Текст книги "Закон выживших"

– Это тебе кажется, – сказал Богдан.

– Может быть, – кивнул психолог. – Тогда, может, ты скажешь, куда стрелял?

– Может быть, – отозвался сталкер. – Но давай лучше покажу.

* * *

Палач всё рассчитал верно. И засаду организовал правильно, рассредоточив бойцов полукругом, чтоб друг друга не подстрелили невзначай. Сам с краю залег, в овраге, похожем на заросшую травой траншею. Может, это она и была – здесь во времена Великой Отечественной войны шли страшные бои.

Братки, взяв на прицел выход из леса, рассредоточились за кустами. А Васька Шалый и еще двое из его пристяжи рядом с паханом в траншее разместились.

Это их и спасло.

Внезапно со стороны леса раздалось десять выстрелов. Один за другим, почти как из пулемета. И вновь тишина повисла над полем…

Палач, Васька и Сиплый на всякий случай пригнулись. Стрелять имеет смысл, когда видишь противника. А лес полосовать очередями – это только невидимому стрелку свою позицию выдавать. В свое время Палач нелегально подрабатывал за рубежом – служил наемником в горячих точках по всему миру, поэтому кое-что понимал в военном деле. И ближников своих учил по-возможности.

– Чё это было? – спросил слегка офигевший Сиплый.

– Сейчас чухнём, – сказал Палач. И, возвысив голос, заорал: – Эй, Кирпич, Байбут, Замес, как там? Всё пучком?

Ответом ему было молчание. Те парни, что залегли неподалеку, не отозвались. Остальных, похоже, тоже не было смысла выкрикивать. Десять выстрелов прогремело со стороны леса – и десять братков перестали отзываться. Значит…

– Их чего, всех вальнули, что ли? – заполошно выкрикнул Сиплый.

Палач молчал. Сейчас он смотрел на Горына, который как лежал – так и остался лежать, прижав к себе автомат и глядя поверх прицела. Не пригнулся, как остальные. Даже не шевельнулся. Живые так не лежат. Но и мертвые – тоже. Мертвому положено, поймав пулю башкой, валяться на дне траншеи. А Горын словно замер на своем месте. Окаменел будто.

Васька Шалый тоже почуял неладное.

– Слышь, Горын, ты чего? – толкнул он в плечо своего «пристяжного». И отдернул руку, даже сквозь камуфляж почувствовав холод реально окаменевшего тела. Будто ледышку толкнул.

А Горын от толчка будто очнулся. Шевельнул головой, обернулся…

Даже видавший всякое в жизни Палач отшатнулся от неожиданности. На него смотрели совершенно пустые глаза трупа, который при жизни умудрился заработать себе бельма на оба глаза. С уголка безвольного рта Горына свисала нитка клейкой слюны, цветом очень похожей на гной, а по щекам расползались синюшные трупные пятна.

Мертвец же, воспользовавшись секундным замешательством живых, оскалился и бросился на Сиплого, метя зубами ему в горло.

Но Палач оказался быстрее.

Мощным ударом ноги он отбросил Горына назад так, что тот потерял равновесие и нехило приложился об край траншеи спиной, аж хрустнуло в ней что-то. А вернуться в устойчивое положение пахан уже ему не дал. Налетел – и несколько раз воткнул в лицо живого трупа длинный кинжал, сделанный из напильника, пробив им оба глаза и достав до мозга.

То, что раньше было Горыном, захрипело и сползло на дно траншеи. Палач постоял немного над вытянувшимся телом, удостоверился, что оно больше не шевелится, после чего вытер заточку об волосы мертвеца.

– Надо же, – покачал головой Васька. – Невеста та дохлая на журне Горына ведь даже не куснула. Так, щипнула жвалами. И вон какая непруха вышла. Был конкретный пацан – и в живого жмура превратился.

– Не, вы как хотите, братва, а я сваливаю! – истерично взвыл Сиплый. – Мы, Палач, на такое не подписывались, чтобы всей командой хором в ящик сыграть…

Он не договорил, захлебнувшись словами и кровью, хлынувшей из длинного разреза поперек горла. Сиплый попытался схватиться за него, остановить вытекающую из него жизнь, но помогло это мало. Когда шея одним точным и мощным ударом рассечена от кадыка до позвоночника, хватайся, не хватайся, а финал будет одинаковым.

Дергающееся в конвульсиях тело упало на землю. Васька сделал шаг назад, чтобы не замарать берцы в луже крови, и усмехнулся.

– Надо же. Один раз Сиплому храповик расписали – свезло, хватило фарта выкарабкаться. Однако реально люди базарят, что от судьбы не свалишь…

– Хорош тут пургу гнать, философ, – сказал Палач, пряча кинжал в потайные ножны под мышкой. – Ты со мной?

– А то, – хмыкнул Шалый, потирая горло. – Мне моё ды́хало дорого как память. И куда кандёхаем?

– Увидишь, – сказал Палач.

И осторожно, словно уж, пополз из траншеи.

* * *

Они стояли над телами убитых бандитов. И молчали. Говорить не о чем, когда и так всё ясно. Почти. Оружие, направленное в ту сторону, откуда они пришли, пальцы мертвецов, забитые наколками с синими перстнями, – это было понятно. Их ждали, а теперь больше не ждут.

Вопрос был в другом.

– Это невозможно, – немного потерянно проговорил Заммер. – Их не видно было с той точки, откуда ты стрелял. Но каждый выстрел – в голову и насмерть. Как это?

– Не знаю, – пожал плечами Богдан.

Он и правда не знал, что на него нашло. Ну, девочка-мутант ментально показала ему засаду – это понятно. Но откуда эти навыки, которых раньше не было?

Впрочем, какая разница. Они живы, а враги нет. И это главное.

Эхом его мыслей отозвалась Воронова:

– Хорош тебе, Заммер. Скажи сталкеру спасибо, что мы все живы. И, если ты не заметил, после той суперстрельбы он чуть не загнулся. Что, кстати, не удивительно – за любое чудо приходится платить, и чаще всего собственной кровью.

– Я в курсе, – неприятно усмехнулся Заммер, проведя пальцами по шрамам на своем лице. – Так что Америку ты мне не открыла. Ну что, может, пойдем уже, пока нас дружки этих мертвецов не перестреляли как куропаток на открытой местности. Вон их следы, если вы не заметили.

Богдан проводил взглядом цепочку отпечатков подошв, уходящих в направлении того самого села Рудня-Вересня, где он планировал остановиться на ночлег. Получается, не всех бандитов он положил, и это плохо. Выжившие теперь станут намного осторожнее и оттого вдесятеро опаснее. Поэтому придется предугадывать их ходы, чтобы не нарваться на очередь из-за кустов. И это актуально тем более, что вечер уже постепенно спускался на Зону. А значит, следовало подумать о ночлеге.

Достав свой старенький КПК, Богдан открыл карту Зоны, подумал немного и сказал, ткнув пальцем в грязно-рыжее пятно на ней:

– Пройдем краем болота и заночуем в этой роще. Помню ее. Небольшая, а вокруг поле с невысокой травой. Все подходы видно, и в случае чего деревья нас прикроют.

– То есть в поле спим. Зашибись, – буркнул Заммер. Но дальше мысль продолжать не стал, поймав укоризненный взгляд Анны.

Этот дышащий на ладан сталкер раздражал сапёра всё больше и больше. Одной ногой в могиле стоит, того и гляди помрёт на ходу, а строит из себя супермена. Хотя Заммер не мог не признать – Богдан уже дважды спас группу от верной смерти. Правда, он же ее к ней и приводил каждый раз. Но сейчас об этом сапёр говорить не стал. Не тот момент. Группа явно расположена к сталкеру, поэтому надо дождаться, когда тот совершит ошибку.

И тогда настанет его время…

Прошел еще примерно час, пока путники обогнули болото, поросшее камышами, и подошли к той роще, о которой говорил Богдан, с такими же корявыми деревьями, как и все в этой местности. Но даже Заммер признал про себя, что место для ночевки выбрано годное. Звезды, проглянувшие сквозь тучи, хорошо освещали голое поле, окружающее рощу, так что любому врагу и правда сложно будет подкрасться незамеченным.

Между тем ночь вступила в свои права.

Стало заметно холоднее, но эта проблема была решена относительно быстро. Носов и Перен быстро сложили грамотный костер из сухих ветвей, в изобилии валявшихся под деревьями, – огонь со стороны практически не был виден, так что вряд ли какая-то тварь притащится на огонек. А если и так, то будет встречена соответствующе – пока остальные отдыхали, расположившись возле костра, Заммер с Протоном сами вызвались первыми нести караул. За это Богдан был им в душе благодарен, потому что вымотался за этот день нереально. Всё тело болело так, будто по нему дубинами молотили. Особенно неприятно ныли легкие. Понятно почему. Болезнь перешла в новую стадию, и Богдан знал – теперь боль будет его постоянным спутником, до самого логического конца.

– Туберкулез? – поинтересовался Лопез, присаживаясь рядом.

Сталкер покачал головой.

– Лучевая болезнь. Тогда в реакторе хватанул прилично, плюс добавил походами в Зону.

– Зачем ходил?

– Надеялся друга найти, которого оставил много лет назад посреди развалин реактора, – невесело усмехнулся Богдан. – Совесть моя нечистая гонит меня туда. Глупо, сам понимаю, что никто не мог там выжить после такого. Но ничего не могу с собой поделать.

– Выжил же тот человек, что вышел к кордону, – осторожно сказал военврач. – Значит, не такая уж глупая твоя идея.

Сталкер покачал головой.

– Хороший ты мужик, Лопез, поэтому скажу как есть. Бывает, что некоторые экстремалы всё-таки прорываются в Зону через кордон. И если повезет, даже какое-то время живут в ней. Единицам удается дойти туда, куда я дошел, – к ЗГРЛС, огромной загоризонтной радиолокационной станции «Дуга», построенной в восьмидесятые годы. После аварии на ЧАЭС ее отключили, но Зона включила ее вновь. И сейчас эта ЗГРЛС генерирует аномальное излучение такой мощи, что у любого, кто близко подходит к ней, мозги начинают вариться в черепушке, словно в кастрюле. Поэтому думаю, что тот выживший просто один из таких экстремалов, попавших под излучение станции. Проще говоря, свихнувшийся дурак, который мог плести какую угодно чушь.

Лопез слабо улыбнулся.

– Почему ты это сразу не сказал, еще в Институте?

– Кто б меня послушал? – пожал плечами Богдан. – Вы там все сидели такие мотивированные, готовые к подвигам. Скажи я что-то против, меня бы просто не взяли в рейд, вот и всё. Зачем целеустремленным людям сомневающиеся скептики?

– Логично, – согласился Лопез.

Внезапно лицо его исказилось, словно от боли. Рука врача незаметно скользнула за пазуху, и Богдан увидел, как Лопез достал из внутреннего кармана какую-то капсулу, после чего быстро сунул ее в рот и проглотил.

– Для поднятия настроения? – хмыкнул Богдан – и тут же понял, что пошутил неудачно. Врач глянул на сталкера своими необычно зелеными глазами и спокойно произнес:

– У меня рак. Неоперабельный. Коллега-онколог в прошлом месяце давал мне год, но, думаю, он это сказал, просто чтобы меня успокоить. В лучшем случае я протяну три месяца. Анализы перед этой командировкой я подделал, так что о моей болезни никто не знает. Кроме тебя.

– Зачем же ты тогда в рейд пошел? – удивился сталкер.

– Не хочу медленно гнить в кровати, – сказал Лопез. – Лучше умереть как нормальный военный врач, в бою. Или хотя бы в походе. Понимаю, что этот рейд меня доконает намного быстрее, и это хорошо. Я хочу навсегда остаться в Зоне, стать частью ее загадочного мира, раствориться в ней без остатка.

– Понимаю тебя, – кивнул Богдан.

– Кстати, возьми.

В руку сталкера ткнулась коробочка. Та самая оранжевая коробочка с надписью «Аптечка», которую сталкер видел у Лопеза раньше.

– Тебе они пригодятся больше, – сказал военврач.

– Что это? – поинтересовался Богдан.

– Экспериментальный препарат, к созданию которого я тоже приложил руку. Эффективно и очень быстро снимает спазмы и гасит любую, даже очень сильную боль. По крайней мере, не закашляешься в трудную минуту.

– А как же ты?

Лопез покачал головой.

– У меня плохое предчувствие. Думаю, эти капсулы мне больше не понадобятся.

– Чушь не говори, – сказал Богдан. – Никто не знает, сколько нам отмерено. Оставь их себе, тебе нужнее.

Врач пожал плечами и спрятал коробочку обратно за пазуху.

Подошел Носов, попросил прикурить. Богдан протянул зажигалку. Носов задымил сигаретой, присел рядом.

– Не возражаете?

– Без проблем, – кивнул Лопез.

Богдан не ответил. Он примерно догадывался, зачем пришел этот человек с пронизывающим взглядом. Вряд ли за огоньком – если нужно, то и от костра прикурить не проблема.

И правда, психолог завел разговор издалека.

– Слушай, Богдан, давно хотел спросить. А что это за слово такое – сталкер? Откуда взялось?

– Я знаю, – отозвался Лопез. – Перед рейдом в энциклопедии посмотрел. Есть в Шотландии средневековый замок, построенный аж в четырнадцатом веке, который с тех древних времен так и называется – Stalker. В переводе это слово означает «Охотник».

– Охотник, значит, – кивнул психолог. – Ясно. Хотелось бы, конечно, узнать, на кого мы тут в самом деле охотимся. Кажется мне, что вся эта миссия по спасению выживших есть просто предлог для чего-то другого. Но кто ж правду скажет. Эх… А у меня дома жена с дочкой остались. Хотелось бы вернуться к ним из этого гиблого места.

Психолог достал из-за пазухи фотографию, протянул Богдану.

– Красивая у тебя жена, – сказал сталкер. – И дочка симпатичная.

– Это да, – поддержал его Лопез, глянув на фото. – Не переживай, все вернемся.

– Хотелось бы верить, – вздохнул Носов. Забрал фото, затоптал тлеющий бычок и ушел обратно к костру.

– Чего приходил? – произнес врач.

– Наболело, – отозвался Богдан. – Так, решил просто словом перемолвиться. Нормальный мужик, кстати. А он мне сначала не понравился. Приятно так ошибаться в людях.

Лопез хотел что-то сказать, но тут Анна, готовившая у костра нехитрый ужин на всех, позвала группу к походному котлу с кашей, щедро заправленной качественной консервированной тушенкой и какими-то специями. Протон достал из рюкзака объемистую флягу со спиртом, которую он умыкнул под шумок из Института аномальных зон, что было встречено гулом одобрения.

Помянули Рана. Помолчали, как положено. После опрокинули по второй – за удачный рейд. Потом отдали должное ужину, которой после длинного перехода показался необычайно вкусным…

Вдруг Берг выронил ложку, которую держал здоровой рукой, и не смог сдержать стона. Сидевшая рядом Воронова едва успела подхватить падающее тело зоолога.

Подбежал Лопез, приложил пальцы к шее.

– Живой. Похоже, болевой шок. Но с чего? Там не такой уж сильный ожог.

Правда, когда он задрал рукав Берга повыше, стало ясно: всё плохо. Предплечье выше бинта было черным. Причем казавшаяся теперь обугленной кожа растрескалась, и в трещинах этих виднелось что-то желто-зеленое, похожее на плоть гниющего трупа.

Камуфляж на зоологе мигом разрезали, и присутствующим стала видна жуткая картина. Чернота распространилась выше локтя и уже подбиралась к плечевому суставу.

– Нереально, – покачал головой Лопез. – Некроз не распространяется так быстро.

Берг открыл глаза и слабо улыбнулся.

– Что, всё плохо, док?

Военврач вздохнул.

– Требуется немедленная экзартикуляция верхней конечности в плечевом суставе.

– То есть, ампутация руки по плечо? – уточнил Богдан.

Лопез кивнул.

– Понимаю, – сказал Берг. – Я ее перестал чувствовать еще когда мы вдоль болота шли. Просто боялся задрать рукав и посмотреть. Это похоже на щекотку. Она медленно поднимается по руке всё выше и выше, а всё, что ниже нее, немеет. И вряд ли поможет ампутация, док. Она мне уже шею щекочет.

Присутствующие переглянулись.

Даже если отрезать руку, Берг не сможет дальше идти. Вернуться? Но получится ли вынести раненого за кордон, с вышек которого их наверняка встретят пулеметными очередями? Про возвращение все вообще старались не говорить, так как слабо представляли себе, как им это удастся, даже если миссия окажется успешной…

Между тем Берг оперся о землю здоровой рукой, поднялся на ноги, поправил автомат, висевший за спиной, и сказал:

– Пойду-ка я покурю. Подумаю, как быть дальше. Не ходите за мной.

И, покачиваясь, ушел в темноту. Никто его не остановил, правда, через несколько секунд Носов сказал:

– Погодите, он же не курит.

Богдан вздохнул.

Он догадывался, зачем Берг ушел в ночь, несмотря на слабость не оставив у костра своё оружие. АК – отличный автомат. Удобный и для стрельбы по врагам, и для траншейного боя в качестве колюще-дробящего оружия… И для того, чтобы, перевернув его, упереть ствол себе в подбородок и большим пальцем здоровой руки нажать на спусковой крючок.

В темноте приглушенно хлопнул выстрел, следом раздался звук тела, упавшего на землю. Маркус было дернулся, чтобы встать, но Анна мягко придержала его:

– Не надо. Это был его выбор. Оставь Берга на том месте, где он захотел остаться. Зона сама похоронит его.

Богдан одобрительно кивнул. Похоже, эта девушка начала понимать, что такое суровая и страшная обыденность зараженных земель, где смерть не является каким-то из ряда вон выходящим событием.

На звук выстрела к костру прибежали Заммер с Протоном. Узнав, в чем дело, ученый вновь достал свою фляжку и разлил еще по одной – помянуть зоолога. После чего Носов и Перен ушли в темноту – стеречь стоянку, а сапёр с Протоном остались ужинать. Конечно, смерть одного из членов группы – это всегда тяжело, но приема пищи не отменяет, так как голодный боец всегда рискует оказаться следующей жертвой.

– Поспать надо хоть немного, – сказал Богдан, когда с ужином было покончено.

– Согласен, – кивнул Заммер. И вытащил из рюкзака небольшой сверток, который после разворачивания превратился в специальную подстилку размером два метра на два. Богдан видел такие и раньше, Протон показывал как-то. Удобная штука. Компактная, не пропускает холод, на одну половину ложишься, другой укрываешься, обняв автомат. В случае чего, в отличие от спального мешка, не мешает мгновенно вскочить на ноги, держа оружие на изготовку.

– Как вы так можете? – возмутилась Анна. – Только что наш товарищ застрелился, лежит вон там, в темноте, а вы – спать?

– А что такого? – совершенно искренне удивился Заммер. – Это было его решение, я здесь ни при чем. Воскрешать мертвых я тоже не умею. Так что спокойной ночи.

И моментально заснул, как умеют это делать только военные, не привыкшие терять ни единой драгоценной минуты отдыха между боями и дальними переходами.

– Успокойся, – Маркус тронул Анну за локоть. – Бергу и правда было не помочь, и ты это знаешь. А нам надо отдохнуть, завтра предстоит дальний переход.

– Не смогу я заснуть, – покачала головой Анна. – Слишком много всего произошло сегодня, прям раз за разом прокручивается перед глазами каждая сцена. И кровь, кровь, кровь везде…

– А ты попробуй, – улыбнулся Маркус. – Не думал, что ты у меня такая впечатлительная.

Анна что-то ему ответила, но Богдан не слышал, что именно. Он отошел в темноту, к краю рощи – не подумать, не попереживать, нет. Просто побыть в одиночестве. Он видел, что Анна, беседуя с Маркусом, не теряла времени, одновременно расстелив на земле свою спальную подстилку и жестом показав на нее девочке-мутанту. Которая с некоторой опаской, но всё же приняла приглашение. Вот и ладушки, хоть это хорошо…

А над Зоной висела ночь. Странная, как и все ночи здесь. В воздухе, слишком сыром и спёртом для этого времени года, висела тревога. Такое бывает на Большой земле только там, где идет война. Здесь же с виду всё спокойно, но это лишь кажущееся спокойствие затаившегося хищника, готового в любую секунду броситься из засады и вонзить клыки в шею ничего не подозревающей жертвы.

Богдан вздохнул – и задумался. А правда, зачем он так рвется к этому проклятому Четвертому энергоблоку? Чтобы увидеть старые обглоданные кости и убедиться, что его друг Максим погиб? Или же просто не хватает ему на Большой земле чего-то, что можно найти только здесь, на земле, отравленной радиацией?

Позади послышались шаги, оторвавшие Богдана от размышлений. Воронова. Ей-то чего надо?

– Я пришла… извиниться, – слегка замявшись, произнесла девушка. – Ты тогда предложил помощь, а я на тебя рявкнула как последняя сука. Теперь мне как-то не по себе. Сама не понимаю, что это со мной такое, никогда ничего подобного не было. Зона влияет, что ли…

Богдан удивился про себя. Вот уж не думал, что у этой железной леди могут быть какие-то чувства, кроме холодного презрения ко всему свету и хлещущей через край ярости проснувшегося вулкана. А теперь вот стоит, то в землю посмотрит, то на поле, то обратно в землю – только бы с ним глазами не встречаться.

– Да ладно тебе, всё нормально, – сказал он. – После боя и не такое бывает.

Однако старший лейтенант не уходила. И Богдан решил ее подбодрить.

– Стреляешь ты хорошо, – сказал он.

– Если это комплимент, то спасибо, – как-то нервно усмехнулась она. – И знаешь, если честно, дело не в том, что я тогда после боя тебе сказала. Просто когда ты у меня винтовку потребовал, я вдруг что-то увидела в твоих глазах. И внутри у меня будто оборвалось. Как в книжках пишут – раз, и всё, пропала баба от одного взгляда. Не думала, что такое бывает. Только не говори сейчас ничего, иначе я тебя убью, понял? Просто молчи.

Богдан смотрел на то, как она подходит, как вздымается грудь у нее под камуфляжем, на нижнюю губу ее закушенную глядел – и чувствовал себя кроликом, которого твердо решил проглотить очень красивый, фигуристый удав, от которого как от печки пышет какой-то животной страстью…

Она и правда была горячей, будто под ее бархатистой кожей текла не кровь, а жидкий огонь. Богдан это ощутил, когда к его груди прижались два упругих полушария, а быстрые, опытные пальцы начали расстегивать на нем всё, что можно расстегнуть.

А потом он на какое-то время потерял себя, забыл, кто он, где он и зачем тут оказался. В нем будто какой-то зверь проснулся, спящий доселе и наконец взявший инициативу в свои руки.

Видимо, старший лейтенант привыкла брать мужиков так, как обычно мужчины берут женщин. Но на этот раз всё случилось по-другому. Неожиданно она ощутила на себе железные объятия мускулов, сведенных какой-то нечеловечески-каменной судорогой, – и впервые за долгие годы почувствовала себя женщиной, которую словно пластилин мнет голодный самец, дорвавшийся до нежной женской плоти. Она даже невольно вскрикнула, когда почувствовала в себе то, что раньше не вызывало в ней особого восторга – но не в этот раз. И всё время, пока длился этот древний бешеный танец двух тел, ее почему-то не оставляло ощущение, что она занимается любовью с двумя мужчинами одновременно, немыслимым образом слившихся воедино в одном теле…

* * *

…Заммер проснулся от слабого вскрика, который не услышали остальные члены группы. Кто-то уже спал, кто-то пытался уснуть, погруженный в свои мысли и не замечающий ничего вокруг.

Сапёр приподнял голову, огляделся.

Так. Вороновой не видно. Сталкера – тоже. Интересно почему?

Он прислушался.

Слева в темноте слышалась какая-то возня, какая случается, если пара медвежат решили побороться, или…

Заммер скрипнул зубами.

Догадка была слишком очевидной, чтобы оказаться неправдой. Он видел, какими глазами смотрела Воронова на сталкера, отдавая ему винтовку, но тогда сапёр почему-то не придал этому значения.

Девушка понравилась Заммеру сразу, как только он ее увидел, и в другое время он подкатил бы к ней не раздумывая. Но последние несколько лет с этим у сапёра были проблемы: только взглянув на него, женщины старались больше этого не делать – уж больно страшные шрамы пересекали лицо Заммера. И сейчас, слушая, как сталкер и красавица-старлей занимаются любовью, он в дикой ярости шептал про себя:

– Ты мне за всё заплатишь, Богдан. Сполна заплатишь. За всё…