Текст книги "Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943–1945"

Но бензин заканчивался, а нам предстояло долгое путешествие. В сложившихся обстоятельствах следовало иметь при себе канистру с бензином, ибо неизвестно, как будет пролегать наш маршрут. Тем не менее двадцатилитрового запаса бензина в кузове грузовика могло не хватить.

Мы останавливались у каждой АЗС по пути, но все безуспешно. Наконец, на тихой улице на подходе к Плауэну наши документы с грифом «секретно» впечатлили работницу бензоколонки, и она выдала нам двадцать литров бензина. Мы подписали чек, обещая как можно скорее прислать ей карточки на бензин, хотя понимали, что исполняем формальность. Должно было случиться чудо, чтобы мы сдержали свое обещание.

Не заезжая в Плауэн, мы остановились в Ауэрбахе, который находился дальше. На одной из АЗС, где мы не получили бензин, нам назвали имя начальника, выдающего продовольственные и промтоварные карточки в Ауэрбахе, и мы решили его разыскать. Когда мы приехали, было уже пять часов вечера, поэтому его контора была закрыта. Не смутившись, я позвонил ему по телефону и объяснил ситуацию. Он согласился вернуться в контору после того, как поужинает.

Видимо, ужинал он плотно, ибо до его приезда прошло почти два часа. Он выделил нам двадцать литров бензина.

– Этого недостаточно, – твердо сказал я. – Нам нужно больше.

Я показал ему наши документы:

– У нас строгий приказ. Мы должны добраться до Обераммергау, и никто не имеет права нам препятствовать.

– Хорошо-хорошо, – проговорил он, беспомощно размахивая руками. – Тогда тридцать литров. Это все, что я могу сделать.

Я сердито согласился с его предложением, хотя на самом деле ликовал – нам удалось преодолеть основные трудности. Воспользовавшись карточками на следующей АЗС, мы отправились в ночь. Я и Ганс попеременно садились за руль. Нам следовало как можно скорее выехать из этой местности, ибо, по всей видимости, союзники решили расколоть Германию пополам по территории, на которой мы сейчас находились. Мы все по очереди спали в кузове, где было не слишком удобно в данных обстоятельствах.

Вождение утомляло. Небо было пасмурным, свет фар оказался настолько слабым, что нам приходилось быть очень внимательными, дабы не попасть в аварию. К счастью, на дороге было мало машин.

Через Брамбах, Эгер и Нойштадт удалось проехать без инцидентов. Мы приближались к красивому городу Регенсбургу, когда взошло солнце. Здесь было много транспорта и тех, кто путешествовал на попутках. Мы подвезли столько народу, сколько смогли. Иногда в кузов набивалось по десять человек. Об удобствах они не думали; самым главным для этих несчастных была возможность ехать и скорее добраться до места назначения. Обычно это был их последний шанс попасть домой или в другой не менее важный пункт. На железнодорожной станции Регенсбург мы высадили наших благодарных пассажиров, выехали за пределы Регенсбурга и остановились, чтобы отдохнуть. Мы нашли местечко в нескольких сотнях метров от дороги, у небольшой речки, где умылись и освежились, а мужчины побрились. Потом мы растянулись на траве и поели бутербродов, запивая их вкусным вермутом, разбавленным родниковой водой в соотношении один к двум. Атмосфера была идиллической, резко контрастирующей с ужасами войны, от которой мы бежали.

Отдохнув часок, мы снова поехали. Двигались медленно. Снова случился налет бомбардировщиков.

Уже стемнело, когда мы прибыли в Аугсбург, где на станции высадили пассажиров, которых подвозили. Из-за возможных воздушных налетов ночевать в городе было опасно. В конце концов к югу от Ландсберг-на-Лехе мы съехали с дороги и припарковались под деревьями, дожидаясь утра. Мы находились на высоте всего 600 метров, но в это время года по ночам становилось довольно холодно, и наша ночевка оказалась крайне некомфортной. Мы все проснулись рано утром, надеясь сегодня же добраться до Обераммергау.

Внезапно весь наш проект повис на волоске – грузовик не заводился. По-моему, мы пережили тогда самые отвратительные минуты за все время пути. Тысяча мыслей промелькнуло у меня в голове, потом стала доминировать одна: что делать, если грузовик бесповоротно сломался?

Время тянулось медленно, пока мы искали причину неприятностей. Наконец, мы обнаружили много воды в стакане-отстойнике бензинового фильтра. Когда просушили стакан и бензопроводы, я включил зажигание. Машина завелась, и у меня потеплело на душе. Пока двигатель работал на холостом ходу, я, Ганс и Пауль умылись, затем мы возобновили наше путешествие.

Теперь мы ехали по ровной дороге, пролегающей по дну долины. Вдали возвышались горы, как на туристических открытках; мы ехали через ярко-зеленые луга. Темные деревянные сельские дома с балконами и широкими крышами, почти касающимися земли, свидетельствовали о том, что мы прибыли в Баварию.

Подъезжая к Обераммергау, мы проследовали мимо пасущихся коров и быков, слышали мелодичное позвякивание альпийских колокольчиков на их шеях. На краю деревни мы остановились.

– Ну, – сказал я, обращаясь к остальным, – у нас получилось.

Мы обменялись взаимными поздравлениями. Меня охватило внезапное облегчение – своего рода шок от осознания того, какое у нас было опасное приключение. Я произнес «У нас получилось», ощущая значительность нашей миссии и почти изнеможение.

– Подождите здесь, – проговорил я после минутного размышления. – Я схожу в город и узнаю что и как.

Вскоре я заметил знакомые лица. Меня сразу узнал инженер, работавший со мной на ИС-7.

– Где все? – воскликнул я.

Он развел руками:

– Повсюду. В отелях, ресторанах, кое-кто поехал дальше. – Он грустно покачал головой. – Здесь ничего не готово. Не хватает жилья. Полная дезорганизация.

Остальные описывали мне ситуацию точно так же. Боевой дух сломлен. Хотя как может быть иначе, если вокруг творится катастрофа? Никто не верил, что завод снова заработает, но для того, чтобы хотя бы чем-то заняться, отдельные группы пытались собрать чертежные столы и оформить кабинеты. Но не было ни материалов, ни оборудования. Германия была разделена на части и рушилась; связь практически не работала; союзники наступали.

Я искал фон Брауна. Примерно в полдень я наконец нашел его в маленькой гостинице на другом конце города. В вестибюле было полно эсэсовцев зловещего и угрожающего вида. Они держались, возможно, менее высокомерно, чем обычно, но тревожило само их присутствие.

Как только фон Браун заметил меня, сразу подошел и очень быстро произнес:

– Подождите в вестибюле. Я приду через минуту.

Вскоре он вышел из временного кабинета, увел меня в довольно уединенный уголок и пожал руку.

– Итак, вы все-таки сделали это. – Он улыбнулся. – Приятно снова вас видеть. Но мы не можем обсуждать вашу миссию здесь. Эти ребята, – он мотнул головой в сторону эсэсовцев, – из бригады Каммлера, и я подозреваю, что они затевают недоброе. Только ответьте мне: у вас получилось?

– Да, – просто ответил я.

– Ах! – Он явно испытал большое облегчение. – Хорошо. Вот и еще одна причина убраться отсюда.

Он снова огляделся:

– Как вы сюда приехали?

– На грузовике, который брали для операции. Но, – поспешно прибавил я, – у нас мало бензина.

– Очень хорошо. – Он снова сжал мою руку. – Подъезжайте к южному входу в деревню. Я буду ждать вас там.

Он ушел в кабинет. Секунду я смотрел ему вслед, затем почувствовал, что за мной из угла наблюдает эсэсовец. С чувством беспокойства я покинул гостиницу.

Мои спутники начали допытываться, что я узнал, но мне почти нечего было им сказать. Я упомянул озабоченность фон Брауна присутствием эсэсовцев.

Охнув, Ганс немного успокоился.

Фон Браун подъехал на машине с Гансом Линденбергом – одним из главных разработчиков ракетных двигателей в Пенемюнде. Я подошел к окну их автомобиля.

Фон Браун говорил загадками, как и в гостинице:

– В Эттале, всего в нескольких минутах езды, есть армейский склад. Поедем туда, заберем все необходимое и заночуем в Вайльхайме.

Я представил ему Ирмель, Ганса и Пауля и объяснил причину их присутствия. Фон Браун, как всегда, произвел благоприятное впечатление.

– Бензина у вас хватит? – спросил он. – Вы говорили…

– Да, я думаю, хватит. Да, Ганс?

Ганс кивнул.

– Очень хорошо. Тогда следуйте за нами. – Фон Браун закрыл окно.

Город Этталь славится своим монастырем, который, в свою очередь, больше известен благодаря производимому там прекрасному, сладкому ликеру. Мы недолго пробыли на складе, потом повернули на север в сторону трассы с перекрестком – на Вайльхайм. Уже наступила ночь, когда мы приехали.

Автомобиль фон Брауна остановился у одного из временных жилых домов, которые строились правительством взамен разрушенных во время бомбардировок в крупных городах. Дома были маленькие, обустроенные с максимальной пользой и не слишком плохие по сравнению с теми, в которых я жил во время войны.

Фон Браун объяснил, что бывает здесь после переезда в Обераммергау.

– Старые друзья. – Он улыбнулся.

В доме был Магнус фон Браун; мы обменялись теплыми приветствиями, так как давно не виделись. Тем временем женщины накрыли стол для нас – гражданских лиц. Ганс и Пауль решили поесть в городе.

– Минутку! – воскликнул я, когда мы собрались сесть за стол.

Я вспомнил об итальянском вермуте, который мы провезли по всей Центральной Германии, и быстро принес несколько бутылок. Электроэнергии не было, поэтому мы сидели при свечах. Магнус превосходно играл на аккордеоне. Музыка и вермут создали прекрасную расслабляющую атмосферу. Давно у меня не было такого хорошего настроения. Вспоминая сейчас тот замечательный вечер, мне кажется, осознание предстоящего конца освободило нас от забот, по крайней мере на некоторое время. Расслабившись, мы пели и выпивали. В ту ночь мы, четверо путешественников, последний раз ночевали в грузовике, в котором столько пережили.

Глава 15. Сдача в плен

Утром пришлось вернуться к важным вопросам. Мы собрались вокруг фон Брауна для получения указаний. Было ясно, для меня по крайней мере, что он строит планы на будущее. Он начал с оценки существующей ситуации.

– Вы знаете об эсэсовцах в Обераммергау, – мрачновато сказал он. – Честно говоря, мне это не нравится. Что бы ни происходило в Германии, благодаря техническим навыкам каждого из нас, знанию о тайнике с результатами всех наших исследований мы являемся носителями всей инженерной науки. Я боюсь, что у этих эсэсовцев разовьется комплекс Тотилы[9]9
  Тотила– король остготов (541–552). Войско Тотилы, в котором были рабы и колоны, нанесло ряд поражений Византии, стремившейся завоевать королевство остготов.


[Закрыть] и они постараются уничтожить нас и все, что мы сделали. – Будучи очень напряженным, он наклонился вперед. – Дабы не позволить этому случиться и избежать попадания наших материалов к ним в руки, я считаю, мы должны покинуть этот район. Генерал Дорнбергер уже предпринял кое-какие шаги в этом направлении и расположился вместе с оставшимися сотрудниками в отеле «Ингеборг», в Оберйохе вблизи перевала Адольфа Гитлера. Я предлагаю к ним присоединиться. Там будет довольно много людей; вряд ли разочарованные эсэсовцы захотят схватить такое количество народа. Я уезжаю завтра.

Оспаривать мудрость его замечания конечно же не следовало. Меня не радовала перспектива остаться в Обераммергау в нынешних обстоятельствах.

На следующее утро фон Браун уехал, и вскоре после этого я отправился за ним в сопровождении Ирмель, Ганса и Пауля. Мы проехали через Пфронтен, где я оставил Ирмель у надежных, старинных друзей семьи. Все было слишком неопределенно; никто не знал, что произойдет дальше; мое решение показалось мне единственно правильным.

Друзья пообещали сделать для Ирмель все возможное. Я как можно скорее помог ей устроиться и с грустью с ней попрощался. Мы провели вместе так мало времени! Я пообещал ей вернуться как только смогу; в нынешней ситуации я не мог говорить ей ничего определенного. С тяжелым сердцем я покинул Ирмель.

День близился к вечеру, когда мы отправились к перевалу. После утомительного подъема по узким горным дорогам, когда уже совсем стемнело, мы наконец приехали в Оберйох. Мы видели дома и тусклые огни то здесь, то там; по улицам гуляли люди. Я остановился и окликнул одного из них:

– Как нам добраться до отеля «Ингеборг»?

Мужчина указал нам путь:

– Около двух сотен метров вверх по дороге.

Поблагодарив его, я стал подниматься по крутой подъездной дороге к стоянке у большого трехэтажного отеля с покатой крышей. Мы подошли к широкой лестнице, открыли тяжелую дверь и оказались в современном, ярко освещенном вестибюле. Там было много людей, многие носили немецкие армейские мундиры. Заметив Магнуса, я почти сразу же к нему подошел.

– Я познакомлю вас с капралом Зейдлицем, который ведает номерами, – сказал он. – У нас договоренность, а он выступает от имени владельца отеля «Ингеборг».

Через несколько минут мне выделили одноместный номер на втором этаже. Он был довольно хорошо обустроен, учитывая сложившуюся ситуацию в стране, а утром я обнаружил, что из окон открывается великолепный вид на горы. Гансу и Паулю выделили номера на верхнем этаже.

Это произошло 15 апреля 1945 года. В мой рассказ начинают вторгаться исторические события, поэтому точные даты имеют особое значение. Я думаю о наиважнейшей для меня дате – 2 мая – и ярко представляю, как мелькали дни, словно страницы календаря.

Итак, 15 апреля поздно вечером я лениво ел бутерброды и размышлял о прошлых и настоящих событиях. Утолив голод, я спустился вниз и начал выяснять, где разместились знакомые мне люди: Дорнбергер, подполковник Акстер с сотрудниками, Бернхард Тессман, который также благополучно вернулся после выполнения секретной операции. Мы рассказали друг другу о своих приключениях.

Мне очень хотелось подробно поведать о своей секретной миссии фон Брауну, и с помощью Тессмана я разыскал его и Магнуса. Тессман конечно же рассказал ему историю в общих чертах, а я желал сообщить все детали. Магнус еще не слышал всего рассказа о секретной операции, поэтому мы вчетвером могли довольно тщательно обсудить различные аспекты.

Закончив рассказ, я почувствовал усталость, извинился и ушел. Я буквально упал на кровать и впервые за много дней провел по-настоящему приятную ночь, вдыхая чудесный, свежий, весенний горный воздух.

Ближайшие семьдесят два часа прошли без особых событий – в ожидании. Я гулял, читал интересные книги и даже сыграл несколько партий в шахматы. Я довольно давно не играл в шахматы, поэтому на партии ушло много часов. Армейское питание оказалось превосходным. Где-то у подножия горы, за пределами Хинделанга, находился военный продовольственный магазин, куда ежедневно отправлялся грузовик, привозивший нам еду.

Вечера, как правило, проходили в столовой, где мы играли в шахматы или рассказывали друг другу истории. Время от времени кое-кто из нас собирался в номере фон Брауна, и мы проводили в оптимистических разговорах запоминающийся вечер. Было и добродушное подшучивание друг над другом, и вскоре фон Браун предлагал нам выпить сладкого вермута.

После трех дней бездействия я взял велосипед и поехал вниз по холму в Пфронтен, чтобы узнать, как дела у Ирмель.

Мы провели вместе несколько восхитительных часов, а потом я с грустью поехал обратно. Дорога шла в гору, и в пути я пробыл пару часов.

Войдя в отель, я услышал, как из радиоприемника в дальнем конце вестибюля раздается громогласная поздравительная речь Йозефа Геббельса по случаю дня рождения Гитлера. Я остановился, чтобы послушать. Его слова поразили меня. Просто фантастика какая-то! Как он может игнорировать факты и говорить, будто все замечательно? Словно через несколько дней произойдет великое чудо. Я подумал, что когда-то мы и Фау-2 считались таким чудом. И что теперь? Покачав головой, я пошел в свой номер.

На следующий день, 20 апреля, напротив отеля устроили небольшую церемонию по случаю пятьдесят шестого дня рождения Гитлера. Мероприятие проходило в довольно подавленной атмосфере. Офицер армии, выступавший с речью, искусно изложил собственную точку зрения на реальные обстоятельства. Я восхитился его подходом, который так резко отличался от выступления Геббельса накануне вечером.

Время шло, ощущение бесполезности ожидания усиливалось. Природа в каком-то смысле повторяла наше состояние: сначала шел дождь, а вскоре пошел снег. Это означало, что теперь я не смогу ездить в Пфронтен. Придется посвящать больше времени тревожным и беспокойным разговорам, в подавленном настроении играть в шахматы, читать от отчаяния и ждать, ждать.

Через несколько дней в отель «Ингеборг» приехал мой старый друг Хартмут с женой в сопровождении одного из своих сотрудников – лейтенанта Хаймса с женой. Приезд Хартмута стал полной неожиданностью, и мы обрадовались встрече.

– Сначала, – сказал он мне, попивая суррогатный кофе и поедая булочки, – мы планировали просто ждать в Бад-Заксе неизбежного прихода американцев. Но в последнюю минуту моя жена испугалась идущих по полю солдат, и мы уехали. В большой спешке, должен я сказать, – прибавил он, улыбаясь.

Их поездка в «Ингеборг» была примерно такой же опасной и авантюрной, как моя. Я поведал ему свою историю.

Погода улучшилась, но новости ухудшились. Мне удалось еще пару раз навестить Ирмель, но даже встреча с ней не избавила меня от назойливого вопроса: когда и кто нас захватит? Американцы или англичане? На шоссе, проходящем в сотне метров ниже отеля, мы видели постоянный поток спасающихся бегством мирных жителей и солдат с передвижным оборудованием всех видов. Это продолжалось день и ночь. Куда они шли? Никто не знал. И кстати, беженцы тоже не знали конечного пункта своего движения.

27 апреля всех внезапно охватила истерия – срочно бежать из отеля «Ингеборг».

– Давайте убираться отсюда. Я знаю, высоко в горах есть шале, – говорил майор, в порыве волнения назначенный ответственным за отъезд. – Выезжаем завтра рано утром!

Но, как можно было предвидеть, следующее утро принесло лишь путаницу и мало действий. Только после полудня разрозненные группы стали подниматься на гору в сторону шале «Изилер».

Шале оказалось примитивным и переполненным людьми, в нем было много пьяных офицеров. Не было никакой организованности, никакого плана, никакого начальства. Вокруг царило разложение и хаос, вернувшие мне ощущение реальности, которое я потерял от волнения за последние двадцать четыре часа.

Пробыв в шале всего несколько минут и поняв, что происходит, я вернулся в «Ингеборг», очень сожалея о том, что потратил столько сил, поднимаясь в «Изилер». Плетясь обратно, я размышлял, не отправиться ли мне в Пфронтен. Однако уже стало известно, что его заняли американцы.

Я встретил Тессмана. Он одинаково сильно злился на себя и на неудачный переезд. После того как мы обменялись замечаниями, он предложил:

– Почему бы вам не переехать со мной в отель «Хохнас»? Там для вас найдется номер.

Его идея мне понравилась. По крайней мере, я сменю обстановку. Расположившись на новом месте, я вернулся в «Ингеборг», чтобы узнать, кто там остался. Среди прочих я нашел фон Брауна и Дорнбергера, однако многие уже уехали. Я также почувствовал растущую нервозность и своего рода разочарование, что не происходит неизбежное. Почему никто за нами не пришел? Отчего мы до сих пор не в руках союзников? Берлинское радио сообщало в целом неточные сведения, но даже в этом случае было совершенно ясно, что американские войска уже давно должны находиться здесь, двигаясь вдоль предгорий к северу.

29 апреля фон Браун обратился ко мне в вестибюле отеля «Ингеборг» и предложил вернуться. Я тут же согласился. Теперь мне казалось, что лучше всего держаться поближе к начальству. На следующий день, после того как я снова перевез мешок для грязного белья и чемодан в «Ингеборг», пошли разговоры, что идут французы. Все с уверенностью заявляли, будто они придут на следующий день из Хинделанга, преодолев перевал.

– Там в основном марокканцы! – воскликнул кто-то.

По опыту службы в армии, работы в Пенемюнде, бегства по территории Германии могу сказать, что со мной не происходило ничего более трагикомического, чем в те дни. Вспоминая то время по прошествии многих лет, я считал его забавным, но тогда мы находились во власти истерии и неопределенности.

Появился слух, что марокканцы чрезвычайно жестокие солдаты, а в состоянии опьянения просто звери. В результате этого слуха перепуганный служащий отеля признался, что у его хозяина хранится в погребе несколько тысяч бутылок вина. Несмотря на неистовые протесты хозяина, мы осмотрели погреб и пришли в ярость. Все это время владелец отеля «Ингеборг» твердо заявлял, что может предложить нам только сидр. Мало того что он отказал нам в простом удовольствии, но еще собирался подкупить оккупационные войска прекрасным запасом вин. Мы злились все сильнее, опасаясь, что попавший в руки марокканцев эликсир превратит их в наших убийц.

Мы решили, что нужно что-то сделать с вином сегодня же вечером, до прихода марокканцев, поэтому подготовили все имеющиеся грузовики и позвали в отель и гражданских, и военных лиц, а также служащих отеля, кроме владельца. Выстроившись в шеренгу, мы передавали бутылки из рук в руки. Сотни, тысячи бутылок. Мы проработали несколько часов и чрезвычайно устали. На этикетках бутылок, проходивших через мои руки, красовались названия фантастически хороших вин: «Хайдсик», «Вдова Клико», «Этталер», «Чинзано», «Молоко любимой женщины», «Рюдесхаймер». Время от времени кто-нибудь отставлял бутылку в сторону для последующего использования. Но вино все не кончалось! Его доставали из стальных шкафов, проносили через тяжелые двери погреба, защищавшие вино от перепадов температуры, несли по узкому ко ридору вверх по крутой лестнице, через парадный вход и на улицу – в ожидавшие грузовики. Я отлично помню, что некоторые бутылки доходили до грузовиков уже без пробок.

К двум часам ночи мы отправили в близлежащий военный госпиталь около пяти тысяч бутылок вина и ликера. Обитатели госпиталя несколько дней отлично проводили время, ибо на каждого совершенно бесплатно пришлось по три бутылки.

Наступило 1 мая, а за нами не пришли ни французы, ни американцы. Совсем ничего не изменилось. Стоял серый пасмурный день, недолго шел дождь. Во второй половине дня по радио передали зловещие новости.

«Важное сообщение!»

Мы все собрались вокруг радиоприемника, притихшие и испуганные. Я решил, что объявят о капитуляции.

«Вчера, 30 апреля, во время столкновения в берлинской штаб-квартире был убит фюрер». Диктор зачитывал объявление максимально непринужденным тоном.

Мы все переглянулись. Никто не произнес ни слова; так или иначе, все ждали чего-то подобного. Однако символом поражения стала даже не его гибель, а сама Германия: деморализованная, потрепанная и опустошенная. Умер маленький человек, уже давно потерявший свою значимость. Вот и все. Постепенно толпа рассеялась; кто-то вернулся в столовую, чтобы закончить прерванную трапезу, кто-то к игре в шахматы, а кто-то к чтению. Позже мы узнали, что Гитлер не был убит в столкновении, а покончил с собой в берлинском бункере вместе со своей любовницей Евой Браун.

Рано утром 2 мая Вернер фон Браун вызвал в свой номер несколько человек. Он казался спокойнее по сравнению с прошедшими днями. Я сразу понял, что период ожидания закончился. Он говорил просто и решительно:

– Магнус знает английский язык и только что поехал на велосипеде на переговоры с американскими войсками в Ройтте. Мы не можем ждать вечно.

В два часа дня Магнус вернулся, договорившись с американцами. Вернер спокойно выслушал его доклад, потом приказал подготовить три автомобиля БМВ с водителями.

Итак, скучным, дождливым днем 2 мая 1945 года семь человек в гражданской одежде постепенно собрались у входа в отель «Ингеборг»: доктор Вернер фон Браун – технический директор и движущая сила Пенемюнде, где зародилась эра ракетостроения, его брат Магнус, еще недавно отвечавший за производство гироскопов на заводе «Миттельверк», генерал доктор Вальтер Дорнбергер – глава немецкого ракетостроения, Ганс Линденберг – инженер, отвечающий за массовое производство камер сгорания Фау-2, Бернхард Тессман – главный конструктор испытательного оборудования Пенемюнде, подполковник доктор Герберт Акстер – офицер из команды Дорнбергера и я.

Вскоре подъехала судьбоносная колонна автомобилей БМВ, мы погрузили свои вещи и залезли в машины. Мы сидели, сжавшись, среди чемоданов, сундуков, портфелей и ящиков. У меня возникло неприятное ощущение, будто это все, что осталось от величайшей отрасли современности.

Наконец, мы поехали. Три серых автомобиля начали спускаться с перевала Адольфа Гитлера к маленькой австрийской деревне Шаттвальд. По этой же дороге несколько недель назад двигались бесконечные колонны автомобилей, грузовиков, конных повозок, тележек – жалкие остатки разбитой немецкой армии, ищущей несуществующего спасения. Сегодня дорогу очистили от транспорта для проезда нашей несчастной маленькой колонны. Низкие и густые облака мрачно окутывали нас вместе с густым лесом на склонах гор Кюгунд. Все были серьезны, задумчивы и молчаливы. Никто не знал, какое будущее его ждет ни в ближайшие несколько минут в Шаттвальде, ни в предстоящие дни, месяцы и годы.

Рычание автомобильного двигателя, плеск дождя, отсутствие каких-либо признаков жизни создавали ощущение отрешенности, безвременья, безразмерности пространства. Мне казалось, что неумолимая судьба снова лишает меня любимой работы.