Текст книги "Темный Лес"

76

На следующий день ближе к вечеру Заруб появился у Пасмура. Заруб зашел в сумрачную комнату. Сгорбившись в кресле, Пасмур смотрел на мерцающий светильник. Пасмур выглядел разбитым, пришибленным, словно с похмелья. Обозначая свое присутствие, Заруб кашлянул. Ростовщик вздрогнул и вскинул испуганные глаза на Заруба.

– А-а. Это ты. – Тяжело поднявшись с кресла, он подошел к Зарубу и, наморщив лоб, всмотрелся в лицо стражника, пытаясь что-то вспомнить. – Да… – вспомнил он. – Поздравляю с повышением.

Заруб усмехнулся:

– Я пока что лишь и.о.

Пасмур досадливо махнул рукой.

– Даже Ормоку понятно, что ты начальник стражи. – Пасмур помолчал. Его взгляд остановился на гномофоне. – А что насчет книги?

Заруб развел руками.

– Пока ничего определенного.

– Ничего определенного, – пробормотал Пасмур, косясь на гномофон. Ростовщик помрачнел, сгорбился и подобрался.

– Что с Вами? – Заруб вгляделся в мрачное лицо ростовщика. – Вас как будто бы пыльным мешком угостили.

Пасмур печально и растерянно усмехнулся. Потер ладонью наморщенный лоб. Скривился, заколебавшись…

– Понимаешь… В последнее время мне…

Пасмура оборвал звонок гномофона. Пасмур вздрогнул, побледнел, схватил трубку. В трубке шелестело и шуршало.

– Слушаю! – Дрогнувшим голосом сказал Пасмур.

В трубке шуршало и шелестело. Пасмур вслушался в шумы. Вздохнул. Осторожно стал опускать трубку на корпус гномофона.

– Только попробуй, – угрожающе пробасил голос из трубки.

Пасмур поспешно бросил трубку.

– Кто это? – Насторожился Заруб.

– Никто. – Пасмур покосился на трубку и поежился.

Заруб хотел было снять трубку, но передумал.

Пасмур достал из сейфа холщовый мешочек, бросил на столешницу. Мешочек тихо звякнул.

– Найди мне ее что ли. Неужели так трудно? А?

Заруб забрал мешочек с монетами, кивнул и вышел.

77

Утро выдалось пасмурным и хмурым. Улицы окутывал и разъедал туман.

На площади у храма столпились горожане с детьми. Тесня друг друга, они с тревогой смотрели то на двери храма, то на деревянный помост. На помосте чернел покрытый растительными узорами барабан для лотереи. За лототроном два серых балахона с безучастным видом смотрели на толпу, в которой шныряли мальчишки, карманники и оборванцы. Между толпой и помостом стояли железные ограждения. За ними хмурились и переминались с ноги на ногу стражники.

– Сколько еще ждать? – Не выдержав, нервным тявкающим голосом выкрикнул выпивоха Глазун.

– Столько сколько нужно. – Осадил пожилой стражник Увар

– Подождешь. Не развалишься, – сказала Фамоза.

– Откуда тебе знать. – Огрызнулся Глазун.

Двери храма тоскливо заскрипели и медленно открылись. Из дверей вышел жрец с деревянными пластинами на висках и с изрезанным растительными узорами посохом, наверху которого колыхались ветки. За жрецом следовали серые балахоны. А за одиночными – старейшины. Толпа всколыхнулась и подалась вперед, рискуя смести ограждения и заодно стражников.

– Осади! – Закричал Заруб.

– Осади! – Подхватили стражники.

Толпа остановилась. Площадь затопил гул голосов.

Передав свой посох одиночному, жрец подошел к краю помоста и молитвенно воздел руки. Толпа сделала то же самое, образуя лес рук.

– О, непостижимый и всемогущий. О, темный и густой, – зычным раскатистым голосом проговорил жрец. – Да будет воля твоя. Выбери агнца в искупление грехов и прегрешений наших. А мы покоримся решению твоему. Да будет так. – Руки жреца закачались над головой.

– Да будет так! – Отозвалась толпа. И лес рук заколыхался под пасмурным небом.

Жрец отошел от края помоста и кивнул двум одиночным. Одиночные подняли короб, подошли к барабану для лотереи и высыпали в него деревянные шары с именами кандидатов в агнцы. Шары с дробным стуком заполнили барабан. Одиночные с опустевшим коробом отошли от прозрачной сферы.

– Теперь пусть Ашма дочь Ивеи поднимется на помост и раскрутит барабан. – Сказал жрец.

– Пусть поднимется! – Словно эхо подхватила толпа.

Ашма стиснула руку матери

– Я не хочу.

– Тебе придется, – сказала Ивея.

– Иди, подруга. Все будет хорошо. – С нарочито веселым видом проговорила Аэра, которая из-за толчеи вместе со своей мамой оказалась рядом Ашмой и Ивеей

– Ашма, ты здесь? – Жрец из-под сведенных бровей оглядел толпу.

– Здесь она! – Весело выкрикнула Аэра.

Мать с испугом схватила ее за руку и тряхнула.

– Ты не на площади… – Аста запнулась и в замешательстве огляделась.

– А где же тогда? – Аэра нервно рассмеялась.

– Иди, – Ивея подтолкнула Ашму к помосту.

– Но мама… – Ашма умоляюще посмотрела на мать.

– Иди, я сказала, – с досадой и испугом перебила Ивея свою дочь, озираясь. Все в упор смотрели на нее и на Ашму.

Ашма обреченно вздохнула и нехотя потащилась в сторону помоста, где ее ждали жрец и одиночные.

– Ни пуха, ни пера, – крикнула ей вслед Аэра и засмеялась деревянным смехом.

Притихшая толпа, словно море, расступалась перед Ашмой, угрюмо глядя на нее.

Ашма прошла к помосту; поднявшись по скрипучим ступеням, растерянно уставилась на жреца. Старейшины и одиночные буравили Ашму глазами и перешептывались.

Жрец хмуро посмотрел на нее.

– Ты готова?

– К чему? – Пролепетала она.

Он кивнул на сферу заполненную шарами с именами. Ашма дернула за ручку, и барабан закрутился.

– Раз! Два! Три! – Стали отсчитывать все. – Четыре! Пять! Шесть! Семь!

Ашма собралась еще раз крутануть барабан, но жрец тут же схватил ее за руку и оттолкнул от барабана. Вскрикнула женщина, выругался мужчина. Толпа глухо зароптала, словно зарычала собака. Жрец нахмурился и покачал головой.

– Извините, – тихо сказала покрасневшая Ашма.

Жрец открыл дверку внизу сферы и на приемный лоток выкатился шар. Жрец пробормотал молитву, взял с лотка шар и, подняв шар над головой, возгласил:

– Аэра!

– Аэра! – Отозвалась толпа.

78

Побледневшая Аэра вскрикнула, задрожала и прильнула к матери. Аста крепко обхватила руками дочь. Аэра расплакалась

– Как же так? За что? Почему ты? – Аста в смятении стала судорожно гладить дочь по голове, по спине, осыпать мокрое от слез лицо Аэры поцелуями. Аста тоже заплакала.

Притихшая толпа расступилась, пропуская двух хмурых одиночных. Они приблизились к Асте и ее дочери.

– Одна должна пойти с нами, – суровым голосом проговорил Кускум. Аэра еще плотнее прильнула к матери. Аста еще крепче обняла свою дочь. – Она должна…

– Нет! – Вырвалось у Аэры.

– Да вы что? Опомнитесь. – Высовывая голову из-под капюшона, словно черепаха из-под панциря, сказал Севир.

– Что у вас здесь? – Спросил незаметно и тихо подошедший Имярек.

– Она говорит, что «нет», – сказал Кускум.

– Так и говорит? – Сказал Имярек.

Лязгая оружием, подошли стражники. Толпа заворчала и заворочилась. Визгливо засмеялась блаженная Фефела.

– Так и говорю. – Крепко-крепко обнимая дочь, Аста с отчаянным вызовом посмотрела на одиночных и стражников.

– Мама, не надо, – сказала Аэра, освобождаясь от матери. Бледная мать схватила ее за руку. – Не надо. – Мягким дрожащим голосом проговорила Аэра.

Аста разжала пальцы, отпуская дочь, поникла, закрыла лицо ладонями. В сопровождении одиночных и стражников Аэра с обреченным видом, как на эшафот, направилась к помосту.

– Аэра! – Крикнула Аста и кинулась к дочери. Но перед ней выросли стражники, преграждая дорогу.

– Угомонись, женщина, – сказал Эрмий.

Раз выругался и погрозил Асте кулаком. Она притихла, сникла.

Аэра посмотрела на мать, вздохнула, медленно поднялась на помост. И толпа с облегчением выдохнула и зашумела.

– Новый агнец! – Возгласил жрец и потряс над головой руками.

– Новый! Новый! – Восторженным шелестом отозвалась толпа, и лес рук заколыхался.

Аэра стояла на краю помоста с бледной улыбкой на дрожащих губах, и по ее щекам катились слезы.

– После завтра утром она отправится в непостижимый и темный. Да будет так, – сказал жрец.

– Да будет так, – подхватила толпа

– Да будет так, – машинально проговорила Аста, глядя на дочь.

Одиночные сопроводили Аэру в храм. Дверь храма медленно закрылась. Аста растерянно осмотрелась. К ней тянулись руки. Все пытались дотронуться до нее. Ведь она – матерь агнца. Одни поздравляли ее. Другие, сочувствуя, качали головами, старались утешить. Аста не понимала, что ей говорят. Ее растерянный взгляд остановился на Ивее. Аста нахмурилась.

Ивея опустила глаза и сказала:

– Извини.

– Извини?! – Вспыхнула и вскинулась Аста. – Извини?! – Аста содрогнулась и плюнула Ивее в лицо.

Ивея вздрогнула и отшатнулась. Сжав кулаки, Аста хотела кинуться на Ивею. Но кто-то остановил ее, стал успокаивать. Аста заплакала беспомощно и горько. Фефела засмеялась, неразборчиво выкрикивая что-то дерганым голосом.

79

Аста не помнила, как добралась до дома. Найдя себя в комнате, Аста упала на диван и заплакала. Она не заметила, как забылась и очутилась в сумрачном Лесу. Заросли преграждали дорогу, ветви обвивали, хлестали, кололи.

Асту разбудил стук в дверь. Еще не совсем проснувшись, Аста подумала, что это вернулась дочь. Когда выбирали агнца, произошла ошибка. И теперь Аэру отпустили домой. Аста услышала веселый голос дочери. Женщина вскочила с кровати и метнулась в коридор.

– Аэра!

Но в коридоре никого не было. Раздраженно задребезжал дверной колольчик. Аста отперла дверь. На крыльце стоял бывший муж Линкей. Он обладал необычайно острым зрением и видел сквозь стены. Линкей оптом и в розницу торговал оптикой и поставлял оптические прицелы городским стражникам. Поговаривали, что глава городской управы Ормок имеет долю в бизнесе Линкея.

Улыбка замерла на лице женщины. Аста сникла и нахмурилась. Линкей пристально посмотрел прозрачными и выпуклыми, словно оптические линзы, глазами, заглядывая Асте в душу.

– А-а… Это ты, – сказала она разочарованно и с какой-то досадой. – Зачем пришел?

– Сочувствую, – сказал Линкей.

Лицо Асты исказилось, она болезненно поморщилась, словно вот-вот собиралась разрыдаться, и порывисто обняла бывшего мужа. Субтильный и моложавый Линкей был похож на худощавого подростка.

– Ничего не поделаешь, – смущенно пробормотал он. – Такова воля Леса. Что тут поделаешь? – вздохнул. – Ничего.

– Ничего не поделаешь?! – Аста посмотрела в острые бесстрастные глаза Линкея. Ее глаза странно сверкнули.

– Ты чего? – Он напрягся и откачнулся от Ашмы.

– Поговори с Ормоком. Пусть он отмажет нашу дочь.

– Да ты чего? – Побледневший Линкей оттолкнул от себя Асту. – Совсем что ли?

– Я тебя прошу, поговори с главой города. – Словно в бреду с лихорадочным блеском в глазах быстро проговорила Аста. Линкей замотал головой, словно пытаясь отделаться от роя назойливых слов. – Все еще можно исправить. Она ведь еще здесь, в городе. А не там, не в Лесу. Ормок пойдет тебе навстречу. Он переговорит с Храмом. Одиночные отпустят Асту, и она вернется домой. Все еще можно…

– Хватит! – Испуганно и резко оборвал ее Линкей. – Ты совсем рехнулась! Опомнись, женщина. Ты несешь ересь. – Он схватил ее за плечи и тряхнул, заглядывая ей в лицо. – Тебе надо смириться. Слышишь? Просто смириться. Уже ничего нельзя сделать. – Отчеканил Линкей.

– Ничего? – Тихо сказала поникшая Аста.

– Ничего, – твердо сказал он. – Ровным счетом. Но это ничего. Такое может случиться с кем угодно. Остается только принять это и…

– Уходи, – уронив лицо на ладони, тихо проговорила она.

– Что? – Линкей выкатил недоуменные пронизывающие глаза на Асту.

– Уходи! – Закричала она и бросила в Линкея ожесточенный взгляд.

Он пожал плечами. Что-то пробормотал и ушел, хлопнув дверью.

Аста разрыдалась.

80

Поздним вечером Урвилл сидел в своей каморке и пересчитывал дневную выручку.

– Не густо. – Подвел итог продавец демонами и вздохнул.

Громозда обнадеживающе прострекотал.

– Твоими бы устами да мед пить, – горько усмехнулся Урвилл и покачал головой. – Да и шкатулок раз два и обчелся. Еще чего доброго придется спускаться на нижние ярусы,

Громозда прострекотал, противореча или предупреждая.

– Да знаю, я знаю… – Урвилл досадливо поморщился и махнул на Громозду рукой. – Там не демоны, а сплошные недоразумения. Шваль какая-то.

В дверь осторожно постучали. Урвилл напрягся и прислушался

– Кого там Лес еще принес?

Громозда встревоженно прострекотал. Урвилл взглянул на него и кивком указал на соседнюю комнату. Громозда прошмыгнул туда и, плотно прикрыв за собой дверь, притих.

В дверь опять постучали.

– Иду, иду! – Урвилл нехотя поднялся из-за стола. Он вышел в прихожую и открыл входную дверь.

За дверью стояла женщина в темном платье и в темном платке на голове, который прикрывал лицо наподобие капюшона.

Урвилл нахмурился.

– Чего вам? – Спросил он.

– Демона, – сказала женщина.

Урвилл отступил в сторону. Гостья проскользнула в прихожую. Урвилл окинул настороженным подозрительным взглядом захламленный двор и закрыл входную дверь. Женщина сняла платок.

– А-а… это вы, – сказал Урвилл и нахмурился.

– Это я. – Аста печально вздохнула и огляделась.

Дверь комнаты приоткрылась, высунулся Громозда, что-то приветливо застрекотал. Аста невольно отшатнулась.

– Он не кусается. – Урвилл досадливо улыбнулся и махнул на Громозду рукой. – Брысь!

Громозда издал обиженный стрекот и скрылся за дверью.

– Проходите, – сказал Урвилл и проводил женщину на кухню-гостиную.

Аста присела на табурет боком к столу.

Урвилл сел напротив нее.

– Травянистого чая? – Сказал Урвилл, лишь бы что-то сказать.

Аста отрицательно покачала головой. Урвилл подозрительно посмотрел на женщину. Такие как Аста не приходят к нему. Они не интересуются демонами и не становятся одержимыми. А что если это подстава? Или что-нибудь еще в этом роде?

– И какого же вам демона надо? – Постукивая пальцами по столу, спросил Урвилл.

– Такой, который меняет внешность. – Она посмотрела в лицо Урвиллу. Урвилл перестал барабанить по столу. Они понимающе переглянулись.

Урвилл кивнул.

– Ясно. – Урвиллу стало легче. Нет, Аста не из Закона и Порядка. Урвилл поднялся из-за стола, вышел из комнаты-кухни, закрыв за собой дверь.

Аста рассеянно огляделась. Убогая эклектичная обстановка. Царила неразбериха. На полу клубилась пыль.

Вернувшись, Урвилл сел за стол и положил на него черную резную шкатулку. Аста вопрошающе, с тревогой посмотрела на шкатулку, на Урвилла.

– Что там? – Спросила Аста.

– Демон полуденный.

– Демон полуденный… – тихо сказала Аста и опасливо коснулась шкатулки рукой.

– И сколько?

– Недорого. – Урвилл назвал цену.

Аста кивнула, достала из холщовой сумочки пригорошню монет, высыпала их на стол.

Одна из монет, покатилась, позвякивая к краю стола, Урвилл прихлопнул ее ладонью. Урвилл сгреб монеты и быстро пересчитал.

Он кивнул:

– Все верно.

Аста осторожно, словно опасаясь обжечься, взяла шкатулку, положила ее в котомку и поднялась из-за стола.

– АД не нужен? – спросил Урвилл.

Аста отрицательно покачала головой.

Урвилл проводил Асту до двери. Аста поспешно покинула каморку и пошла прочь. Урвилл хмуро посмотрел ей вслед и потом обшарил глазами улицу. По тротуару, прихрамывая, тащилась пожилая бедно одетая женщина, волоча за собой тележку, которая поскрипывала и дробно постукивала по брусчатке колесиками. Теснились и наседали друг на друга лачуги. Над ними громоздились темные облака. Ветер угрюмо играл сором, швыряя из стороны в сторону.

Урвилл закрыл дверь. За спиной Урвилла застрекотал Громозда, предупреждая, высказывая опасения.

– Сам знаю, – Урвилл отмахнулся от Громозды. – Но это не мое дело.

Громозда продолжал стрекотать, беспокоиться.

– Слушай, заткнись. А? И без тебя тошно…

Громозда замолчал, семеня за Урвиллом, помаргивая, выкатывая и закатывая глаза.

81

Рано утром Заруба разбудил стук в дверь. Заруб вскочил с кровати и, бормоча проклятия, прошел в прихожую. В дверь настойчиво стучали. Спросоньи промелькнула мысль – это за ним… Он отпер и открыл дверь.

На крыльце стоял одиночный в сером балахоне. Кускум тяжело и часто дышал, запыхался. Черная бородка, губы и подбородок тряслись.

Заруб нахмурился.

– Ну?

– Агнец исчез. – Сказал одиночный дрожащим отчаянным голосом.

Заруб выругался.

Через четверть часа Заруб уже был в обители. Сопровождаемый Кускумом Заруб прошел через сумрак узкого коридора. У входа в комнату стояли трое одиночных. Понурившись, Севир тихо всхлипывал. Денасий хмурился и с озадаченным, растерянным видом чесал затылок. Их расспрашивал Имярек.

Рядом с одиночными стояли стражники. Заруб кивнул Разу, Эрмию и Ферету. У Ферета был заспанный вид. Борясь с зевотой, он стискивал зубы до желваков на скулах, давил зевки кулаком. Эрмий с усмешкой прислушивался к допросу, который Имярек учинил оглушенному произошедшим Денасию и подавленному Севиру. Раз хмурился и оглядывал пустую комнату. Поодаль от дверного проема стояли в коридоре кучка одиночных и с испуганным видом перешептывались.

Заруб зашел в комнату и огляделся. Голые стены, стол, стул и кровать. И больше ничего.

– Кто за ней присматривал?

Имярек кивнул на мрачного Денасия и Севира в слезах. Заруб подозрительно оглядел Денасия и Севира.

– Мне надо их допросить.

– Я – уже. – Сказал Имярек.

– Мне надо их допросить, – стал настаивать Заруб. Он и Имярек неприязненно посмотрели друг на друга.

Имярек пожал плечами. Заруб сел за стол. Севир и Денасий сели на кровать. Имярек, сложив руки на груди, застыл сбоку от изножья кровати. Эрмий вышел из комнаты и закрыл дверь. В комнате остались Заруб и трое одиночных.

Заруб сказал Севиру:

– Рассказывай.

Севир вздохнул и дрожащим голосом заговорил:

– Она пришла в одиннадцатом часу вечера…

– Ты о ком? – Нахмурившись, спросил Заруб.

– Аста, конечно. Мать Аэры.

– Понятно, – Заруб кивнул. – Продолжай.

– Она хотела попрощаться с дочерью. Я ее не хотел пускать.

Я сказал, что теперь это не ее дочь, но агнец лесной. Да и выглядела Аста как-то подозрительно. Она как будто бы что-то скрывала или недоговаривала. Словно задумала, что-то нехорошее, неправильное. Но она стала умолять. Чуть не плакала. В конце концов, Денасий сказал, что ничего плохого не случится, если Аста попрощается с той, кто раньше был ее дочерью, а теперь стала агнцем лесным.

– Да разве ж я думал, что так… – Денасий сокрушенно вздохнул и развел руками.

– Она отблагодарила нас пирожками с мясом и капустой. Вкуснятина.

– И вино из лилий и одуванчиков отменное. – Вставил Денасий и, спохватившись, смутился.

Имярек досадливо покачал головой.

– И что потом? – Заруб нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

– На рассвете проснулся, голова гудела и раскалывалась, внутри нее как будто колокол гремел. Я кинулся в комнату агнца. А там – никого! Я тут же разбудил Денасия. Он схватился за голову. У него тоже голова раскалывалась. Я – ему: «Агнец исчез!». Он бросился в комнату агнца и закричал, схватившись за голову. И я тоже закричал.

– Мне показалось, что я все еще сплю, и мне снится кошмар какой-то. – Признался хмурый Денасий.

– А мне показалось, что…

Дверь распахнулась, и в комнату, стуча посохом, вошел Рыкун.

Денасий и Севир вскочили с кровати. Заруб приподнялся со стула. Все поклонились жрецу. За ним теснились одиночные. У них были угрюмые напряженные лица.

Сдвинув брови, Рыкун оглядел комнату. Его грозный взгляд остановился на Динасии и Севире. Они еще ниже опустили головы. У Динасия лицо потемнело. А у Севира лицо побелело и покрылось красными пятнами. Гнетущая тишина. Жрец словно испепелял взглядом Денасия и Севира. Рыкун посмотрел на Заруба. Заруб выдержал упорный тяжелый взгляд жреца. Но потом все-таки опустил глаза.

– Найдите агнца, – сказал жрец Зарубу.

Заруб кивнул и заглянул в хмурое одеревеневшее лицо жреца.

Жрец сердито стукнул посохом. Севир вздрогнул, подбородок его затрясся. А мрачный, потемневший Денасий, поднял плечи и невольно поежился. Имярек застыл, точно изваяние, с темной впадиной под капюшоном вместо лица. Жрец вышел из комнаты. Дверь за жрецом, словно сама собой, закрылась. Севир сел на край кровати и, уронив лицо на ладони, заплакал, подвывая.

– Проклятые пирожки! Проклятое вино! – Глухо рыдая и сотрясаясь всем телом, воскликнул Севир.

– Проклятое вино, – пробормотал Денасий, тяжело и медленно опускаясь на кровать.

– Что будете делать? – Имярек уставился на Заруба.

Заруб усмехнулся.

– Агнца искать. – Он поднялся из-за стола и вышел из кельи…

82

Заруб и трое стражников доехали на железных конях до дома Асты. От Храма до Асты было рукой подать. Спешились у крыльца. Поднявшись на крыльцо, Заруб постучал в дверь и прислушался. Дернул за дверную ручку. Дверь приоткрылась. Заруб вошел в прихожую. Стражники последовали за начальником. В прихожей и в коридоре горел тусклый свет. Повсюду были разбросаны вещи. Словно что-то лихорадочно и в спешке искали. Из дальней комнаты доносились шорохи и приглушенные голоса. Стражники насторожились, схватились за оружие.

– Кто здесь? – Заруб направил в глубину коридора расчехленный самострел…

Из комнаты с тихим шелестом вышли двое в серых балахонах. Один из них был Нумерий, стриженый под горшок пухлявый малый с одутловатым лицом. Другого звали Евент. Долговязый, жилистый и скуластый с большой прямоугольной головой, тяжелой нижней челюстью и ярко-голубыми, словно из стекла, глазами.

– А-а… Это вы. – Опустив самострел, Заруб выругался. Стражники выдохнули. – Что вы здесь забыли, – спросил Заруб одиночных.

– То же, что и Вы, – Евент хмуро наблюдал, как стражники рассредотачивались по дому. Эрмий и Ферет по скрипучей деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Раз зашел в дальнюю комнату, которую уже обшарили одиночные.

– Нашли что-нибудь? – Спросил Заруб.

– Ничего, – сказал Евент. – Ровным счетом.

Нумерий сокрушенно вздохнул. Наверху заплакало расстроенное пианино. Он поднял голову, прислушиваясь. Ферет что-то сказал Эрмию. Оба засмеялись.

– Эй, там, на шхуне, тише! – Прикрикнул Заруб.

Стражники наверху примолкли.

Между тем Раз расхаживал по комнате. Он поднял с пола тряпичную куклу и замер, с хмурой задумчивостью глядя на нее. Он вспомнил, как Лес затягивал его в себя, заманивал голосом Теи.

– Все нормально? – Спросил Заруб, подойдя к Разу.

Раз вздрогнул, растерянно посмотрел на Заруба.

– Да, да. Все нормально, – поспешно ответил он, положил игрушку на крышку комода и мельком увидел в зеркале чье-то растерянное хмурое лицо. И только когда отвернулся, Раз понял, что увидел в зеркале самого себя.