Текст книги "Метро 2033: Третья сила"

Эдуард Вовк поневоле залюбовался красотой и мощью здания, шагая мимо следом за Иваном.

– Я слышал, там внизу – широкая сеть подземных ходов, – прошептал Эдуард, когда они остановились у ограды Инженерного сквера на небольшой привал. – Нигде в Питере больше нет подземных сооружений. Только под Петропавловской крепостью, под Смольным… И здесь[8]8
  Вяткин А. Д. «Петербург мистический». С. 142–144.


[Закрыть].

– Скажешь тоже. А мы с тобой откуда вылезли? – усмехнулся Иван. Он бы предпочел не останавливаться нигде, кроме Первого Инженерного моста, но Эду запрещалось совершать длинные переходы без отдыха.

Боли мешали Вовку таскать грузы, однако ходить он был в состоянии.

Эд долго откладывал визит к врачу, уверял Ивана, что все само пройдет. И вот в один прекрасный день парня скрутил страшный приступ. Сталкер волком выл от боли и чуть ли не лез на стену. Потом Эд снова пришел в норму, но больше тянуть Громов не стал: наплевав на начавшуюся в метро войну, повел товарища на Чернышевскую. Маршрут был ему привычный, знакомый. Имелась у Громова и маленькая хитрость, позволявшая раз за разом возвращаться из рейдов целым и невредимым.

– Метро – это метро. Тут другое. Голова кружится, как подумаешь, что может скрываться в этих подземельях, – вздохнул мечтательно Эдуард. В отличие от друга, он обожал фантазировать.

– Ну-ну. Известно что, – скривился Громов, не сводя с развалин настороженного взгляда. – Да затопило их на хрен, эти ходы. Или там та-а-акие зверушки завелись, что мама дорогая.

– Да что ты за человек, Лис, – в сердцах махнул рукой Эд. И тут же получил от Ивана подзатыльник.

– Резких движений не делай. Гляди.

И Громов навел «Винторез» на гнездо птерозавра. Конструкция из веток, досок и прочего мусора, сооруженная крылатым хищником, возвышалась на крыше замка. Невдалеке гнездилась еще одна семья летающих монстров. Пока самих птеров видно не было, и расстояние, отделявшее сталкеров от монстров, делало передвижения людей относительно безопасными, но поблизости могли крутиться и другие хищники.

Эд кивнул, перехватил поудобнее АКС[9]9
  Автомат Калашникова со складывающимся вниз металлическим прикладом, разработан для подразделений ВДВ.


[Закрыть]. Сталкеры быстро зашагали мимо здания цирка в сторону реки.

У самых стен Михайловского замка, в паре шагов от стрелки Мойки и Фонтанки, сталкеры сделали последний привал, самый главный на всем маршруте.

– Прикрой меня, – шепнул Иван, указав Эдуарду позицию за остовом ржавого автомобиля. – Я сейчас.

Но несколько минут Иван не двигался с места. Он застыл, точно изваяние, не издавая ни единого звука. Только ствол ВСС плавно перемещался из стороны в сторону.

Шумели кроны деревьев. Вздыхала темная вода, накатывая на монолит набережной. Протяжно, печально кричали среди руин их новые хозяева. Таинственный полумрак царил на улицах и площадях мертвого города.

Убедившись, что все спокойно, Иван забросил «Винторез» за спину, лег на грязный, дырявый асфальт, сквозь который пробивались корни ближайших деревьев, распластался и медленно пополз вдоль набережной. Минуту спустя сталкер осторожно, насколько позволял обзор респиратора, выглянул сквозь ржавые, покосившиеся прутья решетки. Сначала он ничего не увидел – перед глазами были только темная вода, по которой расходилась легкая рябь, да отвесная стена набережной.

«Неужели уступ обрушился?» – промелькнула в голове паническая мысль.

Потом Иван разглядел крохотную площадку, на которой не смог бы поместиться даже котенок. На этом выступе сталкер, приглядевшись, с радостью заметил фигурку птички.

«Привет, родной. Вот и я! – мысленно обратился Громов к бронзовой фигурке. – Сейчас-сейчас, будет тебе обычный дар. Сейчас…»

В этот момент зачарованную тишину разорвала автоматная стрельба. Она раздавалась совсем близко, из-за угла замкового комплекса. И вот тут-то птерозавры на крыше, до этого никак не обнаруживающие своего присутствия, проснулись. Они заволновались, захлопали крыльями. Одна тварь сорвалась с места и исчезла за деревьями.

– Лис! – зашипел Эдуард. – Шухер. Дуй сюда.

Но Иван не мог нарушить ритуал, неизменно соблюдаемый им много лет подряд. Не обращая внимания на усиливающуюся канонаду и жесты товарища, сталкер достал ржавую монетку номиналом в пять рублей (этого добра в метро валялось много, старые деньги цены не имели), протянул руку через прутья решетки. Прицелился. Метнул пятачок. Монетка гулко звякнула о край площадки, срикошетила и упала в воду, издав печальное «бульк!».

– Промазал, растяпа! – выдохнул Иван. Больше монеток он не взял. Вскидывая ВСС, Громов метнулся обратно под прикрытие ржавого автомобиля.

– Какого хрена ты там делал, Лис?! – начал ругаться Эд, но мигом смолк, увидев оттопыренный средний палец Громова.

В эту секунду канонада, звучавшая со стороны дворца, усилилась. И вот на глазах друзей на набережную выбежали какие-то люди. Трое. Они вели огонь одновременно по наземным и воздушным целям. Из зарослей их атаковали косматые чудовища, напоминавшие медведей, а с неба шли в атаку окончательно проснувшиеся птеры.

– Надо помочь, – прошептал Иван, прицеливаясь.

– Ты идиот?! – накинулся на него товарищ. – Всем помогать будем – сами ляжем! Кто они нам?! Никто! Не смей стрелять, Лис.

Между тем судьба незнакомцев была предрешена.

Вот уже один из них оступился, упал на землю и лесные хищники в мгновение ока растерзали его тело в клочья. Дикие вопли огласили воздух, но почти сразу смолкли.

Хищников, пожирающих их товарища, сталкеры быстро перебили, но в атаку шли новые и новые твари. Едва ли оставшиеся в живых люди сумели бы отбиться. Ивана и его спутника, укрывшихся в густой тени за корпусом машины, хищники пока не видели и не чуяли.

– Повторяю: не смей стрелять! – надвинулся Эд на Громова, увидев, что тот опять поднимает «Винторез». Ствол снайперской винтовки начал опускаться. И в этот момент тоненький писклявый голосок, похожий на птичье щебетание, раздался в голове Ивана. Голос, который он уже однажды слышал. Именно здесь, на набережной Фонтанки, в самый жуткий час, в разгар кровавого побоища, когда жизнь его висела на волоске.

«Иван, стреляй! Ты просил помощи? Помощь будет! А сейчас стреляй! Стреляй, Иван!»

Больше Громов не сомневался. Он прицелился в крылатого монстра, готовящегося обрушиться в пике, и короткой очередью изрешетил крыло птерозавру. Мутант мгновенно потерял скорость, завалился на бок и, оглашая окрестности пронзительными криками, спланировал на землю. Следом потерял управление и спикировал в чащу второй птер. Иван Громов выжимал из своего прекрасного оружия максимум.

– Чертов придурок! – простонал Вовк, но ругаться было поздно. Он тоже открыл огонь, уложив на месте троих «медведей», зазевавшихся на середине проезжей части.

Получившие отпор оттуда, откуда не ждали, чудовища на короткое время прекратили атаку.

Неизвестные сталкеры, воспользовались передышкой, рванули туда, откуда пришла помощь. Один из них держал в руках АК74, второй – СВД.

– Ну, вы придурки, мать вашу! Весь город переполошили, – набросился на незнакомцев Эд. Однако времени на выяснение отношений у них сейчас не было.

Затишье длилось лишь краткий миг. Перегруппировавшись, мутанты возобновили атаку. Снова зашуршали в небе кожистые крылья и затрещали кусты, пропуская мохнатые тела лесных обитателей.

Винтовки и автоматы ударили дружно. Особенно хорошо работал снайпер с СВД. Патроны калибра 7,62 летели точно в цель, вырывая куски плоти из тел мохнатых мутантов, пробивая головы, дробя кости. Но и «Винторез» оправдывал баснословную цену на все сто. Иван спокойно, без суеты и паники, целился и нажимал на спуск, а в голове его все звучал тоненький голосок:

«Стреляй, Иван! Стреляй!»

Атака мутантов захлебнулась. Шквальный огонь вынудил медведей отступить обратно в чащу, затем разлетелись и птерозавры. Долго еще слышно было, как продираются сквозь бурелом испуганные хищники. Потом наступила тишина.

Все кончилось, поле боя осталось за людьми. Сталкеры опустили оружие.

– Спасибо, – произнес незнакомый сталкер, протягивая руку Ивану. – Если бы не вы…

Он хотел поблагодарить и Эдуарда, но тот уже не смог бы ответить на рукопожатие.

Вовк корчился на земле, мыча и хрипя от боли. Приступ разбил его буквально секунду назад.

– Ранен! – охнул незнакомец, хватаясь за перевязочный пакет, висевший на боку.

– Не. Спина у него… – Иван не стал рассказывать спасенным сталкерам, какая беда стряслась с его товарищем, вместо этого он сказал: – Мужики, помогите дотащить до Чернышевской. Один не справлюсь.

– Не вопрос! Мы туда же, – последовал ответ.

Минуту спустя отряд перешел через Пантелеймоновский мост. Автоматчик тащил на себе Вовка. Снайпер шел в арьергарде. Иван – в авангарде. На середине моста Громов на миг остановился, нашел взглядом крохотную фигурку птички, сиротливо виднеющуюся у самой воды, и шутливо отдал честь.

– Приказ выполнен, господин Чижик! – прошептал сталкер.

* * *

– Так как называется памятник? – спросила Лена, когда Громов закончил свой рассказ.

– А разве я не говорил?.. Чижик-Пыжик.

– Чижик-Пыжик, – повторила Лена спокойным голосом, потом произнесла нараспев: – Чи-ижик! Пы-ыжик! Забавное имя. Где-то я его слышала…

– Любой, кто живет в Питере, должен знать о Чижике! – Эдуард Вовк наставительно поднял вверх указательный палец. – Это ж наша культура.

– Мне отец в детстве говорил, что Чижик-Пыжик этот не простой. Волшебный, – продолжал рассказывать Иван Громов. – Еще задолго до Катастрофы к нему люди ходили, из дальних городов и стран приезжали. Представляешь, Лен? Крохотная птичка, с первого раза не заметишь, а люди к нему со всего мира ехали. И деньги ему бросали. Я слышал, рядом с Чижиком пацаны в воду ныряли, монетки собирали. И неплохо, знаешь ли, зарабатывали. Не чудо ли?

– Чудо, – согласилась девушка. Она знала, что деньги в прежнем мире очень ценились, в ее голове не укладывалось, как можно эти деньги просто выбрасывать. Лена представила себе, что у реки, перегнувшись через перила, стоит их сосед дядя Вася, сапожник, и один за другим кидает в воду патроны, заработанные нелегким трудом. А рядом стоят его голодные дети и с тоской смотрят, как падает в воду их пропитание. Сцена была и смешная, и странная. Лена хмыкнула и тряхнула головой, прогоняя видение.

– Счастья люди хотели. Удачи, – завершил свою историю Иван Степанович. – Но только чтоб не самим трудиться, а чтоб все само получилось. Кто-то на Заячий остров для этого шел, в зайца монетками кидал. А кто-то – к Чижику. Верили люди, что сами они ничего не могут, а вот маленькая птичка все их проблемы решить способна.

– Ну, те-то дураки. А вот ты, Лис, чё, реально думаешь, что это он тебе приказал тех мужиков спасать? – произнес Денис Воеводин, скептически пожимая плечами. – И выручал тебя в передрягах тоже он? Памятник?

– Я… – Иван на мгновение смутился, а потом произнес с беззаботной улыбкой: – Я не знаю. Сложно все, согласен. Но, как и во всякой сказке, хотите – верьте, хотите – нет. Только знаете… С тех пор, как переселился на правый берег, об одном жалею – что не могу больше на Фонтанку сходить. Больше ни о чем не тоскую. А вот Чижик… Чижик – это особый случай. «Чижик-Пыжик, где ты был?» – начал напевать Иван Степанович.

И Эд радостно подхватил:

– На Фонтанке водку пил! Выпил рюмку, выпил две…

Последнюю строчку подпел еще и Денис Воеводин. Как оказалось, он тоже знал это короткое веселое четверостишье:

– Зашумело в голове!!!

Все дружно рассмеялись. Потом Лена вдруг скривилась, помассировала виски, отложила книжку.

– К вопросу о голове. Что-то, правда, зашумело.

– Это мы виноваты, – воскликнул Гриша, не на шутку разволновавшись. – Поём тут, кричим, ужасы всякие рассказываем. Пошли, ребят.

Но когда Денис и Эд уже вышли за дверь, Лена встрепенулась, села в кровати и спросила Ивана Степановича:

– А что это за монстры? Ну, с которыми я сражалась.

– Неизвестно. Как говорится, «ни мышонок, ни лягушка»… Сразу после нашей охоты полковник собрал ударный отряд, послал половину сталкеров. Мы прочесали все окрестности. Ничего. Но есть версия, – добавил Громов шепотом, прикрыв дверь и подойдя ближе к постели Лены, – что это работа Империи. Вывели в своих лабораториях чудовищ и к нам отправили, так, для пробы. Надо же на ком-то новое оружие опробовать.

– Но ведь река… – начал возражать Гриша.

– Да, версия не безупречная, много возникает вопросов. Но если это правда… Если это «зеленые» постарались… Значит, скоро нам будет весело.

Посетители давно ушли.

Отец, решив, что Лена уснула, выключил свет и прикрыл дверь.

Но девушка не спала. Она снова и снова повторяла слова Эда, сказанные за несколько минут до выхода на поверхность:

– Не отсидимся мы. Не отсидимся.

* * *

Из двух перегонов, соединявших Оккервиль с Империей Веган и остальным метро, действовал только один, условно называемый «правым». Второй туннель находился в аварийном состоянии, местами тюбинги обвалились, кое-где просачивалась вода. Тратить силы на поддержание обоих путей в рабочем состоянии не хотели ни веганцы, ни жители правобережных станций, в итоге «левый» туннель просто законсервировали. Шептались, впрочем, что веганцы специально отказались от ремонтных работ, чтобы при необходимости быстро изолировать соседей от остального мира. Так или иначе, левый туннель полностью забросили. Никто точно не знал, сколько там воды и как сильно просели несущие конструкции. Зато правый перегон, по которому постоянно сновали то офицеры Империи, то грузчики из Веселого поселка, содержался в идеальном порядке. С обеих сторон были устроены КПП из мешков с песком. Местами горели лампочки, правда, ночью их отключали. Воду откачивали. С путей убирали все, что могло мешать движению людей. Такая ситуация, однако, радовала не всех.

– Это не туннель, а гребаное шоссе! Начнется война – армия зеленожопых в пять минут до нас доберется, – цедил сквозь зубы полковник.

Перекрыть проход на «Площадь Невского» и лишить общину средств к существованию он, конечно, тоже не мог. Дмитрий Александрович ограничился пока тем, что укрепил подступы к Новочеркасской настолько хорошо, насколько это было возможно, и приготовил взрывчатку для оперативного подрыва туннеля – на всякий случай.

На расстоянии трехсот метров от Новочеркасской располагался передовой пропускной пункт Оккервиля, оснащенный пулеметом «Печенег» и прожектором. Там постоянно несли вахту два бойца. Два-три часа в сутки там находился лейтенант Ларионов, командир обоих рубежей обороны. В ста метрах от станции был организован второй блокпост. Там по приказу Бодрова установили пулемет Калашникова и самодельный огнемет.

– Не остановит эта ерунда веганских штурмовиков, – сказал однажды Ларионов командиру, скептически оглядев своих ребят и их видавшие виды АК.

– «Кордом» желаешь обзавестись? А если, скажем, «Шмель» купим? Тогда нормально будет? – отвечал с усмешкой Бодров, и, получив утвердительный ответ, мрачно добавил: – Ты думаешь, веганцы нам это позволят? Думаешь, не пронюхают, что у нас тяжелая артиллерия завелась? Что тогда будет, догадываешься? Но не парься, Серег, мы подорвем туннель раньше.

Время от времени полковник наведывался и на передний рубеж обороны. Каждый раз неожиданно, без всякого предупреждения. Это держало лейтенанта и его бойцов в тонусе.

Так произошло и в этот раз. Солдаты, услышав позади себя гулкие, тяжелые шаги, едва успели спрятать карты, за которыми коротали часы дежурства, как в круге света возник массивный человеческий силуэт.

Полковник был человеком высокого роста, почти метр девяносто. Бодров носил камуфляжные брюки и куртку, высокие шнурованные «берцы» и фуражку. Тело его словно высекли из цельной глыбы гранита. Черты лица, начиная с бровей и кончая подбородком, крупные, массивные. Мастерица-природа, создавая эту монументальную скульптуру, не тратила времени на прорисовку мелких деталей – работала исключительно топором. Из-под густых седеющих бровей пристально, настороженно глядели глубоко посаженные глаза. Трудно было сохранить самообладание, встречаясь взглядом с полковником Бодровым.

Двадцать лет жизни под землей, казалось, никак не отразались на здоровье Дмитрия Александровича. Лишь близкие друзья знали, что он страдает от бессонницы. Да и старые раны, полученные сразу после Катастрофы во время кровавых переделов власти, все чаще и чаще напоминали о себе. Но эти проблемы полковник надежно скрывал от посторонних глаз – для всех он был олицетворением физической силы и непреклонной воли.

Лейтенант Ларионов, правая рука полковника, выглядел уменьшенной копией Дмитрия Александровича: такой же крепко сбитый, жилистый боец, прошедший огонь, воду и коллекторные трубы, только на полголовы ниже. Еще одно отличие заключалось в том, что Ларионов брился налысо, а полковник предпочитал оставлять на голове короткий ёжик.

Обычно появление командира на посту означало проверку боеготовности, но сегодня Дмитрий Александрович явился не для того, чтобы проверить, чем заняты бойцы на аванпостах.

Он жестом поманил к себе лейтенанта Ларионова, а дозорным приказал:

– Парни, оставьте нас. Ждите на втором посту. Вернетесь только по моему приказу.

Повторять распоряжение ему не пришлось – постовые мгновенно растворились во мраке. Полковник и лейтенант остались одни. Удостоверившись, что за бруствером КПП никто не скрывается, полковник знаком приказал Сергею Ларионову сесть на раскладной стульчик. Сам опустился рядом на ящик с пулеметными лентами.

Минуту Дмитрий Александрович молчал. Никогда еще лейтенант не видел командира таким мрачным и подавленным, хотя они служили вместе больше пяти лет.

«Что же могло его так встревожить?!» – терялся в догадках Ларионов. Но нарушать молчание первым не решался.

– У нас завелся «крот», Серега, – произнес, наконец, полковник.

– Кто-кто? – переспросил лейтенант. – Какой еще крот? Мы же недавно мышьяк раскладывали везде.

– Мля, Серег, извилинами шевели почаще! – взорвался полковник. – Да, блин, грызун завелся. Слепой, с лапками. Ползает по станции и сливает веганцам наши военные тайны.

– Не может быть! – выдохнул лейтенант.

– Еще как может, – отвечал Бодров с тяжелым вздохом. – Я только один рапорт сумел перехватить, и то случайно. Представляешь: иду по туннелю посты проверять, машинально камень ногой – бах! Ну, ты знаешь, есть у меня такая привычка. А под ним бумажка. Тайник, мать его. Не успели зеленожопые забрать послание.

– Бред какой-то. Зачем такие сложности? У нас агенты Империи пешком ходят, – осторожно напомнил полковнику Ларионов. – Куда ни плюнь – везде или тайный, или явный их шпион. От них и так ничего не скроешь!

– Э, нет. Нет, Сереж, – покачал головой полковник, становясь еще мрачнее, чем был. – Я, знаешь ли, тоже не мальчик. Знали бы они всё, меня бы давным-давно замочили, да и тебя тоже. Тут другое. Вот, почитай рапорт этой мрази. Тут и про тебя есть.

С этими словами Дмитрий Александрович бросил лейтенанту мятый листок бумаги, сплошь исписанный корявым почерком. Буквы то налезали одна на другую, то сливались в какие-то уродливые сочетания, так что не ясно было, «а» перед тобой, или «о». Местами автор текста переходил на печатные буквы. Потом снова возвращался к прописным. Создавалось впечатление, что это писал ребенок.

– Читай вслух, – приказал полковник.

– «Ларионов – дурак. Исполнитель хороший, но мозгов нет. Опасности не представляет», – прочитал лейтенант.

Руки его задрожали то ли от обиды на такую низкую оценку его способностей вражеским разведчиком, то ли от злости, то ли еще от чего. Полковник внимательно следил за реакцией Ларионова.

– Дальше, – потребовал Дмитрий Александрович.

– «Стасов – хитрая, двуличная мразь. Морочит головы нашим людям, делает вид, что лоялен, а на самом деле только и ждет, как бы напакостить Империи», – читал лейтенант, превозмогая отвращение. – Полковник, а про вас читать? Тут та-акие словечки.

– Не надо, – проговорил Бодров, забирая обратно донос неведомого осведомителя. – Согласен, на выражения не скупится, гад. Сразу видно: он нас ненавидит. Ты понимаешь, что это значит?

– Кто-то свой старается? – предположил Ларионов.

Полковник мрачно кивнул.

– В точку, Серег. Свой.

– Но кто? – подался вперед лейтенант.

– Знал бы я, кто это, – давно бы гаду башку открутил, – процедил сквозь зубы Дмитрий Александрович. – Помощь пока не нужна, сам постараюсь вычислить шпика. И глаза вырву, чтоб реально кротом стал. А ты тут смотри в оба, понял? Один тайник я нашел, но сколько их еще – хрен знает. Ну, бывай.

И Дмитрий Александрович растворился во мраке туннеля.

Лейтенант долго стоял посреди туннеля, растерянно переводя взгляд с ящика, на котором лежало забытое полковником «послание», на сырые кольца тюбингов, исчезающие в кромешной тьме.

«Может, догнать его, вернуть? – размышлял Сергей Ларионов. – Или потом отдать?»

В итоге любопытство взяло верх. Лейтенант осторожно взял рапорт и принялся читать.