Текст книги "Длань Хаоса"

Один день сменил другой. Сколько именно прошло времени, Гелион успел позабыть. Чем дальше они продвигались, тем сильнее становилось предчувствие чего-то недоброго, ожидавшего их впереди. Но разве с Илиасфеном могло случиться нечто более плохое, нежели то, что уже произошло? Гриндольф пообещал предупредить о нападении Вельгора и Рагмара, а значит, даже если Карифакс обратят в руины, вместе они смогут покарать захватчиков и постепенно восстановить город. Если потребуется, он лично уничтожит всех, кто встанет у них на пути.

О пророчестве Малгуса и приходе Асгалота он старался не думать. В конце концов, Хаос существовал по своим собственным законам, а его порождение преследовало ведомые только ему цели. Слепо доверять его словам было бы наивно и попросту глупо.

Солнце ярким теплым пятном зависло где-то высоко над их головами, отмеряя ровно половину наступившего дня. Несмотря на то, что мороз был слабым и почти не ощущался путниками, деревья в роще, через которую они ехали, время от времени недовольно потрескивали. Люди не встречались им уже очень долгое время. Ни намека на даже самое незначительное поселение, ни единого следа, небрежно оставленного на ровной глади белого, пока еще едва покрывавшего землю и увядшую траву снега. Дикие звери, если и прятались неподалеку, вели себя тихо. Внезапные крики птиц, недосягаемых почти для любой опасности, тоже не пронзали воздух.

В отдалении, у очередной развилки, возникла темная фигура всадника. Норагар долго всматривался в него, а потом вдруг улыбнулся и нарисовал свободной рукой в воздухе широкий знак. Незнакомец ответил тем же. Экипаж подъехал ближе и остановился.

– Я уж было решил, что скорее замерзну здесь насмерть, прежде чем дождусь вас, – громко поприветствовал их Схелиф. – Но, похоже, сегодня судьба все же решила явить мне свою благосклонность.

Двери кареты распахнулись. Первой мужчина узрел Эвелину и тут же с почтением поклонился ей. Девушка безмолвно, но с уважением, склонила голову в ответ.

Далее его взору предстал Гелион. Отбросив прочь все принятые правила и нормы этикета, он подошел к нему и положил свою огромную грубую ладонь на покрытое смятым плащом плечо.

– Мне очень жаль, мастер, – с заметной печалью в голосе сказал Схелиф, обращаясь к нему, словно к лучшему другу, понесшему глубокую утрату. – Мне правда жаль, что так вышло. Я почти никогда не разделял взглядов Салтиса. Но теперь, когда он бросил свой народ, я по-настоящему возненавидел его. Чудо, что мои сыновья остались дома, ведь наш правитель забрал с собой всех, кто может даже просто держать в руках меч. Однако я полагаю, что даже в этом есть ваша заслуга. Мы приняли вас. Салтис предполагал, что так произойдет, поэтому не решился призвать моих детей, дабы ни вы, ни я не догадались о том, что он задумал раньше, чем следовало. Я помогу вам достигнуть границы королевств, а может, и поеду с вами дальше. И даю слово, если вы и король Вельгор когда-нибудь решите стать во главе Аскольда, я буду первым союзником, которого вы обретете в этой стране.

– Я рад это слышать, – едва заметно улыбнулся Гелион. – Но для начала нам следует объединиться с Вельгором и освободить Илиасфен.

– Если не выйдет у вас, значит, никто в мире на это не способен, – ответил Схелиф, словно бы расслышав сомнения в голосе мага. – И моя вера в вас нерушима. – Широкая рука крепче сжала плечо Гелиона. Тот ответил полным благодарности взглядом.

Так они проехали остаток дня и большую часть ночи, остановившись лишь на несколько часов для скудной трапезы и ради того, чтобы отдаться на милость короткого беспокойного сна. Отдохнуть по-настоящему им так и не удалось. Усталость заполняла их тела гнетущей болезненной тяжестью.

Следующим утром дорога вывела путников к главному тракту, идущему влево, до самой границы королевств. Именно по нему они и начали свое путешествие в Аскольд тогда, когда надежда еще не казалась настолько хрупкой, а договоры между государствами мнились прочными и почти не подвергались сомнению. Время неумолимо шло вперед. Лес по левую руку заметно редел, постепенно превращаясь в отдельные островки, которые с трудом можно было бы именовать даже рощами. С правой же стороны деревья почти исчезли, уступив место бескрайней заснеженной степи. Так и прошел очередной день – в угрюмом молчании, на пути к широкой выжженной и вытоптанной полосе, что воины Илиасфена называли Полем Обреченных.

Когда на землю пала ночная тьма, снегопад, начавшийся пару часов назад, заметно усилился. Еще некоторое время Гвенда упрямо хлестала лошадей, подгоняя их вперед, но вскоре Гелион приказал остановиться. Изможденным животным явно нужен был длительный отдых. Как и людям. Норагар заверил их, что к середине следующего дня они достигнут границы королевств. А значит, им следовало набраться сил перед тем, что могло ожидать их на территории собственной страны. Еще одна ночь, проведенная в Аскольде, не решила бы ничего.

Соратники разбили небольшой лагерь и развели костер. Его пламя взметнулось вверх, унося снопы ярких искр во мрак, к сокрытым от взора плотными тучами небесам и невидимым звездам. Огромные хлопья снега плавно опускались вниз, оседая на одежде молчаливо расположившихся вокруг огня людей. Вокруг было тихо. Слишком тихо даже для глубокой морозной ночи.

– Завтра я покину вас и направлюсь обратно в Хасдагар, – начал Норагар. – Ибо сейчас я нужен в столице, как никогда ранее.

– Благодарю за то, что сопровождал нас, – ответил Гелион.

– В некотором смысле у меня не было выбора, – улыбнулся мужчина. – Но, даже несмотря на это, я искренне желаю вам удачи.

– А вот я, скорее всего, буду помогать вам дальше, – сказал Схелиф.

– Ты уверен в этом? Уверен, что твоя семья без тебя не пропадет? – с сомнением спросил Казар.

– У меня двое взрослых сыновей, которые не дадут свою мать в обиду и вполне смогут о ней позаботиться, что бы ни случилось. Да и поверь, убить меня не так-то просто. А теперь, когда на моей стороне магия крови и магия Хаоса, это представляется и вовсе почти невыполнимой задачей.

– Хочешь славы?

– Единственное, чего я хочу – свободы и лучшей доли для своей страны. Единственное мое желание – дать возможность воистину достойному взойти на престол Аскольда. И я давно уже уяснил одну простую истину: если жаждешь что-то получить, необходимо приложить к этому собственные силы.

– Думаю, подобное стоит отпраздновать, – ухмыльнулся Казар и на несколько минут скрылся из вида, вскоре вернувшись с бутылкой дешевого бренди.

– Я знал, что ты не расстанешься с ней даже здесь, – развел руками Гелион, и через миг путники дружно рассмеялись.

Спиртное заплескалось в чашах и быстро иссякло. Разумы людей, доселе полные тревожных мыслей, теперь приняли в свои объятия долгожданный покой. На этот раз от напитка не отказались даже маги.

– Надеюсь, этот маленький военный поход увенчается успехом, – продолжил Схелиф. – И еще уповаю на то, что имя «Пожиратель Армий» вы получили не зря, – обратился он к магу.

– Мне часто кажется, что надежда – самое бессмысленное на свете слово. Безысходность и отчаяние – единственное, что последнее время сопровождает меня в пути, – начал было Казар. – Но милорд Гелион сказал мне…

Прервав воина на полуслове, воздух вокруг пронзил дикий, чудовищно громкий вопль. В нем было все, что только возможно себе представить. Он таил в себе лютую злобу, ненависть, бездонную печаль, ужас и нетерпение. И глас этот не мог принадлежать ни одному живому существу.

Где-то вдалеке с истошными криками, громко хлопая десятками крыльев, взмыла во тьму черная стая птиц. Вокруг поднялись шорохи, которые почти тут же стихли – ночные звери в отчаянии искали укрытие от внезапной опасности.

Что-то приближалось. Нечто страшное и необузданное.

Воины тотчас поднялись и выхватили оружие. Гвенда последовала их примеру, но даже в полумраке было заметно, что кинжал в ее руках дрожит. Гелион сосредоточился, и вскоре над его открытой ладонью вспыхнула черная сфера. Эвелина встала рядом, однако маг лишь отрицательно покачал головой, напомнив тем самым, что наносить себе раны ей позволено лишь в крайнем случае. Трое бывалых воинов и магия Хаоса просто обязаны были совладать с любой надвигавшейся угрозой.

На несколько мгновений все вокруг застыло. А затем, освещаемая неясным пламенем костра, плавно перемещаясь меж стволов небольшой рощи, показалась она. Это была та самая ведьма, которую они видели по дороге в Сагат. Та, что пыталась сбежать, а чуть позже нашла свою погибель, встретившись взглядом с Малгусом.

В ней по-прежнему не было жизни, это Гелион заметил сразу же. Бледная восковая кожа своим холодным отблеском напоминала мрамор. Одежда ее была изорвана и теперь полностью превратилась в лохмотья. Волосы развевались от порывов леденящего ветра, но, похоже, холода она не ощущала. Зрачки некогда привлекательных глаз расширились до таких размеров, что теперь заполняли собой почти все глазницы. Тьма же покинула их, оставив после себя зеленое хищническое свечение. Пальцы на руках, удлинившиеся в несколько раз, оканчивались твердыми острыми когтями. Но самым ужасным было то, что она медленно плыла по воздуху, не оставляя за собой совершенно никаких следов. Ноги ее обвисли и безжизненно колыхались при каждом движении, словно два совершенно бесполезных предмета, в коих она больше не нуждалась.

Явив себя соратникам, ведьма закричала вновь. И на этот раз крик содержал в себе какое-то отвратительное злобное шипение.

Маг успел сотворить защитный купол, когда бестия ринулась вперед, дабы напасть. Столкнувшись с ним, она издала звук, более всего походивший на звериное рычание, а потом, отпрянув, размашисто ударила по незримому куполу когтистой лапой. Черные нити мгновенно расползлись по его поверхности.

Гелион, пребывавший в сосредоточении, обратил к ней свой изумленный взгляд.

– Она гораздо сильнее, чем я думал, – медленно произнес он. – Может статься, эти когти настолько остры, что способны с легкостью проходить сквозь сталь. Или же причина в чем-то ином.

Последовал еще один удар, а за ним – еще. Сумрачные нити на поверхности купола больше не исчезали, а вместе с ними возникали и неглубокие трещины.

– Что это, милорд? – прохрипел Казар. – Почему она способна на такое?

Гелион не ответил. Пылавшая тьмой сфера сорвалась с его пальцев и полетела прямиком к ведьме. Та словно бы и не думала обращать на нее внимание, продолжая атаками своими разрушать купол Хаоса, преграждавший ей путь к желанной добыче. И все же в последний миг ее тело будто бы невзначай отклонилось в сторону. Сфера пролетела рядом, на безопасном расстоянии, не причинив ей совершенно никакого вреда. Маг направил сгусток мрака обратно, однако результат оказался тем же. Ведьма была быстрее его заклятий.

Вернувшись на ладонь Гелиона, сфера с шипением исчезла. А потом снова вспыхнула там, где находилась неведомая тварь.

Будто заранее предвидя, что должно произойти, ведьма отпрянула. Наполненный злобой взгляд сверкнул во тьме, и острые когти с легкостью схватили маленький сгусток, который должен был расщепить их почти сразу же. Но ничего не произошло. Усмехнувшись, восставшая из мертвых сделала легкое движение пальцами, словно пытаясь избавиться от прилипшей к ним грязи. Заклинание мага развеялось в тот же миг.

– Так вот в чем причина столь невообразимой мощи, – тихо произнес Гелион. – Ее когти содержат уплотненный Хаос. Почти такой же, какой способен сотворить я. Похоже, от моих действий сейчас будет мало пользы. А призывать столько Хаоса, сколько я попросту не смогу контролировать, из-за единственного врага было бы крайне неразумно. Даже наши жизни того не стоят. Так что вам придется помочь мне своим мастерством, – обратился он к воинам. Те молча кивнули в ответ.

– Мастер, позвольте мне… – начала было Эвелина.

– Позволить что? – резко оборвал ее маг. – Изувечить себя в очередной раз? Ты видела сама, что не нам тягаться с ней в скорости. Она быстрее, это бесспорно. Так к чему будет твоя нынешняя жертва?

Девушка лишь печально опустила взгляд.

– Эвелина. – Гелион бережно коснулся ее лица. – Я помню наш прошлый разговор, не волнуйся об этом. И ты знаешь, что я лучше бы отдал тебе собственную кровь, нежели позволил пролиться твоей. Но боль помешает мне сосредоточиться и управлять Хаосом. А сейчас подобные раны будут, как никогда, напрасны. Мы справимся, не волнуйся. Так или иначе, мы просто обязаны сделать это.

– Как нам сражаться с ней, милорд? – закричал Казар.

– Хаос сосредоточен лишь в ее когтях. Остерегайтесь их. Старайтесь подпустить ее ближе и поразить в тело. Ныне исход боя будет зависеть только от вашей реакции и мастерства.

С этими словами маг сделал едва заметный жест рукой, и защитный купол растворился в воздухе. Ведьма на короткое время замерла, будто оценивая произошедшие изменения, а потом с торжествующим смехом направилась к ожидавшим ее Казару, Норагару и Схелифу. Те рефлекторно уклонились от ее атак, но и ранить не смогли. Гелион, чей разум теперь не был обременен поддержанием защиты, сотворил две темные сферы. Тварь сумела избежать и их смертоносных прикосновений.

Внезапно в ее взгляде что-то изменилось, словно она вдруг осознала, кто именно представляет для нее наибольшую опасность. Ведьма отлетела прочь, а потом с неимоверной скоростью бросилась прямо на Гелиона. Скованный собственными заклятиями, тот лишь успел поставить у нее на пути два сгустка мрака, но нападавшая с легкостью миновала их. Занеся руку в предвкушении своей первой жертвы, она нанесла удар, столь быстрый, что человеческий глаз едва мог за ним проследить. Послышался хруст ломающихся ребер и еще какой-то странный отвратительный звук. Кровь окропила одежды Гелиона. Словно во сне он поднял взгляд и увидел перед собой широкую спину Схелифа, успевшего заслонить его собой от неминуемой смерти.

Время будто остановилось. Все звуки стихли. Даже кровь, сочащаяся из пяти отверстий в груди мужчины, казалось, перестала течь.

А затем тело воина, насаженное на чудовищные когти, взмыло вверх, в черное беззвездное небо, сопровождаемое безумным смехом. Алые капли падали на снег, и даже здесь, в отдалении было слышно его хриплое ослабевающее дыхание.

– Богомерзкая нежить! – вдруг взревел Схелиф. – Да сгинешь ты из этого мира во имя светлой воли Единого!

В порыве праведной ярости схватив ведьму за волосы, из последних сил он замахнулся правой рукой, пальцы которой все еще сжимали верный ему меч. Холодное широкое лезвие со свистом блеснуло в вышине. И голова возродившейся твари, с легкостью отделившись от плеч, отлетела в сторону.

Мгновение два тела все еще висели в воздухе. А потом оба рухнули вниз, на белое, сотканное снегом полотно.

Освободив Схелифа от пронзавших его пальцев, соратники подняли тело воина и водрузили его на теплое покрывало. Он вдруг зашелся приступом чудовищного кашля, выплевывая темные сгустки крови. Дышать ему было все сложнее.

– Госпожа Эвелина, ваша магия способна помочь ему? – пытаясь унять дрожь в голосе, спросил Норагар.

– Я могу немного отсрочить неизбежное, – ответила девушка, и в словах ее была различима неподдельная печаль. – Но исход для него все равно будет один и тот же.

– Не нужно. – Схелиф коснулся руки Эвелины. – Я уйду с честью ровно в тот момент, который был назначен мне судьбой.

Она лишь молча кивнула, соглашаясь с его выбором.

Тело воина бледнело, теряя остатки крови. Взгляд становился все более туманным. Выражение его лица изменилось, будто он ощутил вдруг нечто странное, что не в силах был еще до конца осознать. Повернувшись к Казару, он загадочно улыбнулся и спросил:

– Скажи, друг мой, осталась ли среди твоих запасов еще одна бутылочка того бренди, которым ты недавно имел удовольствие нас угостить?

– Конечно, – ответил воин и, отойдя к экипажу, вскоре вернулся, держа в руках темный сосуд.

Откупорив пробку, он поместил ее в руки Схелифа и помог сделать первый глоток. Умирающий поперхнулся и выплюнул большую часть, однако лицо его выглядело довольным.

– Что ж, коли я не способен выпить сей нектар, сделаю то, о чем всегда мечтал, – усмехнулся он. – Надеюсь, вы простите мне мою последнюю причуду.

С этими словами он перевернул сосуд и вылил на свое тело и лицо все его содержимое без остатка. Вновь зайдясь хриплым кровавым кашлем, он попытался выдавить из себя слабую улыбку.

– Что еще нужно воину, кроме как искупаться в добром бренди после тяжелой битвы? – прошептал он. – Простите, мастер. Не смогу я помочь вам в вашем странствии.

А затем жизнь покинула его навсегда.

Еще несколько минут они молча взирали на него, на черный овал рта, на стекленеющие глаза, чей взгляд был направлен теперь куда-то бесконечно вдаль, на перетянутую перевязью грудь, не смевшую более вздыматься. Никто из соратников не в силах был поверить, что этот статный сильный мужчина, жизнь в котором, несмотря на почтенный возраст, играла всеми возможными красками, ушел из мира так быстро и так внезапно.

Осторожно прикрыв другу глаза, Норагар медленно поднялся.

– Утром наши пути разойдутся. До границы осталось не так много этреев. Вы без труда найдете верное направление, двигаясь дальше вдоль главного тракта. Да и, насколько мне известно, первые дни в Аскольде вы придерживались этого же пути, так что в какой-то мере он вам знаком. Я же отправлюсь обратно и доставлю тело Схелифа его семье.

– Им сложно будет принять его смерть, – покачал головой Казар.

– Да, но не настолько, насколько вы можете полагать. Несмотря на свою браваду и слова о том, что его сложно убить, Схелиф вовсе не был глупцом. Он прекрасно понимал, куда отправляется и чего именно ему может стоить это путешествие. Он знал, что, скорее всего, не вернется живым, и успел подготовить к этому своих жену и сыновей.

– Тогда зачем он вообще присоединился к нам, если знал, что для него это будет дорога в один конец?

– Потому что не мог поступить иначе.

– Если хочешь что-то получить, необходимо приложить к этому свои собственные силы, – вспомнил Гелион слова мужчины.

– Именно, – кивнул Норагар. – Он любил Аскольд не меньше, чем я. И готов был отдать все что угодно ради блага этих земель.

Бездыханное тело воина оставили на прежнем месте. Объяснить это было сложно, но каждый чувствовал, что прикасаться к нему сейчас было нельзя, потому как это стало бы равносильно попытке осквернить того, кто лишь начинал свой путь в Хаос.

Путники попытались уснуть, но тревожные мысли отгоняли сон, словно пугливую птицу. Костер, как и прежде, трещал неподалеку. Отсветы его оранжевого пламени разбегались по снегу и исчезали в ночной темноте. Мороз становился все сильнее. Наконец сознание людей, будто преодолев некий порог, начало стремительно гаснуть, и все они уснули почти одновременно.

– Милорд! – Тревожный голос вырвал Гелиона из забытья. Кто-то тряс его за плечи, грубо и бесцеремонно. – Милорд, пробудитесь! Без вас здесь не обойтись!

Маг открыл глаза и недовольно посмотрел на того, кто позволил себе прервать с таким трудом пришедший к нему сон. Это была Гвенда. Во взгляде ее был заметен нескрываемый страх.

– Что случилось? – спросил он.

– Схелиф, милорд, – дрожащими губами произнесла она. – Его тело исчезло!

Не вполне осознавая смысл сказанного, Гелион поднялся и посмотрел туда, где ранее находилось тело воина. Смятое окровавленное покрывало все еще лежало на снегу. Однако трупа на нем больше не было. Предчувствие настолько отвратительное, что вызывало тошноту, возникло где-то у него внутри. Оно ширилось и разрасталось с каждым мгновением, пронзая холодом плоть и обволакивая разум.

– Разбуди остальных, – приказал Гелион, стараясь, чтобы его голос казался как можно более спокойным. Гвенда послушно кивнула.

Маг осмотрелся. Тяжелые широкие следы вереницей тянулись вдоль редких деревьев и уводили в бескрайнюю степь, во мрак, прочь от их лагеря. Скупые капли крови, время от времени заметные рядом с ними, говорили о том, что самые страшные опасения Гелиона подтвердились. Подобные отметины мог оставить лишь тот, чье сердце давно уже остановилось.

– Эвелина, это его кровь? – спросил он, не увидев, но скорее почувствовав, как девушка встала рядом.

Та лишь угрюмо кивнула, и маг невольно ощутил пробежавшую по его спине дрожь.

– Он восстал, как и та ведьма? – догадался Казар. Пальцы его руки уже сжимали обнаженный меч, а в голосе слышалась неподдельная злоба. Будто бы сам отыскав ответ на свой вопрос, он процедил сквозь зубы: – Будь проклят Хаос, способный осквернить даже лучших из нас!

Глубоко вздохнув, Гелион посмотрел туда, куда вели следы, а потом сделал шаг во тьму.

– Оставайтесь на месте и разожгите костер посильнее. В его свете будет гораздо проще справиться с этой напастью.

Идти пришлось недолго. Спустя несколько минут его глаза привыкли к густой темноте, и на заснеженной ровной глади впереди он различил неподвижный силуэт мужчины. Он больше не был человеком – это Гелион осознал сразу же. В самой осанке, в искривленном набок теле, пронзаемом порывами завывающего ветра, присутствовало нечто неестественное, чуждое всему живому.

Маг собрался было окликнуть его, когда вдруг понял, что боится. Ведь после того, как он сделает это, страх предстанет перед ним во плоти, в одной из самых своих ужасающих форм. В виде мужчины, к которому он успел проникнуться глубоким уважением, ныне умерщвленному и изуродованному тем, кто некогда создал этот безумный мир.

– Схелиф, – наконец произнес он. – Ты узнаешь меня?

Медленно, с протяжным болезненным стоном мертвец обернулся. Его глаза, полыхавшие зеленым пламенем, полны были непонимания. Но к этому чувству примешивалась еще почти обжигающая ненависть. На миг он снова замер, словно пытаясь отыскать ответ на заданный ему вопрос. Лицо его вдруг исказилось, и он бросился вперед, стремительно сокращая разделявшее их расстояние.

Гелион развернулся и побежал обратно, к свету горящего в лагере костра. Добравшись до экипажа, он услышал за спиной тяжелые шаги и в последний момент посмотрел назад. С громким ревом, в котором сочеталось сразу несколько голосов, Схелиф обрушил на него свой широкий меч. Маг отпрянул, понимая, что от удара ему уже не уйти и коря себя за то, что поступил наивно, словно ребенок, не остановившись раньше и не призвав защитное заклятие.

Капли крови, оставшиеся на снегу рядом с прежними следами, взвились вверх и, быстро образовав алую сеть, встали на пути сверкающего лезвия. Сталь зазвенела и отскочила в сторону. Воспользовавшись этим спасительным мгновением, Гелион наконец оказался среди соратников. Прошептав несколько знакомых слов, он сотворил защитный купол и с благодарностью взглянул на Эвелину. Девушка ответила ему кроткой улыбкой.

Нежить тем временем будто объяло неистовство. Павший воин колотил по поверхности купола с чудовищной силой, и то, что это не приносило никакого результата, казалось, лишь вскармливало его бешенство. Рыча, словно зверь, он брызгал окровавленной слюной и клацал зубами. В какой-то момент будто осознав всю тщетность прилагаемых усилий, он остановился и почти брезгливо осмотрел покрытое зазубринами лезвие меча, а потом отбросил его в сторону. Повернув ладонь вверх, он взглянул на свои скрюченные пальцы. Те на глазах начали удлиняться и темнеть, обрастая огромными когтями.

Занеся руку в широком взмахе, мертвец обрушил ее на незримую преграду. Купол поддался и пошел мелкими трещинами.

– Нам не выбраться отсюда живыми, – произнесла Гвенда. – Кому-то из нас наверняка придется умереть.

Гелион молчал, слушая, как методичные удары отмеряют оставшееся им время.

– Эвелина, ты можешь справиться с ним?

– Я с трудом ощущаю его кровь. Похоже, ее изменил Хаос. Он преобразовал ее в нечто иное, будто бы…

– Будто бы ему известны свойства твоей магии, – закончил за нее Гелион.

– И, с каждым ушедшим в прошлое моментом, эти изменения становятся лишь сильнее. Я благодарна судьбе, что успела защитить тебя, потому что не думаю, что смогла бы сделать это сейчас.

– Все же тебе стоит попробовать.

Девушка закрыла глаза. Словно повинуясь ее воле, застыл и нападавший. Кровь в ранах на его груди лениво всколыхнулась, под бледной кожей появились небольшие бугры, что в любой миг грозили обратиться шипами. Но вскоре магия утратила свое действие, и мертвец продолжил наносить удары с новой силой.

– Тогда я сотворю черную топь и попробую обездвижить его, как делал это ранее. В отличие от ведьмы он стоит на земле и передвигается гораздо медленнее. Думаю, шанс сразить его у нас есть.

Не говоря ни слова, Эвелина достала из-за пояса кинжал. На этот раз Гелион возражать не смел.

Коснувшись их обоих, Норагар жестом попросил остановиться. Подойдя вплотную к краю купола, он заглянул в глаза мертвеца и тихо заговорил. Движения того вдруг замедлились, и нечто осмысленное промелькнуло в его взгляде.

– Перестань, друг мой, – произнес он. – Несмотря на все, что случилось, я верю, ты все еще где-то там. Разум до конца не оставил тебя, как и воля Единого. Ровно как и любовь твоей жены и детей. Остановись и успокойся. Твой путь окончен.

Бледное тело дрогнуло. Из окровавленного рта вырвался долгий хрип. Будто пытаясь произнести какие-то слова, но забыв, как это делается, он несколько раз прикусил себе распухший язык. В растерянности отступив, он опустил голову. Казалось, что к ним вот-вот вернется прежний Схелиф, некогда принявший их в своем доме, сражавшийся с ними бок о бок, сидевший у костра долгой темной ночью.

Его взгляд вдруг упал на брошенный им меч. Мертвый воин подался в сторону, неспешно поднял его, а потом молча, будто не различая ничего вокруг, пошел туда, где полыхал костер. Даже ступив в раскаленные угли, он не издал ни звука. Его одежда, насквозь пропитанная бренди, тут же воспламенилась, превращая благородного мужа в пылающий факел. Обернувшись в последний раз, он повернул меч острием к себе, приставил его к подбородку и рухнул на мерзлую землю.

Так закончил свои дни Схелиф Меч Молний, величайший из воинов Аскольда.

Наутро дрова в костре истлели окончательно. Воздух стал более плотным и прозрачным, а холод теперь пробирал до костей. Заснуть никому из путников так и не удалось, посему в дорогу они отправились задолго до рассвета. Когда Хаос наконец выплюнул солнечный диск где-то за густым покровом облаков, пара коней уже вовсю несла карету вдоль замерзшего тракта.

Завернув тело Схелифа в грубое покрывало, Норагар и Казар водрузили мертвого на седло его лошади. В очередной раз напомнив о своем долге перед семьей павшего воина и перед королевством, Норагар пожелал им сохранить достаточно сил и стремлений, дабы завершить свой путь. Странное дело – он будто извинялся, хотя каждый понимал, что стыдиться ему точно нечего.

Граница Аскольда была все ближе. Гелион снова поменялся с Гвендой местами, несмотря на слабые протесты Эвелины. Впереди их могло ждать что угодно.

– Думаете, он предвидел все это, милорд? – тихо спросил Казар, не отрывая взгляда от дороги.

– Ты говоришь о Схелифе?

– Все сложилось как-то слишком удачно. Если об удаче здесь вообще может идти речь. Признаться, поначалу то, как он облился бренди, я счел за причуду угасающего разума.

– Я не знаю этого наверняка. Да и никто не может знать, что творилось в его голове в тот момент. И все же мне кажется, что перед самой смертью он ощутил что-то странное. То, как некая зараза, происходящая из Хаоса на концах когтей ведьмы, проникла в его ослабевающее тело и начала привносить в него необратимые изменения. Он точно почувствовал это – помню, как внезапно переменился его взгляд, словно он вдруг осознал нечто крайне важное. Наверное, он предполагал, что, если ведьма способна была восстать из мертвых, то же самое вполне может произойти и с ним. Поэтому он решил облегчить нам задачу. Нам и себе. Огню не составит труда справиться с любой напастью.

– Но, если он догадывался о том, что произойдет, почему было не попросить нас положить этому конец, пока в нем еще теплилась жизнь?

– А ты бы смог это сделать? Я – нет, – отвернулся маг. – Я могу без колебаний убить почти любого, на кого укажет перст короля. Чего уж таить, любого, кто встанет на пути к моей цели. Ведь я государственный палач, наделенный правом судить и выносить приговор. Но забирать жизнь, собственной рукой отправляя в Хаос того, кто некогда, будучи почти врагом, разделил с нами кров, а ныне и вовсе стал частью нашего маленького отряда, собираясь помочь нам в борьбе против захватчиков из его же королевства? Я не смел бы убить его, думаю, как и никто из нас. И Схелиф отчетливо понимал это.

Казар лишь кивнул в ответ.

– Не прислушайся он к словам Норагара, шансов выжить у нас осталось бы крайне мало, – продолжил воин.

– Возможно. Извращенные Хаосом существа становятся более приспособленными к нашей магии. Нам с каждым разом все труднее с ними бороться. Как изрек в последнем разговоре со мной магистр Холгар, древний враг рода людского сменил свое обличье, и мы очень смутно представляем, как ныне будем противостоять ему.

Я пытаюсь понять, почему ни я, ни Эвелина не ощутили присутствия ведьмы. Либо она стала совершенно иным существом, которое превосходило нас по силам, либо двигалась слишком быстро.

– У вас есть ответ на то, почему, обратившись нежитью, Схелиф внял словам Норагара?

– Скорее всего, дело в том, что он еще не изменился до конца. В отличие от ведьмы, он, подобно простому смертному, ступал по земле. Может, причина сокрыта в том обстоятельстве, что ему не довелось еще отведать человеческой крови и плоти. Но, если честно, я просто не хочу этого знать.

Открытая степь, по которой они ехали уже некоторое время, обрывалась чередой военных шатров и невысоких осадных укреплений. Далее виднелась ровная широкая полоса черной земли, лишь слегка припорошенная снегом, имя которой было Поле Обреченных. Катапульт поблизости заметно не было. То ли потому, что в последние несколько часов они взяли чуть правее, дабы выйти к дороге, не делавшей огромный крюк к владениям лорда Кастела и значительно сокращавшей расстояние до Карифакса. А может, по каким-либо причинам осадные орудия просто убрали с занимаемых ими ранее позиций.

Опасаясь внезапных нападений, а то и вовсе затяжного боя, Казар осторожно подвел экипаж к вражескому лагерю. Но, к их глубочайшему изумлению, вскоре обнаружилось, что он пустовал. Вокруг не было ни единой живой души, и Эвелина подтвердила это.

– Неужто король Салтис так не дорожит своей страной, что оставляет ее границы совершенно без защиты? – саркастически усмехнулся старый воин.

– Как и сказал Норагар, он одержим только одной целью – захватить Карифакс. Судьба собственного народа ему безразлична. Он собрал всех, кого только мог, даже этих людей.