Текст книги "Шестое чувство"

– А мы тебе принесли кое-что, – прочистив горло, говорю я и выдавливаю из себя улыбку.

– Смотри, чем меня сегодня кормили Эмма и Полин!

Я достаю огромный багет и машу им в воздухе.

Мама и Жером начинают хохотать. Я рада прервать неловкую паузу. Вручаю маме ее подарочек и нараспев приговариваю:

– Приятного аппетита! А мне надо в душ.

Я захожу в свою комнату и падаю на постель лицом в подушку. Чувствую ком в горле и знаю, что мне необходимо сделать. Я опускаюсь на корточки и нащупываю под кроватью тетрадь. Я нахожу ее быстро, она будто ждала моего возвращения. Хватаю черную ручку и открываю чистый лист. Мгновенно начинаю писать, мысли так и рвутся наружу, воспоминаниям нужен выход.

А ты помнишь, как мы сидели с тобой ночью на автовокзале в ожидании автобуса? Я достала из пакета джинсы и надела их под платьем. Ты укутался в шарф и вновь закурил сигарету. Я смотрела, как рассеивается дым в темноте, и думала, что же будет дальше? К чему приведет меня дорога в Рим? Автобус приехал без опозданий, мы с тобой сели в самом конце, убрав вещи под сиденье. Ты был сонным, тер глаза и выглядел так мило.

– Ты точно не хочешь сесть у окна? – спросила я.

Ты покачал головой.

– Больше всего на свете я хочу спать, – вздохнув, с улыбкой ответил ты.

Мы сели близко и прижались друг к другу. Я надела свои браслеты от укачивания, и ты с любопытством поинтересовался:

– А это что такое?

– У меня слабый вестибулярный аппарат, толком не знаю, как работают эти браслеты. Кажется, они нажимают на какую-то точку, – я указала на маленький круг по центру, – и человека не укачивает в пути. Благодаря им я могу перенести дорогу спокойно.

– Понятно, – ты откинул голову на сиденье и закрыл глаза.

– Спокойной ночи, – с улыбкой тихо пробормотала я.

– Buona notte, – ответил ты с хрипотцой в голосе. И улыбнулся так, что я чуть не растаяла.

Спустя минуты две ты крепко спал, положив голову мне на плечо. Я укрыла нас моим пальто, чувствовала твое теплое дыхание у себя на щеке, ощущала твой запах и, не выдержав, потерлась щекой о твои шелковые волосы. Сна не было ни в одном глазу, сердце колотилось в груди, бешено пульсировали вены. У меня было много вопросов: надолго ли ты планируешь оставаться в Риме? что мы будем делать? к чему все приведет? Я нервничала, потому что не знала ни один ответ, и мне даже было немного страшно. Сделав глубокий вдох, я взяла себя в руки и поняла, что мне нужно найти в Риме хотя бы хостел, ведь как минимум нужно принять душ, а как максимум где-то переночевать. Я подключила телефон к вайфаю в автобусе и забронировала первый попавшийся хостел, назывался он «Generator», в описании говорилось, что он находится близко к метро и Колизею. Комнаты на фотографиях выглядели чистенькими, современными, хотя я и не придавала этому значения. Мне нужна была кровать, и я ее забронировала. Неужели я увижу тот самый Колизей?

Я написала маме сообщение, что еду в Рим с подругой на три дня. Койку в хостеле я забронировала именно на три дня. После я положила свою голову на твою, надела наушники, в которых заиграла «Six feet under» Billie Eilish, и закрыла глаза. Мне нравилось чувствовать твой запах, нравилась песня. Я засыпала под слова:

 
Our love is six feet under
Наша любовь закопана в шести футах под землей,
I can’t help but wonder
Я не могу не задаваться вопросом,
If our grave was watered by the rain
Если нашу могилу польет дождь,
Would roses bloom?
Расцветут ли на ней розы?
Could roses bloom
Будут ли цвести на ней розы
Again?
Вновь?
 

Сейчас мне кажется это некоей иронией судьбы. Как думаешь, полил ли дождь могилу нашей любви, Адам? Как думаешь, могут ли на ней вновь вырасти розы? Что ты чувствуешь? Вспоминаешь ли ты каждую мелочь, как это делаю я? Хочешь ли вернуться в Италию, пережить все это заново или остаться в Италии навсегда? Потому что я ничего не могу с собой поделать, Адам. Если бы машина времени существовала, я бы непременно ею воспользовалась, чтобы вновь почувствовать твою любовь.

Ты помнишь, как будил меня в шесть утра?

– Мы приехали, Лили, – теплый шепот коснулся моего уха, и ты нежно погладил меня по волосам. Я нехотя открыла глаза, было все еще темно, но в твоем взгляде было столько света. Ты улыбнулся мне своей невероятно обаятельной улыбкой, в карих глазах начинали сверкать искры, когда ты так улыбался. Я неуклюже потянулась, потерла глаза и выпрямилась.

– Как-то быстро мы приехали, – хриплым спросонья голосом сказала я, и ты подал мне бутылку воды. Я с благодарностью сделала пару глотков, после этого ты молча забрал ее и дал мне в руки пачку «Тик Така».

– А ты предусмотрительный, – хмыкнув, сказала я, и ты тихо рассмеялся.

– Ну да, вдруг спящая красавица захочет подарить мне поцелуй.

– Да-да, и тебе необходимо удостовериться, что тебя от него не стошнит, – с сарказмом пробормотала я, – и вообще, не спящая красавица целовала принца, а он ее.

Я резко повернулась и встретилась с твоим любопытным взглядом. Ты наклонился, сокращая расстояние между нами, и нахально усмехнулся.

– Это намек?

Я фыркнула:

– Приятель, с самооценкой, я смотрю, у тебя все просто шикарно, но, давай честно, до принца тебе далековато будет!

– Я целуюсь круче всяких принцев, Лили из Лозанны.

Твой взгляд гипнотизировал меня, я нервно сглотнула и опустила взгляд на твои губы. Наш поцелуй был чем-то неизбежным, Адам, ведь так? Но почему мы оттягивали его? Каждый из нас боялся сделать первый шаг или же ты ждал моего согласия? Мы оставались последними в этом несчастном автобусе, водитель был крайне удивлен, увидев нас на заднем сиденье. Он проводил стандартную проверку забытых вещей, а наткнулся на сонную лохматую девушку и на привлекательного парня с торчащими в разные стороны волосами. Он что-то быстро заговорил по-итальянски, с улыбкой журя нас. От его слов ты в голос расхохотался, Адам, и тут же встал с кресла. Я до сих пор не знаю, что именно он сказал тебе.

– Думаю, нам пора, – пробормотал ты, помог мне собраться, вытащил мой рюкзак из-под сиденья, выдернул из розетки зарядку моего телефона и, взяв меня за руку, вывел из автобуса.

Рим встречал нас утренней прохладой и легкими сумерками.

– Нам надо купить билет на автобус и метро, – сказал ты, и мы вошли в «табаччо». – Если купить проездной на день или три, выйдет дешевле, Рим больше Флоренции, можно, конечно, ходить пешком, но лучше. – Ты запнулся и слегка нахмурился, а потом продолжил: – Но можно взять на неделю, ты, вообще, надолго приехала? – Ты немного нервничал, я чувствовала это. Меня тоже трясло. Вот мы приехали в Рим, и что дальше? Никто из нас не знал. Я хотела задать тебе все вопросы первой, но ты опередил меня, и мне ничего не оставалось, кроме как, потупив глаза, признаться.

– Я забронировала хостел на три дня.

Ты кивнул и спросил:

– А где он находится?

Я, пожав плечами, полезла в телефон.

– Сейчас покажу адрес.

Ты скептически нахмурился.

– Лили, ты не знаешь, где твой хостел? Как доехать до него? И у тебя нет интернета, чтобы даже проверить?

– У меня есть письмо, в котором говорится об успешном бронировании, а там указан адрес, и плюс у меня есть Адам из Парижа, который на самом деле итальянец, и с ним я уж точно не пропаду.

Ты притянул меня к себе.

– И что бы ты делала без меня, Лили из Лозанны? – прошептал ты мне на ухо заговорщическим тоном.

Я подумала, что без тебя я не оказалась бы в Риме, но произнести этого вслух не хватало смелости. Ты купил нам билеты, но они были немного разными.

– Итальянцам в Италии выдают какие-то особенные билеты – не такие, как туристам? – пошутила я.

– Не-а, мой просто на неделю, а твой на три дня.

Я кивнула, на мгновение лишившись дара речи. Я думала, Адам, что три дня – это слишком мало. Я боялась, что они пролетят быстро, незаметно. Ты держал меня за руку, я чувствовала твою крепкую ладонь, и мое сердце сделало кульбит. Три дня могли пролететь быстро, но они точно не пройдут бесследно для нас. Я чувствовала тебя, ощущала трепет, который ни разу в жизни не испытывала, и понимала: эти три дня будут особенными, важными, может быть, и короткими, но определенно незабываемыми. Я не знала в тот момент, насколько буду права.

Я следовала за тобой, ты посмотрел адрес, указанный в письме, по карте, затем изучил маршрут и сказал, что нам надо сесть на автобус, номер которого я уже и не помню. Мы быстро его нашли, и он тронулся.

– Ключи от моей студии мне передадут тоже только после обеда. Так получилось, что человек, у которого они сейчас, на время уехал из Рима. Он оставил иху соседки напротив, она будет дома после обеда, – сказал ты, изучая бронирование, – но мы можем спросить на стойке, есть ли возможность оставить вещи, а потом пойдем гулять до двух часов. Что скажешь, мадемуазель Лепран?

Ты прочитал мою фамилию и вернул мне телефон.

– Скажу, что звучит неплохо, месье?… – Я вопросительно приподняла брови.

– Месье Витьелло, – весело ответил ты, – вот мы и стали капельку ближе!

– О да, у меня вообще в планах стать тебе максимально близкой, взять твою фамилию и остаться жить в Италии! – устрашающе проговорила я.

Ты расхохотался, откинув голову, звонко, весело, громко, на нас обернулись все пассажиры автобуса.

– Не пойму, что тут смешного, – притворяясь оскорбленной, продолжила я, – ведь я говорю искренне, чистую правду.

– Наша остановка, Лили, – перебил меня ты и потащил за руку к выходу.

На улице все еще было темно: раннее утро, темно-синее небо. Мы попали в какой-то мрачный район: на улицах переполненные мусорные баки, мусор валялся даже на асфальте, на стенах граффити и следы мочи.

– Это какой-то неблагополучный район? – тихо спросила я.

Ты покачал головой:

– Это Рим двадцать первого века. Но он все равно прекрасен, вот увидишь, – ты посмотрел на меня, в твоих глазах искрилось обещание, – ты проникнешься атмосферой, восхитишься.

Я крепко вцепилась в твою руку и промолчала, мне очень сильно хотелось тебе верить. Ты довел меня до хостела и даже зашел со мной внутрь. Я была крайне удивлена, увидев свежий стильный ремонт, очень молодежное, яркое место. Мы были одни в холле, помимо девушки за стойкой ресепшен.

– Бонджорно! – прокричал ты, и я неуверенно повторила за тобой приветствие.

Девушка сказала с сильным акцентом по-английски:

– Все комнаты в такое время заняты, приходите в два часа.

– Я бы хотела оставить вещи.

Она кивнула в сторону камеры хранения. Неразговорчивая, в своих мыслях, я бы даже назвала ее неприветливой. Я пошла к сейфу, чтобы оставить рюкзак, тебя же, Адам, она не пустила.

– Камеры лишь для постояльцев, – пробормотала она, не прекращая залипать в компьютере. Но знаешь, что удивительно? Пока я разбиралась с сейфом, пытаясь сначала открыть его, после закрыть и оплатить, ты смог каким-то чудом разговориться с этой барышней! Когда я вернулась, ты уже пил кофе, живо болтал с ней, она хохотала, неловко прикрывая рот рукой, а я впервые в жизни ревновала парня. Я подошла поближе. Ни слова не понимала в вашей беседе, и это злило меня еще больше.

– Я закончила, – слова прозвучали немного грубо.

Ты обернулся и улыбнулся мне:

– Хочешь кофе? Киара любезно предложила.

Я не дала тебе договорить, резко оборвав:

– Я не пью кофе. – И, знаешь, Адам, я заметила в твоих глазах лукавые искорки.

– Понял! Чао, Киара!

Я даже не попрощалась с ней, молча вышла из хостела, все еще удивляясь собственной реакции. Ты стоял рядом и жутко меня злил.

– Ты легкомысленный, да? – спросила я.

Ты озадаченно посмотрел на меня:

– С чего такие выводы?

– Строишь глазки всем подряд.

– Я всего лишь веду себя вежливо.

– Ты всего лишь флиртуешь. О да, конечно, это называется вежливостью!

– Мне кажется или Лили из Лозанны приревновала меня к Киаре из Рима? – Ты поправил лямку рюкзака и нагло подмигнул мне.

Я закатила глаза.

– Нет, если тебе интересна Киара из Рима – вперед, Адам из Парижа. Потому что с Лили из Лозанны у тебя все равно нет никаких шансов.

Ты взял меня за руку.

– Шанс есть всегда, мадемуазель Лепран. Пойдем посмотрим на Колизей.

Я молча переплела наши пальцы и последовала за тобой. Я разозлилась, потому что мне хотелось быть для тебя особенной, Адам. Ведь ты стал особенным для меня. Конечно, я понимала, что веду себя по-детски, но не смогла в тот момент сдержать эмоции. Ты вел меня по пустому городу, я вдыхала полной грудью свежий утренний воздух, и вдруг в одну секунду передо мной вырос Колизей. Это было так неожиданно, так быстро, что я замерла на месте.

– Вот где вершилась великая история, – провозгласил ты и добавил: – Ему 1950 лет. Правда, трудно представить, что смогло пережить это здание? Сколько судеб пересекалось на этой дороге, сколько людей стояли прямо на том же месте, что и мы с тобой, и смотрели на него. Кто-то с восхищением, кто-то с ненавистью, некоторые с непониманием. Ведь его величие не все осознают, не все до конца понимают.

Я покрывалась мурашками от твоих слов, Адам. Высоко над Римом, прямо над Колизеем, поднималось солнце. Оно окрашивало все в нежнофиолетовые оттенки и озаряло древнейшее строение. Ярко-оранжевые лучи проникали сквозь арки амфитеатра, а солнце поднималось все выше и выше, и вскоре над Колизеем уже алели облака. Я смотрела на самый грандиозный античный амфитеатр, и у меня перехватывало дух от завораживающей картины. Неведомое мне ранее восхищение накрывало с головой. Я держала тебя за руку, Адам, и позволяла теплу, исходившему от тебя, проникнуть мне в самое сердце. Восхищение, восторг, очарование – все так тесно переплелось в моем сердце вместе с чувствами к тебе. Я потерялась в этих эмоциях, растворилась в них. Рядом с тобой я чувствовала жизнь. Она била ключом, она была яркой и невероятной. Рядом с тобой я была живой.

Глава 12

Эмма

Мы с Полин идем в театр на репетицию. Мадам Феррар организовывает благотворительный спектакль, чтобы собрать средства для школ из Буркина-Фасо, и мы тоже решили поучаствовать в этом. Точнее, я решила поддержать Полин, которая целилась на главную роль в постановке пьесы по роману «Гордость и предубеждение». Но Феррар выбрала ее на роль матушки, миссис Беннет, а главную роль отдала Клер. Полин на удивление быстро отпустила ситуацию, лишь сказала, что я могу быть уверенна – образ миссис Беннет в ее исполнении засияет новыми красками и перетянет все зрительское внимание на себя. И, конечно, зная свою подругу, я не сомневалась, что так оно и будет.

– Мне нужно во «Франпри» за водой, – говорит Полин и тянет меня в сторону магазина. – Знаешь, я сейчас прочитала в одной из книжек по стилю, что после эпидемии коронавируса цены в Louis Vuitton и Chanel поднялись на десять процентов! Chanel решили взять пример с Hermes, ведь их сумки «Биркин» стоят как крыло от боинга, а купить то же крыло куда проще. В общем, они захотели сделать свою классику такой же эксклюзивной. – Мы ходим между прилавками, и Полин самозабвенно тараторит про марки, цены, продажи, рассказывает о том, как кризис изменил моду. Я периодически киваю и делаю вид, что слушаю.

– Так, в чем дело? Я пытаюсь вести беседу, монологи не моя тема, – возмущается подруга.

Я виновато улыбаюсь:

– Прости, просто не то настроение.

– А что не так с настроением? Точнее, что опять сделал Адам?

– Я настолько предсказуема?

– Не представляешь насколько, – подмигнув, сообщает она.

Полин покупает наконец воду, и мы выходим из магазина.

– Он избегает меня, – говорю я, и подруга, сделав громкий глоток, начинает качать головой.

– Нет, Эмма. У него просто помимо ваших отношений есть жизнь, и тебя это бесит.

Я хмурюсь и качаю головой:

– Он правда избегает меня, не берет трубку, долго не отвечает на сообщения и все время куда-то спешит.

Полин тяжело вздыхает:

– Эмма, ты должна делать то же самое. Долго не отвечать на его звонк и и перестать забрасывать бедолагу миллионом сообщений!

– Если бы он отвечал, я бы его не забрасывала! – не выдержав, повышаю я голос.

– Эмма, смирись с тем, что ты его любишь больше. Хочешь проводить все свое время с ним. Его же желания отличаются. И, поверь, не только его. Ни один мужчина не мечтает круглосуточно сидеть со своей девушкой!

Ее слова больно ранят, но я не подаю вида. Я всегда знала, что мои чувства к Адаму гораздо сильнее, чем его ко мне. Но мне раньше хватало его внимания. Сейчас я вижу, как пропасть между нами растет все больше.

– Мы давно не проводили время наедине, Полин. Сегодня утром я отправила ему фотографию. – я запинаюсь. – Я сфоткалась голой. Он даже на это не ответил. Он практически не целует меня. Только нехотя отвечает, – грустно признаюсь я.

Полин внимательно слушает и задумчиво трет подбородок.

– Если бы я не знала Адама, я бы подумала, что у него есть другая. Но, зная всю вашу историю, я скорее склонна предположить, что ты его достала, подруга. Я уже говорила тебе, но повторю снова, надо дать ему возможность соскучиться по тебе!

– Да ты не слышишь, что я говорю? Мы недели две не занимаемся сексом. Сколько ему нужно, чтобы соскучиться? Последний раз мы говорили вчера вечером, и это был очень короткий разговор.

Она останавливается и смотрит мне в глаза:

– Эмма, порой мне кажется, что твоя привязанность к Адаму имеет болезненное начало.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты зациклена на нем, словно дала себе установку быть счастливой только в его компании и блокировать эту эмоцию с другими.

– С каких пор ты стала психологом. Честное слово, какой бред. – Я начинаю откровенно злиться. – И в чем проявляется эта зацикленность? В желании поговорить со своим парнем?

– Ты же знаешь, я иногда бываю дотошной, вчера вечером пыталась найти в интернете, какой именно дом в Маре принадлежал Гюго, и наткнулась на биографию писателя. У него была дочь, ее звали Адель, она страдала психическим расстройством, точнее одержимостью одним человеком. Он был офицером, и она везде за ним ездила.

Я грубо перебиваю ее:

– Хватит рассказывать мне эту чушь. Я не страдаю никаким отклонением.

– Я знаю, – поспешно отвечает Полин, – ты точно не больна, как дочь Гюго. Просто вчера, читая это, я подумала. – Она вновь замолкает.

– Не томи, Полин. Что именно ты подумала?

– Ты иной раз очень инфантильно и эгоистично ведешь себя, Эмма. Порой мне кажется, что Адам для тебя. – Она прикусывает губу.

– Адам – что? – теряя терпение, я вновь тороплю ее.

– Твой каприз, – заканчивает она и добавляет: – Только он не игрушка, Эмма. Ты не можешь его контролировать и заставлять делать то, чего он не хочет.

Ее слова возмущают меня.

– Я не заставляю его ничего делать!

Полин качает головой:

– Ты даже не замечаешь, Эмма. Но ты манипулируешь им. Используешь его чувства к тебе. Делаешь вечно виноватым, а ему так сложно огорчать тебя, он уступает.

– Это не так, Полин. Мы с Адамом разговариваем, мы не как те парочки, которые не знают, как общаться.

– Неужели? Спорим, из всех эсэмэсок, которые ты ему отправила, больше всего было: «Мне грустно без тебя», «Ты мне нужен», «Мне плохо, я скучаю», «Как ты мог так пропасть, Адам» и «Надеюсь, у тебя есть веская причина так вести себя». Я же права? Если ты покажешь мне вашу переписку, едва ли там будет хотя бы «Как ты?», не говоря уже о «Расскажи мне, что с тобой происходит?»

Я несколько раз моргаю и стараюсь собраться с мыслями.

– Ты права, – шепчу я. – Но я была зла на то, что он.

Она заканчивает вместо меня.

– Не уделяет тебе внимания. И в этом заключается главная проблема, Эмма. Ты требуешь от него слишком много внимания. Ты будто питаешься его энергией, а он любит тебя и готов ею по доброте своей делиться. Но тебе все мало и мало.

– Да, я согласна, что порой бываю эгоистичной, но ты тоже сгущаешь краски! Я не такая плохая и все равно забочусь о нем.

– Ты это делаешь для себя, Эмма! Есть разница между заботой о ком-то из любви или для собственного удовлетворения! Адам – твой щит от внешнего мира. И ты вцепилась в него обеими руками, перекрывая ему кислород.

– Почему ты выгораживаешь его? – недоуменно спрашиваю я.

Полин грустно усмехается:

– Я не защищаю его. Мне дорога ты, и я пытаюсь объяснить тебе твою ошибку. Ведь если ты будешь продолжать в том же духе, он просто бросит тебя. Никто не выдержит такой прессинг.

Я закатываю глаза:

– Тебя послушать, я какой-то монстр!

– Знаешь, не спрашивай у меня совета, если не готова слушать правду, – хмуро бросает Полин.

Всю оставшуюся дорогу до театра мы молчим. Я обдумываю ее слова и начинаю злиться. Она многого не понимает, не знает, какие у нас с Адамом отношения. И если я забываю спросить, как у него дела, это не значит, что я о нем не думаю. Но мне грустно. Ведь некоторые вещи она подметила абсолютно верно. Адам – мой щит от внешнего мира, и мне очень его не хватает. Мои мысли прерывает неожиданно появившийся Поль.

– Вот вы где! Мы немного опаздываем, вы в курсе?

– Феррар сказала, репетиция начинается в четыре, – подает голос Полин.

– Уже без двух минут, – глянув на время, говорю я, – нам правда стоит поторопиться.

Мадам Феррар ненавидит опоздавших и потом отыгрывается на них. Никто не хочет стать жертвой ее сарказма.

– Ты чего такая грустная, Эмма? – заглядывая мне в лицо, спрашивает Поль. – Неужели расстроилась, что я играю Дарси, а тебя не взяли на роль Элизабет?

– Я рада быть мисс Кэролайн Бингли, у нее коротенькая роль по сравнению с Элизабет, – честно отвечаю я.

– Хватит хвастаться, мы все знаем, что Феррар дала тебе роль только из-за внешности! – вставляет Полин.

– Я что, такой красивый? Эмма, думаешь, я такой же красавчик, как и этот самодовольный Дарси? – с ухмылкой спрашивает Поль и наигранно добавляет: – А мне жаль, что ты не Элизабет! Мне так хотелось, чтобы твоя мечта наконец сбылась.

Я непонимающе хмурюсь:

– Какая еще мечта?

– Поцеловаться со мной, – со всей серьезностью заявляет Поль, и я прыскаю со смеху.

– Так-то лучше, – говорит он и подмигивает мне, – у тебя очень красивая улыбка. Почаще показывай ее людям.

Он смотрит на меня внимательно, и в его глазах столько тепла.

– Спасибо, – смущенно шепчу я. Честно сказать, в этом году наши с ним отношения немного изменились. Мне приятно находиться в его компании.

– И ты не кисни, Полин! – добавляет он и щиплет меня за щеку. – А теперь, девчонки, побежали, ибо мы уже опоздали!

Нам везет – Феррар не обращает на нас внимания. Она за кулисами обсуждает с Адамом декорации. Когда Феррар еще только выбирала актеров, она пыталась уговорить Адама участвовать. Но он ни в какую не соглашался, предложил ей нарисовать декорации и сказал, что это единственный вклад, который он готов сделать. Мадам согласилась, и с тех пор он кропотливо работает под ее строгим руководством. Адам – талантливый художник, он рисует всю жизнь. В первом классе он, вместо того чтобы списывать с доски, рисовал в тетрадях. Иногда я очень завидую ему, ведь он с самого детства знает, чем именно хочет заниматься всю жизнь. Он уже работает иллюстратором и зарабатывает деньги, участвуя в разных проектах. Я до сих пор не уверена в собственном выборе. Мне нравится придумывать макияж и делать его людям, но я не знаю, достаточно ли хороша в этом занятии, чтобы оно стало моей профессией.

– Полин, Эмма, Поль, срочно переодевайтесь! И если вы думаете, что я не заметила вашего опоздания, ошибаетесь. Минус один балл на следующей контрольной по английскому! – кричит нам Феррар, и Поль хочет поспорить, но я хватаю его за руку и тяну в сторону раздевалок.

– Театр не имеет никакого отношения к ее предмету, – возмущается он.

– Она наш классный руководитель, и в ее понимании все, что ее касается, взаимосвязано, – говорит Полин.

– Если бы ты начал спорить, получил бы минус пять баллов. Ты что, не понял до сих пор, как это все работает? – упрекаю я.

– Да он сначала делает, потом думает! – вставляет подруга.

– Ой, ладно-ладно. Набросились на меня! Идите, переодевайтесь, пока Феррар не пришла сюда с проповедями.

Он заходит в раздевалку. Я ловлю Полин за руку и извиняюсь за грубость.

– Прости, что нагрубила. Когда дело касается Адама, я не могу здраво мыслить. Я знаю, что ты права.

Она обнимает меня и ласково гладит по спине:

– Тебе надо поговорить с ним. Рассказать о своих переживаниях, спросить о его. Адам честный, он тебе все расскажет.

За это я люблю Полин, она так же, как и я, быстро отходит и не таит обид.

– А ну, быстро переодеваться! Опоздали, так еще и стоят тут в коридоре! – Откуда ни возьмись появляется Феррар и, злобно сверкнув глазами, отправляет нас в пустую гримерную.

Сегодня генеральная репетиция перед выступлением. Мой костюм еле застегивается у меня на талии. Я практически не могу в нем дышать. Но сидит он на удивление неплохо, хотя светло-зеленая ткань не лучшего качества, да и пошив не самый удачный. Кажется, платье заказывали на китайском сайте и выбирали самое дешевое, но вид у него весьма сносный, особенно если не вглядываться в детали.

– Ну что, мадам Кэролайн Бингли, готова к представлению? – делая реверанс, спрашивает Полин.

– Разумеется, миссис Беннет, я готова бросать на вас высокомерные взгляды и чувствовать свое превосходство.

Мы начинаем хихикать. Вдруг слышится сильный удар, словно что-то очень большое упало в коридоре. Мы выбегаем в коридор, как, впрочем, и весь наш класс. Кто-то примчался со сцены, кто-то из зала. Все напуганы: переглядываемся и не можем понять, что происходит. Но неожиданно дверь из мужской раздевалки срывается с петель, на пол летит Поль и тянет за собой Адама.

– Опять. – закатив глаза, бормочет Полин.

Я хочу подбежать и попытаться разнять их, но она хватает меня за локоть и тянет на себя.

– Прошлый раз тебе дали по ребрам, – напоминает подруга, – пускай сами разбираются.

– Как ты можешь быть такой спокойной? Он же твой брат.

– Мой брат – идиот. Он совершает идиотские поступки, а потом получает за них. По мне, все справедливо.

Она продолжает удерживать меня на месте.

– Не влезай. Эти двое друг друга стоят.

Поль и Адам потеряли всякий контроль, у обоих на лицах кровь, но они продолжают громить все вокруг и наносить друг другу удары. Я с ужасом смотрю на происходящее.

– А ну прекратите! – кричит во весь голос Феррар, но они будто ее не слышат. – Жан, Лука, Боб, Пьер, – зовет она наших одноклассников, – растащите их.

Парни пытаются, но только со второго раза у них получается оторвать друг от друга Поля и Адама и растащить их по разным углам.

– Вы совсем с ума сошли? – кричит на них учительница, и они оба молчат. Ни капли сожаления на лицах.

Адам сплевывает кровь в мусорное ведро, а Поль запрокидывает голову и пытается платком остановить кровь.

– Кажется, красивое личико моего братца подпорчено, – вздыхает Полин, ее легкомыслие злит меня.

– Можешь отпустить меня, – сквозь зубы прошу я.

Она мгновенно расслабляет пальцы.

– Скажи спасибо, что все ребра целы, – со злой иронией произносит она. Но я не реагирую, подхожу к Адаму, с подбородка на серую майку которого падают красные капли.

– Он разбил тебе губу, – шепчу я.

– А я ему сломал нос, – в ответ выплевывает он.

– Все на сцену, – рявкает Феррар и добавляет: – Кроме вас троих.

Весь класс спешит убраться поскорее, никто не хочет иметь дело с Феррар, когда она в таком настроении.

– Эмма ни при чем, – хриплым голосом говорит Адам.

– Я тебя ни о чем еще не спрашивала, – злобно шипит мадам.

– Почему подрались? – тут же интересуется она, но парни молчат. Адам опять сплевывает кровь и бросает уничтожающий взгляд на Поля.

– Я все равно приглашу ее! – с вызовом заявляет тот, и Адам бормочет под нос ругательства, а я вижу, как он сжимает и разжимает кулаки.

– Заткнись, – угрожающе говорит он.

Уверенная в том, что речь идет обо мне, я громко заявляю:

– Я никуда с тобой не пойду, Поль.

Адам замирает, а Поль со злой усмешкой отвечает:

– Я хочу позвать Лили на свидание, а у этого ублюдка с этим какие-то проблемы.

– Кто начал драку? – как ни в чем не бывало продолжает допрос Феррар.

Парни снова молчат.

– Ладно, отвечать оба будете по всей строгости, – предупреждает учительница, – стойте здесь и никаких драк, я сейчас позвоню директору.

Она удаляется, а мы остаемся одни. Я все еще ошеломлена и пытаюсь переварить услышанное.

– Ты игрок, поэтому он не хочет, чтобы моя сводная сестра имела с тобой дело, – срывающимся голосом произношу я и смотрю на Адама, он опускает голову, чтобы не встречаться со мной взглядом.

Адам защищал Лили ради меня, мне становится стыдно за то, что я злилась на него.

– Думаешь, кто-то нуждается в защите от меня? – словно прочитав мои мысли, спрашивает Поль. Я поворачиваю голову в его сторону, взгляд его зеленых глаз настолько пронзительный, что я не знаю, как от него спрятаться.

– Ты же любишь хвастаться победами, – пожав плечами, бормочу я, и Поль испускает смешок.

– Когда мне было пятнадцать, очень может быть. Люди взрослеют, Эмма.

– Я знаю, что ты хороший, – зачем-то говорю я, вид расстроенного Поля меня задевает. В этом году мы действительно круто проводим с ним время, и он определенно нравится мне как человек. Адам хмурится, услышав мои слова.

– Очевидно, недостаточно хорош для того, чтобы погулять с твоей сводной сестрой, – угрюмо бросает Поль.

– Вы обо мне говорите? – неожиданно доносится неуверенный голос Лили. Она подходит ближе и переводит удивленный взгляд с Поля на Адама, а затем на меня. В ее глазах читается вопрос, который она почему-то не задает вслух.

– А ты тут что делаешь? Новенькую тоже решили поэксплуатировать? – словно ничего не произошло, обыденным тоном интересуется Поль.

– Учитель философии отправил меня принести флешку с музыкой. Феррар оставила ее в учительской, – пожав плечами, рассказывает Лили.

– Так, – раздается командный голос Феррар. Она, громко цокая каблуками, направляется к нам. Мадам осматривает парней, вертит их головы то вправо, то влево и делает это с таким равнодушным видом, словно они вовсе не избили друг друга. Ни один мускул на лице не дрогнул, а внимательный взгляд изучает их состояние. – Головы болят, тошнит?

Парни в унисон качают головой и отвечают:

– Нет.

– Поль – в травмпункт. Возможно, тебе надо вправить нос, будь на связи, я жду отчета. Адам – пока домой, рассечения нет – зашивать не надо. Завтра с родителями к директору. Он будет решать, исключать вас обоих или помиловать. Если бы решение принимала я, вы оба были бы уже на улице.

– Вы очень суровы, мадам, – глупо пытается пошутить Поль, и Феррар бросает на него грозный взгляд.

– Наш директор еще суровее, – гремит она. – Лили, флешку, пожалуйста, – протягивая руку, требует Феррар.

Лили тут же отдает ей флешку.

– Спасибо, что принесла. Эмма, на сцену, у нас катастрофически мало времени. – устало бормочет учительница.

– Адам, – зову я, но не знаю, что сказать.