Текст книги "ОН и ОНА"

Здание Городской гинекологии №15, приземистое и мрачное, тускло освещенное редкими очагами желтых фонарей, вызывало ассоциации с заброшенным крематорием и будило нехорошие предчувствия. ОН выскочил из авто, на ходу поблагодарил водителя и подбежал к первой двери. Заперто! Парадный вход тонул во мраке, явно говоря: «Прохода нет!». Вторая дверь… С тем же результатом!!! Третья… Опять мимо!!! ОН бежал по периметру здания, дергал за дверные ручки и едва не скулил, уже уверившись в печальном исходе!

Наконец, выдохшийся и потерявший всякую надежду, ОН прорвался в здание через синюю дверь из помятого железа с вывеской «Реанимация». Помогли удары кулаками, пинки и грязные угрозы разнести к чертям собачьим эту тухлую богадельню!

За дверью, в узком коридорчике-предбаннике неровно моргали люминесцентные лампы, валялись окурки и горелые спички, висел плотный запах лекарств и недобро смотрела толстая женщина без определенного возраста.

ОН протараторил имя-фамилию-отчество пациентки и ринулся было по направлению палат, но дамочка без возраста загородила дорогу с явным намерением погибнуть, но с места не сойти. Начался торг. Крики и угрозы сменялись жалостливыми просьбами, молениями и вульгарным подкупом. В палату реанимации ОН так и не попал. Лишь узнал, что девушка здесь, и ЕЕ жизнь вне опасности…

ОН ездил в больницу каждый день. Закупал полные пакеты продуктов, затаривался фруктами, сладостями и разными вкусностями, подбирал лучший букет цветов и ждал, когда несчастная зеленоглазка неуверенно, судорожно прикрыв руками живот, спустится по лестнице. Девушка замечала любимого и печально улыбалась, разрывая черноволосому сердце! ОН задыхался от жалости, от любви, нежности и яда собственной вины…

Проходили часы. ОНИ молча сидели в вестибюле или неспешно прогуливались по грязной дорожке, змеящейся вокруг корпусов гинекологии. Разговаривали редко, словно стеснялись друг друга. Испытывали обоюдный стыд за гадкий поступок. Бывало, что ОНА резко прижималась к нему и тихо, почти беззвучно плакала. ОН гладил серебристые волосы, ощущая себя подонком.

В течении двух с половиной недель, прошедших в одиночестве и пьянстве, ОН многократно поклялся стать лучше, сделать для несчастной зеленоглазки все возможное и невозможное. Больше, чем можно! Поклялся измениться и любить свою богиню еще сильней…

В день выписки ОН встречал девушку на крыльце. Шикарный букет королевских лилий дрожал на ветру. С неба лил мелкий дождь. Мокрые волосы липли ко лбу. Природа оплакивала гибель нерожденного дитя.

Открылась дверь. ОНА медленно, точно движения причиняли девушке боль, подошла, склонила головку и уткнулась ему в грудь.

– У меня никогда не будет детей! — прошептала ОНА и разрыдалась.

Кожу обдало инеем. Сердце на миг замерзло и перестало биться. ОН ощутил пустоту, обнял свое нежное божество, поцеловал, прижал и неожиданно понял:

Что-то изменилось! В НЕМ, в НЕЙ и в совокупности ИХ отношений…

Месяц ОНА находилась дома. Часто плакала, тяжело отходила от шока. Пила лекарства, ездила на процедуры и страдала от болезненных уколов, что не шли ни в какое сравнение с болью душевной. Помаленьку возвращалась к обычному состоянию. Вновь обретала привычный облик. Лишь в изумрудном зеркале глаз ОН начал замечать новую, ранее отсутствовавшую компоненту.

Мрачную злость.

Потом ОН познал ад… Нет, ОНА не ругалась и не кричала. Репертуар театра совместной жизни не включал драматических конфликтов и гадких сцен. Упреки и попреки остались в прошлом.

Презрение.

Брезгливое и ледяное презрение сквозило в каждом движении женщины. Наполняло любой жест! Звучало во всяком слове! Сквозило во взгляде лиственных глаз! Презрение пахло трупной плесенью и оседало на коже сальным налетом одиночества.

Держала ли ОНА столовую вилку, шла ли под руку с НИМ в людном месте, стонала ли в часы постельных войн… С каждым днем ОНИ отдалялись друг от друга все больше и больше…

ОН не выполнил данных клятв и продолжал болтаться по волнам незнакомых морей, запертый на борту жалкой лодчонки, наспех сколоченной из подручных материалов.

С какого-то момента ОН обнаружил, что пьет. Не всегда много, не впадая в беспамятство, тупость или гнев, но очень часто. Превращался в тихого алкоголика, интеллигентного лузера, трясущегося над собственной исключительностью и бережно хранящего желтые карточки неудач и красные карточки поражений. ЕГО мозг сделался вялым, и ОН работал все меньше и меньше. В результате количество денег, и без того мизерное, заметно сократилось.

Находясь в опьянении (со временем ставшим ежедневным! ), впадал в меланхолию и принимался коряво философствовать:

«Что, если Вселенная – единый организм, включающий в свою структуру все события и явления бесконечности миров? Что, если планета Земля – месторасположение важного органа или сам орган? Что, если люди, все совокупное человечество – клетки этого органа, наделенные определенными функциональными способностями и компонентами? Что, если люди – клетки души этого Организма? Так кто же, в таком случае, влюбленные люди? Или только они – клетки души, а все остальные – просто люди…»

ОН задавал себе вопросы:

«Кто придумал любовь? Мужчина или Женщина? ОН или ОНА? Кто первым заявил об этом? И для чего? Что вообще такое Любовь? Благословение Господа, проклятие дьявола или просто химия организмов?»

ОНА не мешала развитию сумасшествия, пустив вагончик ЕГО существования по ржавым рельсам обходного пути. Фонтанировала энергией, жила ярко и полноценно. Завела новые знакомства, стала завсегдатаем закрытого для случайной публики ресторана-клуба «Версаль», где и пропадала вечерами, растянутыми в ночи. Создавала видимость приличия и отговаривалась загруженностью на работе, помощью подружкам и важными встречами.

ОН бесился, пил, сходил с ума и фантазировал. Представлял «Версаль – этот гнусный вертеп, прибежище завуалированного разврата. Почти знал, что ОНА изменяет ЕМУ, но ничего не предпринимал, прекрасно понимая, что сам виноват в происходящем…

Потом случилось четырнадцатое мая. Эта дата навсегда запечатлелась в памяти черноволосого. Привычно прикладываясь к бокалу, ОН просматривая электронную почту и обнаружил письмо от анонима. Ни подписи, ни адреса.

Предвкушая недоброе, открыл файл. Письмо содержало лишь два слова:

«Посмотри и подумай!»

И фотографии… Целый набор порнографических фото! На них была ОНА!!! В самых непристойных позах и откровенных ракурсах!

Что ОН тогда почувствовал?

Холодную сталь трехгранного стилета, пробившую сердце… Гладкое тело разрывной пули, с жаром просверлившее голову… Остывший пепел умерших звезд, заваливший душу…

Бежали слезы… Было холодно и пусто… ОН сходил с ума… Внутри живота что-то булькало и умирало…

Нет, ОН не перестал в одночасье любить зеленоглазку. Просто любовь из изысканного кушанья богов превратилась в жидкую похлебку с грязного стола нищеброда…

ОН так и не сказал ЕЙ о полученных фотоснимках. Просто испугался! Оказался не в силах, зная, что откровенный разговор повлечет за собой еще больший поток грязи. Станет прелюдией неминуемого разрыва! ОН боялся признаться себе, но страх расставания с любовью, прощания с зеленоглазой ведьмой равнялся для черноволосого ужасу собственной смерти…

ОН следил за ночными похождениями любимой. Снимал, фотографировал… Просматривал почту, читал смс-сообщения, резавшие сердце без наркоза и подслушивал звонки. Подговаривал ЕЕ сослуживцев, знакомых и подруг шпионить за НЕЙ! Даже приплачивал за это! Копил фотографии и видеозаписи, формировал архив ЕЕ гнусных преступлений против Любви…

ОН сидел ночами перед пятном монитора, внимательно исследовал обретенную правду – изучал осколок льда! Наслаждался полученной болью, кайфовал от утраты! Пил водку, непрерывно курил и писал разный бред:

«Схожу с ума. Хоть и не правда, но лучше сказать не в состоянии. Трагедии нет, просто – неприятно и глупо. Выпил водки – стало легче. Точно знаю, что временно, но все же – лучше, чем совсем ничего. В муках есть своя извращенная прелесть. Они очищают. Одиночество достало, но прерывать его что-то не хочется. Быть вместе – тоже достало, но одному будет только хуже…»

Ревность сжигала ЕГО. Каждую ночь, ворочаясь на жестком ложе одиночества, ОН строил многоплановую повесть преступных измен, конструировал вычурные схемы поз, сходил с ума от безобразной красоты натюрморта тел, слившихся в экстазе похоти. Одно из них – тело белой, молодой женщины с серебряными волосами ОН некогда считал своей безраздельной и законной собственностью! Ныне ОН элементарно не знал, не представлял дальнейшего хода жизни и ночами, наполненными бессонницей, мыслями и комарами, сводил себя с ума…

ОН намеревался сделать ответный ход, но так и не собрался ЕЙ изменить. Множество кандидаток, красивых, сексуальных самок могли оказаться в ЕГО объятиях, но ОН по прежнему верил в любовь! Был рабом любви к зеленоглазке! Кандидаток становилось все меньше и меньше. Качество «продукта» ухудшалось…

ОН надеялся исправить отношения! Привести в порядок и восстановить целостность треснувшей семейной башни! ОН был готов простить предательство, хотя окончательно совсем не был в этом уверен…

***

Капало время. Месяц сменялся месяцем. Отщелкивались недели на костяных счетах годов…

ОНИ стали чужими. Любили друг друга, но презирали. Жили вместе, но шагали по разным дорогам. Занимались сексом, но не высекали в ходе слияния огня…

ОН выдумывал идиотские лозунги и кропал жалкие сентенции:

«Начиная новую жизнь – рви старые знакомства и привязанности! Новая жизнь должна быть действительно новой! Не только по форме, но и по содержанию!»

И ОН прекратил почти все контакты. Порвал отношения с приятелями и друзьями. Никуда не ходил и все больше замыкался в одиночной клетке безумия. Все чаще блуждал по мрачным лабиринтам внутреннего кошмара…

ОН не знал что, куда и зачем, и для чего… Верил и не верил. Был в отчаянии и вновь обретал цельность. Хотел расстаться, но не мог пересилить того, что неизмеримо больше ЕГО существа, сделавшегося таким крошечным и жалким! Желал проститься с любовью, но мечтал, несмотря на каждодневные страдания, сохранить оставшиеся осколки. Пытался найти выход, разобраться в себе, но выходило примерно следующее:

«Непередаваемое, ни с чем несравнимое ощущение одиночества, бесполезности и никчемности существования. Осознание всей тяжести взятой на себя задачи, к осуществлению которой все не удается приступить. Парализация и деградация мыслительных процессов, почти полное их отсутствие! Накопившийся критический объем отрицательных эмоций, вследствие чего – ежесекундное раздражение и постоянные срывы! Омертвение практически всякой двигательной деятельности. Разброд и шатание. Потеря интереса к увлекавшим ранее вещам, делам и занятиям, определение их как бессмысленных, несущественных и никчемных. Моральное истощение и духовная гибель. Отрицательное отношение к окружающим и окружению, полнейшая дисгармония со сторонними и близкими людьми. Попытки изменить что-либо всегда заканчивались провалом и очередным поражением, вследствие чего – непременное начало нового срыва, многодневного запоя и тяжелейшего похмелье, из которого все труднее и труднее выйти и восстановиться…»

ОН смотрел на монитор, разглядывал отражения мертвого света сквозь танцующий дым сигареты и думал:

«Дерьмо или слабак?»

Наливал новый стакан, выпивал и еще думал:

«Любовь это или банальная привычка, помноженная на страх?»

Снова наливал и… выпадал из реальности! Водка стыла, окурок жег пальцы, а ОН все сидел, пялился в ночную пустоту и молчал…

Просыпался, выпивал, закуривал и опять писал:

«Для чего тебе это все?! Можно понять если бы ты был подвижник, аскет или чертов новый пророк! Но нет же!!! Обычный и банальный! Притом банальный настолько, что хочется либо расплакаться, либо рассмеяться, что, впрочем, неважно: Финал все равно один!»

Все было глупо, тупо и тошнотворно-примитивно. ОН не удержался и сплюнул на ковер. Жизнь разваливалась на куски. Ошметки дней дробили костлявый каркас надежд, с хрустом перемалывали сумбур желаний и суррогат задач. Обжигающий лед ЕЕ мертвенного равнодушия лишал сил и уничтожал, подобно океанскому цунами, щелкающему, как лесные орешки, стальные скорлупки огромных лайнеров. Палящий огонь неверности любимой поглощал ЕГО веру в себя. Каждое падение становилось предметом осмеяния. Каждая ошибка – предлогом для унижения.

ОН больше и больше убеждался в собственной несостоятельности. Пил неделями и убегал к забытым друзьям, на лицах которых читалось брезгливое недоумение. ОН месяцами не виделся с родными, не открывал дверь, не отвечал на звонки, прятался, стыдился показаться им на глаза…

Был пойман в ловушку. Не мог бросить ЕЕ, поскольку любил! Был не в состоянии взять себя в руки и решить проблемы! Нуждался в помощи, но так и не получал ее! Отчего страдал и пил все больше и больше… Хотя, куда еще больше! ОН и так пил не переставая!

Водка вызывала изменения в психике, подвергала мутациям эмоции и поведение. Ранее сдержанный и тихий даже в моменты сильного опьянения ОН стал походить на заряд тротила. На динамитную шашку, всегда готовую к веселью! Взрывался от любой мелочи, принимался орать, материться, плакать… Мог схватить стопку и швырнуть в стену. Мог расколотить зеркало, изрисовать черным маркером обои, разломать мебель. Покупал ножи, скальпели и опасные бритвы. Часами правил и без того острые лезвия. ОН резал свои руки, кромсал предплечья, запястья и кисти, а после – смотрел на капающую кровь и разваленные куски плоти. Пил, смеялся, плакал, орал, резал, смотрел, писал…

ОН сжился с мыслью о самоубийстве! Лишь выбирал подходящее время и нужные обстоятельства. Хотел, чтобы ЕГО смерть принесла ЕЙ боль!

ОН видел, что ОНА начала бояться. Видел страх в зеленых глазах любимой. Девушка все реже и реже находилась в ИХ общем доме. Уходила, пропадала, исчезала… Терялась из реальности и возникала в жутких кошмарах, сделавшихся еженощными гостями черноволосого! Утром содержание напрочь забывалось, вылетало из ошметков похмельной головы! Оставалась лишь память о НЕЙ…

***

В черных небесах висела зловещая луна. Огромная и желтушная, она изменяла привычные краски ночного мира, добавляя зелень в синеву и красноту в желчь.

ОН был пьян и грязен. ОН валялся в грязи! Мерзкая жижа пахла разложением и трупиками насекомых. ОН полз, в кровь обдирал руки. Звал на помощь, но не получал ответа…

Кругом звенела тишина. Лишь изредка пронзительно пищали летучие мыши да сверчок, страдающий бессонницей, заводил на старой скрипке грустную песенку…

ОН полз, полз, полз…

К НЕМУ тянулись ветви плакучих ив, ЕГО щекотали маленькие лапки рыжих муравьев. Грязь не отпускала, не позволяла подняться, лишь предоставляя возможность ползти. И ОН полз! Мучила жажда, голова раскалывалась на куски.

ОН с трудом перебрался через узкий овраг и огляделся. Кресты, могилы и памятники. Кованые решетки и покосившиеся оградки. Кладбище.

Было страшно и страстно хотелось покинуть погост, но грязь не давала подняться! ОН продолжал ползти, обливаясь холодным потом, замирая от призрачных шорохов и бархатного шелеста ветра. Мышцы ломило, в них полыхало пламя. Пальцы дрожали, вязли, но вдруг нащупали твердое. Надгробие.

Полированный камень приятно холодил. ОН оперся о могильную плиту из черного мрамора и поднапрягся. Затрещали сухожилия, захрустели суставы и кости. Грязь громко чавкнула в последний раз и отпустила. ОН сидел на плите, разминал запястья, массировал виски и затекшую шею.

Что-то завизжало и заухало. Раздалось хлопанье крыльев. ОН крутанул головой в поисках неведомой птицы. Взгляд упал на памятник, сделанный из того же черного мрамора, пробежал по эпитафии, остановился на имени, датах и… Застыл, вмороженный во время, пойманный в ментальную ловушку бездной черного ужаса, безумием кошмара…

Имя, фамилия и отчество… Его имя, фамилия и отчество!!! Дата рождения и дата смерти!!! Сегодняшняя дата!!! На НЕГО смотрело улыбающееся, искусно вырезанное на твердом камне знакомое лицо… ЕГО лицо!!! ОН сидел на собственной могиле!!!

Снова визг и уханье. Вновь раздалось хлопанье крыльев. А затем… звонкие шаги… ОН, все еще застывший и ошалевший от нереальности происходящего, хотел повернутся, но вдруг… вспыхнула боль! На лицо плеснуло теплым. ЕГО собственной кровью. От удара ОН свалился в грязь, и та радостно, точно соскучившись, приняла тело несчастного скитальца…

Перед глазами стояли звезды. Из носа текла кровь. Шаги приближались. ОН увидел ЕЕ. ОНА стояла над НИМ, закутанная в черный, сотканный из нитей самой ночи, длинный плащ. Луна стыдливо, словно убоявшись предстоящего зрелища, скрылась за облаками. Горело серебро волос. Горели изумруды глаз. ОНА наклонилась, приподняла ЕГО голову и… ударила! Затем еще раз, еще и еще! Сломался нос, лопнула челюсть… ОН терял сознание от боли и вновь возвращался в реальность, где ОНА все била, била и била…

Заплывшими глазами ОН увидел, как на руках зеленоглазки выросли когти. ОНА гортанно расхохоталась и принялась рвать лежащее тело. ЕГО существо! Барахтаясь в грязи, с ног до головы перепачканный слезами и кровью, ОН ощущал боль и влажный привкус сырой земли. ОН отползал, но снова и снова слышал дробь шагов, видел приближающиеся ноги! Бардовые туфельки-лодочки на высокой шпильке приближались и приближались, а после, под издевательский смех – втыкались в живот, крушили лицо, топтали пах!

ОНА не ведала жалости, не знала сострадания, не верила в милосердие…Разрушительница, холодная и жестокая воительница в черном плаще рационализма! Бессмертная валькирия, вырывающая души смелых воинов и втаптывающая в жидкую, жирную грязь жалкие душонки слабаков и трусов…

ОН умирал и возрождался, а ОНА убивала ЕГО снова и снова! Убивала уже убитого, рядом с ЕГО же могилой!!!

Звучал знакомый, насмешливый голос:

– Дабы по достоинству оценить чистоту, надо с головой окунуться в грязь… Дабы полюбить жизнь, надо познать смерть… Дабы заново родиться, необходимо проснуться…

***

Кто-то тряс черноволосого за плечо. ОН с трудом разлепил гноящиеся глаза и увидел… Маму. Она склонилась над диваном, одной рукой энергично трясла сына, а второй – вытирала градины слез. Рядом стояла сестренка Алиска, злобным зверьком смотрела на брата и утешала плачущую бабушку. На заднем плане, взволнованная, ошарашенная, но довольная, в легком платьице из розового ситца и бежевой косынке, нервно курила ОНА… Из форточки сквозило, уносило табачный дым и трепало серебристые локоны… Прекрасные локоны самой красивой женщины вселенной…

Спустя две недели, прошедший курс лечения от алкоголизма, переодетый и приведенный в порядок, ОН, по протекции хороших знакомых бабушки оказался на службе в консалтинговой фирме «Эгида ТрастХард Лимитэд»… Два с половиной месяца и…

Казино, руки, карты, лица, бег, поражение…

***

Надо вырезать из груди сердце и уничтожить его во имя пламени…

Перемены, в первую очередь, внутри себя самого. ОН понял, что надо меняться. Категорично и во многих аспектах! Надо взрослеть… Хватит плясать под чужую дудку! Хватит зависеть от капризов окружающих! Хватит держаться за НЕЕ…

ОН решил, что с НЕЙ необходимо расстаться… Расставание болезненно, но лишь оно способно принести спасение! Жизнь без НЕЕ ужасна, но жизнь с НЕЙ – равна смерти… Уроборос не выпустит собственный хвост! Память не сотрет картины измен! ОН увидел осколок льда и познал остывший пепел…

***

ОН смахнул слезы и дрожащей рукой налил полный, ПОСЛЕДНИЙ, стакан. Играла музыка унылого ожидания, кажется – «Пикник». Черноволосый со свистом выдохнул и опрокинул содержимое в глотку. Огонь воспламенил рот и горло, но ОН потушил пожар толстым кругляшом лимона.

Время перемен пришло. Взмах руки, и бокал устремляется в кафельную стену, взрывается брызгами бриллиантовых осколков. Разлетается старая жизнь… Поле души выжжено и мертво, но ОН верил: пройдут годы, и на месте пустыря взойдут побеги молодых растений! Какими они будут? ОН точно не знал, но верил, что не таким как прежде…

Водочная волна накрыла, и ОН провалился в черное беспамятство. Тупо смотрел на залитый стол и ни о чем больше не думал…

ОН очнулся от постороннего присутствия. С трудом поднял голову и увидел… свою зеленоглазую подругу. ОНА стояла в дверном проеме, смотрела на НЕГО и улыбалась…

В душе вспыхнула ярость! Вспомнились ненавистные фото, заскрипели слова оскорблений. Вспомнились презрение и насмешки. Всплыло все плохое, возвелось в степень уничтоженной водки и до предела заполнило пространство разума.

Перед глазами стояла багровая пелена. ЕГО трясло, но не от холода, а от бешенства! ОН с трудом поднялся и, покачиваясь, двинулся на зеленоглазую любовь…

ОНА удивленно распахнула глаза, еще раз улыбнулась и весело сказала:

– Поздравляю, я – беременна!

В голове звучал колокол. Звенело, дребезжало в ушах. ОН выпадал из реальности, разваливался на атомы, соединялся с чернотой ослепляющей ярости! ОНА пятилась, что-то сбивчиво говорила, но ярость лишила слуха, оставила только гудение колокола и шум моря. Мысли метались, выкрикивались маты, летели руки, сталкивались с чем-то знакомым и мягким… ОН смотрел в изумрудные глаза, полные боли, слез и ужаса… Видел нежные губы, прежде такие влажные и пухлые! Как ОН любил их целовать!!! Сейчас, искореженные, разодранные и лопнувшие, они напоминали клубнички, жестоко раздавленные кирзовым сапогом грубого солдафона! Пахло кровью, ненавистью и страхом… Повторялись крики и слова, но смысла сказанного ОН не понимал! Не хотел понимать, с головы до ног объятый пламенем бешенства!

Мерно бухал колокол…

Гулкий бой рождал слезы. ОН плакал в унисон с медью! Вершил панихиду по старой жизни, прощался с прошлым и старым образом черноволосого человека… ОН рыдал над собою, над НЕЮ и над ИХ убитой любовью… Не знал, что ждет впереди, не знал, какой станет новая жизнь, не видел будущего себя, но верил:

Там больше не будет ЕЕ… Никогда…