Текст книги "Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина"

Борьба за власть

Помимо экономических, в период НЭПа происходили крупные политические перемены.

6 февраля 1922 года была упразднена ВЧК с ее местными органами, а вместо нее образовано Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД под председательством наркома или его заместителя, назначаемого Совнаркомом. На местах создавались политотделы при губисполкомах, непосредственно подчиненные ГПУ. На ГПУ были возложены борьба с бандитизмом, шпионажем, подавление открытых контрреволюционных выступлений, охрана границ, железнодорожных и водных путей сообщения, борьба с контрабандой. В распоряжении ГПУ были особые войска. ГПУ и его органам предоставлялось право обысков и арестов.

В том же году В. И. Ленин поручил органам юстиции разработать и принять Уголовный кодекс, который отвечал бы новым реалиям. Вскоре новое советское законодательство начало действовать: уже в июне-июле проходил первый политический процесс над 47 руководителями эсеровской партии, который закончился вынесением смертного приговора 14 подсудимым. Однако затем приговор заменили высылкой подсудимых за границу, а сама партия эсеров была распущена. Одновременно произошел самороспуск меньшевистской партии.

В конце августа 1922-го из Советской России отплыл «философский пароход», который увез в эмиграцию около 160 представителей отечественной культуры, не согласных с советской властью. Высылки оппонентов большевиков продолжались и впоследствии. Между тем еще в ноябре 1921 года был принят декрет «Об использовании труда заключенных в местах лишения свободы и отбывающих принудительные работы без лишения свободы».

Тем временем на окраинах бывшей империи местные коммунисты, руководимые ЦК РКП(б), образовали суверенные советские республики: Украинскую ССР (декабрь 1917-го), Белорусскую ССР (январь 1919-го), Азербайджанскую ССР (апрель 1920-го), Армянскую ССР (ноябрь 1920-го), Грузинскую ССР (февраль 1921-го). Три последние в марте 1922 года вошли в Закавказскую Федерацию. Советская власть, утвердившаяся было в Латвии, Литве и Эстонии, не удержалась там.

С момента возникновения суверенные республики сразу оказывались в рамках общего политического союза – просто в силу однотипности советской государственной системы и концентрации власти в руках единой партии, ибо республиканские компартии изначально входили в РКП(б) на правах областных организаций. Формальное объединение произошло 30 декабря 1922 года, когда съезд полномочных представителей РСФСР, Украины, Белоруссии и Закавказской Федерации (I съезд Советов СССР) принял Декларацию и Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик, избрал Центральный исполнительный комитет (ЦИК). Затем в январе 1924 года II Всесоюзный съезд Советов одобрил Конституцию СССР. Высшим органом власти стал Всесоюзный съезд советов, а между съездами – ЦИК, состоявший из двух равноправных палат: Союзного Совета и Совета национальностей (первый избирался съездом из представителей союзных республик пропорционально их населению; во второй входили по пять представителей от каждой союзной и автономной республики и по одному – от автономных областей).

ЦИК СССР не был постоянно действующим органом, а созывался на сессии три раза в год, а в период между сессиями работал Президиум ЦИК СССР, избираемый на совместном заседании Союзного Совета и Совета национальностей в количестве 21 человека. Высшим исполнительным органом стал Совет народных комиссаров СССР.

В ведении союзных республик находились внутренние дела, земледелие, просвещение, юстиция, социальное обеспечение и здравоохранение. Особое положение имели органы госбезопасности: если ранее ГПУ было подразделением НКВД, то с созданием СССР оно приобрело статус объединенного наркомата – ОГПУ СССР, имевшего подчиненные ему наркоматы в республиках.

16 октября 1924-го ВЦИК утвердил Исправительно-трудовой кодекс РСФСР (ИТК), который регулировал организацию и режим содержания осужденных. Вместо тюрем признавалось нужным усовершенствовать и максимально развивать сеть трудовых сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных колоний и переходных исправительно-трудовых домов.

Нужно учитывать, что все эти решения принимались на фоне разгоравшейся борьбы внутри самой партии. Принятие Х съездом резолюции «О единстве партии» не означало, что сами руководители РКП(б)[10]10
  С 1925 года – ВКП(б).


[Закрыть] неукоснительно следовали ей. Дело в том, что В. И. Ленин по состоянию здоровья в 1922 году отошел от дел; на пост генерального секретаря ЦК партии был избран И. В. Сталин, а заместителем Ленина на посту председателя правительства стал А. И. Рыков. Но в отсутствие Ленина его соратники начали борьбу за место лидера партии. Главными претендентами были: Л. Д. Троцкий, И. В. Сталин, Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев. Но, как и раньше, это не было просто выбором лидера, а выбором пути дальнейшего развития. Трое из них, а именно Сталин, Каменев и Зиновьев, создав своеобразный триумвират, обрушили критику на Троцкого, который был ортодоксальным приверженцем теории и слабо понимал задачи текущего момента. Его всегда заносило в крайности.

Троцкий, уйдя в отставку с занимаемых им постов в армии в 1925 году, оказался в изоляции и не влиял уже на политику партии.

Но и среди членов «триумвирата» по многим вопросам общности взглядов тоже не наблюдалось. При В. И. Ленине, всеми признанном авторитете, это можно было преодолевать. Теперь же противостояние лидеров становилось катастрофичным.

После того как «отодвинули» Троцкого, Г. Е. Зиновьев навязал партии обсуждение вопроса о возможности построения социализма в одной стране. На ХIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 года состоялась дискуссия, в которой победила линия Сталина и примкнувших к нему Н. И. Бухарина, В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, М. И. Калинина и других, считавших такое построение социализма возможным. Зиновьев был отстранен от занимаемых постов; на его место в Ленинград, как руководитель питерских коммунистов, уехал С. М. Киров, а во главе Исполкома Коминтерна был поставлен Н. И. Бухарин.

Л. Б. Каменев вслед за Зиновьевым тоже повел наступление на бывшего товарища по «триумвирату». На XIV съезде партии он, в частности, сказал о Сталине: «Наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб». И скажем прямо, он был абсолютно прав; но он также абсолютно не мог понять, что Сталину и не надо было объединять «старый большевистский штаб». Он уже перерос догматический социализм и занимался государственным строительством.

В 1926 году была предпринята попытка объединения всех оппозиционеров, недовольных курсом И. В. Сталина. Однако в это объединение вошли слишком разные люди, у которых было множество принципиальных разногласий друг с другом.

В 1927 году «группа большевиков-ленинцев» (Н. И. Муралов, Х. Г. Раковский, Л. Б. Каменев, Л. Б. Троцкий) подписали обращение, в котором обвиняли Сталина в подавлении внутрипартийной демократии – «вопреки всему прошлому большевистской партии, вопреки прямым решениям ряда партийных съездов». Очевидно, что они совершенно не могли оценивать эволюционность социального развития, а ведь сами в своем прошлом шли «вопреки всему прошлому»: свергали царизм, затем Временное правительство, голосовали за запрет деятельности всех партий, кроме коммунистической…

Оппозиционеры пытались создать нелегальные партийные структуры, но единства между ними не было, и Сталин смог, опираясь на партийный аппарат и рядовых коммунистов, исключить из партии наиболее видных деятелей оппозиции. Причем Сталин ссылался на резолюцию Х съезда «О единстве партии», запрещавшую фракционность и требующую от меньшинства подчинения решениям большинства.

В таких сложных условиях особое значение приобрели органы ОГПУ, которые от слежки за оппозиционерами стали переходить к активным действиям. В этой борьбе без перехлестов не обошлось.

XV съезд партии в 1926 году сделал вывод, что «левые» оппозиционеры – это ревизионисты, отказавшиеся от марксизма-ленинизма, поскольку они отрицают возможность победоносного строительства социализма в СССР. Здесь тонкость в том, что марксизм как раз не предполагал возможности победоносного строительства социализма в одной стране. Не случайно и Ленин говорил, что НЭП – лишь средство продержаться до мировой социалистической революции. С точки зрения теории это не оппозиционеры, застрявшие на Марксовой догме, а сам Сталин был ревизионистом марксизма и фальсификатором ленинизма! Но с точки зрения марксистской практики Сталин был прав, а потому он и победил, и дальше коммунистическая партия под его руководством продолжила строить социализм в СССР!

Он в ходе полемики с Троцким говорил:

«Надо откинуть устаревшее представление, что Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего», – и вместе с устаревшим представлением «откинул» самого Троцкого: в 1928 году бывшего всесильного вождя выслали из Москвы, а в январе 1929-го из СССР. А из Конституции вскоре исчезла объявленная ранее цель: победа социализма во всех странах.

В период НЭПа страна поднялась на горку, с которой было несколько путей. Выбор движения в одном направлении – осуществлении социалистической модернизации, вел к устойчивому состоянию. Движение в другом направлении – раздувании мировой революции, означало прекращение всякого развития России. Третье направление – медленное развитие, вело, если называть вещи своими именами, к смерти страны. Поэтому неудивительно, что после разгрома «левой» оппозиции пришел черед «правой» оппозиции. Спор шел о судьбе НЭПа. Бухарин и прочие оценивали его результаты высоко; они видели возможность мягкой постепенной индустриализации. А Сталин полагал нужным переходить к чрезвычайным мерам в хозяйственном развитии.

Но кто же такой был в это время Сталин и кто такие были оппозиционеры с точки зрения нашей теории «русских горок»? Сталин был «хозяином», а те, кто спорил с ним, – элитой, мешавшей переходу к мобилизационной экономике и рывку. И судьба их сложилась сходно с судьбой тех представителей элиты, которые мешали в свое время Ивану Грозному и Петру I.

По свидетельству писателя К. М. Симонова, население с пониманием относилось к происходящему:

«Хотя в разговорах, которые я слышал, проскальзывали и ноты симпатии к Рыкову, к Бухарину, в особенности к последнему, как к людям, которые хотели, чтобы в стране полегче жилось, чтоб было побольше всего, как к радетелям за сытость человека, но это были только ноты, только какие-то отзвуки чужих мнений. Правота Сталина, который стоял за быструю индустриализацию страны и добивался ее, во имя этого спорил с другими и доказывал их неправоту, – его правота была для меня вне сомнений».

Компромиссный вариант был отвергнут. Россия вступила на путь к устойчивому состоянию – созданию государственной экономики.

СТАЛИНСКИЙ РЫВОК

Мы должны принимать наследие нашей истории. Все почему-то заклинились на Сталине, забывая о том, что была могучая героическая история. Да, она была трагической. Но вместе с тем и героической… Трагедии – совершенно неотвратимый феномен человеческого бытия, никуда от этого не денешься… Я глубоко убежден в том, что мы никуда не двинемся по-настоящему, если не перестанем обрезать корни, связывающие нас с той эпохой…

Вадим Кожинов[11]11
  «Комсомольская правда», 21.12.1999.


[Закрыть]

Маленькое пояснение

История в целом длинна и сложна. Однако если взять небольшой ее отрезок, он окажется не менее сложным! Это всеобщее правило. Чем ближе подходишь к какому-либо предмету, тем больше различаешь деталей; при дальнейшем приближении многообразие нарастает…

Казалось бы, не очень длительный период сталинских реформ донельзя насыщен событиями: большими и маленькими, важными и не очень. Стóит ли нам даже браться за эту колоссальную тему, заранее зная, что мы можем уделить ей не так много места? Наверное, стóит. Ведь мы в нашей книге излагаем концепцию «русских горок», модель истории. Нам придется учитывать соразмерность, а именно, занимаясь деталями, помнить, в связи с какой общей задачей мы ими занимаемся. С другой стороны, выдвигая общие положения, не следует забывать, на базе каких конкретных фактов они выдвигаются, но факты эти, скажем прямо, широко известны. К тому же, чтобы делать надежные выводы, нам нужны не одиночные события, а некоторые статистически достоверные результаты реализации событий.

Мы в первой части книги упоминали один очень важный методологический принцип, который дает нам история физики. Мы его назвали «методом Кулона». Напомним суть. Шарль Огюст Кулон был специалистом в теории упругости. Это позволило ему, когда он приступал к своим работам по электричеству, создать свой уникальный прибор – крутильные весы. Он создал достаточно точный прибор, и сумел обнаружить некоторые закономерности во взаимодействии электрических зарядов. Но вместе с тем его прибор был достаточно грубым, и в силу этого свойства большое количество дополнительных закономерностей не смогло закрыть основную. Мы не знаем, так и было задумано им или получилось случайно, – не важно. Как бы то ни было, это оказалось весьма продуктивным.

Мы, стремясь обнаружить ту или иную закономерность в истории общества, используем «принцип Кулона». Историкам в их исследованиях вообще надо бы научиться достигать достаточную точность, и не сверх того, поскольку ее превышение, уход в детали (которым несть числа) обязательно скроет искомую закономерность.

Например, бывает сложно вычленить закономерности во взаимоотношениях элиты и народа какой-либо страны. Народ – он как бы «безликий», просто масса, без разделения на психологические и интеллектуальные типажи. Зато малочисленная элита – о которой историкам известно несравненно больше, чем о народе, – представлена огромным числом портретов. Добрые, злые, умные, жадные… Поди разберись, что в истории происходило от закономерностей, а что – от личностных качеств человека.

Если же избавиться от излишней шелухи биографий, то становится очевидным, что перед социальными системами стоят те же задачи, что и перед любой информационной системой, и можно легко проследить здесь действие эволюционных законов. Человеческое сообщество, чтобы существовать в «предложенных» ему условиях, должно уметь сохранять прошлый опыт существования в них (чем и занят основной народ) и одновременно уметь перестраиваться по мере их изменения. Вот элита как раз и есть та особая часть общества, которая «ловит» сигналы внешнего мира, чтобы направить усилия основной части народа в нужную сторону, если, конечно, перемены необходимы.

Это легко понять. Крестьянину в его чисто крестьянском труде никакая элита не нужна; он сам знает, когда пахать, когда урожай собирать. И действительно, сельское население – наиболее консервативный элемент общества; крестьяне «отвечают» за память из прошлого в будущее, а если крестьян свести на нет, их место займут другие – те, кто производит основной продукт страны, кто позволяет ей выживать. Но если на страну готовится напасть враг – кто сорганизует оборону? Разве крестьяне? Нет, элита. Это она потребует от крестьян материальные и человеческие ресурсы, она выстроит армию и поведет в бой. А интеллектуальная элита обеспечит появление технических и прочих новинок, даст идеологическое обоснование для того или иного поведения людей, организует процесс школьного и прочего образования.

Таким образом, элита тоже нужна для выживания сообщества: она «руководит» движением из настоящего в будущее.

И только понимая это, уже на этом фоне можно давать «портреты» властителей. Если же какой-либо историк вывешивает перед вами целые галереи добрых, умных или жадных царей и говорит, что это и есть история, не верьте ему. Это сборники литературных анекдотов.

Элита живет за счет своей страны, то есть от прибавочного продукта, который дает ей народ. Это не нахлебничество, если она и работает в интересах этой же страны и этого народа. Но вот если элита начинает действовать в интересах иных стран или даже просто прожирает ресурс, то это катастрофа для страны. А такое бывает: отрывается элита от корней, забыв, что она выдвинулась «в верха» не по воле неких нематериальных сил. И тогда народ будто бы ни с того ни с сего устраивает революцию, «разгоняет» негодных властителей, выдвигает новых лидеров, которые немедленно сами становятся элитой и попадают в «портретную галерею» историков.

Итак, народ не может просто изгнать элиту или перестать содержать. Он может ее только заменить. Элита – необходимый элемент общества! Без нее пропадет и государство. То есть ей нужно давать возможность жить ровно настолько хорошо (удобно, комфортно, сытно и т. д.), насколько она приносит пользу обществу, – этим должна заниматься высшая государственная власть. Когда же между разными классами страны нет «обратной связи», а свое содержание элита назначает сама себе и по собственному усмотрению и сама же назначает и скидывает императоров, то страна в целом беднеет, а кто-то из числа элиты богатеет. За счет чего? За счет обнищания большинства.

Сталинская эпоха показала, что основная задача государственной власти – сближение двух «народов» одной страны, трудящихся и элиты, в том числе в мере потребления, – только так возможен успех. Нельзя одновременно развивать страну (трудами народа) и прожирать ресурс (стараниями элиты). Нечего спорить, Сталин держал в «черном теле» крестьянство, но и партноменклатуру – элиту своего времени, зажимал крепко, не давал излишне жировать.

Мы ниже покажем, как это было. Но сначала напомним некоторые принципы действия наших «русских горок». Общий сценарий развития событий таков:

1. Исходно низкая норма внутренних накоплений. Это не злой умысел, а объективная реальность, ибо это и есть наше стационарное состояние.

2. Правящая элита, помня о происходивших в прошлом случаях напряжения всех сил, не рискует вводить режим мобилизационной экономики и продолжает пользоваться ресурсами, накопленными после предыдущего рывка, но не всегда эффективно. Кроме того, контакт с Европой показывает властителям неудовлетворительность их собственного состояния с точки зрения бытового комфорта. Не понимая истинных причин этого отставания, вожди предпринимают попытки улучшить свое, а также общее положение за счет копирования зарубежных порядков. Им помогают своя интеллектуальная элита и иностранные советники, что только ухудшает общее экономическое положение, углубляя кризис.

3. Появление внешней угрозы, когда соперничающие страны пытаются экономическое отставание России закрепить политическим поражением. Это становится сигналом к началу перехода к мобилизационному режиму экономики. Как правило, такой переход требует новых идей, самых передовых на этот момент в мире, а также новых людей в руководстве, способных к новому режиму функционирования страны. (Возврат после мобилизационного режима к стационарному также требует смены элиты.)

4. В результате напряжения всех сил удается преодолеть внешний кризис, а после этого у народа пропадает побудительная причина поддерживать предыдущий режим. Элита склонна вспоминать вождей, выполнивших труднейшую работу по спасению страны, как ужасных тиранов и навязывает эту точку зрения народу.

Далее все повторяется.

Так было в эпоху Ивана Грозного, Петра I и Иосифа Сталина.

Сталинские пятилетки

1929. – Серьезные продовольственные проблемы, введение карточек на хлеб. Ноябрь. – Пленум ЦК ВКП(б), отказ от НЭПа, принятие курса на сплошную коллективизацию.

1930, 5 января. – Постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», начало сплошной коллективизации. 25 июля. – Постановление ЦК ВКП(б) «О всеобщем обязательном начальном образовании».

Разгром «правой» оппозиции обозначил конец НЭПа. В 1929 году В. М. Молотов и В. В. Куйбышев сменили Рыкова и Кржижановского на постах председателей Совнаркома и Госплана. Начались усиление централизованного планового руководства экономикой, ликвидация элементов хозрасчета, рост налогового бремени на частные предприятия. К 1933 году исчезли концессии, предоставленные иностранным предпринимателям (кроме японских на Дальнем Востоке).

Первый пятилетний план развития народного хозяйства (1928/29-1932/33) разрабатывался и был принят с учетом принципов НЭПа и, в частности, был рассчитан на сбалансированное развитие всех основных отраслей народного хозяйства. Но в 1929 году Сталин заявил о необходимости пересмотра заданий в сторону их существенного увеличения, полагая довести их с 21,5 до 45 %.

Для руководства экономикой были созданы новые органы управления. В 1932 году вместо ВСНХ сначала образовали 4 отраслевых наркомата, а к концу 1930-х их количество возросло до 20. Наркоматы были со строгой вертикальной структурой подчинения, доходящей до каждого отдельного предприятия.

Темпы индустриализации были небывало высокими, а сегодня они кажутся невероятными: с 1928-го по 1941 год было построено около 9 тысяч крупных промышленных предприятий. Промышленность по отраслевой структуре, техническому оснащению, возможностям производства важнейших видов продукции вышла в основном на уровень развитых стран. Был осуществлен массовый выпуск самолетов, грузовых и легковых автомобилей, тракторов, комбайнов, синтетического каучука и т. д. Стала быстро развиваться оборонная промышленность с использованием оригинальных отечественных разработок.

Это было достигнуто через трудовое и творческое подвижничество всего народа при общем энтузиазме, по силе сходном с религиозным. Но требовалось и жесткое подчинение плану тех, кто составлял управляющую вертикаль. Управлять – это была их работа, а не способ достижения личного благополучия. В этих условиях массы народа доверяли руководителям и оказались способными на самоотречение.

Вот воспоминания американского студента Джона Скотта:

«… Я выехал на поезде, идущем четыре дня до места под названием Магнитогорск, расположенного на восточных склонах Уральских гор. Я был очень счастлив. В Советском Союзе не было безработицы. Большевики планировали свою экономику и предоставляли молодым людям много возможностей. Более того, им удавалось преодолеть фетишизацию материальных ценностей, которая, как учили меня мои добрые родители, была одним из основных зол нашей американской цивилизации. Я видел, что большинство русских едят только черный хлеб и носят один-единственный костюм до тех пор, пока тот не распадется на части…

Шел сентябрь 1932 года, и мне было 20 лет…

Мне понадобилось очень мало времени, чтобы понять, что они едят черный хлеб в основном потому, что нет никакого другого, и носят лохмотья по той же причине.

В Магнитогорске я был брошен в битву. Я очутился на линии фронта чугуна и стали. Десятки тысяч людей терпеливо выносили невероятные трудности, чтобы построить доменные печи, и многие делали это по своей воле, охотно, с безграничным энтузиазмом, которым с первого дня своего приезда заразился и я.

Четверть миллиона человеческих душ – коммунистов, кулаков, иностранцев, татар, осужденных саботажников и масса голубоглазых русских крестьян – строили самый большой сталелитейный комбинат в Европе посреди голой уральской степи. Деньги текли, как песок сквозь пальцы, люди замерзали, голодали и страдали, но строительство продолжалось в атмосфере равнодушия к отдельной человеческой личности и массового героизма, аналог которому трудно отыскать в истории».[12]12
  Скотт Дж. За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали. М.-Свердловск, 1991, с. 31–32.


[Закрыть]

За довольно короткий срок было решено три задачи: индустриализация страны, коллективизация сельского хозяйства, осуществление культурной революции. Стало возможным создание новой армии.

Главным в этой модернизации было превращение человека с крестьянским типом мышления, восприятием времени, стилем труда и поведения – в человека, оперирующего точными отрезками пространства и времени, способного быть включенным в усилия огромных масс людей. За короткий срок создавался «новый человек».

Запад создавал такого «человека» в течение четырехсот лет, в основном, возложив эту задачу на частного хозяина, который дубил шкуру рабочего угрозой голода. Но и государство действовало на Западе в том же направлении столь жестокими методами, которые России были неведомы (например, законы о бедных и о бродяжничестве, на основании которых были повешены десятки тысяч человек). Гражданское общество Запада изобрело для бедных такие типы наказания, которых Россия и СССР не знали. Уважение к собственности вбивалось там вчерашним крестьянам жестокими способами: в начале XIX века в Англии вешали даже детей за кражу на сумму более 5 фунтов стерлингов, а за бродяжничество клеймили с 14 лет.

В СССР на воспитание дисциплинированного, точного и ответственного человека отводилось менее десяти лет, и эта задача была выполнена, естественно, не одной любовью, лаской и пропагандой. Сегодня многие видят в тогдашней жестокости преступный характер Советского государства (или его руководителей). Но нет большей ошибки, чем судить о событиях вне времени и пространства, без сравнения с другими аналогичными явлениями. Главное, поколение точных и дисциплинированных людей было воспитано без подавления их духовной свободы и творческих способностей. А что это именно так, показала победа в войне.

В промышленности новые показатели первого пятилетнего плана выглядели следующим образом: по чугуну вместо 10 млн тонн было утверждено 17 млн тонн, по тракторам вместо 53 тыс. штук – 170, по автомашинам вместо 100 тыс. штук – 200. Чтобы обеспечить выполнение производственных заданий, стоящих перед промышленностью, требовалось в таких же размерах «подстегнуть» темпы развития сельского хозяйства. В ноябре 1929 года была поставлена задача форсировать темпы преобразования на селе, а в январе 1930-го был утвержден график коллективизации: к концу пятилетки в колхозах должно было находиться не 20, а 80–90 % крестьянских хозяйств. Естественно, достичь этого в столь короткие сроки можно было, только применяя административные меры.

В реальности были достигнуты в 1928–1932 годах следующие результаты. Если в 1928 году в СССР было произведено 3,3 млн тонн чугуна, то в 1932-м -6,2 млн тонн, производство тракторов выросло с 1,8 тыс. штук до 50,8, по автомобилям – с 0,8 тыс. штук до 23,9. Запланированного не достигли, но все равно успехи были громадны.

А вот в сельском хозяйстве дела пошли не очень хорошо.

Без сомнений, коллективизация глубоко преобразовала не только село и сельское хозяйство, она повлияла на всю экономику страны в целом, на социальную структуру общества, демографические процессы и урбанизацию, но вызвала на первом этапе тяжелую катастрофу с массовыми страданиями и человеческими жертвами.

Надо сказать, что в первых колхозах (до 1929 года они охватывали 6–7 % крестьянских хозяйств) не обобществлялся домашний скот, и каждой семье был оставлен большой приусадебный участок. Однако руководство Наркомзема (создан 7 декабря 1929 года постановлением ЦИК СССР; первый нарком – А. Я. Яковлев) самым удачным проектом для колхозного строительства в России посчитало кибуц– модель кооператива, разработанную в начале ХХ века во Всемирной сионистской организации. Но этот проект предназначался для колонистов-горожан, которые вовсе не собирались ни создавать крестьянское подворье, ни заводить скот. Обобществление в кибуцах доводилось до высшей степени, никакой собственности не допускалось вовсе, даже обедать дома членам кооператива запрещалось. Такой тип колхоза был несовместим с русской народной традицией.

(Отметим, что в подходящей среде – в Израиле, кибуцы показали себя как очень эффективный производственный уклад, но в России 1930 года вопрос о соответствии этого проекта культурным традициям русской деревни и не вставал.)

В процессе коллективизации были допущены большие ошибки, и несоответствие колхозно-кибуцного проекта социально-культурным характеристикам русского человека – только одна из них. Были и перегибы другого свойства: вопреки намеченным в центре темпам местные парторганизации, а с ними и органы власти стремились силой загнать крестьян в колхозы за невероятно короткий срок, развивая при этом огромную энергию и упорство. Кроме того, «разверстка» на число раскулаченных означала предельные цифры, но они повсюду перевыполнялись. Центральные органы Советского государства часто должны были сдерживать рвение местных.

В 1930 году в погоне за «валом» было раскулачено почти 15 % крестьянства страны; в 1930–1931 годах в отдаленные районы сослали свыше 380 тысяч семейств «кулаков» и «подкулачников», а к 1932 году 1,4 млн раскулаченных находились в спецпоселениях. Меньшая их часть занималась сельским хозяйством, бóльшая – трудилась в лесной и добывающей промышленности.

Основная масса крестьян ответила на такую политику пассивным сопротивлением: уходом из села, сокращением пахоты, убоем скота. Если в 1928-м страна производила 4,9 млн тонн мяса и сала, то в 1932-м лишь 2,8 млн тонн, соответственно по молоку показатели снизились с 31 млн тонн до 20,6, а по яйцу – с 10,8 млрд штук до 4,4. В ряде мест произошли вооруженные восстания (с января до середины марта 1930 года на территории СССР без Украины было зарегистрировано 1678 восстаний), росло число убийств в конфликтах между сторонниками и противниками колхозов.

Результаты не замедлили сказаться: в 1932–1933 годах случился страшный голод, унесший множество жизней. Судя по статистике рождений и смертей, только на Украине от голода умерли около 640 тыс. человек, однако ряд зарубежных исследователей считают, что всего от голода умерли 3–4 млн человек. (В марте 1933 года состоялся судебный процесс против ряда работников Наркомзема СССР, как виновных в возникновении голода, – это было официальным признанием наличия голода в стране.) Не лучше было положение и в городах, где с 1929-го по 1933 год действовала карточная система снабжения населения.

Всегда и везде экономисты недооценивают или просто не понимают сути хозяйства нерыночного типа, принципиально направленного не на извлечение прибыли, а на выживание – патриархального в деревне или домашнего в городе, составляющего огромную, хотя и «невидимую» часть народного хозяйства. Для России эта слепота политэкономии сыграла роковую роль, и не только во время коллективизации, но и в конце советского периода.

Уже в марте-апреле 1930 года ЦК ВКП(б) принял ряд важных решений, чтобы выправить дело, но инерция запущенной машины была очень велика, а созданный в селе конфликт разгорался. Начатое зимой «раскулачивание» продолжалось. Только весной 1932 года местным властям было запрещено обобществлять скот и даже было предписано помочь колхозникам в обзаведении скотом; с этого времени уже не проводилось и широких кампаний по раскулачиванию.