Текст книги "Закон выживших"

Глава 6

Два тела сжались до предела, словно переплетенные пружины, – и расслабились одновременно, выплеснув из себя всё, что накопилось за долгие дни и духовного, и физического одиночества. Это было сильно, ярко до искр в глазах – но быстро прошло. И теперь, когда они лежали рядом на прелой листве, Богдан не чувствовал ничего, кроме пустоты, заполнившей его полностью – если, конечно, так можно сказать о пустоте, которая представляет собой ничто. Отсутствие мыслей, желаний и каких-либо чувств к той, что лежала рядом с ним.

Сталкер скользнул взглядом по обнаженным полушариям Вороновой, способным свести с ума любого мужчину, и сказал равнодушным голосом:

– Пойдем к костру. Простудишься еще.

Старший лейтенант приподнялась, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, отчего ее роскошные белые локоны рассыпались по плечам, посмотрела на Богдана и сказала:

– Сто процентов это всё Зона. В общем, давай забудем о том, что только что было. Так нам обоим будет лучше.

Богдан кивнул. Зачастую женщинам проще сказать от своего имени то, что крутится в голове у мужчины, который говорит совсем не то, что думает на самом деле. Как сейчас Богдан, например. Ляпнул какую-то чушь голосом, которым предлагают девушке расстаться, – и Воронова поняла всё с полуслова. Оделась быстро, по-военному, и ушла к костру, что вяло посверкивал рыжими языками пламени меж древесных стволов.

Сталкер тоже привел себя в порядок, после чего нашел Перена и предупредил:

– Через час разбуди меня и Маркуса. Наша очередь.

Перен кивнул – не вопрос, мол. После чего Богдан вернулся к костру, взял спальную подстилку, которая осталась от Берга, улегся на нее и мгновенно заснул.

* * *

Проснулся Богдан от того, что хилый солнечный луч мазнул по его ресницам. И первая мысль, ударившая в голову, была:

«Перен меня не разбудил! И Носов – тоже. Что с караульными?»

Сталкер мгновенно вскочил на ноги, держа на изготовку автомат, и осмотрелся.

Все спали глубоким сном. Протон, Воронова, Заммер, Маркус Кейн, Анна рядом с ним…

Носова и Перена не было. И Лопеза тоже.

– Подъем! – рявкнул Богдан. И, не дожидаясь, пока все проснутся, бросился туда, где вчера остались караульные, уверенный, что тех уже нет в живых.

Но он ошибся.

Перен и Носов спали. Один сидя на земле и прислонившись спиной к дереву, второй просто на траве, подложив под голову автомат и сладко посапывая.

Богдан не сдержался и разбудил обоих увесистыми пинками.

– Вы что, нах, всех нас на тот свет решили отправить?! – заорал он, когда караульные продрали глаза.

– Ох, твою ж… – пробормотал Носов, похоже, не обидевшийся на столь радикальный метод пробуждения. В отличие от Перена, который вызверился на сталкера, вскочив на ноги и сжав кулаки.

– Ты это полегче, бродяга, – прошипел он. – А то ответить придется по полной.

– Остынь, – поморщился Носов. – Сталкер прав. Чуть себя и всех не угробили. Но это странно. Мы ж не дети малые, как-никак не первый год в войсках. Просто помню – будто срубило меня. В момент отключился. Не бывало со мной такого никогда.

– Ладно, проехали, – буркнул Богдан, понимая: ладно б один заснул, но сразу двое… Похоже, дело нечисто. – Лопеза не видели?

– Нет, – процедил сквозь зубы Перен. – Какого хрена мы могли видеть, когда дрыхли как убитые?

– Логично, – вздохнул Богдан. – Ладно, пошли к костру, там решим, что и как.

…Внезапно со стороны стоянки раздался женский крик. Все трое, сразу позабыв обо всех размолвках, ринулись туда.

Первое, что они увидели, была Анна, стоявшая на коленях перед Маркусом, который лежал на спальной подстилке, глядя в небо немигающими глазами. Возле них столпились остальные члены группы.

– Что случилось? – спросил Богдан Протона, стоявшего ближе всех.

– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Проснулись от твоего вопля, а Маркус не шевелится. И не дышит. Причем, как я понимаю, никаких видимых повреждений на теле нет. Он просто мертвый. Осмотреть бы тело, но Анна не подпускает.

– Я так и не понял, кем он ей был, – сказал Богдан.

– Мужем, – ответил Протон. – Просто они не любили это афишировать. Предпочитали, чтобы к ним относились как к бойцам, а не как к сладкой парочке. Я это у них в личных делах прочитал, еще когда группа только-только в Институт приехала.

– Понятно… – вздохнул Богдан. – Кстати, Лопез пропал. Не видел его?

– Кстати, да, – нахмурился Протон. – За суматохой я как-то и не заметил. Пойдем глянем на то место, где он спал.

…Подстилка Лопеза лежала на месте, автомат – рядом с ней. Но самого врача нигде не было. Ни следов борьбы, ни крови.

– Может, по нужде ушел, – предположил Протон. – А там его скрючило. Больной он был, и серьезно…

– «Был» здесь ключевое слово, – пробормотал Богдан, углядев в серой траве едва заметный след. – Смотри.

Протон пригляделся к тому месту, куда указывал сталкер, подошел, сел рядом на корточки.

– Что это? – с некоторым испугом в голосе проговорил он.

След босой ноги и правда был устрашающим. Размера пятидесятого, если судить по человеческим меркам, с тремя крупными пальцами, оканчивающимися мощными когтями. Об этом свидетельствовали вдавленные выемки в земле, куда можно было полностью погрузить первую фалангу указательного пальца.

– Мясоглот, – проговорил Богдан. – Я так назвал эту тварь, когда первый раз ее увидел возле Гнилого болота. Лысый, вместо ушей дырки в башке, ростом под два метра, похож на накачанного гимнаста-переростка. Верхние лапы пятипалые, в отличие от нижних, но тоже с когтями. И огромная пасть от уха до уха.

– А почему именно мясоглот? – поинтересовался Протон.

– Он тогда кого-то жрал, – сказал Богдан. – Кажется, кабана-мутанта, они здесь часто встречаются. Отрывал куски мяса и прям целиком заглатывал. Ну, я его и назвал так. Потом рассказал кордонным, среди них и прижилось. Мне показалось, что у этой твари есть способности ментально давить жертву. Обездвиживать, чтоб проще было ее сожрать. Похоже, он и усыпил Перена с Носовым. Но почему их не тронул – не знаю. И нас всех в живых оставил, хотя мог перебить спящими как цыплят. Только Лопеза унес – видишь, нет его следов. И Маркус еще умер непонятно почему.

– Пойдем, может, и поймем, что с ним случилось, – сказал Протон, доставая свой КПК.

– Это еще зачем? – спросил Богдан.

– Я решил написать энциклопедию Зоны, – ответил ученый. – Всё, что встретим здесь непонятного, соберу в один документ.

– Хорошая мысль, – кивнул сталкер.

…А у костра между тем творилось странное. Перен попробовал перевернуть труп Маркуса, чтобы посмотреть, нет ли у того ран на спине… и неожиданно для себя поднял его, словно тот ничего не весил. Причем вместе со всем снаряжением, которое было довольно тяжелым: все спали в полной экипировке – мало ли что, только рюкзаки сняли.

– Как это? – ошарашенно проговорил Перен, кладя нереально легкого мертвеца обратно на землю. – Что это…

– Это Зона, – мрачно проговорил Протон. – Здесь всякое случается.

И быстро набил первые несколько предложений под уже написанным заглавием «Энциклопедия Зоны» в своем КПК:

«Иногда здоровые и полные сил сталкеры умирают около костров без видимой причины. Это один из необъяснимых феноменов Зоны. Такое тело практически не имеет собственного веса. Неодушевленные предметы, находящиеся с ним в непосредственном контакте, также теряют вес».

Внезапно крик ярости разорвал прохладный утренний воздух.

– Твою ж душу! – заорал Заммер. – Сколько это может продолжаться?! Сначала этот чертов сталкер завел нас в лапы какой-то горбатой твари, которая всех нас чуть не убила! Потом заставил тащить с собой девчонку-мутанта, которая наверняка родственница тому горбатому! А теперь он затащил нас в гиблое место, где за одну ночь трое из группы погибли! Вы что, не видите? Этот алкаш нас прямо в лапы к смерти ведет!

Богдан криво усмехнулся.

– Не хочешь – не иди. Можешь прям сейчас вернуться, дорогу небось запомнил?

– Ты еще издеваешься? – нехорошо оскалился Заммер. – Так, народ, давайте решать. Или этот сталкер командует группой, или…

– Или ты? – поднял брови Богдан. – Ну давай, вперед, командир. Только ты первым пойдешь, как командиру и положено. До первой аномалии. После чего самое время будет другого командира выбрать…

И тут Заммер не выдержал.

Накопился в нем термоядерный коктейль, замешанный на злобе, ревности и – самое главное – страхе перед Зоной, в котором сапёр никогда бы не признался даже самому себе. И сейчас рванул тот коктейль, ударил в голову, в кулаки, сжавшиеся до боли… Не помня себя, Заммер бросился на Богдана с абсолютно четким желанием забить сталкера насмерть голыми руками. Про оружие сапёр даже не подумал. В таких случаях требуется именно ощущение хруста чужих костей от твоего удара и теплая, соленая кровь, что брызжет тебе в лицо из разбитого, расплющенного, разорванного, ненавистного мяса…

В молодости сапёр неплохо боксировал, до КМСа дорос. Потом была жесткая военная спецподготовка, а после – служба в горячих точках, которая покруче любого тренинга будет, как физического, так и психологического. В общем, Заммер не сомневался, что срубит этого самонадеянного выскочку с одного удара…

И очень удивился, когда его кулак провалился в пустоту.

* * *

…Богдан и сам не ожидал, что сможет уклониться от удара, быстрого, словно пуля, выпущенная от бедра. Однако его тело само скрутилось, пропуская кулак над левым ухом, – и раскрутилось обратно с ответным ударом, попавшим точно в нос Заммера.

Встречный удар – штука неприятная для противника, который сам на него напарывается, как разогнавшийся медведь на рогатину. В кулак Богдана ударила тупая боль, но и Заммер, словно получив пулю в голову, грохнулся навзничь. Мелькнула мысль у сталкера – добить, пока противник валяется на спине, раскинув ноги. В самый раз бы сейчас зарядить сапёру по колоколам, чтоб гарантированно вырубило его от адской боли…

Но Богдан не стал добивать противника. И не из-за благородных побуждений. Просто что потом делать с членом группы, который ходить может только очень медленно и враскоряку?

Однако два слишком резких движения для самого сталкера не прошли даром. Проклятая лучевая болезнь ударила снизу, подло, в тот самый миг, когда требовалось контролировать сапёра, который, несмотря на неслабый удар в башню, уже пытался встать.

Богдана согнуло в букву «Г», тело его сотряслось в надрывном кашле… который прервался от мощного удара ногой в солнечное сплетение. Это Заммер поднялся – и ответил противнику от души.

Сталкер упал, свернувшись в узел и пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха, – но второй удар в плечо разогнул его. От этого воздух всосался в легкие сам – и тут же вылетел из них вместе с плотным комком кровавой мокроты.

А наверху, над головой Богдана, уже громко орали все, оттаскивая Заммера от сталкера, и к спине сталкера вновь прижались на этот раз обжигающе-горячие ладони, тепло которых почти мгновенно успокоило зверя, рвущего легкие на части.

Богдан, пошатываясь, поднялся на ноги. Девочка-мутант смотрела на него огромными синими глазищами, в которых сталкер увидел неподдельную тревогу. А еще он увидел уже не просто нездоровую, а смертельную бледность, разлившуюся по детскому личику.

«Спасибо, но хватит меня спасать. Ты отдаешь слишком много энергии», – подумал он.

«Если я не спасу тебя, то кто спасет нас? – возник в его голове ответ. – Вот, возьми. Она лежала под спальной подстилкой Лопеза. Это его прощальный подарок тебе».

Девочка стояла спиной к остальным членам группы, поэтому они не видели ее рук, когда она протянула Богдану знакомую оранжевую коробочку с надписью «Аптечка». Сталкер взял протянутое и незаметно сунул в карман – просто чтоб не было лишних вопросов.

«Спасибо».

«Не благодари, – прозвучало в голове. – Ты отдаешь другим больше, чем я могу дать тебе».

Богдан покачал головой. Надо же, эта маленькая девочка-мутант рассуждает разумнее, чем большинство взрослых, которые так и не выросли из своих детских комплексов и глупых обид. Вон, например, Носов с Переном сейчас вдвоем держат здорового мужика, который не видит дальше своего разбитого носа.

– Отпустите его, – сказал Богдан. – И в ноздри тампоны вставьте, иначе кровью изойдет. А нам уже идти надо.

– Но как же Маркус?

На Анну было страшно смотреть. Горе исказило ее лицо до неузнаваемости.

– Крепись, – сказал Богдан. – Он хотел бы, чтоб ты выжила и выполнила задание, поэтому сейчас нужно просто уйти.

Анна утерла слезы рукавом и кивнула. Хорошо, что после пережитого она может воспринимать чужие слова и реагировать на них. Сильная женщина, настоящий воин.

– И да, давайте уже решим, кто командует группой, – возвысил голос Протон. – А то надоели уже эти разборки.

– Пусть Богдан командует, – сказал Носов. – Ясно же, что кроме него никто нас к центру Зоны не выведет.

– Поддерживаю, – кивнул Перен.

– Согласна, – отозвалась Воронова.

– Я за, – тихо произнесла Анна.

– Ну и отлично, – сказал Протон. – Так что, сапёр, лечи нос и успокойся, большинство выбирает Богдана. Ты с нами или обратно пойдешь?

– С вами, – скрипнул зубами Заммер. Возможно, от боли – совать тугие тампоны в сломанный нос занятие малоприятное, – но, вероятнее всего, от ненависти, которую до поры до времени пришлось загнать глубоко внутрь себя, словно голодную змею в нору. Пусть подождет, придет еще ее время.

* * *

Они довольно быстро шли по разбитому шоссе, так как Богдан открыл в себе еще одну способность. Теперь он слышал замаскировавшиеся аномалии, если это, конечно, можно так назвать – те, которые проголодавшись, умеют становиться невидимыми. Почти невидимыми…

Вон впереди марево над разбитой дорогой колышется – явно неспроста, потому что чем больше к нему приближаешься, тем неприятнее становится омерзительная щекотка в позвоночнике, от которой вдобавок начинают ныть зубы. Богдан, чтоб ощущение проверить, даже туда гильзу швырнул, хотя мог просто обойти подозрительное место.

Странно. Металлический цилиндрик упал на асфальт, отскочил от него, пролетел сквозь марево – и благополучно упал на обочину. Но сталкер на всякий случай всё равно то место обошел, и группа, шедшая за ним, тоже. И уже когда марево то осталось позади, Богдан обратил внимание, что гильза, лежащая на земле, тоже слегка дрожит, будто не материальный предмет это, а его изображение, проецируемое старым кинопроектором. Он аж поёжился, подумав о том, что могло стать с людьми, если б они прошли через эту аномалию.

Девочку Богдан вёл за руку. Или она его. Как взялась за указательный палец, когда выходили со стоянки, так и не отпускала с тех пор. Интересно, кстати. Впервые вот эту мерзкую щекотку вдоль спины он ощутил перед тем, как немыслимым образом увидел перед собой цели, которые после устранил с помощью винтовки Вороновой. И тогда он тоже держал девочку за руку.

«Это ты?» – послал он мысленный вопрос.

«Я, – незамедлительно последовал ответ. – Ты сейчас для меня как большая антенна, с которой я лучше ловлю сигналы Зоны, которые ты тоже можешь слышать. Но скоро я тебе буду не нужна. Ты – наш, и ты быстро учишься».

«Ваш – это как?»

Девочка не ответила. Богдан хотел было повторить вопрос, но ощутил волну неудовольствия, исходящую от маленькой собеседницы. Мол, большой дядя, а тупые вопросы задаешь. Ладно.

«А имя у тебя есть?»

На этот раз она отозвалась.

«Папа звал меня Надеждой».

«Надей?»

«Нет. Надеждой. Только так».

Странно было, конечно, так по-взрослому обращаться к маленькой девочке, но Богдан это принял без особых проблем. Как будто так и надо и иначе – никак. Когда ребенок рассуждает и ведет себя как взрослый, значит, и относиться к нему надо соответствующе без тупых предубеждений. Надежда так Надежда.

«А папу как звали?»

Вопрос Богдан послал, просто чтоб мысленный разговор поддержать, – и тут же одернул себя. Может, у девочки психологическая травма в связи с потерей родителей. Но подуманного не воротишь, тем более что ответ пришел почти сразу.

«Максим».

Богдан от неожиданности аж остановился.

Вновь взметнулись перед его внутренним взором воспоминания, которые он так старался загнать в недра своей памяти, – навек впечатавшиеся в нее картины прошлого, четкие, ясные настолько, словно произошедшее случилось только вчера.

«А… где он сейчас? И как ты вообще оказалась одна в Зоне?»

Внезапно Богдан почувствовал, что его мысли словно в непроницаемую стену ударились. И его палец Надежда отпустила. Вот, значит, как. Этот ребенок умеет открываться перед тем, кого сочтет достойным общения, но умеет и замкнуться полностью, когда собеседник начнет злоупотреблять доверием.

– Извини, – сказал Богдан. – Пожалуйста.

«Что значит “извини”?» – прозвучал в его голове холодно-непроницаемый голос, в котором сталкер уловил нотку любопытства.

«Ну, это значит, что я виноват и не хочу, чтобы ты на меня злилась».

«Ладно. Я тебя извинию».

Сколько же было в этом голосе детского высокомерия, которое со временем, скорее всего, вырастет в самомнение. Или же в чувство собственного достоинства. Это уж как получится.

«Правильно “извиняю”».

Она не ответила, просто взяла его снова за палец и потянула вперед – пойдем, мол, хватит уже меня жизни учить.

– Что это сейчас было? – раздался за спиной голос Протона.

– Ничего, – ответил Богдан. – Зону слушал.

– Но ты перед кем-то извинился.

– Тебе послышалось.

Протон не стал настаивать.

– И что тебе Зона сказала? – на полном серьезе спросил ученый.

– Что впереди у нас село Заполье, после которого начнется ад.

– В смысле?

– Увидишь, – буркнул Богдан.

Сейчас его больше интересовало село, из которого он в прошлый раз еле ноги унес. Войти-то вошел, а вот выйти оказалось непросто. Вон они, уже показались кривые крыши полуразвалившихся домов Заполья, куда идти снова ну очень не хочется.

Но надо.

Словно подслушав его мысли, Протон поинтересовался:

– А что, другой дороги нет? Обязательно надо идти через этот твой ад? Обойти его никак?

– Тут куда ни ткнись – везде ад, – вздохнул Богдан. – И, на мой взгляд, лучше идти через него знакомой дорогой.

– Может, ты и прав, – отозвался Протон. – Только что-то у меня плохое предчувствие…

– Оно у меня с тех пор, как наш БТР встал, не отъехав от кордона и полкилометра, – заметила Воронова. – И с тех пор не отпускает.

Но Богдан уже не слышал, о чем говорят его спутники. Сейчас он слушал себя, проверяя свои новые ощущения, словно осваивая только что приобретенный сложный прибор.

И они не предвещали ничего хорошего.

* * *

– Куда мы так чешем, пахан? – поинтересовался Васька Шалый. – Базарят, что тут на каждом шагу эти… мамалии.

– Чего?

– Ну, слово такое прогнал один яйцеголовый из Института, который в Ораном самогоном затаривался. Хрень такая, в которую попал – и враз ласты склеил.

– Аномалии, – сплюнул Палач, более сведущий в научных терминах. – Тот яйцеголовый тебе в уши надул, а ты и повёлся. А я с Протоном про то конкретно тёр, потому как интересуюсь Зоной. Протон не фуфлыжник, он конкретно в теме. Типа, аномалии тут, конечно, присутствуют, но если зенками не хлопать и жалом не торговать, то нарваться на них можно только дуриком. Они себя обозначают. Где трава примята, где земля вдавлена, где еще что. Вон вишь типа ветерок крутится на одном месте, пыль гоняет? Значит, не надо туда соваться, лучше обойти.

Васька хмыкнул.

– Пахан, не прими в ущерб, но по ходу ты реально гонишь. Чё с того ветерка будет?

Вынув из кармана патрон, бандит бросил его в мини-смерч. И тут же присел. Завихрение воздуха моментально окрасилось белым огнем, из которого расплавленной каплей вылетела пуля, едва не вонзившаяся Шалому в глаз.

– Твою ж душу через коромысло! – выдохнул Васька. – Это чё?

– Через плечо и на охоту, – буркнул Палач, сам изрядно офигевший от увиденного. – Вкурил, пацан, что такое аномалии?

– Ага, – захлопал глазами Васька. – Пахан, я по ходу это, берега попутал малость, не обессудь.

– Проехали, – сказал Палач. – Короче, кандёхай за мной и не отсвечивай.

– А ты это, точняк те мамалии… то есть аномалии выпасешь? А то чёт стрёмно теперь как-то…

Палач усмехнулся.

– Не кипешуй, коллега. Я в свое время годную науку прошел насчет того, чтоб под ноги себе зырить и в дерьмо не вляпаться.

Чутье у бывшего наемника и вправду было волчьим, что не раз помогало ему и в горячих точках, и на криминальной стезе. Притом и следопытом он был отменным, потому к селу Заполье они с Васькой подошли еще до того, как ночная тьма спустилась на Зону.

– Здесь и заночуем, – сказал Палач, когда впереди показались очертания крайних домов. – А поутру эту шелупонь здесь встретим как следует.

– Ну, ты стратег, – покачал головой Шалый. – Сто пудов уверен, что они сюда колеса прикатят?

– Куда им деться? – отозвался Палач. – По ходу, они к центру Зоны ломятся, а туда кратчайший путь – только эта бетонка. По ней они и приплывут с утра пораньше прямо к нам в руки.

– Годная тема, – улыбнулся Васька. – А то я уже конкретно задолбался по этой чертовой Зоне шастать, будь она проклята.

– Помело придержи, – нахмурился Палач. – Есть примета не хаять то место, где кантуешься.

– Ладно, ладно, заткнулся я, – примирительно поднял руки Васька. – Ну чо, тогда в крайней хате кости кинем? Козьрьки в ней как раз на бетонку выходят, из них и положим клиентов.

Окна неплохо сохранившегося крайнего дома и правда смотрели на дорогу, поэтому Палач кивнул. С этой позиции цели, как только появятся в зоне видимости, будут как на ладони. И выспаться можно будет нормально, если дежурить через каждые три часа – под крышей-то оно всяко лучше спится, чем в чистом поле.

Правда, Палач не мог отделаться от неприятного ощущения, нарастающего у него внутри с каждым шагом, приближающим их к селу. Будто тревога какая-то неслышно звенела в голове, беспокойство непонятное, ничем не обоснованное. Вроде и аномалий поблизости не было, и ни один мутант, о которых постоянно трепались охранники кордона, по дороге не попался…

Но деваться некуда – надо было обустраиваться на ночлег, и безлюдное, более-менее сохранившееся село оставалось для этого наилучшим вариантом.

Они вошли в облюбованный Шалым дом, и Пахан отбросил последние сомнения. Конечно, мусора здесь валялось на полу предостаточно, да и гнилью воняло изрядно, но было б удивительно, если бы в заброшенном доме оказалась идеальная чистота и порядок. Бандиты на своем веку всякое видели, так что грязью и отвратными запахами их было не напугать. А вот то, что в доме присутствовала прилично сохранившаяся кровать, заваленная старыми советскими газетами, их порадовало – всяко не на полу спать придется.

– О, правильная шконка! – обрадовался Васька, направляясь к кровати с явным намерением опробовать находку на предмет, выдержит она его вес или нет. А Палач вдруг неожиданно для себя замер столбом у входа, будто на невидимую стену напоролся. Ибо в этом пустом доме было что-то не то. Неправильное что-то. Неестественное…

А Васька всё шел к кровати, на ходу снимая с плеча автомат, чтоб удобнее было с размаху брякнуться на газеты, словно специально для мягкости разбросанные по кровати за неимением матраца…

Палач успел лишь открыть рот, чтобы предупредить, остановить отчаянного пацана, что заменил ему сына, который так и не родился – жена самостоятельно сделала аборт, узнав о том, что Палача посадили в очередной раз. Проколола плод вязальной спицей, после чего умерла от заражения крови…

Однако крик застрял в горле пахана, потому что Васька вступил в темное пятно возле кровати – и вдруг взорвался, будто пузырь с кровью, на который опустили невидимый паровой молот.

Тяжелые брызги разлетелись во все стороны, и Палач ощутил, какие они горячие, когда те ударили ему в лицо…

Медленно, словно во сне пахан провел ладонью по глазам, потом посмотрел на свою руку. Красную, липкую от крови. Казалось бы, привычное зрелище для человека его рода занятий. Но сейчас, после того, как притаившаяся аномалия убила Ваську, Палач почувствовал, будто в нем надломилось что-то. Месть, ради которой он пришел в Зону, вдруг потеряла свое значение, стала казаться мелкой и совершенно ненужной. Как и сама жизнь пахана, которую он посвятил лишь одному – чтобы его руки были в крови. Как сейчас. И как всегда до этого…

– Зачем это? – спросил Палач, глядя на свои окровавленные ладони. – Ради чего?

Ответа не было. Дом осуждающе молчал, как вынесший свой приговор судья, которого бесполезно умолять о снисхождении.

Тогда Палач медленно повернулся, вышел из дому и, с трудом переставляя ноги, пошел по единственной улице села – навстречу людям, убитым им за такую долгую жизнь, которые сейчас стояли неподвижно в конце улицы, ожидая его…

* * *

– В пяти километрах от Заполья находится ЗГРЛС – загоризонтная радиолокационная станция «Дуга», – сказал Богдан, невольно морщась. Постепенно нарастающее ощущение беспричинной тревоги давило на виски, мешая связно формировать свои мысли. Наверно, стоило сразу сказать спутникам, куда он их ведет, но Богдан очень надеялся, что за прошедшие годы излучение антенн ЗГРЛС ослабло, а может, и вовсе исчезло.

Оказалось, надеялся он напрасно. При приближении к Заполью знакомые ощущения нахлынули с новой силой.

– И что? – спросил Носов. – Она ж давно отключена.

– По документам – наверняка, – кивнул Богдан. – Но на деле всё совершенно по-другому. Она до сих пор излучает какой-то аномальный фон, который действует на мозги. Поэтому я и не смог пройти дальше Заполья. Заходишь в село – и тебя почти сразу накрывают галлюцинации. Начинаешь видеть тех, кого убил или кто погиб по твоей вине. Эти видения гнут тебя, корежат, выворачивают изнутри…

– И называются они проснувшейся совестью, – задумчиво проговорила Анна.

Богдан внимательно посмотрел на девушку, словно впервые ее увидел. Странно, а он раньше не замечал, какие у нее красивые глаза, которые после смерти Маркуса словно стали еще больше, наполнившись печалью и болью.

Богдану захотелось подойти к Анне, сказать что-то хорошее – он чувствовал, в настоящий момент ей как никогда необходима поддержка. Но сейчас было не до того. Впереди вновь лежало препятствие, которое Богдан дважды не смог пройти. И очень сомневался, что у него на этот раз получится провести группу мимо ЗГРЛС, излучение которой за прошедшие годы, вопреки его ожиданиям, не стало слабее.

Неожиданно Перен снял свой рюкзак и начал доставать из него небольшие пластиковые контейнеры.

– Что это? – поинтересовался Протон.

– Ну, не зря же в группу включили специалиста по радиолокационной защите, – усмехнулся Перен. – Высшее руководство предполагало, что мы пойдем именно этой дорогой, которая считается наиболее безопасной, и потому снабдило меня устройствами, глушащими аномальное излучение станции «Дуга». Оно, кстати, регистрируется специальными датчиками даже в Киеве и относится к группе наиболее опасных торсионных полей, механически воздействующих на мозговое вещество. Однако на любое действие найдется противодействие. И наше конструкторское бюро разработало специальное устройство, блокирующее сигнал ЗГРЛС. Вот оно.

Перен открыл одну из коробочек, после чего Заммер разочарованно присвистнул.

– Да это ж обычные портативные наушники с микрофоном для радиосвязи!

– Не совсем обычные, – покачал головой Перен. – У меня с собой мощный излучатель, который будет подавать на эти наушники сигнал, глушащий торсионное поле ЗГРЛС и тем самым защищающим мозг от его воздействия. Общаться можно так же, как обычно, через микрофоны-усилители, чтобы не кричать, голосом пытаясь заглушить сигнал работающего излучателя. Главное, не отходите от меня далеко. Сами понимаете, эти наушники лишь экспериментальный образец, а излучатель работает на обычных батарейках…

– Понятно, – кивнул Заммер. – Как было сказано еще на конференции в Институте аномальных зон, у каждого из нас есть свое индивидуальное задание. И твоё, насколько я понимаю, это испытать на нашей группе вот этот чертов излучатель!

– Всё равно у нас нет другого выхода, – пожал плечами Перен. – Иначе при входе в зону наибольшей активности торсионного поля в наших мозгах начнутся необратимые изменения, которые не приведут ни к чему хорошему.

– Он прав, – кивнул Богдан. – Я там был, я знаю.

– Так какого, интересно, дьявола ты нас тогда сюда привел, если всё знал с самого начала? – прищурился Заммер.

Вместо ответа Богдан подошел к Перену, взял у него из рук наушники, надел, подогнал по голове.

– Рекомендую всем сделать то же самое, – сказал Перен.

Заммер в сердцах плюнул, но тоже подошел и взял коробочку из рук специалиста по радиолокационной защите. Остальные сделали то же самое – кроме Надежды.

– Возьми, – Перен протянул девочке устройство. – С учетом выбывших членов группы у меня есть лишние.

Однако Надежда коробочку не взяла.

«Мне не нужно», – коснулась мозга Богдана её мысль.

– Ей не нужно, – озвучил полученную информацию Богдан.

Перен пожал плечами и спрятал лишние устройства в рюкзак. После чего поковырялся в нем, пощелкал какими-то невидимыми тумблерами – и в наушниках всех членов группы раздался еле слышный писк, похожий на комариный. Слышать и говорить не мешает, но на нервы действует.

Заммер скривился.

– У меня от этого звука уже голова болит.

– Ну, значит, пойдем быстрее, – сказал Перен. – И не забывайте – держитесь ближе ко мне. Если отойти на несколько шагов, сигнал ослабнет и перестанет защищать от воздействия «Дуги».

* * *

…Они шли через Заполье – такое же скорбно-мрачное, как и остальные поселения Зоны, оставленные людьми после страшной аварии на ЧАЭС. Наполовину сгнившие дома производили крайне гнетущее впечатление. Казалось, они смотрят на людей черными провалами своих окон, в которых, словно слезы в пустых глазницах, застыли осколки разбитых стекол…

– Жутко, – поежилась Анна. – Как на заброшенном погосте.

– Зона и есть кладбище несбывшихся человеческих надежд, – немного нервно отозвался Носов. – Как всегда – хотели как лучше, построив Чернобыльскую АЭС, а получили мертвую пустыню. Смерть – это всегда обратная сторона прогресса. Люди кидают монетку, а выпадает как придется…

Богдан не слышал товарищей по рейду. Сейчас он прислушивался к своим ощущениям. Да, наушники глушили внутреннюю тревогу, но не полностью. Всё равно шевелился где-то внутри скользкий, настороженный, напряженный комочек, придавленный комариным писком в ушах, но в любую секунду готовый взорваться кошмарной чернотой воспоминаний, сводящих с ума…

– Глянь, – дернул его за рукав Протон.

Богдан, отвлекшись от самоанализа, посмотрел в ту сторону, куда указывал ученый.

На стене одного из более-менее сохранившихся домов отпечатался черный человеческий силуэт. Очень четкий, словно нарисованный. Его можно было бы принять за чью-нибудь шалость, если б не разбитый дозиметр, валяющийся рядом со стеной дома, и не рассыпавшаяся связка предупреждающих знаков – ржавых тонких металлических труб, к которым были приварены облезлые от времени желтые треугольники с нарисованными на них красными трехлопастными пропеллерами и надписями «Радиационная опасность!».