Текст книги "Шестое чувство"

– Почти все собрала! – запыхавшись, подбегает к нему Эмма, и я наступаю на «закладку», скрывая снимки подошвой своих старых кед.

– Спасибо, – говорит ей Адам и, не глядя на нее, забирает свои листы. Все заходят в ворота, я оттягиваю время, делаю вид, что проверяю телефон. Как только все проходят вперед, я поднимаю снимок и, сложив вдвое, прячу в карман.

– Я не опоздала! – радостно кричит Полин, и я подпрыгиваю от неожиданности. Слышу, как пульс стучит в ушах, и не могу успокоиться.

– У меня семнадцать опозданий за этот триместр, я и пунктуальность – вещи несовместимые, – как ни в чем не бывало продолжает она.

– Я видела твоих родителей с Полем, – говорю я, избегая неловкого молчания. Она кивает.

– Из-за этого придурка я не ночевала дома! Берегу свое психологическое здоровье. Мама вчера была в бешенстве! Как же меня достали его тупые выходки, – недовольно бормочет она и, набрав в легкие побольше воздуха, кричит: – Эмма!

Моя сводная сестра резко останавливается и, повернув голову в нашу сторону, срывается с места и мчится к подруге.

– Я уже боялась, что ты не приедешь! Написала тебе кучу эсэмэсок, что с твоим телефоном?

– Он сел, а что случилось?

Эмма бросает на меня смущенный взгляд и, нервно прикусив губу, говорит:

– Итальянка объявилась.

Полин смотрит на нее во все глаза.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал, – коротко отвечает Эмма и опять неловко косится в мою сторону.

– Он сказал что-нибудь еще?

Эмма опускает голову и тихо шепчет:

– Он хотел порвать.

Полин резко подхватывает под руку подругу и мимоходом произносит:

– Лили, прости, но нам надо поговорить наедине, – в ее голосе столько волнения, будто случилось нечто очень-очень плохое.

Я остаюсь одна и перевариваю услышанное. Очевидно, им нужно обсудить нечто, не предназначенное для моих ушей. Впрочем, какая мне разница. Я даже рада их уходу, у самой трясутся руки и дыхание сбито. Мне так чертовски повезло, что Эмма не увидела снимки.

В середине первого урока мне приходят сообщения от Сесиль.

«Из того, что я успела подслушать, Адама и Поля не исключают. Родители выписали чеки за дверь. А парни наказаны до конца года, будут оставаться после уроков на час. Перешлешь сообщение Эмме? У меня нет ее номера».

Я пересылаю Эмме, прочитав его, она широко улыбается.

«Спасибо, Сесиль!» – пишу я в ответ.

Испытываю облегчение, но все же очень злюсь на Адама за его легкомысленность. Он вообще подумал, что было бы, если бы эти снимки увидела Эмма? Как можно хранить их так безалаберно. Парни возвращаются ко второму уроку. Адам сверлит меня взглядом, но я делаю вид, что не замечаю. После урока он подходит ко мне и тихо просит:

– Можем поговорить две минуты?

– Нет, – коротко отвечаю я и хватаю сумку со спинки стула.

– Адам, идешь? – зовет его Эмма.

– Вернись к своей девушке, – глядя прямо ему в глаза, говорю я.

– Отдай мне фотографии, – он говорит шепотом, чтобы никто не услышал.

– Никогда в жизни.

Я пытаюсь пройти, и он ловит меня за локоть.

– Это мои снимки.

– Я их потеряла, – нахально заявляю я и замираю. Поль, Эмма и Полин косятся в нашу сторону, явно не понимая, что происходит между нами и о чем мы шепчемся. Я вырываю руку из хватки Адама и выхожу из класса. Мчусь в туалет. Запираюсь в кабинке и достаю сложенные вдвое фотографии. Смотрю на них, и сердце бешено колотится в груди. Помню, как бережно он вложил их в свою папку, когда мы вернулись домой в тот день. Порой он совершал трогательные поступки, которые задевали каждую струну моей души. Я решаю приклеить их в свою красную тетрадь. Ведь это место прекрасных воспоминаний.

* * *

Двойное свидание назначено на шесть вечера. Сейчас почти шесть, и я все еще не одета. Идти совсем не хочется.

– Лили, мы выходим! – кричит мне Эмма, и я вздыхаю. Пойду в джинсах и майке.

Эмма не комментирует мой внешний вид. Адам вообще не смотрит в мою сторону. Около подъезда нас ждет Поль с широкой улыбкой на лице.

– Лили, выглядишь прекрасно, – с усмешкой говорит он.

– Жаль, того же нельзя сказать и о тебе, – отвечаю я с сарказмом.

Он поднимает руки:

– 1:1, моя ненаглядная.

Я закатываю глаза.

– Мы успеваем на счастливый час! – явно меняя тему, воодушевленно восклицает Эмма. – Кто хочет коктейль?

Энтузиазм проявляет только Поль. Мы идем по авеню Ла Мотта-Пике, в конце которой располагаются два кафе, и оба они забиты.

– Предлагаю постоять в очереди в «Турвиль», – говорит Поль. – Мне там больше нравится.

– Хорошо, – соглашается Эмма.

Мы с Адамом молча переглядываемся. Эмма неловко заправляет прядь волос за ухо.

– Так, парни. Давайте вы уже помиритесь, а то вечер обещает быть долгим.

Парни упорно молчат, мне становится жалко Эмму. Она действительно старается. Поэтому я пытаюсь начать разговор.

– Что это за здание? – я указываю рукой на масштабное строение через дорогу. Оно выделяется на фоне других построек.

Поль тут же отвечает:

– Это военная школа.

– Красивая, – констатирую я.

Поль пожимает плечами:

– Как и все в Париже.

И вновь наступает гнетущая тишина.

– Ее окончил Наполеон, – подает голос Адам.

Я заглядываю ему в глаза и ничего не могу с собой поделать – с губ срывается вопрос:

– Семь любопытных фактов о Наполеоне?

Адам удивленно косится в мою сторону. Конечно, это неожиданно. На один короткий миг он задумывается.

– Наполеон, или Набулио, родился на Корсике в 1769 году, – начинает он. – Когда ему было восемь лет, его отправили учиться в Шампань. Над ним частенько смеялись: он говорил с итальянским акцентом. Может, поэтому был обидчивым и с детства не доверял людям. За всю жизнь не имел ни одного друга, кроме семьи – семи братьев и сестер. Был силен в математике. Она привела к карьере в артиллерии. Он также ввел новую моду: Наполеон перевернул двууголку широкой строной шляпы к лицу. Что я еще могу сказать?… Наполеон был суровым правителем и никого не щадил. Расстрел восстания роялистов, казнь тысячи пленников во время Египетской кампании. Он сразу показывал, на что способен, и его боялись. Но он сделал Францию великой. При Наполеоне была введена нумерация улиц. Мы до сих пор живем на базе гражданского права, созданного им. Он основал первую среднюю школу, лицеи, – Адам рассказывает это все на одном дыхании. Меня всегда поражало, сколько всего он знает!

– Обалдеть, я ничего из этого не знала! – восклицает Эмма. – История все-таки такой интересный предмет!

Я смотрю на Адама. Так хочется сейчас обнять его. Прильнуть к нему и сказать: я помню каждый факт, который ты поведал мне в Италии. Я помню каждый твой поцелуй, площадь, скульптуру и здание. Возможно, он читает все это в моем взгляде. В его глазах я вижу немой ответ. Он говорит мне, что тоже помнит. Помнит все до мелочей. Громкий крик неожиданно разрывает воздух. Все оборачиваются в ту же секунду. За криком следует череда грязных ругательств и всеобщих охов и ахов.

– Ловите его! Он украл мою сумочку! – кричит женский голос.

Меня охватывает странное оцепенение. Ее вопль слишком пронзительный, больно бьет по ушам. Но из-за невысокого роста мне не сразу удается уловить суть происходящего. Передо мной собралась толпа, каждый выгибает шею и пытается разглядеть причину крика и ругани. Вдруг люди быстро и резко расступаются в стороны, и я вижу, как на меня несется огромный мужчина, лицо которого наполовину скрыто шарфом. Он такой огромный. Под два метра и в теле.

– Держите его! Держите! – продолжает кричать женский голос. Но мало кто рискнет остановить вора. Люди спешно отходят в стороны, а тех, кто не успевает, преступник толкает со всей силы, валит с ног и продолжает нестись. В руке у него дорогая сумка. Я смотрю на его огромные руки, которыми он крепко вцепился в украденное, на его черный шарф и коротко постриженные волосы. И не могу пошевелиться. Замираю на месте. Стою словно вкопанная.

Мужчина продолжает бежать. Вижу, как он приближается, и ужас во мне усиливается. Я не могу ни закрыть глаза, ни сделать шаг в сторону. Я продолжаю стоять на месте и думаю, что если он оттолкнет или налетит на меня, то с легкостью покалечит. Но осознание не помогает обрести контроль над собой. Оно лишь усиливает панику. Дыхание учащается, сердце неистово колотится в груди.

– Лили! – кричит Эмма, и я понимаю: сейчас он врежется в меня со всей силы. Страх парализует, сжимает горло, вселяя дикий ужас. Адам выдергивает меня с места, мужчина проносится мимо и отталкивает его. Адам летит на круглые столы и тянет меня за собой. Люди подскакивают со своих мест. Стулья и столы с грохотом падают. Я шокирована и напугана. Шрам начинает болеть с новой силой. Я хватаюсь за кисть. Словно из нее опять рекой льется кровь. У меня ощущение, что так оно и есть. Я отползаю от Адама, полностью дезориентированная. Вдох-выдох, главное дышать. Чувствую боль в районе груди и нехватку воздуха. Сердце продолжает биться с невероятной скоростью. Я покрываюсь холодным потом, меня бьет озноб. Это все происходит не со мной. Это все происходит не со мной.

– Лили, – тихо говорит Адам и наклоняется близко-близко. Он аккуратно ловит мои руки и нежно поглаживает их. Шрам все еще болит. Я пытаюсь вырвать руку. Но Адам ласково обхватывает ее и шепчет:

– Все хорошо.

Я позволяю ему держать мою руку. Смотрю ему прямо в глаза. В его карих глазах столько тепла. Я концентрируюсь на его лице и прикосновениях. Теряю всякий ход времени, мне хочется раствориться в Адаме и тепле, исходящем от него. Постепенно боль притупляется. Адам аккуратно ведет пальцем по кисти, это успокаивает, но все равно недостаточно. Воздуха в груди не хватает. Он складывает мои ладони чашечкой и прислоняет к моему лицу.

– Сделай глубокий вдох, теперь выдох.

Я делаю, что он мне говорит, дышу в собственные ладони. Адам стоит передо мной на коленях, и его голос звучит ровно, спокойно. Я опускаю голову и делаю жалкую попытку вдохнуть.

– Продолжай смотреть на меня, – просит он, я делаю очередной судорожный вдох, но слушаюсь, поднимаю глаза и заглядываю в его.

– Ты в безопасности.

Его голос звучит твердо, а взгляд блуждает по моему лицу. Он садится рядом со мной и тянет меня к себе на колени. Я все еще пытаюсь нормализовать дыхание. Кладу голову ему на грудь и слышу биение его сердца. Адам гладит мои волосы и шепчет на ухо:

– Я рядом.

Закрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям. Его сердце выбивает спокойный ритм, и я сосредотачиваюсь на этом. Дыхание постепенно приходит в норму.

– Умница, вдох-выдох, – продолжает шептать он. Его голос словно создает невидимый кокон вокруг меня и внешнего мира. Я опускаю руки и делаю глубокие вдохи.

– Получается, – шепчу я, и он нежно гладит меня по лицу.

– Просто дыши, – говорит он.

– Может, нам надо вызвать скорую? – со страхом в голосе спрашивает Эмма.

– Не думаю. Просто отведи ее домой и позвони родителям, – говорит Адам.

Я поворачиваю голову и встречаюсь с ее взволнованным взглядом. Она сидит на корточках совсем близко. Я даже не заметила, когда она успела так придвинуться. Я забыла о ее существовании. Также чувствую, что внимание всей толпы направлено на меня. Мне становится неловко, и я тушуюсь. Закрываю волосами лицо, прячась от любопытных взглядов.

– Это была паническая атака? – растерянно шепчет Эмма. – Она самая.

Я хочу отодвинуться от Адама, но повсюду валяются осколки. Тарелки, бокалы. Все попадало со столов и разбилось вдребезги. Поль протягивает мне руку и одним рывком поднимает.

– Спасибо, – благодарю я.

– Ты в порядке?

Я молча качаю головой. Вопрос до нелепости глуп и бессмыслен.

– Пошли домой, Лили, – рассеянно говорит Эмма и берет меня под руку. Я поворачиваю голову и бросаю последний взгляд на Адама. Он тоже встал и весь в пыли, а на предплечье у него большая царапина, из которой сочится кровь.

– Ты порезался, – испуганно произношу я.

Эмма резко останавливается:

– Где? – Она мгновенно подбегает к нему и осматривает руку. – Это надо обработать. Пойдемте быстрее домой.

– Я сейчас вызову Uber и все сделаю сам, – говорит Адам и тянется за телефоном, – позаботься о Лили, – не глядя ей в лицо, просит он, и она замирает.

– Адам.

Он устало вздыхает.

– Просто прошу тебя, не надо спорить.

Эмма сжимает губы в тонкую линию и кивает:

– Напишешь мне, когда доедешь до дома?

– Хорошо, Эмс. Я могу воспользоваться туалетом? – спрашивает он официанта.

– Разумеется, – отвечает тот, и Адам, не попрощавшись, заходит в кафе. Эмма с грустью смотрит ему вслед.

Официант поднимает упавший стол и, глянув на меня, предлагает:

– Воды, мадемуазель?

– Нет, спасибо, – тихо отвечаю я.

– Пойдем, Эмма, – зовет Поль, – я доведу вас до дома.

Она молча берет меня за руку и тянет вверх по улице.

– Просто ужас, – бормочет она себе под нос, и я с ней абсолютно согласна.

Родителей еще нет. Эмма не дозванивается до них. Поль осматривает нас двоих и неуверенно предлагает:

– Может, остаться с вами?

– Если хочешь, – равнодушно отвечает сводная сестра.

Я молча иду в свою комнату и на ходу бросаю:

– Мне надо принять душ.

– Лили, – зовет меня Эмма, и я останавливаюсь, – тебе что-нибудь нужно? Какие-нибудь таблетки? Или поесть?

Я качаю головой:

– Приступ прошел.

– Это больше не повторится? – наивно спрашивает она, и ее огромные голубые глаза смотрят на меня с испугом и тревогой.

– Нет, – уверенно вру я и повторяю: – Мне нужен душ.

– Конечно-конечно, – бормочет она.

Я прохожу к себе в комнату и обессиленно падаю на постель. Руки Адама на моей спине и в моих волосах, его нежный шепот, спокойный, уверенный взгляд вытащили меня из лап ужаса. Я достаю телефон, нахожу его номер и пишу: «Спасибо, что помог выбраться». Нажимаю «отправить» до того, как успею передумать. Он сразу же читает, но ничего не отвечает. Рука сама тянется к сумке и достает тетрадь. Похоже, изливать душу на бумаге стало моим новым хобби. Я, как всегда, открываю чистый лист и начинаю писать:

Есть еще одна площадь, про которую я хотела тебе написать, – Пьяцца делла Ротонда, на которой стоит храм всех богов – Пантеон. Ты показал мне его на третий день в Риме. Я собрала вещи, оставила их в сейфе хостела, купила обратный билет на автобус, который должен был забрать меня в три часа ночи. И с тяжелым сердцем отправилась гулять с тобой. Ты вел себя как ни в чем не бывало, будто я вовсе не уезжаю. Мы не говорили о том, что будет дальше, потому что, казалось, если не говорить об этом, то ничего не случится. Я каким-то магическим образом не уеду, а этот день никогда не кончится. Порой люди ведут себя глупо. Но мне нравилась наша глупость. Мы жили моментами, наслаждались тем, что происходит здесь и сейчас. Мы держались за руки, обнимались, целовались и не позволяли будущему разрушать магию настоящего. Помню, как ты показал мне Пантеон первый раз.

– Храм всех богов! – продекламировал ты.

Вход в храм был обозначен портиком из шестнадцати гранитных колонн, и, конечно, возле него выстроилась огромная очередь. Я тяжело вздохнула и призналась:

– Есть в Риме единственный минус.

– Дай угадаю: ты говоришь об очередях?

– Да, но что поделать, нет совершенства в этом мире.

– Ты, вообще-то, имеешь честь разговаривать с самим совершенством, – елейным тоном сообщил ты, и я улыбнулась.

Твои шуточки, Адам, были абсолютно точно далеки от совершенства. Но я все равно их обожала. Я обожала то, как ты дурачишься. Ты помнишь, как мы попали внутрь? Маленькая подсказка – мы не стояли в очереди. Я увидела, что в храме есть вход и выход. Нам повезло, охранники отвлеклись на неорганизованную очередь, пытаясь объяснить людям, как нужно стоять, а я, схватив тебя за руку, повела к выходу, который был абсолютно пуст. Мы чудом вошли в этот храм никем не замеченными.

– Лили, ты маленькая проказница, – с иронией в голосе пожурил ты.

– Я просто воспользовалась моментом, – пожав плечами, ответила я и, подняв голову к потолку, замерла – прямо по центру зияла огромная круглая дыра, не знаю, как иначе описать то, что я увидела.

– Есть любопытные факты, которыми ты готов со мной поделиться? – поинтересовалась я, и ты кивнул.

– Мы стоим в античном, некогда языческом храме, посвященном древнеримским богам. Как ты понимаешь, храм – яркое воплощение величия Римской империи. Говорят, он был построен во втором веке нашей эры. В седьмом веке его освятили, сделав культовым сооружением католической церкви.

– Ничего себе! Как люди строили такое в то время?

– Это тайна, не дающая покоя многим ученым. Кстати, то, на что ты смотришь, – отверстие в центре купола диаметром в девять метров – называется «глаз Пантеона».

– Это воистину око…

– Знаешь, что меня привлекает в Риме? – неожиданно спросил ты.

– Грандиозность, изящество, красота, искусство и история на каждом шагу?

– Да, конечно. Но еще и осознание того, что миллионы людей стояли на том же месте, что и мы с тобой, и смотрели на те же самые вещи. Вдохновлялись ими, творили и мечтали однажды достичь того же величия.

Я задумалась над твоими словами и не знала, что ответить, а ты продолжил:

– Например, этот храм за все время своего существования привлекал внимание как художников и ученых, так и обывателей. Микеланджело считал его ангельским творением. Рафаэль Санти хотел быть похороненным в храме, который, по его мнению, соединял в себе людей и богов. – Ты взял меня за руку и привел к нему, Адам. Ты привел меня к Рафаэлю, который покоился там, где мечтал.

– Ты мечтаешь о славе? – минутку помолчав, спросила я, мне очень сильно хотелось тебя понять. – Жаждешь стать знаменитым художником?

И ты без всякого колебания открылся мне:

– Я хочу творить и, конечно, жажду признания. Но мне гораздо важнее вложить смысл в сотворенное мною. Чтобы то, что я делал, не было пустым. Я хочу цеплять за живое, оставлять след в человеческих душах.

Знаешь, когда ты говорил об этом, в твоих словах действительно чувствовалось острое желание творить, не было ни капли претенциозности. Ты действительно хотел использовать свою жизнь, единственную возможность, которая тебе дана, чтобы сделать нечто большее для людей. Меня поразило это и вдохновило на поиск смысла для себя. Я часто задумываюсь, в чем смысл моей жизни. Многие утверждают, что смысл жизни прост – надо просто жить. Вдыхать воздух полной грудью, жить на всю катушку. Но я стояла в храме, который возвели люди тысячу лет назад, и понимала: вот оно – то, что осталось после них. Империи больше нет, но свидетельства ее величия наблюдаем мы, люди двадцать первого века. И неизвестно, сколько еще простоит этот храм и сколько поколений, политических режимов он переживет. Или Рафаэль Санти. Титан эпохи Возрождения. Его давно нет, однако его творения сделали его бессмертным. Ты знал, чего хочешь от жизни, горел творчеством – это очень сильно повлияло на меня. Я стала задаваться вопросами, о которых раньше и не думала. На что я готова тратить драгоценные минуты своей жизни? Чего именно хочу достичь: денег, свободы, покоя, счастья или же чего-то другого? Многие уезжают в Тибет в поисках истины, ищут ее в медитациях и духовных практиках. Другие же зарабатывают миллионы, миллиарды. Есть те, что растворяются в детях. Многие живут, думая только о себе, встречаются и те, кто, забыв о себе, живет для других. Я думаю, у каждого человека свой смысл жизни, свои желания и цели. Я еще не нашла то, от чего бы у меня горели глаза, но я в поисках, Адам. Ты показал мне, что такое бывает и нельзя бояться, прятаться и растворяться в серых буднях. Надо искать себя и то, что делает нас счастливыми. И я буду, Адам. Я буду искать.

Мы тогда вышли из храма и зашли в ближайшее кафе пообедать. Официанты в париках весело сновали между столиками, кое-кто был даже в гриме.

– Сегодня Хеллоуин! – воскликнула я.

Мы заказали брускетту с помидорами, я выбрала ризотто с шампиньонами, а ты же взял лазанью.

– Да, точно, 31 октября, – ответил ты, таская с моей тарелки ризотто. – Вкусно! – А затем отрезал маленький кусочек лазаньи и положил мне на тарелку: – Ноу меня вкуснее.

Я усмехнулась и попробовала твою лазанью, хрустящую, щедро посыпанную сыром. Мне безумно нравилось то, как мы делимся едой.

– Мы должны отпраздновать, – сказала я, прожевав лазанью. – Да, твое блюдо вкуснее, в следующий раз закажу лазанью.

Адам, ты взял и отрезал половину от своей лазаньи и аккуратно переложил мне на тарелку.

– Приятного аппетита, – с улыбкой произнес ты, и мое сердце защемило от тепла и нежности.

– Спасибо, – смущенно пробормотала я.

Вроде бы маленький жест, но он так меня тронул. Жизнь же вообще состоит из мелочей, Адам. А ты был таким чутким, уделяя внимание даже мелочам.

– Я знаю, где мы можем купить костюмы. А также знаю неплохой клуб, в котором обычно бывают классные диджеи, – продолжил ты тему Хеллоуина.

– Только нам нельзя сильно напиваться: в три часа у меня автобус, – напомнила я.

– Может быть, тогда стоит, наоборот, напиться и пропустить автобус? – Ты сказал это, глядя прямо мне в глаза, и взгляд твой был таким серьезным и проникновенным, что сомнений не оставалось – ты не шутишь.

Я неловко убрала пряди волос за уши и отрезала очередную порцию восхитительной лазаньи. И ничего не ответила. Что я могла сказать? «А давай!» Мне было страшно. Нет, я не боялась тебя и, разумеется, тебе доверяла. Мы провели три дня, практически не расставаясь. Мне казалось, я знаю тебя. Но все равно мне было не по себе. У меня заканчивались деньги, я чуть ли не последние потратила на обратный билет на автобус. Я не могла себе позволить оплатить еще несколько ночей в хостеле. Ты несколько раз, как бы между прочим, говорил, что живешь в студии. Я понимала, на что ты намекаешь. Но я не была уверена, что мне хватит смелости остаться с тобой на ночь под одной крышей. Я знала, что это кардинально изменит все. Я теряла себя с тобой, Адам. Возможно, мне хотелось сохранить хоть капельку здравомыслия. Оставить себе хоть что-то.

– Ну так что, мы идем тусить сегодня? – подкидывая мне в тарелку помидоры, спросил ты, вырывая меня из водоворота мыслей.

– Идем, но в два часа ночи твоя золушка превратится в тыкву, и ты доведешь ее до общественной кареты, ладно?

Ты нацепил на нос очки, скрывая от меня глаза, и, равнодушно пожав плечами, ответил:

– Как скажешь.

Ты был раздражен моим упрямством, но не хотел давить на меня. Мы доели в тишине, я не знала, что сказать, ты же боялся наговорить лишнего. После мы плутали по улочкам, переходили мосты, шли, держась за руки, по солнечному Риму, я все еще с удивлением подмечала количество церквей, ты же был крайне задумчив, молчалив. Ты привел меня к магазину костюмов, перед которым тоже стояла очередь.

– О господи, и тут очередь! – воскликнула я, и ты слабо улыбнулся.

– Есть нерушимые традиции, и это одна из них.

На витрине стояли манекены, переодетые в костюмы папы римского, развратной монашки и Иисуса Христа. Я рассмеялась как маленький ребенок, показывая на них пальцем, и сквозь смех попыталась произнести:

– Богохульство!

А затем, увидев в руках у Иисуса лазерный меч из «Звездных войн», я не выдержала и расхохоталась в голос.

– Да, в Риме проповедники и богохульники делают деньги на одной и той же теме, – весело подметил ты, и я рассмеялась сильнее.

Очередь двигалась медленно, но мы все-таки попали внутрь.

– Давай выберем парные образы? – предложила я.

– Лучшие американские парочки из сериалов?

– Ты смотришь подобные сериалы?

– Я тебе говорил, что я разносторонний человек, к тому же Netflix захватил весь мир, – ты щелкнул меня по носу.

– Ну так, есть идеи? – Я подошла к многочисленным вешалкам и стала смотреть, что есть в наличии. Ты же нашел пачку временных татуировок и ярко-красный парик.

– Может, просто будем рок-звездами? Налепим тату, парик и дело в шляпе.

Я как раз достала из кучи вещей черный корсет, тот самый, что был на сексуальной монашке с витрины.

– Беру свои слова обратно, ты просто обязана надеть это, – с чертовщинкой в глазах заявил ты.

– Если у них есть XS, то я смогу хотя бы померить, – закатив глаза, ответила я, и спустя две минуты ты с довольной улыбочкой протянул мне вешалку с корсетом размера XS.

– Как ты смог так быстро найти его среди огромного количества хлама в этом магазине! – не веря своим глазам воскликнула я.

– У меня был хороший стимул, – нагло заявил ты и добавил невинным голоском: – Примерочная вон там.

Я еле сдержала смех, а ты чмокнул меня в щечку. Ты так часто это делал, но каждый раз мое сердце наполнялось невероятной нежностью.

Примерив корсет, я покрутилась у зеркала, он сел на меня как влитой, обтянул талию, пуш-ап приподнял грудь, по бокам тянулась прозрачная сеточка, оголяя кожу, а по животу, словно змейка, выкручивала узоры красная лента.

– Если я пойду в таком виде в клуб, то тебе нельзя будет отходить от меня ни на секунду, – сказала я, открывая шторку примерочной.

Твой взгляд, Адам, я не забуду никогда, в нем было столько мальчишеского счастья и нечто иное, абсолютно не мальчишеское, напротив, взрослое мужское желание. Я немного стушевалась под твоим взглядом, но ты тут же разрядил напряжение, торжественно положив руку на грудь, там, где бьется сердце, и отчеканил:

– Клянусь всем, что у меня есть, что не отойду от тебя ни на полсекунды!

Я в очередной раз звонко рассмеялась, привлекая внимание консультантки. Она, не растерявшись, тут же стала дополнять мой образ: принесла пышную мини-юбку и чулки.

– Это будет смотреться ПЕРФЕКТО, – жестикулируя, заявила она. Я взяла у нее юбку, но от чулок отказалась.

– Думаешь, стоит рискнуть? – спросила я тебя, ты пожал плечами.

– Если тебе сегодня хочется побыть развратницей, то почему бы и нет?

Знаешь, в твоем взгляде не было осуждения или наигранного понимания.

– Если я буду выглядеть распутницей, многие решат, что это сигнал к действию.

Ты подошел ко мне вплотную и тихо спросил:

– Чего тебе хочется, Лили? – когда ты произносил мое имя, оно всегда звучало особенно.

– Я хочу подурачиться, – честно призналась я.

– Тогда дурачься, – с улыбкой ответил ты, – и, если тебе станет от этого спокойнее, я правда буду рядом.

Я посмотрела на тебя с благодарностью, ты наклонился и оставил поцелуй на моих губах.

– Спасибо, но в любом случае слишком дорого получается, мне не хватит денег купить юбку и корсет.

Ты неожиданно аккуратно толкнул меня в примерочную и закрыл за собой шторку, а потом поцеловал так. невероятно сладко, страстно, я забыла в тот момент обо всем на свете, ты обвил руки вокруг моей талии, иначе бы я просто упала, у меня подкосились коленки. Я чувствовала твой поцелуй всем телом, жар, исходящий от тебя согревал что-то внутри меня. Одной рукой я продолжала держать юбку, другую запустила тебе под майку, пробегая пальцами по спине. Твое тело напряглось, мышцы стали стальными. Не прекращая поцелуя, ты забрал у меня из рук юбку и резко оторвал этикетку от корсета у меня за спиной.

– Жду тебя у выхода, – хрипло пробормотал ты, нежно коснувшись носом моей шеи.

Секунда – и ты исчез из примерочной, голова у меня кружилась, однако я поняла, что именно ты собирался сделать.

– Адам! – позвала я, снимая корсет и надевая футболку. Ты не отозвался. Я быстро вышла из примерочной, в голове был туман. Сумка свисала у меня с плеча, майка надета задом наперед, в правой руке корсет – я торопилась к кассе в надежде поймать тебя до того, как ты успеешь оплатить покупки. Но я опоздала. Ты, по своему обыкновению, как ни в чем не бывало болтал с очередной девушкой, на этот раз своей обаятельной улыбкой и блеском карих глаз ты пытался очаровать сотрудницу магазина. Вместе с моим нарядом ты купил ту самую пачку временных татушек, которую показывал мне ранее. Продавщица с улыбкой передала тебе пакет с покупками, я же испепеляла тебя взглядом. Как только ты повернулся и увидел меня, ласково улыбнулся.

– Я не просила тебя этого делать! И позволь поинтересоваться, откуда у тебя деньги, что ты ими соришь?

Ты рассмеялся, а я строго на тебя посмотрела.

– Я не шучу!

– Ладно-ладно, ничего криминального. Я подрабатываю иллюстратором. Рисую обложки, логотипы, портреты и многое другое.

– Понятно, и часто у тебя бывают заказы?

– Не жалуюсь, – с улыбкой ответил ты.

Конечно, меня впечатлило, что ты уже самостоятельно зарабатываешь, но я была слишком возмущена, чтобы в этом признаться.

– Но, предупреждаю, это в последний раз, когда ты тратишь на меня свои деньги. Если мне что-то надо, я сама могу себе это купить!

Ты опустил голову и заглянул мне в глаза, они смотрели на меня по-щенячьи мило.

– Не смотри на меня так, это не сработает.

Ты наклонился близко-близко к моему лицу.

– Уверена, что не сработает? – сладким голосом спросил ты, и я стукнула тебя в грудь.

– Уверена!

Ты потянул меня к себе и крепко обнял. Я сделала глубокий вдох, чувствуя твой запах. Ты потянулся к моей руке и забрал у меня корсет, положив его к остальным покупкам.

– Твои запах сбил меня с толку, но я все равно до сих пор злюсь.

– Знаешь, в такие моменты ты меня немного бесишь. Самую малость, но тот факт, что мой запах сбивает тебя с толку, капельку спасает ситуацию.

– Я становлюсь менее бесячей?

– Не уверен, что такое слово есть, – слегка нахмурившись, с улыбкой сказал ты, – но да, тот факт, что ты тащишься по мне, делает тебя менее бесячей.

– Какой же ты самовлюбленный нахал! Никто от тебя не тащится, слышишь? Уж точно не я.

– А жаль, – весело сверкнув глазами, сказал ты, – я думал, что мои чувства взаимны.

Мое сердце пропустило удар от этих слов, уверена, я покраснела и абсолютно точно не от злости. Но я, как всегда, растерялась и не знала, что именно тебе ответить. Твои чувства были взаимны как никогда, Адам.