Текст книги "Дневник студента-медика"

Бронхолёгочная патология

– Завтра встречаемся в «тубике», – сказала Анна Петровна. – Будем болезни лёгких изучать. С собой принести маски, перчатки, фонендоскопы.

О том, что на практику с собой помимо халата, колпака, маски, сменной обуви, необходимо еще и носить фонендоскоп, можно было не говорить. На практических занятиях он стал таким же обязательным атрибутом, как, например, авторучка и тетрадь на лекциях. Конечно же, не каждый студент мог позволить себе иметь личный фонендоскоп, поэтому, за его отсутствие «неуд» бы не поставили. Но какую гордость приходилось испытывать, шагая по отделению в халате и шапочке, а на твоей шее висел фонендоскоп! По нашему мнению, больные, завидев фонендоскоп на шее человека в белом халате, непременно думали, что перед ними врач! Ну, или уже почти врач.

Межрайонный фтизио-пульмонологический диспансер находился на краю села и граничил с лесом. Несмотря на то, что помимо туберкулезных коек в нем имелось ещё пульмонологическое отделение на тридцать койко-мест, диспансер всё равно называли тубдиспансер или «тубик» даже медработники. Непосредственно туберкулёз лёгких нам предстояло изучать на следующем курсе, а сейчас же мы должны были попрактиковаться в ведении больных бронхолегочной патологией нетуберкулезной природы. Это всевозможные бронхиты и пневмонии, эмфиземы лёгких и бронхоэктатическая болезнь, бронхиальная астма и ХОБЛ, и много что еще.

– Сейчас, на некоторое время, отбросьте от себя «неотложку» и посиндромное мышление, – сказала нам Анна Петровна, встретив нас в раздевалке, которая находилась в подвале диспансера. – В отделении находятся только плановые, не экстренные больные. Здесь нет ПИТа, операционной и реанимации. Большинство больных страдают хроническими заболеваниями легких и, по нескольку раз в год, проходят тут лечение. Здесь работа ведётся планомерно, размеренно и спокойно, а главное – вдумчиво. Переодевайтесь и поднимайтесь в холл на втором этаже.

Отделение пульмонологии находилось на втором этаже. В нем были как мужские, так и женские палаты. Первым больным, которого нам пришлось встретить, пока мы шли до холла отделения, оказался парень, примерно нашего возраста. Он стоял, прислонившись спиной к стене и немного наклонившись. Одной рукой он опирался о колено, вторая рука его была согнута в локте, в сгибе которого был зажат спиртовой ватный шарик. Парень только что вышел из процедурного кабинета, где ему делали внутривенную инъекцию. Лицо его было бледным, губы синюшными. Дышал он шумно, часто и неглубоко. Я целенаправленно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, чтобы повнимательнее рассмотреть больного. Мне показалось, что он, словно рыба на песке, хватает ртом воздух. Постепенно вдохи его становились глубже, реже. Синюшность его лица плавно перешла в бледность, а ещё через несколько вдохов, парень присел на корточки, всё также упираясь спиной к стене.

«Наверное, – думал я, – некрасиво с моей стороны вот так стоять и смотреть, как больной мучается. Надо идти…»

Но больному не было до меня никакого дела. Он сидел, повесив голову и глядя на пол, покрытый скучным больничным линолеумом. Приступ удушья его прошёл, но больной, видимо, знал, что действие лекарства скоро закончится, и ему снова придётся идти в процедурный кабинет, за новой дозой препарата.

– Дима! – окликнули меня девчонки. – Ты что там застрял? Давай быстрей!

В холле уже все собрались. Анна Петровна быстро «прогнала» нас по основным темам бронхолегочной патологии, затем предложила пройти в палаты аускультировать (выслушивать) больных.

– Что с тем больным? – спросил я, кивнув в сторону коридора.

– У него альвеолит, – ответила Анна Петровна.

Если честно, про альвеолит я ни разу не слышал. Скажу больше – даже сейчас, проработав уже двадцать лет в медицине, больше с таким заболеванием я не сталкивался. Конечно же, вечером, придя в библиотеку медучилища, я изучил всевозможную литературу, касаемую именно альвеолита.

Альвеолит – это воспаление альвеолы. Альвеола – это концевая часть дыхательного аппарата (трахея -> бронхи -> бронхиолы -> альвеолы. По форме альвеола напоминает пузырёк (лат. alveolus «ячейка, углубление, пузырёк»). Именно в них и происходит газообмен. К альвеолам «подведены» кровеносные капилляры системы лёгочной артерии, несущие углекислый газ. Углекислый газ сквозь мембрану поступает в альвеолы, кровь же, освободившись от углекислого газа, насыщается кислородом (который мы вдохнули) и возвращается к сердцу уже по системе лёгочных вен.

Так вот, представьте себе, что альвеолы воспалены, забиты слизью и склерозированы (то есть, мембрана их заменена плотной соединительной тканью). Кислород не поступает в кровь, а кровь не может избавиться от углекислого газа. Но это только вкратце. Из-за этого страдает весь организм, поскольку кислород нужен всем органам и тканям.

Есть один нюанс – альвеолитом называется также воспаление лунки зуба, поскольку, по-научному, лунка зуба тоже называется альвеолой.

…

Палата была женской. На кровати сидела девушка, лет двадцати пяти. Мы приступили к её опросу. Со слов больной, она простудилась. В начале заболевания у нее была высокая температура, сильный болезненный кашель и боли в грудной клетке. На следующий день появилась одышка.

– Давайте мы вас послушаем! – сказала Анна Петровна. – Надо студентам учиться. Разденьтесь, пожалуйста.

Девушка разделась.

«Красивая, – тут же отметил я про себя, – только вот, учиться я сюда пришел, а не девок рассматривать».

– Меня тоже послушайте! – с соседней койки сказала бабушка. – У меня «фибро́с» (фиброз)

– И вас послушаем, – ответила Анна Петровна, – только надо сначала студентам показать где и что слушать, а на молодом теле это понятнее!

Анна Петровна показала нам приемы перкуссии и аускультации лёгких.

Я прижал головку фонендоскопа к спине больной и в нескольких местах выслушал сначала одно лёгкое, потом другое. Ну шум и шум проходящего воздуха в лёгких. Ничего особенного.

– Услышал? – спросила Анна Петровна, увидев моё растерянное выражение лица.

– Что?

– Что-нибудь.

– Неа, – огорченно ответил я.

«Вот, блин! Что-то ведь должен я услышать, если она спросила. Она ведь тоже её аускультировала, значит что-то там есть!»

– Слушай ещё раз.

Я снова приступил к аускультации. Снова одно лёгкое, потом другое.

– Ты неправильно проводишь аускультацию. – Надо слушать параллельно. Выслушал, например, верхушку левого лёгкого, сразу же слушаешь верхушку правого лёгкого. И сравниваешь звуки: громче или тише, может быть какие-то дополнительные звучки-шумы услышишь. Учись давай!

Я стал слушать лёгкие симметрично, взяв позвоночник за ось, относительно которой я выставлял точки выслушивания. И действительно, если в левом лёгком дыхание было слышно хорошо, то в правом, особенно в нижних отделах было намного тише. Звук проходящего воздуха там был слышен, но он был каким-то далёким, слабым. Я несколько раз прослушал одно и то же место. Сомнений не оставалось – в нижних отделах правого легкого было ослабление дыхания.

– Вот тут, – я указал в область под левой лопаткой девушки, – похоже, пневмония?

– Сейчас узнаем. Какой у вас диагноз? – улыбаясь, спросила Анна Петровна у больной.

– Да, у меня пневмония, – ответила девушка.

– Вау! – обрадовался я.

– Вау, – передразнила меня Анна Петровна. – Теперь сформулируй правильный диагноз!

– Правосторонняя нижнедолевая пневмония! – сказал я.

– Внегоспитальная правосторонняя нижнедолевая пневмония, – поправила меня преподаватель и обратилась к девушке:

– Вам, большое спасибо, а мы пойдем сейчас бабушку выслушивать.

Бабушка находилась на стацлечении по поводу того самого ХОБЛа, с кучей различных осложнений и сопутствующих болезней. Помимо болезни лёгких у неё была еще микседема, ишемическая болезнь сердца, мерцательная аритмия, хронический ахилический гастрит, колит, всевозможные артрозы и варикозная болезнь.

Когда мы, наконец-то, всевозможно осмотрев, опросив, ощупав и выслушав больную вышли из палаты, то я сказал:

– Почти все внутренние болезни мы сейчас изучили на одной только этой бабушке. Она такого внимания отродясь не испытывала!

– Не скажи, – сказала Анна Петровна. – Я на ней уже четвертый год студентов обучаю!

Мы засмеялись.

– Теперь берём истории болезни наших больных и переписываем их в тетради, – обескуражила нас преподаватель. – Внимательно и полностью. В дальнейшем, умение писать истории болезни, очень сильно пригодилось, когда мне пришлось заведовать участковой больницей.

…

Однокурсник Ромка пропустил занятие в тубике по причине болезни.

– Да он от армии гасится! – воскликнул он, услышав мой рассказ про больного альвеолитом.

– Вряд ли, – ответил я. – И задыхается, и синюшный весь… Как это можно симулировать? Это ты от занятий гасишься! Нам, вот, к сожалению, не удалось его выслушать, но я, как на смену в тубик пойду, обязательно его выслушаю!

Выслушать больного мне не удалось. Я узнал, что на следующий день у него развился некупируемый приступ удушья, его экстренно отправили в областную пульмонологию, и через несколько дней он умер.

Физиолечение
Предыстория.

Было мне тогда пятнадцать лет.

– Мне б мотоцикл, – как-то раз я отцу.

– Так вон, Иж стоит, – ответил отец. – Если соберёшь, его, то катайся себе на здоровье!

Старенький Иж Юпитер-2, стоял неисправным уже второй год. У него износились подшипники коленчатого вала. Соответственно вал стал болтаться, разбил сальники, а ещё, ротор генератора, который также находился на коленвалу, стал биться об статор. Сейчас я, конечно, понимаю, что тогда отец поступил очень хитро. Вроде и не отказал, а даже напротив – сам предложил. Но, учитывая сложность предстоящего ремонта, он думал, что мне ни за что не починить мотоцикл. А я взял, да починил. Правда, провозился я с ним всё лето, но починил! Четыре подшипника были позаимствованы с совхозных сеялок, установлены вместо изношенных, где-то отыскался другой генератор, а аккумулятор и вовсе был установлен от шахтерского фонарика. Он, правда, был всего лишь 4,5-вольтовым, но для искрообразования в момент запуска этого хватало. За несколько дней до первого сентября Юпитер вернулся на свою орбиту! Ох, и тяжёлый он был, зараза! Вот, этим тяжеленым мотоциклом, я и надорвал тогда свою юную спину.

…

То занятие было снова в пульмонологии. Так уж случилось, что в стране нашей многострадальной, заболевания дыхательных путей являются весьма часто встречающимися. Оно и понятно, лёгкие наши, как ни один другой орган взаимодействуют с окружающей средой. Простудился, закашлял – заработал бронхит. Сильно переохладился – пневмония. Рабочий на производстве, постоянно вдыхая пыль, страдает силикозом лёгких. Стеклодув страдает эмфиземой. А постоянно попадающие в наши лёгкие вирусы и бактерии? Попадая в лёгкие, они вызывают воспаление. Про курение вообще промолчу. Через лёгкие мы получаем так необходимый нам кислород, и через них же происходит выведение углекислого газа. Более того, не только углекислый газ выводится через легкие, но и многие другие, не особо нужные организму вещества. Например, десять процентов алкоголя (спирта), выводится через лёгкие в неизменном виде. То есть, выпив литр спирта, сто миллилитров мы выдохнем (если, конечно, сможем дышать от количества выпитого). На этом принципе и построена та самая проба на алкоголь, когда инспектор ДПС просит дыхнуть в трубочку алкометра. Исходя из этого, стоит развенчать миф о том, что мощная жвачка, лавровый лист под языком, выпитое растительное масло или ещё какое-либо «народное средство» предотвратит положительную пробу на алкоголь. Вне зависимости от способа введения алкоголя, хоть выпил стакан самогона, в вену вколол водку или сделал клизму с коньяком, запах его изо рта, а точнее сказать, запах «в выдыхаемом воздухе» всё равно будет присутствовать. Хотя, пожалуй, есть два действенных, стопроцентно рабочих способа избежать паров алкоголя в выдыхаемом воздухе. Первый способ (рекомендуется) – не употреблять алкоголь, а если всё же употребили, то второй способ (не рекомендуется) – не дышать. Второй способ эффективный, но летальный. Также, на принципе выведения веществ из организма через лёгкие, основаны некоторые моменты диагностики внутренних болезней. Например, запах ацетона возникает при сахарном диабете, запах мочи – говорит о проблемах с почками.

…

В кабинете физиотерапии было очень уютно. На подоконниках стояли цветы, на полу была ковровая дорожка, стены были приятного светло-зелёного цвета. Кушетки, на которых проводились различные физиопроцедуры, были разграничены шторами. Из оборудования здесь были аппарат УВЧ, ультрафиолетовый облучатель «тубус-кварц», аппарат ультразвуковой терапии, аппарат магитотерапии и, конечно же, знакомый всем электрофорез.

– Вот здесь проходят процедуры ДДТ, – сказала нам врач физотерапевт, отодвигая штору кабинки.

Нашем взору предстала простая картина: кушетка, рядом была тумбочка со стоящим на ней прибором, из которого выходило два провода, заканчивающиеся плоскими свинцовыми электродами.

– При помощи этого прибора, электрохимическим путем мы вводим лекарственные средства в организм сквозь кожу. Также этот прибор можно использовать для миостимуляции, – продолжала рассказывать нам физиотерапевт. – Очень часто спортсмены-бегуны приходят к нам «диадинамиком размять забитые икроножные мышцы». Остеохондрозы, растяжения мышц, тоже неплохо лечатся этим прибором.

– Вот мне бы не помешала эта процедура, сказал я вполголоса, потягивая мышцы спины.

– Деревенский? – тут же спросила меня физиотерапевт.

– Ну да. Года три назад потянул мышцы, когда мотоцикл поднимал. С тех пор под лопаткой и ноет.

– Так давайте полечим вас, а заодно и покажу, как это работает!

– Да! Да! – тут же подхватили девчонки-одногруппницы. – Дима, раздевайся!

– Ну, если вы настаиваете… – я попытался сделать скромное лицо, хотя, после года обучения в медучилище, скромности перед противоположным полом уже не испытывал.

Медицина постоянно сталкивала нас с анатомическими особенностями организма, о которых нам приходилось открыто говорить, обсуждать, а иногда и демонстрировать. Что-то на себе, что-то на муляжах. Да что уж говорить, даже переодеваться в больничных раздевалках приходилось одновременно. (А если честно, то до сих пор также переодеваемся)

Я снял с себя халат, скинул футболку и лег на кушетку.

– Где ваше проблемное место? – спросила физиотерапевт.

Хотелось показать на свой кошелёк, поскольку, в то время именно он был моим проблемным местом, но физиотерапия вряд ли помогла бы мне с этой проблемой. Я, запрокинув руку за спину, указал область между правой лопаткой и позвоночником.

– Вот здесь. Как будто кол вогнали.

Однокурсницы столпились вокруг меня.

– Вот, – обратилась к ним доктор, – у больного когда-то было растяжение трапециевидной мышцы. Скорее всего, тогда он оставил эту травму без внимания, а сейчас, последствия того растяжения его беспокоят. Так?

– Угу… – ответил я.

– При такой локации, один анод мы размещаем вот здесь, – сказала доктор и положила мне электрод в область угла спины и шеи справа, – а катод, надо расположить как можно ближе к болевому участку, поэтому мы разместим его вот тут.

Второй электрод она расположила мне на область чуть выше поясницы. Электроды были в специальных тряпичных накладках, смоченных лекарственным средством.

– Теперь включаем аппарат и настраиваем интенсивность и частоту тока.

Послышался щелчок тумблера, а потом тихий гул от работы аппарата. Мне стало жутко не по себе. Я уже пожалел, что сам напросился на процедуру подопытности.

«Электрический стул!» – подумал я и быстро сказал:

– Если что, то я погиб ради того, чтоб вы могли научиться работать! Прощайте, девчонки!

Девчонки засмеялись.

– Вот этим реостатом мы регулируем силу тока, – сказала преподаватель и, видимо, повернула ручку, потому что я почувствовал лёгкое покалывание в области электродов. – Чувствуете?

– Ага, – ответил я.

– У каждого человека свой, индивидуальный уровень электрического сопротивления, чувствительности. Это необходимо учитывать при проведении процедур, – продолжала преподаватель, постепенно увеличивая силу тока. Мышца, на которую направлено наше воздействие, начинает сокращаться…

Я почувствовал, как мышца спины у меня сокращается под действием тока, появилось локальное напряжение, дрожь и умеренная боль.

– Дима, как ощущения? – спросила меня однокурсница Юля. – У тебя спина дрожит…

– Тебе бы понравилось, – ответил я.

– А вот этим переключателем мы настраиваем частоту тока, – сказала доктор и щёлкнула переключателем.

В тот же миг «бить током» меня перестало, и моя больная мышца тут же расслабилась, я немного успокоился. Но через несколько секунд меня снова «дёрнуло», причем сразу, без постепенного увеличения силы тока.

– У-у! – от неожиданности воскликнул я.

Но ещё через несколько секунд меня снова «отпустило». Потом снова дёрнуло.

– Дима, у тебя спина дёргается! – зашумели девчонки.

А я лежал и прислушивался к своим ощущениям. Я чувствовал, как сокращается и расслабляется именно та группа мышечных волокон, которая «стояла колом» и постоянно ныла, мешая мне жить и радоваться жизни. Именно та мышца, которую я никак не мог размять при помощи физических упражнений.

– Как самочувствие? – снова спросила меня доктор.

– Здо́рово, – ответил я. – Классно.

– Ну, тогда лечитесь, а мы пойдем дальше!

Однокурсницы вместе с доктором пошли дальше изучать аппараты, а я остался в кабинке. Мышцы моей спины сокращалась и расслаблялись помимо моей воли. А еще я чувствовал, как ощущение «камня под лопаткой» постепенно проходит, исчезает.

Так я и пролечился в течение двадцати минут.

– Отключите кто-нибудь нашего пациента, – сказала физиотерапевт.

– Можно я? – услышал я голос Юли.

В кабину прошмыгнула Юлька. Она взялась за ручку прибора и резко крутанула её, только не в ту сторону. В то же мгновение спина моя сократилась так, что мне показалось, что лопатки мои стукнулись друг о друга со звуком бильярдных шаров, но в отличие от них, они не разлетелись в разные стороны, а продолжали вдавливаться друг в друга. Голова моя оторвалась от подушки, спина согнулась, плечи оттянулись назад, а я ничего не мог поделать! Со стороны, наверное, я выглядел так же, как и Ромка, когда я делал ему первую внутримышечную инъекцию.

– У-у-ааа-уу!!! – взвыл я от неожиданности и боли.

– Ой…, – растерялась Юлька и тут же отключила прибор.

Тело моё, расслабившись, рухнуло на кушетку.

– Юлька, блин! Ты что творишь?! – зашипел я.

– Дима…, прости! Я перепутала…

– Я тебе знаешь куда сейчас эти электроды приложу? – негодовал я.

– Прости, пожалуйста, – снова промямлила Юлька и скрылась из виду.

Пока я одевался, Юльки и след простыл.

Странно, но боль в спине прошла и не беспокоила меня несколько лет, вплоть до выхода на линию, где пришлось поднимать и носить тяжёлых больных, спать сидя на стуле или за столом, а то и вовсе где, когда и как придётся.

Изнурение

Той женщине было около пятидесяти лет. Небольшого роста, нормостенического телосложения. Приятные женские черты и немного грустный, задумчивый взгляд придавали ей простой, доброжелательный вид. Она была в палате терапевтического отделения, сидела, упёршись руками о край кровати, и смотрела перед собой. На её тумбочке была двухлитровая бутылка воды, рядом стоял стакан, лежало аккуратно свёрнутое розовое полотенце. Было понятно, что она переживает по поводу своего заболевания, которое я и должен был выяснить. Мне предстояло опросить и осмотреть больную, выставить предварительный диагноз, определиться с дальнейшей тактикой.

– Здравствуйте, – обратился я.

Она отвлеклась от своих мыслей, посмотрела на меня, растерянно улыбнулась.

– Здравствуйте…

– Студент Березин! – представился я, хлопнув себя тетрадкой по груди. – Дмитрий. Сейчас вас опрашивать буду! Готовы? Вас как зовут?

– Марина…, – немного опешив от моего поведения, ответила она. – Марина Владимировна Маслова.

– Маслова Марина Владимировна, – быстро записал я в тетрадь. – На что жалуетесь Марина Владимировна?

– Диабет у меня выявили…

– Ну вот и пообщались, – обескураженно сказал я. – Это должен был сказать вам я, а не вы мне. Ну, да ладно. Давайте так, как будто вы ещё не знаете, что у вас диабет. Что вас беспокоит?

Женщина, видимо, поняла свою роль в моем обучении:

– Жажда, – ответила она и кивнула на бутылку с водой. – Сегодня уже третью начала пить…

Я посмотрел на часы. Было почти десять часов утра. То есть, сегодня, за несколько часов, она выпила уже четыре литра воды. Это много.

– Давно вас жажда беспокоит?

– Примерно два года назад началась, – стала рассказывать она. – Я ведь санитаркой в детском отделении работаю. Сначала, я подумала, что жажда у меня появилась из-за «хлорки», которой полы моем, да постоянно разводить приходится, всё я думала, что в горле из-за неё пересыхает…

Она замолчала, взяла стакан с тумбочки и посмотрела на меня, ожидая вопроса.

– Вы очень хорошо начали рассказывать, – сказал я. – Продолжайте, пожалуйста. Что ещё необычного заметили вы тогда?

Женщина сделала глоток воды.

– Ну, потом, я заметила, что кожа на руках стала сохнуть, чесаться стала. Я решила, что точно хлорка виновата. К нашему доктору подошла, сказала, что так, мол, и так, чешусь вся от хлорки. Он мне на пищеблок предложил пойти, «раздатчицей» пищи.

– Зуд, конечно же, не прошёл? – спросил я.

– Какой там! Ещё хуже стало…, – женщина смутилась, – даже…, как бы это сказать… Ой, правда, а как это сказать-то поприличнее?

Она вопросительно посмотрела на меня. Я понял, что она имела ввиду – теоретический курс у нас уже прошёл, симптомы сахарного диабета я знал.

– У вас появился зуд наружных половых органов, – подсказал я ей, с абсолютно серьезным и невозмутимым видом.

– Да, – с облегчением согласилась она. – Вот тогда-то я не на шутку перепугалась. – Думала, что заразу подхватила, под старую задницу!

Откровенность пациентки стала мне нравиться. Именно тогда я впервые заметил, что откровенность, открытость пациента, значительно облегчает сбор анамнеза. Правда, уже позже, я стал замечать, что иногда пациенты, страдая избыточной разговорчивостью, зачастую уводят тему разговора в сторону, не имеющую отношения к их болезни. Начинают рассказывать про родственников, внуков, соседей, домашних животных, вспоминают какие-либо события и тому подобное.

– Ну и что вы сделали, когда зуд начался уже везде?

– Так совпало, что я пошла в отпуск тогда, – ответила больная. – Пока была в отпуске, вроде как, всё прошло. И жажда, и зуд уменьшились. Тогда я решила, что всё это от нервов, а как из отпуска вышла, так всё постепенно и началось по новой.

– К врачу вы, естественно, не обращались?

– Ну, как не обращалась…, – задумалась она. – Я же решила, что у меня от нервов это всё, да и возраст такой, сами понимаете. Климакс. Спросила я тогда у нашего заведующего, что попить от нервов, он посоветовал глицин, валерьянку. Вроде снова полегче стало, а может, я сама себе внушила, что полегче.

– И как вы всё-таки поняли, что это не нервы?

– Не поняла. Так и думала, что «психованной» становлюсь. Мне медсестра из нашего отделения подсказала. Она заметила, что я воды пью много очень. У тебя, говорит, диабет, наверное, сходи-ка, «сахар сдай»! А я ведь, примерно ведро воды в день выпиваю, представляете? Вот так я и пришла к эндокринологу нашему. Три раза на голодный желудок «сахар сдавала» – высокий. Вот и положили в больницу. Сказали, инсулин будут колоть…, – женщина заплакала

– Сразу вот так и на инсулин меня посадить решили…

– Не сразу! – я попытался одновременно и успокоить женщину и оправдать действия врачей. – Вы два года мучились! Два года вас изнурял диабет, про который вы даже и подумать не могли! Поэтому не надо тут раньше времени на себе крест ставить.

– Ну как же не ставить? – продолжила хныкать женщина. – Теперь до конца жизни инсулин этот колоть надо будет!

– Ну и что же теперь? – сказал я. – Сейчас вас прокапают, дозу инсулина подберут, да будете дальше жить и радоваться. Живут люди и на инсулине долго и счастливо! Давайте, я вас осмотрю, послушаю, давление измерю?

– Давайте… – женщина вытерла слезы и разделась.

Кожа больной действительно была сухой, со сниженным тургором (тургор – это упругость, эластичность), язык был обложен белым налетом, запах ацетона изо рта. Артериальное давление было в пределах нормы, тоны сердца ясные, ритмичные, в лёгких дыхание было жёстким, прослушивалось по всем полям. На ногах была пастозность (отёчность) в области голеностопных суставов.

Учитывая вышеизложенное, а именно жалобы, анамнез и объективные данные, вполне можно было предположить диагноз «Сахарный диабет второго типа».

– Знаете, как раньше называли сахарный диабет? – спросил я женщину, когда закончил осмотр.

– Как?

– Сахарное мочеизнурение.

– Красиво звучит, – улыбнулась она. – Но страшно…

– Не стоит переживать особо, – сказал я. – Главное, что болезнь ваша известна, и она, в принципе, лечится. Только не запускать, и всё будет хорошо.

Больной необходимо было провести тщательное дообследование в условиях стационара и подобрать необходимую терапию, заключающуюся в постоянном приеме инсулина, соблюдении диеты и режима труда и отдыха.

Придя через несколько дней в отделение, я узнал, что диагноз женщины подтвердился, ей выставили сахарный диабет второго типа.

…

Эндокринология – это, своими словами, наука о работе желёз внутренней секреции. Сейчас, прочитав это определение, многие из вас, в лучшем случае пожали плечами. Но только не студент-медик. Студент-медик должен знать всё и точка! В данном случае слово «секреция» это не тайна какая-нибудь, а выработка специфической жидкости той или иной железой нашего организма. Бывают железы внешней (экзокринной) секреции: слюнные железы, потовые, сальные, слёзные, желудочные и т.д., когда секрет выделяется наружу организма, либо в полость органа (желудочный сок – в полость желудка, слюна в ротовую полость, а потеет человек кожей), и внутренней (эндокринной) секреции. К ним относятся эпифиз, гипофиз, щитовидная железа, вилочковая железа поджелудочная железа, надпочечники, яичники у женщин, яички у мужчин. Секреты этих желёз являются специфическими гормонами и выделяются непосредственно в кровь, либо в ткани организма, активируя те или иные механизмы организма.

…

– Билет номер восемь, – сказал я преподавателю на экзамене по терапии. – Первый вопрос: Сахарный диабет. Клиника, лечение, осложнения.

– Отвечайте, – сказал преподаватель.

Я взял свой листок-черновик, на котором сделал наброски своих ответов и начал отвечать так, как было описано в учебнике:

– Сахарный диабет – это эндокринное заболевание, при котором нарушается углеводный обмен…

– Дима, – прервал меня преподаватель, – я знаю, что ты прочитал учебник и запомнил, что в нем написано. Расскажи мне своими словами про диабет?

– Своими словами?

– Да!

– Ну тогда так, – стал говорить я. – Поджелудочная железа вырабатывает гормон инсулин, необходимый для углеводного обмена. Основная его функция, это содействие проникновению глюкозы в клетку. При отсутствии инсулина, глюкоза не может попасть в клетку, клетка «голодает», подаёт сигналы в мозг, что она голодна. Человек снова употребляет пищу, количество глюкозы в крови растёт, но при отсутствии инсулина, она так и остаётся бесполезным балластом в сосудистом и межтканевом русле. Из-за этого кровь густеет, как сироп. Поэтому, чтоб хоть как-то её разжижить, появляется жуткая жажда, которая не приносит облегчения. Неизрасходованная глюкоза выводится с мочой, поэтому-то и возникает зуд наружных половых органов. В это же время, печень, из-за голодания мышечных клеток производит кетоновые тела, которые и дают запах ацетона в выдыхаемом воздухе. При сахарном диабете первого типа, организм не вырабатывает собственный инсулин. Обычно, сахарный диабет первого типа возникает у молодых людей в возрасте до сорока лет. В таком случае сразу же назначается инсулин, который надо будет принимать всю жизнь. Диабет второго типа характерен для людей старше сорока лет. Обусловлен он снижением резистентности клеток к инсулину, либо снижением количества его выработки поджелудочной железой. Поэтому в таком случае, возможно применение таблетированных сахароснижающих препаратов…

– Достаточно, – прервала мои рассуждения преподаватель, – я вижу, что вы усвоили тему сахарного диабета. Переходите ко второму вопросу.

…

Экзамен по терапии закончился, а вместе с ним и учебный год второго курса. Впереди было два месяца каникул и третий курс.