Текст книги "Мастера особых поручений"

– Айш! С кем я связался? – прокомментировал северянин, но дальше тему транса развивать не стал и начал отвечать на вопросы: – Плиту можно отодвинуть только изнутри. Там большая пещера, этот каменный диск катается в специальном пазу, и с той стороны его без особых усилий могут подвинуть двое. А мы воспользуемся запасным ходом, для своих.

С этими словами Таллий повел спутника вдоль горы, меж огромных валунов. Метрах в тридцати от главной пещеры, среди камней, обнаружилась нора, пролезть в которую можно было разве что на четвереньках.

– Давай за мной, – велел северянин, ныряя в лаз.

– А нас не побьют за использование этого прохода «для своих»? Я-то не очень свой, у тебя проблем не будет?

– Я же не показал тебе, как он открывается, – со смешком ответил Таллий. – А если бы они совсем никого не хотели видеть, этот проход тоже был бы закрыт. Ты что, всерьез верил, что у нас тут только один вход?

– Честно? – хмыкнул Грай. – Я вообще не задумывался, как вы туда попадаете. А сколько нам добираться до старейшин?

– Завтра днем должны прийти. Сначала немного пройдем по пещерам, потом придется подняться на поверхность. Надеюсь, твои амулеты действительно хороши и выдержат. Сейчас, конечно, разгар лета и не холодно, но мало ли…

– Переживу как-нибудь, – легкомысленно отмахнулся ужастик.

Охрана внутри, когда они вывалились из лаза, действительно обнаружилась: гостей услышали издалека и подготовили встречу. Впрочем, когда первым в пещеру выбрался талтар, стража ощутимо расслабилась. Один даже узнал пришельца, так что, когда из норы выполз Грай, северяне уже оживленно что-то обсуждали на своем наречии.

Тагренай смерил их взглядом, насмешливо хмыкнул – так странно и непривычно было видеть сразу несколько чуждых сизых физиономий. Это к Таллию он привык за годы знакомства, а тут сразу пять человек, и все в своих белоснежных шубах. Ну ладно, не все; одеяние Анатара после давних приключений в Приграничье выглядело более облезлым и цвет имело неравномерно-желтоватый. Так вроде ничего, но на фоне чистых сородичей бросалось в глаза.

Появление тара вызвало вопросы, но не так много, как хаосит ожидал. Таллий что-то объяснил сородичам, те покивали – и пропустили пришельцев.

– И что, это вся охрана? – не поверил Грай, когда они двинулись дальше.

– Это не старейшины, для них я все еще свой, а ты – мой гость, – коротко пояснил северянин. – От чего охранять?

– Да, действительно, – вздохнул ужастик. – Я же забыл. У вас же тут как Приграничье, только север. Человек человеку друг – если у него шкура нужного цвета. А ты еще сомневался, что твоя помощь пригодится!

– Я не сомневался, что без меня у вас не было шансов, иначе не полетел бы, – возразил Таллий. – Я не уверен, что со мной их намного больше. Попасть в Белый мир – это мелочи. А вот договориться со старейшинами вряд ли получится что у тебя, что у меня. Но это не повод опускать руки.

Пещеры они преодолели за несколько часов. Всю дорогу шли вверх, достаточно быстро набирая высоту. Сеть переходов в основном была естественной, облагородить ее никто не пытался, но местами переходы в скалах явно были прорублены людьми: то ли что-то расширяли, то ли срезали путь.

Тагренай сначала восхищался, потом ужасался – этим же маршрутом северяне таскали все продовольствие и плоды своей горнодобывающей деятельности. На себе, потому что никакой гужевой живности в этих горах не было.

– Все не так ужасно. Мы ведь не таскаем пустую породу, алмазы весят совсем немного, да и руду очищаем.

– А как вы руду вообще добываете? Она же вредная для всего живого. Может, у вас тут проблемы с рождением девочек именно из-за нее?

– На нас не действует, – хмыкнул Таллий. – Был тут один туранец, целитель, все пытался выяснить, как мы до сих пор не вымерли. Пришел к выводу, что здешние концентрации магического поля вырабатывают у нас иммунитет против рудного яда.

– Это не яд, это тоже своеобразная разновидность магического поля, – возразил Тагренай.

– Да без разницы. Главное, нам она не вредит.

– Но все равно ведь тяжело руками все это добывать, магии-то у вас нет!

– Нормально, все привыкли, – отмахнулся северянин.

– Кстати! Ты говорил, что ваш народ после катастрофы трехсотлетней давности до встречи с Тураном находился в упадке. А как вы в упадке ту плиту на входе сотворили?

– Пригласили туранских магов, – со смешком ответил Таллий. – Они все сделали за пару дней.

– Сой! – рассмеялся Грай. – Об этом я как-то не подумал… А ночевка у нас с тобой где предполагается? В сугробе?

– Вообще-то я не планировал останавливаться, – пожал плечами северянин и ехидно спросил: – Или старость не радость и Повелитель Ужаса уже не тот?

– Повелитель Ужаса тот еще! – хохотнул в ответ маг. – Только он в темноте плохо видит. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы таскаться по горам.

– В темноте? – насмешливо покосился на него Таллий. – Сейчас разгар лета.

– И?

– Дикарь. Здесь солнце в середине лета не садится. Тебя ничего во время перелета не смутило?

– Не знаю, я спал, – фыркнул Грай. – Ладно, не издевайся. Ну забыл, с кем не бывает. Это ты тут вырос, а меня на север почти не заносило за всю мою долгую насыщенную жизнь.

Пещеры, хоть Грай и ждал этого момента, все равно закончились внезапно. И перед мужчинами открылось слепяще-белое безмолвие снежного поля, со всех сторон окруженного горами. Настолько яркое, что хаоситу пришлось прибегнуть к магии и создать перед лицом густую дымку, чтобы защитить глаза от света. Путники словно прошли в другой мир: внизу, у входа в пещеры, было облачно и промозгло, а здесь в пронзительно-синем небе сияло солнце. И даже грело, так что в первый момент Граю показалось, что не настолько уж и холодно.

– Этот твой туман от солнца хорошо защищает? – спросил Таллий, довольно щурясь на снег и вдыхая полной грудью пахнущий морозом воздух.

– Замечательно. Поделиться?

– Не надо, просто растяни его на все открытые участки тела. Идти долго, обгоришь. У таров шкура слишком нежная, – усмехнулся он. – Главное, нос закрой. Это очень неприятно, когда обгорают ноздри изнутри.

– Как вы тут живете вообще? – насмешливо уточнил Грай, натягивая предусмотрительно прихваченные рукавицы.

– Я живу не здесь, – педантично поправил Таллий. – Здесь-то климат поприятнее.

– Ха-ха, – деревянным тоном ответил ужастик, и они наконец тронулись в путь.

Как северянин выбирал дорогу и как определял, что вот в тот сугроб нырнешь с головой, вон там под тонкой коркой льда прячется трещина, а здесь можно спокойно идти, почти не проваливаясь в снег – Тагренай даже не надеялся понять. Шел за ним след в след, обходя по какой-то причине не нравящиеся Таллию участки абсолютно однородного снежного покрова, и озирался по сторонам с большим интересом. Все же такой пейзаж нигде больше не увидишь. Ни листвы, ни земли, только белое – мелкие облачка и снег, и синее – небо и обметенные ветрами скалы.

– Слушай, как ты тут вообще ориентируешься? – все же не выдержал Грай. – Ну ладно дорогу помнишь, ты тут все-таки неоднократно проходил. Но почему мы сейчас делаем такой крюк по ровному полю?

– Потому что там трещина, – спокойно пояснил Таллий. – Каждый талтар чувствует снег.

– Чем ты его чувствуешь? Носом?

– Ногами, – вздохнул абориген. – Ну не знаю я, как это объяснить! Я просто наступаю на снег – и чувствую, можно ли сделать еще один шаг прямо или лучше обойти. Смотрю на горы и точно знаю, где лавина сойдет от малейшего изменения нагрузки на снег, а где можно хоть прыгать. Это врожденное.

– Все-таки вы очень странные существа, даром что номинально – люди, – вздохнул Грай.

Дальше шли молча. Долго шли, с непривычки – очень трудно, причем трудно было даже Таллию, который за последние годы привык к оседлому образу жизни. Он, конечно, старался держать себя в форме и не забыл, что такое талхай, но практика показала, что этого недостаточно. Однако – упрямо шли.

Идея дойти до обжитых пещер в обычном, с юности привычном темпе, показала свою несостоятельность, и Таллий, может, рад был бы передохнуть. Вот только подходящих, удобных для сна мест он не помнил. Оставалось уповать на человеческую живучесть и хорошую погоду, которой Белый мир встретил гостей. Потому что в буран они бы точно не дошли.

Непривычная монотонность движений и пейзажа отупляла, и вскоре Таллий безо всяких магических школ понял, о каком трансе говорил Грай.

Сейчас он особенно остро ощущал себя гостем в этом месте, когда-то бывшем родным. Земля все та же, а сам он… уже не талтар. Внешне, строением тела – да, а разум и душа накрепко привязаны к другому краю мира. К вызолоченной солнцем степи, к каменным стенам Баладдара, к одуряющему жару кузницы и, главное, властвующей там оружейнице, светловолосой южанке с тяжелым взглядом исподлобья. Совсем не северной женщине – упрямой, гордой, горячей, как та степь. Любимой.

Сердце замерло от горькой, острой тоски: отчаянно захотелось… домой. Туда, на юг, далеко-далеко, где было тяжело дышать, но где ждала его возвращения большая часть души.

Схожие мысли занимали и мага. Удивляло, как точно окружающие снега передавали цвет волос девушки, совершенно чуждой этому месту. И небо внимательно смотрело за путниками знакомой синью глаз, словно издеваясь, бередя душу.

Но, в отличие от друга, Грай старательно гнал прочь эти ощущения и мысли. Потому что война, заговор, и вообще надо думать о деле, а не грезить наяву о собственной, между прочим, без малого сестре.

До цели они в итоге, конечно, дошли, но этот момент отложился в сознании обоих достаточно смутно: мужчины были вымотаны до предела. Под открытым небом они шли больше суток, и Тагренай не сомневался, что без целительского амулета свалился бы куда раньше.

Талтар, при всей своей нелюбви к пришельцам, приняли незваных гостей достаточно радушно. Во всяком случае, накормили и отправили отсыпаться, чтобы расспрашивать о цели визита уже вменяемых людей.

Королевский дворец

Специалистов по древним магическим техникам в распоряжении Тайной канцелярии до недавнего времени не было. Не возникало надобности, да и начальник ее придерживался точки зрения большинства коллег-магов, считавших подобные «развлечения» устаревшими, ненужными и бессмысленными. Однако опыт показал, что забывать историю все же не стоит: всегда может найтись преступник, склонный к экспериментам.

Воспитать специалиста-мага было слишком дорогим удовольствием, поэтому Тавьер нашел удобный компромиссный вариант: медного мастера-оружейника, достаточно одаренного магически и любознательного, чтобы углубиться в тему ритуалистики. Для оружейника, чье ремесло во многом было похоже, подобная задача не составляла такого труда, в отличие от магов, мыслящих совершенно иначе.

Специалист артефактом весьма заинтересовался, осмотрел, едва ли не обнюхал, был близок к тому, чтобы попробовать на зуб, и, в конце концов, выдал весьма занятное заключение.

В вопросах наследования и подтверждения родства никакого подвоха не нашлось. Да, артефакт действительно накапливал слепки аур королей и наследников, каждый новый слепок сравнивал, по меньшей мере, с десятком предыдущих и выдавал заключение о родстве. То есть, если дать артефакту кровь, например, королевы Олиры, родства он не признает, тут древние мастера постарались на славу. На тех, чью чистоту крови артефакт отслеживал, он, насколько мог сказать оружейник, не влиял, и если дар действительно не передавался в королевской семье, то причину следовало искать не в Памяти Крови, а в самой этой крови.

Оружейник не мог точно сказать, что не так с королевской наследственностью, но что-то определенно отличало эту кровь от прочей. Что именно – сформулировать мастер не сумел. Тавьер скептически предположил, что, увлекшись структурой артефакта, и не пытался.

В структуре крылось самое интересное. Энергетический контур Памяти Крови не был замкнутым. Взбудораженный мастер долго и очень эмоционально ругался на мир, хранителя, артефакт и Тавьера лично, перепроверял, опять ругался и в итоге расписался в собственном бессилии понять, как такое возможно.

Плетение должно быть замкнутым. Холодное оружие, выходящее из рук оружейника, любой артефакт или заклинание любого мага – это просто порция энергии, свернутая в сложный клубок и в первых двух случаях привязанная к материалу. Строго определенная порция. И даже в очень хорошем оружии без Клейма, способном рассекать и поглощать чары, нет пресловутых свободных концов энергетических линий. Просто плетение построено так, что оно при необходимости изменяется в установленных мастером пределах, за счет чего поглощает или перенаправляет энергию чужих заклинаний.

А здесь линии просто болтались в воздухе, свисали обрывками пряжи и… никуда не вели. Но – не таяли.

В конце концов, оружейник наделал себе каких-то пометок и умчался в королевскую библиотеку – думать. Хранителя вся эта возня позабавила, он наверняка не первый раз наблюдал подобное, явно знал ответы на все вопросы гостей, но – тайну берег. И Тавьер не стал дольше задерживаться и задерживать его, борясь с соблазном взять за шкирку и как следует допросить. С применением незаконных магических техник. Вместо этого безопасник отправился бороться с нездоровыми порывами в другое место – в камеру для особых заключенных.

По дороге заодно поделился с королевой результатами обследования артефакта и немного подпортил женщине настроение: она тоже надеялась на большее. А незамкнутые энергетические линии говорили Олире еще меньше, чем безопаснику: не будучи магом, она в этом вопросе совершенно не разбиралась.

– Ваше величество, – с искренним удивлением поприветствовал королеву Шемьель Жонес. До появления посетителей он сидел в кресле с какой-то книгой. – Чем обязан такому высокому визиту? Здравствуйте, сар Тавьер, – поздоровался он с безопасником и жестом хозяина, принимающего гостей, предложил им садиться. – Случилось что-то еще? Мне казалось, я ответил на все вопросы.

– Если это можно так назвать, – задумчиво проговорила Олира, садясь. – Вы же уверяли, что нападение Пеналона на Белую башню и дальнейшие действия армии стали для вас сюрпризом.

– И согласен подтвердить это вновь, – невозмутимо склонил голову посол, возвращаясь на свое место.

Олира несколько секунд молчала, с отстраненностью разглядывая посла и теребя безупречно прозрачную каплю артефакта.

Спокойный, собранный, с вежливой полуулыбкой на губах и бездной терпения во взгляде. Красивый и хладнокровный. Вот уж точно – змея, прав был накар Фаль!

– И совершенно случайно именно вы и именно сейчас сменили своего предшественника на этом посту, верно?

– Разумеется, ваше величество. – Пеналонец опять склонил голову. И ни один мускул не дрогнул, маска была идеальной.

– Поразительно, – негромко сказала Олира, качнув головой. – Скажите, рен Жонес, почему вы не избрали стезю актера? Могли снискать подлинную славу!

– Ну что вы, из меня получился бы очень посредственный актер, я совершенно не умею красиво страдать. – Улыбка стала шире. – К тому же не люблю театр, слишком много фальши.

– А в политике ее, по вашему мнению, меньше?

– Порой не меньше, но, главное, ставки гораздо выше и смысла куда больше. А уж финансовую сторону вопроса даже упоминать не стоит! Кроме того, политика гораздо интересней, а уж какие в этих кругах встречаются типажи! Да вот хотя бы возьмем вашего спутника. Умный, безжалостный, преданный своей земле и ради нее способный убить собственными руками кого угодно, хоть слабую женщину, хоть ребенка… Ни один актер не справится! Чтобы такое сыграть, нужно знать вкус крови.

– Достоинства начальника нашей Тайной канцелярии бесспорны и многочисленны, – с трудом сдержала смешок Олира, бросив быстрый любопытный взгляд на предмет разговора. Тот разглядывал посла невозмутимо, с намеком на ответную вежливую улыбку. – Но про убийство детей и вкус крови… Рен Жонес, стыдно человеку вашего опыта, ума и положения собирать глупые слухи!

– То есть вы тоже полагаете, например, что своевременная смерть вашей предшественницы – несчастный случай? – со снисходительным сочувствием спросил пеналонец.

– Но вы же только что сами готовы были клясться в случайности еще более чудесных совпадений, – возразила Олира. – Чем смерть одной королевы примечательней своевременного предательства и замены посла? Ваш предшественник всего лишь устал, и дело совсем не в том, что он не умел так хорошо держать лицо. А ее величество – просто не удержалась на лошади. И какая разница, кому она мешала?

– Вы очень смелая женщина, – заметил посол и склонил голову набок. – Или влюбленная? Ведь нам всем свойственно оправдывать близких…

– Осторожнее, рен Жонес, – весело предостерегла Олира. – Еще немного, и я подумаю, что вы намекаете на мою причастность к заговору против супруга. Который я устроила, вступив в любовную связь с начальником Тайной канцелярии.

– Ну что вы, как можно! – возмутился посол. – Я ни на минуту не сомневался в вашей добродетельности и уж тем более не думал о причастности к заговору. Приношу свои извинения, если допустил столь оскорбительную неточность в словах! Я слишком восхищен и ослеплен вами, будьте снисходительны к несчастному!

– Вот сейчас переиграли, – чуть поморщилась Олира, вызвав у обоих мужчин негромкие смешки. – А вы тоже весьма храбры, рен Жонес. Вы же понимаете, что если ваша страна действительно устроит катастрофу на севере и жертвами станут не только отравленные в крепости воины, но мирные жители Северного края и лакката Мисори, торжествовать Пеналон будет недолго, а вы и вовсе не узнаете подробностей?

– Значит, мне остается только рассчитывать на милость победителей и молиться за победу Турана, – развел руками посол. Все такой же невозмутимый и идеально гладкий. И Олира рассеянно подумала, что, похоже, первый раз в жизни хочет выцарапать кому-то глаза. Но держать лицо она тоже умела.

– Неужели ваши маги настолько самоуверенны, что решили поиграть с подобными силами? – негромко, себе под нос, заметила она.

– Я понятия не имею, о каких магах вы говорите. Да даже если бы знал, я не маг и не в моей компетенции обсуждать колдовские вопросы, – развел руками Жонес. – Но людям вообще свойственно выдавать желаемое за действительное и не замечать очевидных препятствий.

– Не замечать очевидного… – повторила королева и едва не хлопнула себя по лбу, озаренная внезапным воспоминанием. – Боги! Пойдемте, Тавьер, не будем больше надоедать своим присутствием сару послу. У меня есть важное поручение. Всего доброго, рен Жонес.

– Буду рад видеть вас вновь, – с улыбкой поклонился тот, провожая королеву и ее спутника задумчивым взглядом.

– Позвольте высказать восхищение, ваше величество, – весело проговорил безопасник, когда они покинули тюремные подземелья. – Вы весьма неплохо держались. А своим последним замечанием, по-моему, даже всерьез его зацепили. Во всяком случае, он точно готов был лопнуть от любопытства.

– Плевать на посла, – отмахнулась Олира. В возбуждении поймала мужчину за локоть, вынудив остановиться, и развернула к себе. – Ильнар, я вспомнила! Вспомнила, где слышала имя Торны Дагер!

– А, то есть это был не экспромт, – со смешком посетовал мужчина. – Торна Дагер… кажется, вы что-то говорили про интерес к ней короля, когда тот был молод.

– Дагер. Ирихон Дагер. Барас Саварди так назвал своего охранника, боевого мага, который недавно прибыл из Урелея. На прощальных торжествах, после сожжения тела его величества.

– Вы уверены? – Тавьер вопросительно вскинул брови и пробормотал себе под нос: – Лавилю определенно надо тренировать память. Полагаете, он может быть родственником той женщины? Это не самая редкая фамилия, мягко говоря.

– А что, если не совпадение? Если та женщина родила сына? Бастарда королевской крови. Даже мне очевидно, что наличие такой фигуры способно изменить всю расстановку сил! И вполне могло подтолкнуть того же Саварди к риску.

– Он маг, а мы с вами выяснили, что магов королевской крови не бывает, – задумчиво возразил безопасник. Потом, предупреждая возмущение Олиры, заверил: – Нет, я, разумеется, отдам приказ копнуть поглубже и выяснить все про этого Дагера. Про них обоих, раз уж возникли такие подозрения. Слишком много… чудесных совпадений, чтобы можно было в них поверить, – хмыкнул Тавьер. – Да и смертник тогда говорил про кровь, почему бы и нет.

– Проклятье! Как я могла забыть?! – тяжело вздохнула королева и, продолжая держать под локоть, решительно потащила безопасника дальше.

– Не ругайтесь, вам не идет, – со смешком заметил он. – И не корите себя, столько всего успело случиться, немудрено растеряться. Время не упущено, огневик никуда не делся, ничего страшного не произошло.

– Надеюсь. – Олира вновь вздохнула. Некоторое время они шли молча. – Какая же все-таки мразь этот… Жонес. И имя у него мерзкое.

– Ваше величество, – с укором протянул Тавьер, пытаясь скрыть веселье. – Хватит ругаться.

– А вы прекратите меня воспитывать! – возразила она, впрочем, без обиды. – Я влюбленная женщина, мне можно.

Искоса брошенный на безопасника взгляд искрился весельем, а губы явно норовили изогнуться в улыбке, с чем королева упрямо боролась. Глядя на нее сейчас, Ильнар рассеянно признал, что покойный монарх все же знал толк в женской красоте.

Дайра и Олира, две такие разные – и внешне и по характеру – женщины, но обе удивительно красивы. Только первая была броской и ослепительной, а вторая – нежной и невероятно женственной. Колкий бриллиант и теплый жемчуг, как будто нарочно подобранные противоположности.

Ильнар несколько секунд покрутил в голове эту бестолковую, но забавную мысль – сравнение женщин с определенными драгоценностями, – обдумывая его правомерность, границы применения и степень, в которой оно характеризует профессиональную деформацию мага земли.

Потом мысли соскользнули на Мияну и попытки подобрать камень для нее, но Тавьер осознал, что не может вспомнить достаточного количества деталей – ни внешности, ни характера. Того, что когда-то давно любил. Притоны помнились отчетливо, а женщина – отдельными штрихами, фрагментами.

И безопасник вдруг разозлился на себя за эту непозволительную рассеянность и дурацкие, неуместные, посторонние мысли, которые в последнее время начали посещать его с завидным постоянством. Если женщины неожиданно стали занимать столько внимания, нужно просто посетить бордель, а не думать о ерунде!

Проводив королеву до ее покоев, Ильнар раскланялся и отправился выбивать из себя дурь работой, на ходу доставая очередную папиросу.

А Олира, глядя вслед Тавьеру, на несколько секунд замерла у двери перед старательно отводящими глаза и прикидывающимися мебелью магами охраны. Перемена в настроении безопасника от нее не укрылась, и женщину мучило любопытство: что ему вспомнилось, если он вдруг так помрачнел и замкнулся? Потом опомнилась и вошла в свои покои, прокручивая в памяти разговор с послом и его странные намеки на чувства королевы к Тавьеру.

Это предположение почему-то только веселило и совсем не вызывало отторжения. Почему бы и нет в самом деле? Если бы ей вдруг случилось влюбиться, пожалуй, Ильнар – тот, что прятался за ледяной маской сурового безопасника, – для этого подошел бы просто замечательно…

Северный край

Черноту и безмолвие нарушил тихий, вкрадчивый, до тумана в голове чувственный женский голос:

– Хоро-оший… Горячий… Сильный… – Тонкая ладонь едва ощутимо погладила, скользнув с солнечного сплетения вниз, на живот…

И Тагренай, дернувшись, проснулся. Несколько секунд лежал, пялясь в темноту и пытаясь понять, что с ним и где он находится. Страха не было: руки-ноги не связаны, сила отзывается, под спиной постель, сверху – теплое одеяло, значит, место не враждебное. А вот что за место? Точно ведь не дом!

Проморгавшись и стряхнув оцепенение сна окончательно, Грай с горем пополам вспомнил, что они с северянином все-таки одолели длинный путь под синим по белому. Забрались в какую-то щель, которую он без Таллия при всем желании не нашел бы, и после пары переходов оказались в жилой пещере, которую назвать пещерой было очень сложно – небольшая овальная зала с покрытыми тончайшим каменным кружевом барельефов стенами.

Их встретили, Таллий перебросился парой слов с немолодым аборигеном, тот проводил путников в какую-то комнату. Последнее, что ужастик помнил, это как он стягивал с себя через голову полурасстегнутый пиджак, чтобы наконец упасть и уснуть.

Вот, видимо, и проснулся.

Комната была безликой. Длинный каменный мешок, а вдоль стен тянулись два ряда кроватей. Из десятка спальных мест занятыми предсказуемо оказались два: одно хаоситом, второе, через проход, Таллием, который преспокойно спал и явно не спешил никуда бежать.

Тагренай потер заспанную физиономию, прислушался к ощущениям. Все тело ломило, и выспавшимся он себя совершенно не ощущал.

Еще раз окинув взглядом комнату, ужастик угнездился на прежнем месте. Пара часов ничего не изменят, нет никакого смысла теребить друга и лишать обоих законного отдыха. Подумаешь, какой-то дурацкий сон! Учитывая мысли, одолевающие его последние несколько дней, довольно логично грезить о женских прикосновениях. Нелогично, что женщина незнакомая, но мало ли какие выверты случаются у разума!

Темнота небытия захлестнула почти в то же мгновение, когда голова коснулась подушки. На этот раз сон был подробнее, отчетливей. В нем различались не только звуки, но верх и низ, запах прелой листвы и привкус морской соли в горле. Сейчас Тагренай сознавал себя полностью, больше того, понимал, что спит, и даже помнил, отчего проснулся в прошлый раз.

Но сейчас он стоял, чувствовал собственное тело, одежду – кажется, те самые штаны и рубашку, в которых завалился спать, не сумев до конца раздеться. Босые ноги ощущали нечто мягкое и прохладное, вроде моховой подушки. Через несколько мгновений еще и перед глазами немного прояснилось – настолько, чтобы увидеть серую тусклую дымку, окружающую со всех сторон. И женщину, стоящую чуть сбоку.

Грай никогда не видел северянок. Немудрено, мужчины-талтар слишком тряслись над своим самым большим сокровищем.

И, честно говоря, не видел бы еще столько же. Потому что к Таллию с его расцветкой он за годы знакомства и дружбы привык, да и вообще, плевать на его наружность, какая разница-то? А вот сейчас, глядя на странное видение, хаосит понимал, что… нет, ну она, конечно, ни в чем не виновата, другой народ, другая культура, другие эталоны красоты, но лично он, Тагренай, такого не выдержит. И даже интересно, как северяне, привыкнув вот к таким женским лицам, умудрялись вполне неплохо жить и рожать детей с нормальными человеческими женщинами.

Кожа северянки казалась темнее, чем у мужчин ее народа, на ней почти не было характерного инеистого налета. Раскосые большие глаза отливали скорее красным, чем оранжевым, сплетенные во множество косичек длинные волосы змеились по плечам. Причем именно змеились: магу чудилось, будто они шевелятся сами собой. Высокие скулы треугольного лица и тонкие губы маленького рта завершали портрет существа странного и чуждого. Вроде и человек, но Грай бы за это не поручился.

Однако фигура у видения была красивая. Из одежды на северянке имелась только короткая странная юбочка из множества тонких цепочек и, кажется, металлических пластин, что позволяло рассмотреть и красивую полную грудь, и великолепную линию плеч, и стройную талию, и длинные ноги.

– Горячее сердце, сильное, – проворковала женщина, протягивая руку, чтобы опять коснуться мужчины.

Грай отстранился инстинктивно. Не шарахнулся испуганно, но мягко отклонился, не позволяя дотронуться. Почему-то одна мысль о ее прикосновении вызывала глубокую неприязнь и резкий протест внутри. С незнакомкой не хотелось даже находиться рядом, а уж тем более – позволять себя трогать.

Женщина на мгновение замерла с вытянутой рукой, пристально вглядываясь в лицо мага, после чего вдруг улыбнулась. Не мстительно и угрожающе, а как будто ласково и даже одобрительно. Но Тагреная все равно передернуло: улыбка четко обозначила совсем не человеческие острые клычки.

– Хорошее сердце, влюбленное…

– Почему это влюбленное? – возмутился Тагренай. Мысленно ужаснулся, что он несет вместо того, чтобы задавать нормальные разумные вопросы, но продолжил: – Я с этим борюсь!

– Хороший мальчик, но глупый, – мурлыкнула женщина. Двинулась вкруг него, пытаясь обойти. Но допускать ее к себе за спину – с такими-то клыками и повадками! – Грай не собирался, повернулся следом, чем еще больше развеселил незнакомку. – Бороться надо за любовь хорошей девочки, а не с ней. Впрочем… Девочка-то умнее будет. Нити уже сплетены накрепко, куда ты денешься?

– А вы, собственно, кто и что вам от меня надо? – наконец взял себя в руки ужастик. Машинально призвал силу, начиная забывать, что он сейчас спит. Сила тоже, похоже, об этом забыла и привычно откликнулась, собралась на кончиках пальцев, заполнила отставленную ладонь.

– Ты хочешь предотвратить катастрофу на севере своей страны? – вдруг спросила в лоб женщина уже совсем иным, деловым и спокойным тоном.

Протянула руку, двумя пальцами ухватила край клубящейся над ладонью ужастика дымки – и ниточкой потянула на себя. Хаосит проводил это движение ошалелым взглядом – и отпустил силу. Чтобы не позориться.

– Хочу, – не стал отрицать очевидное Тагренай, сделав вид, что ничего такого уж страшного женщина не сотворила. Сон ведь, мало ли что тут может случиться!

– Я помогу тебе. А ты поможешь мне.

– Как именно? – заинтересовался маг.

– Освободи меня, закончи начатое. У тебя хорошо получается, судьба ведет тебя прямой дорогой.

– Начатое? – не понял Тагренай.

– Ты разбудил мое сердце, моего… мужа, разрушил темницу. Я сумела очнуться, но я – все еще заперта.

– Погоди, ты что… Праотец?! – вытаращился на нее Грай. – То есть ты – тот самый создатель северян? Женщина?!

– Какая ирония, да? – ухмыльнулась она. Неопределенно взмахнула рукой, и из тумана собралась пара кресел, в которые собеседники уселись. – Не трать время на объяснения, за прошедшее время я сумела достаточно освоиться, чтобы понять, во что эти старейшины превратили мой народ. Патриархальное племя гордых дикарей, готовых убить себя ради глупой гордости! Потеряли свое прошлое, потеряли культуру, а чужой – брезгуют, хотя и пользуются… Отвратительно.

– И что вы планируете с ними делать, когда вернетесь? – осторожно уточнил Тагренай.

– Наказывать. – Губы изогнулись в мстительной улыбке. – И воспитывать.

– Всех? Вы не подумайте, что я лезу, но… со мной тут друг, северянин, и мне бы совсем не хотелось, чтобы он пострадал. У него семья, дети. Скоро трое будет…