Текст книги "Темный Лес"

21

– Тише, – дыша в затылок, прошептал Урвилл.

Заруб в смежной комнате замер и, насторожившись, прислушался.

– Слышали? – Он направил самопал в комнату, где пряталась Ашма.

– Ты все проверил там? – Спросил он у Раза.

– Не было там никого, – неуверенно сказал Раз.

Отдернув занавес из бус, стражники ворвались в комнату.

Там в углу вдоль стены стояла кровать. На полу валялся всякий хлам, громоздились картонные набитые бумагами коробки, клубилась густая пыль. Заруб огляделся. Занавеска, закрывавшая вход в погреб всколыхнулась, прошуршала.

Заруб отдернул портьеру. За ней никого не было. Подвальная дверь была приоткрыта. За дверью круто убегали в полумрак бетонные ступеньки. Оброс гыгыкнул. Заруб посмотрел на Раза. Тот опустил глаза, покраснел и выругался.

Стражники торопливо спустились в погреб, проследовали к дальней стене. Заруб толкнулся в разрисованную низкую дверь. Она открылась. Темнота обдала зябкой сыростью. Заруб включил молниевый фонарик на самопале и, пригнувшись, вошел в дверь. За ним осторожно и нехотя последовали Раз и Оброс.

Спустившись по узким земляным ступенькам, стражники огляделись. Где-то рядом нервно и звонко капала вода: блям-блям-блям. В полутьме под сводчатым потолком лениво плавали жирные мракоглоты.

– Я же говорил, никого нет, – Раз облегченно вздохнул.

Оброс гыгыкнул. Раз сердито глянул на него. Оброс заткнулся.

Заруб осмотрелся и прислушался. И там и сям – темень и подозрительная тишина. Заруб тихо выругался, с досады стрельнул из самопала в мракоглота. Мракоглота разорвала синеватая вспышка. Под потолком расплылась чернильная клубящаяся чернота. На нее жадно накинулись другие мракоглоты, всосали ее в себя. Стражники вскарабкались по ступенькам и исчезли за низкой разрисованной дверью.

22

Урвилл схватил Ашму за руку и увлек за собой в подвал. Потрясенная Ашма, точно сомнамбула, следовала за Урвиллом. Перед глазами у нее темнело обгоревшее от выстрела лицо отца с выпученными глазами и торчащим во рту мечом.

Урвилл провел ее через подвал. Низкая дверь. Земляные ступеньки. Подземелье. Они устремились по темному коридору. Послышались голоса стражников. Урвилл втолкнул Машу в углубление в стене.

– Замри, – прошептал он, прижимаясь спиной к задней стене ниши.

Маша замерла рядом с Урвиллом. Синеватый свет молниевого фонарика зашарил по коридору. Урвилл и Ашма плотнее прижались к холодной стене. Синеватый свет скользнул мимо ниши, вернулся к ней (Ашма похолодела), метнулся к противоположной стене… кинулся в другую сторону. Из полумрака донеслось гыгыканье. И оборвалось. Сверкнул и протрещал молниевый самопал. Стукнула дверь. Урвилл осторожно выглянул…

– Кажется, пронесло, – сказал он, оторвался от стены и махнул Ашме. – Пойдем.

– Куда? – спросила она, с опаской выглядывая из ниши.

– Подальше отсюда.

– Они его убили. Убили, – Ашма закрыла лицо ладонями.

– Убили, – Урвилл развел руками. – Ничего не поделаешь. Тебе надо к матери…

– Убили, убили, – Ашма содрогнулась. Ее плечи затряслись, она зашмыгала носом.

– Соберись, – он тряхнул ее за плечо. – Надо выбираться. А то не ровен час, вернутся эти и сделают с нами то же самое, что с твоим отцом.

– Они его убили, убили, – бормотала Ашма, словно в полусне следуя за Урвиллом.

Он что-то говорил ей, утешая и отвлекая. Она не слушала его. Слова влетали в одно ухо и вылетали из другого.

Они торопились, почти бежали по лабиринту коридоров, который сворачивал то в одну, то в другую сторону, то отлого устремлялся вверх, то круто спускался. И все шли, шли. И Урвилл все что-то говорил. Его голос отдавался эхом от сводчатого потолка, где плавали мракоглоты. Свет от ручного молниевого фонарика дергался, рассеивал и обшаривал полумрак. С перестуком, похожим на звук маракас, прокатился шар из осколков человеческих костей и черепов.

– Что это? – спросила Ашма.

– Перекати катакомбы, – Урвилл махнул рукой. – Не обращай внимание. Дух подземелья от нечего делать перекатывает их с кладбища на кладбище.

Мимо с костяным дробным стуком прокатились еще два шара. Один большой и неуклюжий, другой маленький и шустрый. Маленький костяной шар подпрыгнул на камне и, ударившись о стену, рассыпался. Урвилл покачал головой.

– Не к добру это. Аркисоль разбился. Жди беды.

Из темноты вырвался протяжный вопль. Ашма замерла и с испугом посмотрела на Урвилла. Он криво и хмуро улыбнулся.

– Демон подземелья горло дерет где-нибудь на ярусе десятом.

– А мы на каком? – Спросила Ашма, следуя за Урвиллом, стараясь держаться к нему поближе. Она с тревогой оглянулась. За спиной сгущался и заполнялся мракоглотами полумрак.

– И мракоглоту понятно, что на первом. Осторожно, валун. Гляди под ноги. Здесь тебе не Центральная площадь и не улица Пешеходная.

Ашма все-таки споткнулась и если бы не Урвилл, который схватил ее за руку, она бы упала.

– Не зевай, – он покачал головой.

Из темной глубины донесся и разодрал душу вопль. Ашма невольно схватила Урвилла за рукав куртки.

– Что? Пробирает? – усмехнулся Урвилл.

Опомнившись, Ашма, отпустила руку Урвилла.

– Похоже это Поздняк Метаться. Тот еще шайтан, – Урвилл двинулся дальше по галерее. Она становилась все уже, все темнее.

– А сколько всего ярусов? – спросила Ашма.

– Упертый утверждал, что их как минимум тринадцать. Нижний лабиринт ведет то ли в Темный Лес, то ли в Ад. Он решил это выяснить. Я его отговаривал. Но он же Упертый… Осторожно, трещина

– И что же он выяснил? – спросила Ашма, глядя под ноги, перешагивая, через трещину.

Урвилл вздохнул.

– Он дошел до девятого яруса. Там на него нашло затмение. И он вернулся сам не свой. Бормотал о черном зеркальном омуте, в которое он сам себя втянул. А через мгновение он уже якобы оказался на нулевом ярусе, то бишь в городе. Что тут скажешь. Чердак поехал.

Ашма вспомнила, как пел и смеялся отец, а потом словно воочию увидела, как Заруб убил его. Она содрогнулась.

– Теперь налево… Нет, направо. Да, точно, направо… Я сам спускался только до четвертого яруса. Там еще можно продраться сквозь скопление мракоглотов. И там еще люди на людей похожи. Хотя и живут совсем бедно. Беднее чем в трущобах Верхнего Города. Одним словом, глубинка.

– А что ты там забыл? – машинально спросила Ашма, думая об отце.

– Демонов что же еще. Но подземные демоны уж больно заковыристые и своенравные. АД на них почти не действует. На раз-два овладевают душой. Не успеешь опомниться, а ты уже бродишь на каком-нибудь десятом ярусе и думаешь, что ты у себя дома. Что так и надо.

– Что так и надо, – насмешливо повторила темнота. Из темноты вышел темный человек, а за ним – еще двое.

23

– Этих еще не хватало… Черти… – пробормотал Урвилл.

– Кто это? – прошептала Ашма.

– Гопники подземелья, – тихо ответил ей Урвилл. – Замри. Прикинься ветошью и не отсвечивай.

Ашма так и сделала.

– Недоношенный, это ты что ли? – Спросил Урвилл худощавого малого, какого-то дерганого, весь как будто на шарнирах.

– Не зови меня так, – с обидой и раздражением проговорил Филик.

– А как тебя звать? – сказал Урвилл.

– Торопыга.

– Как скажешь, – Урвилл усмехнулся.

– А это кто там с тобой? – Спросил другой по прозвищу Жох и по имени Мамыш. Он подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть Ашму.

– Да так… никто… знакомая одна… – Загораживая Ашму, сказал Урвилл.

– Темнишь, поди, – сказал сутулый Облом с короткими кривыми ногами и длинным прямоугольным туловищем. На бледном прямоугольном лице застыло хмурое подозрительное выражение.

– Да зачем мне темнить-то, – Урвилл натужно улыбнулся.

– Пришлая, наверное, – сказал Торопыга.

– Лимитчица с пятого яруса, – подхватил Жох.

– Весь верхний город заполонили понаехавшие, – проворчал Облом и повел сутулыми плечищами. – Выбираются из своих глубин аки тараканы… Куда только Закон и Порядок смотрит?

– А мы на что? Спасение города – дело рук самих горожан, – сказал Жох, щуря подслеповатые глаза.

– Что скажешь, Урвилл? – Спросил шарнирный Торопыга

– Ну, вы загнули, – сказал Урвилл.

– Молчал бы уж, – Облом стал надвигаться на Урвилла, покачиваясь из стороны в сторону на кривых ногах колесом, точно бычок.

Урвилл и Ашма за его спиной отступили. Из темной глубины донесся вопль. Все замерли, прислушиваясь.

– То-то и оно, – сказал Торопыга.

– Что у тебя там, в коробе? – спросил Жох. – Давно ты нас ничем не радовал.

– Брезгует. Стороной обходит, – сказал Торопыга.

– Зазнался совсем, – сказал Облом.

Урвилл вздохнул, снял сумку с плеч, открыл ее, порылся там, достал маленькую черную шкатулку и кинул ее Торопыге.

– Этого хватит? – Спросил Урвилл.

– Обожди. Не спеши. Надо проверить, что за зверь там, – лихорадочно проговорил Торопыга, всасывая обильную слюну.

– Демон Просветления, – сказал Урвилл.

– Просвещения? – Не расслышал Облом.

– Про-све-тления, – отчеканил Урвилл.

– А-а, – сказал Облом.

Из темноты вырвался вопль.

– Звучит заманчиво, – сказал Жох.

– Чур, я первый, – сказал Торопыга.

Жох махнул рукой.

– Всегда он первый, – проворчал Облом.

Торопыга протянул руку Жоху.

Жох достал из сумы старую потертую булькающую фляжку, кинул Торопыге. Торопыга поймал фляжку, отвинтил крышку, сделал пару глотков. Крякнул.

Торопыга отвернулся к стене, открыл шкатулку и, глядя внутрь, пробормотал заклинание. Он вздрогнул и отшатнулся назад от толчка в грудь. По сухопарому телу пробежала судорога. Он обернулся. На лбу Торопыги появился третий глаз и вспыхнул зеленовато-синим светом. Тут же рядом выскочил четвертый глаз. И еще один и еще… Глаза выскакивали точно волдыри или шишки. Глаза покрыли голову, словно пузырчатая пленка. Свет глаз окружил голову зеленовато-синим нимбом.

Облом захихикал.

– Теперь фонарики не нужны.

Жох похлопал Торопыгу по плечу.

– Ты как? – спросил Жох.

– Вот это да, – сказал Торопыга, таращась во все стороны всеми бесчисленными глазами и источая сияние. – Я все понял.

– Что ты понял? – Спросил Жох.

– Всё. – Сказал Торопыга.

– Понял, дай другим понять, – сказал Облом. Он выхватил у Жоха флягу, глотнул. Он взял шкатулку из рук многоглазого как бы Торопыги и пробормотал заклинание. Торопыга вздрогнул, точно от удара, и померк. Шапка из светящихся глаз исчезла. Остались только два красноватых растерянных глаза.

Шкатулка захлопнулась в руках Облома.

– Ты чего? – Сердито сказал Торопыга. – Отдай! – Он накинулся на Облома.

– Хорошего понемногу, – сказал Облом и оттолкнул Торопыгу.

Торопыга повалился на пол.

– Уймитесь оба, – сказал Жох. – Я уверен, что у Урвилла в коробе-сумке еще много чего интересного завалялось. Ведь так Урвилл?

– Может, есть. А может, и нет, – сказал Урвилл, закидывая сумку за плечи и отступая.

Торопыга, Жох и Облом стали надвигаться на Урвилла и Ашму, которая пряталась за спиной Урвилла.

Урвилл схватился за нож.

– Не глупи, Урвилл, – сказал Торопыга, хватаясь за тесак.

– Нас трое, ты один, – сказал Облом, направляя на Урвилла самодельный самострел.

Невдалеке из темноты раздался протяжный вопль. Ашма схватила Урвилла за руку.

Жох досадливо всмотрелся в темноту.

– Да кто это там горло надрывает? – спросил Жох. Он направил молниевый фонарик в коридорную темень. Серая размытая тень метнулась от стены к стене.

– Какого ляда? – Сказал Жох.

Из темноты выскочило сутулое существо, сбило Жоха с ног, он отлетел к стене и, ударившись затылком, со стоном сполз на пол. Облом выстрелил, но промахнулся. Существо ударом перепончатой руки выбило самострел из руки Облома, повалило увальня на пол.

Торопыга взвизгнул, бросил нож и кинулся прочь. Облом замычал, стал вращать вытаращенными глазами, попытался приподняться. Урвилл ударил Облома прикладом самострела. Увалень упал на спину и затих.

– Я же тебе сказал, ждать снаружи.

Громозда застрекотал, оправдываясь, то выкатывая длинные глаза, то вытягивая носовые отростки.

Ашма всхлипнула от испуга.

– Я хочу домой, – сказала она.

– Зря ты так, Урвилл, – проговорил Жох, болезненно морщась и потирая затылок. Он завозился, попытался приподняться, прижавшись спиной к стене. – Теперь ходи с оглядкой.

Антропоморф кинулся к Жоху, застрекотал сердито, угрожающе.

Жох дернулся от Громозды, выставив руку.

– Уйми своего нелюдя!

– Громозда, остынь, оставь его, – сказал Урвилл.

Громозда с неохотой отошел, в круглых дырчатых впадинах, прыгали черные глаза.

Урвилл, Ашма и Громозда заторопились прочь.

– Еще увидимся, Урвилл, – сказал Жох вслед.

Урвилл мимоходом отмахнулся.

Темнота исторгла протяжный вопль. Жох отозвался, передразнивая, и засмеялся. Жох скривился и потрогал ушибленный затылок…

24

Урвилл, Ашма и Громозда прошли по коридору, завернули вправо. Спустились по отлогому переходу. Завернули влево. Поднялись в темную узкую галерею. Еще раз – влево… Ашма запуталась в переходах, коридорах, галереях, поворотах и решила, что они все-таки заблудились.

Урвилл остановился у дощатой двери, облепленной мракоглотами. От света фонарика мракоглоты судорожно сжались и отползли в тень, открывая надпись и цифру на двери.

На двери выплясывали мухоморами буквы «АКТ», а под ними – размашистая цифра 60.

– Кажется, здесь, – сказал Урвилл, глянув на Громозду.

Тот что-то прострекотал.

– Какой у тебя адрес-то?

– Виноградная, 8, – сказала Ашма.

Урвилл кивнул.

– От заброшенной харчевни рукой подать, – сказал он. – Дальше – ты сама.

– А ты? – спросила Ашма.

Урвилл отрицательно покачал головой.

– Меня покупатель ждет.

Ашма пристально посмотрела на Урвилла. Он отвел глаза в сторону, в темноту коридора… Ашма поняла, что он врет. Громозда застрекотал с упреком, Урвилл досадливо махнул на него рукой.

– Понятно, – Ашма вздохнула.

– Что тебе понятно? – Раздраженно сказал Урвилл.

– Что тебя клиент ждет.

– В любом случае, я уже ничем не смогу помочь.

Она кивнула, открыла разрисованную дверь.

25

Ашма вошла в подвал, где пахло кислятиной. Дверь за спиной закрылась. Ашма ощутила себя в западне. В подвале стояли бочки, валялись деревянные ящики, разбитые бутылки, тряпье, попискивая, сновали мыши, на потолке и стенах висела густая паутина. Ашма прошла до задней стены, поднялась по узкой железной изъеденной ржавчиной лесенке, толкнулась в дверь. Тяжелая дверь со скрежетом приоткрылась. Ашма оказалась в заброшенной харчевне. Пол усеивали бутылочные осколки. У боковой стены – длинный деревянный стол. На нем валялись тряпки, бутылки. Окна были разбиты.

В полумраке подрагивала паутина, шуршал сор, иссохшие листья на полу. На стойке донышком вверх стоял грязный стакан. Внутри него металась и билась о мутные стенки жужжащая муха.

Ашма шагнула к входной двери, задела ногой бутылку. Бутылка покатилась по грязному, в темных разводах полу, стукнулась о ножку покосившегося стула. Из-за стойки вынырнула грязная рука с кривыми растопыренными пальцами. Показалась всклокоченная голова. Глазун с испугом вытаращился на Ашму.

– Ну вот, допился, – печально сказал шатун. – Уже лесные агнцы мерещатся.

Он что-то забормотал, то ли ругая кого-то, то ли увещевая себя. Его всклокоченная голова, а потом и рука исчезли за стойкой. Ашма прошла через заброшенную харчевню, открыла скрипучую тугую дверь и вышла наружу.

Ашма заторопилась в сторону Виноградного Проезда. Она смотрела себе под ноги, словно что-то искала. Ей бы куртку с глубоким капюшоном или длинный платок, чтобы закрыть лицо, оставив лишь щель для глаз.

– Это она что ли? – Раздался тонкий и немного гнусавый женский голос

– Нет, конечно, – отозвался густой, толстый женский голос.

– Девушка, извините, – окликнул и остановил Ашму тонкий голос. Обладательницей тонкого голоса оказалась крупная рыхлая пожилая Косма. Бледное широкое лицо обрамляли рыжеватые волосы. Рукава холщового мышиного цвета платья расширялись к запястьям. А густой, толстый голос пренадлежал худощавой маленькой Фамозе в сером платке и серой закрытой тунике. Обе женщины вытаращились на Ашму. – Вы так похоже на Нее…

Опомнившись, Ашма опустила голову и быстро-быстро пошла прочь.

– Лес ты мой. Это все-таки она, – воскликнула Косма.

– Этого не может быть, – отозвалась Фамоза.

Не успела Ашма опомниться, а за ней уже увязалась, зашумела и забурлила толпа. Женщины, мальчишки, собаки… Ашме казалось, что даже фонари и торговые лавки сорвались с места и стали преследовать ее. Смельчаки заглядывали в лицо, дергали за рукав и отбегали в сторону, отшатывались

Толпа шумела все громче. Раздавались взволнованные голоса.

– Это она, она.

– Как же так? Неужели это возможно?

– Что это все значит?

– Может, это шутка какая-нибудь?

– Наверное, она призрак, бесплотный дух.

– Сама ты призрак. Я прикасалась к ней.

– Наверное, я сплю… Ущипните меня. Ой… Ну не так же больно… Ну вот, теперь синяк останется.

– Явилась, не запылилась. Вот потеха.

– Да уж потеха. Нечего сказать.

– А что плакать что ли?

– Может и плакать.

– Это начала конца.

– Агнец, как там в Лесу? Чего ты молчишь, агнец?

– Отстань от нее, придурок.

– Сама дура старая.

– Вот сейчас я тебе уши-то надеру, паршивец ты эдакий.

– Ой, не надо тетенька. Больно же ведь…

Голоса росли, как снежный ком. Голоса превращались в лавину…

К Ашме подскочила юродивая в рубище и схватила за рукав. Бледное морщинистое лицо испещряли красные прожилки, словно порезы.

– Зачем ты вернулась? – брызгая слюной, завизжала Фефела. – Она принесла с собой беду! Будем теперь бедовать и несчастья наживать! – Надрывалась Фефела.

Толпа зашумела. В Ашму полетели проклятия, угрозы и ругань.

– Какого ляда она вернулась? Что она здесь забыла? Пусть проваливает обратно в Лес!

– Лесу лучше знать. Лес взял, Лес и вернул.

– Отстань, дура, – Ашма вырвала руку из костлявой руки юродивой и побежала.

Толпа кинулась вслед за Ашмой. За ее спиной кричали, улюлюкали, лаяли и тявкали.

26

Ашма добежала до своего дома, рванула за дверную ручку. Входная дверь распахнулась. Прошмыгнув в прихожую, Ашма захлопнула и заперла дверь.

– Кто там? – раздался из кухни встревоженный голос. Мать вышла из кухни в коридор. В руках – мокрая тарелка и полотенце.

– Здравствуй, – сказала Ашма.

– Лес ты мой!

Тарелка упала на пол и со звоном разлетелась на осколки. Тесня друг друга, зеваки облепили окна.

Ашма кинулась к матери. Побледневшая Ивея невольно отшатнулась. Ашма остановилась.

– Это ты? Это действительно ты? – Ивея вгляделась в Ашму.

Ашма кивнула.

Ивея сделала нерешительный шаг навстречу Ашме. Ашма кинулась к матери, порывисто обняла и крепко прижалась к ней. Невольно содрогнувшись, Ивея попыталась отстраниться, но Ашма еще крепче прижалась к ней.

Ивея осторожно, словно боясь обжечься, прикоснулась ладонью к рыжеватым жестким волосам, погладила Ашму по голове.

– Вроде бы это ты.

– Да я это, я, – дочь заглянула в лицо матери. По щекам Ашмы текли слезы. – Неужели даже ты… – Ашма осеклась и опять прижалась к матери.

Ивея вздохнула. Они застыли, прислушиваясь к ропоту толпы. Прильнувшие к окнам зеваки смотрели во все глаза.

– Подожди, – Ивея оторвалась от дочери и задернула шторы. Потемневшая комната съежилась, воздух загустел. Ивея включила молниевый светильник. Дышать стало легче.

Ашма упала на диван. Ивея присела рядом.

– Ты что же прямо из Леса сразу ко мне?

Ашма покачала головой.

– Нет.

– Нет? А где же ты была?

– У отца. – Вспомнив и, как будто воочию увидев, что с ним произошло, Ашма содрогнулась.

– У отца… – опешила Ивея. – И как он там?

– Его убили, – Ашма всхлипнула и уронила лицо на ладони.

– Убили?! – Ивея отстранилась от Ашмы и с испугом посмотрела на нее. – Час от часу не легче.

– К нему вломились трое стражников, потребовали вернуть долг, – дрожащим голосом стала рассказывать Ашма. – Папаня был не в себе.

– А когда он был в себе? – Грустно усмехнулась Ивея.

– Он все смеялся, похохатывал. Они принялись пинать его. Но папаня все продолжал смеяться. А потом этот Заруб взял и убил его. – Ашма заплакала.

Ивея вздрогнула. Ее лицо вытянулось и побелело. Она с ужасом уставилась на плачущую Ашму.

– Заруб?!

Ашма кивнула.

У Ивеи потемнело в глазах… Она, как ошпаренная, вскочила с дивана, и заметалась по комнате, ломая руки и хватаясь за голову.

– Этого не может быть. Этого не может быть, – бормотала она. Она с искаженным лицом бросила взгляд на дочь, и у нее вырвалось:

– Зачем ты только вернулась? Зачем?

Ашма вздрогнула, словно от удара.

– Мне что? Уйти?

Мать промолчала, продолжая кружиться по комнате. Ашма встала и пошла к двери.

Словно опомнившись, мать остановилась и растерянно посмотрела на Ашму.

– Ты куда?

– Ты же сама сказала…

Ашму перебил стук в дверь. Мать и дочь испуганно переглянулись.

– Быстро к себе, – сказала Ивея.