Текст книги "Я и моё чудовище"

Дарья Доцук
Я и моё чудовище
Повесть

Охраняется законом об авторском праве. Все права защищены. Полная или частичная перепечатка издания, включая размещение в сети Интернет, возможна только с письменного разрешения правообладателя.

© Доцук Д., 2016

© Издательство «Аквилегия-М», 2016

* * *

Зачем птиц создали такими хрупкими и беспомощными, как вот эти морские ласточки, если океан порой бывает так жесток?

Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»

1. Существо

Оно на мгновение показалось из воды и скрылось под накатившей волной. Я успела щёлкнуть его на телефон, но, когда приблизила фотографию, оказалось, что изображение опять размыто и ничего не разобрать. Три года уже пытаюсь, а всё никак. Через пять-десять минут снова вынырнет, но сложно угадать, где именно. Море большое, а это загадочное существо так быстро плавает! А потом куда-то исчезает. Всякий раз думаю: вдруг оно погибло? Но через месяц или два оно возвращается и вдалеке я вижу знакомый чёрный силуэт.

У меня на «Рабочем столе» уже целая папка его снимков набралась. По большей части просто непонятные тёмные пятна, то ли хвост, то ли плавник, но я точно знаю: за всем этим что-то есть. Что-то такое… Вроде лохнесского чудовища. Я читала много легенд. В Балтийском море всякое встречали, особенно в старину, когда не было ни подлодок, ни лайнеров.

Тогда, давным-давно, в Балтику ещё заходили киты… Но тем ценнее для меня Существо (про себя я так его и зову – Существо). Оно выжило, несмотря ни на что, и научилось избегать опасных кораблей.

Прародители Существа, должно быть, поселились в этих водах где-то семь тысяч лет назад, когда пять Датских проливов подобно пяти морским мостам, соединили древнее Анциловое озеро с Северным морем, а значит, открыли ворота в Атлантику. Меня не покидает ощущение, что Существо тоже наблюдает за мной. Особенно зимой и весной, когда пляжи пустеют и, кроме меня и чаек, тут почти некого наблюдать. И, может быть, оно точно так же именует меня Существом. Тощим косматым Существом с острыми коленками в синяках.

Оно впервые попалось мне на глаза, когда я была совсем ещё мелкой, наверное, трёхлеткой. Родители купили в Светлогорске покосившуюся дачу и превратили её в настоящий красивый дом, куда мы и переехали из городской квартиры.

Тот день я помню плохо, только по маминым рассказам. Лишь одна картинка сохранилась чётко: я стою, зарыв босые ступни в холодный песок, мама придерживает меня, и они с папой щебечут надо мной: «Это море. Мо-ре. Там живут рыбки. Скажи: мо-р-ре, р-рыбки». Мне неохота повторять за ними «море» и «рыбки». Я тычу пальчиком в чёрное Существо, но никто не обращает на него внимания. «Да, да, покажи, где море? Во-от оно, море!».

Я часто думаю, что будет, если Существо угодит в чью-нибудь сеть. Или заиграется на мелководье. Тогда его вынесет на сушу и все сбегутся, чтобы с ним фотографироваться. Учёные и служба береговой охраны наверняка опоздают, и моё Существо со временем превратится в скелет. Его поместят в главный корпус Музея мирового океана, рядом со скелетом кашалота, и я буду ездить навещать его туда. Как на кладбище.

– Зато мы точно узнаем, кто это такой, – пожала плечами Юлька, когда я впервые рассказала ей о Существе и о том, что его может прибить к берегу.

Юлька не злая, просто любопытная. Как и я. Но я переживаю за судьбу Существа, потому что уже давно его знаю, а Юлька только в сентябре переехала сюда из Москвы и всё равно не собирается оставаться тут после школы. Поэтому ей незачем привязываться к Существу.

– Да точно тебе говорю, это обычный тюлень, – фыркнула Юлька, изучая горизонт в мой бинокль.

– С такого расстояния тюленя не увидишь даже в бинокль. Существо явно намного больше, – доказываю я. Юльке тяжело смириться с тем, что она может уверенно ответить на любой вопрос, а тайна Существа ей никак не даётся.

– Просто волны швыряют какое-то бревно, а ты себе напридумывала, – обиделась Юлька, отложила бинокль и надела кофту, потому что подул ветер.

Она не любит ветра, хотя он так приятно бросается в лицо и ерошит волосы. Я всегда распускаю хвост, прежде чем спуститься с холма на пляж. Пусть волосы пропитаются бризом. Этот запах меня успокаивает.

– Ладно, пошли отсюда, скоро опять хлынет.

Юлька всегда начинает ворчать, когда погода портится и небо сереет от дождевых туч. Она сама сразу становится серой и недовольной. А я люблю дождь. И шторм тоже. Я знаю, что в такую погоду моему Существу тепло в морской глубине и оно весело кувыркается на волнах.

– Ну-ну, не зуди, – улыбнулась я и примирительно прижала Юльку к себе. – Куда пойдём?

– Куда угодно, только не ко мне. В доме престарелых я ещё успею пожить, когда все зубы вывалятся.

Домом престарелых Юлька называет свой дом. Там престарелых нет, только её родители, которые устали от Москвы, купили в Светлогорске домик у моря и занимаются организацией свадеб и праздников. Веселья и торжеств им и на работе хватает, вот они и наслаждаются тихими семейными вечерами с книжками, «Эрудитом» или ещё какой игрой – у них целый шкаф настолок. А для Юльки это смерти подобно! Она как вечный двигатель: может обходиться без сна и еды, лишь бы с ней что-нибудь постоянно происходило. Её раздражает, что тут у нас маленький курортный городок и все «еле ноги волочат», тогда как в Москве все прямо носятся по улицам, ловко уворачиваясь от машин и обгоняя друг друга.

Интересно, почему мы подружились? Я, наоборот, предпочитаю ходить, а не бегать, и чтобы всё было как всегда. По заведённому обычаю. Чтобы по пятницам – большой семейный ужин, когда папа привозит с рынка креветки и мы с мамой и бабушкой садимся их чистить и болтать обо всём на свете, а Маркуша, мой брат, показывает нам, какие расчудесные каляки-маляки он только что нарисовал. Высокая синяя каляка – это папа, зелёная каляка поменьше – мама, оранжевый снеговик – бабушка, а меня на картинке нет, потому что я ушла смотреть «сюдовиссе». Чудовище то бишь.

Люблю, когда мы устраиваем пикники. У нас даже есть специальный набор – корзина с чашками-тарелками и красный клетчатый плед. Совсем как в кино. Мы отправляемся на пляж все вместе, читаем или играем во что-нибудь. А когда заканчиваются бутерброды, мы с Маркушей выискиваем на берегу идеально круглые камни и цветные, обтёсанные морем бутылочные стёклышки. Самые ценные – синие. Они попадаются всё реже и реже, поэтому за них жюри в лице взрослых присуждает больше всего очков. На втором месте – красные и белые, а самые распространённые – зелёные. Иногда можно найти монетку или одинокую серёжку. А вот янтарь мы не трогаем. Оставляем для туристов: они ужасно расстраиваются, если не соберут хотя бы горсточки янтаря.

Все добытые сокровища мы торжественно несём домой. Стёклышки хранятся в кувшине с водой: там они чудесно блестят и переливаются, а если их вынуть и обсушить – бледнеют и становятся шершавыми.

Монетки идут в папину коллекцию морских находок, а украшения – в мамину. Мы можем часами выдумывать разные истории об этих вещах и их владельцах. Круглые камни – тоже удачный улов. Их мы расписываем гуашью или акрилом и складываем на длинную полку – в наш «Музей камней». Папа шутит, что когда мы состаримся, то продадим всё это в Музей мирового океана за безумные деньги. Маркуша искренне в это верит и готов хоть целый день упорно копаться в песке.

Пожалуй, у нас тоже немножко дом престарелых, но мне всё равно, даже если бы мы всей семьёй играли в лото (или чем там развлекаются пенсионеры?), было бы так же весело – я точно знаю.

У Юльки завибрировал телефон, и по её кислому выражению лица стало понятно, что звонят из дома. Она скорчила рожицу и рявкнула в трубку:

– Что?

На том конце забурлили вопросы и восклицания.

– С Лерой в кафе сидим, – соврала Юлька и испуганно швырнула подлетевшей чайке кусок батона, чтобы птица от неё отвязалась. – Тогда зачем спрашиваешь, если видишь, что мы на пляже? – мы задрали головы, и я помахала Юлькиной маме, которая стояла на вершине холма. Ей неохота спускаться к нам по длинной лестнице. – Мы уже уходим в кафе. А когда приду – не знаю. Поздно. Или вообще никогда!

На холме тётя Лена совсем разнервничалась. Она что-то кричит, но ветер уносит её слова. Впрочем, Юлькин телефон точно передаёт каждый звук.

– Да приду, приду. Куда я от вас денусь?! Через час где-то. Всё, пока, – она сунула телефон в карман и строго посмотрела на меня: – Чего? Не хочу я с ними полдня тухнуть. Мама опять что-нибудь мыть заставит. И вообще – у меня каникулы или как?!

– Ты злая, – усмехнулась я. – А мама у тебя классная.

– Ну да… Да ладно, это я так, чтобы не расслаблялась, – с улыбкой ответила Юлька.

2. Воздушный шар

Мы вытрясли из шлёпок песок и поползли наверх по крутой извилистой лестнице в двести семьдесят девять не самых надёжных ступенек. Юльке было скучно взбираться молча, поэтому она бодро заявила:

– Угадай данетку! Лежит голый мужик в поле, а рядом с ним спичка.

– Он живой?

– Нет. Вот ты странная! С чего бы он тогда голый в поле лежал?

– Ну, может, пьяный, – предположила я. – Шёл домой, заблудился, решил на дорогу спичкой посветить, а огонь погас. Мужик расстроился и уснул прямо в поле до утра.

– Тоже вариант, но дурацкий! – раскритиковала меня Юлька. – Если ты такая реалистка, чего же в своё чудовище до сих пор веришь? Давай спрашивай дальше, там другой ответ.

«Другой ответ» мне дался со скрипом, и только когда мы приземлились в кафе и нам принесли кофе и два чизкейка. Мы всегда одно и то же заказываем. Оказалось, что два мужика летели на воздушном шаре, а потом стали падать. Скинули весь балласт, даже одежду сняли, но нужной высоты набрать не удалось. Тогда придумали жребий тянуть – у кого короткая спичка, тому и прыгать с шара, чтобы второй человек смог выжить. Жестокая, в общем, данетка.

Юлька сияла: ей такая кровожадность очень даже нравится. Она обожает представлять, будто мы с ней очутились в какой-нибудь жуткой ситуации, например, в шлюпке без воды и еды посреди океана, или в фильме «Замёрзшие», или на перевале Дятлова, и что стали бы тогда делать. Обычно Юлька выживает, а я – нет. Она спортивная, в волейбольную секцию ходит и верит в естественный отбор. Что до меня, то я с детства плохо ем, чем очень расстраиваю бабушку («Тебе ни на что не хватает энергии!»). Мне нравится плавать, но не кролем или на скорость, а просто плыть и размышлять, опасно ли моё Существо – не захочет ли оно меня съесть? Или наоборот: подставит спину, как плезиозавр Крузо в фильме «Мой домашний динозавр»? Вообще я надеюсь увидеть его поближе, поэтому никогда не захожу в море без маски. Иногда чувствуется, что не хватает всего-то какой-нибудь сотни метров. Но Существо держится на расстоянии, хотя с чего бы ему бояться обычной девчонки?

– Ну ты понимаешь, что нам с тобой тоже пришлось бы спичку тянуть? – ликовала Юлька, всё ещё погружённая в историю про воздушный шар.

– А нельзя дождаться, пока шар близко к земле опустится, свесить верёвку и слезть, как по канату? – с надеждой спросила я.

– Нельзя! – Юлька стукнула по столу десертной вилкой. – А вот если бы ты летела, ну, например, с мамой, ты бы спрыгнула первая, чтобы её спасти?

– Спрыгнула бы, – без колебаний ответила я. – Маме ещё Маркушу воспитывать, да и как я без мамы?

Юлька недоверчиво скривилась:

– Это ты сейчас так говоришь… А если с папой?

– И с папой прыгнула бы, – не сдавалась я. Юлька всё время задаёт мне каверзные вопросы и бесится, когда я отвечаю «не так».

– Уф, ну ты и героиня, – пробормотала она и допила кофе в один глоток. Не знаю, зачем мы пьём кофе. От него у меня быстро-быстро стучит сердце и кажется, что я чего-то боюсь. Появляется какое-то нехорошее предчувствие, будто случится беда.

– Ладно, новая тема, – загорелась Юлька. – Мой день рождения! Я думаю в сторону пляжной вечеринки с костром. Женя гитару принесёт и песню для меня сочинит.

До Юлькиного дня рождения ещё два месяца, но она предвкушает его уже сейчас. В первый раз будет отмечать на море. Тут у всех пляжные вечеринки, и никому, кроме Юльки, это уже не кажется чем-то оригинальным. А может, всё дело исключительно в Женьке.

– Как ты сама хочешь. Только вот насчёт песни – не знаю. Женька всё-таки не особо музыкальный. Да и постесняется перед всеми.

– Ничего, постесняется и перестанет. А что делать? Всё хорошее нужно заслужить!

Кстати, что он мне дарить будет? Ты там присоветуй ему что-нибудь. Только нормальное! А не как на Восьмое марта – ерунда какая-то.

– Просто всем одинаковое дарили, – из чувства справедливости вступилась я за Женьку, который и так ради Юльки из кожи вон лезет. Даже на волейбол записался. Но ей надо, чтобы всё было «официально» и с любовными песнями.

Юлька закатила глаза:

– Ну а мне мог бы отдельно подарить. Короче, если спросит, то я хочу либо купальник, либо блеск.

Зная Женьку, я усмехнулась: ну-ну, так он и побежал за купальником.

– Лучше блеск.

– Ладно, – вздохнула Юлька, как будто на самом деле хотела именно купальник, а про блеск просто так вспомнила и он ей не нужен совсем.

Юлькин телефон снова завибрировал. На экране высветилось: «Дом престарелых».

– Иду! – недовольно проскрипела в трубку Юлька и тут же сбросила вызов. – Хотя ты про купальник всё равно скажи. А, вот как лучше сделаем. Я выберу, какой мне больше нравится, скину тебе ссылку, а ты Женьке ближе к делу перешлёшь. И у него не останется выбора!

– Хорошо, – вяло отозвалась я. Неохота лишний раз с ним разговаривать. Пусть мы и знакомы с рождения, дружбы у нас так и не получилось.

Счастливая, Юлька проводила меня до калитки и побежала домой выбирать купальник мечты.

3. Охотница на крокодилов

Почему-то в голове по-прежнему крутилась глупая данетка про воздушный шар. И когда я зашла в кухню, где тут же замолчали и уткнулись в свои тарелки мама с бабушкой, то зачем-то выпалила:

– Мам, а вот представь, летели бы вы с папой на воздушном шаре, и вдруг что-то произошло и шар начал падать. Ну и кому-то надо прыгнуть вниз, чтобы спасти другого. Чтобы он полетел дальше и выжил. А не то оба разобьётесь. Ты бы прыгнула? – я уже сообразила, что мама наверняка рассердится и ответит что-нибудь вроде: «Опять ужастиков насмотрелись!», но всё-таки добавила: – Можно ещё спичку тянуть, кому прыгать.

Удивительно, но бабушка с мамой переглянулись так, словно я задала очень серьёзный вопрос, непременно требующий ответа. Я быстро спохватилась и махнула рукой:

– Да я шучу. Это данетка такая. Про голого мужика в поле…

Но мама не дослушала. Губы её превратились в тонкую ниточку, как часто бывает, когда она злится.

– Надеюсь, как приличный человек, твой папа не позволит даме прыгать с воздушного шара.

После этих слов она встала из-за стола и выплыла из кухни, тихо затворив за собой дверь и предоставив бабушке возможность отчитать меня по всем статьям. Из гостиной послышались мамины размеренные шаги. Мне почудилось, будто она королевская особа, блуждающая по старинному тёмному замку с зажжённой свечой в руке. Хотя наш красный домик с белыми оконными рамами ничуть не похож на замок, скорее, на хижину рыбака из скандинавской деревни.

– Они что, опять поругались? – догадалась я.

– Помирятся, вот увидишь, помирятся, – рассеянно забормотала бабушка.

– Ну ясное дело, не разводиться же им теперь, – хохотнула я и полезла в холодильник за гранатовым соком.

Гранатовый сок я пью по бабушкиному велению и против собственного хотения. У меня в организме не хватает железа – называется «железодефицитная анемия», но мне больше нравится старинное «малокровие». Звучит немного опасно, как будто у меня какая-то редкая загадочная болезнь. Кроме того, что я жутко бледная и у меня кожа сухая, никаких симптомов нет. Разве только голова кружится часто. Но, на мой взгляд, и плюсов хватает. Самый главный в том, что почти нет прыщей. Юлька даже решила от мяса и яблок отказаться совсем, чтобы у неё тоже началась анемия и сгинули все прыщи. Правда, продержалась она дня три, пока её папа не взялся жарить свой фирменный шашлык.

Врач говорит, одним гранатовым соком гемоглобин и железо не повысить, лучше витамины и таблетки. Но разве бабушку в чём убедишь? У неё всё по старинке. Взять хотя бы фильтры для воды. У нас их две штуки, но бабушка им не доверяет. Вот её проверенный способ: наполнить водой трёхлитровые банки и в каждую по серебряной ложке кинуть. И пусть настаивается. «Серебро на себя всю гадость заберёт», – так она говорит. Поэтому у нас на подоконнике прямо какой-то музей «заспиртованных» ложек. На их фоне дочка Дракулы, прихлёбывающая «кровушку» из бутылки, никого не впечатлит. Кстати о Дракуле…

– Ба, а папа где?

– Я не знаю! – встрепенулась бабушка, как будто её уличили в том, что она укрывает преступника.

Хлопнула дверь, ведущая на задний двор. Наверное, мама вышла посидеть на лужайке. Или папа с Маркушей решили устроить дуэль на водных пистолетах. Я допила «кровушку», закусила бутербродом с сыром и отправилась на разведку.

– Ты куда? – ловко перехватила меня бабушка. С такой реакцией ей надо было на крокодилов охотиться, а не в музыкальной школе преподавать. Хотя, кто знает, может, с крокодилами и проще. Я хорошо помню, как пианино ненавидела, аж до слёз. Но в этом году я всё же с горем пополам закончила музыкалку, так что мои мучения остались позади, а бабушка переключилась на Маркушу.

– Во двор, – трусливо отозвалась я.

– А обед?

– Да мы с Юлей поели.

– Зачем тогда бутерброды таскаешь?

Это она спиной увидела. Эх, крокодилов бы сюда.

– Так, просто…

– Наверное, кальция не хватает, раз на сыр потянуло. Витамины принимала сегодня?

– Угу. И гранатовый сок пила.

– Ладно, иди. На воздухе хоть бы посидела. А то целый день в кафе торчите, только дым нюхаете.

– Ну, бабушка, не ругайся, тебе же нельзя нервничать, – я обняла её за плечи и звонко чмокнула в щёку. Это всегда поднимает ей настроение.

– Мне нервничать уже нечем, Лерочка, – устало улыбнулась бабушка и похлопала меня по руке. – Иди, подыши.

4. Буря

Небо уже порядочно посерело, слышно даже, как ворчливо гудит на чердаке ветер, словно его закрыли там, как непослушного мальчишку. Волны накатывают с удвоенной силой, а дождь всё никак не начнётся. На террасе я взялась за ручку стеклянной двери, чтобы выйти к родителям и Маркуше, – все трое обнаружились на лужайке, но застыла на месте. Что-то не так. Как будто передо мной возвели дополнительную дверь и не оставили ключа, чтобы её отпереть.

Я не слышала, о чём они говорили, да в этом и не было никакой нужды. Несложно догадаться – ссорятся не на шутку. Угрюмая мама на деревянном раскладном стуле, нависший над ней папа с её мобильником в руке. А Маркуша, неуклюжий как цыплёнок, носится вокруг них, изображая самолётик. По глазам видно, что довольный. Сосредоточенно летает, старается, ждёт, когда родители заметят и похвалят.

Папа всё трясёт телефоном у мамы перед лицом, а она смотрит с вызовом и лишь изредка кивает или что-то восклицает. Хорошо, что есть стеклянная дверь и та, вторая, сквозь которую мне ни за что не пройти и ничего не услышать.

– Может, надо Маркушу забрать?

Я вздрогнула и резко обернулась: это незаметно подкралась Маркушина няня, Наташа. По-моему, её потому и взяли, что она ходит на цыпочках, будто её и вовсе нет в доме, или нарочно прячется от нас целый день. Зато у неё всегда добрый сочувствующий взгляд. Так она смотрит на всех. На бездомного котёнка, на Маркушу, когда тот хочет подобрать в парке червяка, а нельзя, на бабушку, когда она пытается доказать маме, что вода из банок с серебряными ложками лучше, чем из фильтра, и на меня, когда родители смеются, что если бы в море обитало чудовище, его бы давно отловили.

– Зачем? – спросила я. Всё ведь нормально. Сейчас они помирятся. Дался папе этот телефон! Почему он никак не перестанет размахивать им, как каким-нибудь пистолетом? И потом, мы не можем забрать Маркушу, тут сама собой выросла невидимая дверь.

– Мне неудобно. Лучше ты его приведи, а то скажут, что я подслушиваю, – прошептала Наташа, чуть подтолкнув меня вперёд. Она очень боится потерять работу, потому что любит Маркушу, как своего. Всех бы червяков для него собрала, если бы мама позволила.

– Тёть Наташ… – начала я, но не успела закончить.

Неожиданно папа с размаху шарахнул телефон на траву, наступил на него и принялся топтать и давить, как таракана. Телефон оказался крепким, и папе понадобилось не меньше минуты, чтобы превратить его в пластиковую лепёшку.

Маркуша остолбенел. Будто у его самолётика отказали двигатели. Мама вскочила со стула, прокричала что-то папе чуть ли не в самое ухо, взяла Маркушу на руки и решительно двинулась к нам. Наташа поспешила скрыться с места преступления, и уже через две секунды из кухни донеслось её нарочито громкое: «Алла Иванна, давайте чаю попьём!». Бегство было и моим первым порывом, но я хотела увидеть всё до конца, понять, когда мои родители успели превратиться в незнакомую вздорную парочку.

Мама рванула на себя дверь и строго уставилась на меня. Не будь я такая бледная, непременно покраснела бы с ног до головы. У Маркуши дрожали губки, а голубые глазки увеличивались в размерах. Маму трясло – аж кольца на тонких пальцах стучали друг о друга. «Одно из них – обручальное, которое она больше не будет носить», – некстати подумалось мне, и я на секунду зажмурилась, чтобы прогнать эту мысль. Мало ли у кого как ругаются родители, у некоторых даже дерутся, и ничего, не разводятся. К тому же мама не устаёт повторять, что дурные мысли имеют обыкновение материализовываться. Но разве я виновата, что дурные мысли всегда лезут вперёд хороших?

– Где Наташа? – будничным тоном поинтересовалась мама. Я завидую её умению игнорировать всё плохое и никогда об этом не упоминать, вроде как в приличных семьях это не принято.

– На кухне, с бабушкой чай пьёт, – как у доски отрапортовала я. Почему-то показалось, что мама накажет Наташу, если узнает, что та подглядела, как папа раскрошил телефон.

– Мы тоже чаю хотим, да, Маркуш? – улыбнулась мама, качая Маркушу. – С пирогом и с печеньем, и с вареньем. И Леру пригласим, да? Скажи: Лера, пойдём чай пить!

Маркуша просветлел, моторчики самолётика закрутились вновь. Он слабо ухватил меня за рукав:

– Падём! Цяй пить!

– Пойдём, – сказала я.

Может, у нас и вправду ничего не случилось. Мама с Маркушей «полетели» на кухню, и я послушно побрела следом. Не надо оборачиваться и смотреть, как папа всё ещё бьёт подошвой телефон, пытаясь вдавить его в землю.

За чаем никто не поднимал тему ссоры. Мама нянчила Маркушу, а Наташа негодовала, что он где-то подцепил слово «тупо». Ну-ну, интересно, где?

– Представляете, Евгения Пална, я ему говорю: «Маркушенька, пойдём гулять!», а он мне: «Тупо!»

– Тупо, – радостно подтвердил братец и рассмеялся.

Я тоже не удержалась, да и мама с бабушкой усмехнулись. Но Наташа сделала такое обиженное лицо, что мы сразу притихли.

– Зачем ты опять повторяешь это плохое слово? – простонала Наташа.

– Аптяп! – кивнул Маркуша, но почувствовал необходимость завладеть мамиными очками и сосредоточился на этом занятии.

– Приличные мальчики так не разговаривают. И не трогай, пожалуйста, мамины очки! – в шутку поддержала Наташу мама.

– Да он даже не знает, что это значит, – прыснула я.

– Всё-ё-о зна-ает, – довольно проурчал Маркуша, и все расхохотались в голос. Даже Наташа позволила себе едва заметную улыбку.

Когда Маркушу только привезли из роддома, он мне не слишком понравился. У него была почти прозрачная кожа, и сквозь неё просвечивали голубые венки. А потом он стал набирать вес так быстро, словно его кормили сплошными бургерами с картошкой фри, и уже через месяц превратился в забавного щекастого толстяка. Всё, что он умел, так это сжимать кулачки, как какой-нибудь краб. Что ему ни дай – всё хватает. Я развлекалась тем, что клала рядом с ним погремушку, и он отчаянно к ней тянулся, аж гудел от напряжения. Правда, никак не мог догадаться, что нужно перевернуться на бок, чтобы достать. Потом прибегала Наташа и выговаривала мне что-нибудь вроде: «Как можно так издеваться над малышом! Отдай ему погремушку!» Я, конечно, отдавала, но мы с Маркушей оба знали, что это такая весёлая игра, а Наташа просто нудит. К тому же однажды он всё-таки научился переворачиваться. И всё благодаря мне! А то так бы и лежал до сих пор на спине и кроме потолка ничего не видел.

Ещё у Маркуши целый год прямо на макушке была дырка, затянутая кожей. Совершенно жуткая вещь! Если потрогать и чуть-чуть нажать, кажется, что внутри пусто. Хотя, разумеется, там у него мозг. Впрочем, он об этом ещё не знал. Когда дырка заросла, я сказала Маркуше, что теперь мы не сможем выяснить наверняка, есть ли у него всё-таки мозг или нет. Маркуша стал щупать голову и в конце концов разревелся. Ох и влетело мне от Наташи! Но потом я исправилась и научила его, что если в голове хрустит, когда жуёшь, значит там мозг! Я вообще очень ответственная сестра!

В коридоре тенью промелькнул папа. Даже не остановился узнать, чего это мы хохочем. Теперь-то ему не до смеха. Дважды пропищала сигнализация его машины, и он куда-то уехал.

Мама с бабушкой погрустнели. Наташа схватила Маркушу и, сюсюкая с ним, что есть мочи, собралась уходить. Она с намёком тронула меня за плечо, мол, мне тоже следует испариться вместе с ними.

Мама заметила этот жест и сказала Наташе:

– Идите, идите. Лера нам не мешает.

Мы остались втроём. И сразу вспомнилась сегодняшняя ссора. От неё уже никуда не деться. Даже если очень постараться подумать о чём-нибудь другом. Бабушка протяжно вздохнула и включила чайник. Внутри у чайника зашипела вода. У меня внутри тоже как будто что-то зашипело. Сильно закружилась голова, и всё на пару секунд стало нереальным.

Наконец в небе громыхнуло и об окна разбились первые капли дождя. Мне резко полегчало, как будто невидимый врач вколол какое-то лекарство мгновенного действия. Для меня нет ничего уютнее и спокойнее летнего ливня. Кажется, он способен умыть всё на свете, пропитать воздух сладкой свежестью. С дождём всякий раз начинается новая жизнь.

Я представила папу. Он сейчас несётся по шоссе и злится, может, даже вслух. Бешено ходят туда-сюда «дворники» на лобовом стекле. Папа врубил радио на полную громкость и слушает новости, чтобы хоть немного отвлечься. Или наоборот, едет в полной тишине и орёт на других водителей. Я послала ему телепатический сигнал, чтобы на выезде из города он передумал, развернулся на парковке супермаркета и переждал бурю дома, а не где-нибудь на трассе. Впрочем, дома, судя по всему, разыгралась буря похлеще, чем на улице. И папа спасается именно от неё, от этой домашней бури. Наверное, даже не замечает дождя.