты. Он был белее снега. Над Джоном склонился высокий человек в темном костюме. Очевидно, это был врач. Залитые кровью рубашка и фрак валялись на полу. Блэйк стоял на коленях возле Джона и держал брата за руку. Виолетта видела только напряженную спину Блэйка. В головах у Джона стояли граф и графиня. Лорд Хардинг обнимал супругу, бессильно прильнувшую к нему, за плечи. Напротив старших Хардингов стояли Дом и его отец и внимательно наблюдали за процедурой врачебного осмотра.

Собравшись с мужеством, Виолетта вслед за Анни вошла в библиотеку. Она приблизилась к Катарине, и девушки молча обнялись.

– Господи, – прошептала Катарина. Почувствовав присутствие Виолетты, Блэйк весь напрягся. Взгляд у него стал холодным и твердым.

«Блэйк никогда не простит мне смерти брата», – думала девушка. Мысль эта легко читалась в глазах молодого человека.

Доктор выпрямился и отошел от дивана, и Виолетта смогла получше рассмотреть Джона. Голова его была перевязана. Там, где бинты успели намокнуть, повязка стала темно-розовой. Обнаженная грудь Джона тяжело поднималась и опускалась. Виолетта принялась плакать. На сей раз это были слезы облегчения. Слава Богу, Джон жив!

К доктору подошел старший Хардинг:

– Вы ни слова не сказали о состоянии моего сына. Насколько серьезна его рана? – Лицо графа было землистого цвета. За последний час он, казалось, состарился лет на десять.

– Мне не хотелось бы обнадеживать вас, граф, – мрачно ответил доктор. – Рана чрезвычайно серьезна. У вашего сына перелом позвоночника. Я намерен послать в клинику за своими ассистентами и распорядиться, чтобы они привезли с собой необходимое медицинское оборудование. Операция продлится всю ночь. Если к вечеру завтрашнего дня состояние лорда Фарлея стабилизируется, мы сможем перевезти больного в ваш дом. После этого начнется долгий период выздоровления.

– Он останется жить? – строго спросил граф. – Я хочу знать правду.

– Ваш сын молод и, кажется, силен. Он получил сильный ушиб головы, но не это тревожит меня более всего. Угрозой здоровью является сломанный позвоночник. Ваш сын вынослив, и, я надеюсь, он выживет.

– Так мой сын не умрет?! – шепотом выкрикнула графиня.

– Я надеюсь, что он стойко перенесет операцию и победит болезнь, – спокойно ответил доктор. – Все преимущества на стороне молодого организма. Однако послеоперационный период будет сложным, и, возможно, – доктор откашлялся, – полного выздоровления не наступит.

Блэйк, казалось, нервничал больше всех.

– Больной может восстановить свое здоровье полностью, а может – лишь частично. Операции на позвоночнике отличаются большой сложностью. Даже если она будет проведена блестяще, мы не можем объективно оценить степень поражения спинного мозга. Повторяю, двигательная способность может восстановиться полностью, а может лишь частично.

– Каков самый печальный исход операции? – спросил граф.

– Если спинной мозг сильно поврежден, то возможен паралич, полный или частичный.

– Паралич? Полный или частичный? Что вы, черт возьми, имеете в виду? – Блэйк был вне себя.

Катарина, оставив Виолетту, бросилась к Блэйку и обняла его за плечи. Она плакала молча.

– Не могу в точности указать степень возможной обездвиженности, – ответил врач. – Он может быть парализован полностью с сохранением единственной функции – речи; он может сохранить подвижность верхней части тела; если произойдет чудо и спинной мозг окажется не поврежденным, Джон излечится полностью.

В библиотеке воцарилось мертвое молчание. Графиня закрыла лицо руками и стала всхлипывать. По лицу Виолетты потекли слезы, которые она не стала утирать. Ясно было одно: Джон будет здоров, если случится чудо.

Граф обнял свою супругу. Графиня рыдала, спрятав лицо на груди мужа.

Виолетта поймала на себе взгляд Блэйка, полный горьких обвинений. Не в силах вынести незаслуженного упрека, она выбежала из библиотеки.

Два дня спустя Блэйк сидел возле кровати Джона. Сквозь распахнутое окно спальни в комнату струились яркие солнечные лучи. Доктор Браман с двумя ассистентами оперировал Джона всю ночь. Вечером того же дня молодого человека перевезли в Хардинг-Хаус. Время от времени Джон просыпался, но никого не узнавал.

Блэйк не отходил от брата. Он пристально всматривался в лицо Джона. Даже сквозь двухдневную щетину проступала безжизненная бледность. Блэйк почти не сомневался в том, что Джон полностью преодолеет свой недуг. Всем сердцем он желал брату выздоровления.

Время от времени молодой лорд вспоминал о Виолетте, и всякий раз на него накатывала волна злобы и раздражения.

Дверь в спальню Джона тихонько отворилась, и в комнату скользнула Катарина. Она устроилась на кровати в ногах больного. Едва улыбнувшись Блэйку, девушка погрузилась в созерцание Джона.

Катарина выглядела очень уставшей. Под глазами ее лежали темные тени, спутники тревоги и недосыпания. Она не покинула Хардинг-Хаус и упорно несла вахту возле Джона наравне с его родными. Блэйк вспомнил, что Катарину поселили в одной из комнат для гостей на третьем этаже.

– Пару часов назад он открыл глаза и посмотрел на меня, – тихо сообщил Блэйк девушке. В кладбищенской тишине спальни голос его прозвучал неожиданно громко.

– Он узнал тебя?

– Надеюсь, но не уверен. Он смотрел мне в глаза не более минуты.

На глаза Катарины навернулись слезы, она поднесла руку Джона к губам и поцеловала ее. Потом она положила безжизненную кисть себе на колено и замерла. Блэйк в сотый раз принялся внушать себе, что Джон непременно выздоровеет. У него просто нет другого выхода. Он наклонился и запечатлел на лбу Джона, чуть ниже края повязки, поцелуй. Блэйк прикасался к брату нежно, как к маленькому ребенку.

Джон вздохнул. Катарина и Блэйк напряглись.

Джон приподнял веки и устремил взгляд на Катарину. Неожиданно он улыбнулся.

– Привет, – раздался голос Джона. – Это просто возмутительно, что юная леди находится в спальне джентльмена, более того – прямо у него в постели.

Слова слетали с его уст небрежно, словно он выходил из состояния тяжелого похмелья.

Катарина прижала руки к груди, слезы закапали прямо ей на подол.

– Не означает ли твое появление в моей спальне, что я должен поступить как порядочный джентльмен?

Из глаз Катарины безостановочно текли слезы. Даже у Блэйка глаза стали влажными. Джон с удивлением взглянул на брата:

– Что это вы вздумали реветь вдвоем? – Улыбка его внезапно потухла. – Я что, пьян? Я чувствую себя как после хорошей попойки. Что происходит?

– Тебе ввели большую дозу морфия, ты и должен так себя чувствовать, – утешил брата Блэйк.

– Морфия? – переспросил Джон. – У меня такое ощущение, словно я плаваю. Я вижу кровать, но совершенно ее не чувствую.

– Не волнуйся. Скажи лучше, ты хорошо помнишь, что случилось?

Джон беспомощно переводил взгляд с Катарины на брата и обратно.

– Боже милостивый! Да ведь… перила второго этажа рухнули, и мы с Фрэдом полетели вниз, в вестибюль!

– Да, – подтвердил Блэйк, – так оно и было на самом деле. Стэнхоуп скончался. Твое счастье, Джон, что ты остался в живых. Ты ударился головой, поэтому-то она и забинтована. Но ты также ударился позвоночником, и тебе делали операцию.

– У меня сломана спина? – Джон был потрясен.

– Не унывай. Ты уже на пути к выздоровлению. – Блэйк светился счастьем.

– Вы что… хотите сказать, что сломанная спина это ерунда? – Джон с удивлением посмотрел на брата и подругу.

– Нет, конечно, период выздоровления будут долгим и тяжелым, – серьезно ответил Блэйк.

Джон смотрел теперь только на брата. В глазах его была тоска.

– Джон, скажи лучше, как ты себя чувствуешь? – стараясь быть беззаботной, спросила Катарина и тут же вскрикнула, потому что Джон крепко, как тисками, сжал ее руку.

– Джон?

Лицо брата показалось Блэйку лицом чужого, незнакомого человека.

– Головой я чувствую подушку, спиной я чувствую постель, но я вовсе не чувствую собственных ног.

Блэйк замер. Лицо Катарины покрылось смертельной бледностью.

– О Боже! – воскликнул Джон и отдернул руку. Он провел рукой по бедрам. – О Боже! У меня есть ноги, но я их не чувствую! Я не могу двигать своими собственными ногами! Блэйк!

От ледяного холода каменного пола у Виолетты ныли колени. Два дня она провела в маленькой старинной церкви двенадцатого века в непрестанной молитве о полном выздоровлении Джона.

Виолетта была измучена и измождена молитвой. Накануне вечером, молясь, она даже заснула, не поднимаясь с колен. Она так окоченела, что боялась, что не сможет подняться.

Внезапно девушка осознала, что больше не молится. Перед ее глазами застыли образы Джона и Блэйка. Последний молча укорял ее в болезни брата. У Виолетты сосало под ложечкой. Последние ночи ее мучили кошмарные сны. Ей мерещилось, что она снова стала бездомной, голодной, одинокой. Во сне она умоляла Блэйка позволить ей сесть в его экипаж, но он немилосердно оставлял ее одну на улице. Это видение то угасало, то с новой силой вставало перед ее внутренним взором. Виолетта отмахнулась от безжалостного видения и с новой силой принялась молиться:

– Отче наш, Иже еси на небесех…

– Простите, может быть, вам нехорошо? – раздался из-за спины девушки приятный мужской голос.

Виолетта слегка повернула голову и увидела священника в темной рясе.

– Спасибо, святой отец, со мной все хорошо.

Слова Виолетты не соответствовали действительности. Она была слаба, измождена и едва не теряла сознание. Девушка была раздавлена чувством собственной вины.

– Так ли это? – усомнился священник. На нее с сочувствием смотрели глаза пожилого человека, знающего цену добру и злу. – Не желаете ли вы побеседовать со мной? Я знаю, что вы провели здесь весь вчерашний день и первой из прихожан ступили в церковь сегодня. Не могу ли я облегчить ваши страдания?

Старик помог девушке подняться.

– Мой знакомый болен. Я прошу Господа послать ему здоровье. Я умоляю Спасителя не дать ему умереть, – прошептала Виолетта, не в силах избавиться от воспоминаний о Блэйке и о том, что он мысленно винит в случившемся ее. – Я прошу у Господа чуда, я хочу, чтобы больной выздоровел.

– В таком случае я присоединю к вашей молитве свою. Но помните: у Господа есть веские причины делать то, что он делает. И если ваш друг покинет этот мир или не сможет излечиться окончательно… на все воля Божья.

– Я была бы вам признательна, если бы вы сами вознесли молитву Творцу.

Виолетта снова опустилась на колени. Сколько времени прошло с тех пор, как Джон чуть не расстался с жизнью? Виолетта не помнила. Ах, нет, две ночи и два дня. У девушки болело все тело – это было напоминанием о том, что часть минувшей ночи она провела в молитвенном бдении.

Виолетта покинула церковь. Мир вокруг казался ей нереальным, выдуманным. День был пасмурным и хмурым. Ее знобило. Выходя из церкви, Виолетта поняла, что у нее нет с собой ни пальто, ни шляпки, ни перчаток.

Домой, в квартирку, которую она делила с Ральфом, идти не хотелось. Куда же ей отправиться?

Мимо девушки медленно катился наемный экипаж. Неожиданно для себя, еще не отдавая себе отчета в том, что она делает, Виолетта подняла руку и отчаянно замахала.

– Куда вам, леди? – спросил кучер.

– Хардинг-Хаус, – незамедлительно отозвалась девушка. Пульс у нее сильно частил.

По мере того как Виолетта поднималась по широкой лестнице, мужество медленно оставляло ее. Во рту у нее пересохло. Дыхание стало прерывистым. Осведомиться о здоровье Джона она намеревалась у прислуги, потому что опасалась встретить кого-либо из семьи Хардингов, особенно Блэйка.

Слуга распахнул перед девушкой дверь, и сей же час в вестибюле появился дворецкий. Лицо его было суровым.

– Леди Гудвин, добрый вечер, – поприветствовал ее дворецкий.

– Талли, скажите, как здоровье лорда Фарлея?

– Он уже пришел в сознание, но еще не встает с постели.

– Что сказал хирург? – с дрожью в голосе спросила Виолетта.

– Доктор Браман сегодня еще не навещал больного, но лорд Джон, придя в сознание, поговорил с леди Катариной и лордом Блэйком.

– Не кажется ли вам, Талли, что лорд Фарлей пошел на поправку?

Талли смягчился.

– Мне трудно ответить утвердительно, леди Гудвин. Все мы денно и нощно молимся о здоровье сэра Джона. Но пока он не чувствует собственных ног и не может двигать ими.

Виолетта пошатнулась и чуть не упала. Чтобы удержаться, она была вынуждена ухватиться за плечо дворецкого.

– О Боже, что вы имеете в виду, говоря, что лорд Фарлей не чувствует ног?

– Именно это я и имею в виду, – строго ответил Талли.

Виолетта отвернулась. В глазах ее стояли слезы. Так значит… он парализован. А что если… это навсегда? Это она во всем виновата.

– Что, черт возьми, тут происходит? – раздался требовательный голос Блэйка.

Виолетта резко повернулась и увидела, что Блэйк спускается по лестнице в вестибюль. На нем были помятые брюки и несвежая рубашка. Лицо его было каменным, глаза ледяными. Он направился прямо к незваной гостье. Виолетта неподвижно ждала его приближения.

– Что вы здесь делаете? – гневно спросил Блэйк.

– Я… я только хотела узнать, как чувствует себя Джон, – прошептала Виолетта.

– Я бы не хотел видеть вас в этом доме. Думаю, что никто этого не хочет.

Виолетта застыла на месте. Она не могла вымолвить ни слова.

– Блэйк! – наконец воскликнула девушка. – Я так виновата! Мне так жаль! Пожалуйста, скажите мне, что с Джоном все будет в порядке.

На самой высокой ноте у нее оборвался голос.

– Мой брат чувствует себя скверно. Он парализован. Вся нижняя часть его туловища обездвижена.

Виолетте не требовалось ломать себе голову над тем, что думает о ней Блэйк. Было совершенно ясно, что в случившемся он винит ее.

– Я тоже молюсь за него, – дрожа всем телом, вымолвила Виолетта.

– Как будто это имеет какое-то значение, – сумрачно процедил Блэйк. – До свидания, леди Гудвин. Полагаю, настало вам время вернуться туда, откуда вы появились в нашей жизни.

Виолетта медленно попятилась. Потом она развернулась и бросилась прочь из Хардинг-Хауса.