Текст книги "Самозванка"

– Она уехала в слезах. Она хочет, чтобы, признав дочь, ты воспитал ее, как должна быть воспитана Сюзанна Хардинг. Она хочет, чтобы ты дал девочке то, чего сама Виолетта дать не может. Это самый величественный порыв души, который мне доводилось наблюдать в людях за всю мою жизнь.

Блэйк был потрясен.

– Она сама так сказала?

– Да, сын. Она сказала, что желала бы, чтобы твоя дочь стала настоящей леди, чтобы никто не посмел даже мысленно назвать ее выскочкой и самозванкой.

Глаза Блэйка увлажнились. Он потянулся к девочке и первый раз взял ее на руки. Он прижал ее к своей груди и поцеловал в макушку, поросшую шелковыми светлыми волосиками.

– Я рад, что застал вас здесь, – войдя в гостиную, обратился Блэйк к Катарине.

Она сидела на диване. Возле нее лежала неоткрытая книга.

– Вы ведь просили меня дождаться вас. Скажите, Сюзанна уже угомонилась?

– Да, она в детской. С ней кормилица и мадам Бегнак.

Блэйк вспомнил, что только что видел свою дочку, умиротворенно посапывающей у груди кормилицы. Он и не думал, что такой день настанет в его жизни. Он не думал, что дочурка станет частью его жизни, что на него лягут каждодневные обязанности по уходу за ней. Он прекрасно понимал, чего стоило Виолетте ее самопожертвование. Единственное, чем он мог отплатить бывшей возлюбленной, это дать их общей дочери прекрасное образование и воспитание. Кроме того, он обязан научить ее тому, чему нельзя научиться за деньги, – респектабельности и стилю мышления, свойственному благородному человеку. Как правильно заметила его мать, то, что сделала Виолетта, было проявлением врожденного благородства и самозабвенной любви к дочери. Какая ирония!

– Блэйк, я думаю, есть вещи, которые ты желал бы обсудить со мной, – напомнила о себе Катарина.

Он повернулся и взглянул на женщину, которую он любил… братской любовью. Другая женщина, которую он любил так, как Господь заповедовал любить женщину, находилась в Париже и скоро должна была выйти замуж за другого джентльмена. Блэйк устроился на диване возле Катарины.

– Прежде всего я хочу сказать, что чрезвычайно рада тому обстоятельству, что твоя дочь находится рядом с тобой, – первой заговорила Катарина.

Он взглянул в ее честные глаза. Как ему отважиться сказать, что он не может на ней жениться? Как он осмелится оскорбить и унизить эту гордую женщину своим отказом? Но ведь он и в самом деле не может жениться на ней. Она заслуживает значительно большего, чем он может ей дать. Сам он больше никогда не женится. А ведь его отказ от женитьбы равносилен тому, что род Хардингов останется без наследника.

– Катарина, то, что я собираюсь сказать, не может быть оправдано ничем, – начал Блэйк. – Я всегда буду заботиться о тебе, Катарина…

– Я тоже люблю тебя, – подхватила девушка, но ее слова заставили Блэйка нахмуриться. – … Но только как брата, Блэйк. Я не могу заставить себя относиться к тебе как к мужчине, как к будущему мужу.

– Какое облегчение, – обрадовался Блэйк, – что ты меня не любишь. – Он не верил своим ушам. – Так мы можем расторгнуть нашу помолвку?

– Я возненавижу тебя, если ты этого не сделаешь. Блэйк, я не могу любить тебя, потому что я по-прежнему люблю Джона.

– Джона???

– Да, твоего брата.

Так значит, Катарина любит Джона. Опешив, Блэйк припомнил массу деталей, на которые раньше никогда не обращал внимания, но которые свидетельствовали о взаимной симпатии Катарины и Джона. Главное, в их отношениях было полное взаимопонимание.

– Теперь я понимаю, что ты всегда его любила, – прошептал удивленный Блэйк.

Он припомнил, что свой первый танец на своем первом балу Катарина танцевала с Джоном. Каким великолепным был их дуэт!

– Всегда любила и всегда буду любить, – сквозь слезы улыбнулась Катарина. – Он твердо отказал мне, прежде чем ты сделал предложение, и я решила, что никогда не выйду замуж. Поэтому я не могу выйти за тебя, Блэйк. Ни за тебя, ни за кого-либо другого.

Только теперь Блэйк начал кое о чем догадываться.

– Джон просто дурак! Я ему голову проломлю! Я ему добавлю здравого смысла!

– Нет. Пожалуйста, Джону – ни слова! Или я никогда не прощу тебя за предательство.

Блэйк рассеянно кивнул. Катарина улыбнулась и по-дружески потрепала его по плечу. Заглянув ему в глаза, она тихо сказала:

– А теперь настало время тебе отправиться и навестить Виолетту.

Блэйк пришел в полное замешательство.

Глава 37

Ресторан гостиницы» Сент-Джеймс» был необыкновенно популярен среди представителей высшего света Англии и богатых заезжих знаменитостей. Виолетта собиралась поужинать здесь с Робертом. Но у нее не было сил подняться с постели, еще меньше ей хотелось прихорашиваться и одеваться.

Она внушала себе, что сделала правильный шаг, отдав Сюзанну на воспитание в семью Хардингов. Она снова и снова переживала детали встречи с Катариной и графиней Хардинг. Находясь в отчаянии, она даже забыла послать Роберту записку с просьбой отменить ужин.

Раздался стук в дверь. Виолетта решила, что это горничная.

– Будьте любезны, не беспокойте меня, – попросила она из-за двери.

– Виолетта, это я, Роберт, – раздался знакомый голос.

Взглянув на часы, она поняла, что опоздала уже на сорок пять минут и что, не дождавшись ее в холле, Фэрроу поднялся к ней в номер.

– Я опасался, что вы горюете, – сказал он. – Вы позволите войти?

Виолетта кивнула, подумав, что она, должно быть, выглядит как ведьма: волосы растрепаны, под покрасневшими глазами синяки.

– Простите, я собиралась послать вам записочку с просьбой отменить ужин, но забыла. – Она почувствовала боль в сердце.

Роберт подошел к Виолетте и с состраданием обнял ее. Прежде он обнимал ее всего несколько раз еще до беременности, но тогда его объятия были полны страсти; теперь в его прикосновении было только желание успокоить и принять часть боли на себя. Виолетта отчаянно нуждалась в защитнике, который оградил бы ее от жестоких ударов судьбы.

Виолетта отшатнулась от Роберта, словно испугавшись минутной слабости. Устроившись в плюшевом кресле, она прошептала:

– Простите. Мне жаль…

Боже! Последнее относилось ко всей нелепо прожитой жизни.

Роберт последовал за ней, сел на диван напротив Виолетты, взял ее руки в свои и начал медленно поглаживать их.

– Вы совершили благородный, бескорыстный поступок. Хардинги смогут сделать для вашей дочери несравнимо больше вас. – Он улыбнулся. – Ребенок всегда сохраняет связь с отцом и его семьей. Это факт, с которым надо смириться.

Нет, ребенок навсегда связан с матерью, подумала Виолетта, но промолчала.

– Девочку воспитают в семье, имеющей давние традиции и несомненные заслуги перед королевой и Англией. Она станет одной из самых богатых невест королевства. За ней будут охотиться знатные молодые люди. Когда она вырастет, она сможет сделать свободный выбор, – убеждал Виолетту Фэрроу.

– Да, она станет респектабельной дамой, настоящей леди. У нее будет все, что должно быть у наследницы большого состояния. Но я так скучаю по моей крошке! – воскликнула Виолетта.

Еще в Париже Виолетта приняла твердое решение не видеться больше с дочкой. Но теперь она думала, что не сможет выдержать наказания, которое сама на себя наложила.

– Я никогда не чувствовала себя так одиноко, – прошептала несчастная мать.

– Вы вовсе не одиноки, – успокоил ее Фэрроу. Вслед за этим он вынул из кармана изящную коробочку. Фэрроу изящно, как фокусник, нажал на боковую кнопочку, верхняя крышечка приподнялась, и Виолетта увидела там внутри, на голубом бархате, прекрасное кольцо с кровавым, чистой воды, рубином, обрамленным множеством мелких искрящихся бриллиантов.

Виолетта не шелохнулась. Она ждала этого момента. Но теперь она не могла дать своего согласия и принять кольцо: сердце ее принадлежало другому мужчине.

– Виолетта, – откашлявшись и собравшись с силами, начал Роберт. – Я намеревался сделать это очень давно, но ваша беременность помешала мне осуществить свое намерение. Возможно, теперь не лучшее время делать вам предложение, но вы в печали, вы нуждаетесь в сильном защитнике, и я это чувствую. Дорогая, позвольте мне утешить вас, увезти вас отсюда, подарить вам радость. Я уверен, что мне это удастся.

Виолетта подалась вперед. Она никогда не чувствовала себя такой несчастной и никому не нужной, как теперь. Она устала от одиночества. Она нуждалась в мужчине, который бы берег ее, лелеял, который мог бы защитить ее от всех жизненных невзгод. Она хотела быть любимой.

– Виолетта, я давно и преданно люблю вас. Пожалуйста, не отказывайте мне. Примите мое предложение.

Виолетта пребывала в задумчивости. Жизнь ее кончена, даже несмотря на то, что ей надо готовиться к открытию собственного магазина. Но Роберт Фэрроу предлагал ей начать новую жизнь, он давал ей возможность выжить и не позволить обстоятельствам сломить ее. В некотором смысле Роберт был похож на Блэйка. Он был молод, благороден, богат и силен.

– Хорошо, я выйду за вас замуж, – едва слышно сказала Виолетта. Она надеялась, что когда-нибудь образ Блэйка перестанет преследовать ее. Однажды ее сердце станет свободно для новой любви. К Роберту Фэрроу.

Молодой человек вскочил с дивана, помог подняться Виолетте и прижал ее к себе. Виолетта закрыла глаза в надежде ощутить волшебное чувство, что она любима.

«Ах, Блэйк», – думала она про себя.

Блэйк медлил в дверях, глядя, как его старший брат, сидя за столом графа, составляет баланс доходов и расходов семейства Хардингов. Блэйк чувствовал, что не может сохранить секрет. Он хмыкнул, желая привлечь к себе внимание. Джон оторвался от расчетов и поднял голову.

– Я тебе не помешал? – спросил Блэйк.

– Помешал, но это к счастью. – Джон захлопнул тяжелую кожаную папку со счетами. – Итак, с чем пожаловал?

Блэйк прошел в кабинет и сел в кресло напротив Джона.

– Я хотел побеседовать с тобой прежде, чем я поговорю с папой и мамой. Вчера вечером мы с Катариной пришли к взаимопониманию и приняли важное решение.

– К какому же решению вы пришли? – с явным любопытством спросил Джон.

– Мы расторгли помолвку.

Сраженный неожиданным известием, Джон перегнулся через стол:

– Почему? Почему вы, словно созданные друг для друга, расторгли помолвку? Разве тебе, Блэйк, не приходило в голову, что теперь ты нуждаешься в Катарине больше чем когда-либо. Она станет прекрасной мачехой твоей дочке. Она заменит ей родную мать. – Казалось, Джон сердится. Лицо его стало суровым и непроницаемым.

– Я люблю ее, но как сестру и верного друга. Ко мне она относится так же. Джон, – серьезно обратился к брату Блэйк, – Катарина сказала мне по секрету, что ты отверг ее.

– О Боже! – побледнел Джон. – Не думаешь же ты, что мы занимались нежностями у тебя за спиной?! Нет, это было еще до того, как ты сделал ей предложение, Блэйк. Я ухаживал за Катариной тогда, когда ты собирался жениться на Виолетте.

– Катарина Деафильд любит тебя, – сурово произнес Блэйк.

– Ерунда, – попытался отвертеться Джон. – Я калека. Я не мужчина. Ей нужен здоровый, сильный мужчина, как ты.

– Черт тебя подери! – вспыхнул Блэйк. – Как ты себя жалеешь! Ты не калека, и твоя жизнь только начинается.

– Это тебя черт подери! – закричал в ответ Джон. – Это ты будешь мне рассказывать, как мне жить?! Ты можешь ходить, ты можешь любить женщин, ты можешь зачать ребенка! Не смей говорить о том, что могу я, ты все равно в этом ничего не понимаешь!

– Ты просто трус! Подумать только: всю свою жизнь я восхищался тобой, тайно хотел быть таким, как ты! Несчастный случай, и ты уже сдался, предал свои мечты! Ты разрешил себе не бороться с жизнью, ты разрешил себе ничего не делать! Ты дурак, Джон!

– Не смей говорить о моих мечтах! – стукнул кулаком по столу Джон. – У меня, черт возьми, больше нет иллюзий.

– Тогда что ты собираешься делать дальше? Всю оставшуюся жизнь просидеть в этом кабинете, сунув нос в расходную книгу, и сводить дебет с кредитом?! Провести остаток жизни в обществе своего слуги? Тихо состариться без любви, без жены, без детей и внуков? Почему бы тогда не умереть прямо сейчас? Почему бы тебе не покончить жизнь самоубийством? Впрочем, ты уже сделал это. Разве ты не чувствуешь, что ты уже мертвец?

Джон в гневе начал сбрасывать со стола все, что лежало на нем: книги, ручки, бумаги, чернильницу, перья и карандаши.

– Ступай прочь отсюда! Убирайся! Проваливай поживее, не то я сделаю что-нибудь, о чем мне придется пожалеть!

Блэйк не знал, что в большей степени овладело им: гнев или любовь к старшему брату. Вместо того чтобы уйти, он приблизил свое лицо к лицу Джона и, глядя ему прямо в глаза, тихо сказал:

– Ты трус!

Неожиданно Джон, который не мог ни ходить, ни стоять, непонятным образом привстал и балансируя на здоровой и больной ноге, продержался так долгую минуту. Стоя на полу, он размахнулся и ударил Блэйка по лицу с такой силой, что тот попятился и упал, ударившись о стену. Через секунду и сам Джон тяжело распластался на полу.

Блэйк поднялся и бросился на помощь брату.

– Не прикасайся ко мне! – предупредил его Джон, который уже сумел сесть. Мышцы под рубашкой вздымались двумя буграми.

Блэйк замер на месте. Рыча и изрыгая ругательства, Джон полз, подтаскивая безжизненное тело к креслу. Ухватившись двумя руками за подлокотники, он принялся подтягиваться, чтобы бросить тело на сиденье. Блэйк молча наблюдал за тем, как в муках совершается чудо. Руки Джона дрожали, тело изгибалось, почти агонизировало, но он, не жалея себя, карабкался дюйм за дюймом вверх. Когда бедра его оказались на одном уровне с сиденьем, он сделал крошечную передышку. Пот заливал его побагровевшее лицо. Блэйк не двигался с места. Джон издал звук, похожий на рев раненого тигра, и последним усилием вскинул свое тяжелое тело на сиденье кресла.

Взгляды братьев скрестились. Глаза Блэйка сияли счастьем и гордостью за брата. Глаза Джона горели ненавистью.

– Пошел вон! – выдохнул Джон. Блэйк повернулся и вышел.

О разрыве помолвки он собирался сказать отцу и матери в последнюю очередь. Сначала он должен поведать об этом Виолетте, чтобы важные новости она узнала от него, а не от передающих сплетни кумушек. Итак, он сообщит ей, что он не собирается жениться на Катарине и что она может видеться с дочкой, когда ей вздумается. Блэйк стоял напротив гостиничного номера бывшей супруги и пытался ослабить узел галстука. Пульс частил.

Блэйк рассчитывал, что на его стук дверь откроет горничная, вместо этого дверь распахнула Виолетта.

Блэйк считал, что его бывшая жена совершила подвиг самопожертвования, передав девочку на воспитание в его семью. Он был совершенно обезоружен ее растерянным видом: темные круги под глазами, похудевшее лицо в обрамлении черных, как смоль, кудрей. Он был так потрясен, что даже забыл снять шляпу и поклониться.

– Блэйк? – удивилась Виолетта. Она заглянула ему за спину, словно надеясь увидеть там еще кого-то и была разочарована тем, что никого не обнаружила.

Неожиданно для себя он сообразил, что Виолетта рассчитывала увидеть дочь. Как он глуп, что не додумался принести малышку к матери!

Виолетта закрыла за Блэйком дверь и беспомощно замерла, безвольно опустив руки. Почему она такая худая? Большинство женщин после родов сохраняют полноту.

– Виолетта, то, что вы сделали, можно назвать подвигом самопожертвования. Я пришел сказать вам, что ваше великодушие будет вознаграждено и когда-нибудь Сюзанна сделается светской дамой. Нет ничего, что я бы не сделал для нее.

Виолетта кивнула. Блэйк готов был отдать ребенка ей, но ведь Сюзанна не мячик, который можно перебрасывать туда-сюда.

– Я также хотел сказать вам, что вы можете видеть девочку, когда пожелаете.

– С ней… все благополучно? – тихим голосом спросила Виолетта. Она положила руку на грудь, словно прикрывая кровоточащее сердце.

На безымянном пальце левой руки его бывшей возлюбленной сияло кольцо с темным рубином, окруженным двумя рядами бриллиантов. Такое кольцо преподносят при помолвке. Блэйк был уязвлен в самое сердце.

– Блэйк? С Сюзанной все в порядке? – не дождавшись ответа, требовательно переспросила Виолетта.

– Да, все хорошо. Сюзанна весела и здорова, – запинаясь, ответил Блэйк.

Виолетта бросилась в кресло.

– Поздравляю вас, – не веря самому себе, отчеканил Блэйк, глядя на роковое кольцо. – Когда состоится бракосочетание?

– Роберт хочет, чтобы мы обвенчались в Париже как можно скорее.

– Значит, Роберт будет жить в Париже? – спросил Блэйк. Итак, она не любит тебя, она отдала предпочтение Фэрроу, думал он про себя. Не дождавшись ответа, он поспешил откланяться. – Простите, я спешу. Думаю, вам следовало бы навестить Сюзанну перед отъездом в Париж. До свидания, Виолетта.

– До свидания, Блэйк, – отозвалась молодая женщина.

Он не обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на мать своей дочери и отворил дверь. Сделав шаг вперед, он едва не столкнулся нос к носу с инспекторами Адамсом и Ховардом.

Отодвинув плечом Блэйка, Адамс вошел в номер:

– Леди Невилл, вы арестованы.

Глава 38

Дверь камеры со скрипом закрылась. Виолетта прислонилась спиной к каменной тюремной стене. Конвоир, немытый, пропахший потом мужчина, у которого не хватало нескольких зубов, ухмыльнулся, бросил последний взгляд в отверстие, прорубленное в двери для передачи пищи и наблюдения за арестантами, и исчез в дальнем конце тюремного коридора.

Камеры, отделенные друг от друга только металлическими решетками, располагались вдоль одной стены. Отовсюду на Виолетту смотрели недобрые, завистливые глаза преступниц.

– Ну что, милашка, больно падать с большой высоты? Потеряла свое былое могущество?

Виолетта молчала. Грязные, нечесаные женщины сгрудились слева от Виолетты, по другую сторону решетки. Ее поместили в женское отделение тюрьмы, помещавшейся на Флит-стрит. Втолкнув ее в камеру, надзиратель объяснил, что убийцы содержатся отдельно от всех прочих преступниц, потому что начальство боится, как бы они не совершили в тюрьме повторного злодеяния. Женщины в соседней камере производили впечатление полудиких сумасшедших старух. Каморки заключенных освещались тусклыми лампами, расположенными под самым потолком, поэтому в камере царил вечный полумрак. Воздух был затхлым. Новые товарки Виолетты вели себя как дикие обезьяны. Увидев новенькую, они принялись кричать, кривляться и улюлюкать.

– Милашка, – прокаркала грязная, дряхлая старуха, – подари мне пять фунтов, и я добуду тебе табак, джин, молодого мужчину, все, что пожелаешь. Старая Реми постарается для тебя.

Виолетта обернулась и поймала бесстыжий взгляд старухи, похожей на ворону. Та, просунув костлявую руку в камеру молодой женщины, ухватила ее за юбку и начала тянуть к себе. Виолетта закричала, попятилась к противоположной решетке и едва не угодила в лапы другой сумасшедшей, у которой волосы торчали во все стороны, как солома. Виолетта подалась назад и прислонилась спиной к единственной каменной стене. Реми по-прежнему пыталась соблазнить ее молодыми охранниками и табаком. Виолетта в ужасе заткнула уши. Взгляд ее выхватил из полумрака фигуру беременной женщины. Ухватившись двумя руками за прутья решетки, она билась своим огромным животом о железо и страшно кричала.

Виолетта закрыла глаза. За что ей эта участь? Она не убивала своего доброго друга, супруга сэра Томаса, она не убийца. Она потеряла Блэйка, она потеряла свою дорогую дочурку. Неужели провидению угодно, чтобы она продолжала страдать? Неужели все, находящиеся здесь женщины, сумасшедшие? Или это тюрьма превращает нормальных людей в умалишенных? Но ведь она не преступница, почему она должна находиться здесь? Ей надо выбраться отсюда. «Блэйк, помоги мне еще раз», – молила она.

Но чудес не бывает. Блэйк, должно быть, в Хардинг-Хаусе, и даже его отец, граф Хардинг, вряд ли может вызволить ее из этого подземелья. Согласно закону, ее ожидает судебное разбирательство в палате лордов. Она не виновна, по совести, ее должны оправдать, но будет ли суд справедливым? Она сбежала из страны, и это может быть сочтено отягчающим обстоятельством. Никто никогда не поверит, что во Францию она сбежала от Блэйка, а не от страха быть осужденной.

Кроме того, она самозванка, выскочка. Она не настоящая леди, и лорды это поймут тотчас. Кого она пыталась обмануть, присвоив себе звание и титул? Ее обвинят в убийстве и приговорят к смерти через повешение.

– Графиня спустится через несколько минут, – сказал Талли Катарине.

Катарина с нетерпением дожидалась леди Хардинг. Леди Деафильд лишилась матери в раннем детстве, и графиня Сюзанна была ей больше чем другом, она заменила Катарине родную маму. Девушка знала, что Блэйк возьмет на себя труд объяснить разрыв помолвки родителям, но с графиней Катарина считала себя обязанной поговорить сама.

– Не соблаговолите ли подождать графиню в золотой гостиной? Там как раз находится лорд Фар-лей.

– Чудесно, – набравшись смелости, заявила Катарина, – тогда мне удастся скоротать время в компании сэра Джона.

С Джоном она не виделась со дня их печального объяснения и очень скучала по нему.

Она помедлила возле двери в гостиную, откуда доносились странные звуки, похожие на сдерживаемое рычание. В недоумении девушка отворила дверь.

Джон сидел на кресле, какого Катарина не видела никогда в жизни. Вместо ножек у кресла были колеса, и оно могло перемещаться. Для этого Джон руками поворачивал огромные, как оглобли, колеса. В тот момент, когда Катарина приоткрыла дверь, кресло катилось в противоположную сторону. Джон пытался остановить его движение, но взялся за колеса слишком поздно. Кресло с силой врезалось в стену. Первый удар пришелся по коленям Джона.

– О Боже! – воскликнула Катарина и бросилась на помощь.

Она схватилась за спинку инвалидной коляски, пытаясь оттащить его от стены.

– Не волнуйся, все в порядке, – успокоил ее Джон.

– Но твои ноги…

– Катарина, мои ноги парализованы, и я ничего не чувствую, или ты забыла? – Голос Джона был печален. Он вовсе не ухмылялся, как делал раньше.

Их взгляды встретились. Катарина ощутила ту тесную, глубокую, прочную связь с этим мужчиной, которую она почувствовала едва ли не с первого дня знакомства с ним.

– Нет, я ничего не забыла, – вышла она из воспоминаний о прошлом.

Она молча склонилась над Джоном и закатала ему обе штанины до колен. Кровоподтеков не было, хотя на коленях набухали сизые синяки. Когда-то быстрые, резвые и мускулистые ноги Джона теперь превратились в тростиночки, лишенные силы. Никогда не видевшая обнаженного мужчины, Катарина удивилась, что ноги Джона сплошь покрыты темно-русыми волосиками. Джон издал неопределенный звук, выражающий неудобство. Катарина, стоя на коленях, не отрывала взгляда от его ног. «Как я люблю тебя», – хотелось воскликнуть ей, но она держалась в рамках приличия. Она спокойно закатала длинные носки и сказала:

– Крови нет. Это не опасно. Джон, пожалуйста, будь осторожен.

Джон не ответил. Сомкнув брови и весь напрягшись, он уже ехал к противоположной стене комнаты, стараясь не натыкаться на мебель.

Катарине пришла в голову мысль, что кресло даровало Джону свободу. Он больше не прикован к кровати, он больше не зависит от помощи окружающих. Он свободен разумом и телом. Кроме того, он начал обращаться с ней по-человечески, без ухмылок, как прежде. Катарина подбежала к коляске Джона и, улучив момент, опустилась перед ним на колени.

– Джон! Это просто невероятно! В этом кресле ты можешь передвигаться, как раньше.

– Да, ты права. Это кресло – просто чудо, – улыбнулся Джон.

Сразу же после ареста Виолетты Блэйк связался с Джорджем Доджем, и теперь оба джентльмена стояли возле тюремных ворот. От Доджа Блэйк узнал о том, что женщинам-заключенным позволяется видеться с их супругами, и адвокат решил воспользоваться этим обстоятельством.

Блэйк должен был увидеться с бывшей женой, чтобы морально поддержать ее. После ареста Виолетты он побеседовал с лордом Фэрроу и договорился с ним, что интересы Виолетты, как и раньше, будет представлять Джордж Додж.

Начальник тюрьмы, к которому адвокат обратился с просьбой о свидании, попросил обоих джентльменов подождать и отправил за Виолеттой двух надзирателей. По дороге в тюрьму Додж сообщил Блэйку, что, если истинный убийца не будет найден, они, вероятнее всего, этот процесс проиграют. Блэйк заранее отправил своего верного человека в Париж, чтобы узнать местонахождение Ральфа Хорна. Он настаивал на том, чтобы Джоанна Фелдстоун была подвергнута допросу как можно скорее. Один из них – Ральф или Джоанна – и есть подлинный убийца. Других подозреваемых не было.

В конце тюремного коридора послышались гулкие шаги. Блэйк напрягся всем телом. Дверь, обитая железом, отворилась, и в комнату для свиданий ввели Виолетту Купер. Виконт горько вздохнул: всего один день провела в заключении Виолетта, но она была бледна, непричесанна, лицо ее осунулось, как будто она неделю не ела.

– Виолетта, – сделал ей шаг навстречу Блэйк. Виолетта окаменела. По щекам ее текли слезы.

Она не вымолвила ни слова.

Этого Блэйк вынести не мог. Он бросился к ней и прижал возлюбленную к своей груди. Прошлое осталось в прошлом.

– Виконт Невилл, в вашем распоряжении пять минут, – раздалось из-за спины Блэйка грозное предупреждение начальника тюрьмы.

– Блэйк, – высоким голосом, словно она вот-вот разрыдается, начала Виолетта, – вы приехали, чтобы забрать меня домой? – Она была на грани истерического срыва.

– Они не причинили вам вреда, дорогая? – боясь разочаровать ее ответом, спросил Блэйк.

– Нет, – скачала головой несчастная. – Блэйк, я не могу вернуться в камеру. Там темно и страшно. Там содержат сумасшедших. Они кричат мне непристойности и обзывают меня. Полы там испачканы человеческими испражнениями. Нам дали на обед суп, но в нем плавали тараканы. Там полно крыс. По ночам они выходят из нор в камеру. Я так боюсь!

– Все будет хорошо, Виолетта, я вам обещаю. Он погладил ее по голове. Он употребит все свое влияние, чтобы вызволить ее из тюрьмы.

– Нет, я не вернусь, – разрыдалась молодая женщина. – Мне лучше умереть, чем отправиться обратно.

– Вы не умрете.

– Я не виновна. Но я сбежала, и меня признают виноватой.

– Виолетта, зачем вы тогда скрылись? – воскликнул Блэйк. «Как вы могли оставить меня», – вопрошал он мысленно.

– Я сбежала, потому что очень сильно любила вас, – впервые призналась Виолетта. – Я бежала от своей любви к вам.

Земля и небо поменялись для Блэйка местами. Он замер и не знал, что сказать.

– Я любила вас так сильно, что боялась потерять собственное лицо. Мне было обидно, что вы решили жениться на мне не по любви, а ради того, чтобы спасти меня от смертного приговора.

Блэйк был в таком отчаянии, что сам готов был разрыдаться.

В разговор вынужден был вмешаться Додж.

– У нас крайне мало времени, леди Невилл. Не думаю, чтобы члены палаты лордов поверили, что накануне процесса вы сбежали во Францию оттого, что страстно любили супруга. Ваш новый процесс состоится на следующей неделе. Самое правильное, что мы можем сделать, это разыскать настоящего убийцу. Накануне судебного процесса я научу вас, как следует отвечать на вопросы судей, чтобы избежать неприятностей. Вы должны будете слушаться меня, дорогая.

– Я не убивала сэра Томаса, – впившись в руку Блэйка, сказала Виолетта.

– Ваше время истекло! – грубо прервал беседу начальник тюрьмы и сплюнул на пол. Плевок лег возле ботинка Блэйка. – Мы ни для кого не делаем никаких исключений. Мы не посмотрим на то, что вы виконт Невилл, наследник рода Хардингов.

Блэйк сжал кулаки, но за Виолеттой выросли фигуры двух надзирателей.

– Виолетта, верьте мне, я все для вас сделаю, – пообещал Блэйк.

Двое надзирателей подхватили ее под руки и повели к выходу. Виолетта вырвалась и закричала:

– Боже! Я не могу вернуться обратно!

– Вы не властны над тюремными порядками, – остановил Блэйка, который рванулся защищать Виолетту, Джордж Додж.

Впервые в жизни виконт Невилл ощутил свое полное бессилие. Надзиратели захлопнули дверь, обитую железом, и Виолетта исчезла. Блэйку показалось, что он слышит ее стоны.

Он резко повернулся и бросил в лицо начальнику тюрьмы:

– Если хоть один волос упадет с ее головы, я прикажу натравить на вас голодных собак, которые разорвут вас на куски, вы поняли меня?

Начальник тюрьмы побледнел. Додж укоризненно посмотрел на Блэйка, сунул руку в карман, достал оттуда заранее приготовленные банкноты и переложил их в протянутую руку начальника. Оказывается, у Доджа все было заранее приготовлено!

– Мистер Гуди, – обратился Додж к представителю карающей руки закона, – пожалуйста, сделайте так, чтобы леди Невилл вышла из вашего заведения в добром здравии.

Начальник тюрьмы молча пересчитал деньги, вспотел при этом от напряжения, и кивнул.

В это время дверь в комнату свиданий распахнулась от удара чьей-то ноги.

– О Боже, – прошептал взмокший начальник, – еще один господин.

В помещение тюрьмы ворвался Фэрроу, вслед за которым семенил невысокий грузный мужчина, в котором Блэйк признал адвоката семьи Фэрроу.

– Что, черт подери, вы тут делаете? – нелюбезно спросил Роберт. – Вы уже видели ее? С ней все в порядке?

– В том порядке, в каком можно быть, находясь в тюрьме, – двусмысленно ответил Блэйк. Внутри у него все переворачивалось. Он не мог смириться с тем, что Виолетта предпочла его Фэрроу.

– Слава Богу! – воскликнул Фэрроу.

– Мистер Гуди? – обратился адвокат Фэрроу к начальнику тюрьмы. – Я адвокат лорда Фэрроу. Мы хотели бы видеть леди Невилл.

– Вы, должно быть, полагаете, что приехали на пятичасовой чай, – скорчил гримасу мистер Гуди, переводя взгляд с Фэрроу на Блэйка и обратно.

– Мы понимаем ваши затруднения, – выступил вперед Фэрроу. – Но я жених леди Невилл. У меня есть право свидания с ней.

– Неужели? – От удивления брови начальника тюрьмы стали домиком. – Тогда кто же он? – И он указал на Блэйка.

Взгляды мужчин скрестились.

– Не думаю, что это целесообразно, – угрюмо предостерег Додж Блэйка.

Джентльмены стояли на нижней ступеньке лондонского дома Джоанны Фелдстоун.

– Несправедливо, что Виолетта, которая не виновата в смерти сэра Томаса, вынуждена томиться в тюрьме, – объяснил Блэйк.

– Голословно обвинять в этом леди Фелдстоун тоже несправедливо, – резонно заметил Додж.

– Я хочу, чтобы она созналась в преступлении, если она его совершила, – отчеканил Блэйк и взялся за кольцо.

– Что прикажете, сэр? – спросил слуга, отворивший дверь.

– Доложите барону Фелдстоуну и его супруге, что к ним пожаловал лорд Блэйк и просит его принять. – Блэйк редко употреблял титул виконта.

Слуга проводил двух джентльменов в маленькую, но со вкусом отделанную гостиную. Под напускным равнодушием Блэйка скрывалась ярость. Он всей душой разделял с Виолеттой ее невзгоды.

В дверях появился барон, за ним его жена.

– Джентльмены, рад вас видеть, – объявил муж Джоанны, по очереди пожимая руки Блэйку и Доджу.