Текст книги "Метро 2033: Третья сила"
Автор книги: Дмитрий Ермаков
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Лена в ответ лишь тяжело вздохнула. Она понимала: все испытания меркли в сравнении с тем, что ждало ее на станции врачей.
– Значит, вы хотите увидеть тела неизвестных сталкеров, обнаруженные на берегу реки? – переспросил старший врач, благообразный мужчина лет пятидесяти, представившийся Сергеем Ивановичем. – Мужа, наверное, ищите?
– И мужа, и отца, – отозвалась девушка чуть слышно.
Сергей Иванович нахмурился, покачал головой.
– Вот как бывает. Что ж, пойдемте со мной. Тут недалеко.
Худшие опасения Молотова не оправдались: их спокойно пропустили на станцию, выслушали, оказали содействие. Возможно, сделал свое дело особый пропуск, выданный Гавриловым, либо никто не хотел перечить трем вооруженным сталкерам. Погоня, если она и была организована, пока не наступала на пятки. Пока все шло хорошо.
Лена старалась держать себя в руках. Девушка то бледнела, как полотно, то заливалась каким-то нездоровым румянцем. Ее трясло. Колени Лены заметно подрагивали. Каждый шаг давался ей с трудом. Фил пытался успокоить ее. Сначала он с глубокомысленным видом изрекал банальные фразы в духе: «Да не парься, все будет хорошо», – но сделал только хуже. Тогда Филипп попытался рассмешить девушку, запев песенку про зайцев и трын-траву.
– Кончай, а, – взмолился Борис. – От твоего пения ей только хуже станет. И мне в придачу.
Фил надулся, буркнул под нос: «Ну и пжалста!», и больше за все время пути не разу ни открыл рта.
Будда песен не пел. Он лишь посматривал то и дело на Лену, размышляя о чем-то, ему одному ведомом. И когда они подошли к КПП Площади Ленина, Бадархан, улучив момент, когда никто не смотрел на него, осторожно взял Лену под руку.
– Пути назад нет.
Лена хотела переспросить, что имел в виду бурят, но тот уже отошел в сторону.
«Назад пути нет. Что это значит? – спросила Лена мысленно, и сама же ответила: – Да что угодно. Я вряд ли вернусь домой. И даже назад по этой же линии метро мне не вернуться. Остается идти вперед. Только вперед…»
Морг станции Площадь Ленина представлял собой тесное помещение с настолько низким потолком, что пригибать голову пришлось даже коренастому Будде. Молотов и вовсе вынужден был идти, нагнувшись. В дальнем конце комнаты лежали трупы, накрытые серой тканью. К ним и направился врач. В воздухе висел тяжелый запах, от которого всех вошедших затошнило. У Лены запершило в горле, заслезились глаза. Сталкеры к трупному смраду были более-менее привычны, но и им стало не по себе.
«Четверо, – сосчитала Лена неподвижные тела. – Наших было столько же. Значит, они…»
Фил между тем тронул Сергея Ивановича за плечо и поинтересовался:
– А че мортусы их не забрали? Странно как-то.
– Между прочим, это для вас большая удача, – заметил на это старший врач. – Вечером должны приехать, если карантин со станции снимут.
Молот ткнул Фила в бок кулаком. «Еще раз вякнешь – убью», – читалось во взгляде Бориса.
– Не тяните, пожалуйста, – попросил доктора сталкер. – Не пытайтесь ее подготовить. К этому не подготовишь. Лучше покажите скорее тела.
И Сергей Иванович, не тратя время попусту, резким движением сорвал покрывало с первого тела.
Глазам сталкеров и Лены предстал обезображенный труп. Голова его представляла собой одну сплошную гематому. Грудная клетка буквально вывернута наружу. Обезображенное тело начинало разлагаться. Червей пока заметно не было, а вот запах от трупа исходил неописуемый.
Лену чуть не вырвало. Молотов охнул и перекрестился. Даже Фил перестал улыбаться. Будда никак не отреагировал на шокирующее зрелище.
– Понимаю, опознать тело при таких повреждениях сложно, – нарушил молчание Сергей Иванович. – Но посмотрите внимательно. Может, хотя бы определите, ваш это сталкер или нет.
Рысева, превозмогая отвращение, взглянула внимательно на одежду, и отрицательно замотала головой. Сталкеры Оккервиля никогда не носили черные вязаные безрукавки. А главное – убитый незнакомец оказался владельцем густой седой бороды. Все члены отряда Святослава брились. Да и седых волос не было ни у Шаха, ни у Царя, ни у Гриши.
Опознание на этом можно было закончить. Но Сергей Иванович решил все же довести дело до конца. Он по очереди стащил покрывала с трех оставшихся покойников. Три раза Лена хваталась за стену, бледнела, едва не падала в обморок. Твари, с которыми столкнулся отряд безымянных сталкеров, нанесли людям страшные раны, один труп был ужаснее другого. Но все ее мучения оказались напрасны: Гриши и Святослава Игоревича среди них не оказалось.
Как только был освидетельствован четвертый труп, Лена, не в силах больше находиться в стенах морга, пулей вылетела за дверь. Будда побежал за ней следом.
– Просим прощения за беспокойство, – обратился к старшему врачу Борис.
– Да что вы, – Сергей Иванович вяло отмахнулся от извинений. – Я все понимаю. Ступайте, мужики. И передайте девушке…
Договорить ему не дали. На пороге, тяжело дыша, возник Бадархан. В его взгляде читалось крайнее беспокойство.
– Карантин сняли, – объявил он. – Проход через станцию открыт.
– На Выборгскую, живо! – рявкнул Молотов.
Фил взял на руки измученную Лену. Маленький отряд снова скрылся в туннеле.
И почти сразу же на Площадь Ленина ворвались крепкие ребята бандитского вида, вооруженные до зубов. Они искали Фила, Будду и Молота.
Глава 6
Несказанные слова
Планы пришлось менять на ходу: комендант Выборгской куда-то делся, а без его разрешения выпускать кого-либо на улицу охрана станции наотрез отказалась. Имелась и другая проблема.
– Не дойдет Ленка до «Мужества», – покачал головой Фил, глядя на девушку, рухнувшую от изнеможения, едва они достигли конечной станции перед Размывом.
Чужие сапоги натерли Лене ноги. Ее мутило. Голова кружилась. Тошнота прошла, но на смену пришла такая жуткая усталость, что Рысева буквально засыпала на ходу.
– Вижу, – вздохнул Борис Андреевич. – Делать нечего, придется уходить по межлинейнику.
В глубине души Молотов надеялся, что Фролов не знает о существовании технической линии, соединяющей Выборгскую, Петроградскую и Спортивную[35]35
Фантастическое допущение мира Питер-2033, в реальности не существует.
[Закрыть].
Туннель, в который свернули беглецы, оказался узким, тесным, душным. Тут и там путь преграждал всевозможный мусор. Несмотря на свет двух фонариков, путники уже через сотню метров отбили ноги. Лена упала три раза. Два раза грохнулся Фил.
– По межлинейке кто только не ходит, – ругался Молот, налетев во тьме на очередной отвалившийся тюбинг. – Какого хрена не расчищают проход?!
– Молот, чё ты как маленький, – отозвался Филипп и сам выругался в голос, стукнувшись головой о кусок арматуры.
Тут же в стену в паре шагов от Фила ударила пуля. Свинцовая гостья срикошетила, высекла искру и улетела в темноту. Грянул второй выстрел, третий. Молотов недооценил телохранителей Фролова – они нагнали беглецов раньше, чем можно было ожидать. Никаких угроз или переговоров. Никаких: «Отдайте нам девушку, а то…».
– Сдается мне, брать Ленку живой они не планируют, – процедил Борис, занимая удобную для обороны позицию.
Таиться дальше смысла не было. Фил развернулся и выпустил во тьму короткую очередь. Открыл огонь и Бадархан. Раздался предсмертный крик, быстро перешедший в хрип. Преследователей стало на одного меньше, но остальные продолжали двигаться вперед, поливая беглецов шквалом свинца.
Молот силой заставил оглохшую от грохота Лену лечь на пол, и сам укрылся за кучей земли, просыпавшейся из щели между тюбингами. Теперь он поминал добрым словом тех, кто не удосужился привести туннель в порядок.
Перестрелка между тем усиливалась. Плотным огнем сталкеры заставили преследователей остановиться. Тут Лена, лежавшая рядом с Борисом, оглушительно закашлялась. Она жадно хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная прибоем на берег. Из-за порохового дыма в тесном проходе становилось душнее с каждой секундой. Вести огонь приходилось почти вслепую. Никто не включал фонари – только вспышки выстрелов освещали туннель, давая возможность прицелиться.
Враг потерял троих. Но и Фил получил серьезное ранение: пуля вошла ему в правую ногу и застряла в кости. Кровь хлынула рекой. Остановить ее было нечем и некогда.
– Нам не устоять! – крикнул Борис товарищам. – Надо отступать!
– Не, все не уйдем, – отозвался Фил, вставляя в АК последний снаряженный магазин. – Валите отсюда, ребят. Я их остановлю. Гранату дай, Молот.
Борис замер.
Фил был прав. Со всех сторон прав. Сейчас он стал для отряда просто обузой. У бурята кончались боеприпасы. Лена кашляла все сильнее. Люди Фролова неумолимо наступали. Только взрыв мог остановить их. И все же Борис колебался. Он достал РГД, положил рядом с товарищем, но не уходил.
– Дядь Борь, надо уходить, – простонала Лена.
– Еще минута и будет поздно! – зашипел Будда.
– Молот, бляха муха, вали отсюда! – зарычал Фил. – Пошел, пошел! Живо!!! Ну, ублюдки, получайте! – и он выпустил очередь в сторону противника, убив наповал еще одного.
Минуту спустя патроны у сталкера кончились. Филипп бросил бесполезный АК. Достал РГД, выдернул чеку.
Когда шорох камней начал раздаваться в считаных метрах от него, сталкер криво усмехнулся, и, шепнув во тьму: «А летать вы умеете, суки?!», бросил гранату под ноги наступавшим врагам.
Ржавые туннельные конструкции не выдержали взрыва. Ветхие стены просели. Посыпались обломки стали и чугуна, а следом в межлинейник хлынула лавина камней и грунта, погребая под собой и Фила, и наступающих головорезов.
Наступила гробовая тишина.
– Спасибо, Фил. Спасибо, друг. Век тебя не забуду! – повторял снова и снова Борис, уводя оставшихся спутников в сторону Петроградской.
Борис планировал сделать на Петроградской короткую остановку, но в итоге они задержались тут почти на три часа.
Лена стерла ноги, простудилась в туннеле и теперь лежала пластом на куртке Молота. Слезы катились из глаз измученной девушки. Лена шептала, стиснув зубы, что если надо, она готова идти. Борис лишь мрачно опускал глаза и бормотал: «Лежи-лежи, мы не спешим». Хоть девушка и кашляла в кулак, и пыталась сморкаться как можно незаметнее, чтобы скрыть свое болезненное состояние, но сталкер все видел.
«Вот, полюбуйся. По твоей милости она заболеет, – корил себя Борис Андреевич. – Чем ее лечить? На какие шиши лекарства покупать?!»
Тащить ее на руках он больше был не в состоянии. Выдохся даже невозмутимый Будда. Он сидел, прислонившись спиной к цветочной кадке, положив на колени «Бизон».
Борис думал о Филе. Воскрешал в памяти рейды, в которые они ходили, совместные попойки и карточные баталии. Вспоминал, как Фил пел песни, а точнее – рвал глотку, безбожно фальшивя и периодически путая слова, зато с неизменным блеском в глазах. Борис никогда не воспринимал Филиппа всерьез – уважал за честность и прямоту, но о физической силе и храбрости приятеля был скептического мнения. Молотов часто ругал Фила и даже лупил его – последнюю затрещину Борис отвесил другу на Площади Ленина. Всего за полчаса до его трагической гибели.
– Разве это долго – извиниться? – размышлял сталкер, кусая и без того кровоточащие губы. – Протянуть руку. Сказать: «Ты это. Прости». И услышать в ответ: «Да забей». Пару секунд на это нужно. Нет! Вместо этого говорим грубости, а потом дуемся друг на друга. Типа: «Мужики не просят прощения». Ага, блин. Конечно! А еще мужики не плачут. Тьфу. Те, кто это говорит, ни хрена не знают. Ни хре-на они не знают.
– Что-что, дядь Борь? – переспросила Лена. Она проснулась и внимательно слушала бормотание сталкера. Тот и сам не заметил, что говорит вслух.
– Ничего, – Борис сжал зубы и отвернулся.
Поговорить с кем-нибудь хотелось. Очень хотелось. Но только не с Леной – грузить ее своими переживаниями и страданиями не стоило, на ее долю за последние часы тоже выпало немало злоключений. Впрочем, Будда тоже не слишком подходил для бесед на эту тему, ведь для него Фил был единственным родным человеком.
Девушка не отступала, снова и снова приставала с расспросами. Пришлось, скрепя сердце, выложить ей малую часть того, что накипело на душе. Первые слова давались тяжело. Они слетали с губ медленно, неохотно, словно гигантские валуны, которые надо раскачать, иначе не сдвинешь с места. Потом стало легче, фразы посыпались сами собой, как мелкие камушки.
Сам не желая, он выложил ей все. Начиная с первого дня знакомства трех удалых сталкеров и кончая сегодняшней битвой. Лена лежала калачиком на куртке Молота, укрывшись свитером Будды, и лишь время от времени переворачивалась с боку на бок. Она ни разу не перебила его, не задала ни одного вопроса. Порой Борису казалось, что Лена уснула. Но она не спала. Лишь закрывала время от времени уставшие глаза, и снова устремляла взгляд в пустоту… И тихо вздыхала в те моменты, когда сталкер рассказывал о ссорах с Филом, о забытых, но не прощенных обидах.
– Так коротка жизнь, черт возьми, а мы тратим ее на такую фигню! – произнес Борис, заканчивая свой рассказ. – Ругаемся по пустякам. Не желаем ни слушать, ни понимать друг друга. Кажется, впереди куча времени, всегда успеешь. А потом человек погибает, и ты остаешься один на один с несказанными словами. Грустно.
– Грустно, – эхом повторила Лена. – Но вы не думайте, дядя Боря, что так только у вас бывало. Я тоже сильно поругалась с Гришей незадолго до… До всех этих событий. Что мы не поделили – не помню. Он ушел, ни слова не сказав. Я провалялась всю ночь без сна. Потом вроде как все забылось, но прощения я так и не попросила. И он молчал.
– Гложет? – тихо спросил сталкер. Наклонившись вперед, он осторожно провел ладонью по волосам девушки.
– Гложет, дядь Борь, – кивнула девушка и вытерла рукавом слезящиеся глаза.
Они замолчали. Борис проверял автомат. Лена села по-турецки и рассматривала расставленные тут и там растения в кадках, просто чтобы чем-то себя занять. Взгляд Лены равнодушно скользил по диковинным кустам и цветам, видеть которые девушке прежде доводилось разве что на картинках. Ничто сейчас не трогало Рысеву, не удивляло.
Бадархан, казалось, превратился в статую. Обычно он прислушивался к разговорам на философские темы и даже иногда вставлял пару реплик, цитируя восточных мудрецов. Но сегодня бурят сидел неподвижно, закрыв глаза.
«Оплакивает Фила, – сообразил Борис. – Но по-своему. По-азиатски».
Еще с полчаса они сидели, погруженные каждый в свои мысли. Потом сталкер отложил АКМ и произнес задумчиво:
– Фролов, конечно, удивил меня. Ну никак не предполагал, что он пошлет вслед такую толпу.
– Влюбился, – отвечала Лена, устало тряхнув грязными, спутанными волосами. – Серьезно говорю. Сама думала: просто секса мужику захотелось. Нет. Тут сложнее. Чем-то я его зацепила.
– Тогда не сходится, – сухо прокомментировал сталкер, внимательно выслушав Лену. – Не могли его головорезы палить в узком туннеле на поражение. Тебя же легко могли убить в той кутерьме.
– Думаете, это не его люди? А кто тогда? – девушка тревожно огляделась, вскочила на ноги. Будда, до этого дремавший, или делавший вид, что дремлет, открыл глаза и тоже стал прислушиваться к словам Бориса.
– Хрен их знает, – пожал плечами сталкер. – Но пока мы в безопасности. А там видно будет.
И все замолчали.
В воздухе стоял чуть дурманящий терпкий аромат экзотических цветов, которые выращивали дендрофилы. Местные жители поглядывали на незваных гостей с любопытством, но без враждебности. Через их станцию часто кто-то куда-то ходил, так что петроградцы привыкли к транзитникам.
Пора было определяться, куда идти дальше. Сделать это оказалось сложнее, чем ожидал Борис Андреевич.
Три дороги лежали перед беглецами.
Одна вела на нищую, голодную Черную речку и другие станции, населенные странными, а то и опасными людьми. Попасть в лапы к слепцам с Проспекта Просвещения Борис не хотел. Станцию Озерки и живших там мусульман он уважал, но для того, чтобы обрести долговременное пристанище, община А́зерки не годилась.
На центральных станциях делать им тоже было нечего. Там у Фролова наверняка имелись свои глаза и уши. Да и Гаврилов по закону обязан был арестовать Бориса.
– А может, попробуем прорваться к купцу Макарову? К спасителю со Спасской! – предложила Лена, выслушав объяснения, почему в центре подземного мира делать им нечего. – Он человек порядочный, честный…
– О да, – кивнул Борис. – Коля Макаров мог бы нам помочь. Увы, его больше нет. Зарезали во сне вашего спасителя. Кому-то стал мешать и его «заказали».
Лена почувствовала, как в душе ее что-то оборвалось.
– И давно? – тихо проговорила она, шмыгнув носом то ли от горя, то ли из-за насморка.
– Да уж с полгода.
– Но ведь Краснотрёп говорил… – голос Лены задрожал, на глаза навернулись слезы. – Но ведь он был у нас меньше месяца назад! И он утверждал…
– Антон коммерсант. Ему было выгодно сказать вам, что Макаров жив, он и сказал.
– Какой кошмар! – зарычала Лена, она обхватила голову руками и согнулась пополам. Злые слезы навернулись на глаза. Страшные проклятья посылала она в адрес Антона Казимировича. Если бы не отчаянное положение, в котором оказались они сами, Лена бы попросила Бориса бросить все и идти на Спасскую, разбираться с Краснобаем. Но она промолчала – светиться в Торговом городе было бы сейчас верным самоубийством для Молотова.
– Это метро, детка, – отмахнулся Борис от ее стенаний. Он сделал это как будто небрежно, но с затаенной болью.
«А ведь этот Антон, наверное, никогда теперь и не вспомнит про то, что сделал, – подумала Лена, украдкой, чтоб не видел Борис, откашливая мокроту. – Будет себе спокойно жить, кушать, спать с женщинами… Есть ли в этом чертовом мире справедливость?!»
Внезапно в голове Лены, как это часто бывало в самые черные, отчаянные дни ее жизни, точно сами собой зазвучали рифмованные строчки. Вдруг само собой сложилось продолжение старого стихотворения про Финский залив, которое Лена так и не дописала во время болезни.
Почему-то в минуты радости стихи Рысевой давались плохо, а если и выходили, то какие-то банальные. «Каждая радостная минута радостна одинаково, каждая ужасная ужасна по-своему»[36]36
Строчка из повести Л.Н. Толстого «Анна Каренина», является своеобразным эпиграфом ко всему произведению.
[Закрыть], – сказал ей однажды отец, перефразируя классика.
Нерусская тоска…
По старой-старой боли.
По тяжести измен,
По выломанным окнам,
По ветру перемен,
По золотистым локонам…
Внутри меня – морозно
И муторно, и матерно,
Не вирусом гриппозным —
Радиоактивной памятью
Заражена[37]37
Стихи Савитри Пинягиной.
[Закрыть].
«И муторно, и матерно, – повторила Рысева. – Отец всю жизнь отучал меня говорить такие слова. Но, черт возьми, самые страшные ругательства слабоваты в моем случае…»
И едва Лена подумала так, как ее сразил очередной приступ надсадного, сухого кашля.
У беглецов оставался последний путь: по межлинейнику на Спортивную. А оттуда – на Старую деревню. Родина Будды подходила идеально, с какой стороны ни посмотри. Обособленная станция, ни с кем не имевшая дел, выживавшая своими силами. Население боеспособное и дисциплинированное. Имелась лишь одна сложность: их узкоглазый спутник вряд ли стал бы на Старой деревне желанным гостем. Молот понимал: если за столько лет Бадархан Шаградов ни разу не вернулся на родину, значит, ему там не рады.
«А, ерунда. Разберемся как-нибудь, – отмахнулся Борис от всех сомнений. – Отдохнем еще минут десять, и двинем».
В этот момент к ним приблизился местный житель, весьма колоритный тип неопределенного возраста, закутанный в выцветшую накидку. К неудовольствию Бориса, дендрофил уставился на Лену. Молотов демонстративно расстегнул кобуру. Напрягся и Будда. Однако волновались они зря. Петроградец тяжело вздохнул, покачал головой и зашагал дальше по своим делам.
– Видели, да? – слабо улыбнувшись, произнесла Лена. – Сейчас я мужиков могу разве что отпугивать.
– И хорошо. Одного ты уже приворожила, – поднялся на ноги Борис Андреевич. – Ну, пошли.
Они как раз спускались на пути, но тут рядом снова появился тот же дендрофил. Он держал в руках уродливые на вид самодельные башмачки маленького размера.
– Это тебе, рыжая красавица! – протянул местный житель свой дар, радостно улыбаясь во все свои двадцать гнилых зубов. – Ноги твои жалко. Бери. Подарок. А это – от кашля. Мы этим лечимся, – добавил дендрофил, протягивая мешочек с листьями какого-то растения.
Лена подарки приняла. Разжевала два пожухлых, сморщенных листочка, поморщилась, ощутив во рту горечь. Кашель к радости Лены почти сразу прекратился. Обувку девушка осмотрела скептически.
– Это он чё, из своих волос смастерил? – хмыкнул Борис.
Но стоило Лене засунуть ноги в башмаки и затянуть завязки, как на лице ее заиграла улыбка.
– А что, удобно. Правда-правда! Намного лучше, чем сапоги. Теперь мне и идти легче будет, – произнесла Лена, с восторгом разглядывая обновки; через пять минут, когда они вошли в технический туннель, девушка шепнула Борису: – Есть в метро добрые люди.
– Конечно, есть, – согласился Борис. – «На лицо ужасные – добрые внутри».
– Знаю эту песню, – улыбнулась Рысева и замурлыкала себе под нос: —Крокодил не ловится, не растет кокос. Плачут, Богу молятся, не жалея слез[38]38
Песня «Остров невезения» из к/фильма «Бриллиантовая рука», слова А. Дербенева, музыка А. Зацепина, 1968 г.
[Закрыть].
Далеко впереди послышался рокот, напоминавший журчание воды. Он нарастал с каждой минутой. Постепенно Лена начала различать смех, плач, потом отдельные возгласы. Впереди путников ждала густонаселенная станция.
– Спортивная по курсу, – бросил через плечо Борис, шагавший впереди. – Там сделаем привал на пятнадцать минут.
Для того, чтобы попасть на станцию, пришлось отдать «Бизон» – больше ничем расплатиться беглецы не могли. У Молотова оставалось двенадцать патронов к АКМ, тратить их он не мог. А редкие боеприпасы от «стечкина» едва ли устроили бы дозорных. Так что с оружием пришлось расстаться Бадархану.
Постовые проверили пистолет-пулемет, убедились в его исправности, и отсыпали Молоту девять патронов калибра 7,62.
– Сдача, – объяснили они сталкеру. – Добро пожаловать.
Лишних вопросов тут задавать не стали, даже документы не проверили. На Спортивной давно привыкли к контрабандистам, работорговцам, наркокурьерам и прочей пестрой публике, появлявшейся из межлинейника. Люди, у которых документы были в порядке, этим путем просто не пользовались.
– Туннель, по которому мы пришли, – часть кольцевой линии, – объяснил Молотов девушке, как только они миновали КПП.
– Какой линии?! – не поверила Лена своим ушам.
– Ну, ее только начали строить. Хотели все ветки метро связать, как в Москве. Да мало успели. Вот сейчас, например, мы входим на единственную станцию кольцевой линии[39]39
Два из четырех путей станции действительно строились как часть кольцевой линии и сейчас не функционируют. На обоих ярусах посадка и высадка пассажиров осуществляется только с одной стороны платформы.
[Закрыть].
И трое путников взобрались на перрон Спортивной.
Лена уже привыкла видеть над головой высокие своды, здесь же потолок оказался так низко, что девушке стало слегка не по себе.
Кое-где уцелевшие светильники, формой напоминающие факелы, были окружены невысокими бортиками с перилами. Они освещали грязные, закопченные своды зловещим красноватым сиянием. Снизу постоянно доносился глухой шум, как будто там пряталась еще одна станция. Лена заметила, что чем ближе они подходят к центру станции, тем громче становится шум и тем сильнее воняет гарью.
– Да, на Спортивной интересно, – усмехнулся Борис, видя недоумение девушки. – Почему второй путь завален землей, думаю, понятно – тут у них огород. А как тебе стихи? – с этими словами Борис указал на гранитную стелу, установленную в торцевой части платформы.
– «О спорт, ты – справедливость! О спорт – ты вызов! О спорт, ты – зодчий!» – прочла Лена. – Честно говоря, не очень. У меня и то лучше.
– Э-эх. «Не очень» ей, – Борис шутливо погрозил Лене пальцем. – Это сам Пьер де Кубертен[40]40
Барон Пьер де Кубертен (1863–1937), французский спортивный и общественный деятель, историк, педагог; инициатор проведения современных Олимпийских игр (с 1896 года).
[Закрыть], «Ода спорту». Эх, молодежь. Если серьезно, то я и сам не понимаю, как им не лень столько лет эту надпись реставрировать. Ну, вот такие приколы у «спортсменов». Так местных называют. Народу на верхнем ярусе мало, правда? Ничего удивительного. Тут элита живет.
– А остальные? – огляделась Рысева. На просторном перроне и правда размещалось всего десятка три добротных жилых построек, сделанных на совесть, без щелей между досками.
– Что, не догадалась еще? Да вот же они.
Запах буквально валил с ног, и все же любопытство пересилило отвращение. Лена перегнулась через перила. В тот же миг ее голова закружилась так сильно, что если бы не помощь Будды, вовремя схватившего ее за талию, девушка бы упала вниз.
Пол нижней платформы был густо покрыт грязью и мусором. Вместо домиков Лена увидела грязные, изорванные палатки, тесно прилепившиеся друг к другу. Протискиваясь между ними, спотыкаясь о разбросанный мусор, по нижней платформе сновали люди. И мужчины, и женщины были одеты в какое-то рваное тряпье, и, судя по запаху, мылись крайне редко, а одежду, возможно, вообще никогда не стирали. Несколько чумазых ребятишек устроили драку, стараясь столкнуть более слабого в грязевую лужу. Матери, ругаясь, пытались их разнять. А в большом чане толстая повариха готовила какую-то дурно пахнущую похлебку.
Лена едва перевела дух. Огляделась. Сказать, что на верхнем перроне Спортивной все было иначе, значило не сказать ничего. Это были два разных мира. Разве что запахи, поднимавшиеся из нижней клоаки, ощущались и наверху. Девушка опустилась на круглую деревянную скамейку. Здесь – тоже редкий случай – они не были разбиты и не отсырели. Мужчины присели рядом.
– Почему? Почему? – повторила Лена несколько раз.
– Почему тут так по-разному живут? – договорил за нее Борис. – Вопрос хороший. Буд, держи три патрона, купи поесть.
– Внизу купить или наверху? – уточнил бурят.
– Буд, ты сдурел? Тем дерьмом, которое внизу едят, мы отравимся! – прикрикнул сталкер на товарища, и снова повернулся к Лене. – Да, внизу жратва дешевле. Раза в три. Но лучше ее даже не нюхать. Так вот, отвечаю на твой вопрос. Эта станция… Как бы объяснить? Наглядная демонстрация деления общества на «верх» и «низ». Везде так, но тут особенно ярко. Да, в первый раз шокирует. А потом привыкаешь…
На этом разговор кончился. Появился Будда. Он нес три посудины с грибной похлебкой. Едва Лена учуяла запах пищи, как желудок ее моментально пробудился ото сна и заурчал так громко, что девушка даже покраснела. Пахла похлебка аппетитно. Лена ела в последний раз сутки назад и не ощущала голода только потому, что его заглушали другие чувства. Первым ее желанием было осушить миску одним глотком и тут же послать бурята за добавкой. Но Лена сдержалась. Зачерпнула ложкой немного варева. Внимательно изучила содержимое. В бульоне коричневого цвета плавали кусочки мяса и мелко нарезанные шампиньоны.
– Что за мясо? – спросила девушка сталкеров. Ни Молот, ни Бадархан обед откладывать не стали, уплетали похлебку за обе щеки. Пришлось повторять вопрос еще раз. Только тогда Борис, с сожалением оторвавшись от еды, ответил:
– Не боись, не крысятина. Свинина, наверное. Ты кушай, Ленусь. Нам скоро дальше идти.
И Лена отправила в рот первую ложку. Похлебка оказалась приятной на вкус. Мясо и грибы хорошо проварились. Бульон был густым, наваристым. За первой ложкой отправилась вторая, третья, и минуту спустя миска опустела. В животе теперь ощущалась приятная тяжесть. По мере того, как организм насыщался, улучшалось настроение, расслаблялись натруженные мышцы. Лена больше не напоминала загнанного, напуганного зверька, не вздрагивала при каждом звуке. Одно лишь огорчало ее: то, что еда так быстро кончилась.
– Еще хоца? – подмигнул сталкер девушке, заметив, что она не сводит глаз со столовой. – Нету. Деньги у нас с тобой только на водку, – и он расхохотался над собственной шуткой. Лена лишь вяло улыбнулась.
Из девяти патронов, полученных в качестве сдачи, шесть Борису удалось сохранить. Он вставил их в магазин своего АКМ.
Привал был окончен. Будда побежал в столовую возвращать посуду. Лена и Борис зашагали в дальний конец перрона. На путевой стене девушка увидела указатель дальнейшего маршрута. От цели их отделяло еще две станции: Чкаловская и Крестовский остров.
«Это что же получается, четыре перегона? Четыре… Когда же закончится это хождение по туннелям?!» – с тоской подумала Лена.
Рысева не жаловалась, не роптала. Она просто устала. Устала и душой, и телом. В начале пути все казалось Лене новым, интересным. Она с любопытством смотрела по сторонам, подмечала отличия общин друг от друга. Теперь на смену интересу пришла полная апатия. На автомате, точно робот, шагала она следом за Борисом, спотыкалась о ржавые рельсы, поскальзывалась на сырых камнях и даже пару раз упала. Но даже болезненные приземления на стылую землю не смогли вывести ее из полусонного состояния.
– Смотри, Чкаловская, – обратился к девушке Борис. Тронул Лену за рукав, осветил фонарем пространство вокруг. Ответом ему был долгий выразительный зевок.
– И чё? – буркнула она.
Станция и в самом деле ничего особенного собой не представляла: односводчатая, неосвещенная, пыльная, пустая – заброшенная много лет назад. Тут не на что было смотреть.
Через Крестовский остров путники шли молча. К этому времени выбились из сил все, включая Бориса. Прямо на путях они устроили привал перед финальным рывком. Молот осветил станцию фонарем. Луч света остановился на украшении в виде античной маски.
– Красиво, – вяло буркнул Молотов и выключил фонарь.
Больше никто не сказал ни слова. Прошло пять минут, десять. Время, отведенное на привал, давно вышло. Никто не поднимался на ноги, не напоминал Борису, что пора идти дальше. Будда как обычно впал в состояние, похожее на анабиоз. Сталкер сидел, опустив голову на скрещенные руки. Время шло. Лена начинала мерзнуть. Все туннели метро казались ей одинаково сырыми, но в этих перегонах, проложенных среди плывунов и подземных рек, под Малой и Средней Невками, сам воздух казался наполненным влагой.
Саднили стертые ступни, ломило поясницу. Лекарство дендрофилов помогало спастись от кашля, но насморк не прекращался. От влажности у Лены кружилась голова.
Пытаясь согреться, Рысева прошлась вдоль перрона. Посветила фонариком, чтобы лучше рассмотреть странные украшения станции. И вздрогнула. Тут и там виднелись жутковатые рисунки, при одном взгляде на которые душа уходила в пятки: львиные морды, человеческие лица, обрамленные густыми волосами, женские фигуры с непонятными предметами в руках. Направив луч фонаря на одну из картин, Лена различила под слоем пыли и грибка буквы.
– «Камен… ост. ов», «Ел. ин ост…», – прочла Лена. – Что еще за Елин ост?.. А, это гербы островов.
С другой стороны платформы среди колонн заметила девушка ржавый поезд. Он наполовину въехал на станцию, а потом, видимо, пропало напряжение и состав замер, не успев вытянуть хвост из туннеля. Головной вагон выглядел очень необычно: две пары крохотных фар располагались у него не по бокам кабины, а под самым стеклом, и напоминали глаза[41]41
Поезда типа 81-540.2/541.2 получили в народе шуточное название «Пришелец».
[Закрыть].
– Прикольно, – пробормотала девушка, запустила в волосы пятерню. Так она обычно делала, сочиняя новое стихотворение. И словно сами собой начали рождаться в ее голове строчки.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.