Текст книги "Братство Розы"

3

Когда Сол закончил рассказ, глаза Харди посуровели, лицо стало совсем багровым от ненависти.

– Что и следовало ожидать, – сказал он. – Меня это нисколько не удивляет. Удивительно только, что это произошло так поздно.

– Давай, давай. Продолжай.

– Я не знаю, что…

– Элиот всегда говорит, что, если хочешь узнать чьи-то секреты, спроси у того, кто ненавидит этого человека.

– Ты знаешь о нем больше остальных.

– Я тоже так думал, но я ошибся. А вы были соперниками Ты пытался узнать о его прошлом.

– Тебе известно и об этом?

Сол промолчал.

Харди повернулся к бумажному пакету на комоде, вытащил полупустую бутылку бурбона, открутил пробку и поднес бутылку к губам. И вдруг смущенно посмотрел на Сола.

– Наверное, у тебя нет стакана?

– Стаканы в ванной комнате. – Сол забрал у него бутылку. – Но у меня есть для тебя кое-что другое.

– Что?

– Неси стакан.

На лице Харди мелькнуло недоверие, но он послушно отправился в ванную. Он вернулся оттуда со стаканом, который крепко сжимал пальцами. Увидев бутылки – Сол достал их из ящика, – он тяжело сглотнул.

– Нет…

– Ты нужен мне трезвым. Если хочешь выпить…

– Вермут? Это что, шутка?

– Я что, по-твоему, шучу?

– Это же гадость!

– Зато я разрешу тебе немного выпить. Если же ты почувствуешь соблазн, тогда… – Сол отнес бутылки с виски в ванную и вылил бурбон в раковину.

– Я заплатил за них шестнадцать баксов, – застонал Харди.

– Вот двадцатка. Сдачу оставь себе.

– Садист!

– Можешь считать меня садистом. Чем быстрее мы закончим, тем быстрее ты сможешь купить себе еще бурбона. – Сол подошел к комоду, открыл бутылки с красным и белым вермутом и налил из обеих в стакан. – На тот случай, если твой желудок сильнее, чем я думаю.

Харди нахмурился, глядя на розовую смесь. Он протянул руку, потом убрал ее и вновь протянул. Взял стакан и осушил его тремя глотками. И вдруг, схватившись за край комода, судорожно глотнул воздух.

– Господи!

– С тобой все в порядке?

– Ну и отрава! – дрожащим голосом произнес Харди. – Я тебе этого никогда не прощу. – Но тут же налил себе второй стакан. – Ладно, я очень любопытный, как ты узнал, что я занимался его прошлым?

– Я этого не знал.

– Но ты же только что сказал…

– Это была догадка. Я видел, как ты к нему всегда относился, но я ничего толком не знал. Если спросить напрямик, ты мог бы испугаться и стал бы все отрицать. Поэтому я притворился, что знаю.

– Я торчу в Майами слишком долго, – Харди тяжело вздохнул. – О'кей, все верно. Но ты действительно напугал меня. Никто не должен этого знать. Поверь мне, я действовал очень осторожно. В таком деле никому нельзя доверять, поэтому я работал один, без помощников. Немного покопаюсь здесь, немного там. Никакого плана. Тем более, что я целыми днями торчал в конторе и никогда не брал выходных. – Харди нахмурился. – Мне чертовски не повезло. С этим Уотергейтом. Я не участвовал во взломе, но мы с Элиотом долго были соперниками. Он уверил директора вышвырнуть меня в назидание другим. Логично, ничего не скажешь. Черт, я был и остаюсь… алкашом. Но не могу избавиться от мысли о том, что мое пьянство послужило лишь предлогом окончательно расправиться со мной.

– Думаешь, он знал, что ты интересуешься вплотную его особой?

– Конечно, не знал.

– Почему ты так уверен?

– Он бы убрал меня.

– Неужели ты знал так много? – удивился Сол.

– Я чувствовал, что приблизился к чему-то важному. Я полагал, осталось найти один-единственный факт – и дело сделано. Всего лишь одно последнее доказательство. – Харди пожал плечами. – Но он оказался сильнее меня. Когда меня спровадили на пенсию, я не мог продолжать расследование и перестал бороться с зеленым змием. – Он поднял стакан. – Этот твой вермут настоящая отрава.

– Может, хочешь кофе?

– О Господи, кофе еще хуже вермута. Пенсия… – задумчиво произнес Харди. – Человек на пенсии становится ленивым. Как я мог закончить то, что начал? У меня не было даже доступа к компьютерам.

– Ты хотел остаться в живых.

– А может, я сам виноват, что меня уволили? Будь у меня хоть немного смелости, я бы до сих пор копался в его делах. – Лоб Харди покрылся испариной. – Здесь ужасно жарко.

Сол подошел к окну и сунул руку за шторы. Задребезжал кондиционер, и по комнате прошелся затхлый ветерок.

– Почему ты заинтересовался его прошлым?

– Из-за Кима Филби, – ответил Харди и, кривясь от отвращения, сделал глоток вермута.

4

В 1951 году Ким Филби был высокопоставленным офицером английской внешней разведки, МИ—6. Во время второй мировой войны он помогал готовить сотрудников американского УСС[1]1
  Управление стратегических служб.


[Закрыть]. Когда в 1947 году УСС превратилось в ЦРУ, он дал несколько дельных советов. В 1949 году Филби ездил в Вашингтон помогать ФБР раскрывать советскую шпионскую сеть. Именно он доказал, что видный британский дипломат Дональд Маклин являлся коммунистическим агентом. Однако Маклина предупредил об аресте другой дипломат, Гай Берджесс, сам советский агент, который вместе с Маклином бежал в Россию.

Раскрытие столь глубоко законспирированной советской шпионской сети потрясло западное разведывательное сообщество. Не менее тревожным оказался факт, что Берджесс узнал об аресте Маклина. Харди, тогда младший сотрудник ЦРУ, заинтересовался этим. Однажды он сидел в своей машине на парковочной стоянке в Вашингтоне и ждал, когда закончится внезапный ливень, чтобы сходить пообедать в любимый бар. Тогда-то его и поразила неожиданная мысль. Забыв про голод и жажду, он быстро вернулся в свой офис. Его отдел располагался в одном из зданий на Квонсете, которыми после войны застроили вашингтонский Молл. Харди поднялся к себе в кабинетик, бросил мокрый плащ на стул и принялся рыться в папках, проверяя свою догадку.

Берджесс предупредил Маклина. Берджесс знал Филби, который раскрыл Маклина. Берджесс даже однажды был у Филби дома. Не мог ли Филби проговориться нечаянно Берджессу о том, что у Маклина неприятности?

Это объяснение казалось неубедительным: Филби был слишком опытным разведчиком, чтобы выболтать секретную информацию другу человека, которого собирался обвинить в шпионаже.

Тогда где же связь? Берджесс, Маклин и Филби. В этот момент Харди поразила еще одна невероятная мысль. Что, если Филби тоже был коммунистическим агентом? Что, если Филби обвинил Маклина, но сначала послал Берджесса предупредить его?

Но зачем? Зачем Филби обвинять своего коллегу? Только для того, чтобы защитить еще более важного агента, которому грозило разоблачение, подумал Харди. Но кто может быть важнее Маклина? Его дыхание участилось. Сам Филби? Обвинив Маклина, Филби мог отвести все подозрения от себя. Может, работая с ФБР, Филби обнаружил, что ему грозит разоблачение?

Это все догадки, думал Харди, но где же доказательства? Неожиданно он вспомнил о русском перебежчике, Кривицком, который предупредил, что в британский дипломатический корпус внедрены три советских агента. Кривицкий назвал кличку одного из них – Король (в дальнейшем он был арестован), но Кривицкий почти ничего не знал о двух остальных. Один был шотландцем, коммунистические идеи привлекли его еще в тридцатые годы. Второй – британский журналист, принимавший участие в гражданской войне в Испании. Шотландец, Маклин, уже был раскрыт. Но кем был британский журналист?

Харди просматривал досье на Филби и чуть не расхохотался, когда нашел то, что искал: Филби когда-то был журналистом и участвовал в гражданской войне в Испании. Внезапно все стало на свои места. Филби и Берджесс познакомились в Кембридже. Маклин тоже учился там. В тридцатые годы вер они увлеклись идеями Маркса и Ленина, но потом в их мировоззрении произошли коренные перемены. Они неожиданно стали сторонниками капитализма и поступили на британскую дипломатическую службу.

Конечно, подумал Харди, к ним обратились русские и они согласились стать советскими агентами.

5

– На этом деле я сделал себе имя, – закончил Харди. – От него шел кисловатый запах вермута. – Сейчас уже никто не помнит о том, что это я разоблачил Филби.

– Кое-кто помнит своих героев до сих пор, – возразил Сол.

– Я и Элиот. – Харди сделал глоток вермута. – Золотые мальчики. Элиот набирал очки, используя бывших нацистов, которые после войны перестроили свои разведки и стали работать на нас. Казалось, мы не можем ошибиться.

– Кто были его родители?

– Он тебе даже этого не рассказал? Бостон. Его родители значились в светском календаре. Отец закончил Йель, работал в Департаменте. Вскоре после рождения в одна тысяча девятьсот пятнадцатом году Элиота он погиб на “Луизитании”, которую потопили немцы. Мать умерла во время эпидемии гриппа. Понимаешь, куда я клоню?

– Элиот сирота? – Сол почувствовал холодок внизу живота.

– Как и вы с Крисом. Возможно, этим и объясняется его интерес к вам двоим.

– Он воспитывался в сиротском приюте?

– Нет. У него не оказалось дедушек, дядей и тетей, но нашлись какие-то дальние родственники, которые были готовы забрать его к себе. Родители оставили ему большое наследство, которого бы вполне хватило на его воспитание. Но друг отца Элиота, человек, который пользовался влиянием в Госдепартаменте, предложил взять мальчика к себе. Родственники согласились. В конце концов этот человек мог вырастить Элиота таким, как хотел бы его отец – он был богат и близок к власть имущим.

– Кто он?

– Техасец Отон.

Глаза Сола округлились от удивления.

– Да, это так, – подтвердил Харди. – Один из создателей убежищ Абеляра. Элиота вырастил Отон, который разработал основные правила современного шпионажа. Можно сказать, что Элиот стоял у истоков зарождения нашего шпионажа, перед войной в Америке не существовало самостоятельной разведки. Были только отделы в Госдепе и Пентагоне, но после Перл-Харбора было создано УСС. Отон уговорил Элиота вступить в него, и Элиот отправился в Англию на подготовку. Он провел несколько успешных операций во Франции. Работа ему нравилась, поэтому после войны, когда УСС превратилось в ЦРУ, он перешел в ЦРУ и резко пошел в гору. К тому времени Отон уже был на пенсии, но Элиот часто наведывался к нему за советами. Самый главный совет Отона: нужно пытаться занять высшие посты в Управлении.

– Но для такого честолюбивого человека, как Элиот, этот совет не имеет смысла.

– Имеет, если вдуматься. Сколько директоров и заместителей поменялось в Управлении за эти годы? Так много, что я всех и не упомню. Высшие посты всегда занимают политики. Со сменой власти в Белом доме они тоже меняются. Реальная власть в Управлении находится не у директора и его заместителя, не у заместителя заместителя, а у четвертого человека. Это не политик, его не назначает администрация. Это опытный и заслуженный агент, который долго проработал в Управлении.

– Значит, Элиот последовал совету Отона.

Харди кивнул и сказал:

– Он поднялся так высоко, насколько осмелился. Черт, один президент даже предложил ему пост посла, но Элиот отказался. Он хотел занимать безопасное место, но в то же время иметь больше власти, поэтому он расширял свою базу, переподчинял себе все больше и больше агентов, проводил операции во всех полушариях. В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году он стал главой контрразведки, хотя уже в сороковые годы обладал немалой властью. Сенаторы, конгрессмены, президенты, все они зависели от итогов выборов. Через какое-то время им приходилось оставлять свои посты, но Элиота никакие выборы не беспокоили. Год за годом, независимо от того, республиканцы иди демократы правили страной, Элиот оставался четвертым человеком в Управлении. Лишь одному человеку удалось так же долго сохранять власть.

– Джи Эдгару Гуверу.

– Правильно. Но Гувер умер. А поэтому можно без преувеличения сказать, что, начиная с сороковых годов, Элиот обладал самым большим влиянием на правительство. Учти, Элиот всегда помнил об опасности и предвидел появление честолюбивого соперника. В целях безопасности он собирал компромат на всех, кто мог представлять для него угрозу. На президентов, министров, директоров управлений, все равно на кого. Может, он перенял эту тактику у Гувера, а может, у Отона. Элиот собрал самую большую коллекцию компрометирующих материалов, какую можно себе представить. Секс, выпивка, наркотики… В его коллекции были все человеческие пороки: уклонение от уплаты налогов, злоупотребление служебным положением, взяточничество… Если кто-то угрожал отнять у него власть, он просто показывал папку с документами, и соперник сдавался. Эти документы и позволяют ему продолжать работать в Управлении, хотя по возрасту он давно должен уйти на пенсию.

– Где он их прячет?

– Кто знает? Может, в стальном сейфе какого-нибудь женевского банка. Может, в шкафчике местного отделения Молодых христиан. Поверь мне, их искали, его пытались выследить, но он всегда уходил от “хвоста”. Все было бесполезно.

– Ты до сих пор не рассказал мне, почему занялся этим расследованием, – сказал Сол.

– Еще одна догадка, – не сразу ответил Харди. – Ты помнишь, Элиот постоянно твердил, что, кроме Филби, Берджесса и Маклина, в правительстве на высоких постах осталось много разных агентов? Он не сомневался, что у нас в Управлении тоже есть русский шпион. С помощью этой теории он пытался объяснить инцидент с “У—2”, провал в Бухте Свиней, убийство Дж. Ф. К. Какую бы операцию мы ни проводили, создавалось впечатление, что русские знали о ней заранее. Сначала теория Элиота показалась нам безумной, но потом вполне правдоподобной. Все в Управлении занялись поисками шпионов. Мы стали такими подозрительными и на поиск врагов уходило столько времени, что Управление едва-едва функционировало. Шпиона так и не находили, но это не имело значения. Теория Элиота принесла вреда больше любого шпиона. Фактически он парализовал работу всего Управления, и это заставило меня призадуматься. Уж больно рьяно доказывал свою теорию Элиот. Может, он сам шпион и очень хитро мешает работать Управлению, утверждая, что к нам внедрился русский? Так действовал в свое время Ким Филби. Обвини кого-нибудь другого, и тогда никто не заподозрит тебя самого.

– Но ты же заподозрил.

– Ну, я ему завидовал, – Харди пожал плечами. – Мы начинали одновременно. Сначала продвигались вверх с одинаковой скоростью, но с годами он обогнал меня. Элиот поднимался по служебной лестнице, а я топтался на месте. Если бы обстоятельства сложились по-другому, возможно, я мог бы сравняться с ним. – Он поднял стакан. – Наверное, мне хотелось сбросить Элиота с вершины и самому занять его место. Я до сих пор помню свой первый большой успех. Я котел повторить его. Я тебе рассказывал, что во время войны Элиот ездил в Англию на подготовку. Мы тогда мало знали о шпионаже, а британцы были специалистами в этом деле. Его готовил человек из МИ—6. Ты никогда не догадаешься, кто это был.

Сол с жадным интересом смотрел на Харди. – Ким Филби, – сообщил Харди и допил свой вермут.

6

У Сола перехватило дыхание.

– Элиот – вражеский агент? – недоверчиво спросил он.

– Я этого не говорил.

– Тогда какого черта ты трепался о Филби?

– У меня нет никаких фактов. Предполагать можно все что угодно, но без доказательств предположения ничего не значат.

– И у тебя нет доказательств.

– Я же тебе говорил, что так и не добрался до них. Когда Элиот уволил меня, мой кабинет опечатали, квартиру, машину, сейф обыскали. Забрали все документы, которые имели хоть какое-то отношение к Управлению.

– Включая и результаты твоего расследования?

– Слава Богу, я никогда не записывал их. Если бы Элиот увидел досье на себя, если бы посчитал меня опасным, у меня бы случился внезапный сердечный приступ, или я сорвался бы с крыши.

– Ты помнишь то, что выяснил?

– Конечно. – Харди обиженно выпрямился. – Я не… Послушай, он человек привычек, поэтому, когда я нашел изменения в распорядке его дня, то у меня возникли подозрения. Его авансовые командировочные отчеты за пятьдесят четвертый год сообщили мне много интересного. Он совершил несколько незапланированных поездок в Европу, а в августе вообще целую неделю пропадал неизвестно где.

– Отпуск?

– Он не оставил ни адреса, ни даже номера телефона, по которому с ним можно связаться в экстренном случае.

– Понимаю.

– Я сумел проследить его след до Бельгии. После этого… – Харди закурил и выпустил струю дыма.

– И никто не заинтересовался его исчезновением?

– Оно не только не вызвало никаких вопросов, но на следующий год его даже повысили в должности. Насколько я знаю, он провел тогда успешную операцию и в награду получил повышение. И все же та неделя…

– Если он вражеский агент, он мог встречаться со своим начальником из КГБ.

– Эта мысль тоже приходила мне в голову, но все это слишком неубедительно. Существует множество менее опасных способов для КГБ войти с ним в контакт. Зачем привлекать к себе внимание столь странным исчезновением? Но, судя по всему, на то была очень важная причина.

Кондиционер продолжал дребезжать, но не от холода.

– За этим стоит что-то еще, – сказал Харди. – В семьдесят третьем он опять исчез. На этот раз на три дня – двадцать восьмое, двадцать девятое и тридцатое июня.

– Опять был в Бельгии?

– В Японии.

– Очень странно.

– Понятия не имею, чем он занимался во время этих поездок. – Харди пожал плечами. – Давай вернемся к моей первой теории. Предположим, во время войны в Англии его завербовали Филби, Берджесс и Маклин и он стал советским двойным агентом.

– Или даже тройным.

– Возможно. – Харди почесал подбородок. – Никогда не думал об этом. Он мог притвориться, что сотрудничает с Филби, а сам собирался подсовывать Советам дезинформацию. Он всегда обожал сложности, а быть тройным агентом – самая сложная роль. Ладно, не важно, был он двойным или тройным, но он вступил в контакт с КГБ. Кто-то должен был передавать ему приказы. Эти встречи должны были стать регулярными и не вызывать ни у кого подозрений. Курьер должен иметь возможность свободно передвигаться и обладать большими связями в Европе.

– И ты нашел этого человека?

– Розы.

– Что?..

– Больше всего на свете Элиот любит розы. Он может днями возиться с ними, переписывается с другими страстными поклонниками роз, обменивается редкими видами.

– И ездит на выставки роз? – В голосе Сола послышалось волнение.

– В Европу. Каждый год в июле Элиот участвует в лондонской выставке роз. Первая прошла сразу после войны в сорок шестом году, и с тех пор он не пропустил ни одной. Отличное место для встреч. Он всегда останавливался у своего друга около Лондона. Персиваль Лэндиш-младший.

– Сол резко выдохнул.

– Что, тебе знакомо это имя? – поинтересовался Харди.

– Его отец представлял английскую разведку в тридцать восьмом, когда была выработана система убежищ Абеляра.

– Интересная связь, ты не находишь? Отон тоже участвовал в работе того совещания и подружился с Лэндишем-старшим. Элиот, приемный сын Отона, дружит с сыном Лэндиша. Кстати, старик Лэндиш был начальником Филби.

– Господи! – вырвалось у Сола.

– И тут у меня возник вопрос, – продолжил Харди, – а не являлся ли Лэндиш-старший тоже вражеским агентом? Стоит убедить себя в существовании заговора, и по прошествии какого-то времени начинает казаться, будто вое подтверждает твою теорию. А может, у меня слишком развито воображение? Давай предположим следующее. Если Элиот работал на Советы, тогда Лэндиш-младший должен быть его связником. Лэидиш превосходно подходит на эту роль. Он занимает в Ми-6 такое же положение, какое Элиот в ЦРУ. Как и Элиот, он твердил, что в Ми-6 внедрился вражеский агент. Если Лэндиш-старший работал на Советы, то, может, Лэндиш-младший продолжил дело отца после его смерти.

– Весь вопрос в том, как это доказать, – пробормотал Сол.

7

Эрика остановилась в середине салона и нагнулась к пассажиру, сидящему у окна.

– Сэр, пожалуйста, пристегните ремень.

На ней была элегантная форма стюардессы авиакомпании “Эль Ал”. Из-за спешки у нее оказался ограниченным выбор стюардесс, которых она могла заменить. Ростом, цветом волос и чертами лица Эрика напоминала стюардессу, которая сейчас ехала из Майами в Ки-Уэст в незапланированный и полностью оплаченный отпуск, но та девушка оказалась чуть тоньше Эрики. Поэтому форма плотно облегала фигуру Эрики, подчеркивая высокую грудь. Мужская половина экипажа с удовольствием поглядывала на новую стюардессу.

Она прошла по проходу, проверяя, чтобы все пассажиры пристегнули ремни. Попросила женщину спрятать громоздкий чемодан под первое сиденье и оглядела салон. Никто не курил, все сиденья находились в вертикальном положении, подносы для еды были сложены и закреплены. Эрика кивнула второй стюардессе и направилась в первый салон, где проделала то же самое. Все пассажиры вели себя вполне естественно – ни у кого в глазах не было страха, никто не избегал ее взгляда. Конечно, опытный агент никогда не выдаст себя подобной мелочью. Тем не менее, Эрика выполнила все формальности, желая быть аккуратной во всем.

Она постучала в дверь кабины и открыла ее.

– Никто не хочет кофе?

– Нет, спасибо, – ответил пилот, повернувшись к ней. – Багаж уже погружен. Выруливаем на взлетную полосу.

– Как прогноз погоды?

– Лучше не бывает. Всю дорогу голубое небо, – ответил Сол. Им с Крисом очень шла форма пилотов. Сол и Крис сидели в задней части кабины, и члены экипажа думали, что они инспекторы полета. Эрика, Сол и Крис рано поднялись на борт. Они прошли через служебный вход, чтобы избежать досмотра в здании аэровокзала, хотя их документы и были превосходно подделаны. Миша Плетц из израильского посольства сотворил очередное чудо.

Когда самолет тронулся с места, Эрика вернулась к пассажирам и вновь внимательно проверила их реакцию. Одного мужчину пленила ее фигура, какая-то женщина задала вопрос о том, скоро ли они вылетят. Эрика решила, что причин для беспокойства нет. Сейчас, когда самолет вырулил на взлетную полосу, уже не имело значения, есть ли на борту убийцы. “Эль Ал” располагал превосходной системой безопасности. Три пассажира – по одному впереди, в середине и в конце – были на самом деле охранниками в штатском. За окнами неожиданно появились две большие машины. Они заняли места по бокам самолета, и тот направился к взлетной полосе. В машинах сидели вооруженные автоматами рослые угрюмые люди – обычная процедура для лайнера израильской авиакомпании, которую часто тревожили террористы. Когда самолет приземлится в Лондоне, к терминалу его будут эскортировать две подобные машины. В лондонском аэропорту секция “Эль Ала” охранялась без лишнего шума, но очень эффективно. Только дураки или самоубийцы могли попытаться убрать Эрику, Сола и Криса в таких условиях.

Чувство облегчения сменилось тревогой. Убедившись, что все шкафчики с едой в задней части самолета надежно закреплены, Эрика с ужасом вспомнила, что ей придется разносить еду и коктейли и успокаивать пассажиров в течение нескольких часов полета.

Старший стюард взял микрофон.

– Добрый вечер. – Из микрофона послышался треск. – Мы приветствуем вас на борту “Эль Ала”, рейс семьсот пятьдесят пять. Наш самолет совершает полет в…

Лондон. Несмотря на благоприятный прогноз погоды над городом нависли серые дождевые тучи. Во время полета Эрике пришлось много работать, но она нашла время поразмышлять над тем, что узнала.

Рассказ Криса и Сола о “Школе Франклина для мальчиков” встревожил ее. Сама она выросла в кибуце и была воспитана в традициях израильских поселений. Несмотря на то что и ее, и их воспитывали для солдатской жизни, она тем не менее видела разницу.

Да, ее забрали у матери и отца. Она воспитывалась приемными родителями, но пользовалась всеобщей любовью. Она считала всех израильтян своими родственниками. В стране, так часто подвергавшейся нападениям, что многие дети лишились не только своих родных, но приемных родителей, горе можно было вынести только, если все люди считали себя родными.

В отличие от нее Сол и Крис пользовались любовью одного Элиота, но и эта любовь оказалась фальшивой. Их детство и юность протекали не в здоровой атмосфере кибуца, и в ней было много лишений, которые они терпели не ради родины, а ради прихотей человека, который утверждал, что облагодетельствовал их. В каком же мозгу мог родиться такой дьявольский план?

В извращенном.

Как и Криса и Сола, ее учили убивать, но она убивала на благо своей страны, защищая свой народ. Убивая, она жалела врагов, в то время как Крис и Сол не знали, что такое жалость. Их превратили в роботов, выполнявших команды Элиота. То, что сделали с ними, нельзя было оправдать никакими мотивами.

Сейчас это воспитание дало сбой, и Эрика воссоединилась с ними, особенно с Солом. Она ошибочно думала, что чувства к нему умерли. Несмотря на радость встречи, девушка понимала, что ее главная цель была идеалистичной: помочь родине загладить вред, который нанес Элиот, убедив весь мир, что Израиль виноват в убийстве друга президента. Солом и Крисом двигали другие мотивы. Они были личными, и при данных обстоятельствах в них проглядывала странная ирония. Оба достигли предела унижений и предательства и сейчас хотели отомстить.