Текст книги "Тень"

Молодые люди заулыбались.

– И стрелять неудобно, ваше лордство.

– Очень неудобно, – согласился Найномэр. – Ни малейшего риска. Сегодня мы доверху заполним Адский Перескок телами мятежников. Пастухи будут гнать по ним скот.

Когда же скомандовать атаку? У мятежников нет выбора: за время планирования они потеряют высоту и вынуждены будут войти в идущую вверх холодную струю. Выбора нет и у него. Королевскому войску надо покинуть воздушный поток над солнечной стороной Ракарра, пролететь прямо над его головой и кинуться вниз, в ущелье. Самое трудное – рассчитать скорость. Их задача – не дать мятежникам развернуться. Поэтому основное сражение разгорится у ближайшего края ущелья. Многим придется расстаться там со своими орлами. Не худо было бы организовать спасательные команды. Впрочем, сейчас уже слишком поздно.

Его солдаты должны лететь гораздо быстрее. Значит, он даст команду, когда будет видеть птиц мятежников так же ясно, как своих собственных. Проще простого.

– Ковчег Господень! – побелевшими губами прошептал Ролсок, и шепот его был страшнее истошного вопля.

Найномэр решил, что у него неладно с глазами. Или поднялась какая-то странная пыльная буря?

Он обернулся, взглянул на свое войско. Потом опять на Адский Перескок.

У него четырнадцать тысяч солдат – а на той стороне тридцать, даже сорок тысяч. Найномэр затрясся, Жуткий холод на этой проклятой горе.

Неудивительно, что двести разведчиков не вернулись из Подрилта.

Что это? Неужели все прибывают? Пыльные тучи сгущаются. Неужели на свете так много птиц?

Найномэр не мог определить, сколько же их на самом деле. Шестьдесят тысяч? Восемьдесят? Во много, много раз больше, чем у него.

– Они блефуют! Людей всего несколько тысяч. Остальные – дикие орлы.

Но дикие орлы тоже нападают на всадников, и они гораздо подвижнее, с ними труднее справиться.

– Дикари перебьют и мятежников! – вскричал маршал.

– Чего ж они медлят? – еле слышно шепнул Ролсок.

Дикие орлы, видимо, охраняли других птиц, которые в когтях несли подвешенных на стропах людей. Может, поэтому они используют такой способ передвижения? Потому что он не раздражает дикарей? Но как мятежникам удалось заставить диких орлов сопровождать их?

Теперь глаза маршала различали огромную стаю птиц. Те, с «плетенками» в когтях, летели ниже остальных, но все же выше, чем ожидалось. А за ними еще и еще, нет сметные множества черных точек. Господи Боже, откуда они взялись?!

Найномэр выпрямился. Час пробил.

– Вперед! В атаку!

Офицеры очнулись от оцепенения. Они достали зеркала и повернули их против солнца. Сотни солнечных зайчиков заплясали на вершине Ракарра. Заждавшиеся солдаты встрепенулись – и птицы королевской гвардии начали планирование.

Всадникам из нижней части колонны еще предстояло набрать высоту, они продолжали кружиться.

Верхней части лететь дальше, зато скорость у них больше. Об этом Найномэр не подумал: две трети его войска окажутся над Ракарром практически одновременно; начнется давка. Проклятие! Ему не дали время все как следует рассчитать.

Маршал оглянулся на Адский Перескок. Он уже ясно видел передние ряды, а облако становилось все гуще. Орлов, что пчел в улье. Двести тысяч? Четыреста? Не стоит гадать. Но откуда, откуда они взялись?

Об этом же думали и окружавшие его офицеры.

– Если каждый солдат каждой стрелой попадет в птицу… – сказал чей-то голос.

Все равно в целой армии не наберется столько стрел.

– Остановите их! – крикнул Найномэр.

Если дикие орлы не камуфляж, если они будут сражаться на стороне мятежников, от армии его лордства маршала Найномэра только перья полетят.

Это не сражение – это побоище.

Солнце померкло. Найномэр поднял голову. Тысячи Птиц бестолково копошились в небе, массы птиц, лес крыльев; некоторые летели так низко, что маршалу захотелось присесть, спрятаться, закрыть лицо руками от стыда. Люди кричали и ругались, а соседи все напирали, толкали их сверху и снизу. Всюду промахи, непростительные ошибки.

Но несмотря ни на что, лорд Найномэр гордился, восхищался своим отважным воинством, королевской армией, его армией. Летуны, властители ветров!

«Храбрые парни! Многие из вас не вернутся из сегодняшнего сражения, – думал он. – В неравный бой посылаю я вас. Но вы исполните свой долг. Я сделал, что мог. Настал черед короля Джэркадона».

Стая орлов промчалась над вершиной Ракарра, на огромной скорости кинулась вниз, навстречу ветру.

И тут случилось нечто очень странное, никем не предвиденное.

Каждая птица подняла ногу и наклонила голову – никому из летунов не доводилось наблюдать такого движения. Каждая птица. Все разом.

В унисон вскрикнули четырнадцать тысяч глоток.

В кровавый цвет окрасилось небо.

19

«Последний из племени летунов».

Сэр Укэррэс

Королевский дворец на Рамо был великолепнейшим жилищем, какое только может вообразить себе человек. Королевский орлиный питомник не уступал дворцу. Оролрон не скупился. Постройка, оборудование были выше всяких похвал. Несмотря на подавленность, на охватившее его безразличие, герцог Фонский был потрясен. Ни в каких исправлениях, улучшениях питомник не нуждался. Все возможное делалось или было сделано. Впрочем, не за тем его здесь и заперли. Герцог знал, что сопротивление бесполезно, остается лишь подчиниться.

Он выгнал главного птицевода из его благоустроенных покоев и поселился в них сам. Заказал побольше первосортного вина, нанял четверку покладистых девиц и целыми днями валялся с ними в постели и пьянствовал. Или же погружался в мрачное раздумье.

В первый же день Альво получил коротенькую записку от маркизы: король, мол, весьма доволен Элосой, но она приустала с дороги, и доктора прописали ей постельный режим. Герцог сжег письмецо и кликнул очередную девку.

Скучно тянулись дни. При дворе у Альво не было друзей, никто не приносил свежие сплетни. Властитель Рэнда превратился в парию; сам вид его служил уликой, обличал изменника. Одиночество стало уделом герцога с тех пор, как он покинул Найнэр-Фон. Теперь изменилась лишь обстановка. Если б не титул, Джэркадон вверг бы его в темницу. Настоящие его покои, что ни говори, все-таки лучше. Вполне терпимо устроился.

Он размышлял. Он вспоминал свои ошибки. Много их было, слишком много.

Он упустил Мэйалу, а такая страсть приходит только раз в жизни. Только раз. Но герцогу и принцессе, чтобы заключить брак, необходимо разрешение короля. Оролрон отказал и вытребовал ее ко двору. Фон мог воспротивиться, но тогда бы он оказался между двух огней: мятежниками с одной стороны и разъяренным повелителем – с другой. Это означало новый бунт, а государству и без того угрожала опасность. Он покорился. Что это было – верность короне или трусость?

Он способствовал перемирию между королем и Карэмэном. До сих пор герцог Фонский верил, что мирный договор был шедевром дипломатического искусства. Но не был ли он второй ошибкой?

Ему не следовало жениться на Фэннимоле. Она принесла ему земли, но он не желал ее, а любил и того меньше.

И тут мысли герцога Альво неизменно возвращались к Элосе. Элоса? Четвертый куплет его погребальной песни, четвертая ошибка. Алмаз ярче сверкает на Черном бархате; даже самому сильному, самому суровому человеку необходимы тепло и ласка. Необходима хоть какая-то отдушина. Всего этого он лишился, потеряв Мэйалу; не нашел в Фэннимоле; а неприступные скалы Рэнда – его владений – не согревали душу. Всю нежность, на которую был способен, отдал он Элосе, он потакал всем капризам девчушки. И что же? Бархат исчез, остался один алмаз – твердый, острый, холодный. Элоса, птичка моя!

Еще бутылочку.

Хиандо-Кип? Даже не ошибка – безумие. Но она клялась, что беременна и ребенок родится в срок. Когда весть о рождении наследника достигла Найнэр-Фона, он подсчитал дни и успокоился. Вспоминал только проведенные с нею часы – его звездный час на пути к смерти. О Мэйала!

Но потом Фэннимола отправилась во дворец. Она и всегда-то была унылой стервой, а вернулась просто мрачнее тучи, темнее Темной стороны. «Посади наследника рядышком с кухаркиным ублюдком Рорином – и различить их можно только по возрасту, – заявила герцогиня. – Объясните-ка это королю, объясните народу, ваша светлость».

С тех пор связь между Найнэр-Фоном и Рамо практически прервалась.

Сколько же ошибок он насчитал? Пять? Как правило, считать дальше не хватало сил. Он бывал уже чересчур пьян.

Приезд Виндакса? Роковая ошибка – но не его.

Он утаил от Виндакса письмо короля, отложил до окончания охоты. И вот произошел тот… тот несчастный случай. Небрежность, ошибка или же просто попытка совершить доброе дело? В конце концов письмо ничего не изменило бы.

Значит, пока пять. Обычно с возрастом люди умнеют, его же ошибки становились все серьезнее.

Шестая ошибка – неверное решение, которое он принял в гнезде, когда тот выскочка-плебей, Принц Тень, потребовал сделать выбор между Виндаксом и Джэркадоном. Правда, он защищал Элосу. И разве может человек чести позволить своему внебрачному сыну сесть на чужой трон? Законы чести? Гм…

Новая бутылка и новая девка, та что под рукой, до которой легче дотянуться губами.

Шестая ошибка самая страшная. Десять минут с Джэркадоном – и у герцога не осталось ни капли сомнения. Он – первый вельможа государства – получил весть о том, что старший принц жив. Он мог повернуть ветер, мог вернуть Виндаксу корону. А он, он отдал королевство на растерзание садисту и деспоту, неуправляемому похотливому юнцу, у которого одно на уме – высечь кого попало и развлечься с малолетними девчонками.

Джэркадон небось воображает, что совратит и Элосу. Дудки! Она сумеет дать отпор. На сей раз короля ждет разочарование.

Девять дней самобичевания и разврата. На десятый герцог протрезвел, сверился с календарем и принудил себя написать королю. Альво униженно молил позволить ему посетить дворец по случаю совершеннолетия дочери. Ответила вновь маркиза: король в честь дня рождения Элосы хочет устроить вечер, небольшую, но чудесную вечеринку только для близких друзей, ровесников девушки. Герцога не пригласили.

Однако он порадовался, что у дочки появились друзья, и послал ей письмо с поздравлениями и наилучшими пожеланиями. Ответа не последовало.

На следующий день произошли некоторые изменения. Во-первых, у дверей поставили стражу. Солдаты не выпускали герцога и никаких объяснений не давали. Во-вторых, гнезда начали быстро пополняться. Его апартаменты были удобным наблюдательным пунктом. Прибывали новые и новые птицы.

Герцог сразу же догадался, что происходит, хотя смотры летунов уже давным-давно не проводились. Он надеялся, что его призовут на помощь – все лучше, чем полное бездействие, но никто не приходил, и с горя Альво вернулся к шлюхам и попойкам.

Посреди третьей четверти герцог вдруг открыл глаза: что-то пронеслось мимо, затмило солнце. Он выглянул в окно и увидел тучи орлов, поднимающихся ввысь, словно столб дыма – дыма от погребального костра?

Бунт. Мятежники идут. Возможно, и Виндакс с ними. Герцог так и не решил, на чьей же он стороне, чья победа порадует его больше, и улегся опять, захватив две бутылки и отослав всех девиц.

Когда он проснулся, вокруг было до странности тихо. В гнездах осталось всего несколько птиц. Путь был свободен: стражники испарились. Альво побрился, умылся и оделся, сам нашел, что пожевать – слуги тоже исчезли.

Потом он прошел в ближайшее к дому птицевода гнездо. Выбор небогат – совсем уж древние экземпляры и беременные самки, непригодные к боевому полету. Седло и шлем он отыскал с трудом.

У дворцовой стены часовой окликнул его, но, увидев, что Альво безоружен, махнул рукой. На весь дворец было человек пять стражников, не больше.

Герцог приземлился на насест нижнего яруса главного гнезда. Сэкономил лишние две минуты. Ни одного грума. Фон сам надел на свою птицу колпачок, чтобы расседлать ее, – и тут заметил, как меняется все вокруг. Он увидел, как орлы стражников разрывают ремни. Увидел трупы стражников. Увидел, как птицы садятся на лужайки и избавляются от сбруи.

Герцог Фонский узнал правду об орлах еще до Счагэрна. Укэррес тогда бежал по Дороге Мертвеца и рассказал о восстании, о положении придворных, запертых в аллэбанском дворце. Знал герцог и о том, что любая весть облетает всех орлов со скоростью ветра, со скоростью мысли. Он догадался немедленно.

Пять стражников разделили участь королевской армии. Мятежники победили, не потеряв ни единого человека, ни единой птицы. Отношения Карэмэна с орлами плюс трюк, простой, как все гениальное, – и дело сделано. Но изобрести этакую штуку мог только летун, чертовски ловкий летун, дьявольски ловкий.

Он промазал, не подстрелил эту верткую Тень. То была седьмая ошибка Альво Фонского, худшая из всех.

Он обыскал весь дворец, но Элосы нигде не было. Дворец быстро превращался в желтый дом. Когда герцог покинул гнездо, над садом кружилось с дюжину орлов; через несколько минут – не меньше сотни; а через час – тучи и тучи.

Балконы, террасы, сады, дворики – все открытые помещения – не имели никакой защиты от птиц. Прорваться к воротам не мог никто: орлы осадили дворец. Крытые переходы и залы были до отказа забиты ополоумевшими толпами. Солдат не было – все ушли в бой. Герцог знал, что ни один из них не вернется.

Стражников тоже не осталось. Во многих внутренних покоях были огромные

– от пола до потолка – окна. Хищные чудовища гигантскими клювами, словно ножницами, разрезали ставни, разбивали стекла. Люди оборонялись, рубили орлов мечами, поэтому более терпеливые птицы предпочитали не рисковать и ждать снаружи. Мужчины и женщины с визгом метались по коридорам, забивались в подвалы, в шкафы, в каморки слуг. Копившаяся годами ненависть вырвалась на волю, лавиной обрушилась на столицу Ранторры.

С неба падали камни.

Крыши могли защитить разве что от солнечных лучей. Некоторые снаряды сразу же пробивали пол и летели дальше, в нижние этажи. Гром канонады разносился по всему дворцу.

Все больше погибших. И все сильнее ужас уцелевших.

В ход шли не только камни. Скамьи, тачки, жернова, статуи, колпаки дымовых труб, маслобойки летели с невероятной высоты; и – самое кошмарное, самое нестерпимое – орлы начали швыряться обезглавленными трупами; Впрочем, это быстро прекратилось: их, видно, призвали к порядку.

Герцог прокладывал себе путь через дворцовые переходы, подвалы и наконец в яйцеобразном кабинете Джэркадона он нашел членов правительства. Пепельно-бледный юнец съежился за столом, вокруг стояли старики, наверное, человек двенадцать. Они дрожали крупной дрожью и просто помирали со страху. Судя по запаху, некоторые не выдержали и наложили в штаны. Лорд-канцлер, архиепископ, лорд управляющий двором, командующий воздушными силами, министры…

Фон прорвался к Джэркадону, стал рядом с ним, скрестил руки на груди и молча ждал; молчали и остальные.

– Бог да хранит короля Виндакса, – отчеканил Альво.

Старики что-то промямлили в ответ.

Герцог схватил Джэркадона за волосы, рывком повернул к себе:

– Как вам велено сдаться? Каковы условия?

Обезумевшие синие глаза яростно сверкнули. Джэркадон разразился непристойной бранью. Герцог с размаху шлепнул его по щеке.

– Я готов клещами вытянуть их из тебя, щенок, – проскрежетал он. – Говори же!

– Все видели письма, – сказал Король Тень.

Герцогу пересказали содержание посланий Виндакса.

Альво ворвался в гнездо. Он обшарил три яруса и лишь на четвертом обнаружил птиц. Шесть орлов и шесть бойцов аллэбанской армии. Шесть стрел нацелились в грудь герцога. Он остановился на верхней ступени лестницы.

– Чего надо? – спросил предводитель. Голос у него был молодой, выговор деревенский, а тон презрительный.

Сквозь прутья в глаза герцогу било солнце, и разглядеть как следует он не мог, но заметил, что они устало горбятся, а натянутая тетива луков дрожит. Наверное, одиннадцатидневный перелет из Найнэр-Фона до Рамо здорово измотал их.

– Я пришел освободить орлов по повелению короля Виндакса.

– Ты опоздал. – Парень сплюнул на пол.

– Я хочу сдать дворец.

– А кто ты такой? – Предводитель кивнул своим людям, те опустили луки.

Фон объяснил.

– Ладно.

Крестьянин поднял руки и подал знак сидящим на насесте птицам. Через несколько минут все стихло, смертоносные снаряды перестали падать. Погром прекратился.

– Командор скоро будет здесь. Ступай, подожди во дворце. Ну, пошел! – обратился крестьянин к герцогу.

Зал Церемоний опустел. На помосте – один-единственный трон; на балконах

– в лучшие времена простой люд собирался на них полюбоваться пышными торжествами – ни души. Помещение не пострадало от бомбардировки; значит, кто-то все же сдерживал эту сорвавшуюся с цепи банду.

Герцог остановился перед помостом и ждал, остро ощущая свою незащищенность под черным от птиц небом. Ждать пришлось долго, но наконец огромный бронзовый орел покружился над Залом и уселся на перила балкона в дальнем конце. Потом на гребень ближайшей стены приземлилась серебристая орлица – кстати, из гнезда Найнэр-Фона.

Бронзового гиганта герцог тоже узнал, узнал и крошечного человечка у него в когтях. Альво подумал, что все на свете бы сейчас отдал за лук и стрелы. Впрочем, он не решился бы ими воспользоваться.

Принц Тень сидел рядом с орлом на перилах, болтая ногами и глядя на герцога.

– Нет, тебя не надо, – негромко сказал он, когда Фон подошел поближе.

Герцог вздрогнул и хотел было уйти, но остановился. Война, осада, смерть – а все его мысли об Элосе. Этот тип хотя бы человек, а не птица, и речь у него человечья.

– Тень? Джэркадон освободил твоих родителей. Я проверял.

Принц Тень посмотрел вниз, на герцога. Лицо его было бесстрастно, но очень бледно. Наверное, от усталости и волнения.

– Я думаю, отец был в королевском войске.

– Свежих новостей я не знаю, – ответил Альво. – Меня держали в Изоляции, но до того он сидел дома, под арестом. Вероятно, его не взяли в армию.

Принц Тень покачал головой:

– Я пролетал мимо Хиандо-Кип, и тамошние орлы все мне рассказали. Поздно набиваться в друзья, властитель.

Герцог резко повернулся на каблуках и вышел. Он отыскал управляющего двором и притащил его в Зал.

Два пожилых человека стояли рядом, разглядывая паренька наверху. Тот лежал на скамейке и крепко спал. Они с трудом добудились его.

– У меня с собой королевский указ. – Принц Тень перевесился через перила и бросил старикам свиток. – Впишите любое имя, документ дает регенту все полномочия – до прибытия короля. Возможно, до завтра.

Герцог подобрал и развернул бумагу, и они прочли:

Объявляем ВИНДАКСА VII королем Ранторры.

Назначаем ></emphasis> временным регентом.

Запрещаем покидать дворец.

Повелеваем задержать и заковать в цепи вплоть до наших высочайших распоряжений следующих лиц:

Узурпатора Джэркадона, герцога Фонского, дочь его Элосу.

Принц Тень вскарабкался на стену; бронзовый орел вновь подхватил его за прикрепленные к одежде шнуры.

– Есть вопросы?

– Нет, – покорно ответил управляющий двором.

– Есть один, – крикнул герцог Фонский. – Как самочувствие? Доволен?

Орел взлетел, захлопал крыльями, набирая высоту; пересек Зал Церемоний, перемахнул через стену, чуть не уронив зеркало. И исчез. Ледяная Молния последовала за ним.

Вопрос так и повис в воздухе.

20

Орел орла видит издалека.

Старинная поговорка

Где начиналось, там и кончалось. Принц Тень стоял у трона Виндакса и наблюдал за церемонией. Один за другим аристократы Ранторры подходили к помосту, преклоняли колени и произносили клятву верности новому королю.

Молодцы они, эти придворные, почистили-таки перышки. Дворец в руинах; повсюду валяются балки, разбитые статуи, штукатурка, куски разломанных плугов, колеса телег, булыжники. До сих пор не убрали тела, у ворот их целая куча. А знать каким-то образом собрала разбежавшихся слуг и принарядилась с прежним великолепием. Затейливые прически, парча, шелка, кружева всех цветов и оттенков, перья, шарфики… Лицо мертвеца тщательно подкрашено, подрумянено.

На балконах никого не было. Высоко-высоко в небе, как тучи комаров, кружили орлы – передовые отряды птичьей армии и ждали, ждали с бесконечным терпением. За спиной придворных на стене сидела лишь одна птица – Ледяная Молния. Она переговаривалась с наблюдателями наверху и время от времени что-нибудь передавала Тени.

По лицу, спине, животу Сэлда стекали струйки пота. Колени подгибались, и хотелось одного – забраться в постель и заснуть дней на сто. Это путешествие вымотало даже Острого Когтя. И немудрено: сутки напролет они парили над Рэндом, пополняя запасы продовольствия в покоренных городах и замках. Орлы стекались под их знамена. План Сэлда сработал даже слишком хорошо: Джэркадон попался в ловушку и опустошил гнезда.

В голове у Тени, как колокол в пустой церкви, звучали слова Карэмэна: «Понимаешь ли ты, какую силу выпускаешь на волю?»

Нет, он не понимал.

Где начиналось… но теперь все иначе. Двести дней назад глупый Сэлд Харл волновался о своем мундире, думал, какое производит впечатление, как себя вести. На нынешнюю церемонию Принц Тень преспокойно явился все в том же потрепанном летном костюме, опутанном толстыми канатами, – костюм беглеца, назвал он его про себя, с грустью подумывая, что бежал он, пожалуй, не в последний раз. Лучи солнца вертикально падали на помост, нагревали его. От Сэлда наверняка плохо пахло – ни разу после отъезда из Аллэбана он не снимал пропотевший насквозь комбинезон. Ни капли не стесняясь, он расстегнул костюм чуть не до пупа. Но придворные, похоже, вообще не замечали Тень.

Новый архиепископ зачитывал слова священной присяги. Придворные повторяли за ним.

Тучный герцог Агиннский, старый знакомый Сэлда по дворцовой гардеробной, проковылял к помосту. Как и все прочие, он вовсе не смотрел на Тень и старался поменьше смотреть на человеческие останки, занявшие престол королей Ранторры.

Виндакс неплохо перенес поездку. Его поддерживало бушевавшее внутри пламя ярости. Сколько может протянуть такой калека? Сколько ему позволят протянуть?

– Объясни, – просигналила Ледяная Молния, – зачем этот БобаСАса-ненеНОна?

Господи, до чего же он устал… как перевести бобаСАса-ненеНОна? Танец? Балет? Представление?

– Они хотят показать, – знаками ответил Сэлд, – что Человек со Сломанными Ногами сильнее их всех.

Неудивительно, что орлам все люди кажутся сумасшедшими.

Придворные вереницей проходили перед тронным возвышением. Сегодня женщин было гораздо больше, соотношение примерно три к двум. Почти все мужчины пожилые. Коронация – радостное событие, стоны и слезы под строгим запретом. Но под личинами развеселых светлячков скрываются тусклые ночные бабочки. Мужья, сыновья, братья, друзья – четырнадцать тысяч человек полегло в кровавом побоище над пиком Ракарр. И бог ведает, сколько сотен погибло при бомбардировке дворца.

Принесение присяги закончилось, пятясь и кланяясь, отступил от помоста последний придворный. Виндакс с минуту посидел молча, с удовлетворением огляделся. Он был в королевском синем одеянии из гардероба брата, в темных волосах сверкал золотой обруч. Король даже не попытался замаскировать свои увечья. Изуродованные руки он положил на подлокотники тронного кресла – на всеобщее обозрение. Каждому вельможе приходилось целовать эти обрубки. А безносое лицо… обезьяна в королевской мантии.

Похоронным звоном звучали в ушах Тени слова орлицы-спикерши на том памятном заседании: «А как бы поступили вы?» Его предупредили. Снова и снова он молил Высших о помощи – бесполезно: они ничего не могли поделать. Да, они прекратили бойню, как только птицы были освобождены. Но никто и ничто не помешает орлу порвать упряжь во время полета и напасть на всадника. Наверное, даже Карэмэн не подозревал, насколько глубока их ненависть. Годами терпели они позор и унижение – настал час расплаты.

– А теперь, – промолвил Виндакс, – перейдем к раздаче наград. И к наказаниям.

Придворные затаили дыхание.

Отступать было некуда. Если б Принц Тень заколебался хоть на мгновение, орлы освободились бы сами. Сэлд надеялся, что сделал это лучше и быстрее, а значит, с меньшим кровопролитием. Смерчем промчался он над Рэндом; освобожденные рабы и дикие орлы тысячами присоединялись к его войску…

– Сэлд Харл, именуемый Тенью!

Сэлд заставил себя отвлечься, сосредоточиться. Он выступил вперед, опустился на колени. С минуту Виндакс молча изучал его.

– Да будет известно нашим подданным, – провозгласил король, – лишь один человек в Ранторре остался нам верен.

Нечестно! У других не было возможности продемонстрировать свою верность.

– Человек этот – наша Тень. Лишь благодаря ему восстановлена справедливость, он пошел один против всех и сверг узурпатора.

Зачем же Виндакс объявляет это во всеуслышание?

– Мы наградим его всем, чем только сможем. Наше расположение и благодарность пребудут с ним вовеки.

Придворные притихли. Виндакс слегка нахмурился, и Сэлд удивленно поднял глаза.

– Мы забыли о титуле, друг мой! Я еще не привык к новому своему положению. Герцог? Нет, полагаю, я могу сделать тебя принцем. Повелитель Перьев!

Старик, которого Сэлд помнил еще с той давней встречи в гардеробной, прихрамывая, выступил вперед, поклонился и застыл в почтительном ожидании.

Герцог Хиандский? Принц Сэлд? По коже у него побежали мурашки. Теперь это все простая бутафория. Нет больше ни рабов, ни летунов. Герцогств больше не существует. Насколько далеко улетит твоя стрела – там и границы твоих владений. Да и двора не будет. Лопнет как мыльный пузырь. И именно сейчас он становится знатным вельможей. Какая злая насмешка!

– Можем мы сделать его принцем, Повелитель Перьев?

Суровое, с резкими чертами лицо старика не дрогнуло; если он и почувствовал отвращение, то ничем это не показал.

– Ваше величество, вы – источник милостей, вы можете даровать любой титул. Но возвести простолюдина в ранг принца крови… Хотя вы, разумеется, можете создать прецедент.

– Выбери имя, Сэлд, – сказал Виндакс.

– Сир… – Он осекся. Двух вещей хотел он от Виндакса, но никак не титула.

Густые брови опять нахмурились.

– Ну же!

– Тень, – сказала Тень.

Словно облачко набежало на лицо короля, он нахмурил лоб – и лучезарно улыбнулся:

– Почему бы и нет? Да будет так! Отныне ты именуешься Принц Тень и становишься первым лицом в государстве после нас и нашей матушки-королевы. Мы даруем тебе и твоим наследникам в вечное владение королевские поместья Крагснэр и Счагэрн. Запишите, Повелитель Перьев. Встань, Принц Тень.

Придворные почести и звания отошли в прошлое. Все это не имеет значения. Принц Тень пробормотал слова благодарности, но не встал с колен.

– Смиренно припадаю к вашим стопам, король Виндакс…

О двух вещах хотел он просить: издать указ об освобождении орлов и отпустить с миром Сэлда Харла. Всей душой стремился он в Хиандо-Кип. Отраднейшей его мечтой было спрятаться, зарыться в этом последнем убежище.

Виндакс сдвинул брови:

– После! Сначала наказания.

Принц Тень неохотно поднялся и вернулся на свое место сбоку от трона.

Теперь-то придворные заметили его; десятки разъяренных лиц уставились на новоявленного аристократа. Они злятся не из-за титула, не из-за земель

– их волнует прецедент. Дурачье!

Виндакс откинулся назад, потер обрубки рук:

– Будем вершить суд! Тюремщик! Ввести заключенного Фона.

Сэлд поежился. Какой бы предлог сочинить, чтобы уйти отсюда? Он обещал Виндаксу отмщение – и вот час настал. Неужели ради этого он перебил столько народу?

В стороне от помоста на почетном месте, точно дух, восставший из могилы, сидела вдовствующая королева Мэйала. Легенда Ранторры. Она единственная была с головы до пят в черном, в одноцветном закрытом платье. Волосы убраны назад и наполовину скрыты черным капюшоном. Ни драгоценностей, ни других украшений. Лицо же абсолютно белое. Она первая принесла присягу и с тех пор сидела не шевелясь, как восковая фигура. Даже не моргала и смотрела поверх голов. Странно, но былая красота отчасти вернулась к ней. Нет, пожалуй, это не красота, но теперь, когда страх покинул ее, Мэйала вновь была полна достоинства, грациозна и изящна. Она медленно повернула голову и окинула внимательным взглядом уродца на троне.

Первым вошел палач, мускулистый, с голой грудью и черными как вороново крыло волосами. Он нес нож и наскоро охлажденный кусок железа с клеймом – символы его ремесла. Потом стража, и в окружении солдат – герцог Фонский. Он был одет в дерюгу, волосы заляпаны грязью, и еле тащился, сгибаясь под тяжестью цепей. Так по закону обряжали обвиняемого в государственной измене. Так ему надлежало являться перед судом. Он проковылял к помосту и стал перед троном. Стражники заставили его опуститься на колени.

Виндакс заулыбался.

Лицо герцога было не выразительнее лица королевы, но Сэлда поразил его вид. Вчера, в этом же самом Зале, он держался с гордостью побежденного; теперь от гордости не осталось и следа. Как им удалось так быстро сломить его?

Королева не сводила с него глаз, но Альво не смотрел на нее.

– Палач, перечислите положенные изменнику пытки, – сказал Виндакс.

Сэлд зажмурился и молился про себя. Придворные затрепетали, но никто не посмел и пикнуть. Ранг дает кое-какие привилегии, среди них – освобождение от публичных пыток. Фон же был первым вельможей королевства.

Палач заговорил.

– Варварство, конечно, – вздохнул Виндакс. – Но таков закон… Мы подумаем, нельзя ли его изменить, – как-нибудь потом.

Придворные корчились от ужаса. Лицо Фона не выражало ничего.

Орлица на стене захлопала крыльями, чтобы привлечь внимание Сэлда:

– Пришедший из Тьмы, много-много людей проходят в ворота, все несут дичь.

Солдаты, охранявшие порядок и законность, погибли; когда же запасы еды иссякнут, все во дворце перемрут с голоду. Слуги это прекрасно понимали и, как только король разрешил покидать дворцовую территорию, засуетились и начали действовать. Пока придворные торчали здесь и пожирали глазами монарха, мелкие чиновники, повара, полотеры, лакеи и садовники взяли на себя заботы о пропитании. Они бегали так быстро, как только могли бегать их ноги, и тащили все, что могли унести их руки. Сэлд не находил причины мешать им. Безмозглые аристократы скоро осознают правду – и превратятся в голодную ораву самых обыкновенных людишек. Возможно, обезумевших, опасных людишек. Поэтому лучше, чтобы метаморфоза эта произошла поскорее, пока летающая армия еще в его распоряжении. Он незаметно для окружающих задвигал пальцами, объясняя Ледяной Молнии свои соображения.

Понимает ли Виндакс, что вся его власть держится исключительно на Тени?

Палач закончил перечень; король облизнулся и обратился к узнику:

– Итак, вы обвиняетесь в государственной измене. Вы знали, что я жив, однако же продолжали поддерживать узурпатора. Что скажете в свое оправдание?