Текст книги "Темное обольщение"

Глава 20

Клэр с закрытыми глазами нежилась, погруженная в горячую ванну. Вода доходила ей до ушей и подбородка. Они только что вернулись в Данрох, и сейчас она находилась в комнате Малкольма. Они пока еще не обсуждали с ней вопрос, куда она отправится дальше и где проведет ночь.

Морэй, по всей видимости, был мертв – принял смерть от руки Малкольма, хотя здесь и не обошлось без помощи кого-то более могущественного. При мысли об этом Клэр почему-то вздрогнула. Господи, сколько еще вопросов остается без ответа!

И не дай бог вновь столкнуться лицом к лицу с Морэем. Усилием воли Клэр попыталась отвлечь свои мысли от повелителя темных сил зла. Малкольм – вот кто ее герой. Вот о ком она должна думать, кем должна гордиться! Он отомстил за Мейрид и Брогана. Но ведь так было сказано в пророчестве.

Так сказала богиня. Когда она поведала Малкольму про темноволосую богиню, которая, по ее мнению, была не кем иным, как Фаолой, Малкольм даже бровью не повел, не выказал ни малейшего удивления. Но ведь известно, что пути богов неисповедимы. Клэр улыбнулась. Похоже, им на роду было написано победить этого дьявола вместе. Что они и сделали. Она тоже внесла свою лепту в исход поединка, нанеся Морэю телепатические удары, подумала Клэр, и улыбки ее как не бывало.

Железное Сердце – ее отец!

Сердце тотчас забилось в груди. Намеревался ли он признаться ей в этом? И что ей теперь делать? Должна ли она поговорить с ним, прежде чем вернется назад, в свое время? И вообще, безразличен он к ней или нет? И как так получилось, что она появилась на свет? Ведь судя по всему, Магистры умеют оберегать своих возлюбленных от нежеланной беременности. А что думала по этому поводу ее мать? Любил ли он ее?

Когда она вернется домой?

Клэр открыла глаза, в очаге бушевало пламя. В окно была видна яркая, полная луна, в окружении щедрой россыпи звезд с высоты взиравшая на ночные горы. Клэр обвела взглядом симпатичную, хотя и довольно скудно обставленную комнату с каменными стенами. Взгляд ее упал на кровать под балдахином, и в ней тотчас проснулось желание.

Еще немного, и Малкольм положит ее к себе в постель. Она не могла дождаться той минуты, когда, наконец, снова окажется в его объятиях, чтобы каждой клеточкой своего тела сказать ему, как она его любит. А потом они, усталые и довольные, будут нежиться под одеялом, спорить, шутить.

Боже, как ей не хочется покидать его время!

Пораженная этой мыслью, Клэр присела в ванне. Не считая ее собственного дыхания и потрескивания дров в очаге, в комнате было тихо. А еще время от времени за окном раздавалось уханье совы. Клэр поймала себя на том, что ей совершенно не хочется домой, назад в Нью-Йорк XXI века. Она прекрасно могла обойтись без пиццы с хрустящей корочкой из заведения Бена и Джерри, без ярких электрических ламп, без водопровода, без огромных толп в час пик, без магазинов в Сохо или фильмов с участием Колина Фаррелла. Более того, она даже не скучала по своим книгам.

А вот кого ей все-таки недоставало, так это Эми и племянников. Она любила их всей душой, даже Джона! Боже, как она по ним соскучилась! Но с другой стороны – ее сердце всецело принадлежало Малкольму из Данроха, средневековому воину, члену Братства, Повелителю Времени.

Неожиданно Клэр сделалось страшно. Имелся целый миллион причин, почему ей нельзя оставаться с ним. Да, она его любит, но что из того? Разве он отвечает ей взаимностью, даже если она ему нравится? Да, они обменялись с ней клятвами верности, но сколько продлится действие этих клятв? И хотя как любовник он не знает устали, что будет, когда ему встретится другая, моложе и симпатичнее? Да, он дворянин и привык не скрывать своих мыслей, но он продукт своего времени. И стоит ей остаться здесь, он вскоре разобьет ей сердце, и тогда она будет мечтать лишь о том, чтобы поскорее умереть.

Нет, конечно, если они поженятся, все будет по-другому. В этом случае он будет верен ей до конца своих дней. Ибо Малкольм – человек слова. Боже, ну зачем только она позволяет себе такие глупые мысли. Как только она может надеяться, что он на ней женится! В душе, как самая обыкновенная бабенка, не знающая ни про какой феминизм, она была готова поклясться, что будет любить его всю жизнь, пусть даже он сам сказал ей, что никогда не женится. И она знала почему. Потому что жена означала бы конец ему как воину. Взять, к примеру, их собственные отношения. Да, он заботился о ней, вместе с ним они прошли через страшные испытания, а все потому, что из-за нее он стал более уязвим для врагов.

Так что брак исключался. Равно как любые попытки остаться здесь, в прошлом. Она никогда не забудет слова, сказанные Ройсом по пути в Оу: Если ты по-настоящему его любишь, то, как только придет время, ты оставишь его.

Она любила его, любила так, как только можно любить другого человека. Но сомкнет ли она когда-нибудь глаза, если сердце ей будет грызть тревога за Эми и ее детей? Они ведь нуждаются в ней. Ей ли не знать, что такое мир добра и мир зла. Ее родные заслуживали долгой счастливой жизни, в которую не вмешиваются никакие демоны. И она должна исполнить свой долг по отношению к семье. Она покинет Средневековье и вернется к себе, причем в самое ближайшее время. У нее нет причин задерживаться здесь. Морэя больше нет, страница из «Кладиха» найдена. Что касается самой книги, то ее не могут отыскать вот уже несколько сотен лет. Возможно, она так никогда и не будет найдена.

Дверь открылась, и в комнату с улыбкой вошел Малкольм.

– У нас гости, – произнес он, но стоило ему встретиться с ней глазами, и улыбки его как не бывало.

Есть лишь одна причина остаться здесь дольше, подумала Клэр, и от этой мысли у нее тотчас защемило сердце. Она знала, что ее мысли можно прочесть у нее на лице, ее грусть – в ее глазах. Она заставила себя улыбнуться. Поздно, Малкольм уже успел скрыть свои чувства за маской безразличия. Клэр мысленно отругала себя.

– Но ведь сейчас глухая полночь, – сказала она. – Кто может приехать сюда в столь поздний час?

– Он плыл полдня морем из Лахлана.

– Железное Сердце? – Клэр отказывалась поверить собственным ушам.

– Он сказал, что подождет, пока ты не будешь готова. – Голос Малкольма прозвучал сухо, под стать каменному выражению лица. Взяв толстый шерстяной плед, он шагнул к ванне.

Клэр встала, и он накинул на нее плед. Его сильные руки обхватили ее за талию. Клэр обернулась, и они встретились глазами. Он тотчас отпустил ее. Взгляд его был хмур. А еще в нем застыл немой вопрос.

– Ты решила покинуть меня, – произнес он. Его слова обожгли ее, как огнем.

– Но как я могу остаться?

На мгновение он словно окаменел. Она не могла прочесть его чувств, хотя и попыталась заглянуть в его мысли. Но обнаружила лишь пустоту.

– Не отгораживайся от меня, – тихо сказала она.

– Я буду в зале, вместе с твоим отцом, – произнес Малкольм и вышел вон.

Клэр понадобилось какое-то время, чтобы высушить у камина волосы. Хотя ей и было грустно, что вскоре ей придется оставить Малкольма, еще больше ей не давала покоя перспектива встретиться со своим биологическим отцом. Видела ли она когда-нибудь на его лице иное выражение, нежели решимость и честолюбие? Железное Сердце чем-то напоминал ей генерала. Когда волосы ее, наконец, почти высохли, она с замиранием сердца спустилась в зал. Ею владели смешанные чувства – и легкий страх, и даже злость за то, что он бросил их с матерью на произвол судьбы, оставил в одиночку сражаться с силами Зла.

Как оказалось, гость пожаловал к ним не один. Малкольм сидел, нахмурившись, над чашей кларета, напротив него с бесстрастным выражением лица – Железное Сердце. Третьим в их компании был МакНейл – единственный, кто, судя по всему, не утратил хорошего настроения. Надо сказать, Клэр меньше всего ожидала его здесь увидеть. Когда она вошла, МакНейл первым вскочил с места. Глаза его сверкали озорным блеском.

– Hallo a Chlaire.

– Hallo a Niall. Ciamar a tha sibh?

Он радостно подошел в ней и взял в свои ладони ее руки.

– Ты у нас молодец, моя милая. Ну и денек тебе выпал!

Не в силах ответить ему улыбкой, Клэр бросила взгляд через его плечо.

– Похоже, такая храбрая женщина, как ты, не слишком рада, что с Морэем покончено. Или мне только кажется?

Услышав эти его слова, она посмотрела МакНейлу в глаза.

– А разве с ним покончено? МакНейл ответил не сразу.

– Только Древние знают ответ на этот вопрос, Клэр. Впрочем, судя по всему, ты снискала их благосклонность. Теперь ты находишься под личной защитой Фаолы.

Клэр тотчас стряхнула с себя оцепенение.

– Так это была она?

– Да, она была там. Более того, она позволила мне увидеть сражение в магический кристалл.

Только сейчас Клэр обратила внимание, что он показывает кусок молочно-белого кварца в золотой оправе, который носил на золотой цепи под туникой. Камень был размером с абрикос.

– Так это твой магический кристалл?

– Я никогда не знаю, когда он мне разрешит заглянуть в него, – произнес он с хитрой усмешкой.

Нет, кое-что она все-таки хотела бы выяснить.

– Малкольм тоже находится под защитой у Древних?

– Это мне неизвестно. Но даже если Морэй вернется, он не посмеет преследовать его после того, что Малкольм совершил. Я хорошо изучил этого демона, знаю его почти тысячу лет. Он преследует лишь легкую добычу, Клэр. В душе он трус.

– А почему в пророчестве было сказано, что мы одолеем Морэя вместе?

– Это ты меня спрашиваешь, красавица? Откуда мне знать планы Древних относительно будущего?

С этими словами МакНейл расплылся в лукавой улыбке. Было видно, что он пребывает в самом лучшем своем настроении.

– Я горд за твоего лэрда. Он самый младший из нас, и он одолел Морэя с твоей помощью. И тем самым доказал, что он великий Магистр, и вряд ли в ближайшие несколько сот лет появится второй такой, как он, – произнес МакНейл, после чего обернулся в Малкольму и добавил: – Calum Leomhaiin.

Клэр тоже посмотрела на Малкольма. На какой-то миг их взгляды встретились. Она поняла – причем для этого ей не надо было даже проникать в его мысли, – что он расстроен. Да что там, обижен до глубины души. И все из-за нее.

– Я тоже горжусь им. – Она оторвала взгляд от Малкольма и повернулась к МакНейлу. – Как ты его назвал?

– Львом, моя милая. Малкольм-Лев.

Что ж, он заслужил это имя, подумала Клэр, ощущая, как сердце ее переполняется гордостью.

– А я горд за тебя, Клэр; ты такая храбрая, такая находчивая, такая сильная. В общем, истинная дочь Железного Сердца.

– И давно тебе это известно?

– Я, конечно, не знал, но догадывался.

– МакНейл, а откуда мои сверхъестественные способности? Почему я, выпрыгнув из башни, не разбилась насмерть? И как сделалась невидимой, когда Морэй отправил на мои поиски орды демонов? Скажи, я наделена способностью исцелять? И что мне делать с этим моим даром?

– Ты – дочь Железного Сердца, – твердо отчеканил МакНейл. – Мне неизвестно, почему Древние наделили тебя этими дарами, но ты не одна такая. У Магистров немало отпрысков, и мужчин и женщин, которые в той или иной степени наделены магическими способностями, но только не теми, какими должен обладать Магистр, чтобы получить право принять обет. Более того, все мы разные, Клэр. Но нас объединяет способность забирать жизнь и прыжком преодолевать время. Мы все обладаем силой десяти смертных мужчин. Иначе мы бы не были избраны произнести слова обета. Ты не принадлежишь к избранным, и никогда не будешь принадлежать к их числу, ибо женщин-Магистров не бывает. Но способности у тебя есть. И ты должна быть за них благодарна.

Клэр поняла, к чему он клонит. Она должна сама разобраться в своих способностях, постепенно, день за днем. По крайней мере, когда она вернется домой, капелька магических сил ей не повредит.

МакНейл взял ее за плечо:

– Я пришел попрощаться.

На какой-то миг Клэр подумала, что он куда-то собрался, но затем до нее дошел истинный смысл его слов. Она тотчас перевела растерянный взгляд на Малкольма.

– Я знаю, что утром ты покинешь нас, – продолжал тем временем МакНейл. – Да хранят тебя Древние. И ты тоже не забывай про них. И тогда все будет хорошо.

Не успела Клэр поблагодарить его, как он улыбнулся, отпустил ее плечо и в буквальном смысле растворился в воздухе. А затем до нее донесся звук отодвигаемой скамьи, и она замерла на месте, боясь пошелохнуться. К ней приблизился Железное Сердце.

Малкольм кивнул. Они вместе прошли в его личные покои и закрыли за собой дверь. Клэр отошла к дальней стене и повернулась к нему лицом. Почему-то ей тотчас бросилось в глаза, что волосы его отливают рыжеватым блеском. Ее собственные волосы тоже были рыжими, вернее, рыжевато-каштановыми, как и у него. А еще она узнала его глаза – зеленоватые, точь-в-точь как у нее самой.

Было видно, что он смущен и не знает, с чего начать разговор.

– У тебя есть вопросы ко мне. Я услышал тебя, и вот я здесь.

– Ты подслушивал мои мысли? – Клэр слегка оскорбилась.

– Нет, Клэр. Просто ты звала меня, даже если сама не отдавала себе в том отчета.

– Когда ты понял, что я твоя дочь? И почему ничего мне не сказал? Ведь ты наверняка давно все знал!

От этих ее слов его передернуло.

– Я ничего не знал! Неужели ты думаешь, что я бросил бы мать моего ребенка на произвол судьбы? Ведь, кроме тебя, Клэр, детей у меня больше нет.

Клэр вопросительно посмотрела на него.

– Но как такое возможно! Ты ведь прожил несколько сот лет!

– Я одиночка, Клэр, одиночкой я и умру. Я принял обет. Боже, какой трагизм и героизм одновременно. Братство было смыслом всей его жизни.

– То есть я была ошибкой.

– Да, – ответил он, хотя и не сразу.

Клэр сделалось обидно. Она покачала головой, не зная, что сказать, хотя ей и хотелось узнать как можно больше о нем и о матери. Но что еще она могла узнать? По словам мамы, у них была одна-единственная ночь, полная страсти.

Ей на плечо легла рука старого горца.

– Ты чудо, Клэр, – грустно произнес Железное Сердце. – Я никогда не мечтал о том, что у меня будут дети, и вот теперь у меня есть взрослая дочь, такая бесстрашная, такая умная и такая красивая.

Клэр резко обернулась, чувствуя, как к глазам подступили слезы.

– Ты так похожа на свою мать, – добавил он и отвернулся.

Клэр поняла: древний воин утратил самообладание, причем, похоже, впервые за несколько сотен лет. А может, даже впервые.

– Она была тебе небезразлична? – спросила она. Он внутренне напрягся.

– Да. Я перенесся в ее время. Я преследовал демона. Твоя мать была на улице, она пыталась внести по лестнице вверх тяжелую коробку. Она переезжала в новую квартиру. По крайней мере, это были ее слова. Мужчины проходили мимо, и все как один заглядывались на нее, потому что она была такая красивая, но никто не хотел ей помочь. Она была не только прекрасна, на ней была такая короткая юбка, какой я отродясь не видывал. В общем, я не стал долго раздумывать. Я взял у нее из рук коробку, а она предложила мне выпить кофе. – Он улыбнулся. – Я сам не заметил, как перетащил наверх добрую сотню коробок. Глядя на твою мать, мне хотелось улыбаться. Кстати, ты знаешь, что она была остра на язычок?

– Мама любила пошутить, – прошептала Клэр. История ей понравилась.

– По идее, я должен был преследовать демона. А вместо этого я принялся помогать твоей матери открывать коробки, после чего попытался наладить ей свет. – Было видно, что старый горец с трудом удерживается от смеха. – И это притом, Клэр, что я ничего не знал про электричество! Твоя мать решила, что я полный идиот.

Теперь уже улыбнулась Клэр.

– Я так не думаю. Улыбки горца как не бывало.

– Я хотел ее. Она хотела меня. Одной ночи нам показалось мало.

Клэр вопросительно посмотрела на него.

– И сколько же было этих ночей?

– Семь.

Значит, мать солгала ей.

– Ты любил ее?

Железное Сердце залился краской.

– Не знаю, Клэр. У меня одна возлюбленная – мой обет. – Тон его сделался серьезным. – После нашей первой ночи я сказал ей, что дал священный обет, которого она даже не представляет себе и который требовал от меня, чтобы я ее оставил. Я не лгал ей. Я ей ничего не обещал, но расставание наше было печальным, – добавил он и принялся мерить шагами комнату. – Она не стала лить слез. Чтобы оградить ее от бед и несчастий, я подарил ей свой камень. – С этими словами он пристально посмотрел на Клэр. – Когда я увидел тебя, когда я увидел камень, мне показалось, что передо мной Джен. Такую злую шутку сыграли со мной мои глаза. Но потом я понял правду.

Интересно, а знала ли правду о своем возлюбленном мать? – задумалась Клэр.

– Она любила тебя, – негромко сказала Клэр. – Вслух она этого никогда не говорила, но в этом не было необходимости. Она ни разу не сняла с шеи камень.

– Клэр, прости меня, если можешь, за то, что я не сумел защитить вас обеих!

– Конечно прощаю, – ответила Клэр, – ты же ничего не знал.

– И что теперь ты намерена делать? – спросил Железное Сердце после небольшого молчания. – Ты ведь любишь Малкольма, но он Магистр. Я вижу, как он страдает, как его съедает печаль.

От его слов у Клэр защемило сердце.

– У меня дома остались родные – кузина и двое ее детей. Кто защитит их, если не я? – выдавила она вопрос. – Кроме того, я отнимаю у Малкольма его силу.

– Да, твой долг – защитить своих родных. Но, Клэр, ты не отнимаешь у Малкольма силу, сегодня ты наделила его ею, – сказал старый горец и улыбнулся. – Если я понадоблюсь тебе, зови. Я непременно откликнусь на твой зов.

* * *

Клэр вернулась в зал, но никого там не застала. Отец ее вышел подышать свежим воздухом – побыть наедине с самим собой, предаться воспоминаниям. Клэр застыла в нерешительности. В эти минуты ей хотелось, чтобы Малкольм был рядом. Ей была неприятна сама мысль о том, что он страдает, причем страдает из-за нее! Чего только стоили его хмурый взгляд, печальное выражение лица! Нет, она не хотела причинять ему боль, но был ли у нее выбор?

Она поспешила вверх по ступеням. Дверь в спальню была открыта. Малкольм сидел перед камином, задумчиво глядя, как пляшут языки пламени. Как только она вошла, он поднял на нее взгляд и с печальной улыбкой встал.

– Ну как, ты довольна, что поговорила с отцом? Клэр кивнула.

– Мне больно видеть, как ты страдаешь, – прошептала она.

– Тогда оставайся со мной.

Клэр едва не расплакалась. Если ты его любишь, любишь по-настоящему, ты оставишь его, когда придет время уйти.

– У меня, как и у тебя, есть долг, и я должна его выполнить, – произнесла она вслух.

– Тогда останься хотя бы на год, Клэр, – я научу тебя боевому искусству. Тебе ведь оно не помешает. – В его голосе слышалась мольба.

Если она останется на год, она останется навсегда.

– Тогда, на Айоне, у меня был разговор с МакНейлом. Я спросила у него про мое будущее, и он ответил, что я добьюсь своего.

Малкольм пристально посмотрел на нее, пораженный ее словами. Клэр слышала, как стучит в его груди сердце – ритм был медленный, но сильный.

– Я хочу тебя, Клэр, мне нужна ночь любви.

Клэр негромко вскрикнула. Боже, он только что сказал, что любит ее! Сейчас, когда она готова покинуть его.

– Так нечестно!

Он шагнул к ней. В его серых глазах она прочла душевные муки.

– Ты ведь уже давно ждешь от меня этих слов. И я хочу провести с тобой ночь любви, чтобы в постели доказать тебе эту любовь.

От волнения Клэр лишилась дара речи. Малкольм любит ее! Тем временем его сильные руки сомкнулись вокруг нее. Она положила ладони ему на плечи и прильнула щекой к широкой, мускулистой груди. Его губы медленно и нежно скользили по ее волосам, уху, виску. Клэр вздрогнула. Печаль незаметно куда-то отхлынула, уступив место совершенно иным чувствам. Малкольм взял ее лицо в свои ладони и приподнял, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд лучился нежностью.

Клэр почувствовала, что вот-вот расплачется. Малкольм нагнулся к ней и легонько поцеловал в губы. Сколько любви было в этом мимолетном поцелуе! А затем его губы сделались требовательнее.

– Впусти меня! – прошептал он, отрываясь на мгновение от ее губ. – Дай я войду в тебя!

Боже, это ведь то, о чем мечтала она сама. Губы ее приоткрылись, впуская его язык. Одновременно он, согнув ногу в коленях, раздвинул ей бедра, и она ощутила его мощный член.

Затем он расстегнул застежку и сбросил на пол с ее плеч плащ. За плащом последовала рубашка. На Клэр остались лишь панталоны XV века. Глядя ей в глаза, он просунул в разрез руку, сжал ее разгоряченную, влажную плоть.

В его взгляде все еще затаилась печаль, но Клэр уже узнала в его глазах так хорошо знакомый блеск расплавленного серебра. Малкольм медленно стащил с нее панталоны, и, когда те упали на пол, она сбросила с ног башмаки. Взгляд ее скользнул от его сильной, в шрамах руки к лицу. В его прекрасных серых глазах она прочла желание, страсть и любовь.

Он опустился на колени и, раздвинув ей ноги, начал ласкать ее языком. Клэр ахнула, и в следующий миг вся ее боль, все душевные муки и даже мысли о том, что будет с ней дальше, куда-то исчезли, зато по телу разлился приятный огонь, желание дарить и получать наслаждение. Осталась лишь любовь. Правда, она не могла с уверенностью сказать, чья эта любовь – ее или его.

Ни разу в жизни он не изведал такого напряжения и удивительного сплава чувств – тут была и радость, и отчаяние, и желание, и преданность, и любовь – и вряд ли когда-нибудь изведает. Он взял Клэр на руки и, обуреваемый желанием и нежностью одновременно, отнес ее на кровать. Скованный оковами зверь, что когда-то жил в его груди, исчез. Похоже даже, что навсегда. Но разве не сказал кто-то мудрый, что любовь способна исцелить любые раны.

– Быстрее! – выдохнула Клэр. Глаза ее сверкали желанием.

Малкольм снял пояс и стащил с себя тунику.

– Но ведь ты говорила, что не хочешь, чтобы я торопился. Я хочу взять тебя медленно, Клэр.

И так оно и было.

Хотя Малкольм был возбужден так, что казалось, одно мгновение – и он изольется фонтаном семени, ему хотелось наслаждаться ее телом, даря ласку за лаской, как можно дольше, лишь бы только она не покидала его.

– Я солгала, – дрожащим голосом ответила она и, не в силах больше сдерживать себя, подалась ему навстречу. – Я хочу тебя, хочу прямо сейчас!

Ей показалось, будто она парит в воздухе. Он же наклонился над ней и убрал волосы.

– Ты такая сильная и красивая… и ты моя, Клэр, – добавил он. – Так что не вздумай спорить со мной.

Ее ответ слегка удивил его.

– Я всегда буду твоей, – прошептала Клэр, чувствуя, как слезы наполняют ей глаза.

Он заглянул в ее мысли и остался доволен. Она не солгала. Так оно и было.

– Я так рада, что ты такой сильный.

– Ты рада, что я такой сильный, – повторил он.

Слова были больше не нужны. Он медленно вошел в нее, и при каждом новом толчке она как бешеная извивалась в невообразимом экстазе. Он же не торопился погружаться на всю глубину. В конечном итоге Клэр достигла пика наслаждения раньше, чем он сам.

Он держал ее в объятиях, что-то ласково нашептывая ей на ухо и в неторопливом ритме погружаясь в нее. Постепенно возбуждение в нем нарастало. Слившись с ней воедино телом, он попытался слиться воедино и с ее душой и – о радость! – понял: черный зверь, что когда-то обитал в нем, действительно куда-то исчез. Он мог, ничего не боясь, заглянуть ей в душу, познать ее внутреннюю суть, ее самые сокровенные мечты и желания. Боже, как прекрасна она была, и телом и душой. Тревоги и печали оставили его. В этот миг им владела одна только мысль. Я люблю тебя, Клэр, я люблю тебя! Ответом на его признания стали слезы и всхлипы, звуки наслаждения и радости!

Спустя несколько часов Малкольм наконец откинулся на спину и лег рядом. Клэр, удовлетворенная и сонная, лежала подле него, разглядывая дрожащие на потолке тени. Ее переполняла любовь, она купалась в ее лучах, невесомая, парила в них. Но затем постепенно вновь начали наползать тучи. Печальные мысли вернулись, и сердце словно покрылось трещинами. Боже, сначала море любви, и вот теперь снова боль.

Ты все-таки покинешь меня?

К Клэр, наконец, вернулась способность мыслить, а вместе с ней и осознание того, что только что произошло. Они только что соединились в акте любви. Но никакого темного желания у него не возникло.

Клэр повернулась на бок и положила голову ему на грудь. Рука ее нежно поглаживала ему живот, спускаясь все ниже и ниже – туда, где отдыхал после трудов его восхитительный член. Они с Малкольмом только что соединились в акте любви. В этом не было никаких сомнений. Каждое его прикосновение, каждый его поцелуй были наполнены любовью и нежностью. Но было и нечто другое. Ощущение было такое, будто они слились с ним в единое целое не только физически, но и на более высоком, духовном уровне. Она нежно поцеловала его, ощущая губами его гладкую кожу. Увы, при мысли о скором расставании сердце ее было готово расколоться пополам.

Неожиданно Малкольм сел. Клэр последовала его примеру. Он посмотрел на нее – в глазах его застыло страдание – и встал с постели. И в этот момент Клэр ощутила, как он замкнулся, отгородил от нее свою душу. Ее тотчас охватил страх. Малкольм же подошел к очагу и тяжело облокотился на каминную полку. Клэр прислушалась к его мыслям, но ничего не услышала. Лишь тишину.

Она тоже встала с постели.

– Я могу побыть с тобой несколько дней! Если хочешь, даже неделю!

Он даже не взглянул в ее сторону.

– Я никогда не изменю тебе с другой. Но ты права. Магистр – всегда одиночка. Так лучше для нас обоих.

Клэр с трудом сдержала рыдания.

– Но чьи объятия согреют тебя ночью?

– Мне никто не нужен, – ответил он, повернувшись к ней вполоборота.

Неправда, тебе нужна я, мысленно возразила ему Клэр.

– Красавица, у тебя есть долг перед твоими родными. Если ты не защитишь их, не возьмешь их под свое крыло, кто это сделает вместо тебя?

Клэр сглотнула застрявший в горле комок. Ей было трудно дышать. Сердце, казалось, вот-вот разорвется от горя.

– Наверное, я влюбилась в тебя в самую первую свою ночь, проведенную в твоем времени, еще тогда, в Кэррике. Я люблю тебя, Малкольм, и буду всегда любить. Кроме тебя, у меня никого не будет!

Он распрямил плечи и медленно повернулся к ней. Клэр внутренне сжалась, увидев в его глазах слезы. Боже, неужели она причинила такие страдания? Как она может бросить его одного? Но с другой стороны, как она может здесь остаться?

– Я знаю. Ты независимая женщина, Клэр, и в твоем времени женщины ведут свои битвы, потому что они повелительницы. Вот и ты, Клэр, тоже повелительница. Ты – надежда и опора для своих родных.

Он встретился с ней взглядом.

Клэр кивнула и едва не расплакалась.

– Кроме меня, у них никого нет.

Малкольм застыл у камина. Глаза его горели огнем.

– Не я перенесу тебя назад. Это сделает Железное Сердце, – произнес он, с трудом подбирая слова. – Если я вдруг буду тебе нужен, позови меня. – Он задыхался, грудь его вздымалась от волнения.

Клэр ни разу не видела его в таком состоянии.

– И я приду.

С этими словами Малкольм отстранился от камина, снял со стены плащ и, завернувшись в него, вышел вон. До Клэр не сразу дошло, что он только что попрощался с ней. Объятая страхом, она бросилась ему вслед. Как ей хотелось на прощание в последний раз сжать его в объятиях! Но он шагал по ступеням на стену – твердый и несгибаемый воин. И Клэр поняла: он не остановится и не обернется. Он уже попрощался с ней. Пути назад не было.