Текст книги "Темное обольщение"

На лице старого горца залегли суровые складки, и на какой-то момент от былого добросердечия не осталось и следа.

– Не скажу.

Клэр поняла намек. Да, МакНейл мог заигрывать с ней, флиртовать, но от добрячка с ямочками на щеках не осталось и следа. Перед ней был тот, кто привык повелевать. Как Малкольм, как любой горец-лэрд. А здесь, на Айоне, он был едва ли не королем.

– Все ясно, – ответила она.

Его лицо мгновенно смягчилось. Клэр прикусила губу. А ведь так хотелось спросить, вернется ли она домой, в свое время. А еще про то, проживут ли Эми, Джон и их дети долгую, счастливую жизнь.

– Вернешься, красавица, – негромко произнес МакНейл. – Это я могу тебе сказать.

Боже, какие надежды она возлагала на посещение монастыря! Увы, пока ее постигло лишь разочарование. Взгляд ее заскользил через сад в сторону Малкольма – тот пристально смотрел в их сторону. У нее тотчас сжалось сердце. Неужели в один прекрасный день она будет вынуждена его покинуть?

Клэр сглотнула застрявший в горле комок.

– Ты можешь хоть что-то сказать о моей семье?

– Если я скажу, что твоей кузине ты не нужна, ты поверишь мне?

Клэр задумалась. Может ли она полагаться на слова этого человека, если дело касается Эми и ее детей? И тут до нее дошло, что ей придется рассказать Эми все. И что, если Эми известно, что зло обрушилось на них отнюдь не случайно, как то могло показаться? Но с другой стороны, откуда ей может быть известно про демонов?

А если все же известно?

Если война между добром и злом так же стара, как и этот мир, если для борьбы со злом существуют культы вроде этого, если она, Клэр Кэмден, открыла истину, тогда и другие, черт возьми, тоже должны об этом узнать.

– Когда же ты спросишь меня, что ты на самом деле хочешь узнать? – мягко поинтересовался МакНейл.

Клэр тотчас застыла, глядя ему в глаза, а затем вновь покосилась на Малкольма. Почему-то у нее возникло такое чувство, будто он подслушивает каждое их слово. Хотя нет, вряд ли. А вот ее мысли он наверняка читает.

Что ж, похоже, что самую неприятную тему все же придется затронуть. Клэр судорожно подбирала слова – ей было страшно подумать, что она услышит в ответ. Когда же она наконец заговорила, голос ее прозвучал хрипло и сдавленно.

– Если он должен защищать Невинных, то почему он во время секса убил невинную девушку? Это произошло случайно?

– Да.

– Тогда будь добр, объясни мне, – едва не плача произнесла она. – Потому что это так похоже на преступление плоти!

– Его толкнул на это Морэй.

Клэр ощутила, как краска отлила у нее от лица.

– Зло всегда охотится за юными Магистрами, которые еще не научились властвовать над своими силами. Морэй захотел, чтобы Малкольм, забрав чью-то жизнь, испытал наслаждение и потом захотел повторить это снова и снова. Он хотел, Клэр, превратить его в демона.

– О боже! – прошептала Клэр. – Он хотел украсть его душу!

– Верно. Морэй заманил Малкольма в Уркухарт, сразился с ним и бросил одного умирать. После чего подослал к нему красивую девушку – чтобы соблазнить его совершить зло.

Клэр судорожно пыталась осмыслить услышанное.

– Ничего не понимаю.

Лицо МакНейла приняло серьезное выражение.

– Древние наделили нас силой брать жизнь у других не только для того, чтобы бороться со злом, но и для того, чтобы увеличить собственные силы и уберечь самих себя от смерти. Мы должны жить, Клэр, ибо мы залог спасения человечества. Малкольм умирал. Он взял у девушки часть ее жизни, чтобы исцелить себя, как ему и полагалось поступить. Но он не сразу понял, что забрал ее целиком, а когда понял, было уже поздно. Девушка была мертва.

От ужаса и удивления Клэр едва не лишилась дара речи.

– Нет, я бы могла такое понять, если бы они не занимались сексом, МакНейл!

– Ах, красавица, сила и власть – вот высшие удовольствия. Они распаляют мужчин, – добавил он задумчиво. – И нет ничего слаще, чем ощущать, как в твоих жилах прибавляется силы!

Клэр притихла, живо представив себе эту картину.

Неужели стремление к власти толкает мужчин к сексу? Заставляет их подчинять себе чужую жизнь, чтобы самому испытать оргазм?

– Ты угадала, – произнес старый горец и расплылся в улыбке.

Голос МакНейла звучал столь вкрадчиво, что она тотчас поняла, что и он тоже подпитывал свои силы с помощью секса. Она заставила оторвать взгляд от его зеленых глаз и посмотрела в сторону Малкольма. Тот уже направлялся в их сторону, и было похоже, что он взбешен.

– Если же добавить секса к Могуществу, то получишь двойной экстаз, – произнес МакНейл, сверкнув глазами, правда, уже в следующее мгновение расплылся в улыбке, отчего сделался похож на шкодливого мальчишку.

Клэр отлично понимала, что он хотел возбудить в ней желание, и, похоже, своего добился.

Несмотря на малоприятную тему их разговора, каждая клеточка ее тела буквально пылала. Не зная, стоит ли ей злиться на него за такие проделки, она тем не менее поспешила отойти в сторону. В принципе его слова содержали зерно истины – с незапамятных времен сила возбуждала желание ничуть не меньше, нежели красота, если не больше.

Неожиданно ей открылась истина, и она вновь обернулась к нему:

– Женщины, жертвы, они ведь тоже получают удовольствие?

МакНейл кивнул:

– Это сродни твоей телепатии, красавица. Женщина чувствует то же, что и мужчина, и наоборот.

Малкольм схватил ее за руку.

– Довольно, она уже наслушалась твоих речей! – рявкнул он на МакНейла. – А теперь мне нужно сказать ей пару слов.

МакНейл пожал плечами:

– Повезло тебе, Калум. Но я ведь не только Магистр, но и мужчина. И не могу спокойно смотреть на такую красавицу, не желая ее для себя.

Было видно, что Малкольм готов взорваться от ярости. Но прежде чем Клэр нашла слова, чтобы остудить его гнев, МакНейл произнес:

– Я тебя никогда не предам, друг, – и, пожав плечами, как будто не сделал ничего дурного, зашагал прочь.

Малкольм же, схватив Клэр за руку, поволок в сторону. Она тотчас повернулась к нему лицом. Его широко открытые глаза смотрели на нее в упор. В следующее мгновение он схватил ее за плечи. Заранее зная, что ее ждет, Клэр сделала шаг навстречу ему. В бедро ей тотчас уперся его возбужденный член.

– Так все и было? – прошептала она.

– Да, – ответил он, испытующе заглянув ей в глаза.

– Но ведь тогда ты был ранен и умирал. А сейчас ты здоров. Ты боишься потерять контроль над собой? – воскликнула она, прикасаясь к его щеке.

– Да, но я познал Могущество, а любой, кто когда-либо это испытал, будет стремиться к нему вновь и вновь. Когда я с тобой, красавица, я с трудом удерживаю себя от соблазна отведать твоей жизни.

Клэр смотрела ему в глаза, ощущая его желание. По идее это должно было ее напугать, но эффект оказался совершенно противоположный. Сердце бешено колотилось в груди, грозя в любое мгновение выскочить наружу.

– Я доверяю тебе, – прошептала она, и видит бог, это была сущая правда.

Несмотря на его признание, она сильнее прижалась к нему, прильнув щекой к его груди, слушая, как стучит его сердце. Ее тело дрожало в такт его биению. Руки Малкольма заскользили по ее спине.

– Чертов МакНейл, как он тебя распалил.

– Это ты меня распалил, – пролепетала Клэр и подняла на него глаза. – Я действительно доверяю тебе. Я уверена, что мы можем, если ляжем в постель, обойтись без этого… – она не решалась произнести страшное слово, – Le Puissance, Могущество.

Стоило ей произнести эти слова, как его и без того внушительный член дернулся и налился кровью еще сильнее.

– Нет!

– Малкольм!

– Или ты решила проверить на собственном опыте? Морэй хотел, чтобы я черпал наслаждение в смерти. Хотел, чтобы я вновь и вновь стремился к Le Puissance.

Клэр подняла на него глаза, ощущая, как ужас леденящей рукой сжимает ей сердце.

– И ты хотел бы испытать его снова, – прошептала она. – Ты хотел бы испытать его со мной.

– Да, – прохрипел он. – Ты мое испытание.

Глава 9

– Милорд, – дрожащим голосом произнес управляющий. В его глазах читался страх. – Граф Морэй ждет внизу. Он просил, чтобы вы спустились к нему.

Эйдан уже знал, что князь тьмы находится в его замке – успел ощутить его темное, холодное присутствие, пока сам лежал, погрузившись в горячую плоть своей новой любовницы. Он с сожалением посмотрел на нее. Женщина лежала под одеялом. Длинные, до талии кудрявые волосы рассыпались по ее обнаженным плечам. Эйдан был готов поклясться, что во всей Шотландии не сыщешь большей красавицы. От ее красоты перехватывало дух – и вот теперь она принадлежала ему. Когда дело касалось красоты, он привык идти до конца. Ради обладания этой женщиной он был готов вызвать на поединок даже ее отца, если понадобится, обложить осадой его замок, пока тот не сдастся. Но в данном случае ничего этого не понадобилось. Отец Изабель быстро понял, что его не остановят никакие преграды. Так что никаких кровавых побоищ не понадобилось, лишь переговоры. Когда же он насладится ею сполна, то выдаст замуж, более того, как и положено, даст за ней щедрое приданое.

Поскольку МакАйвер жил на соседних с Оу землях, то он выдаст ее замуж за кого-нибудь из лэрдов помельче, которые служили ему. В конечном итоге отец Изабель станет очередным его верным слугой, а его дочь – хозяйкой пусть небольшого, зато своего замка.

Эйдан склонился над дремлющей женщиной. Он еще не утолил своего сексуального голода, но она устала.

– Спи, моя красавица, ты заслужила отдых, – произнес он и провел большим пальцем по слегка припухшим губам, хотя и предпочел бы впиться в них поцелуем.

Ее глаза сияли обожанием.

– Милорд…

Он в очередной раз подтвердил репутацию неутомимого и щедрого любовника. Эйдан отвернулся, довольный собой. Кто знает, может, на этот раз все будет иначе.

Кто знает, может, на сей раз пресыщение наступит не так быстро. Спасибо чертову папаше, тот передал ему свою горячую кровь, которая требовала все новых и новых ощущений. Изабель в Оу всего пять дней. А как бы хотелось наслаждаться ее ласками долгие месяцы, если не годы. Но, увы, Эйдан точно знал: не пройдет и нескольких недель, и он положит к себе в постель другую.

Впрочем, невелика разница. Ему давно пора к этому привыкнуть.

Из чего напрашивался вывод, что от своей матери, женщины благородной и добропорядочной, он не унаследовал ни единой черты характера. Вот кто был способен на верность и преданность в любви. Разве он стал бы так, как она, сокрушаться о покойном муже? Но она его любила, а когда его не стало, то предпочла монастырские стены. До недавнего времени Эйдан не ведал, что такое любовь. Он никого не любил – ни мать, которую никогда не знал, ни приемных родителей, которые вырастили его, потому что им ничего другого не оставалось. Но с рождением сына, в котором он не чаял души, все изменилось.

– Должен ли я доложить его светлости, что вы сейчас спуститесь к нему? – спросил Роб, заливаясь краской.

Эйдан ответил не сразу. На мгновение он представил себе, что будет, если он ответит отказом на просьбу самого влиятельного и самого страшного человека в Королевстве. С каким удовольствием он придушил бы этого Морэя, но он не настолько глуп, чтобы портить с ним отношения из-за какого-то пустяка. И он холодно улыбнулся:

– Нет, я поговорю с ним сам.

Правда, пока спускался по лестнице, возникло дурное предчувствие. Никто не умел держать его в таком напряжении, как граф Морэй. Черт, как же он ненавидел игры, в которые был вынужден с ним играть, войну, которую они вели. Увы, выбора у него не было. Зато было небольшое утешение. Морэй пока что его не убил, и Эйдан начал подозревать, что этого никогда не произойдет. Нет, Морэй, конечно, желает одержать над ним победу, причем любой ценой. На то он и дьявол – для него это дело чести.

Чем меньше шагов отделяло его от зала, тем холоднее становилось в замке. И хотя он к этому уже давно привык, все равно зябко поежился, правда, не от холода, а от отвращения и страха. Морэй был один в просторном зале, любовался на картину Джона Констебля. Никто толком не знал, сколько графу лет, но на вид ему нельзя было дать больше тридцати пяти. А еще он был хорош собой, со светлыми волосами, голубоглазый. Женщины были готовы выцарапать друг другу глаза за право разделить с ним постель, несмотря на то что редко какой из них удавалось к утру встать с нее живой. Впрочем, было немало мужчин, желавших того же.

Одет Морэй был по последней придворной моде – в длинных красных одеждах, алых чулках и коротком черном камзоле. И конечно же на нем был красно-черно-золотой плащ и много драгоценных камней. Прежде чем передать замок Оу Эйдану, Морэй на протяжении нескольких столетий занимался украшением зала, в надежде заручиться его преданностью, ибо знал, что Эйдан неравнодушен к красоте.

Эйдан же продолжил начатое, и теперь замок украшали сокровища, привезенные со всех концов мира, из разных веков, в том числе из будущего.

– Полагаю, у тебя для меня что-то есть, – важно произнес князь тьмы.

Эйдан не хотел, чтобы гость уловил его внутреннее напряжение, и потому попытался оградить свои мысли от вторжения в них Морэя. Но разве от графа что-то скроешь? У Морэя шпионы и соглядатаи повсюду, так что он наверняка уже узнал, что ему удалось отыскать в книжном магазине Нью-Йорка недостающую страницу. Подслушивал граф и мысли Эйдана, когда он забывал их оградить от посторонних, заглядывал в его сны.

– Да, я нашел недостающую страницу «Кладиха». Но какая мне польза от нее, если я должен отдать ее тебе?

– Ты останешься у меня в фаворе, – вкрадчиво произнес Морэй, и его светлые глаза оживились. – А вот неблагодарностью, независимостью и бесшабашностью тебе ничего не достичь.

– О, ты в любой момент можешь снести мне голову, и тогда одной заботой для тебя станет меньше, – бросил ему Эйдан, зная, что одолеть Морэя в бою невозможно. Этот дьявол снесет ему голову прежде, чем он сам успеет выхватить из ножен меч.

Эйдан подошел к столу, налил в прекрасный хрустальный кубок красного вина и протянул его Морэю. Когда тот принял его у него из рук, наполнил другой – для себя.

– Нам обоим известно, что я непобедим. В конечном итоге победа достанется мне. Ты же поймешь, что впустую потратил долгие годы, состоя в рядах Братства. А ведь тебе судьбою начертано стать одним из самых сильных демонов этого мира. Начертано верой и правдой служить мне.

Эйдан поднял кубок в приветствии и лишь затем пригубил. Пусть хорошим человеком его не назовешь, но все же зло ему чуждо. До сих пор он защищал Невинных, несмотря на все сомнения в силе данного им обета. И он будет делать это и впредь, хотя лично предпочел бы выступать в роли змея-искусителя. Но чего он не сделает никогда – так это не станет искать наслаждения в смерти, даже если порой его чресла взывали к нему, чтобы он переступил через данный когда-то обет. Нет, он лучше убьет самого себя. Вот почему он так ненавидит Морэя.

– Мы оба знаем, что ты насладишься своей новой любовницей еще больше, если отведаешь ее жизни, если, имея ее в постели, возьмешь себе ее силы, – вкрадчиво прошептал Морэй.

Эйдан внутренне напрягся.

– Одну минутку.

Чувствуя, как в нем вновь проснулась похоть, и ненавидя себя за это, он отвернулся и направился к сундуку в дальнем конце комнаты. Сундук этот был привезен из заморской страны под названием Индия и был сделан из золота и серебра. Сняв с шеи цепь, на которой болтался ключ, он отомкнул крышку и протянул Морэю то, за чем тот пришел, – страницу из священной книги. Может, после этого князь тьмы оставит его в покое.

Эта страница обладала особой силой – Эйдан это знал, ибо попросил священника сделать перевод. Третий стих мог вернуть к жизни умирающих, при условии, если раны были нанесены мечом или другим холодным оружием, например ножом или кинжалом.

Учитывая характер большинства битв, то более важную страницу, нежели эта, трудно было себе представить в книге, посвященной искусству исцеления. Морэй взял страницу у него из рук, и в глазах его тотчас вспыхнул огонь ярости.

– Она бесполезна! Все ее силы ушли! Эйдан довольно улыбнулся:

– Верно, бесполезна. Я сам испытал ее силу на одном из моих сквайров. Бедняга напоролся на собственный меч и умер от потери крови.

Морэй выпустил из рук пергаментный лист, и тот упал на пол.

– Ты надеялся меня обмануть?

Сердце Эйдана было готово выскочить из груди.

– Я нашел этот лист в книжном магазине. И не моя вина в том, что он оказался бесполезен. Думаю, это подделка.

Морэй осклабился:

– Ты намеревался играть со мной в мои игры и, похоже, вошел во вкус.

Эйдан напрягся, чувствуя на себе леденящее дыхание страха. Морэй внушал ему ужас. Но смерти он не страшился, хотя, конечно, предпочел бы жизнь.

– Ты ведь не спросил у меня, наделена ли она магической силой, – сказал он, пожимая плечами.

Морэй протянул руку и дотронулся ладонью до его щеки. Эйдан тотчас напрягся. Тогда Морэй едва ли не вплотную наклонился к нему, так что губы его почти касались лица Эйдана.

– Тогда я возьму твою женщину, – произнес он, касаясь губами его щеки. – На этот раз.

Эйдан в ужасе отпрянул от дьявола – ему не надо было объяснять, что стоит за этой угрозой. Морэй возьмет Изабель, попользуется ею и убьет, крича и корчась в экстазе. Более того, крича и корчась в экстазе, умрет и Изабель.

На этот раз.

Потому что в следующий раз это будет его сын.

И Эйдан рассвирепел. Схватившись за рукоять меча, он приготовился к поединку. Сердце ухало в груди, словно молот. Его долг – защитить возлюбленную, но за сына он готов умереть. Это исчадие Морэй превосходил его во всех отношениях, и победа наверняка достанется демону, но, если Древние простят ему, Эйдану, его прегрешения, кто знает, вдруг он обретет новые силы. Морэй не уйдет отсюда просто так.

Малкольм Данрохский, как человек благородный, защитит его сына от тьмы. Но тут в комнату вбежала служанка – красивая девушка пятнадцати лет, которую он иногда брал к себе в постель. Глаза ее смотрели невидящим взором, и Эйдан тотчас догадался, что она погружена в транс.

– Милорд! – Она бросилась на колени перед Морэем. Эйдан вытащил меч.

– Нет!

Морэй посмотрел на девушку, и та медленно осела на пол. Эйдану даже не было необходимости опуститься рядом с ней на колени, ибо он знал, что она мертва. Сила этого чудовища была столь велика, что за одно-единственное биение сердца он мог забрать человеческую жизнь всю целиком.

Морэй повернулся – одной жертвой он явно не удовлетворился. Его красные глаза горели похотью.

– Хочу предупредить. С каждым новолунием терпение изменяет мне.

Эйдан тяжело дышал.

– В один прекрасный день кто-нибудь да отправит тебя в ад!

Морэй расхохотался его словам, а в следующее мгновение невидимая сила отбросила Эйдана к дальней стене. Он не ожидал столь мощного удара и потому не успел задействовать собственные силы, чтобы его смягчить. Голова его ударилась о камень, и из глаз посыпались искры.

Когда же туман перед глазами рассеялся, он увидел, что Морэй стоит над ним.

– В следующий раз это будет Изабель. Эйдан кое-как поднялся на ноги.

– Мне она надоела, – солгал он, стараясь оградить от врага свои мысли. – Я уже присмотрел ей замену. Если хочешь, можешь ее взять.

Морэй в упор смотрел на него, и Эйдан понял, что он пытается проникнуть в его мысли. Тогда он изменил их ход. Морэй восстановил силы и теперь был страшнее, нежели в тот момент, когда только вошел сюда. Но в этом не было ничего удивительного. Он питался чужими жизнями – точно так же, как простой человек питается хлебом.

И до тех пор, пока не появится на земле великий Магистр, способный ему противостоять, зло будет и дальше править миром, обжигая землю свежепролитой кровью и превращая Невинных в орды демонов.

– Ты по-прежнему все тот же упрямый глупец, – произнес Морэй. – Твоя ненависть не идет тебе на пользу. Как будто ты не знаешь, что я могу одарить такой силой, о какой ты только можешь мечтать.

Эйдан напрягся. Сила была его заветной мечтой, но совсем по другой причине. Сила была ему нужна, чтобы оградить себя от Морэя. Себя и малолетнего сына.

– Вскоре, Эйдан, ты покоришься мне, – произнес Морэй. Его глаза постепенно утрачивали свой зловещий кровавый блеск. Сказав эти слова, он дьявольски улыбнулся и растворился в воздухе.

Эйдан же остался стоять, чувствуя, как его трясет от гнева и ненависти. Затем резко повернулся и бросился вверх по ступеням. Ему не терпелось убедиться, что Изабель по-прежнему в его постели, там, где он ее оставил, и самое главное – что она жива.

Изабель лежала недвижимо, словно статуя. Он подошел к ней и коснулся ладонью ее груди. Та мерно вздымалась – и у него тотчас отлегло от души. Эйдан выпрямился. Никого он не ненавидел так, как собственного отца.

Клэр меньше всего хотелось служить кому-то испытанием. Тем более когда речь шла о душе Малкольма. Если она все-таки ляжет с ним в постель, он наверняка сумеет сохранить самообладание. Клэр отвернулась, глядя на океан, что раскинулся за низкими монастырскими стенами. Ей с трудом верилось, как быстро она проникла в этот новый для нее, жуткий мир. На душе было тяжело. Интересно, это навсегда или она когда-нибудь сумеет сбросить с себя этот груз?

Он подошел и встал рядом с ней.

– Не переживай, – произнес он уже не так печально, хотя и с трудом.

Клэр поняла, что он пытается ее утешить.

– Ты ведь на Айоне, и, насколько мне известно, именно этого ты и хотела. Я попрошу МакНейла, чтобы он показал тебе «Катах».

Клэр тотчас обернулась к нему.

– Было бы здорово. – Она на мгновение задумалась. – Малкольм, ты ничего не чувствуешь? У меня такое ощущение, будто Морэй охотится за тобой прямо сейчас.

В глазах его мелькнул огонь, однако выражение лица осталось прежним.

– Охотился три года назад. А сейчас вряд ли. Теперь он нашел себе новую жертву.

С трудом верится, подумала про себя Клэр, а вслух произнесла:

– Что такое для Морэя три года? Малкольм тотчас напрягся.

– Сколько ему лет? Пятьсот? Тысяча?

– Не знаю. Никто не знает.

И тут Клэр прорвало. Не в силах больше себя сдерживать, она закричала:

– Ненавижу! Ненавижу их всех! Они убили мою мать, Лори, тысячи других людей и теперь охотятся за тобой! Разница лишь в том, что тебя они хотят переманить на свою сторону. Я правильно поняла? Чтобы ты переметнулся к ним, или как вы там называете это, когда Магистр переходит на сторону зла?

Казалось, ярость ее не знает границ.

– Я не переметнусь на сторону зла, Клэр, – успокоил ее Малкольм, глядя ей в глаза. – Я скорее убью самого себя, чем это допущу.

– Для меня это слабое утешение, – произнесла она и, поежившись, обняла себя за плечи. – Я все время думаю о моем мире. Мысли о нем не дают мне покоя. Всякий раз, когда газеты писали о новом преступлении плоти, Эми делала намеки. Ей что-то известно, или это просто догадки?

– Я не знаю твою кузину, Клэр.

– МакНейл сказал, что я вернусь домой. Но не уточнил когда.

Малкольм перевел взгляд вдаль. На лице его залегли суровые складки. Клэр схватила его за руку:

– Когда я вернусь, то буду вынуждена оберегать Эми и ее детей. Я буду вынуждена рассказать ей всю правду про силы зла.

Малкольм схватил ее за локоть. Глаза его сверкали.

– Позволь спросить у тебя, Клэр, каким образом ты намерена их оберегать?

Клэр задумалась. Резонный вопрос.

– А ты бы не мог меня научить, как сражаться с этими ублюдками или, лучше, как уничтожать их?

Он стоял рядом с ней с растерянным видом. Было видно, что ее просьба его ничуть не обрадовала. Скорее, наоборот.

– Боюсь, что не смогу.

Но Клэр его не слушала. Неожиданно к ней пришло прозрение. Она поняла, в каком мире она жила, но это значит, ей будет легче защитить в нем себя. Малкольм прав, это мир, раздираемый войной. И спрятаться ей негде. Эта мысль привела ее в ужас, но, если ей негде спрятаться, значит, она должна сражаться. Главное, знать как. А при наличии сообразительности даже самый обыкновенный человек, как она, способен победить демонов.

– Нет! Ты женщина и простая смертная. Тебе такое не по плечу! – Это Малкольм вторгся в ее мысли.

Но Клэр понимала: ей не оставалось выбора. Для нее он в буквальном смысле стоял так: сражаться или погибнуть.

– Они убили Лори, убили мою мать. Я сильная. Научи меня убивать демонов! Ты ведь сам сказал, что Морэй способен наделять силой. Почему бы мне ее также не получить?

– Мы Магистры, а не волшебники. Мы рождаемся наделенные силой, Клэр. Она с рождения в нашей крови. А вот Дуайшен у нас нет, зато есть у Морэя. Но даже обладай мы третьей книгой, она все равно была бы доступна только нам, а не простым смертным! – воскликнул он. – Возможно, тебе удастся убить кого-нибудь из низших демонов, как ты это недавно сделала. Не исключаю, что ты найдешь способ убить Сибиллу. Но настоящий демон, вроде Морэя, всегда прочитает твои мысли. И если ты каким-то образом сумеешь на него напасть, тебе придется отключить его разум, в противном случае он высосет из тебя всю жизнь, до последней капли! И будет при этом злобно хохотать!

Клэр охватила дрожь – намек был ею понят. Ее не просто убьют, ее заставят вожделеть демона!

– А как мне отключить его разум? Что нужно для этого сделать?

– Что ж, способы есть, – насмешливо произнес Малкольм. – Можешь размахнуться мечом и снести ему голову или проткнуть ему сердце.

Ага, значит, демона нужно убить на месте, сделала про себя вывод Клэр.

– А если его просто оглушить, чтобы он потерял сознание? Тогда он не сможет околдовать меня и забрать у меня мою жизнь?

– Даже не думай, я не позволю тебе сражаться ни с какими демонами! Я сам могу защитить тебя!

Если бы, мысленно возразила Клэр.

– Научи меня пользоваться мечом.

– Но для того чтобы им овладеть, нужны годы! Но в любом случае тебе не хватит сил, чтобы снести кому-то голову с плеч.

– Черт! – выругалась Клэр. – Пропади все пропадом!

Впрочем, кое-что ей по силам. Например, можно перерезать сонную артерию. Проткнуть сердце. Или легкие. Или перерезать запястья. Выбора у нее не было.

– Как хочешь, Малкольм, но я все равно это сделаю, даже без твоей помощи.

– И зачем я только сказал тебе правду!

Поздно сожалеть, подумала Клэр. В ее голове одну за другой быстро сменяли картины. Средневековье… современный мир… мир, в котором кипело сражение… между демонами и Магистрами. И тут ее посетила кошмарная мысль. Широко раскрыв глаза, она уставилась на Малкольма.

– Послушай…

Он посмотрел на нее. В глазах его застыла тревога.

– Я должна найти демона, убившего мою мать.

Клэр проследовала за МакНейлом по короткому нефу часовни, стоявшей на небольшом расстоянии позади церкви. Когда они только-только прибыли в монастырь, она ее не заметила. Каменное здание явно насчитывало не одно столетие, потолок здесь был низкий и сводчатый. Клэр тотчас заметила святилище.

В каменной стене позади алтаря было сделано углубление, в котором стояла древняя рака, украшенная золотым кельтским орнаментом. Сердце Клэр учащенно забилось. Они направились к святилищу, и каждый их шаг гулким эхом отдавался под низкими сводами. Клэр отметила про себя простую, едва ли не суровую красоту часовни, массивные стены, от которых исходило ощущение вековой тяжести.

МакНейл шагнул к раке, и Клэр на секунду застыла на месте. Под древними сводами стояла удивительная всеобъемлющая тишина. И если это не присутствие Бога, тогда что это? Она встретилась взглядом с МакНейлом, и тот улыбнулся ей, словно понял, какие чувства владеют ею. Поскольку своды были низкими, ему приходилось слегка пригибать голову и плечи.

– Клэр, в этой часовне Магистры приносят обет. И то, что ты здесь ощущаешь, – это восемь столетий присутствия силы и благодати Божьей.

Клэр никогда не отличалась религиозностью, но он был прав.

– Братство возникло, когда в шестом веке святой Колумба основал здесь монастырь? – уточнила она.

На его щеках вновь выступили ямочки.

– Нет. Оно существует с незапамятных времен. Просто святилище переместилось на Айону вместе с великим святым.

Клэр встала напротив раки. МакНейл снял с кольца, свисавшего на цепи с пояса, ключ, отомкнул замок, поднял крышку, чтобы стал виден «Катах». Клэр шагнула ближе и ахнула.

Тот «Катах», что был выставлен в Дублине, представлял собой манускрипт. Она же смотрела на переплетенную книгу, обложка которой была сплошь усыпана драгоценными камнями – рубинами, сапфирами, изумрудами и цитринами – и скреплена золотым замком.

– Какая красота! – вырвалось у Клэр.

– Верно.

Клэр вопросительно посмотрела на МакНейла.

– «Катах», что хранится в Дублине, – это тот, что вышел из-под пера святого Колумбы. А этот настоящий, я правильно поняла?

МакНейл улыбнулся:

– Эти страницы, красавица, были написаны для нас на Далриаде, еще до того, как Колумба появился на свет.

Боже мой, подумала про себя Клэр, пораженная до глубины души.

– А переплели их относительно недавно, – сказала она. Ей было хорошо известно, что книги – это изобретение Средних веков.

– Сто лет назад, – ответил МакНейл и, отомкнув замок, открыл страницы.

Сердце Клэр забилось в груди. Она тотчас поняла, что страницы представляют собой пергамент – тонкую кожу, особым образом обработанную для придания ей мягкости и долговечности.

МакНейл явно заглянул в ее мысли, потому что поспешил пояснить:

– Это кожа священных быков. Древние открыли шаманам искусство ее выделки тогда же, когда подарили нам свои знания и силу.

Клэр облизала губы:

– Книгу так долго не сохранить. Ее следует поместить в специальный контейнер, который бы обеспечивал стерильность окружающей среды и определенную влажность воздуха.

МакНейл улыбнулся:

– Эту книгу благословили сами боги, красавица. Поэтому она вечна.

Хотелось бы надеяться, что это так, подумала Клэр и подошла ближе. Как и музейный экземпляр, выставленный в XXI веке, этот был написан на древнем гэльском наречии, на котором в ту далекую эпоху говорили в Ирландии. Промежутков между словами не было, а сами письмена были украшены рисунками труб и спиралей, орнаментами, которые искажали очертания букв. Клэр застыла, завороженная, не в силах оторвать взгляд. Еще бы! Ведь перед ней была древняя кельтская реликвия – причем такая, о существовании которой ее современники даже не ведали.

Боже, как ей хотелось погрузиться в чтение, окунуться в текст, но, увы, гэльского она не знала. Оставалось уповать на переводчика, которого в данный момент при ней не было.

– Прочти мне вслух, МакНейл, – обратилась она к горцу, – хотя бы одну страницу.

Тот испуганно посмотрел на нее.

– Я не имею права! Но ты уже сама догадалась.

Клэр выдержала взгляд его пронзительных зеленых глаз.

– Историки полагают, что «Катах» использовался перед битвами для придания воинам непобедимости. Если я правильно помню, какой-то скотт захватил эту книгу с собой в битву, после чего горные кланы передрались между собой за право обладать ею.