Текст книги "Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина"

1934, 18 сентября. – Вступление СССР в Лигу Наций. 1 декабря. – Убийство С. М. Кирова, переход к массовому террору против партийных кадров. Установление дипломатических отношений с Румынией и Чехословакией. Начинается либерализация; осужденные по кулацким и прочим делам люди возвращаются из заключения.

18 сентября 1934 года после ухода из Лиги Наций Германии и Италии по приглашению тридцати стран в нее вступил СССР. Как тогда говорилось, чтобы использовать пребывание в ней для борьбы против фашистской агрессии и разоблачения пособничества агрессорам со стороны западных держав. Разумеется, при такой трактовке широкое руководство вынуждено было эту пилюлю проглотить. А кто возражал, рисковал попасть в списки пособников агрессоров.

В конце 1934-го – начале 1935-го СССР заключил оборонительные антигерманские договора с Францией и Чехословакией. По нашему Договору о взаимопомощи с Чехословакией стороны обязались немедленно оказывать друг другу помощь при нападении со стороны какого-либо европейского государства – при условии, что помощь жертве нападения будет оказана и со стороны Франции. Велись переговоры с Великобританией. Для ортодоксального коммуниста, что это, как не возрождение пресловутой Антанты: Англия, Франция и Россия против Германии? Сталину постоянно приходилось считаться с неявной оппозицией, с возможностью ее мгновенной реакции. С такой точки зрения убийство как раз в это время ленинградского лидера С. М. Кирова произошло в очень неудачный момент.

Киров примыкал к группе Сталина, которая именно сейчас собиралась дать старт новому курсу, начав внедрение целого комплекса реформ либерального толка в области внутренней и внешней политики. Корнем их должны были стать новая Конституция и новый избирательный закон. А с точки зрения леворадикальных коммунистов, имевших большое влияние в ЦК и партии в целом, эти реформы можно было расценить как отступничество от дела Ленина и революции. И тут погибает Киров, и не в результате какого-то заговора; его убил психически невменяемый Николаев, а одной из причин убийства стало то, что женолюб, завсегдатай кулис театра оперы и балета Киров имел любовные отношения с женой Николаева.

Сталин мог опасаться, что эту, в общем-то, некрасивую историю его политические противники используют для атаки на «новый курс», и поспешил перехватить инициативу: сам стал разыгрывать политическую карту. Во всяком случае, сразу после отъезда Сталина из Ленинграда, куда он приезжал на похороны, следствие полностью отказалось от бытовой версии, которая на первых порах вообще была единственной, и стало превращать убийство в широкий заговор с целью захвата власти.

И.В. Сталин и С.М. Киров

Фракционная борьба в партии шла всегда, с самого начала, с расслоения на меньшевиков и большевиков. Особенно она стала явной в 1923 году ввиду скорой кончины Ленина и с тех пор не стихала вплоть до 1937-го. И всякий раз победившая фракция вычищала представителей других фракций, но это были репрессии а) выборочные и б) «гуманные». Устранили от власти Троцкого – поснимали с высоких должностей в Москве его наиболее активных сторонников и отправили работать куда подальше: в Сибирь, Среднюю Азию, на Урал. Отстранили Зиновьева – то же самое: его соратников снимают с высоких должностей, и отправляют, например, в Ташкент.

Теперь, после убийства Кирова, против оппозиционеров начались судебные процессы на основании выдуманных обвинений. В тюрьмы пошли не крестьяне и не инженеры, а бывшие товарищи вождя (которые раньше отдавали под суд крестьян и инженеров), а вместе с ними – десятки крупных партийных и хозяйственных работников. Дошла очередь и до Бухарина.

Внутренний враг, он как раковая опухоль, ее надо вырезать, иначе погибнешь. А внедрившийся в свою страну враг внешний, проповедующий приоритет иностранных интересов, – как вирус, разрушающий организм, только он разрушает государство. Законы эволюции всеобщи; любой организм имеет защитные функции, иначе и организмов бы не было на Земле. Так что говорить, будто Сталин, сажая политических, «вел войну со своим народом», нельзя. И разве эти «политические» не были действительными врагами его политики? Другое дело, что не всегда можно было объявить истинную причину устранения от власти (а зачастую и из жизни) того или иного деятеля.

Посмотрим, например, на борьбу с Бухариным. Он выдвинул лозунг «обогащайтесь!». Ну, и как с ним бороться? Лозунг-то привлекательный! Человек не может сразу понять, что в условиях ограниченных ресурсов там, где один будет обогащаться, несколько других с голоду опухнут. Или: Бухарин требовал дисциплины, жесткой борьбы с кулаком, устраивал репрессии против ученых-вредителей. И что на это можно возразить? Нельзя же сказать, что не нужна дисциплина и не надо наказывать вредителей… Столь же глупо устраивать на суде теоретические диспуты и разбирать мнение Бухарина, что Советский Союз должен оставаться аграрным и стать придатком социалистической Европы после победы там революции…

Надо сказать, поводов для расправы с бывшими соратниками Сталин не искал, иначе репрессии начались бы раньше. В 1933 году в Сочи, где он тогда отдыхал, пограничники случайно обстреляли катер, на борту которого был генсек, а чуть позже в легковую машину, на которой он ехал, врезался грузовик с пьяным водителем. Более убедительных поводов для начала репрессий и придумать трудно, но в то время они ему были не нужны.

Ведь на самом деле Сталин не был параноиком и патологическим убийцей вопреки уверениям многих авторов. Террор он рассматривал как инструмент политики. Несомненно, он опасался организованного сопротивления со стороны членов ЦК своим новым реформам. Несомненно, он считал полезным исправить положение в свою пользу, а страх и всеобщая подозрительность, которых он добился, практически полностью исключили сговор в среднем звене руководства. В этом отношении террор, направленный против бывшей верхушки партии, был полезен. Другое дело, что любая общественная структура (как и вообще любой организм), однажды появившись, дальше выживает сама по себе, – таким организмом оказалась возникшая вскоре «машина террора».

Интересно, что в 1934–1935 годах многие творческие личности приняли политику Сталина. Например, в 1934-м – М. А. Булгаков. Самое первое яркое поэтическое произведение о Сталине – оду вождю – написал в 1935 году Б. Л. Пастернак. А еще раньше, в 1930 году, Юрий Тынянов в беседе с Корнеем Чуковским говорил, что Сталин – гениальнейший человек нашего века, что если бы он даже ничего не сделал, кроме коллективизации, то все равно был бы самым гениальным. И это тогда было настроение широких кругов!

И.В. Сталин среди делегатов Второго Всесоюзного съезда колхозников-ударников

1935, 1 января. – Отмена карточек на продовольствие. Разрешение ставить на Новый год елки и устраивать молодежные балы. 15 мая. – Открытие Московского метрополитена. Октябрь. – Полная отмена карточек, в том числе на ширпотреб. В армии вводятся новые звания, утверждены новая форма и знаки различия командного состава, появляется новая награда «Герой Советского Союза». Увеличилось число военных округов, расширилась система военкоматов, стали улучшаться учет и призыв в армию.

В 1935 году, в рамках «нового курса», Сталин резко ограничил деятельность Коминтерна, который с этого времени заметной роли никогда больше не играл. Немного раньше закончилось финансирование революционных движений. Впрочем, по-настоящему всё предыдущее финансирование свелось к поддержке оружием, подготовкой агитматериалов и кадров революционных движений в Германии – в 1918–1923 годах, в Польше и Болгарии – в 1923-м. Позже СССР включился в Международную организацию помощи борцам революции (МОПР), но это был совсем не «экспорт революции», а честная, открытая помощь тем, кто страдал за свои политические убеждения от местных фашистских и диктаторских режимов.

Надо сказать, что Сталин Коминтерна не ликвидировал, а только «придержал» в качестве разменной монеты. И его дальновидность оправдалась: в 1943 году в обмен на открытие второго фронта он пообещал союзникам распустить Коминтерн. И распустил.

Демократия, Сталин и элита

1936. – Германия убрала свою подпись с Версальского договора. Гитлер заявил, что Германия в состоянии победить не только большевизм, но и всю Европу. Война в Испании: мятежники генерала Франко (при поддержке Германии, Италии и Португалии) – против законного правительства (которому оказывали помощь Советский Союз и добровольцы со всего мира). 19–24 августа. – Судебный процесс по делу о так называемом троцкистско-зиновьевском террористическом центре. 5 декабря. – Принятие Сталинской Конституции, одной из самых демократичных в мире.

О демократии Сталин, кажется, впервые заговорил на съезде 1934 года: «Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей».

Это – неспроста. Некоторые положения буржуазной демократии Сталин намеревался ввести в новую Конституцию СССР и в закон об альтернативных выборах, которые составляла его группа. Главной целью было – заменить существенную часть партократов специалистами, а потом постепенно ограничить всевластность партии, чтобы власть на деле перешла к народу. А следом Сталин намеревался принять новые Программу и Устав партии, оставив на ее попечение только два дела: агитацию и пропаганду и участие в подборе кадров. Юрий Жуков приводит аналогию: «Партия должна была занять то же место в жизни страны, что, скажем, занимает Католическая церковь в жизни Ирландии: да, она может влиять на жизнь государства, но только морально, через своих прихожан. Реформа, которую задумал Сталин, призвана была консолидировать наше общество ввиду почти неминуемого столкновения с фашистской Германией».

В тексте Конституции, принятой в 1936 году и до сего дня слывущей «сталинской», партия упомянута один-единственный раз в 125-й (а не в 1-й, не в 6-й!) статье об общественных организациях, где говорится, что партия является ядром общественных организаций. Только в брежневской Конституции она была названа «ведущей силой страны и общества»! И от Конституции 1924 года немало отличий: там в преамбуле утверждалось, что мир раскололся на два лагеря, которые неминуемо сойдутся в битве, победит лагерь социализма и во всем мире появится одно-единственное государство и т. д. В сталинском тексте ничего подобного уже нет.

Новой Конституцией предусматривалось, что выборы в Верховный Совет будут проводиться тайным голосованием, а до этого они проводились по месту работы и осуществлялись простым поднятием рук. Новая Конституция предполагала наличие бюллетеней и урн. Интересно, что вначале хотели даже ввести конверты, то есть бюллетени должны были вкладываться в конверты, а потом опускаться.

От начала подготовки Конституции, то есть примерно от 1934-го, и до 1937 года, когда Конституция начала действовать, длился почти трехлетний период либеральных сталинских реформ – не что иное, как их неудача (вследствие противодействия партийной элиты, не желавшей идти на альтернативные выборы) привела к репрессиям. И начало репрессиям положила как раз партийная элита страны.

Уникальный парадокс советской системы управления 1930-х состоял в том, что сросшиеся ветви, а по сути, одну-единственную ветвь власти от макушки до корней обсел партаппарат. Все это Сталин решил поломать с помощью новой Конституции. Во-первых, отделить в советских органах исполнительную власть от законодательной (разрушив связку Совет-Исполнительный комитет Совета). Во-вторых, от их обеих отделить судебную, которая напрямую подчинялась, через Наркомат юстиции, Совнаркому. В-третьих, отделить от этих властных структур партию и вообще запретить ей вмешиваться в работу советских органов.

И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов

Равными выборы не были ни при Николае II, ни в Советском Союзе «досталинского» периода – у рабочих квота была в пять раз выше, чем у крестьян. А многие категории граждан: кулаки, священнослужители, бывшие помещики, жандармы и генералы – вообще были лишены избирательных прав. По новой Конституции избирательные права возвращались всем, что затрагивало интересы более двух миллионов человек; выборы становились равными и прямыми. И чтобы обеспечить права людей, по предложению Генерального прокурора СССР А. Я. Вышинского Политбюро утвердило решение о снятии судимостей с колхозников, осужденных за мелкие хищения, и в итоге из мест заключения вернулись около миллиона человек. Одновременно резко снизилось давление карательной машины: в первой половине 1936 года в РСФСР количество осужденных было вдвое меньшим, чем в первой половине 1933 года. А в Белоруссии вчетверо.

Самое главное изменение – введение нормы, которая позволила бы при выборах в Верховный Совет выдвигаться на одно место нескольким кандидатам. В этом случае первый секретарь обкома вынужден был бы конкурировать как минимум с одним-двумя противниками. А поскольку к середине 1930-х годов секретари в своих областях наворочали уже немало дел, с большой вероятностью могли победить их конкуренты. Само собой, проигравших выборы партработников пришлось бы освобождать как «утративших связь с массами». Ну, а если секретарь достоин и его выбрали – что ж, молодец.

И, таким образом, демократично и бескровно, без всякого террора была бы решена проблема замены на своих постах членов широкого руководства, элиты, мешавшей достижению цели Сталина: геополитического позиционирования СССР как мощной индустриальной страны, великой мировой державы.

Это был вопрос подбора кадров – Сталина часто обвиняют, что он всюду «расставлял своих людей», имея в виду, что целью такого «расставления» было укрепление его личной власти, а потому это было деянием антидемократическим. Но давайте посмотрим на интересы страны. Чтобы создать достойную, современную экономику, которая обеспечила бы военный паритет с европейскими державами, требовалось вложение труда громадного количества людей. Их, в общем, хватило бы, даже несмотря на недостаток квалифицированных кадров, но в силу наших геоклиматических особенностей люди эти были расселены на слишком большой территории, разделенной на регионы.

И в каждом регионе сидел свой «князь», которому интересы страны как целого были глубоко чужды.

Ну, зачем, спрашивается, уральскому руководителю нужна Магнитка? Она нужна стране в целом, а местному вождю, поскольку он тихо и спокойно живет со своего региона, совершенно не нужна. Одна головная боль от нее. Даже сегодня, если в нашей общей экономической системе рассматривать каждый кусок отдельно, само его существование, а тем более возникновение кажется чем-то безумным. Сейчас регионам и «местам» сказали: живите сами. А как?! Построили в 1930-х на диком Севере, где, кроме трех охотников, сроду никто не жил, громадное градообразующее предприятие, никелевый гигант. И город в придачу; двести тысяч народу. Региону продукция гиганта вообще не нужна, одни убытки. Зачем строили?

У Сталина была цель! Никель и алюминий нужны, если есть производство самолетов. Он, управляя большим многоэтническим государством, с регионами разной экономической развитости, создавал конгломерат с единым народом, который производит все, что нужно для страны, который живет единой целью. Но между Сталиным и народом засела региональная партэлита, которую ни обойти, ни объехать.

Сейчас, когда цель потеряна, одни проблемы: самолетов уже почти не строим и алюминий надо куда-то продать. Государство, устранившись от народа, говорит: «Продайте, куда хотите. А мы тут пока установим таможенные пошлины и прочие платежи…» То есть построенное Сталиным (из того, что пока еще не до конца развалили) встраивается в чужие экономики.

…Впервые о решающем дополнении к проекту новой Конституции Сталин публично сообщил в интервью, которое 1 марта 1936 года дал руководителю американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс». Он, в частности, сказал: «… Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации». И далее сформулировал свой замысел, до того момента скрываемый от большинства членов ЦК: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Это было напечатано 5 марта 1936 года во всех газетах, начиная с «Правды».

Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят новый избирательный закон, в котором прописана процедура выборов из нескольких кандидатов, и сразу же начнется выдвижение кандидатов в Верховный Совет, выборы в который намечалось провести в тот же год. По сталинскому проекту, право выдвигать своих кандидатов наряду с партийными организациями предоставлялось практически всем общественным организациям страны: профсоюзам, кооперативам, молодежным организациям, культурным обществам, религиозным общинам (!); рабочие и служащие какого-либо завода могли бы выдвинуть своего кандидата, а колхозники – еще одного. Но прошел бы только один. В уже утвержденных образцах избирательных бюллетеней так и было написано: оставить ОДНОГО кандидата, остальных вычеркнуть.

Но Сталин поторопился со своим интервью: слишком рано раскрыв карты, он дал влиятельным партбонзам возможность подготовиться. И они сделали сильный ход: Конституцию утвердили (5 декабря 1936 года), ибо спорить с ее положениями было просто невозможно, а принятие избирательного закона отнесли на год, и выборы в Верховный Совет автоматически перенеслись тоже на год.

1937, 23–30 января. – Судебный процесс по делу о так называемом антисоветском троцкистском центре: Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков и другие; максимальное наказание – десять лет заключения. Обратим внимание на мягкую линию узкого руководства: никаких расстрелов… Еще и в начале 1937 года «за политическую близорукость» и прочие «ошибки» первым секретарям всего лишь объявляли выговоры или просто «указывали», участникам же заговоров давали сроки заключения, но отнюдь не «вышку»… По настоянию прокурора СССР А. Я. Вышинского происходит реабилитация инженеров и техников угольной промышленности, проходивших по «делу о Промпартии»; им возвращают ордена, звания, избирательные права. Суд по делу М. Н. Тухачевского. Июнь. – Пленум ЦК без поправок утверждает новый избирательный закон с альтернативными кандидатами.

Вплоть до июньского пленума 1937-го оставалась надежда, что выборы пройдут на альтернативной основе; и на самом июньском пленуме широкое руководство с законом о выборах формально согласилось. Но чтобы решение пленума стало законом, практически те же люди, что голосовали за него на пленуме, должны были проголосовать за него же на сессии ЦИК СССР. А потом им же (первым секретарям обкомов и крайкомов) предстояло бороться на выборах с альтернативными кандидатами от народа!

Как члены партии, в основу идеологии которой был положен интерес трудящихся, они не могли не голосовать за такую Конституцию и за такой закон о выборах. Но как представители властной элиты – и как просто люди с амбициями, наконец, – они желали защитить и свой корпоративный, и свой личный интерес. А потому за свое согласие утвердить закон на сессии ЦИК элита, прикрываясь революционной фразеологией, потребовала права «почистить» свою территорию от «вредных элементов», чтобы контрреволюционеры не могли бы участвовать в альтернативных выборах.

За день до закрытия пленума Роберт Эйхе, секретарь Западно-Сибирского крайкома, влиятельный партработник, который за несколько лет до этого во время хлебозаготовок обрушивал на деревню страшные репрессии, подал в Политбюро записку, в которой сообщалось, что в его крае чекисты вскрыли антисоветскую повстанческую кулацкую организацию. И в преддверии выборов, назначенных на декабрь, надо бы всех антисоветчиков арестовать и осудить. Для ускорения процесса он просил, чтобы ему позволили организовать тройку, уже опробованную против крестьян, – с правом принимать оперативные решения о высылке антисоветских элементов и вынесении смертных приговоров наиболее опасным из числа этих лиц. Он сам возглавит ее, плюс прокурор и областной начальник НКВД.

Юрий Жуков, проделав большую исследовательскую работу, доказывает, что Эйхе действовал не только от себя, а выражал требования значительной группы первых секретарей. Заслуживает внимания и такой факт: судя по журналу посещений, в ходе пленума в кабинете Сталина в один день побывали пять первых секретарей, на другой день еще четверо, хотя обычно секретари довольно редко бывали у генсека. О чем шла речь во время этих встреч, конечно, никто уже не узнает; все посетители вскоре погибли. Скорее всего, они поддержали инициативу Эйхе, превратив ее в ультиматум: либо Сталин принимает их предложение, либо – никаких альтернативных выборов.

Большинства в ЦК Сталин не имел и был вынужден принять ультиматум. Вполне могли прозвучать намеки – или Сталин сам понял, – что, если его группа пойдет наперекор большинству, она будет немедленно, прямо на этом пленуме отстранена от власти.

Сталин не мог сказать «да» – это было бы против его планов. Но в таких условиях он и не мог сказать «нет». Он предложил оставить этот вопрос на решение именно большинства партийных руководителей, потому что ЦК – это еще не большинство. А именно: запросить мнение первых секретарей всех областей, краев и республик. Нам кажется важным подчеркнуть, что партийным лидерам никто ничего не навязывал, ЦК им предложил в соответствии с решением пленума сообщить: нужны или нет тройки, кто в них войдет, кого и сколько намерены репрессировать.

Сталин определил срок: пять дней на то, чтобы прислать телеграммы с ответом. Возможно, он надеялся, что региональные секретари не успеют или одумаются. В срок никто не уложился; телеграммы шли целый месяц. Секретари всех регионов просили права создать тройки, сразу же указывая, сколько людей собираются выслать, а сколько расстрелять. Первыми прислали телеграммы шестеро из девяти секретарей, побывавших на приеме у Сталина.

Роберт Эйхе попросил квоту на расстрел 10,8 тысячи человек. Сколько он собирался выслать, не уточнил. Товарищ Н. С. Хрущев, бывший в то время первым секретарем обкома партии Московской области, просил разрешения «к расстрелу: кулаков – 2 тысячи, уголовников – 6,5 тысячи, к высылке: кулаков – 5869, уголовников – 26 936». Откуда в Московской области в середине 1937 года, когда борьба с кулачеством давно уже канула в Лету, вдруг объявилась такая прорва кулаков и уголовников? Судя по численности, это те самые крестьяне, с которых совсем недавно, всего только год с небольшим назад, Сталин и Вышинский сняли судимости и которым вернули избирательные права. Кулаки так и проходили по делам как кулаки, а уголовники – это отбывшие наказание по закону «о трех колосках».

7 июля состоялась сессия ЦИК СССР. «Разоблачение, выкорчевывание и разгром всех врагов народа являются важнейшим условием успешного проведения выборов в Советы, осуществления Сталинской Конституции и дальнейшего победоносного продвижения нашей страны к коммунизму», – заявил Н. С. Хрущев, зачитывая резолюцию московского актива. Столь же агрессивной оказалась резолюция ленинградского партактива. Кажется, один только А. Я. Яковлев, член группы, создававшей проект Конституции, говорил о правах народа да еще А. Я. Вышинский напомнил, что стабильность закона требует единообразия и единого понимания законности, сделав явный выпад против создания троек под эгидой НКВД.

На третий день работы сессия ЦИК СССР приняла решение об альтернативных выборах, и в тот же день было положено начало репрессиям, превратившим это решение в фарс: 10 июля 1937 года Политбюро утвердило первые двенадцать заявок на создание троек. Московская, Куйбышевская, Сталинградская области, Дальневосточный край, Дагестан, Азербайджан, Таджикистан и Белоруссия намеревались подвергнуть репрессиям сто тысяч человек, причем половина приходилась на Московскую область. В образованную здесь тройку вошел, как положено, первый секретарь обкома партии Н. С. Хрущев, а рядом с его фамилией и подписью всегда присутствует фамилия и подпись Реденса – начальника управления НКВД по Московской области, родственника Н. Аллилуевой, второй жены Сталина. Сегодня Реденс – в списках жертв сталинского произвола…

А телеграммы продолжали поступать. Больше чем по пять тысяч человек намеревались репрессировать семеро местных лидеров: А. Икрамов (Узбекистан), К. М. Сергеев (Ставрополье), П. П. Постышев (Куйбышевская обл.), Ю. М. Каганович (брат Л. М. Кагановича, Горьковская обл.), И. М. Варейкис (Дальневосточный край), Л. И. Мирзоян (Казахстан), К. В. Рындин (Челябинская обл.). Справедливости ради надо заметить, что были и сравнительно скромные запросы. Так, армяне находили нужным расстрелять 500 человек, Удмуртская ССР – 63, а Молдавская ССР, бывшая в то время в пределах сегодняшнего Приднестровья, – 11 человек.

Глава НКВД Н. И. Ежов округлил цифры и отправил обратно на места. После того как он приложил руку, в Молдавии следовало расстрелять уже 200 человек, зато Эйхе, Хрущеву и другим квоты уменьшили наполовину. В результате итоговая цифра тоже уменьшилась почти наполовину. «Кровавый карлик» Ежов летом 1937 года оказался более мягким человеком, чем великий демократ Хрущев и в целом среднее партийное руководство!

Если до этого пленума в стране было около 8-10 тысяч политзаключенных, то вскоре после его завершения их число перевалило за полмиллиона. А уж когда структура террора создана, она сама остановиться не может в соответствии с законами эволюции. Террор нарастал, как лавина; начали поступать «сигналы» о врагах народа от рядовых партийцев и даже беспартийных (так называемое стукачество). Месяц за месяцем в Политбюро потоком лились телеграммы с просьбами увеличить лимиты по первой категории (расстрелы) и лимиты по второй категории (высылка за пределы данной территории). Невозможность куда-нибудь выслать, потому что высылали отовсюду, повела к расширению системы лагерей ГУЛага НКВД.

Естественно, в условиях репрессий было уже не до альтернативных выборов. Да никакой альтернативный (тогда говорили – «параллельный») кандидат и не посмел бы выставлять свою кандидатуру: местная тройка немедленно отправила бы его туда, где выборов не бывает.

Говоря о терроре, мы далеки от мысли обелять Сталина. И все же инициатором вакханалии незаконных репрессий был не он – инициаторами были другие. Очевидно, что «всесильного диктатора Сталина» не существовало, что владычествовала элита. А потому трудно сказать, в обеление генерального секретаря, или в его очернение то, что с самого начала террора элиты против народа Сталин развернул террор против элиты: надо же ему было решить проблему замены кадров, раз уж альтернативные выборы – под вопросом! Уже без всяких формальностей, вроде решения пленума, узкое руководство сумело за три месяца вывести из состава ЦК, КПК и ЦРК шестнадцать первых секретарей; их почти сразу арестовали, а затем расстреляли.

Но первые секретари, остававшиеся пока на своих постах, уже вовсю разворачивали охоту не на бывших кулаков и бывших белых, а на советских работников, желая уничтожить любых крупных деятелей вокруг себя, способных сменить их на высоких постах в ходе выборов. Доходило до ситуаций анекдотических. Так, в июне первый секретарь ЦК КП(б) Уз Икрамов запросил у Политбюро разрешение репрессировать председателя Совнаркома Узбекистана Ходжаева за связь с националистическими и контрреволюционными террористами и получил такое разрешение. В сентябре пленум ЦК КП(б) Уз исключил из партии самого Икрамова. Таких случаев было довольно много; судьба Икрамова и Ходжаева уникальна только тем, что они попали на одну скамью подсудимых и были расстреляны в один день.

Одновременность происходящего привела к тому, что оба процесса – репрессии против народа и репрессии против элиты – выглядят как нечто единое, но их следует различать. Комиссии по реабилитации, созданные при Хрущеве, рассматривали их вкупе, называя «периодом сталинских беззаконий», – и это естественно, потому что комиссии работали в интересах той же самой элиты. Позже на те же позиции встало общество «Мемориал»…

Можно предположить, что чем ближе были выборы, тем очевиднее становилась для узкого руководства невозможность их альтернативного характера: проведение выборов в том формате, в каком их задумывал Сталин, только породило бы новую волну репрессий. Юрий Жуков обнаружил в архивах уникальный документ: 11 октября 1937 года в шесть часов вечера, накануне пленума ЦК (уже третьего за этот год), Молотов подписал окончательный отказ от сталинской идеи состязательных выборов. Взамен пленум утвердил безальтернативный принцип «один кандидат – на одно вакантное место», правда, выдвинутый на общих с беспартийными собраниях. Зарождался «блок коммунистов и беспартийных», автоматически гарантирующий партократии большинство в Верховном Совете. Соответственно изменился избирательный бюллетень: в нем остался только один кандидат.

Таким образом, за два месяца до выборов элита уже победила: Конституция лишилась самого важного – смысла, и теперь могла называться Сталинской только в качестве издевки. Разумеется, Роберт Эйхе прошел в этот Верховный Совет, и все первые лица элиты (из тех, кто остался к тому времени в живых и на воле) тоже прошли.

Была похоронена также идея создания новой Программы партии. Но репрессии продолжались! Видя, что им нет конца, в декабре 1937 года, в месяц выборов, Г. М. Маленков пишет Сталину записку, в которой указывает, что репрессии безосновательны, что они угрожают стране. Нужно немедленно их остановить. Он предложил это сделать с помощью закрытого письма ЦК. «Всесильный» (?) Сталин накладывает резолюцию: «Закрытое письмо не поможет. Нужно собирать Пленум».

1938, январь. – Пленум ЦК ВКП(б). 2-13 марта. – Судебный процесс по делу об антисоветском правотроцкистском блоке (Бухарин, Рыков, Розенгольц, Шарангович, Икрамов, Ходжаев, Крестинский, Раковский и другие). Большинство приговорены к расстрелу. 29 июля – 11 августа. – Бои у озера Хасан с японскими интервентами. 29–30 сентября. – Мюнхенский сговор: Великобритания и Франция разрешили Гитлеру захватить Судетскую область Чехословакии, направляя его военные амбиции на восток.

В январе 1938 года собрался пленум, на котором с основным докладом выступил Маленков. Называя поименно первых секретарей, он говорил, что в областях и республиках исключены из партии тысячи человек, которых тут же арестовали: «Мы проверили и выяснили, что практически все невиновны». Далее он обвинил партократов в том, что они подписывают даже не списки людей, а цифры. В ответ первый секретарь ЦК КП(б)Аз Д. А. Багиров рассмеялся. Маленков открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Через два часа после этой полемики его вывели из состава кандидатов в члены Политбюро, в конце февраля арестовали, а через год приговорили к расстрелу. Разумеется, теперь он реабилитирован, ведь официально Постышев был расстрелян не за то, что в своей Куйбышевской области без суда и следствия казнил десятки тысяч людей, а «за участие в контрреволюционных антисоветских организациях».