Текст книги "Закон выживших"

– Похоже, голубь попал во временну́ю аномалию, для нас безопасную, – сказал сталкер. – Она птицу кружит, и потихоньку выпивает ее жизненные силы. Но это совершенно не повод для того, чтобы торчать возле нее и терять время.

Богдан пошел было вперед, вглядываясь в дорогу – мало ли какая пакость еще на ней расположилась.

Но тут позади грохнул выстрел.

Сталкер резко обернулся – и увидел голубя с оторванной головой, шлепнувшегося на землю.

А потом в зоолога ударила молния. Из той аномалии, что лежала возле голубятни. Длинная, тонкая, словно изломанная нить. Слабая из-за расстояния, но вполне достаточная, чтобы Берг вскрикнул и выронил оружие.

– Твою душу… – вырвалось у Богдана. – Сказано ж было не стрелять!

– Я просто помог живому существу избавиться от страданий, – морщась от боли, сказал Берг. – Так же, как ты помог Рану…

Пальцы на левой руке зоолога покраснели и слегка дымились – молния до черноты подпалила кончики ногтей, но более существенного ущерба не причинила. Берг шевельнул пальцами – и скривился от боли.

– Мышцы целы, – констатировал Лопез, бегло осмотрев руку ученого. – Неприятно, конечно, но ничего страшного. Сейчас перевяжу – и можно идти дальше.

– Неплохо стреляешь, зоолог, – хмыкнул Заммер. – Влёт голубю в голову – это сильно.

– Я в молодости профессионально стендовой стрельбой занимался, – сказал Берг, морщась от прикосновения бинта к травмированной коже.

– Полезный спорт, – кивнул Заммер. – Особенно в Зоне.

– Только хочу предупредить, уважаемые ученые, – сказал Богдан. – Или вы слушаете то, что я говорю, или…

– Нам плевать на твои «или», – перебил его сапёр. – Твоё дело довести нас до места и предупреждать насчет опасностей. А мы уж сами решим дальше, что нам делать.

– То есть командира у нас в группе не будет? – поднял брови Протон.

– Будет, – кивнул Заммер. – Дойдем до привала и выберем командира. Ну, что там с перевязкой, всё в порядке?

– Да, вполне, – кивнул Лопез, фиксируя бинт. – Можно идти дальше. Ожог неприятный, но в целом ничего страшного. У пальцев сохранена ограниченная подвижность, так что если изловчиться, даже и стрелять можно.

– Отлично, – кивнул Заммер. – Ну что, сталкер, показывай дальше, куда идти.

* * *

Братву Шалый подобрал годную – все шли быстро, почти бежали, несмотря на кочки и рытвины, то и дело попадающиеся под ногами. Только один боец из пристяжи Шалого слегка прихрамывал. И Палач это заметил.

– Чего ходулю волочишь?

«Пристяжной» поморщился.

– Да та курва, которую мы на журне забили, за ляжку цапнула. Вроде чутка поцарапала, а ногу дерёт.

– Ну-ка засвети, чё там у тебя, – потребовал Палач.

Парень задрал штанину.

На ноге чуть ниже колена виднелся небольшой овальный синяк со следами зубов по краям, словно вдавленных в кожу. Но крови видно не было, ни свежей, ни запекшейся.

– Фигня, – констатировал Шалый. – По ходу, ты, Горын, косишь по-черному. Тоже мне беда – девка не дотянулась, куда хотела, и поставила засос пониже.

Братва заухмылялась, боец же с погонялом Горын скрипнул зубами:

– Да пучком всё, чё вы волну гоните? Кандёхаю как все, не отстаю.

– Ладно, закрыли тему, – махнул рукой Палач. – Канаем дальше. Яйцеголовые сейчас из Андреевки выкатиться должны. По шоссе им, конечно, сподручнее, но мы налегке, а они груженые. Так что мы по краю леса обойдем и около Гнилого болота их и перехватим.

* * *

Прямое как стрела шоссе слегка приподняло настроение группе. Всяко приятнее идти пусть даже по растрескавшемуся асфальту, нежели по целине, что раскинулась справа и слева. Гнетущее впечатление, кстати. Вон посреди поля замер навеки насквозь проржавевший трактор. Чуть поодаль от него руины каких-то построек – то ли ферма была там, то ли деревня, уже не понять. Время и токсичные дожди практически сровняли с землей то, что построили люди… Но вот что странно – некоторые строения оставались стоять почти нетронутыми, другие превратились в руины. О чем Перен и спросил Богдана.

– Слышь, сталкер, а почему так?

– Зона, – коротко бросил Богдан. – Здесь всё по-другому.

– Я заметил, – проворчал Маркус. – Идем, идем, а тот ржавый трактор всё справа торчит. И лес, что впереди, вроде недалеко, а похоже, что мы к нему на метр не приблизились.

– Вот чёрт, – пробормотал сталкер. – Это мы во временну́ю аномалию попали. Посерьезнее, чем предыдущая, которая зависла над голубятней. Только та время кольцевала, а эта растягивает до бесконечности. Придется с дороги сойти и по обочине прогуляться.

– Долго? – спросила Анна, которая шла рядом с Маркусом. Похоже, всё-таки они не брат с сестрой. Даже очень близкие между собой родственники не будут украдкой касаться пальцев друг друга, когда будто бы случайно оказываются вместе. Или любовники, или муж с женой.

– Не думаю, – мотнул головой Богдан, сходя с дороги на обочину. – Как лес приближаться начнет, так можно будет на дорогу выбраться. Временны́е аномалии преимущественно твердую поверхность любят. Может, потому, что на ней проще добычу отлавливать.

– Добычу? – удивился Носов.

– Ну да, – пожал плечами Богдан. – В Зоне все друг друга жрут, чтобы выжить, – точно так же, как и на Большой земле, кстати. «Времянка» сейчас, например, у нас немного жизненной энергии отожрала, больше не успела. Усталость чувствуете? А прошло ведь всего часа четыре, как мы вышли из Института.

– Это да, есть такое, – Воронова повела плечами, онемевшими от лямок рюкзака. – Я сейчас будто сорок километров по пересеченной местности отмахала, а прошли мы от силы четыре.

Ученые вслед за сталкером сошли с дороги и минут двадцать следовали параллельно шоссе, метрах в десяти от него. Между тем почва сбоку от дороги становилась всё более болотистой. Ноги утопали в ней по щиколотку, и всё труднее становилось выдирать их из жидкой грязи.

– Нормально, – выдохнул наконец Богдан. – Можно возвращаться обратно на дорогу.

– А можно я здесь лягу и сдохну? – усмехнулся Берг, лицо которого заметно побледнело. – Что-то неважно я себя чувствую.

– Это бывает после поражения электричеством, – сказал Лопез. Потом полез в карман, достал оттуда оранжевую коробочку с надписью «Аптечка», вынул из нее пару капсул и протянул их зоологу. – Вот, возьми. Это придаст силы.

– Что-то не похожи эти капсулы на те, которые должны быть в индивидуальных аптечках, – заметил Заммер.

– Они похожи на те, что снимут боль и придадут сил раненому человеку, – спокойно произнес Лопез. – Если тебя ранят, сапёр, не стесняйся, попроси. Я выручу.

Заммер неопределенно хмыкнул, но промолчал.

Между тем ржавый трактор и правда остался позади. А впереди маячил корявый, разросшийся лес, вылезшими из земли корнями частично разрушивший дорогу. Богдан подумал, что пройдет еще пара-тройка десятилетий, и растительность полностью поглотит зараженные земли. Они ж для людей зараженные, а для выжившей на ней и мутировавшей флоры это самый настоящий заповедник, к которому из-за повышенной радиации боятся притронуться люди.

Чем ближе подходили путники к лесу, тем большая оторопь брала людей. Это ж как надо поиздеваться над природой, чтоб она создала такое? Деревья скорчились, будто от невыносимой боли, в немой мольбе задрав к небу перекрученные ветви. Вдобавок к ближайшему дереву кто-то приколотил старый, насквозь проржавевший дорожный знак «Осторожно, дети», в нижней части которого отпечаталась бурая пятерня, частично сползшая вниз.

– Кровь, – сказал Лопез. – Раненый словно предупредить хотел – и упал.

– Впечатляет, – слегка поёжилась Воронова, которую, казалось, ничем не вывести из равновесия. – Что ж нам теперь, детей опасаться?

– Не исключаю, что это чья-то дурацкая шутка, – резонно заметил Перен.

– Хотелось бы на это надеяться, – пробормотал Протон.

Внезапно в глубине леса раздался какой-то писк. То ли раненое животное вскрикнуло, то ли ребенок – не понять.

– Кому-то нужна наша помощь, – безапелляционно заявил Берг. – Чего ж мы стоим?

– Ты уже помог один раз, – Маркус кивнул на перевязанную руку зоолога. – Хочешь весь в бинтах к Четвертому энергоблоку прийти?

– Вы как хотите, а я иду туда, – отрезал Берг.

И действительно пошел. Правда, ушел недалеко.

На его плечо легла рука Богдана.

– Не надо, – покачал головой сталкер. И добавил: – Я пойду. Вы все – за мной.

– Задолбал ты рулить, – сказал, как сплюнул, Заммер.

Богдан пожал плечами.

– Я задолбал – давай ты иди. Только когда мимо вон того дерева пойдешь, пригнись. В прошлый раз, когда я тут был, в меня вон тот нарост иглой плюнул. Тогда у меня ноги отказали, сутки полз до кордона. Потом отпустило. Может, потому, что я иглу быстро выдернул.

– Ладно, проехали, – с досадой махнул рукой Заммер. – Веди.

Богдан и правда дважды уже проходил через этот лес, который шоссе разрезало надвое. В принципе, если не сходить с дороги, частично разломанной корнями, то можно было довольно быстро миновать опасный участок. Но Богдан понимал – Берг от своего не отступится. А значит, с ним и Лопез потянется, который как врач не бросит пациента, и, возможно, Маркус с Анной, которые пока молчат, но по глазам девушки видно, что она тоже готова помогать каждой местной твари, которая ушибла лапку… И разделяться нельзя – отделившиеся здесь погибнут однозначно.

Бывают такие военные. И стрелять умеют, и с физподготовкой всё в порядке, и матчасть от зубов отскакивает. Ну прям идеальные бойцы без страха и упрека. А на настоящей войне не были ни разу. Потому психика у них под мирную жизнь заточена. Так что, по большому счету, это не военные, а гражданские, которые метко попадают в бумажные мишени и быстро бегают по размеченным дорожкам вокруг стадиона.

– Блин, прям не рейд в Зону, а миссия помощи каждому встречному-поперечному, – ворчал про себя Богдан, углубляясь в лес, где кто-то невидимый пискнул еще раз, а после заплакал. Причем к этому плачу прибавилось неприятное ворчание. Что ж, если проблема возникла, то желательно решить ее по возможности оперативно, а после сразу вернуться на относительно безопасное шоссе.

Внезапно деревья расступились, и люди увидели следующую картину.

Посреди поляны спиной к ним раскорячилось нечто, отдаленно похожее на низкорослого человека в драном черном плаще с огромным горбом на спине. Существо было крупным, с широченными плечами, отчего казалось почти квадратным.

Заслышав треск кустов за спиной, оно обернулось – и Богдан увидел мерзкую сморщенную харю, похожую на печеное яблоко. И среди этих морщин горели красным пламенем два глаза, полные такой немыслимой ярости и энергии, что сталкер вдруг почувствовал, как у него подкашиваются ноги, словно по ним бревном ударили.

Богдан не удержался и рухнул на колени, краем глаза отметив, что то же самое произошло с Заммером и Протоном, которые стояли рядом. Вот ведь паскудство какое! Причем не себя жалко – тот, кто собрался в Зону, должен понимать, что с высокой вероятностью останется здесь навеки. Просто в своих лапищах тварь держала девочку лет восьми-десяти с грязными, но всё равно красивыми пепельными волосами. Ребенок был без сознания, а из ее прокушенной шеи текла тонкая струйка крови.

– Вот же мразь, – простонал Протон.

Похоже, тварь услышала ученого – и рассмеялась, показав длинные окровавленные зубы.

И ударила.

Это выглядело как короткая вспышка в глазах мутанта, от которой Протон вскрикнул, схватился за живот и упал на серую траву.

– Вот, значит, как помереть придется, – тихо сказал Богдан, когда тварь перевела взгляд на него. – Обидно. Ну, давай, паскуда.

Мутант ухмыльнулся, и Богдан увидел, как в его глазах стремительно разгорается новый огонь, такой же, как тот, что пару мгновений назад убил Протона.

Глава 5

И тут позади Богдана грянул выстрел.

Мутант дернулся. Между его широко посаженных глаз появилось небольшое черное отверстие – которое, впрочем, особого дискомфорта твари не доставило. Разве что сверкающие глаза слегка потускнели, став при этом другими. Нежно-синими, цвета чистого неба в погожий летний день.

И тут Богдан увидел, как скорчившееся тело Протона поднялось в воздух – и резко, словно брошенное невидимой рукой, полетело за спину сталкера.

Обернувшись, Богдан увидел, как, сбитая с ног телом ученого, на траву падает старший лейтенант Воронова, а ее снайперская винтовка отлетает в сторону. Но при этом сталкер почувствовал, что в его онемевшие ноги вновь вернулась чувствительность. Шанс? Вряд ли. Тварь, похоже, умеет не только парализовывать взглядом, но и швырять им предметы. Поэтому бросаться на него глупо и бессмысленно. Но не лежать же на этой лужайке, ожидая, пока кровопийца доберется и до его шеи.

Из положения на коленях Богдан кувыркнулся, одновременно вставая на ноги и выдергивая из висящих на поясе ножен свой лагерный нож. Надо же, а он и не знал, что так умеет! Но, как бы там ни было, всяко лучше умереть в бою, чем покорно подставлять артерию под клыки мутанта… для которого рывок Богдана не остался незамеченным.

Тварь ухмыльнулась снова, готовясь зашвырнуть сталкера подальше, а может, скрутить в жгут, словно тряпку, – но тут случилось неожиданное.

Девочка, что безвольно лежала в лапах чудовища, вдруг пришла в себя, протянула вверх ручку, на которой были видны белые полоски старых, давно заживших шрамов, и вцепилась крохотными пальчиками в глаз мутанта.

Органы зрения – это самые чувствительные органы в организме любого существа, у которого они есть. Рефлексы берегут их надежнее, чем любые другие части тела, потому что, по идее, без них как-то выжить можно, а вот без глаз – никак. Даже если не сожрут хищники, то с голоду подохнешь гарантированно. Поэтому мутант заорал дурным голосом, дернул башкой, выронил девочку и схватился лапищами за свою гляделку. В которую Богдан, подбежав, воткнул свой лагерник на половину клинка прямо через громадную корявую ладонь мутанта, пригвоздив ее к голове.

Гробун взревел, дернулся, едва не вывернув руку Богдана из плеча.

«Черт! – мелькнуло в голове сталкера. – А ведь Воронова этой твари пулю в череп всадила из своей СВД, а ей пофиг…»

И вдруг откуда-то, словно извне, пришло понимание – нет в голове этого мутанта мозга, такого, как у людей. Нарост там, генератор психической энергии. Мозг же у него расположен совсем не там, где можно было бы предположить…

Сталкер изловчился, рванул что есть сил – и, выдернув нож из головы твари, со всей дури вогнал его в горб, росший из плеч сразу за затылком мутанта. Провернул клинок в ране и воткнул еще раз.

И еще раз.

И еще…

Рев мутанта сорвался на самой высокой ноте – оборвался, превратившись в хрип. Тварь замерла на мгновение и тяжело завалилась на бок. Ноги ее замолотили по воздуху, но это была уже не попытка убежать, а предсмертные конвульсии. Через несколько секунд мутант дернулся еще раз – и затих.

Богдан выдернул лагерный нож из развороченного горба, вытер его об плащ трупа и вогнал в ножны. Надо же, повезло еще раз. А ведь не бросься он фактически на верную смерть, не случилось бы того везения. Откуда в нем такое?

Впрочем, чего тут думать? Если появилось в тебе что-то, спасшее твою жизнь, удивляться не надо. Нужно просто принять подарок и поменьше ломать себе голову. Ну, может, мысленно поблагодарить того, кто тебе его преподнес, если веришь в высшие силы. А если не веришь, лучше просто не заморачиваться. Судьба редко что-то дарит, чаще отнимает. Поэтому, если привалило тебе счастье, не гневи ее сомнениями, размышлениями и прочей ерундой. А то ж отнимет, с нее станется. Причем вместе с жизнью, ибо нафига жить на свете идиоту, который не ценит реально дорогие подарки?

– А ты крут, сталкер, – произнес Заммер, тяжело поднимаясь на ноги. – Не ожидал. Получается, у меня теперь перед тобой Долг Жизни.

– Чем языком трепать, лучше остальным помоги, – сказал Богдан, склоняясь над девочкой, которая, похоже, снова потеряла сознание. Интересно – откуда здесь, в Зоне, такое небесное существо? Может, от официальной туристической группы отбилась и как-то незаметно для караульных пролезла под колючей проволокой? Похоже на то. Одежда на ней не особо грязная, хотя и недорогая. Серое платьице под цвет волос, гольфы того же цвета, детские сандалии с дырочками.

Впрочем, какая разница, во что она одета? Главное сейчас, ее рану на шее обработать.

Уже пришедший в себя Лопез хлопотал над Протоном – не иначе, выжил ученый после удара, иначе б врач вел себя по-другому. Ладно, пусть занимается. Вороновой помощь не требуется, она вон уже винтовку свою осматривает, не повредилась ли после падения. Остальные, кто хромая, кто держась за бок, идут к мутанту – смотреть, обсуждать, записывать, ученые же ж. Правда, помощи от них не много, да и не требуется она – рану обработать любой бывший военный способен.

Богдан потянулся к карману на плече камуфляжа за аптечкой, но тут девочка открыла глаза и качнула головой – не надо, мол. Ух, а глазищи-то у нее какие! Внимательные не по-детски, синие-синие, похожие на тот отблеск в гляделках мутанта-телекинетика, которого Богдан только что убил. Хотя о чем это он? Даже думать такое не надо, сравнивая кровожадную тварь и девочку с невинно-кукольной внешностью.

А помощь ей и правда оказалась не нужна, так как кровь из шеи девочки перестала идти. Богдан точно помнил: были две ранки, из которых сочились алые струйки. Теперь же они исчезли, только две запекшиеся бурые дорожки тянулись вниз по тонкой детской шейке…

– Это мутант, – сказал Заммер, подходя ближе. – Такой же, как и тот, которого ты только что завалил. Помнишь знак на входе в лес? Думаю, он неспроста там появился. По-хорошему, и ее надо так же, как ты умеешь. Или давай я, если тебе до этого не приходилось детей убивать.

Заммер положил руку на кобуру с пистолетом.

– А тебе приходилось? – поинтересовался Богдан.

– Ага, – кивнул сапёр. – Когда один пацан-смертник лет десяти активировал взрывное устройство. Оно убило троих моих друзей, и мне все лицо посекло осколками. А потом второй малолетка подошел. С автоматом, чтобы меня добить.

– Сочувствую, – холодно сказал Богдан. – Но эту девочку я беру с собой. Одной ей в лесу не выжить.

– Верное решение, – произнесла Анна, с вызовом глядя сапёру прямо в глаза. – Наша задача – найти и спасти выживших. Хороши же мы будем, если убьем несчастного ребенка только потому, что Заммер хорошо умеет это делать и что-то подозревает.

– Смотрите, я предупредил, – сказал сапёр, сплюнув себе под ноги. – Меня моё предчувствие не раз спасало. Потом пожалеете, но будет уже поздно.

Но его уже никто не слушал.

Каждый счел своим долгом подойти к Богдану и похлопать его по плечу или просто сказать что-то хорошее. Кроме Заммера и Вороновой. Старший лейтенант была очень зла – не на сталкера, а в общем. Мало того, что ее выстрел не принес ожидаемого результата, так красавицу еще и с ног сбили, словно кеглю. Вдобавок она еще и об торчащий сучок рукав камуфляжа распорола, вместе с кожей под ней. Теперь края дырки потемнели, окрасившись кровью, но девушка демонстративно не обращала на это внимания, занимаясь винтовкой.

Богдан же, выслушав всех, вновь посмотрел в синие глаза девочки. Он уже понял, кто перед ним. Раны обычных людей не заживают с такой скоростью. А еще сталкер знал: любой мутант в Зоне – это смерть для обычного человека. Здесь Заммер прав, конечно, но мутант мутанту рознь.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Девочка не ответила. Просто продолжала не мигая смотреть на сталкера своими небесными глазищами.

И тут до Богдана дошло. Он ведь ничего не знал про того горбатого урода. Совсем ничего. Впервые такого мута в Зоне встретил. И насчет горба никогда бы сам не догадался. Значит…

«Как тебя зовут?» – повторил он, мысленно обращаясь к девочке.

Она не ответила, лишь слегка улыбнулась, самыми краешками рта.

«Я потерялась, – прозвучало в голове сталкера. – Я не знаю, где мой папа».

Вот, значит, как. Ну да, логично, что у ребенка такого возраста должны быть родители.

«Ты знаешь, где его искать?»

«Там».

Крошечный палец указал на север.

«Ясно. Мы как раз идем туда. Пойдешь с нами?»

«Да».

Богдан осторожно поставил ребенка на ноги. Вроде нормально стоит, несмотря на кровопотерю.

«Идти сможешь?»

«Да».

– Девочка пойдет с нами, – громко, для всех объявил Богдан.

– Ты совсем рехнулся, парень, – проворчал Заммер. – Она задержит группу.

– Если задержит, я ее понесу, – сказал сталкер. – Так что это теперь только моя проблема.

– Мы с Анной поможем, если устанешь, – сказал Маркус.

– На меня тоже можешь рассчитывать. И на меня. На меня тоже, – почти в один голос произнесли Носов, Перен и Берг.

Богдан улыбнулся.

Те, кого он считал учеными, полностью зацикленными на своих научных исследованиях, сейчас показали себя с неожиданной стороны. Всегда приятно ошибаться в людях, о которых ты думал хуже, чем они есть на самом деле.

Лопез был занят – приводил в чувство Протона. И ему это удалось.

Ученый сел на траве, пощупал шишку на затылке, поморщился, посмотрел на свою руку, испачканную в крови.

– Надо выстричь волосы и обработать рану, – сказал Лопез.

– Себе чего-нибудь отстриги, – посоветовал Протон, всегда отличавшийся нелегким характером.

– Я просто хотел помочь, – похоже, обиделся врач.

– Себе помоги, мне не надо, – сказал Протон, поднимаясь на ноги. Качнулся, но устоял. Оглядел группу, зацепился взглядом за девочку, но ничего не сказал по поводу нового члена отряда. Лишь закинул за плечо автомат и произнес:

– Ну, и чего стоим? Мы вроде к центру Зоны собирались. Или отменилось всё?

– Он прав, – сказал Богдан, беря девочку за руку. – Пора возвращаться на шоссе и идти дальше.

* * *

Воронова на ходу пыталась перевязать раненую руку.

– Помочь? – обернувшись, поинтересовался Богдан.

– Обойдусь, – зло бросила девушка.

– Она обойдется, – подтвердил Лопез, шедший за ней. – Всё сама привыкла делать. Я уже даже и не предлагаю.

– Кишки мне когда выпустят, тогда поможешь их обратно заправить, – усмехнулась старший лейтенант. – С остальным я справлюсь.

– Не надо так, – покачал головой Богдан. – Зона услышит и пошутит. По-своему.

– Ой, слушай, парень, не делай мне мозг, ладно? – поморщилась Воронова. – Зона у него услышит, ага. То, что ты урода горбатого завалил, это круто, конечно, а вот лапшу вешать – это ты не те уши нашел.

И ушла в конец цепочки, растянувшейся за Богданом, – группа продолжала идти, дыша друг другу в затылок.

Впрочем, в такого рода предосторожности уже особой нужды не было. Похоже, мутировавший лес, нависший над дорогой, то ли разогнал, то ли сожрал все аномалии. Богдан лишь пару раз бросил гильзы в подозрительные пятна на асфальте, но они оказались просто пятнами. Пустячок – а приятно.

Правда, на ветках некоторых деревьев болталось что-то, напоминающее большие лоскуты слипшейся паутины, – и казалось, что эти лохмотья при приближении людей тянутся к ним, словно пучки стальных булавок к магнитам. Поэтому Богдан на всякий случай обошел странные деревья по широкой дуге – мало ли.

Между тем лес потихоньку редел, и уже видна была впереди его граница, за которой серый асфальт прямой линией рассекал пустошь, поросшую густым кустарником…

«Стой! – прозвучало в голове Богдана. – Там смерть».

Сталкер посмотрел на девочку.

Та неотрывно смотрела вперед, будто видела что-то, недоступное остальным.

Опасность в Зоне подстерегает на каждом шагу, это любому известно. Но опасность опасности рознь. Внезапно Богдан почувствовал, как вдоль его позвоночника пробежал неприятный, щекочущий холодок.

И понял, что это значит…

Как – непонятно. Наверно, так же, как зверь чует хорошо замаскированный капкан или лёжку охотника, который держит на прицеле тропу, ведущую к водопою… Сталкер прям будто увидел эту невидимую линию, которая протянулась от глаза стрелка через целик с мушкой и закончилась метрах в десяти впереди, на асфальтовой дороге, по которой должна была минуту назад пройти группа ученых.

Но они стояли, повинуясь жесту Богдана, который сейчас разбирался в своих ощущениях. Разум твердил, что чушь это всё крысособачья, не может быть такого, мол, это просто разыгравшееся воображение. Но нечто внутри знало: чутье не врет. И маленькая девочка-мутант сейчас ощущает то же самое, что и он.

«И что теперь делать?» – мысленно обратился он к ней.

«Ты другой, – прозвучало в голове. – Тебя будто двое. Один – человек, как те, что сзади. А другой – наш».

«Мутант?»

«Наш. Сейчас забудь, что ты человек. Почувствуй себя нашим. Тот, кто был в центре Зоны, всегда становится одним из нас».

Сталкер закрыл глаза. Когда нет другого выхода, кроме того, что тебе предлагают, надо пользоваться тем, что есть.

Он постарался представить того, другого себя, что, по словам девочки, является частью него.

И неожиданно увидел.

Странное, пугающее ощущение. Будто сквозь отражение в воде из глубокого омута проглянуло другое лицо: волевой небритый подбородок, нахмуренные брови с двумя глубокими складками между ними… И глаза. Холодные, словно ледышки, с черными точками зрачков, похожими на дульные срезы двух одинаковых винтовок.

«Я ли это?» – пришла заполошная мысль, обращенная в никуда.

«Ты, – прозвучал в голове голос девочки. – Сейчас это ты. Доверься себе».

И Богдан доверился. Все его сомнения, мысли, чувства, воспоминания, вместе составлявшие такую знакомую, такую свою собственную личность, внезапно исчезли. И Богдан вдруг стал самим собой.

Другим собой.

Который отпустил руку девочки, обернулся к группе, что столпилась за его спиной, и спокойным, ровным голосом сказал, глядя в глаза Вороновой:

– Дай мне свою винтовку.

По лицам многих членов группы проскользнула тень недоумения. Одолжить у снайпера винтовку, которую он оберегает, словно музыкант скрипку Страдивари, это все равно, что прийти в банк и попросить там беспроцентный кредит на миллион долларов. В лучшем случае пошлют, в худшем – вызовут санитаров психушки. Но сейчас глаза Богдана были обращены не на них, а на Воронову, которая вдруг, словно загипнотизированная, сняла СВД с плеча и протянула ее сталкеру.

Ранее Богдан стрелял из такой винтовки лишь один раз – по консервным банкам в Афгане, друг-снайпер дал пострелять. То есть представление имел, что к чему, но навыка, конечно, не было.

А тут он словно переродился.

Всё было знакомым, привычным, словно не оружие это, а продолжение собственных рук. Они и делали всё сами, эти руки. Богдан словно со стороны наблюдал, как они отсоединяют магазин, проверяя наличие патронов в нем, защелкивают его обратно, досылают патрон в патронник. И мысль в голове словно чужая, мол, в Зоне всегда лучше досланный патрон и предохранитель в крайнем верхнем положении, чем наоборот.

Потом он услышал собственный голос:

– Всем рассредоточиться вдоль обочины и залечь. Протон, присмотри за девочкой.

Позади что-то проворчал Заммер, но Богдан не обратил на это особого внимания. Сейчас он был сосредоточен на том, что было впереди, даже глаза закрыл на мгновение, чтобы не увидеть, а ощутить себя частью всего этого странного и страшного мира Зоны… и почувствовать четырнадцать теплых точек, рассредоточившихся за кустами впереди, сразу за выходом из леса, и замерших в ожидании.

Богдан каким-то странным внутренним зрением видел, как от этих точек протянулись тонкие прямые ниточки, сосредоточившиеся на шоссе. И знал, что ниточки эти есть не что иное, как линии прицелов, вдоль которых полетят пули, как только на дороге появится группа ученых…

Сталкера слегка затрясло. Жутко это – ощущать, что твое тело сейчас словно сосуд, в котором воссоединились две сущности – одна с навыками снайпера-профессионала и вторая, умеющая видеть сквозь деревья.

Но эта тряска быстро прошла, потому что пришло осознание: кем бы или чем бы ни были эти сущности, сейчас они помогают ему. И от него требуется лишь одно – помочь им. И помощь эта заключается лишь в одном: не сопротивляться этому странному и жуткому состоянию, которое охватило его…

И Богдан расслабился, приняв незримую помощь… И тут же пропало это ощущение отторжения чужого, исчез страх перед необъяснимым, непонятным, чужим, которое вдруг стало своим и таким же естественным, как, например, лечь сейчас на асфальт, вдавить в плечо приклад винтовки – и начать стрелять.

Новое, неизведанное ранее, но странно знакомое ощущение накрыло Богдана. С каждым нажатием на спусковой крючок он словно становился той самой пулей, вылетающей из ствола, чувствовал сопротивление воздуха, разрываемое маленьким свинцовым копьем, и видел, как стремительно приближается чье-то лицо, размытое в пятно от нереальной скорости…

Потом мир заполнила кровь. Но Богдана уже не было в том мире.

Он был поделен на девять оставшихся в магазине частей и сейчас по частям расходовал себя, вонзаясь в лица тех, кто хотел убить его и людей, за которых он был в ответе. Богдан чувствовал это чужое желание даже через расстояние в пятьсот метров, свинцовой кожей ощущал его, приближаясь к глазам, смотревшим поверх прицельных планок. Сейчас концентрированная жажда убийства, которой горели эти глаза, была для него как сигнальный огонь, облегчающий прицеливание и снимающий с него моральную ответственность – ведь когда хотят убить тебя, нет ничего зазорного в том, чтобы отплатить убийце той же монетой. Поэтому Богдан без капли сожаления снова и снова вонзался в эти мозги, переполненные ненавистью…

А потом он быстро положил пустую винтовку на асфальт, потому что иначе уронил бы ее. Ирреальное ощущение пропало. Он снова был самим собой, обычным человеком, к горлу которого сейчас подкатывала неудержимая, раздирающая волна.

Богдан зажал рот руками, но это не помогло. Его вдруг скрючило в бараний рог, и он зашелся в кашле – страшном, похожем на взрывы раскаленных патронов в легких, от которых в ладони раз за разом бьют горячие брызги…

Но вдруг сталкер почувствовал, как к его спине прижалось что-то теплое – и страшный зверь, раздирающий грудную клетку изнутри, начал успокаиваться. Кашель утих, а после и вовсе сошел на нет. Лишь на ладонях остались размазанные по ним капли крови.

Только после этого теплое перестало прижиматься к спине.

Богдан приподнялся на локте и обернулся.

Девочка смотрела на него большими глазами, в которых, казалось, потускнела синева. И личико стало бледным, словно восковым.

«Ты спасла меня. Дважды. Спасибо», – подумал Богдан.

«Это ты спас меня, – пришел ответ. – Я лишь помогла выжить всем нам и временно успокоила кашель. Но не вылечила. От смерти нет лекарства».

«Я знаю», – мысленно отозвался сталкер.

Странно, наверно, надо было огорчиться. Днем раньше точно бы расстроился от такой информации. Но сейчас было – всё равно. Какая разница, годом раньше, десятью позже? И так и так конец один…

– Почему мне кажется, что ты общаешься с этой немой? – подойдя, спросил Носов.