Текст книги "Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники"

Развлекушечки

Наступление весны (а равно как и осени) я обычно замечаю не по календарю, тем более не по погоде, а по родимым хроникам. Впрочем, ради справедливости следует признать, что очередная волна сезонного обострения опять накрыла с головой не только пациентов, но и лекарей.

Давеча с утра в нормальном для себя жизнелюбивом настроении опаздываю на работу. Торопливо прохожу в родную поликлинику. В фойе навстречу мне идет советского розлива мужичок. Гражданин в летах, но не в маразме.

И – нате, ни с того мне, ни с сего:

– И не стыдно? – с пафосом на всё фойе мужик мне говорит. – Дожили! Конец! В стране разруха, нищета, а она тут, стерва молодая, УЛЫБАЕТСЯ!!!

И зачем живет такое, спрашивается…

Но – ничего, нормально, мне не привыкать.

Ладно, прохожу к себе на «неотложную». Первое, что вижу, как наш доктор-первогодок со всем пылом неофита на какой-то вызов собирается. Ревностный такой коллега, молодой. Сразу всю аппаратуру на себе намерен упереть: чемодан с лекарствами, дефибриллятор, кардиограф, электроотсос, баллоны с закисью азота, кислород… Весь, короче, из себя реаниматор.

– И на что же ты такое едешь-то серьезное?

Коллега, впопыхах пытаясь ухватить реанимационный чемодан:

– На констатацию!

Никого вам, кстати, не напоминает? Лет так сколько не скажу тому назад…

А к вечеру сезонное обострение добралось уже и до меня. Настолько одурела от рутины и бесконечных никчемушных вызовов, что на ночь глядя все истории болезни стала заполнять я исключительно в стихах. Серьезно.

Надо же, в конце концов, и лекарям хоть как-то развлекаться!

Несколько образчиков моего «неуставного» творчества.

Злонравия, так сказать, достойные плоды:

1. ХНМК. ДЭ-3. ХОБЛ[2]2
  ХНМК – хроническая недостаточность мозгового кровообращения; ДЭ-3 – дисциркуляторная энцефалопатия третьей степени; ХОБЛ – хроническая обструктивная болезнь легких.


[Закрыть]

 
Одышкой страдает с полудня больная,
Но ингаляторы не применяет,
Поскольку в маразме она пребывает,
А ХОБЛ крепчает.
И ребра болят третий год у старушки,
Изъедены страшным остеопорозом,
А также больная страдает неврозом
И плачет в подушку.
Болят с двух сторон все подряд межреберья,
Болят позвонки от Т3 до Т8,
И в легких дыхание жесткое, впрочем,
Нет полного к жалобам этим доверья.
Больная лежит, и одышки не слышно,
И хрипов-то в легких имелось не слишком,
Есть ясный и легочный звук перкуторный
(Но жалуется на одышку упорно).
И пальпаторно болезненность только
При сильном нажатии – явно не столько,
Как хочет уверить больная упорно.
ХНМК. ДЭ-3. И бесспорно.
А после инъекции хрипы исчезли.
Больная довольна. И дочь ее, честно!
 

2. ГБ-2[3]3
  ГБ-2 – гипертоническая болезнь второй степени.


[Закрыть]. ХНМК

 
Больная в дремучем-дремучем маразме.
Квартира в пыли, и грязи, и миазмах.
Чем её лечат, больная не знает,
Не помнит лекарств, что она принимает.
Лет тридцать страдает высоким давленьем,
Таблетки глотает с большим промедленьем.
С утра обнаружила «двести на сто»,
Не то чтоб большое, но всё же не то.
Рабочее «сто пятьдесят – девяносто»,
Глотала подряд не припомнит что, просто
Болит голова и затылок немеет,
И мушки в глазах мельтешатся и мреют.
Страдает когнитивным диссонансом,
Есть диабет, есть у склероза шансы,
Нет очаговых невралгических симптомов,
Менингеальных тоже нет, нет комы.
Давление «сто восемьдесят на сто».
Укладывается всё в ГБ, и баста!
 
 
После инъекции давление снизилось,
И самочувствие к норме приблизилось.
 

3. ИБС[4]4
  ИБС – ишемическая болезнь сердца; ПО – приемное отделение.


[Закрыть], нестабильная стенокардия

 
Больную «беспокоит сердце,
Трясет, да так, что не согреться,
Боль отдает в плечо и локоть,
Немеют зубы, руки мокнуть».
Больная с вечера страдает,
Валькор и конкор принимает,
А до того болела месяц,
В больницу не хотела ехать.
Больная стойкий гипертоник
И от болей тихонько стонет.
 
 
После инъекции жалоб нет,
От болей простыл и след.
Но, учитывая длительную клинику,
Больная была доставлена в клинику.
Транспортировка без ухудшения.
Оставлена в ПО для дальнейшего лечения.
 

 
4. Хронический бронхит, обострение
Больной задыхается третью неделю,
Он молвит, что дышит уже еле-еле,
Он кашляет громко и громко хрипит.
В анамнезе – обструктивный бронхит.
Еще есть полип сигмовидной кишки,
И легкого долю ему удалили
По поводу рака. А также, прикинь,
И трепет предсердий ему излечили.
В постели сидит, упираясь руками,
И ходит меж ребер мышца ходуном.
Мокрота как стекла, отходит кусками,
И воздух, как рыба, хватает он ртом.
А перкуторно – притуплений нет,
Но выдох – стридорозно-удлиненный,
И метастазов вроде нету отдаленных,
И вовсе не цианотичный цвет.
После терапии – свободное дыхание
И хрипов отчетливое затухание.
 

5. ОРВИ

 
Озноб с лихорадкою первые сутки.
Когда 38 – родителям жутко,
Тем более, долго больная лечилась
От аднексита и сальпингита,
Но накануне, должно быть, простыла.
Все кости болят, «будто сильно избита»,
Соплями густыми все ноздри забиты.
Живот не болит, никаких выделений.
Конечно, простыла – единое мненье.
СПИД, тэбэцэ[5]5
  Тэбэцэ (tbc, лат.) – туберкулез.


[Закрыть], гепатит отрицает,
Из Питера год уже не выезжает,
Контакта с инфекциями не припомнит.
Инфекционный анамнез спокойный.
Зев гиперемирован, но без налетов,
Нет тошноты, и, конечно, нет рвоты,
Неврологический статус в порядке,
Живот безболезненный, полностью мягкий.
Нет раздраженья симптомов брюшины,
Чисто все в легких, и нету ангины,
Миндалины не выступают за дужки,
И безболезненны глазки и ушки.
 
 
Даны исчерпывающие рекомендации,
Вызван участковый для консультации.
 

Поутру на конференции заведующая за такое творчество попыталась было мне устроить втык, но была почтительно осажена. Во-первых, как отчеты за нее про нацпроект «Здоровье» высокому начальству сочинять, так почему-то я, а как стихи писать, так, извините, Пушкин. А во-вторых, всё, что должно в истории болезни быть: жалобы больных, анамнез, объективное обследование, диагноз и лечение, – имеет место быть. Тут даже и прокуратура ни фига не подкопается.

Творим, друзья, творим-с!

У кого что болит

Ночью на работе, коротая время между вызовами (пытаться вздремнуть всё равно бесполезно, хроники уже на «в пятке чешется» вызвать норовят), задумалась: сколько лет работаю врачом, столько убеждаюсь – каждому болезнь дается по его характеру.

Заранее оговорюсь: травмы, инфекции, профпатологии и наследственные болезни из этой закономерности выпадают.

А картинка у меня нарисовалась следующая.

Язвы желудка и двенадцатиперстной кишки образуются у людей, склонных к самоедству.

Желчнокаменная болезнь – болезнь людей с камнем за пазухой, склонных злиться на весь мир по поводу и без повода и мстить исподтишка.

Болезни почек свойственны людям скрытным и неуверенным в себе. У них же махровым цветом распускается комплекс неполноценности, ну да с этим уже не к соматикам…

Бронхиальная астма (не у курильщиков) – болезнь задушенного крика. Возникает у людей робких, которые в экстремальной ситуации цепенеют от ужаса, а в быту боятся высказаться.

Облитерирующий эндартериит (закупорка сосудов нижних конечностей) – болезнь трусов. Поражает людей, склонных от любой опасности убегать со всех ног.

Грыжи (послеоперационные не в счет), варикозная болезнь и плоскостопие – слабость соединительной ткани. Удел тех, кто трудно сходится с людьми и страдает от этого.

Сахарный диабет – болезнь людей жадных и скупых. Особенно инсулиннезависимые диабеты, развивающиеся с возрастом, – скупость к старости тоже прогрессирует.

Гипертония – болезнь храбрецов и задир, легко впадающих (или же впадавших по молодости лет) в состояние берсерка.

Ишемическая болезнь сердца – удел людей ответственных. И рад бы убежать, а нельзя, долг не велит…

И даже онкология частично в эту схему укладывается. До конца я, правда, еще не разобралась, но кое в чем почти уверена.

Раки толстого кишечника возникают у людей обстоятельных, склонных подолгу переваривать информацию, прежде чем принять решение.

Рак легких, как правило, болезнь обиды на весь свет, вовремя невысказанной и всю жизнь скрываемой внутри себя.

Рак матки – следствие извращенной жажды материнства, чаще всего поражает женщин, не родивших ребенка вовремя и не смирившихся с этим.

Рак молочной железы, наоборот, как правило, возникает у матерей, не слишком любящих своих детей.

Раки желудка и поджелудочной железы обычно обусловлены теми же чертами характера, что и язвы, только в большей степени выраженными…

Разумеется, из любого правила есть исключения. К тому же это даже правилом не назовешь – так, взгляд и нечто на основании собственного лекарского опыта, весьма, впрочем, богатого.

Нетривиальная мысль о возможности лечения заболеваний, в том числе и тяжелых, посредством коррекции характера я додумать не успела – пришлось ехать на вызов.

(К слову, повод к вызову был «деду плохо с глазками»; на деле «плохо с глазками» оказалось безнадежной гангреной Фурнье. Для немедиков: гангрена Фурнье суть гангрена мошонки со всем ее содержимым. «Глазки» появились по ассоциации с яичницей-глазуньей, надо полагать…)

Надеюсь, эту мысль я всё-таки когда-нибудь додумаю. Когда дежурство поспокойнее будет. Ежели, конечно, в самый ответственный момент меня не вызовут на зуд под мышками, который при ближайшем рассмотрении окажется эхинококком мозга.

Мерфизмы «скорой помощи»

Если что-то плохое не может произойти, оно непременно произойдет.

Закон Мерфи для медиков

Исходя из собственного опыта, позволю себе пополнить свод законов Мерфи применительно к родимой «скорой помощи»:

– если весь день больные не вызывали, ночью вызовов будет очень много. Если днем вызовов было много, то ночью вызовов будет еще больше;

– из двух пациентов в одинаковых ситуациях умирает тот, у кого более скандальные родственники;

– если из двух десятков историй одна осталась ненаписанной, то именно этот пациент скончается на следующий день, и история болезни срочно потребуется для разбора;

– если в кардиографе после снятия двух отведений закончилась бумага, а никаких изменений на ЭКГ не было, то клиническая смерть у пациента наступит в тот момент, когда вы перезаряжаете кардиограф, причем предсказать наступление смерти и предотвратить ее можно было, увидев остальные отведения;

– если вы разбили ампулу с морфином и не успели списать ее на вызове, то при возвращении на станцию первыми встреченными окажутся члены комиссии по наркотикам;

– вызов, полученный за 15 минут до конца дежурств, непременно закончится либо двухчасовым ожиданием специализированной кардиологической бригады (или других «больших» специалистов, к примеру психиатров), либо многочасовой госпитализацией на другой конец города;

– бригада из двух хрупких женщин обречена все сутки госпитализировать стокилограммовых неходячих больных, а бригада из двух дюжих мужиков сутки напролет будет лечить простуды;

– лямка от мягких носилок всегда обрывается ровно в середине лестничного пролета;

– если аппаратура в салоне «скорой» необходима, она не работает. А если она работает, то она на фиг никому не понадобится;

– чем грознее звучит повод к вызову, тем меньше больному нужна экстренная помощь. Соответственно, верно и обратное: если пациент звонит «только посоветоваться», то вероятность наличия у него патологии, опасной для жизни, приближается к ста процентам;

– и наконец: чем хуже относишься к пациентам, тем больше получаешь благодарностей и подарков.

На себе за черт-те сколько лет проверено.

Послесловие с предисловием

Пусик, миленький, ты не вникай, я этого сама ничего не понимаю, но это даже хорошо, потому что вникание порождает сомнение, сомнение порождает топтание на месте, а топтание на месте – это гибель всей административной деятельности, а следовательно, и твоя, и моя, и вообще… Это же азбука. Ни единого дня без директивы, и всё будет в порядке. Вот эта Директива о привнесении порядка – она же не на пустом месте, она же увязана с предыдущей Директивой о неубывании, а та увязана с Приказом о небеременности, а этот Приказ логически вытекает из Предписания о чрезмерной возмутимости, а оно…

АБС, «Улитка на склоне»

Жил-был доктор, то бишь я. Хороший доктор «скорой помощи», без ложной скромности скажу, из лучших в своем деле. И проработал этот доктор, то бишь я, на отделении «скорой помощи» при поликлинике двадцать лет и три года.

А потом заведующую нашего отделения «съели» чиновники из райздрава. Схарчили и не подавились, чуть было под статью не подвели. А высокое начальство не нашло ничего лучшего, чем предложить доктору, то бишь мне, освободившееся место. А я невесть с какого переляку согласилась.

Жила это я себе, была, зла вроде никому не делала, разве только книжки на досуге сочиняла, – и нате вам. Была я доктором, а стала мелкой шишкой на запаршивевшем теле отечественной нашей медицины.

И открылись мне тайны тайные, административные. Ибо административная жизнь, как оказалось, состоит вовсе не из руководства лечебным процессом (он как-то сам по себе выживает, если может). А состоит она из бесконечных отписок на замечания бесконечных проверок. Прокурорская проверка, финансовая проверка, комплексная проверка – каждый день кто-нибудь тащится. И каждая проверяющая особь акт составить норовит…

А еще на нас завели судебное дело по факту злостного отсутствия в укладках «скорой помощи» зеленки, фонариков и спиртовой настойки пустырника. И правильно, не может «скорая» без зеленки работать. И без пустырника никак не может, факт. И по такому факту каждую неделю прокуратура наезжает. Объясните, говорят, вредители, куда вы дели три рубля государственные, на зеленку предназначенные.

А до кучи еще комиссия по наркотикам, проверки линейно-контрольной службы, инвентаризация, внеплановый ремонт, 9 различных ежемесячных отчетов, 17 квартальных и по два десятка с лишним полугодовых и годовых. И полсотни подчиненных, каждый со своими тараканами. И при этом дырка в графике размером с рабочий орган проститутки. И глупость рода человеческого, которая с каждым шагом по служебной лестнице растет по экспоненте. И многое еще, друзья, и многое, и многое…

Но уж кого-кого, а матерого доктора «скорой помощи» голыми руками не возьмешь. У меня теперь война по расписанию. По понедельникам и средам – с экономистами, чтобы проценты платили. По вторникам и пятницам – с отделом кадров, чтобы ставки не зажимали. А по четвергам, на конференции, – со всем белым светом, чтоб неповадно было.

В результате экономисты от меня прячутся, отдел кадров в кабинете главврача спасается, сам же главный при моем явлении рефлекторно под столом укрыться норовит…

А сами напросились, называется!

Я это всё к чему. Не знаю, то ли у меня какой-то административный орган в мозгах прорезался, то ли за годы работы на «скорой» чувство юмора настолько извратилось, но пока мне даже нравится заведовать. Что ни день, то новое административное реалити-шоу, да еще и деньги за такое удовольствие мне платят. Лепота.

Одно я уже накрепко усвоила. Что самое главное в жизни администратора? Правильно, директива. И неважно, умная она или совсем даже наоборот. Важно, что она поступила. Важно загрузить подчиненных немедленным ее исполнением. И принципиально важно – отрапортовать в итоге по инстанциям. Последнее, пожалуй что, главнее.

Вот давеча пришла к нам в поликлинику директива. И не просто директива – директивища. Аж из самого КПЗ. Это, кстати, не то, о чем вы подумали, а комитет по здравоохранению. И говорится в этой директиве, что все описи сумок «скорой помощи», утвержденные в две тысячи лохматом году, резко объявить недействительными и ввести новые. С первого января следующего года. И перечень того, что в наших сумках должно быть, прилагается.

А мы, замечу, только-только от очередной прокурорской проверки по поводу содержимого этих самых сумок отбились, только их по действующей описи от и до пополнили – и нате вам.

И это – полбеды. Прочитало высокое поликлиническое начальство перечень того, что к этой директиве прилагается, и дюже закручинилось. А поди не закручинься, коли в списке обязательных для нас лекарств куча миорелаксантов и средств для внутривенного наркоза помянуто. А лицензии на закупку таких веществ у поликлиники не только нет, но даже быть не может, потому как для получения такой лицензии положено иметь полновесное анестезиологическое отделение. К тому же совершенно непонятно, зачем моей родной «неотложке» вообще такие препараты – мы операции в машине вроде бы не делаем.

Главный врач, еще до конца не дочитавши, стакан валерьянки затребовал. Главная сестра в обморок попыталась упасть, но ее экономисты подперли. Падать, так всем вместе, говорят, а то поодиночке нечестно получится. Их тоже понять можно – деньги для закупки лекарств на следующий год не раньше марта на счет поступят, а уже с боем курантов велено все старые сумки выкинуть и новые в машины торжественно внести.

Пока они разбирались, кому первому от такой директивы приплохеть должно, я из врожденного любопытства оную до конца дочитала. Тем более что лично меня она в первую очередь касается – «скорой помощью»-то я заведую.

А там – помимо основного бреда – в самом конце еще мелким-мелким шрифтом коэффициенты расчета годового количества лекарств напечатаны. Только непонятно, на что эти коэффициенты умножать надо – то ли на среднее количество вызовов, то ли на количество населения, а может, и вовсе на среднестатистическую долю дебилов среди администрации здравоохранения.

Главный врач вникать в такие тонкости не стал. Выматерился как портовый грузчик и на обед уехал. Некурящая главная сестра у меня сигарету стрельнула и пошла курить учиться. А после перекура, позеленев лицом, затребовала с меня заявку на все перечисленные лекарства в количестве, потребном на год. В строгом соответствии с коэффициентами.

Сели мы со старшим фельдшером моего отделения сии потребности считать. Не выходит у нас. Если на вызовы множить, то на все скоропомощное отделение на год положено нам сорок ампул эуфиллина и двадцать ампул фуросемида. А мы такое количество иной раз за неделю тратим. А ежели на население перемножать, то с эуфиллином и фуросемидом всё выходит вроде ничего, зато потребность в пятьсот с лишним коробок морфина вырисовывается. И до кучи – двенадцать тысяч скарификаторов для забора крови на сахар. То есть морфин каждому второму и кровь на сахар каждому первому, считая покойников.

Хотя, если хорошо подумать, с таким количеством морфина других лекарств уже и вовсе не нужно. Ни первым, ни вторым.

Но как-то нас это не утешило. Заявку подписывать надо, а такое подпиши – в сумасшедший дом добро пожаловать. А то и вовсе в места не столь отдаленные, после доверительной беседы с Госнаркоконтролем. А главная медсестра кричит, что закупать всё это надо срочно и что мы на отделении вредительством и саботажем занимаемся, вместо того чтобы директиву исполнять.

Дала я ей очередную сигарету для успокоения, а сама пошла в задумчивости в комитет по здравоохранению звонить. Оказалось, что не я одна такая, полгорода потребности считает и волосы на всех местах от ужаса рвет. А вторая половина уже отрапортовала, что всё зашибись, всё резко закуплено, по сумкам заранее разложено и ко всяческим проверкам готово.

В КПЗ изрядно озадачились. А что это вы, спрашивают, закупать собрались, если мы вам еще ничего такого не посылали? Как это, возмущаюсь, не посылали? И директиву с приложением подробно им цитирую. А мне в ответ: какой вам идиот такое написал? Так ить – вы же, говорю, и написали!

Назвала им номер директивы, номер приложения. Тут уже и в КПЗ забегали. И через час новую директиву прислали. На предмет того, что приложение к предыдущей директиве считать недействительным. И тут же новое приложили. Без коэффициентов. И без миорелаксантов. Зато с «большими» нейролептиками (с тизерцином, галоперидолом, модитен-депо), применять которые, не будучи спецами-психиатрами, мы не имеем права. Это не считая такого пустяка, опять же, как лицензия, каковой у нас на эти психотропы тоже тупо нет.

Главный врач с обеда приехал, в бумажку посмотрел, с лица сбледнул и в кабинете заперся. (Вот где бы кстати галоперидол.) Главная сестра в ларек за сигаретами пошла. Экономисты из старого ступора не выйдя, в новый впали – денег-то всё равно не будет, ни на одно приложение, ни на другое. Равно, впрочем, как и времени не будет. Потому что в строгом соответствии с законом на каждый препарат в отдельности мы обязаны еще и тендер объявлять. В целях противодействия коррупции.

А мы со старшим фельдшером морфию кофию испили и по домам рванули. А то ведь и до третьей директивы досидеться можно. Хрен же его знает, до чего еще административное рвение к вечеру дойдет.

А так, глядишь, к утру и рассосется…

Да, так вот, я всё-таки к чему. Чует мое докторское сердце, что я и в новой ипостаси без сюжетов всяко не останусь. Даже если очень захочу. Есть, правда, у меня такое подозрение, что это уже будут совсем другие сказки «скорого» врача.

А в этих, хочется того мне или нет, но надо, наконец, поставить многоточие…