Текст книги "Темный Лес"

27

Ашма взбежала по лестнице и закрылась в своей комнате.

Опять постучали.

– Кто? – сказала Ивея.

– Это Евриала, жена пекаря. Мне надо с вами переговорить. Пустите, пожалуйста.

Ивея открыла дверь. В прихожую вошла женщина с бледным уставшим лицом, обвисшими щеками. В глазах – тоска и тихое отчаянье.

– Вы не во время, – сказала Ивея.

Евриала рассеянно и нервно кивнула, извинилась и огляделась:

– А где она?

Ивея нахмурилась.

– Что вам надо?

– Мне надо с ней поговорить, – Евриала схватила Ивею за руку.

Ивея резко отдернула руку.

– Уходите, – Ивея отперла входную дверь.

– Мне только спросить ее, не видала ли она в Лесу мою Оптату.

– Так ваша дочь тоже?

Лицо Евриалы искривилось, по нему пробежала судорога.

– Пять лет тому назад. – Жена пекаря тяжело вздохнула.

Ивея закрыла замок.

– Ашма! – крикнула Ивея. – Подойди, пожалуйста.

– А вы уверены, что это она? – прошептала Евриала, с тревогой заглядывая в лицо Ивее.

Ивея странно посмотрела на Евриалу и промолчала.

Ашма нехотя спустилась по лестнице и подошла к матери и жене пекаря.

– Что? – Ее затравленный взгляд заметался между матерью и женой пекаря. Она не знала, куда девать глаза и руки.

Болезненно скривившись, Евриала уставилась на Ашму.

– Спрашивайте уже, – сказала Ивея.

– Ты не видела в Лесу полную рыжую веснушчатую девочку? Она еще говорила… говорит протяжно. Словно поет. Это потому что немного заикается. – Жена пекаря с мольбою посмотрела на Ашму. – Ты видела? Видела?

Ашма наморщила лоб, сделала вид, что роется в памяти. На самом деле Ашма ровным счетом ничего не помнила и сомневалась, что была в Лесу. Какие уж тут рыжие девочки-заики с певучими голосами.

Ашма медленно покачала головой.

– Нет.

– Может, все-таки видела? Подумай, пожалуйста, вспомни. Прошу тебя. Умоляю.

Болезненно морщась, Ашма посмотрела на мать.

– Я устала.

Ивея нахмурилась.

– Она же сказала, что никого там не видела.

Евриала вздохнула, опустила голову и плечи, закрыла лицо руками.

В дверь громко и настойчиво постучали. Судорожно задергался и затренькал дверной колокольчик. Ивея, Евриала и Ашма испуганно переглянулись и посмотрели на дверь.

Ивея подошла к двери и спросила:

– Кто там еще?

– Закон и Порядок, – раздался за дверью суровый голос.

– Стражники! – Упавшим голосом сказала Ивея и посмотрела на дочь.

Ашма обмерла.

– А ну, быстро в свою комнату, – сказал Ивея.

Ашма сорвалась с места, вбежала по лестнице, вернулась в свою комнату. Затаив дыхание, она прильнула ухом к двери.

28

Ивея отперла и открыла входную дверь. В прихожую вломились двое стражников, лязгая табельным оружием.

Рядом с домом волновалась толпа, вопили юродивые, лаяли собаки.

– Расходитесь! – Крикнул Эрмий в толпу.

Толпа всколыхнулась и, огрызаясь, зароптала.

– Арестуйте ее! Задержите! Агнец! Агнец! Выйди к нам, – волновалась разноголосая толпа.

– Беда пришла, открывай ворота! – Юродивая упала на колени и стала посыпать голову дорожной пылью и сором.

– Беда! Беда! – Подхватила толпа.

– Бестолковые создания. – Эрмий покачал головой и захлопнул дверь.

Он встал перед дверью.

– Опять вы? – Недоуменно глядя на Ивею, Ферет покачал головой.

Ивея нахмурилась, скрестила руки на груди.

– А вы что здесь забыли? – Спросил Ферет жену пекаря.

– Я уже ухожу, – сказала Евриала, торопливо вытирая слезы на обвисшем лице. Она пыталась сдержаться, но слезы все катились по дряблым щекам.

Она подошла к Эрмию, который, расставив ноги, стоял перед дверью. Эрмий переглянулся с Феретом. Ферет кивнул и Эрмий отошел в сторону, пропуская жену пекаря. Она открыла дверь. Шум толпы хлынул в прихожую. Евриала вышла на крыльцо. Ферет захлопнул дверь, уличный гомон ослабел и как будто бы отдалился.

– Что у вас здесь? – Спросил Ферет, обшаривая глазами коридор, комнату.

– Ничего. – Сказала Ивея.

Стражники с усмешкой переглянулись.

– Ну да, ну да… – закивал Ферет.

– Из-за ничего такая толпа не собирается, – заметил Эрмий. Он прислушался к шуму за дверью.

– Где ваша дочь? – Спросил Ферет.

– Зачем она вам? – Сказала Ивея.

– Странный вопрос, – сказал Эрмий, лязгнув оружием.

– Она никому ничего не сделала, – сказала Ивея, переводя хмурый взгляд с одного стражника на другого.

– Она нарушает общественный порядок, – сказал Ферет. – Слышите, как народ волнуется. Того гляди начнутся беспорядки. Вломятся к вам. Разнесут дом. Вы этого хотите?

Ивея отрицательно покачала головой.

– Нам надо с ней поговорить. Удостоверится, что она это она, а не кто-то другой или… что-то другое. – Сказал Ферет.

– Это она. – Сказала Ивея.

– Что-то не слышно в вашем голосе уверенности. – Сказал Ферет. – Ведь не слышно? – Спросил он у напарника.

Эрмий кивнул.

– Нет, не слышно.

– То-то и оно, – сказал Ферет. – Так что… – Его перебил решительный стук в дверь.

– Кого там еще принесло? – Спросил Ферет, с досадой глядя на дверь.

Ивея кинулась к двери.

– Я открою, – сказал Эрмий. Он поднял щеколду, отпер замок и открыл дверь.

В прихожую решительно как к себе домой вошел Заруб в железном шлеме. Вслед за ним – Раз и Оброс.

– Вы чего здесь забыли? – Спросил он напрягшихся Эрмия и Ферета.

Оброс гыгыкнул. Заруб сердито посмотрел на него. Оброс примолк.

– Да вот выясняем, разбираемся, – сказал Ферет сбивчивым голосом.

– Выяснили? Разобрались? – Подняв забрало, Заруб хмуро уставился на Ферета.

– Нет еще. – Ферет покраснел и отрицательно помотал головой.

Оброс не выдержал и, как будто кашлянув, коротко гыгыкнул.

– У вас на улице форменное столпотворение, можно сказать несанкционированный митинг. А вы тут выяснительством занимаетесь, – сказал Заруб.

– Но ведь… – Хотел что-то сказать Ферет.

Но Заруб резко и раздраженно оборвал его.

– Всем на улицу рассеивать толпу. Чтоб пусто ей было.

– И нам? – Почти одновременно сказали Оброс и Раз.

– Всем! Я сам тут разберусь и выясню.

Стражники кивнули и, лязгая оружием, вышли из дома.

– А ну-ка разойтись! – Резанул улицу резкий голос Раза. – Давно в каталажке, что ли не были? Мигом оформим и закатаем.

Толпа стала стихать, рассыпаться на отдельные неразборчивые голоса.

29

Заруб снял шлем, перчатки положил их на тумбочку в прихожей.

– Где она? – Спросил он.

Лицо Ивеи исказилось. Заруб с недоумением уставился на нее.

– Оставь ее в покое. Она ничего никому не сделала.

– Где она? – Заруб стал надвигаться на Ивею.

– Зачем ты убил ее отца? – Ивея в упор посмотрела на Заруба.

Заруб остановился. Его рот дернулся в усмешке.

– Ах, вот оно что, – сказал он. – И ты ей, конечно, поверила?

– А разве это неправда?

– Где твоя дочь? – Спросил Заруб, почти вплотную приблизившись к Ивее.

– С ней поступишь так же, как с ее отцом? – Сказала она со странной улыбкой.

Заруб судорожно ощерился и наотмашь ударил Ивею по лицу.

Она вскрикнула и упала.

– Тупая сука! – Он ударил ее ногой в живот.

Ивея болезненно вскрикнула.

– Мама! – Ашма сбежала по лестнице. – Оставь ее в покое! – Крикнула она Зарубу.

– Ага, вот и наш агнец. – Заруб вгляделся в лицо Ашмы.

Ашма помогла матери подняться.

– Зачем ты ему рассказала про отца? – С упреком спросила Ашма.

– Извини, – морщась и держась за живот, сказала Ивея. – Погорячилась.

– Так это ты там была? – Заруб положил тяжелую руку на плечо Ашмы.

Она дернула плечом и ударила Заруба по руке. Он рассеянно улыбнулся, не обратив внимания на выходку Ашмы.

– И что ты забыла в городе?

– Тебя! – со злостью ответила Ашма.

– Так уж и меня, – усмехаясь, Заруб отшагнул от Ашмы. Так, на всякий пожарный.

В прихожую вошли Раз и Оброс. Они уставились на Ашму.

– Ну что? – спросил Заруб. – Рассеяли?

– Рассеяли, – сказал Раз. – Зеваки попрятались в проулках.

– Недовольных много было?

– Много, – сказал Раз.

– А чего требовали?

– Одни – чтобы мы задержали ее, – Раз покосился на Ашму. – Другие – чтобы оставили ее в покое. Бояться Лес прогневить.

– Чуть что, сразу Лес. – Проворчал Заруб.

Стражники с тревогой посмотрели на него.

– Ладно, – сказал Заруб. – С ними после разберемся.

– Так что мы с ней делать будем? – спросил Оброс, подозрительно глядя на Ашму.

Ашма прижалась к матери. Та порывисто обняла ее и поцеловала в макушку.

Заруб тяжело вздохнул, словно на плечи ему лег небесный свод.

– Задержим до выяснения личности, – сказал Заруб.

– Выяснения?! – Сказала Ивея. – Какого еще выяснения? Это она, она, дочь моя. Разве не видно? – Ивея порывисто и крепко обняла Ашму, прижала ее к себе. – Я ее не отпущу! – Она с отчаянным вызовом посмотрела на Заруба. – Не отпущу! Не отдам!

Заруб хмуро осклабился.

– Тогда и тебя задержим. Посидишь недельку-другую в каталажке, может, в голове и прояснится. А то уже совсем берега потеряла и свое место забыла.

– Мама, не надо, – Ашма вывернулась из рук матери.

Ивея поникла, поджалась, по ее щекам потекли слезы.

В дверь постучали. Вошел встревоженный Ферет.

– Ну? – сказал Заруб. – Что там еще?

– Одиночные, – сказал Ферет.

– Этих еще не хватало, – сказал Заруб.– Принесла нелегкая… Что ж, пусть заходят.

30

Ферет открыл дверь. В прихожую, шурша серыми длинными балахонами, вошли двое в татуировках. Их лица и руки обвивали изображения черных веток.

Севир был приземистый, узкоплечий, с лысой яйцевидной головой, бледной кожей, густыми черными, словно бы накладными бровями и округлыми черными беспокойными вечно удивленными глазами.

Денасий был с седой бородкой, смуглый, жилистый, высокий, коротко стриженый, с проседью. У Денасия рисунок веток как бы въелся в кожу и превратился в морщины.

– Лес в помощь, – сказал Денасий.

– Лес в помощь, – нестройно и напряженно отозвались все.

Лишь одна Ашма промолчала, с испугом глядя на Денасия.

Одиночные уставились на Ашму. Черные брови Севира вползли на лоб, глаза еще сильнее округлились. Он вплеснул руками.

– Лес ты мой.

Заруб нахмурился:

– Зачем пожаловали?

– За ней, – сказал Севир.

Ашма невольно отступила, спряталась за спину матери.

Заруб отрицательно покачал головой.

– Дудки.

– Дудки? – Морщинистый Денасий недоуменно посмотрел на Заруба.

– Кто первый встал, того и тапки.

– Какие еще тапки? О чем ты? – Сказал Денасий.

– Она отправится в изолятор до выяснения личности, – заявил Заруб.

– Может, не стоит? – Сказал Ферет.

– Да, может быть, не того этого, – пробормотал растерявшийся Оброс.

– Молчать! – Сказал Заруб. Стражники примолкли, напряглись. – Она отправится в изолятор.

– В изолятор?! Какой еще изолятор?! Это же агнец! – Вскинулся Севир.

– Я не знаю, кто она. И никто не знает, – сказал Заруб. – Пусть старейшины решают, что с ней делать.

– А Мамет хоть в курсе? – С прищуром спросил Денасий.

Заруб промолчал, угрюмо глядя на одиночного.

Денасий покачал головой:

– Понятно… Блажишь, Заруб. Ох, блажишь.

– Я действую по уставу и в рамках закона.

– Ну да, ну да, – Денасий тихо усмехнулся. Он пристально посмотрел на Ашму. – Агнец? – Спросил он.

Ашма спряталась за спину матери.

– Агнец, – ответил самому себе Денасий.

Одиночные ушли.

– И нам пора, – сказал Заруб, поглядел на свои лунные скелетоны, а потом на Ашму.

31

Этой ночью жреца терзала головная боль, отгоняла от него сон. Рыкуну казалось, что височные пластины из темного дерева рассохлись, распирали черепную коробку. И проникшие через них древоточцы вгрызались в кору мозга, превращая ее в труху.

Перед самым рассветом Рыкун все-таки забылся. В его руках оказалась книга, старая, как грех. Он открыл ее и стал читать. А книга открыла душу жреца и стала перелистывать ее страницы. Глаза Рыкуна скользили по загадочным письменами и рисункам. Но каким-то необъяснимым образом Рыкун понимал книгу, а книга понимала Рыкуна. Жрец знал, что как только проснется, он тут же забудет прочитанное им. Рыкун читал жадно, запоем, взахлеб, пытаясь начитаться впрок. До конца книги оставалось несколько страниц. В голове зашелестел Темный Лес. Этот шум разбудил жреца.

Рыкун сидел в кресле у большого окна, уронив татуированную голову с деревянными височными вставками на грудь. В его руках не было никакой книги. Жреца охватили разочарование и досада. Мало того, за окном на площади перед храмом шумела и волновалась толпа.

Жрец поднялся с кресла и подошел к окну.

– Лесной агнец вернулся! Агнец вернулся! – Шум толпы напоминал шелест Темного леса.

Фефела каталась по брусчатке, рвала на себе лохмотья и волосы, вопила невесть что, и то ли плакала, то ли смеялась.

Рыкун оторопел. Напомнила о себе мигрень. Древоточцы приканчивали трухлявую кору головного мозга.

– Что происходит? – Растерянно пробормотал жрец.

– Лесной агнец вернулся, – отозвался тихий вкрадчивый голос.

Главный жрец обернулся. У двери стоял Имярек. Голову прикрывал длинный капюшон. За глаза Имярика называли человеком без лица, а в глаза – Никаким. В татуированных, обвитых растительным узором пальцах Имярек перебирал и крутил четки из черного дерева.

– Что значит, вернулся? – Опешил Рыкун.

– Агнец вернулся! Вернулся! Вернулся! – Отозвалась толпа.

Рыкун вспомнил книгу из сна. Он с тревогой посмотрел в сторону Темного Леса.

– Вот так значит, – сказал жрец. – Ты сам агнца видел?

– Его видели Севир и Динасий. Они хотели препроводить агнца в храм. Но стражники…

– Что стражники? – Нахмурился жрец.

– Заруб приказал отправить агнца в изолятор.

– В изолятор?!

– Выяснять личность, – сказал Имярек.

– Так, значит. – Заложив руки за спину и глядя себе под ноги, жрец прошелся по комнате. Из кишащей древоточцами головы не выходила книга. Жрец мимоходом пытался вспомнить, о чем она. – Этот Заруб совсем обнаглел. Слишком много на себя берет. Надо поговорить с Маметом, чтобы он поставил этого отморозка на место…

– Имярек кивнул.

– А что с агнцем? – Спросил Имярек.

Жрец остановился у окна, глянул на взволнованную наперебой кричавшую толпу, на темнеющий вдали Лес.

– Поговори с задержанной. Расспроси ее. Убедись, что это агнец. А там посмотрим.

Имярек кивнул и исчез за дверью.

Пройдясь по комнате, жрец опять остановился у окна и уставился на Темный Лес, который скрадывал туман.

И потом жрец спросил Лес:

– Почему?

В ответ прошелестела мигрень. Жрец простонал, приложил ладони к височным пластинам из темного дерева.

32

Урвилл зашел в душное сумрачное помещение, загроможденное старыми вещами. Чего там только не было. И детские кроватки, и старческие ходунки, диковинные музыкальные инструменты, оптические приборы, изъеденные ржавчиной мечи, столовые приборы, фарфоровые безделушки, расшитые позолотой и перьями потертые камзолы.

В глубине за конторкой сидел старьевщик. Телфибия легко можно было принять за траченную молью и временем вещь. Сразу было видно, что он на своем месте, что он нашел себя. Телфибий оторвался от толстой тетради и посмотрел на вошедшего из-под круглых очков. Из-за отломанной дужки очки криво сидели на носу старьевщика.

– А, это ты. Давно ко мне не заглядывал. – Телфибий поправил очки, но они тут же опять перекосились. – С чем пожаловал?

Урвилл подошел к прилавку, снял заплечную сумку, открыл ее и выложил на прилавок разноцветные камни, глиняную фигурку. Телфибий встал из-за конторки, шаркая и горбясь, подошел к прилавку.

– Это что еще? – пробормотал Телфибий, с недоумением глядя на камни и фигурку.

Урвилл вынул из сумки старую книгу.

– Какие-то камешки, фигурка, потрепанная книга. Ты это на помойке нашел что ли? – Телфибий открыл книгу, брезгливо пролистал.

Урвилл усмехнулся. Покачал головой.

– На помойке? Скажешь тоже…

– А откуда тогда все это? Из подземелья что ли? С какого-нибудь нижнего яруса? А? – Спросил Телфибий, как обычно, пытаясь заранее сбить цену.

– Холодно, – с усмешкой сказал Урвилл. – Если угадаешь, задаром отдам.

Телфибий подозрительно уставился на Урвилла. Нижняя губа старьевщика отвисла. Телфибий нахмурился, посмотрел на камни, на фигурку, пролистал книгу со странными рисунками и непонятными символами.

Потом старьевщик поднял глаза на Урвилла.

– Ты меня разыгрываешь что ли? – Сказал старьевщик. – Больше заняться нечем? Или ты это не совсем ты, под демоном? Хватит из меня дурака делать. Забирай свое барахло и проваливай.

– Все это из Леса. – Сказал Урвилл без тени улыбки.

Телфибий отдернул руку от книги и отпрянул от прилавка. Лицо старьевщика вытянулось, побледнело, глаза округлились.

– Из Леса?! – вскликнул Телфибий.

Урвилл кивнул.

– Прямо оттуда.

– Ты что был там?

– Типун тебя на язык. Это все не моё. Со мной этим… расплатились.

– А-а, – старьевщик кивнул и судорожно сглотнул, его кадык дернулся.

– Да-да, конечно. Расплатились, – старьевщик нервно потер ладонями.

Он подошел к прилавку, наклонился к книге, принюхался.

– Чем пахнет? – Усмехнулся Урвилл.

Телфибий поднял голову и быстро посмотрел на Урвилла.

– Надувательством, – буркнул старьевщик. А в голове его защелкали, замелькали цифры. Он уже лихрадочно прикидывал, сколько можно срубить и поднять на Лесных артефактах. Если все это конечно действительно из Леса. А то ведь от этого Урвилла всего можно ждать. Соврет и недорого возьмет… Прежде всего надо позвонить по гномофону Пасмуру. А если Пасмур откажется, тогда переговорить с Мелампом. Лесолог точно что-нибудь да купит. С камешками и фигуркой может ничего и не получится. Но уж книгу, в которой одна сплошная тарабарщина, Меламп с руками оторвет.

– Откуда это у тебя?

– Я же сказал оттуда, – с досадой проговорил Урвилл. – Это все, что тебе надо знать. Так ты берешь или мне кого-то другого поискать?

Урвилл хотел было убрать книгу в сумку, но старьевщик поспешно накрыл руку Урвилла своей морщинистой лапкой.

– Обожди. Дай с мыслями собраться, – старьевщик облизнулся. Он задумался, выдержал паузу. Наконец назвал цену.

Урвилл кивнул, соглашаясь. Это насторожило старьевщика. Телфибий тут же решил, что Урвилл все-таки провел его. Телфибий подозрительно уставился на Урвилла. Скрипя сердцем, Телфибий расплатился.

Урвилл быстро пересчитал деньги, кивнул и ушел. Когда за ним захлопнулась дверь, Телфибий выругался.

Телфибий хмуро посмотрел на камни, фигурку и книгу на прилавке, уже горько сожалея, что купил все это барахло.

– Развел меня, – пробормотал Телфибий. – Как мальчишку. Будь ты проклят, Урвилл.

Телфибий тяжело вздохнул, взял себя в руки, шаркающим шагом дошел до конторки и, согнувшись в три погибели, подрагивающей рукой записал в книге учета: «Второе октября такого-то года от начала Леса. Набор предметов якобы из Леса: пять цветных камней, глиняная фигурка, старая книга в твердом кожаном переплете. Заплачено Урвиллу столько-то».

– Агнец! Агнец вернулся! – Донеслись с улицы гортанные голоса мальчишек.

Старьевщик поднял голову от тетради, он был похож на старого нахохлившегося филина, и с тревогой посмотрел в окно.

– Что там еще? – пробормотал Телфибий. Вышел на улицу.

Мимо магазина пробежала шумная орава мальчишек, они что-то кричали, размахивали руками. Телфибий схватил за руку смуглого мальчишку с раскосыми глазами.

– Что случилось?

– Агнец вернулся из Леса! – выпалил Бавл и, вырвавшись, убежал.

Телфибий застыл с приоткрытым ртом, захлопал глазами. По его спине пробежал неприятный обжигающий холодок.

– Как это вернулся? Чушь какая-то, – пробормотал он.

Он вернулся в магазин и уже другими глазами посмотрел на покупки.

– Чушь. Этого не может быть. – Рука Телфибия медленно потянулась к книге. Он как будто бы боялся, что книга может ужалить его. Грянул колокольчик над входной дверью. Старьевщик вздрогнул и, отдернув руку, обернулся.

33

К нему подошел плюгавый одолеваемый худобой Хохряк. Он был мелким маклаком и на подхвате у Телфибия.

– Ты чего такой всклокоченный? – Телфибий заранее знал, что ответит Хохряк.

– Агнец! Последний агнец вернулся из Леса!

– А ты сам-то его видел?

Хохряк кивнул.

– Ее посадили в трехколесную железную клетку, прицепленную к железному коняге, и увезли в тюрягу.

– А зачем же ее в тюрягу? Она что-то натворила?

– Она из Леса вернулась. Разве этого мало?

Он заметил косой взгляд Телфибия.

– А что это у тебя здесь? Какие-то камешки, фигурка… Что это за книга? – Хохряк пролистал книгу. – Ух, ты. Какие интересные картинки. Это на каком языке-то?

Телфибий вырвал книгу из рук Хохряка, захлопнул.

– Ты чего? – Растерялся Хохряк.

– Проваливай, – Телфибий убрал с глаза долой камни, фигурку и книгу под прилавок. – Мне не до тебя сейчас. Опаздываю я.

– Ладно, ладно. Ухожу, – Хохряк с обидой что-то пробурчал, тряхнул маленькой узкой головой, убрался из магазина.

Телфибий закрыл на замок входную дверь, перевернул табличку с «открыто» на «закрыто», зашторил окна и стал мерить шаркающими шагами зал, пытаясь собраться с мыслями.

– Возможно, это и не она вовсе, – сказал Телфибий и, остановившись, с испугом огляделся: не услышал ли кто?

В любом случае надо поговорить с ней, выяснить: ее ли это книга, камни и фигурка. Но она сейчас под замком. Подождать, пока ее выпустят?

– А если ее не выпустят? Как тогда? – Сказал сам себе старьевщик, остановился и опять огляделся. Вздохнул, покачал головой. Опять зашагал от стены к стене и обратно. Мысли путались, сердце прыгало, в глазах плавали темные круги.