Текст книги "Закон выживших"

– Хозяин, судя по показаниям приборов, пациент при смерти! – словно из ниоткуда прозвучал голос.

– Продолжаем, – отозвался другой голос. Смутно знакомый, но теперь какая разница, где Богдан его слышал раньше и кому он принадлежал? Ведь сейчас перед сталкером внезапно открылось нечто светлое, готовое подхватить его и унести туда, где нет боли, грязи и предательства…

Богдан потянулся было к этому светлому всем своим существом… но внезапно кто-то более сильный, чем он, грубо рванул его назад, обратно, в тело, бьющееся в агонии.

«Не время, – раздался чужой, незнакомый голос, возникший в глубине умирающего мозга. – Выживи, сталкер! Любой ценой – выживи!»

И тут Богдана вдруг такая злость взяла – на всё. На жизнь свою никчемную, на Зону эту распроклятую, на тех, по чьей вине она появилась, на обстоятельства, что превращают хороших людей в чудовищ…

Богдан словно со стороны глянул на себя – и удивился. Он ли это? Позволить себе сдохнуть потому, что кто-то решил принести его в жертву, словно курицу на глупом ритуале поклонения несуществующему богу?

Ну уж нет!

В нем внезапно словно волна поднялась. Черная, страшная. Она с ужасающей силой хлестанула по этому светлому, раскинувшемуся перед ним, – и оно схлопнулось, словно в ужасе, исчезло, будто его и не было никогда. И сразу же вокруг Богдана стремительно разлилась яростная, бурлящая чернота, затопившая собой всю вселенную. Сталкер и был той вселенной, при этом явно ощущая – он в ней не один. Рядом с ним стоял еще кто-то, надежный и сильный, готовый прикрыть спину в бою, который не закончился, а только-только начинается…

– Хозяин, сбой системы! – где-то на самом краю той вселенной раздались чьи-то заполошные голоса, похожие на комариный писк. – Поток нейтрино становится неуправляемым!

– Включить резервные генераторы аномальной энергии! Скорректировать потоки!

– Хозяин, это может привести к выбросу…

– Я сказал включить!

– Есть, так точно… Хозяин, код А. Угроза локального выброса девяносто шесть процентов и продолжает нарастать…

– Чёрт! Всем покинуть лабораторию!

– А биоматериал?

– Да плевать на него… Нет! Неееет!!!..

Голоса еще попищали немного – и утонули в величии вселенной, как тонет стайка мошек, накрытая океанским девятым валом.

А потом эта всепоглощающая темнота начала рассасываться, распадаться под лучами призрачного света, щекочущего глазные яблоки через опущенные веки. Вновь пришло понимание, что на самом деле он, Богдан, сталкер, который испытал слишком многое для того, чтобы выполнить свое желание и умереть, на самом деле не умер, а лежит на всё том же операционном столе, в воздухе нестерпимо воняет гарью, а на груди у него пристроилось что-то шевелящееся и тяжелое.

Богдан с усилием открыл глаза – и невольно застонал от боли, разрывающей голову и изнутри, и снаружи. Впрочем, боль – хороший стимулятор для того, чтобы быстро прийти в сознание и опять начать нормально воспринимать окружающий мир.

Сталкер зажмурился, вновь открыл глаза – и обалдел от увиденного.

На его груди сидела Надежда и, морщась от усердия, пыталась расстегнуть сложный замок фиксирующего ремня.

– Ты? – невольно вырвалось у Богдана.

Девочка не ответила – была слишком занята, аж личико покраснело от злости, что ничего не выходит. Оно и понятно: Надежда тянула массивную железяку с другой стороны. Наконец ей это надоело, и она вдруг, зарычав как рассерженный зверек, обхватила ремень своими детскими пальчиками – и рванула.

Внизу стола что-то звякнуло, и ремень, вырванный из гнезда, оказался в руке ребенка.

Девочка усмехнулась, явно радуясь победе, после чего так же легко повыдергивала из гнезд толстые брезентовые путы.

«Да, это я», – наконец пришел мысленный ответ, отозвавшийся болью в измученном мозге, который словно что-то распирало изнутри.

Но это была вполне терпимая боль по сравнению с той, что сталкеру пришлось испытать только что. Не переставая удивляться поразительной силе Надежды, Богдан справился сам с налобным кольцом, развинтив болты, стягивающие металл. Руки слушались плохо, по телу разливалась противная слабость, но в целом состояние было удовлетворительным.

«Как ты меня нашла?» – послал он мысленный вопрос.

«Неважно, – последовал ответ. – Сначала надо забрать накопитель. Быстрее, пока все не вернулись. Я просто не достану до лотка».

Богдан еще плохо соображал, что к чему. Поэтому, пока мысли не пришли в порядок, он решил выполнить просьбу девочки, больше похожую на приказ. Как-никак, Надежда его развязала, а это дорогого стоит, а то так бы и сдох от голода на этом столе.

Огромная приборная панель, занимавшая всю стену, была изуродована. Ее словно что-то разворотило изнутри, вывернув металл наружу большими рваными лепестками, похожими на уродливый, оплавленный цветок. И сбоку от этого цветка торчал наполовину выдвинутый круглый лоток, в котором что-то чернело.

Богдан подошел, рванул этот металлический бублик на себя – и лоток хоть и со скрипом, но выехал наружу полностью. Сталкер попытался вытащить то, что в нем лежало, но едва он коснулся пальцами черного предмета, похожего на гранату, как тот тут же рассыпался в пыль.

«Жаль, – прозвучал в голове Богдана голос Надежды. – Значит, придется уходить без трофея».

Сталкер повернулся к девочке.

«Я не уйду без своих друзей».

«Глупо. Но ожидаемо», – пришел ответ.

Четыре каталки стояли в углу – к счастью, их не задело взрывом. Надежда подошла и легко разорвала ремни, которыми были зафиксированы Протон и Анна.

«Их тоже», – послал мысль Богдан.

Надежда бросила на сталкера взгляд, которым обычно одаривает взрослая женщина полного дебила, но за несколько секунд освободила еще двоих: очень худого мужчину и светловолосую девушку, левая рука и нога которой были в крови – видимо, по ним резанули осколки металла, разлетевшиеся во время взрыва.

Четверо освобожденных медленно вставали с каталок – конечности, долгое время перетянутые ремнями, слушались плохо.

– Идти можете? – спросил Богдан.

– Попробуем, – кивнул Протон. – Но как ты…

– Всё потом, – прервал его сталкер. – Сейчас нам надо просто выбраться отсюда.

– Думаешь, это реально? – усомнилась Анна.

– Если не попробовать, никогда и не узнаем, – криво усмехнулся Богдан.

И послал мысленный вопрос:

«Есть здесь еще выжившие люди?»

«Немодифицированных людей в Припяти-два больше нет, – последовал ответ. – Закончились».

«А модифицированные – это мутанты?»

«Можешь считать, что так».

Ответ был туманным, но выяснять подробности времени не было. Освободившиеся пленники уже шли к выходу из лаборатории. Незнакомая блондинка была совсем плоха. Неглубокие, но широкие раны кровоточили. Девушка еле волочила ноги, и, если бы не Анна, подставившая плечо, блондинка наверняка бы уже без сил рухнула на бетонный пол.

Возле выхода из лаборатории лицом кверху лежал один из помощников Максима. Белый халат был разорван чуть не надвое, как и шея его владельца. Ему просто горло вырвали – окровавленная трахея в бахроме рваных мышц свешивалась мертвецу на плечо.

Богдан бросил взгляд на Надежду, на ее пальцы со следами почти запекшейся крови, и ничего не сказал. Даже не подумал. Хотя ответ на взгляд получил.

«Ну мне же надо было как-то пройти. А он мешал. Как и тот, второй».

Немного подальше в коридоре лежал автоматчик, выпотрошенный как курица. Живот распорот, внутренности наружу, а там, где положено быть сердцу, – зияет кровавая дыра.

«Это ты… руками?» – не удержался Богдан.

«Да, – последовал ответ. – Безоружных детей враги не считают угрозой. Поэтому делаешь большие глаза, потом бьешь в пах, а когда противник согнется – действуешь».

«Тебя этому учили?»

«Такой меня создал отец. Навыки были заложены во мне изначально».

«Отец – это Максим?»

«Да».

«Но что значит “создал”?»

«Искусственно. Тогда он еще не разработал автоклавы. Его специально подготовленный генетический материал был внедрен в мою мать. И он был очень хорошо подготовлен. При родах я просто разорвала ее живот, как птенец разбивает яйцо, – наверно, так мне казалось проще выбраться наружу. Но я до сих пор помню, как она кричала, умирая. Отец говорит, что это невозможно, но я – помню».

Мысль всегда быстрее слов. Этот диалог занял всего несколько секунд. Надежда «говорила» ровно, без эмоций, но Богдан всё равно почувствовал, что творится в душе этого маленького мутанта, так похожего на обычного ребенка. Максим создал оружие, способное убивать голыми руками, читать мысли врагов и ментально видеть то, что недоступно глазу. Возможно, с точки зрения науки это колоссальное достижение. Но сейчас Богдан был уверен – его бывший друг совершил страшное преступление, создав из своей дочери чудовище…

Пока длился этот немой диалог, Анна успела оторвать от белого халата мертвеца две длинные полотняные ленты и наскоро перетянуть раны блондинки. А также поднять автомат, лежащий рядом с убитым бойцом. В ее больших глазах словно грозовое море плескалась решительность идти до конца, и Богдан в который уже раз восхитился – вот женщина, в которую можно влюбиться по-настоящему, на всю жизнь. Такая и в обычной жизни всегда поддержит, и в бою без малейшего колебания встанет рядом, плечом к плечу, с автоматом в руках.

Взгляд сталкера упал на знакомый клюв, торчащий из-за голенища мертвого автоматчика. Сталкер наклонился, не веря удаче, – и вытащил свой засапожник. Автоматчик прикарманил трофей, который сейчас вернулся к хозяину.

«Надо же, хоть в этом повезло», – подумал Богдан, отправляя нож обратно в ножны, пришитые изнутри к голенищу берца.

Видимо, Максим на всякий случай объявил общую эвакуацию здания. Следующий зал был пуст, только недовольно гудели приборы, оставшиеся без надзора. Группа миновала его так быстро, как смогла, при этом освобожденный пленник, несмотря на худобу и изможденный внешний вид, подхватил раненую девушку с другой стороны, опередив Богдана – которому теперь ничего не оставалось, как идти впереди, показывая дорогу. Как выяснилось, пленников привезли сюда из какой-то «консервационной», и что это такое, Богдан уточнять не стал. Главное – выбраться отсюда поскорее, а рассказами можно будет себя развлечь и после.

Группа вступила в зал автоклавов, и Анна слабо охнула.

– Что же это? Как такое можно делать с людьми?

– Быстрее, – бросил Богдан через плечо. – Пока то же самое с нами не сделали.

Пленники, впечатленные увиденным до глубины души, ускорили шаг…

Но покинуть зал им было не суждено.

Они вышли из-за крайних автоклавов, перегородив выход из здания. Максим и трое тех самых автоматчиков – похоже, его личная охрана или что-то в этом роде.

– Убежать решили? – улыбнулся Максим. – Ну, это вы зря. Отсюда еще никто никогда не сбегал, даже ногами вперед – всё всегда шло в переработку. Стоило бы, конечно, вас всех утилизировать медленно и заживо, но слишком уж вы ценный биоматериал. Поэтому сейчас все очень медленно ложитесь на пол, руки кладите на затылки, и тогда, может, проживете еще немного. А ты, дочка, надежда моя единственная, иди сюда, нечего водиться с плохими дядями и тетями.

– Папа! – воскликнула девочка, бросаясь к Максиму.

И одновременно мозга Богдана коснулась мысль:

«Я – щит, прикройся мной!»

– Ты… умеешь говорить? – совершенно искренне изумился Максим. – Что же ты раньше…

Видимо, автоматчики тоже удивились, так как их взгляды оторвались от пленников, которых они держали на прицеле, и на мгновение скрестились на бегущем ребенке.

Богдан понял – это шанс! Единственный…

И бросился следом за Надеждой.

…Автоматчики среагировали правильно. Их автоматы дернулись в сторону движущейся цели, но на мгновение они замешкались, боясь попасть в девочку.

И этого мгновения Богдану хватило, чтобы рвануться вперед, оттолкнуть Надежду в сторону и обеими руками вцепиться в горло Максима.

Сейчас сталкера переполняла ненависть к человеку, которого он когда-то так хотел спасти. Однако сейчас казалось, что это было в другой жизни и совершенно другой Богдан мечтал о том, чтобы исправить свою давнюю ошибку. В настоящее время сталкер хотел лишь одного – задушить это чудовище, которое когда-то было его лучшим другом!

Но это оказалось не так-то просто сделать.

Максим схватил его за запястья и попытался разжать хватку, однако Богдан давил изо всех сил. Когда человека стремительно заполняет ярость, его силы удесятеряются, а сознание сосредотачивается на одной-единственной цели. Сзади слышался какой-то грохот, крики, но Богдана это не интересовало. Сейчас он видел лишь ненавистное лицо Максима и давил, давил, давил…

Максиму удалось лишь немного ослабить хватку – и вдруг он улыбнулся.

Раздался треск, карманы на его огромных плечах оторвались, оказавшись прикрепленными лишь на лентах-липучках, и из больших прорех в камуфляже вылезли два толстых, склизких щупальца, которые немедленно сомкнулись на шее Богдана.

И надавили.

Глава 10

Сталкер почувствовал, что у него темнеет в глазах. Его руки разжались и повисли плетьми…

Но Максим не собирался убивать его быстро.

– Вот видишь, что такое наука, – продолжая скалиться, прошипел он в лицо Богдана. – Это возможность улучшаться до бесконечности, подарить себе вечную молодость, новые способности, власть, богатство, целый мир. А ты и подобные тебе останутся лишь биоматериалом, мясом, годным только для экспериментов…

Он говорил что-то еще, но Богдан уже не слушал его. Внезапно все его мысли, чувства сосредоточились лишь на одном – как бы покрепче сжать два пальца правой руки, указательный и средний, немного согнув их наподобие когтя. Мозг сталкера еще только осознавал столь странное желание, когда рука Богдана словно против его воли взметнулась кверху.

Два пальца резко ударили в нижнюю часть левого глаза Максима, отчего тот, не ожидавший подобного, слегка ослабил хватку своих щупалец.

Но это было еще не всё.

Пальцы сталкера, нанеся удар, словно сами собой проникли глубже, между глазным яблоком и краем скуловой кости – и со страшной силой рванули книзу.

Послышался хруст и следом – вопль боли и ярости. Максим отшатнулся, схватившись за глаз, меж его пальцев брызнула кровь – Богдан надорвал ему нижнее веко и, возможно, сломал скуловую кость. Боль при таком ударе адская, откуда-то сталкер знал это точно. Настолько нестерпимая, что Максим, разжав хватку на горле Богдана, отшатнулся и со всей силы ударился своим мутировавшим плечом об автоклав, который стоял позади него.

Стекло, не рассчитанное на такие нагрузки, лопнуло. На Максима хлынул поток жидкости, наполнявшей стеклянный гроб, вместе с которой на него упал несчастный с распоротым животом и выпущенными наружу внутренностями.

Максим закричал от омерзения, поскользнулся, упал на пол, путаясь в чужих кишках, и пытаясь освободиться…

Но жертва ужасного эксперимента не дала ему подняться. Несчастный словно ждал этого момента. Своими огромными руками он схватил своего мучителя за шею и начал душить. Плечевые щупальца Максима взметнулись кверху – и смогли лишь несколько раз бестолково хлестнуть по голове гиганта, не причинив тому ни малейшего вреда. Лицо Максима покраснело.

– Друг, помоги, – прохрипел он, умоляюще глядя на Богдана.

Но сталкер стоял, молча глядя на то, как погибают двое – его бывший друг и тот, кто из последних сил убивал его, умирая сам. Видимо, без специальной питательной жидкости гигант не мог существовать – но это ему было и не нужно. Его глаза уже застилала пелена смерти, но он уходил с улыбкой на лице, какая бывает у человека, единственное желание которого наконец сбылось.

Ноги Максима быстро, судорожно заскребли по полу, дернулись пару раз – и на этом всё закончилось. Его тело вытянулось, остекленевший взгляд остановился на Богдане с немым упреком.

Но сталкер не чувствовал вины. Он больше не думал о человеке, который перестал им быть и ушел так, как того заслуживал. Его больше заботил гигант. Несчастный дышал часто-часто и тоже смотрел на Богдана. И этот взгляд был понятнее любых слов. Сейчас, когда желание гиганта исполнилось, адреналин перестал действовать как анестетик – и пришла нереальная боль, страшно исказившая его лицо.

Богдан наклонился, вытащил из-за голенища засапожник, подошел, опустился на одно колено и взял в руку бьющееся сердце.

– Ты уверен? – спросил он на всякий случай, глядя ему в глаза.

Несчастный кивнул. И в следующее мгновение Богдан ударил – так, как умел с недавних пор, с проворотом клинка в ране, расширяя ее и раздирая заточенным металлом упругие мышечные волокна.

В последнем взгляде гиганта Богдан прочитал благодарность тому, кто подарил ему столь желанную смерть.

– Упокой тебя Зона, – прошептал сталкер, осторожно кладя на бетонный пол пронзенное сердце. Насколько же это страшно и противно человеческой природе – дарить смерть. Но порой это необходимость по отношению к тем, кто страдает и кому уже невозможно помочь. Последний подарок, которого они желают больше всего на свете.

Поднявшись, сталкер повернулся к тем, кто находился сейчас за его спиной, готовый ко всему, в том числе к трем автоматным очередям… которые почему-то запаздывали.

Впрочем, ему сразу стало понятно почему.

Бойцы Максима лежали на полу, срезанные одной длинной очередью. А над ними застыла Анна с автоматом в руках.

В ее огромных глазах плескался ужас. Рядом с ней стоял Протон, не зная, как подступиться к девушке. Худой мужчина поддерживал блондинку, а Надежда задумчиво теребила кончик своих роскошных пепельных волос, переводя взгляд с одного члена группы на другого, словно размышляя, что же ей теперь делать с этой странной командой.

Богдан вернул засапожник в ножны и подошел к девушке.

– Спасибо, – сказал он. – Ты нас всех спасла.

– Я… я убила трех человек… – произнесла девушка, переводя на Богдана остановившийся взгляд. – Я… их убила…

– Это не люди, – спокойно произнес сталкер. – Это нечисть. Грязь на теле планеты, которую мы только что соскребли, сделав мир немного чище. Давай соберем оружие и уберемся отсюда, пока местная охрана нас не прихватила.

– Сталкер дело говорит, – одобрительно произнес Протон, поднимая с пола трофейный автомат. – Пора валить из этого проклятого места.

«Есть еще одно дело, – раздался в голове Богдана голос Надежды. – Тут недалеко».

– Протон, сможешь вывести людей? – спросил сталкер. – Там у входа грузовик должен быть. Загрузи людей, сам садись за руль – я ж знаю, ты великий водитель. Анну посади рядом с собой, ей сейчас присмотр нужен, а выживших определи в кузов. Мы с Надеждой скоро подойдем.

– Только не задерживайтесь, – недовольно буркнул ученый. – А то как бы нас всех не прихватили около того грузовика.

* * *

Прежде чем уйти, Надежда подошла к трупу Максима, наклонилась над ним, словно желая удостовериться в смерти отца, – и быстро вернулась обратно.

«Пойдем. Нужно торопиться».

В этом Богдан был с ней полностью согласен. Он только прихватил с собой свою винтовку СВД, с которой так и не расстался покойный начальник охраны Максима, да еще на всякий случай пистолет у него с бедра снял вместе с кобурой. С некоторых пор он стал с бо́льшим уважением относиться к огнестрельному оружию. Ну и пару подсумков с мертвеца снял – с запасными магазинами, флягой с водой и толстыми бутербродами, которые запасливый и, вероятно, прожорливый начальник таскал с собой.

…Оказывается, помимо всех своих талантов Надежда умела очень быстро бегать. Видимо, осознавала, что Протон прав – задерживаться на месте недавнего побоища не стоило. Сталкер еле поспевал за шустрой девочкой-мутантом, которая взбежала на второй этаж – и почти сразу остановилась перед мощной стальной дверью, с виду из той же серии, что и входная в лабораторию.

Замочной скважины у двери не было, только ручка и знакомый глазок. Надежда повернулась к Богдану, протянув крохотную ладошку, на которой лежал вырванный человеческий глаз с бахромой окровавленных мышц и нервов.

«Это ключ, – прозвучало в голове сталкера. – Открой, я не достану».

Богдан закусил губу, болью гася мысли, которые возникли у него по поводу глаза Максима, который эта милая девочка запросто выдрала из головы своего покойного папаши. Но «ключ» забрал и, приложив его к глазку, отпер тяжелую дверь.

Похоже, это и была резиденция Максима. Двухкомнатная. В первом помещении находился большой стол, на котором разместились письменные принадлежности, тетради, блокноты и несколько дисковых телефонов. К столу было придвинуто роскошное кожаное кресло, а в углу стоял большой стальной шкаф. Во второй комнате, находящейся справа, был виден край большой кровати – не иначе, то была спальня, в которой хозяин Припяти-два отдыхал в свободное от работы время.

Впрочем, Надежду не заинтересовали ни карты Зоны и подземного города, развешанные на стенах, ни записи покойного отца, разложенные на столе. Она быстро подошла к шкафу и ткнула окровавленным пальчиком в еще один глазок, расположенный на самой крайней дверце.

«Открой».

Богдан вновь приложил «ключ» к «замку» и, когда дверца бесшумно отворилась, невольно присвистнул.

Перед ним был встроенный в стальные внутренности шкафа пульт управления подземным городом со множеством тумблеров, рычагов и кнопок. Над каждым из них аккуратно была приклеена табличка с обозначением, за что отвечает данный переключатель.

С первого взгляда было понятно, что хозяин Припяти-два мог в любой момент полностью либо частично отключить в городе свет, подачу воды, вентиляцию – либо активировать в особо охраняемых помещениях скрытые пулеметы, реагирующие на тепло, или пустить отравляющий газ в вентиляцию зданий, предварительно заблокировав в них двери.

– Вот ублюдок, – пробормотал Богдан.

«Тут все такие, – прозвучал голос Надежды в его голове. – Ученые уроды, которые не остановятся ни перед чем для достижения своих целей. Поэтому ты должен уничтожить этот город. Видишь на самом верху окошко с кнопками под ним? Это пульт самоликвидации. Максим понимал, что его преступления могут быть раскрыты, и предусмотрел этот вариант тоже. Набери код «26041986», потом нажми звездочку».

«Интересно, откуда ты его знаешь?»

«Отец не раз набирал эти цифры, но звездочку так и не нажал».

«И что будет, если нажать?» – поинтересовался Максим.

«У нас будет полчаса, чтобы уехать отсюда».

«А что станет с городом?»

«Через тридцать минут накопитель аномальной энергии взорвется, и всё живое в Припяти-два погибнет. Я бы давно сама всё сделала, но просто не достаю до тумблера даже с папиного кресла».

Богдан на мгновение задумался.

Одно дело уничтожить преступника и его охрану, которые пытались убить тебя, – и совсем другое зачистить жителей целого города…

Надежда, естественно, прочитала его мысли.

«Здесь нет людей. Здесь только ученые-убийцы, их прислужники и несчастные, которые мечтают о смерти. Ты сам видел их в автоклавах. А выживших людей мы спасем. Пусть двоих, но ведь две жизни – это тоже немало».

Богдан всё еще колебался.

«Решайся, сталкер! – больно хлестнул по вискам изнутри не по-детски жёсткий голос Надежды. – Ты же сам сказал, что это хорошее дело – соскребать грязь с тела планеты. Учти: если эти разработки попадут не в те руки, погибнут тысячи людей, из которых военные захотят сделать боевые машины. Спаси их, сталкер, спаси, пока не поздно!»

И Богдан решился.

Бросил на пол скользкий окровавленный глаз, поднял руку, набрал код, задержался на мгновение – и нажал звездочку.

В темном окошке появились красные цифры: «30:00». Которые немедленно начали обратный отсчет: «29:59», «29:58», «29:57»…

«Теперь бежим!» – прилетела в мозг Богдана бойкая мысль Надежды.

* * *

…К счастью, ученые в белых халатах не позвали охрану. Просто стояли кучкой возле входа в здание, пялились на грузовик – и ничего не предпринимали. Видимо, были приучены лишь к выполнению приказов и твердо усвоили, что инициатива наказуема. А может, Максим изменил их таким образом – похоже, для него было проще переделать «биоматериал» под свои нужды, чем тратить время на то, чтобы его воспитывать.

Как бы там ни было, Богдан проверил, в кабине ли Протон с Анной, подсадил Надежду в кузов, после чего залез туда сам. Раненая девушка и худой мужчина уже сидели внутри на длинной лавке. Богдан с девочкой уселись напротив на такую же лавку – и машина тронулась вперед.

Заднее стекло в кабине было выбито, а в примыкающем к ней тенте прорезано широкое окно. Богдан отметил, что Протону не откажешь в предусмотрительности – иначе как общаться-то?

– Всё нормально? – бросил через плечо ученый, трогая машину с места.

– Пока да, – отозвался Богдан.

– Ты уверен, что нас через блокпост пропустят?

– Нет, конечно. Причем, скорее всего, не пропустят.

– И что делаем?

– Пока едем медленно. А метров за двести – газ в пол, разгоняешься и выносишь ворота.

– Может, и прокатит. Только пулеметчик нам задние колеса не прострелит? С вышки не достанет – когда мы в тоннель нырнем, попадем в мертвую зону для него. А вот из блокпоста может запросто влепить.

– Постараюсь, чтоб не влепил.

– И куда ведет тот тоннель, который за воротами, ты, конечно, не знаешь?

– Понятия не имею. Лишь бы подальше отсюда.

Припять-два была городом сравнительно небольшим, поэтому буквально через несколько минут Протон произнес слегка напряженным голосом:

– Ну что, держитесь.

– Все на пол, ничком! – скомандовал Богдан. – Ногами упритесь в передний борт!

И сам лег так, как приказывал.

Грузовик взревел двигателем, стремительно разогнался, сотрясся от страшного удара – и продолжил свой путь.

«Получилось!» – прилетела радостная мысль он Надежды.

«Еще не совсем», – отозвался Богдан, вскидывая СВД и принимая положение для стрельбы с колена. Блокпост стремительно удалялся, но сталкер внутренним взглядом видел, как внутри кирпичного строения стрелок приникает к своему пулемету, ловя в прицел удаляющуюся машину.

И Богдан выстрелил. Вслепую, так как видел он лишь черную полосу длинной бойницы, а пулеметчик был лишь в его воображении. Да и если бы видел – мудрёное это дело, попасть в голову человека, находясь в машине, несущейся по прямому тоннелю.

Но он знал, что попал. Откуда? Это ему было неведомо. Но уверенность имелась стопроцентная.

«Ты его убил», – прозвучал в голове голос Надежды.

«Я знаю», – отозвался Богдан.

«И на этот раз я тебе не помогала».

«И это я знаю…»

Он уже успел свыкнуться с чувством, что в нем живет некая сущность, которая выручает его в трудную минуту. Может, сама Зона, принявшая его, а может, еще кто-то. Впрочем, какая разница? Главное, что благодаря этой сущности он еще жив, живы те, кто рядом с ним, – а это и есть главное. Всё остальное неважно.

…Грузовик свернул налево, проехал еще примерно с полкилометра – и остановился.

– Всё, – хрипло выдохнул Протон. – Кажись, приехали. Тупик.

«Не совсем, – прозвучало в голове Богдана. – Там слева шахта. И пульт. Надо нажать на нижнюю кнопку».

Сталкер выпрыгнул из грузовика и направился туда, куда указала Надежда. Тоннель был довольно неплохо освещен – темноту прореживал ровный свет одинаковых советских плафонов, вмонтированных в потолок. Что ж, если оканчивающийся тупиком тоннель охраняется и в нем есть что освещать, значит, это неспроста.

И точно.

Слева от грузовика находилась ровная забетонированная площадка. Рядом с ней в стену тоннеля была вмонтирована панель с четырьмя большими кнопками, каждая из которых была прикрыта стеклянным колпачком.

«Нажми нижнюю», – последовало мысленное указание. Богдан откинул колпачок и вдавил кнопку.

Сверху послышалось гудение.

Сталкер задрал голову.

Вот оно что!

Над его головой зияла большущая квадратная дыра лифтовой шахты, отчего казалось, что он стоит на дне колодца. Или, скорее, огромного кузнечного пресса, который медленно, но верно опускается вниз.

Через пару минут «пресс» опустился до конца и оказался открытой лифтовой кабиной, размер которой был вполне достаточным для того, чтобы загнать в нее грузовик.

А между тем в глубине тоннеля уже слышался рев двигателей. Похоже, за беглецами всё-таки отрядили погоню.

– Быстрее! – заорал Богдан.

Протону не надо было расшифровывать, что именно быстрее. Грузовик в лифт он загнал мастерски, с первой попытки.

«Вторая кнопка сверху», – прозвучал в голове Богдана голос Надежды.

Сталкер не стал уточнять, почему вторая, а не первая, и сделал так, как сказала девочка.

Лифт дернулся и поехал вверх, Богдан еле успел заскочить на платформу, после чего влез обратно в кузов.

«Кажется, получилось», – улыбнулась Надежда.

– Интересно, откуда ты всё это знаешь – и про лифт, и вообще? – осведомился Протон. – Девочка мысленно подсказала?

– Просто знаю, – сказал Богдан. – Главное, что благодаря этому знанию мы всё еще живы.

– Это да, – пробормотал ученый, явно недовольный ответом. Но, видимо, поняв, что другого не будет, настаивать не стал.

Богдан же, пока ехал лифт, мысленно закрыл свои мысли, в воображении сложив их в бронированной комнате, – и думал о девочке. Что у нее сейчас на душе? О чем она размышляет после того, как умер ее отец?

Богдан знал – спрашивать про такое бесполезно. Замкнется, выстроит ментальную стену, через которую не пробиться. Хотя на один вопрос, может, и удастся получить ответ.

«А почему ты общаешься только мысленно?» – поинтересовался он.

Сталкер оказался прав. Ответ пришел незамедлительно:

«Не люблю, когда другие слышат то, что предназначено не им. А еще слова – это почти всегда ложь. Люди практически всегда произносят не то, что думают, хотя порой сами уверены, что говорят правду. Мысль же чиста и стремительна, как пуля, которая никогда не врет».

«Но ведь и мысленно можно соврать», – попытался парировать Богдан.

«Можно, – пришел ответ. – Только тот, кому мысль будет адресована, всегда почувствует фальшь. Проще не думать про то, что не хочешь донести до собеседника».

Лифт дернулся, остановившись. В окно, прорезанное в тенте Протоном, Богдан видел лобовое стекло грузовика – и то, что за ним. Впереди зиял выход из какого-то здания, куда Протон и направил машину, которую не глушил всё это время. Богдан хотел еще что-то спросить у Надежды, но забыл о чем. Время бесед прошло. Потому что вновь настало время решительных действий – которым, казалось, уже не будет конца.

* * *

Грузовик ехал по разбитой дороге. Протон и правда был отличным водителем – он умело объезжал ямы в асфальте и подозрительные места, похожие на аномалии. При этом ученый держал довольно приличную скорость, что в условиях быстро сгущающейся темноты было непросто.

Однако этого оказалось недостаточно.

Богдан не выпускал из вида стремительно удаляющееся здание, из которого они выехали, – двухэтажный лифт для доставки крупногабаритных грузов в Припять-два. И увидел то, что ожидал увидеть: разом зажегшиеся два круглых фонаря, которые начали довольно быстро приближаться.