Текст книги "Схватка призраков"

Авдей Борисов глядел на встретившего их человека с недоумением, совершенно не понимая, где он находится и как сюда попал. Где-то на самой грани осознания бежали короткие, рваные мысли: «Смолянич, Петро, психиатр, сорок семь лет, три года работал в штаб-квартире СЭС, затем был переведен на Меру. Честолюбив и скрытен...»

Виктор Зеленский не зря тратил время на изучение чужих досье.

– Мы привезли вам еще одного... клиента. – Крис дернул головой в сторону Авдея и полез в сумку. – Его отправил к вам опекун. Вот тут все необходимые документы, а здесь вам нужно расписаться...

– Вот как... – Смолянич взял у охранника нетолстую папку. – Спасибо за доставку. Выгружайте его.

– Во имя Господа, куда вы меня привезли? – заартачился Авдей. – Истинно ли веруют тут во Христа или сие есть место, Сатане посвященное? Тогда я и шага по этой земле не ступлю!

– Веруют, еще как, – серьезно кивнул Смолянич.

Крис отодвинулся. Двое помощников доктора, таких же смуглых и носатых, как Браджраджнагар, сделали шаг вперед и одним рывком выдернули Авдея из вертолета:

– Спаси Господи! – только и успел возмутиться тот.

– Ну мы полетели? – спросил Браджраджнагар, оглядываясь через плечо.

– Счастливого полета, – помахал рукой Смолянич.

Марио и Крис забрались внутрь, дверца захлопнулась. Судя по тому как резко скакнул вверх оранжевый вертолет, его хозяин спешил покинуть лагерь «Острова Блаженных» как можно скорее.

– Куда его? – поинтересовался один из держащих Авдея людей.

– На оформление, – сказал доктор. – Надо успеть разместить его до обеда.

– Истинно говорю вам – мерзость творите пред лицом Господа... – начал было Авдей, но тут же поперхнулся, замолк.

Привычные к обращению с безумцами сотрудники лагеря подхватили обмякшее тело под мышки и потащили к виднеющемуся среди деревьев двухэтажному зданию с красующейся над крыльцом табличкой «Администрация».

Смолянич шагал следом.

Рышард Крачковский очнулся и понял, что его несут, подергал руками и осознал, что на них наручники.

– Эй! – крикнул он. – Что за шутки?

Никто ему не ответил и не собирался отвечать. Двое смуглых крепышей волокли его с таким же равнодушием, с каким несли бы бревно, а больше никого видно не было.

Решив пока не спорить, Рышард замолчал.

Его внесли не крыльцо, протащили через пару дверей и усадили на стул в небольшой и довольно уютной комнате. Сквозь окно пробивались солнечные лучи, тихо шуршал кондиционер, а целую стену занимал шкаф с глухими, непрозрачными створками.

Напротив Рышарда за столом устроился тощий светлоглазый мужчина в белом шлеме. Прикоснувшись к сенсору, он запустил вычислительный центр.

– Так, – проговорил светлоглазый, когда виртэк развернулся полностью. – Начнем сначала. Ваше имя?

– Рышард Крачковский.

– Все понятно. – Светлоглазый повернул голову в сторону двери и крикнул: – Эй, Дхар, принеси-ка фиксатор...

– Это еще что такое? – возмутился Рышард. – И вообще, что здесь происходит?

– У вас определенные проблемы с душевным равновесием. И мы собираемся вас лечить.

Дверь открылась, и в комнату шагнул один из крепышей, тащивших Рышарда. В руках он держал кольцо из черного материала, украшенное несколькими утолщениями.

– Эта штука всего лишь поможет нам постоянно следить за вашим психоэмоциональным и физическим состоянием, – пояснил светлоглазый. – Так что не стоит сопротивляться. В случае сопротивления Дхар использует парализатор. Вы меня поняли?

– Еще бы не понять, – пробормотал Рышард. – Вещайте!

Смуглый крепыш улыбнулся, показав крупные белые зубы, подступил вплотную. Кольцо в его руках разомкнулось, Крачковский ощутил, как нечто теплое коснулось затылка, и с удивлением понял, что все закончилось.

Фиксатор обхватывал шею так мягко и ненавязчиво, что почти не ощущался.

– И не пытайтесь его снять, – предупредил светлоглазый. – Это все равно не под силу человеку.

Дхар вышел, хозяин кабинета защелкал сенсорами вычислительного центра, время от времени заглядывая в извлеченные из тонкой папки листки. Один раз использовал портативный сканер, потом осторожно поместил в гнездо кристалл кассеты и принялся просматривать данные.

Рышард сидел и от нечего делать глядел в окно, где колыхались под ветром стройные, странного вида деревья.

– Петро, ты у себя? – Дверь открылась, и в кабинет заглянул невысокий лысоватый мужчина. – О, а это еще кто?

– Это новое поступление, сэр, – отозвался светлоглазый. – Капитан Зеленский.

– Как же я не услышал вертолет? – покачал головой лысоватый и шагнул в комнату. – Ну-ка, что там у него...

Рышард глянул на нового человека без особого любопытства, зато Виктор, едва-едва осознающий собственное существование под гнетом чужих мыслей и чувств, вспомнил строчки из очередного файла: «Монро, Джаспер, полковник СЭС. Работал оперативным агентом, но провалил несколько заданий и был переведен на Меру, где возглавил лагерь. Руководит им с две тысячи сто девяносто восьмого года...»

Перед Зеленским стоял бывший «призрак», столь же опасный, как любой из его братьев и сестер, прошедших курс обучения на острове Грасьоса. И безобидная внешность не делала его менее проницательным.

– Вы тут старший? – требовательно поинтересовался Рышард. – Я требую, чтобы мне объяснили, где я нахожусь! И еще – снимите эти проклятые браслеты! – И он потряс руками, наручники негромко брякнули.

– Вы можете именовать меня доктор Монро, – ответил лысоватый, оторвавшись от разглядывания виртуального экрана. – И я обязательно расскажу вам все, но не сейчас, а когда вы отдохнете с дороги. Куда торопиться?

– Что значит – куда торопиться? – Рышард ощутил, как рвутся наружу злость и раздражение. – Или вы собираетесь держать меня здесь долго?

– Ну это как получится. – Монро улыбнулся. – В любом случае успокойтесь. Наручники с вас снимут очень скоро.

Рышард едва не задохнулся от гнева, сердце бешено заколотилось, поле зрения охватила багровая пелена.

– Клянусь храмом Сиона, кто вы такие? – угрюмо поинтересовался Исаак Флейшман.

– С ними поначалу всегда так тяжело, – вздохнул Смолянич. – Пока еще они все нас запомнят. Эй, Дхар, Чакрад, отведите его в апартаменты!

В комнате появились еще двое, в шортах и майках темно-зеленого цвета, невысокие, но мускулистые. В их движениях чувствовалась выучка, а на поясе у каждого имелась кобура.

– Куда его? – спросил один из них.

– Второй корпус, третий блок, – распорядился Смолянич.

Исаак затравленно огляделся. Возникла мысль, что он попал в руки врагов, истинных противников Израиля, готовых на что угодно, лишь бы досадить избранному народу.

В любом случае необходимо было выяснить, где он и что с ним собираются делать. Поэтому Флейшман позволил подхватить себя под локти и вывести на улицу.

– Кровь Давидова! – пробормотал он в ошеломлении. Яркое светило в зените никак не могло быть Солнцем, и это означало, что он на другой планете.

Исаака провели по заросшей травой тропинке к длинному бараку. Стены его были белыми, вдоль стен, под широкими окнами из тонированного стекла росли крупные синие цветы, а на крыше сверкали панели солнечных батарей.

– Заходи, обживайся, – сказал один из провожатых, распахивая дверь. – Апартаменты удобные! Сам бы так жил!

Флейшман спокойно проглотил издевку. За три с лишком тысячелетия над евреями издевались столько, что еще одно унижение могло быть лишь каплей в море скорби.

Внутри барака обнаружился самый настоящий пост, как в больнице, но вместе с медсестрой на нем находились еще двое мускулистых типов в темно-зеленой униформе.

– Новенький? – спросила медсестра и повернулась к экрану вычислительного центра. – Ага, данные из администрации пришли. Ведите его в третий блок, там все готово...

После поста они двинулись направо по коридору и остановились у второй по счету двери. Один из сопровождающих коснулся сенсора на стене, и дверь беззвучно ушла вверх.

– Погоди, – другой придержал Исаака за плечо и вытащил из кармана ключ от наручников.

Прислоненный к сканеру на крепежном замке, он негромко пикнул, и замок открылся. Руки освободились от сковывающего захвата, и Флейшман с наслаждением растер ноющие запястья.

Заканчивать это дело пришлось уже внутри третьего блока, куда Исаака без особой вежливости втолкнули. Дверь за спиной опустилась, разом отрезав все звуки.

После пяти минут осмотра Флейшман вынужден был признать, что его не обманули и что апартаменты на самом деле удобные. В распоряжении «узника» оказалась спальня с широкой кроватью, санузел со всеми удобствами и гостиная с обеденным столом и развлекательным центром.

О том, что он не в гостинице, напоминали решетки на окнах, тонкие на вид, но очень прочные. Настораживало также то, что Исаак не обнаружил ни единого острого предмета, вся мебель являлась литой, так что от нее не удалось бы отломать и кусочка, все углы были скруглены, а стены оказались обиты толстой, мягкой тканью.

«Как в психбольнице», – подумал Флейшман и сам усмехнулся такому предположению. Чего ему, здравомыслящему человеку, делать в клинике для душевнобольных?

330-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»

Проснувшись, Виктор подавил желание потянуться и зевнуть. Продолжил так же ровно дышать, как и минуту назад, только отвернулся к стене, чтобы камеры не могли снимать его лицо.

В том, что блок номер три, как и любой другой, напичкан следящими устройствами, Виктор не сомневался. Он понимал, что со столь опасными безумцами, как бывшие «призраки», без постоянного присмотра справиться невозможно.

Кроме камер за пациентом следил фиксатор, регистрирующий многочисленные параметры человеческого организма, начиная от пульса, давления и температуры и заканчивая ритмами головного мозга.

Виктор понимал, что через несколько минут сестра на посту обнаружит, что обитатель блока номер три проснулся. Тогда вновь придется играть роль «сломанного».

А пока он наслаждался мгновениями свободы.

Тренированный слух уловил шорох поднимающейся двери, и тут же Виктор закрыл глаза. Вызвал образ громадной округлой «грелки», виденной некогда на Новой Америке, и ощутил, что распадается, проваливается в ничто, утрачивает способность мыслить.

Всякий раз в такие моменты возникал страх потерять себя, короткий, но очень сильный. Виктор привычно справился с ним и поспешно вызвал образ бутафорской шпаги.

Уцепившись за него точно за буек, он болтался где-то около самой границы сознания, воспринимая происходящее через призму чужой личности, чужими ушами и глазами.

– Доброе утро. – Сестра заглянула в комнату. – Как вы выспались?

– Ничего, – ответил Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, не скрывая удивления.

На мгновение подумал, что Единый в великой милости взял сына своего в рай и что сейчас Джафар разговаривает с гурией. Но взгляд на оконные решетки заставил позабыть об этой мысли.

– Отлично. Тогда вставайте и завтракайте. Я все принесла и оставила на столе. Где-то через час придет доктор.

«Доктор? – изумился Джафар. – Я что, болен?»

Он встал и прошел в санузел. Вид сверкающей сантехники и выложенных плитками стен только усилил ошеломление. После примитивных удобств Новой Америки все это выглядело настоящей сказкой...

Завтрак Джафар уничтожил в считаные минуты, застелил кровать и подошел к окну. То, что оказалось за ним, разительно отличалось от пейзажа Новой Америки – заснеженной планеты-рудника.

Прямо у подоконника колыхались на толстых стеблях крупные, точно блюдца, цветы, порхали между ними крошечные, полупрозрачные создания. Еще дальше возносились к небу деревья с голыми стволами и пучками веток на верхушках, между ними виднелись здания.

За спиной прокашлялись и чей-то скрипучий голос проговорил:

– Доброе утро.

– Э... доброе. – Джафар обернулся, кляня себя за невнимательность.

Лет четыреста назад стоящий у двери усач в белом халате наверняка стал бы разбойником – уж больно у него был свирепый вид. Кустились брови, сверкали глубоко посаженные глаза.

– Я доктор Кобиашвили, – сказал усач. – Буду заниматься вами.

– Да? Хорошо. – Джафар несколько растерялся. – А от чего вы будете меня лечить?

Ему казалось, что он где-то видел это усатое лицо, и отделаться от этой мысли никак не удавалось.

– У вас небольшое нервное расстройство, – сказал Кобиашвили. – Сядьте, пожалуйста, я осмотрю вас.

Джафар послушно опустился на кровать. Врач вытащил из кармана тестер, похожий на разжиревшую расческу из металла.

– А я долго здесь пробуду? – осторожно поинтересовался Джафар, когда зубцы «расчески» коснулись его предплечья.

– Как получится, – пожал плечами Кобиашвили. – Но не беспокойтесь, вам не придется сидеть в четырех стенах. Вот закончим обследование – и вы получите право на прогулки...

Джафар хотел чего-то ответить, но не смог.

Очнувшись после непонятного дурного сна, Дмитрий Орлов обнаружил, что его трогает за руку какой-то черномазый усач в белом халате.

– Эй, убери лапы, гнида! – рявкнул Орлов, отталкивая вооруженного какой-то гребенкой незнакомца.

– Тише, тише, – сказал Кобиашвили и тем самым сделал большую ошибку: Орлов ненавидел, когда его начинали успокаивать.

– Заткнись, падаль! – рявкнул он, чувствуя, что звереет, и в следующее мгновение ударил, целясь в мерзкую рожу.

Угодил точно в скулу, Кобиашвили отшвырнуло к стене. Орлов вскочил, чтобы закончить дело, но тут за дверью раздался топот – и в комнату ворвались двое с парализаторами в руках.

– Суки, пад... – прохрипел Дмитрий, ощущая, как мускулы перестают слушаться.

Один из вбежавших в комнату подхватил обмякшее тело, не дал упасть, а второй подошел к Кобиашвили:

– Вы как, доктор?

– Нормально, – ответил тот, поднимаясь. – Хм, хотя бы одна субличность у него является агрессивной. Судя по всему, та, что под номером семь...

– Чего с ним делать-то? – Последовал кивок в сторону уложенного на кровать пациента.

– А ничего. – Кобиашвили вытащил из кармана инъектор. – Сейчас вкатим ему успокоительного, и все...

Парализатор, из которого свалили Орлова, явно стоял на самой малой мощности. Тело быстро начало оживать, и Дмитрий ощутил прикосновение к предплечью.

Но сил не хватило даже на то, чтобы выругаться.

337-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»

Гроза старалась вовсю. Гром заставлял вздрагивать землю, алые и золотые молнии полосовали темно-синее небо, а дождь колотил по крыше с энтузиазмом отряда юных барабанщиков.

Бернард Шосс лежал на кровати и смотрел в потолок. Шум за окном напоминал ему о грохоте, издаваемом во время стрельбы ракетным комплексом планетарной обороны.

В молодости Шосс служил в армии и несколько лет провел на войне с картебианцами. Вспоминать о той поре он не любил и злился, когда его именовали ветераном.

За грохотом Бернард не услышал шороха открываемой двери и поэтому вздрогнул, обнаружив, что он в комнате не один.

– Простите, что напугал, – сказал от двери доктор Кобиашвили. На нем красовался непромокаемый плащ, а на плече болталась объемистая сумка.

– Ничего, – вздохнул Шосс. – Я пуганый. Чего вы хотите?

– Нет ли у вас желания погулять?

– Сейчас? В такую погоду?

– Дождь вот-вот закончится. – Кобиашвили улыбнулся, отчего его усы встопорщились.

– Э... хорошо, я готов. – И Бернард одним движением поднялся.

Виктор позволил себе на мгновение очнуться от полудремы и подумать. До сего дня его держали в жилом блоке, не позволяя выходить даже в коридор, а тут последовало такое предложение.

Не иначе как администрация лагеря решила, что новый пациент изучен в достаточной степени и что все его субличности осознали и запомнили, где именно находятся.

– Для начала наденьте вот это, – сказал Кобиашвили, жестом фокусника извлекая из сумки обыкновенные резиновые сапоги. – Трава в любом случае будет сырая...

– Хорошо, – сказал Шосс.

Переобувшись, он вслед за доктором вышел в коридор. Тут выяснилось, что третьим, но совсем не лишним в маленькой компании будет один из санитаров. Он закрыл дверь жилого блока и пошел следом, отстав на несколько шагов.

Они миновали пост. Бернарду со своего места улыбнулась медсестра, так что он с трудом сдержал гнев.

– Вот видите, дождь закончился, – проговорил Кобиашвили, толкая прозрачную дверь.

Гром еще грохотал, но где-то в отдалении, а сизые облака расползались со скоростью застигнутых светом тараканов. Выглянуло солнце – и на траве, на листьях, всюду засверкали тысячи капелек воды.

Даже Шосс ощутил, насколько это красиво.

– Очень вовремя, – пробормотал он, полной грудью вдыхая влажный, полный запахов воздух. – И куда вы хотите меня повести?

– Маршрут на ваше усмотрение, – ответил Кобиашвили.

Бернард огляделся. Идти к баракам, где томились такие же, как и он сам, узники, не хотелось, и Шосс решительно повернул в другую сторону, к виднеющемуся за деревьями большому квадратному зданию.

Метров через пять стало ясно, что резиновые сапоги надеты не зря. Мокрая трава щедро делилась влагой, и, если бы не высокие непромокаемые голенища, ноги Бернарда были бы уже мокрыми.

– Тут у нас кухня, склад, а также бытовой комплекс, – сообщил Кобиашвили, когда они подошли к зданию. – Без чистого белья и исправных вычислительных блоков не прожить даже в джунглях...

Шосс с удивлением глянул на красующуюся на стене табличку «ЛКП „Острова Блаженных“ и спросил:

– Что это значит?

– Ну... – Доктор на мгновение замялся. – Лагерь консервативной психиатрии «Острова Блаженных».

– Странное название.

– На острова с таким названием попадали после смерти герои древних греков и жили там, не зная бед и горестей.

– Герои? – Бернард фыркнул. – Так что, выходит, я тоже герой?

– В определенном смысле.

Они обошли здание кругом. В его подвальном этаже что-то гудело и щелкало, а из окошек первого тянуло запахами готовящейся пищи. Сразу за зданием обнаружился невысокий заборчик из досок. Позади него виднелись стоящие в густой зелени небольшие домики.

– Это жилища младшего обслуживающего персонала, – сказал Кобиашвили. – Медсестер, санитаров, поваров.

– А где живете вы?

– Вон там, левее, – показал доктор.

В той стороне дома были куда больше. Белые, двухэтажные, с верандами и балконами, они напоминали древние особняки.

– Ничего вы устроились, – буркнул Шосс и зашагал вдоль забора. Доктор ему не препятствовал, шел рядом, слышно было, как шуршит позади трава под ногами санитара.

Прошли мимо одного из бараков с черной цифрой «пять» на стене, и тут ограда уперлась в другую, куда более высокую, из прочных металлических прутьев.

– Чтобы мы не сбежали? – спросил Бернард.

– И для этого тоже, – кивнул Кобиашвили.

Шосс лишь презрительно улыбнулся, но спорить не стал. Он знал, что всякий тюремщик верит, что стены его тюрьмы возведены в первую очередь для безопасности заключенных.

Он шел и шел вдоль ограды, а та уходила прямо в джунгли, оставляя бараки и прочие строения за спиной. Через сотню метров начали попадаться торчащие из земли камни, серые и округлые, точно морские голыши.

Бернард пригляделся к одному из них и едва не подпрыгнул от удивления.

– Это что, кладбище? – спросил он, ткнув пальцем в камень, на котором виднелась надпись «Оливер Вирхаус, 2157 – 2226».

– Именно, – не стал отпираться доктор.

– Что, тут лежат пациенты, которых вы слишком активно лечили? – Шосс ощутил, как просыпается задремавшая было подозрительность.

– Нет... – начал отвечать Кобиашвили, но тут же замолчал.

Шосс ощутил, что с ним происходит нечто странное. Его словно дернули вниз, и он ощутил, что летит, падает в колодец с черными стенками. Перед глазами мелькнула старинная, с золотым окладом икона, глянул с нее темный ликом Христос, после чего все исчезло.

– Матерь Божья, – пробормотал Авдей Борисов, обнаружив себя на кладбище, после чего не замедлил перекреститься. – Как я сюда попал?

– Виной всему потрясение, расшатавшее вашу нервную систему, – сказал доктор Кобиашвили, с которым Авдей познакомился недавно. То ли два, то ли три дня назад, а может быть, и вчера – точно сказать Борисов не мог. С восприятием времени вообще творились какие-то странные вещи. – Мы с вами отправились на прогулку по территории лагеря, а потом на вас вдруг нашло очередное затмение...

– Да-да, Господь карает за грехи наши, – сказал Авдей, оглядываясь. – Но вы поможете мне избавиться от этих затмений?

– Мы сделаем все возможное, – серьезно сказал доктор. – А сейчас нам лучше вернуться назад в жилой блок...

– Да, да. – Авдей ощущал, что его трясет, и не мог сказать отчего. Хотелось молиться, но все знакомые до последней запятой молитвы куда-то исчезли из памяти, оставив внутри странную пустоту.

Кобиашвили взял его за локоть и решительно повлек за собой. Они не пошли вдоль забора, а двинулись напрямик через довольно густые заросли.

– Что это? – спросил Авдей, разглядев за похожими на ивы деревьями угол странного, без окон, здания.

– Экспериментальный блок, – поспешно ответил доктор и чуть ли не потащил пациента за собой.

На мгновение ноздрей Авдея коснулся сладковатый, но противный аромат, похожий на запах клея, только чуть более мягкий.