Текст книги "Метро 2033: Третья сила"

И Соня разрыдалась от рвущегося наружу счастья, а глядя на нее, прослезился и Антон Казимирович. И оба надолго замолчали.

Время посещений в госпитале между тем подошло к концу. Соня поднялась, чтобы уйти. В этот самый момент снаружи раздались торопливые шаги. «Нельзя туда!» – крикнул кто-то, но человек, вбежавший в больницу, упорно шагал дальше.

– О, сюда идет, – произнес Антон, внимательно прислушиваясь к шагам. – Сейчас будет какой-то сюрприз. Надеюсь, приятный.

Не успел он договорить, как дверь распахнулась. На пороге стоял Суховей, один из товарищей Молотова, запыхавшийся, раскрасневшийся, он с трудом переводил дыхание. Судя по запаху, сталкер только что вышел из камеры деактивации.

– Жабы убиты! – выпалил он с порога. – Завтра вечером мы доставим вас обратно.

Глава 9
Танец будды

План уничтожения братьев Жабиных и их охраны был прост и изящен.

Предугадать, что братья узнают о провале покушения, было не трудно: Краснобая никто не прятал, жители пяти станций видели, как его вели с Петроградской линии. То, что Лёха и Никита Жабины отложат повторную атаку и затаятся у себя в «логове», тоже было ожидаемо. Но Жабины никак не могли предполагать, что против них выступят опытные сталкеры. И уж точно не подозревали купцы, устроившие охоту на конкурента, что в бой против них вступит человек, знающий толк в редком оружии и изощренной мести – сталкер Бадархан Шаградов, он же Будда.

Три года назад Жабины отправили бурята с контрабандным грузом – веселыми грибами. Пронести его на Гостиный двор через таможню не было никаких шансов, вот Жабины и решили переправить товар через поверхность. Будда не знал, что именно он несет. Он оказался на мели и готов был взяться за любую работу. Этим Никита и Лёха и воспользовались. До вестибюля «Гостинки» Бадархан дошел благополучно. Но затем удача от него отвернулась. Бурята арестовали, посадили в камеру, где продержали неделю вместе с убийцами и насильниками. Выпустили его только после того, как Фил, лучший друг Будды, отдал все патроны, заработанные за полгода. Да еще с условием: сталкер Шаградов сдавал жетон и три года не приближался к гермоворотам.

Бурят, бледный, сильно осунувшийся, едва передвигающий ноги, отправился на Выборгскую, чтобы сказать братьям все, что он о них думает… И услышал в ответ:

– Не борзей, паря. Сам за базар отвечай. Сам сказал: «Готов на любую работу». Так что вали отсюда, пока цел.

Бадархан молча развернулся и поплелся на Чернышевскую. Там он и прожил оставшиеся годы. Со временем азиат снова начал выполнять заказы Жабиных, не связанные с выходами в город. Лёха и Никита, смотревшие на Будду с подозрением, постепенно расслабились. Со стороны казалось, что он забыл и простил перенесенные обиды.

Но Бадархан ничего не забывал. И слово «прости» не говорил никому, никогда.

Друзья прибились к группе Молота как-то сами собой.

«С нами Филипп, его никто не звал, он как-то сам прилип»[20]20
  Строка из песни «Элис». Группа «Конец фильма» (кавер на песню группы «Smokie»). 2001.


[Закрыть], – шутя говорил про нового приятеля Борис Андреевич. А Фил в ответ радостно улыбался, он очень любил эту песню, и вообще парнем был веселым, как говорится, душа компании.

Голова Фила вмещала тысячи самых разнообразных анекдотов, которые парень выдавал, словно исправная машина, в любой подходящей ситуации. А еще веселый сталкер любил петь. Правда, и слухом, и голосом природа его обделила. Отсутствие переднего зуба, потерянного хозяином в какой-то переделке, делало облик Фила несколько комичным, а пение – невыносимым. Но Филипп не нуждался в публике, он пел для себя. «Нам песня строить и жить помогает!»[21]21
  Строка из песни Леонида Осиповича Утесова «Марш веселых ребят». 1934.


[Закрыть] – горланил он в ответ на просьбы заткнуться и жизнерадостно улыбался. После этого Фила оставляли в покое.

Совсем из иного теста был Будда. Он перебрался в Большое метро с окраинной станции Старая деревня. На вопросы, является ли он буддистом и почему не возвращается к своим, бурят всегда отвечал сухо: «Не ваше дело».

Стрелком Шаградов был неплохим, в случае чего мог вести огонь почти из любого ствола, включая кустарные самоделки, но он не любил огнестрельное оружие. Не испытывал к нему душевной тяги. Зато Будда виртуозно владел приемами самообороны и обожал холодное оружие. Мог драться хоть ножами, хоть кинжалами, хоть самодельным мечом.

Как-то раз Пёс притащил от знакомого мастера чудо кустарного военпрома под названием «утренняя звезда»[22]22
  Моргенштерн (нем. Morgenstern – утренняя звезда) – бронзовый шарик с шипами, используется как навершие палицы или кистеня. Наибольшее распространение получили цепные моргенштерны.


[Закрыть]. К деревянному древку с помощью цепи был приделан металлический шарик с острыми шипами. Выглядела конструкция устрашающе и нелепо одновременно. Молотов осмотрел моргенштерн скептически.

– Тебе, Пёс, ничего доверить нельзя. Купил смертельное оружие, тоже мне. Этой хренотенью скорее себя покалечишь, чем врага, – заметил он, пропуская мимо ушей бормотание товарища: «Дык почти даром досталось!».

– Отдай ее Буду, – добавил Борис Андреевич, возвращая понурому Псу чудо-оружие, – может, выйдет толк…

Бадархан коротко поклонился Игнату Псареву, взял «утреннюю звезду», взвесил, перекинул из руки в руку… А потом закрутил в воздухе с невероятной скоростью. Цепь и венчающий ее убийственный шарик стали почти невидимыми. Свист стоял такой, словно мчалась стая летучих мышей. Сначала вращалось только оружие, потом крутиться начал и сам боец. Фигуры, которые он выводил увесистым моргенштерном, становились все сложнее. Все жители Владимирской сбежались посмотреть на представление.

– Так тебе и это чудо-юдо знакомо? – выдохнул Суховей, не сводя глаз со зловещего танца смерти.

– Ну да. На Старой деревне обучали сражаться разными видами оружия, – коротко кивнул Будда, опуская кистень.

– Да-а. Умелец, – усмехнулся Молот, тоже наблюдавший за танцем Будды. – В рейде пригодишься, парень.

И они стали время от времени работать вместе.

Молот держал штаб на Владимирской, Филипп и Бадархан остались жить на Чернышевской, поэтому о том, что они – одна команда, посторонние не знали. У всех была своя жизнь. Компаньоны могли иметь свои отдельные дела и ходить в отдельные рейды… Но как только Молот решал: пора в общий поход, – Фил и Будда мигом отменяли все планы и отправлялись в условное место. Такая ситуация устраивала всех.

Филипп, худой, тощий, но на удивление крепкий парень примерно двадцати трех лет от роду, волосы которого торчали во все стороны, как солома, сколько их не расчесывай, принес с собой в отлаженную до состояния механизма, но немного скучную боевую жизнь отряда немного здорового позитива. Особенно Фил со своими хохмами и песнями-импровизациями оказывался кстати в перерывах между рейдами или скучными, сонными вечерами, которые сталкеры раньше коротали за картами или домино. Они собирались впятером не очень часто – старались держать дружбу в секрете от любопытных глаз и ушей. Но когда Фил и Будда появлялись на Владимирской в гостях у Молота, для всей станции наступал маленький праздник.

Бадархан обычно молчал. Думал о чем-то своем, пристально смотрел на товарищей глазами-щелочками. И когда наступало время обсуждать детали рейда или возникала сложная ситуация, требовавшая мозгового штурма, последнее слово часто оставалось именно за ним. Внимательно выслушав все аргументы, Будда хмурил широкий покатый лоб, на секунду зажмуривался, точно советуясь с некой высшей силой, а потом говорил коротко, четко, лаконично. И если у Фила имелись на все случаи жизни шутки-прибаутки, то у Бадархана – мудрые изречения. Видимо, он выучил их во время жизни на Старой деревне.

Именно бурят придумал план ликвидации логова братьев Жабиных. План настолько простой, что Пёс, выслушав его, сплюнул с досады.

– Вот все у тебя, философа, складно выходит, – вздохнул Игнат Псарев.

– Тебе это не грозит, – осклабился Фил. – Извилины тренировки требуют, как и мышцы.

Пёс заскрежетал зубами, но от продолжения беседы воздержался. Да и некогда было спорить – Жабины в любой момент могли нанести новый удар.

Зуб, ломая голову над планом мести, никак не мог решить, как же подобраться к штаб-квартире братьев незаметно. Братья наладили идеальную систему оповещения, охрану своей штаб-квартиры тоже спланировали грамотно. Стоило поблизости появиться Зубову, Рытову и их людям, или Молоту с товарищами (о связи Бориса и Эмилии братья наверняка знали), их бы моментально пристрелили. Никаких коммуникаций, по которым можно было подобраться к «норе» Жабиных, не существовало. А время шло. Зубов чуть с ума не сошел, пытаясь решить этот ребус, но так ни до чего и не додумался, и в итоге позвал на помощь Будду.

– Как же нам незаметно подобраться к ним? – спросил помощник Краснобая.

И получил ответ, которого никак не ожидал: «Никак. Но это и не нужно».

Будда подошел к вопросу с другой стороны. Он решил не прятаться.

Не таясь, в полный рост, с включенными фонарями, закинув за спину рюкзаки, взяв автоматы, Будда и Фил направились в туннель, ведущий на Выборгскую. Прямо в лапы телохранителей Лёхи и Никиты Жабиных. Наверняка у охраны братьев зачесались указательные пальцы, когда они увидели, что в их сторону шагают вооруженные люди. Но ни одного выстрела не прозвучало. Братья не посмели расстреливать всех прохожих только за то, что они оказались в туннеле в районе их убежища.

Бадархана и Филиппа, разумеется, остановили. Потребовали отдать оружие, что сталкеры тут же сделали, причем сдали не только автоматы, но и ножи. У них проверили документы, досмотрели.

– Кто такие? – стал допрашивать путников полноватый мужик с неестественно выпученными глазами, начальник охраны Жабиных. Подчиненные обращались к мужику «Семен Иванович», но Фил окрестил его про себя «Филин».

– А вы? – в тон ему отвечал Фил. – Это чё, ваш туннель? Так какого ляда вы тут блокпост соорудили? От администрации Выборгской разрешение имеется?

– Здесь вопросы задаю я! – рявкнул Семен Иванович, мигом сообразив, что перед ним хоть и болтун, но не дурак, и для убедительности положил руку на кобуру.

– А, ну раз так, тогда умолкаю, – всплеснул руками Фил.

– Нет, ты говорить должен, – начал терять терпение начальник охраны, – говорить прямо, кто такие и чё тут делаете. А то…

– Хорошо-хорошо, – зачастил Фил, делая вид, что угрозы возымели действие. – Мы с Чернышевской. Обычные сталкеры. Неудачники, всю жизнь шарились по поверхности, да ни хрена не заработали. Что поделать, гулять любим. Нас там каждая собака знает. Я – Фил, а это – Будда. Да вы знаете его. Он с вашими хозяевами часто работал.

– Знаю. Ладно. И куда идете? – продолжал допрос Семен Иванович, чуть-чуть успокоившись.

– Так это, к хозяевам вашим. К Жабиным. Позовите их, что ли, – отвечал Фил, улыбнувшись до ушей.

– Это исключено! – хором выпалили охранники. Другого ответа Будда и не ждал.

– Они не смогут выйти, – добавил Филин. – А вы по какому делу?

– Так товар несем. Эту… Как ее. Дурь. Наркоту с Веселого поселка.

И в доказательство Филипп снял со спины рюкзак. Люди Жабиных осмотрели оба вещевых мешка. Там, в самом деле, оказались наркотики, расфасованные и готовые к употреблению. По полкило «грибов радости» в каждом мешке. Первоклассный товар высшей пробы из запасов Фролова.

Глаза Филина стали в два раза больше, чем были.

«Еще немного, и его моргалки лопнут как пузыри. То-то смеху будет», – подумал Фил, непринужденно улыбаясь и весело подмигивая сгрудившимся вокруг мужикам в форменных куртках. Он услужливо протягивал свой мешок то одному, то другому, давая возможность удостовериться, что ничего, кроме наркотиков, там нет.

– Но ведь Империя перекрыла транзит! – Семен Иванович не верил своим глазам.

– Слышали про это, – кивнул сталкер, – дык Молот притащил, он через реку ходит. А мы так, переносим. Выполняем роль носильщиков, хе-хе. Видите, чем приходится заниматься бедным сталкерам?..

– Молот? Вы знаете Молота? – голос Филина моментально изменился. Рука начальника охраны Жабиных снова потянулась к пистолету. Фил в испуге отшатнулся.

– Да что ты, начальник, сразу за волыну-то хватаешься? Тебе бы это, нервы проверить. Кто ж не знает Молота! Да все, кто не хотят веганцам мзду платить, с ним работают. Между нами, сука редкостная этот Молот, но чё делать, монополист.

И Филин окончательно расслабился. Все, что сказал Фил, было правдой: Молот и в самом деле вел дела с огромным количеством людей. И все же Семен Иванович еще колебался. У него был только один приказ: засечь угрозу и ликвидировать. Что делать, если вдруг явятся деловые люди с товаром, он не знал. Наступило время сделать легкий, но ощутимый толчок в нужном направлении.

«Ну, с богом», – мысленно произнес Филипп и на глазах у изумленных охранников завязал мешок.

– Но я смотрю, у вас тут какой-то шухер. Мы тогда товар кому-нибудь другому скинем. Хоть тому же Марку с севера. Пошли, Буд.

И Фил забросил мешок за спину. То же сделал и Будда.

Гамма эмоций, отразившихся на лице Филина, была красноречивее любых слов. Ни за что на свете хозяева не простили бы ему такие барыши, уплывшие буквально из-под носа. План Будды сработал. Оставался последний ход.

– Нет-нет, – поспешно заговорил Семен Иванович, лоб которого моментально покрылся испариной, а глаза испуганно забегали, – ща бабки принесем. Подождите минутку, мужики. Ща будет.

Один из подручных Филина скрылся за неприметной стальной дверцей, ведущей в жилище Жабиных. Двое охранников, потеряв интерес к сталкерам, двинулись обратно на посты. Третий занялся изучением изъятого оружия.

Друзья начали снимать рюкзаки, но вдруг раздался треск рвущейся ткани, мешок Фила разошелся в районе дна, и большая часть содержимого высыпалась на пол. Будда застыл, точно в ступоре. Фил схватился за голову и выдал выразительную матерную руладу. Начальник охраны сплюнул с досады.

– Да что у вас за мешки такие?! На какой помойке нашли? А ну собирайте быстро!

Филипп засуетился, упал на колени и принялся запихивать мешочки с грибами в рюкзак Будды, но так спешил, что часть товара снова падала на пол. Бадархан полез помогать, но делал все так неуклюже, что только мешал Филу. Начальник охраны Жабиных смотрел на них и качал головой.

«Ну и клоуны, что один, что второй. А еще сталкеры, – подумал он, – даже рюкзаки нормальные достать не могли».

Мысль эта была верной и очень уместной, хоть и запоздавшей. Любой умный человек бы рано или поздно понял: что-то тут не так. Но, к несчастью для лупоглазого начохра, додумать эту мысль до конца он так и не успел.

Тем временем вслух Семен Иванович сказал:

– Лютый, помоги. А то они так до ночи провозятся.

Лютый послушно отложил изъятый АК, опустился на колени, поднял несколько мешочков, потянулся к вещмешку Будды… Это нехитрое действие стало последним в его жизни.

Азиат сделал резкий выпад. Нанес удар ладонью в ему одному ведомую точку – и мощное тело Лютого мгновенно обмякло. Прежде, чем похожий на филина толстяк успел понять, что происходит, Филипп оказался рядом с начальником охраны, схватил его обеими руками за голову и одним движением свернул Семену Ивановичу шею. Бездыханное тело сползло на сырые камни. Звук от падения двух тел долетел до ушей оставшихся бойцов. Им понадобилась секунда на то, чтобы обернуться. Но Бадархан успел быстрее. Он схватил метательные ножи. Их изъяли во время досмотра, и сейчас оба ножа лежали на ящике рядом с Лютым.

Сталкер метнул оба клинка одновременно. Броски были точными. Не успев ни выстрелить, ни поднять тревогу, люди Жабиных рухнули на землю и почти сразу затихли.

Бадархан и Фил огляделись. Четыре трупа лежало вокруг них. Эти люди погибли, не сумев раскусить диверсантов, не догадавшись, что жили последние минуты…

«И все это благодаря Буду, – подумал Фил, со смесью гордости и зависти поглядывая на товарища, – сам я бы ни в жизнь такое не провернул».

От цели их отделяла последняя преграда – дверь, сделанная из стального сплава, утопленная в бетонную нишу. Ни единой щелочки. Открывалась, естественно, внутрь. Укрепляя свою «нору», Жабины подошли к делу серьезно. Чтобы выбить входную створку, понадобилась бы взрывчатка. И уж точно не стоило надеяться ликвидировать дверь быстро и бесшумно. К счастью, им этого делать было не нужно: человек, посланный к братьям, мог появиться в любой момент.

Не теряя времени даром, Филипп схватил с пола фонарь и несколько раз «моргнул» в сторону Площади Ленина. Это был условный сигнал для ребят Зуба, ожидавших у входа в туннель.

Фил быстро оттащил в сторонку трупы. На это ушло несколько минут. Успел как раз вовремя.

Шаги Ван Дамма, шедшего в авангарде группы Зуба, раздавались совсем рядом. В это же время послышался лязг металла – дверь, ведущая в логово Жабиных, открывалась. Человек, посланный к Никите и Лёхе с сообщением о неожиданном визите деловых людей, спешил обратно. Возможно, он и успел, прежде чем погиб, заподозрить неладное, не увидев за дверью своих товарищей. Но на то, чтобы успеть закрыть металлическую створку, времени у него уже не осталось. Фил, поджидавший у дверей, вонзил нож в сердце посыльному и мгновенно выставил вперед ногу, чтобы тот не успел последним конвульсивным движением закрыть дверь и спасти своих хозяев.

Ключ торчал в замке.

Путь был свободен.

На этом работа Будды и Филиппа закончилась. Люди Краснобая с «Кедрами» в руках и респираторами на лицах один за другим ворвались в штаб-квартиру Жабиных. Будда закрыл за ними дверь. Обыватели с Выборгской и военные врачи с Площади Ленина могли спать спокойно – никто из них никогда не узнает о той резне, что произошла в туннеле. Но Будда и Фил все слышали. Взорвалась граната. Потом вторая. Донеслись истошные вопли умирающих. Непрерывно звучали короткие хлесткие очереди, которыми косили своих «коллег» телохранители Краснобая. Отрывисто залаял АК, но почти сразу захлебнулся. Пару раз громыхнул дробовик, но и его владелец недолго продержался против штурмовой группы. Потом наступила гробовая тишина.

Напряжение, тисками сдавливавшее голову Филиппа много часов подряд, исчезло. Сталкер в изнеможении опустился прямо на холодный, сырой пол туннеля. Операция, самая короткая, самая стремительная в его жизни, но и самая нервная, успешно завершилась, но радости Филипп не чувствовал, лишь безграничную усталость, пустота и тяжесть на душе. Фила затошнило.

– Что с тобой? – тихо спросил Бадархан, присаживаясь рядом.

У Филиппа даже не нашлось сил на то, чтобы схохмить в ответ на тему «великого немого». Он лишь тяжело вздохнул и проговорил, едва шевеля губами:

– Как-то мерзко на душе.

– Ты жалеешь их? – азиат кивнул на тела убитых охранников.

– Да нет, – отвечал, подумав, Фил, – чё мне их жалеть, я их в первый раз увидел. Просто все вышло так… Легко. Какая-то мистика…

Будда помолчал с минуту, пожевал губами, и произнес, словно бы не отвечая на вопрос Фила, а просто рассуждая сам с собой.

– Если бы мы пошли толпой на дула автоматов, было бы честнее, ты так думаешь? Может быть. Но и глупее во сто крат, дружище…

Фил хотел было воскликнуть, что он вовсе ничего такого не имел в виду, но поговорить еще им не удалось. Дверь «логова» приоткрылась. Ван Дамм вытащил в туннель одного из своих бойцов. Тот глухо стонал. Парню прострелили живот и обе руки. Следом вынесли ногами вперед еще одного раненого.

«Эге, да тут жмурик!» – уточнил про себя Филипп. Второму снесли из дробовика часть черепа. Зрелище было не для слабонервных. Даже Бадархан отвернулся. Филу и вовсе стало дурно.

– Все, закрывайте, – коротко бросил через плечо Зуб, руководивший выносом раненых, и тут же забыл про сталкеров.

Ван Дамм и Зуб понесли своих раненых и убитых на Площадь Ленина. Соседство станции-госпиталя оказалось как нельзя более кстати… Какую сказку сочинит Зубов, чтобы объяснить, как в спокойном туннеле он умудрился потерять половину людей, сталкеров не сильно волновало – наверняка у помощника Краснобая имелась готовая история или был заблаговременно подкуплен постовой. Ну, а Фил и Будда должны были поставить точку в этом деле. Трупы убитых в туннеле охранников один за другим скатились вниз по лестнице, ведущей в штаб-квартиру Жабиных. Туда же Фил бросил все предметы, свидетельствовавшие о недавнем побоище. Бадархан вытер пятна крови там, где смог их найти. Но это было, пожалуй, уже лишнее – едва ли кого-то из снующих между станциями путников заинтересует чья-то запекшаяся кровь на тюбингах. Да и мало ли откуда она может взяться в метро, эта кровь…

Ключ, так и торчавший все это время в замке, лязгнул в последний раз.

Тяжелая дверь захлопнулась.

Комнаты и коридоры, в которые она вела, превратились в большую братскую могилу. Никто никогда туда больше не заглянет. Никто никогда не узнает, что случилось тут тихой ночью двадцать шестого августа две тысячи тридцать третьего года…