Текст книги "Уинстон Черчилль. Последний титан"

Если бы у Черчилля было больше времени, он написал бы больше работ и погрузился бы в другие искусствоведческие вопросы. Но свои основные силы и таланты он посвятил политике. Именно в ней он и состоялся как выдающаяся персоналия, и именно с поведением в этой сфере и связаны основные оценки его личности. Выше мы рассмотрели лишь часть пути. После окончания Первой мировой войны его ждали новые возможности, испытания и свершения. Пришло время перейти к ним.

Послевоенное десятилетие

Основная задача, которую пришлось решать Черчиллю на новом посту в военном ведомстве, заключалась в проведении демобилизации и сокращении расходов на армию. Одним из его предшественников, 17-м графом Дерби, был разработан план, предусматривающий возвращение первыми к гражданской жизни тех солдат и офицеров, которые имели предложение работы в Британии. Таким образом, сокращался риск безработицы и оперативно заполнялись вакантные места. Но с точки зрения самих ветеранов этот план демобилизации отличался несправедливостью. Большинство из тех, кого на родине ждала работа, вступили в ряды вооруженных сил недавно. Те же, кто прошел через все круги военного ада, и по понятным причинам не успел решить вопрос трудоустройства, должны были продолжать тянуть лямку службы. Неудивительно, что предложения Дерби были встречены армией в штыки и вызвали волнения. Черчилль проявил хладнокровие при подавлении бунтов, но понимая, что ситуация и дальше будет накаляться, предложил новую схему демобилизации, построенную на комплексном критерии с учетом срока службы, возраста и количества ранений. Первыми подлежали демобилизации военные, начавшие служить до 1916 года и в возрасте от 40 лет и старше. Дальше приоритет отдавался военным, получившим ранение. В соответствии с новой схемой уже к концу января 1919 года домой вернулись 950 тыс. солдат. Всего в ходе демобилизации армия, насчитывавшая 3,25 млн человек, была сокращена сначала до временных 900 тыс., а затем до довоенных 370 тыс. военнослужащих.

В отношении авиации, Клементина осуждала супруга за его решение одновременно возглавить два ведомства. Она считала, что полноценно времени хватит только на одно, а управление вторым будет осуществляться по остаточному принципу. «Цепляться за два поста – это слабость», – убеждала она. «Это все равно, что жонглировать несколькими шарами, ты все-таки государственный деятель, а не жонглер», – писала она супругу{149}149
  Soames M. Op. cit. P. 219.


[Закрыть]. Мудрая женщина оказалась права. Черчилль не особо утруждал себя вопросами развития авиации, доверив их своему другу и заместителю Джону Сили (1868–1947). Выбор Сили для столь ответственных задач оказался неудачным решением. Во-первых, Сили в период с 1912 по 1914 год сам занимал пост государственного секретаря по военным делам, и новое место было для него большим понижением. Во-вторых, он не слишком подходил для отведенной роли, чувствуя себя одновременно обделенным вниманием Черчилля и слишком зажатым в принятии самостоятельных решений. В ноябре 1919 года он оставил свой пост. Его место занял Чарлз Вейн-Темпест-Стюарт 7-й маркиз Лондондерри (1878–1949), который позже, в 1931–1935 годах, сам будет возглавлять Министерство авиации.

В отличие от авиации Черчилль много времени и сил потратил на урегулирование ситуации, которая не имела к нему и возглавляемым им ведомствам прямого отношения. Речь идет о Великой Октябрьской социалистической революции и приходе к власти в России большевиков. В. И. Ленин был прав, когда в своем выступлении 15 октября 1920 года назвал Черчилля «величайшим ненавистником Советской России», который «употребляет все средства», чтобы «поддерживать всех белогвардейцев против России». Британский политик поддерживал сначала А. В. Колчака (1874–1920), А. И. Деникина (1872–1947), Н. Н. Юденича (1862–1933) и в конце барона П. Н. Врангеля (1878–1928). «Вот моя армия», – не без гордости заявил он Б. В. Савинкову (1879–1925), указывая на флажки, которые показывали местонахождение на карте войск генерала Деникина{150}150
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. М.: Политиздат, 1974. Т. 41. С. 349–350; Трухановский В. Г. Уинстон Черчилль. С. 179.


[Закрыть]. Главный вопрос, который связан с участием Черчилля в интервенции против молодой Советской республики, заключается в причине столь фанатичного неприятия большевизма. Что так беспокоило британского министра, вызывая столь резкую и последовательную негативную реакцию на события, которые происходили в нескольких тысячах километров от его родной страны? Возможно, его возмутило заключение в Брест-Литовске в марте 1918 года сепаратного мира, приведшего к переброске освободившихся немецких войск на Западный фронт и продлению войны? Возможно, он испугался, что революция может случиться и в его любимой Британии с дальнейшей отменой частной собственности, а также истреблением и изгнанием аристократии? Возможно, он считал Гражданскую войну в России удачным моментом для ведения бизнеса и создания на оккупированных белогвардейцами территориях подконтрольного британцам производства, а также захвата русских природных ресурсов и рынков сбыта? Возможно, он мыслил еще дальше, ставя своей целью уничтожение России, как централизованного самостоятельного государства и создание на ее территории совокупности небольших легкоуправляемых извне стран?

Какая из приведенных выше причин определяющая? Не исключено, что никакая. В его многочисленных выступлениях, заявлениях и письмах (в том числе в черновиках) можно найти упоминание каждой из них. Но это не означает, что Черчилль действительно придавал им большое значение. Гораздо чаще это были просто слова, формирующие разные доводы для разных заинтересованных сторон, которых он пытался убедить в необходимости продолжения интервенции и выделения соответствующих ресурсов. Словно отмычки он подбирал тот или иной довод, чтобы отворить дверь и обрести очередного союзника: народу рассказывалось о горестях и лишениях, выпавших на долю британских солдат после переброски немецких сил на Западный фронт; достопочтенным джентльменам – о бесчинствах большевиков; сторонникам скорейшего возобновления торговли – о новых рынках и возможностях спекуляции; адептам империализма – об угрозе сильной России для британских интересов в Индии, Персии и Афганистане. Он даже в одном эпизоде с Деникиным настолько увлекся в поиске подходящего аргумента, что заговорил об эволюции большевизма, который, по его словам, стал «представлять собой силу порядка». «Те, кто возглавляет в настоящий момент страну, уже не просто революционеры, они личности, которые, захватив власть, заинтересованы удержать ее и пользоваться ею». Они «искренне желают мира», что, по его мнению, может служить прекрасным основанием для начала диалога и поиска компромисса{151}151
  Documents. Vol. 9. P. 1028.


[Закрыть].

Более или менее Черчилль был искренен в первой причине. Он даже предлагал заключить союз с Лениным и Троцким, гарантировав им защиту от контрреволюции и усиление их персональной власти в ответ на продолжение сражаться на стороне Антанты{152}152
  Gilbert M. Churchill: A Life. P. 389–390.


[Закрыть]. Но вряд ли даже эта причина с возмущением «актом предательства» была существенной, поскольку основная активность Черчилля в поддержке интервенции пришлась на 1919 и 1920 годы, когда победа над Германией уже была одержана. Антибольшевистские настроения Черчилля, которые, как мы увидим дальше, принесли ему существенные репутационные издержки, больше имели не рациональную, а эмоциональную природу. Черчилль ненавидел большевизм всеми фибрами своей души, поскольку в его понимании это глубоко противоречило его самосознанию патриция и всем тем ценностям, которые составляли основу его политического мировоззрения. События в России представляли для него не только мировую катастрофу, но и личное оскорбление. Именно поэтому он использовал столь резкие и далекие от дипломатического политеса сравнения, считая, что «признание большевиков сродни легализации содомии». Он называл большевиков «врагами рода человеческого» и призывал к их «уничтожению любой ценой». Даже спустя десять лет, когда накал страстей должен был ослабнуть, в своих исторических сочинениях, рассчитанных не только на современников, но и на потомков, он писал о приходе большевиков, как об «отравлении, заражении и зачумлении России», которая отныне наполнилась «вооруженными ордами, сражавшимися не только с помощью штыков и пушек, но также с помощью мириад тифозных бацилл, убивавших человеческие тела», и «политическими доктринами, разрушавшими здоровье и душу народа». Черчилль видел себя спасителем и избавителем от поразившей Россию заразы, предлагая премьер-министру после победы белогвардейцев направить его в Москву «своего рода послом», чтобы он помог Деникину написать новую конституцию России. Примечательно при этом, что Ллойд Джордж не возражал против подобной инициативы{153}153
  См.: Documents. Vol. 8. P. 479, 531; Vol. 9. P. 921; Черчилль У. С. Мировой кризис. С. 317.


[Закрыть].

Все эти миротворческие и благородные посылы с защитой прав и свобод не должны вводить в заблуждение. Для России, как суверенного государства, появление внешних игроков привело бы к любому описанному выше сценарию от захвата ресурсов и средств производства до расчленения на маленькие и беззащитные государства. И здесь уже и без Черчилля с его конституцией быстро установили бы новый порядок все те британские, французские и американские дельцы, которые начали вывоз ресурсов и создание предприятий в Архангельске и Мурманске. Что же касается Черчилля, то его участие в интервенции является поучительным периодом, показывающим, как происходит разложение и покорение другого государства. Например, какую роль играет пропаганда и как активно привлекаются СМИ. «Я все больше убеждаюсь в том, что сегодня в Англии не может быть более ценной пропаганды, чем красочное описание насилия и жестокостей большевиков, – писал Черчилль лорду Бивербруку 23 февраля 1918 года – датой, которая по иронии стала официальным днем создания РККА. – Думаю, что следует поощрять как можно более широкую публикацию в газетах известий о хаосе и анархии в России». В дальнейшем Черчилль будет неоднократно собирать журналистов, объясняя, как следует преподносить события в России, кого из лидеров Белого движения следует превозносить и к чему призывать читателей газет. Интервенция показывает, чьими руками ведется война с минимальным привлечением собственных войск и активным снабжением армий местных жителей, недовольных новым режимом. Если же местных войск не хватит, тогда можно обратиться к иностранцам, например, к проигравшим в войне немцам. «Мы должны воссоздать немецкую армию!» – призывал Черчилль, заявляя, что его политика сводится к следующему: «Убивать большевиков и лобызаться с гуннами». Главное, чтобы согласно классическому принципу британской дипломатии вся грязная и затратная работа делалась чужими руками. «Не сердитесь на меня за моего Колчака, есть реальная надежда, что он будет таскать каштаны из огня для всех нас», – писал Черчилль премьер-министру. В то время как одни народы проливали реки своей крови, на всех фронтах Гражданской войны за три года погибло всего 329 британских подданных. Интервенция также показывает, что при всей погруженности в проблемы и особенности чужого государства интервенты слабо разбираются в том, что там происходит на самом деле. Их оценки часто оказываются ошибочными, а прогнозы – неправильными. Так, когда в августе 1919 года войска Деникина овладели Одессой, Черчилль восторженно восклицал, что «наше дело растет изо дня в день». «Ничто не может спасти большевистскую систему или большевистский режим», – заявил он на следующий месяц премьер-министру. В его представлении «большевистская система с самого начала была обречена на гибель, так как противоречила основополагающим принципам цивилизованного общества». Каково же было его удивление, когда большевики смогли удержать власть, а белогвардейская волна постепенно стала сходить на нет, пока не покинула страну с крымского побережья{154}154
  См.: Documents. Vol. 8. P. 250, 627; Vol. 9. P. 813, 865, 918; Gilbert M. Winston S. Churchill. Vol. IV. P. 278; Думова Н. Г., Трухановский В. Г. Черчилль и Милюков против Советской России. С. 146, 184, 179.


[Закрыть].

Интервенция также показательна еще одним моментом. Обычно считается, что внешняя политика государства представляет собой монолитную стрелу, которая, рассекая пространство и время, целенаправленно летит в заданном направлении. На самом деле она похожа на бесформенное облако, представляющее собой совокупность не только разных взглядов разных политиков, за которыми стоят несовпадающие мнения и противоречивые интересы, но и винегрет непостоянных точек зрения даже одного государственного деятеля. Это облако постоянно меняет свой курс, иногда двигаясь в разных направлениях и даже достигая порой одновременно разных берегов. Взгляды Черчилля не пользовались популярностью в британском обществе, измученном войной и пандемией испанского гриппа. Не разделяли их и многие британские политики, которые идеологическим соображениям предпочитали практическую целесообразность с установлением долговременных и плодотворных торговых отношений с Советской Россией. Свое мнение было и у Ллойд Джорджа. Сравнивая Россию с «джунглями, где никто не может сказать, что его ждет за ближайшим поворотом», премьер-министр полагал, что у Британии просто нет ресурсов для столь масштабной авантюры со столь неочевидным результатом. Кроме того, он чутко улавливал настроения народных масс, заявляя в парламенте, что «отправка наших солдат на подавление большевиков означает создание своими руками большевиков в самой Британии». Время от времени он шел на поводу у военного министра, но всякий раз, когда большевики одерживали победу, он возвращался в исходную позицию, призывая «заняться собственными делами, а Россия о своих делах пусть печется сама»{155}155
  Думова Н. Г., Трухановский В. Г. Черчилль и Милюков против Советской России. С. 161, 189, 93, 126, 143–144.


[Закрыть].

Споры с премьер-министром сказались негативно на карьере нашего героя. Утомленный антибольшевизмом своего коллеги, Ллойд Джордж решил в начале 1921 года снять Черчилля с успевшего набить оскомину направления. В феврале он назначил его государственным секретарем по делам колоний. Буквально через несколько недель из-за резкого ухудшения состояния здоровья Бонара Лоу и перевода на его место лорда-хранителя Малой печати и лидера Палаты общин Остина Чемберлена (1863–1937) освободилось место канцлера Казначейства. По своему опыту и личным качествам Черчилль подходил для этого поста, уступавшего по влиянию лишь должности премьер-министра. Но Ллойд Джордж решил не повышать Черчилля, отдав Казначейство менее выдающемуся Роберту Хорну (1871–1940). Новые перестановки расстроили потомка Мальборо, но верный долгу и стране, он с головой погрузился в вопросы колониальной политики.

Министерство по делам колоний не было чуждо нашему герою. Пятнадцать лет назад он начинал в нем свою карьеру. Но сколько воды утекло с тех пор. Великая война (как ее тогда называли) изменила не только лицо Европы, но и всего мира, открыв новые возможности и создав новые проблемы. Одни проблемы касались необходимости сокращения финансирования на Среднем Востоке, другие – определения форм правления новыми территориями в этом регионе, появившимися в результате распада Османской империи. Для поиска конструктивных решений Черчилль обратился за помощью к прекрасно разбиравшемуся в сложных хитросплетениях средневосточных проблем полковнику Томасу Лоуренсу (1888–1935), больше известному как Лоуренс Аравийский. Это был необычный тандем. Коллеги уверяли Черчилля, что ему не удастся надеть на столь свободолюбивую и неординарную личность корсет государственного служащего. Но у Черчилля было свое мнение. Во-первых, он считал, что даже таким пассионариям, как Лоуренс, для полноценной реализации нужна поддержка официальной власти. «Не было ничего, с чем бы он не справился, если бы остался жив… и имел бы меня за своей спиной», – заметит он после безвременной кончины Лоуренса от травм, полученных в мотокатастрофе. Во-вторых, они оба прониклись друг к другу уважением и восхищением. Черчилля поразила разносторонность полковника, который «обладал неисчислимым количеством граней» и «владел мастер-ключом» от «самых разных сокровищниц». Он считал, что личность Лоуренса была «отмечена печатью гения», «хотя природа его гениальности оставалась непостижима». Лоуренс в свою очередь был впечатлен храбростью Черчилля, заявляя, что ее «хватит на шестерых». Кроме того, он восхищался его «чувством юмора, проницательностью, самоуверенностью и расчетливостью, насколько расчетливым может быть государственный деятель». Лоуренс был поклонником литературного таланта Черчилля, назвав его однажды «единственной великой личностью со времен Фукидида и Кларендона, кому его поколение очень многим обязано». Черчилль в свою очередь поощрял робкие попытки полковника написать свой magnum opus. Он был в числе первых читателей «Семи столпов мудрости», называя эту книгу «сокровищем английской литературы» и ставя ее «в один ряд с величайшими произведениями, написанными на английском языке». По его мнению, «если бы Лоуренс не сделал в своей жизни ничего другого, а только написал бы эти воспоминания, полагаясь лишь на собственное воображение, то и тогда его слава жила бы, выражаясь словами Томаса Маколея, “до тех пор, пока на английском языке говорят хоть где-нибудь на земном шаре”»{156}156
  См.: Graebner W. My Dear Mr. Churchill. P. 97; Черчилль У. С. Мои великие современники. С. 138–139, 134–135; Черчилль У. С. (ред.). Никогда не сдаваться. С. 198, 200; Documents. Vol. 10. P. 2122; Garnett D. (ed.). The Letters of T.E. Lawrence. NY.: Doubleday, Doran, 1939. P. 521.


[Закрыть].

По совету Лоуренса Черчилль решил назначить сыновей короля Хиджаза Хусейна бен Али аль-Хашими (1854–1931) Фейсала (1883–1933) и Абдаллу (1882–1951) королем Ирака и эмиром Трансиордании соответственно с сокращением на две трети гарнизона британских войск в Ираке. Также Черчилль выступал за предоставление автономии курдам и создание еврейской автономии на территории Палестины. Помимо кроения новой карты Среднего Востока Черчилль также принимал активное участие в урегулировании Ирландского вопроса и заключении в декабре 1921 года Англо-ирландского договора, согласно которому на основе 26 графств Южной и Центральной Ирландии образовывалось Ирландское Свободное государство, получившее статус доминиона. Северная же часть Ирландии с Ольстером осталась в составе Великобритании. Подобное решение удовлетворило не всех. 22 июня 1922 года через несколько дней после разработки проекта конституции и выборов в Ирландском Свободном государстве у дверей своего дома на Итон-плес, 36, в Лондоне террористами Ирландской республиканской армии (ИРА) был застрелен бывший начальник Имперского генерального штаба и известный юнионист фельдмаршал Генри Уилсон, 1-й баронет (род. 1864). Понимая, что на него тоже идет охота, Черчилль провел ночь на чердаке, укрепив дверь металлическим щитом и положив пистолет под подушку. Но все обошлось. Помимо противников в самой Ирландии, на почве Ирландского вопроса возникли разногласия с США, где были сильны проирландские настроения. Подобное обострение отношений беспокоило Черчилля, которого в феврале 1921 года выбрали президентом Англоязычного союза, благотворительной британской организации, основанной в 1918 году журналистом Джоном Ренчом (1882–1966). Работая над текстом выступления по случаю своего избрания, он жаловался супруге, что «очень трудно сочинить восторженную речь о Соединенных Штатах, в то время как они выжимают последнее пенни из своих несчастных союзников». Тем не менее для него было очевидным, что внешнеполитический курс его страны должен быть заточен на выстраивание хороших отношений с трансатлантическим партнером. «У нас впереди только один путь – держаться по отношению к ним сколь возможно лояльно, быть бесконечно терпеливыми и ждать появления дружественных отношений», – писал он Клементине{157}157
  Documents. Vol. 9. P. 1353.


[Закрыть].

Прав был А. Синклер, когда назвал 1921 год «чудесным и ужасным»{158}158
  Documents. Vol. 10. P. 1622.


[Закрыть] в биографии нашего героя. Помимо насыщенной и богатой долговременными решениями деятельности на ниве государственного управления, в этот год произошло сразу несколько трагедий в личной жизни британского политика. В январе скончалась бабушка Клементины, Генриетта Бланш вдовствующая графиня Эйрли (род. 1830). В конце того же месяца в результате железнодорожной аварии в Уэльсе (одна из самых крупных в истории британских железных дорог) погиб кузен Черчилля лорд Герберт Вейн-Темпест (род. 1862). 14 апреля в одном из отелей Парижа застрелится брат Клементины Уильям Хозье. В августе не стало преданного слуги Томаса Уолдена, работавшего еще у Черчилля-старшего. Но больше всего семью подкосили следующие опустошающие события.

Рано став вдовой, мать Черчилля леди Рандольф продолжала вести активную светскую жизнь и пользоваться популярностью в мужском обществе. Летом 1900 года она вышла замуж за «самого красивого мужчину в армии» Джорджа Корнуоллиса-Уэста (1874–1951), который был всего на две недели старше Уинстона. Второй брак оказался неудачен, и леди Рандольф решила попытать счастья в третий раз, выйдя в 1918 году за Монтагю Порча (1877–1964). Новый избранник был на три года моложе ее старшего сына. «Надеюсь, это не войдет в моду среди других женщин ее возраста», – иронизировал Черчилль. Новый марьяж также не был лишен недостатков, но, по словам Порча, «скучно не было ни одной минуты». Леди Рандольф тоже осталась довольна. Сравнивая своих супругов, она скажет: «Мой второй брак был романтичен, но несчастен, третий брак, наоборот, оказался счастливым, но не романтичным». В мае 1921 года леди Рандольф гостила у своей подруги Катарины Асквит, урожденной Хорнер (1885–1976), вдовы погибшего на фронте старшего сына Асквита Раймонда (1878–1916). Когда она спускалась по дубовой лестнице в новых туфлях на высоком каблуке, то оступилась и неудачно упала, сломав голень. Сначала кость срасталась хорошо, но спустя две недели кожа над переломом почернела и началась гангрена. Врачи решили ампутировать ногу. Когда об этом сообщили леди Рандольф, она попросила хирурга ампутировать ногу как можно выше, чтобы избежать повторной операции. Нога была ампутирована выше колена. «Видите, теперь я уже не смогу встать не с той ноги», – не теряя присутствие духа, приветствовала она гостей. Леди Рандольф быстро шла на поправку, но 29 июня случился кризис. Не успела она закончить завтрак, как у нее началось сильное кровотечение из ампутированной ноги.

– Сестра! Сестра! – закричала она. – Из меня хлещет кровь.

Прежде чем успели наложить жгут, леди Рандольф потеряла много крови. К ней тут же примчался старший сын, не успевший даже сменить пижаму на костюм, но его мать уже впала в кому и, не приходя в сознание, скончалась через несколько часов. А через несколько минут после того, как сердце «последней из викторианок» (слова Асквита) перестало биться, супруга ее племянника Марджори Лесли (1882–1951) произвела на свет мальчика – Десмонда Артура Питера Лесли (1921–2001). Вот уж действительно, как писал поэт: «В рожденье смерть проглядывает косо».

Леди Рандольф похоронили рядом с ее первым супругом на церковном кладбище в Блэдоне, неподалеку от Бленхеймского дворца. Очевидцы вспоминали, что на траурной церемонии Уинстон и Джек «выглядели осиротевшими». Единственное, что утешало Черчилля, который тяжело переживал утрату, – «конец был быстр и безболезнен». «По крайней мере, она больше не страдает от боли и никогда не узнает старости, немощи и одиночества, – напишет он одной из ее подруг. – Нам с Джеком ее очень не хватает, но что до нее самой, я не думаю, что она много потеряла. Впереди ее ждали долгие испытания, в конце которых она могла надеяться лишь на кратковременную передышку. Жаль, что вы не видели ее, покоящуюся в мире после всех радостей и бурь своей жизни. Она казалась прекрасной и величественной». Спустя три года, когда мать Клементины будет лежать на смертном одре, Черчилль скажет ей: «Смерть матери разрывает духовную связь, возникает чувство одиночества и начинает остро ощущаться скоротечность жизни»{159}159
  См.: Sandys C. Churchill Wanted Dead or Alive. P. 209; Repington C. The First World War 1914–1918. Vol. II. P. 312; Мартин Р. Леди Рандольф Черчилль. С. 406, 409, 410, 413; Asquith H. H. Memoirs and Recollection. Vol. II. P. 197; Gilbert M. Op. cit. P. 604; Documents. Vol. 10. P. 1524, 1532; Vol. 11. P. 445.


[Закрыть].

Не успел Черчилль оправиться от одной утраты, как через два месяца его постиг новый удар. Во время отдыха в графстве Кент младшая дочь Мэриголд, которой не исполнилось и трех лет, сильно простудилась, началась ангина, перешедшая в септицемию, не оставившую шансов на выздоровление. 23 августа, Душка-Милашка, как любили называть ее родители, скончалась. Черчилль сидел у изголовья кроватки, и по его щекам текли слезы, Клементина же «выла, словно раненый зверь». «С кончиной Мэриголд мы понесли тяжелую и мучительно-болезненную утрату, – признается Черчилль одному из своих друзей. – Очень жалко, что столь молодая жизнь вынуждена заканчивать свое существование, когда она еще так красива и счастлива». Мэриголд похоронили 26 августа на лондонском кладбище Кенсал Грин. Кроме членов семьи и близких друзей на церемонии присутствовали фоторепортеры. Воспользовавшись моментом, они сделали несколько снимков. Однако по просьбе отца ни одна из фотографий так и не была опубликована. Для восстановления душевного здоровья Черчилль отправился в Шотландию, в замок герцога Сазерландского Данробин. «Увы, боль по Душке-Милашке не проходит, – писал он Клементине. – Надеюсь, вы вчера совершили к ней паломничество. Я впервые был здесь двадцать лет назад, когда Джорди и Алистер были мальчишками. Теперь Алистер похоронен рядом с могилой отца. Еще лет двадцать, и я приду к концу отпущенного мне срока, если вообще дотяну. Я готов ко всему».

На этом год не закончился. В конце декабря Черчилль отправился с Ллойд Джорджем в Канны. Весь дом остался на Клементине. Началась вторая волна пандемии «испанки». Сначала заболели две горничные, затем заразились Рандольф и Диана. На помощь Клементине приехала ее кузина, которая слегла с пневмонией. Под конец в кровати оказалась сама миссис Черчилль, которую подкосило нервное переутомление. К счастью, все обошлось и все поправились. Новый, 1922 год оказался более милосердным, не забирая, а даруя жизнь в семье Черчиллей. Клементина признавалась подругам, что они с Уинстоном больше не планируют иметь детей. «Никогда не говори так, – ответит одна из подруг. – Следующая малютка может принести самую большую радость». Она окажется права. В сентябре Клементина произведет на свет еще одну девочку – Мэри. Хотя в детстве ее и отличал капризный нрав, Мэри суждено будет стать не только «ребенком утешения», но и любимицей родителей. Она проживет долгую[15]15
  Баронесса Мэри Соамс, дама-командор ордена Британской империи, кавалер Благороднейшего ордена Подвязки, скончалась 31 мая 2014 года на 92-м году жизни.


[Закрыть] и счастливую жизнь, много сделав для памяти своего отца и матери{160}160
  См.: Soames M. Clementine Churchill. P. 228–230; Browne A. M. The Long Sunset. P. 147; Documents. Vol. 10. P. 1623; Gilbert M. Op. cit. P. 613–614; Soames M. A Daughter’s Tale. P. 16, 58–59; Graebner W. Op. cit. P. 106.


[Закрыть].

Принеся утешение в частной жизни, в политической – 1922 год приготовил для нашего героя неприятный сюрприз. В целом для Черчилля-министра это был успешный период, а парламентскую сессию 1921–1922 годов он вообще оценивал, как самую плодотворную в своей карьере. Но политика не та область, где общий успех определяется исключительно частными достижениями. Запал, который сплотил коалицию в 1916 году и вдохнул в нее новые силы в 1918-м, постепенно стал сходить на нет к осени 1922-го. Среди консерваторов, которых в Палате общин было большинство, стали все больше преобладать настроения в пользу отказа от коалиции. В октябре в Ньюпорте состоялись дополнительные выборы, на которых в битве кандидата от коалиции и тори, выступавшего против союза с либералами, первый потерпел сокрушительное поражение, показав, на чьей стороне избиратели. В день объявления результатов в Карлтон-клубе по инициативе однокашника Черчилля Леопольда Эмери (1873–1955) собрались 273 депутата-консерватора, из которых 185 заявили о выходе из коалиции. В тот же день Ллойд Джордж отправился на аудиенцию к королю, объявив о своей отставке и назначении новых всеобщих выборов. Черчилль не смог принять участие в происходящих событиях, поскольку за несколько дней до выборов в Ньюпорте оказался на хирургическом столе после острого приступа аппендицита.

Болезнь подкосила нашего героя в самый неподходящий момент. Он не только лишился министерского поста, но и вынужден был сражаться за место в парламенте. Его физическое состояние не позволяло ему полностью окунуться в горнило избирательной борьбы, хотя его умственная активность продолжала оставаться на высоком уровне. Находясь на больничной койке, он направил в избирательный штаб для электората пять объемных манифестов, примерно по две тысячи слов в каждом. Но формировать общественное мнение удаленно оказалось не самым лучшим средством завоевания доверия избирателей. Большую часть кампании бывшего министра представляла Клементина, которая сама чуть более месяца, как разрешилась от бремени, но самоотверженно и смело выступала перед избирателями, везде таская за собой малютку Мэри. По словам очевидцев: «Клемми вела себя величественно, как аристократка, идущая на гильотину». Сам Черчилль появился в Данди только 11 ноября, за четыре дня до начала голосования. Несмотря на очное присутствие, политик был очень слаб. Выступал он в сидячем положении, на сцену поднимался, опираясь на помощников, а с одного места выступления на другое его перевозили в инвалидном кресле. Принимали же его в некоторых местах жестко. «Если бы не мое беспомощное состояние, я уверен, избиратели набросились бы на меня», – признавался он впоследствии. Результаты выборов объявят 16-го числа. Черчилль проиграет, заняв четвертое место с 20 466 голосами. Первое место занял Эдвин Скримджер (1866–1947), набравший 32 578 голосов. Именно к нему обращено известное (хотя и приписываемое) высказывание Черчилля: «Он обладает всеми добродетелями, которые я презираю, и полностью лишен всех пороков, которыми я восхищаюсь»{161}161
  См.: Gilbert M. Op. cit. P. 878; Churchill W. S. Op. cit. P. 225; Langworth R. M. (ed.). Churchill by Himself. P. 580.


[Закрыть]. На всех шести выборах Черчилля в Данди Скримджер неизменно выставлял свою кандидатуру и всякий раз терпел поражение. Теперь впервые за 14 лет он взял реванш. Поразительнее упорство! Черчилль был не единственный, кто потерпел поражение. Получив всего 116 мандатов в Палате общин, либералы значительно уступили консерваторам, занявшим 346 депутатских мест. По сути, выборы 1922 года ознаменовали собой начало заката некогда могущественной Либеральной партии. Ее место заняло новое светило – Лейбористская партия, уверенно себя чувствующая со 142 местами в Палате общин.

Черчилль старался не подавать виду, но в глубине души он тяжело переживал происходящие метаморфозы, которые помимо потери места в парламенте также усугубились обострением отношений с коллегами либералами. «В мгновение ока я лишился поста, депутатского мандата, партии и аппендикса», – иронизировал политик{162}162
  Churchill W. S. Op. cit. P. 226, 356.


[Закрыть]. Черчилль решил заняться бизнесом, приняв участие в сделке по объединению Royal Dutch Shell и Burmah Anglo-Persian Oil Company. Он даже успешно провел несколько встреч с нефтяными магнатами, министром торговли и первым лордом Адмиралтейства, а также подготовил ряд конструктивных предложений, но этот опыт не оказал сколько-нибудь серьезного влияния на дальнейшую карьеру Черчилля в политике, с которой он связывал свое будущее.

Бурные изменения на политическом поприще совпали для Черчилля с важным событием в частной жизни. По своей натуре наш герой был человеком непоседливым, любившим разъезды и путешествия, но желание иметь собственный дом снедало и его. Первым загородным домом Черчиллей стал Лалленден, на пересечении графств Суссекс, Кент и Суррей, приобретенный в феврале 1917 года. Покупка оказалось неудачной, потребовав значительных финансовых вложений во множество работ на прилегающих к дому 67 акрах смешанных фермерских территорий, а также вызвав утомительные споры с прежним владельцем Перси Шерманом по поводу оставшихся на территории старых дубовых бревен. В 1919 году Черчилль продал поместье генералу Гамильтону. Весь 1920-й и первая половина 1921 года прошли в поисках нового дома. Основная проблема состояла в отсутствии необходимых средств, что было не удивительно, учитывая любовь Черчилля к роскошному образу жизни и пренебрежение экономией. Возможно, он и дальше бы пытался накопить нужную сумму, если бы не случай, трагический случай. Выше упоминалось о гибели в железнодорожной катастрофе Вейна-Темпеста. После его кончины Черчилль унаследовал поместье Гэррон Тауэрс в графстве Антрим на северо-востоке Ирландии. Получив наследство, Черчилль стал более уверенно искать себе новое семейное гнездышко. В июле 1921 года он посетил Чартвелл, расположенный в графстве Кент в двух милях южнее небольшого городка Вестерхем и в шести милях к северо-востоку от его бывшего владения Лалленден. Поместье было названо в честь родникового источника Чарт-велл, расположенного в окрестностях. Название родника произошло от староанглийского слова Chart, которое на местном диалекте означает грубую почву, перемешанную с различными растениями: утесником, папоротником, ракитником. Историки считают, что и само слово «родник» (well) также связано с этими местами и происходит от имени Уильяма Эт-Велла, владевшего этими землями в XIV веке. Черчилль полюбил Чартвелл с первого взгляда. Благоприятным первое впечатление было и у Клементины. Однако присмотревшись внимательнее, она изменила свою точку зрения, испугавшись значительных трат на серьезную перестройку, которую требовало неудовлетворительное состояние дома. Черчилль приобрел Чартвелл в сентябре 1922 года за 5 тыс. фунтов, поставив супругу перед фактом. Понимая, что поступил нехорошо, он постарался как можно быстрее загладить свою вину. «Моя любимая, не переживай по поводу денег и нашей незащищенности, – успокаивал он Клементину в одном из писем. – Главной целью нашей политики является стабильность. Теперь Чартвелл наш дом. Мы должны приложить все усилия, чтобы прожить здесь долго и сделать его настолько уютным и очаровательным, насколько это будет возможно»{163}163
  Documents. Vol. 11. P. 58.


[Закрыть]. В итоге Клементина поймет, что ей придется разделить любовь супруга к кентской обители.