Текст книги "Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)"

Рауру, держа в единственной руке такое же старое, как и он сам, копье с наконечником из обломка кости кио, шел впереди, прощупывая острием очередную лужу или подозрительную корягу. Позади шла Рри, вторая молодая жена убитого вождя, ведя за руку завернутого в шкуры маленького тихо плачущего Гррома, сына вождя Грраста. Не так давно мальчику исполнилось шесть сезонов.

Наконец наступило утро. Болото осталось позади, и троица вышла на обширную, поросшую редкими травами равнину. Холодный, промозглый ветер, дувший с севера, пробирал до самых костей. Беглецы устали, продрогли, им хотелось есть. Ближе к полудню впереди, почти на горизонте, показались какие-то развалины.

– Дойдем туда, согреемся, пожрем, – сказал Рауру, указывая копьем на видневшиеся вдали обломки стен, и, подмигнув уже успокоившемуся малышу, добавил: – Расскажу историю.

Грром устало улыбнулся и, откусив кусок вяленой собачатины, зашагал бодрее. Шедшая чуть позади Рри хромала на левую ногу и куталась в шкуру. Ночью в болоте она пропорола обо что-то мохнатую лапу и теперь с трудом переставляла лапы.

Видневшиеся на горизонте развалины оказались старыми жилищами хомо. Рауру, оставив спутников в зарослях тальника на расстоянии полета стрелы от стен, отправился проверить крепость. Когда-то принадлежавшее людям, но сейчас разрушенное почти до основания, укрепление было обнесено невысокой, в полтора роста нео стеной, во многих местах с зияющими дырами и торчавшими ржавыми прутьями арматуры. В самом большом проломе стены, вытянув все четыре железные лапы, словно уснувший крысопес, лежал почерневший от копоти био.

Рауру сначала обошел крепость вокруг, держа копье наготове. На поясе нео висел широкий тесак – если придется метнуть копье, клинковое оружие мигом окажется в освободившейся лапе. Конечно, воин из однорукого старика не ахти какой, но седой Рауру был готов продать свою жизнь как можно дороже, прихватив шкуру врага как подарок в шалаш вечного и мудрого Старца. Воин, хоть и бывший, не может прийти к Вечному костру без подношения – шкуры убитого в бою врага.

Осмотрев крепость и не найдя какой-либо опасности, нео шагнул в пролом стены и оказался внутри широкого двора с высоким разрушенным домом посередине. Что бы здесь ни произошло, случилось это давно. Весь двор крепости зарос высокой, по пояс, травой и даже небольшими деревцами. То тут, то там взгляд Рауру натыкался на выбеленные кости людей, нео и каких-то большеголовых и одноглазых тварей, напоминавших шамов.

Старик присел за большим камнем и стал наблюдать, а главное – слушать. Сидел нео достаточно долго, но не услышал ни жужжания пчел, ни свиста и цоканья лап стальных сколопендр, ни визга возящихся крысопсов. Ничего, только завывание ветра да шелест листвы деревца, что росло неподалеку.

Поднявшись с земли, нео содрогнулся от боли в затекших мышцах и ломоты в старых костях. Да уж, миновало то время, когда мог сидеть в засаде от заката до рассвета, поджидая врага. Разогнув затекшую спину, Рауру направился к большому полуразрушенному строению из красных камней. Возле его стены что-то блеснуло в лучах выглянувшего из-за туч солнца, привлекая внимание старика. Нео, опираясь на копье как на клюку, проковылял ближе.

Привалившись спиной к стене, на земле сидел скелет, оскалившись в щербатой улыбке. Останки кио. Выбеленные ветром кости отливали металлом и сверкали на солнце. В груди скелета чернела большая дыра с оплавленными краями. Но не это привлекло внимание Рауру, а руки трупа. Из запястий мертвого кио торчали выдвинутые до предела обоюдоострые штыки.

В другой ситуации старика такая находка очень обрадовала бы. Крепчайшие и острейшие клинки, способные разрезать что угодно… На них можно выменять целое стадо туров или несколько жен. Но на что они ему теперь?..

Подумав несколько мгновений, нео положил копье на землю, нагнулся, кряхтя, попробовал остроту одного клинка – и тут же отдернул руку с порезанным пальцем.

– Что ж, пожалуй, один возьму, два таскать с собой невесть сколько тяжеловато будет.

Усмехнувшись про себя, нео принялся тянуть руку скелета. Ничего не произошло, тяжелая рука не отделилась от остальных костей. Тогда, достав широкий тесак из-за пояса, Рауру с силой ударил несколько раз, метя в сочленение локтя, туда, где округлый сустав крепился к остальным костям руки. Каждый удар оставлял на лезвии тесака глубокие вмятины.

Основательно вспотев, нео все-таки отрубил конечность у скелета. Осмотрелся по сторонам, не привлек ли он шумом каких-либо гостей. Нет, все по-прежнему тихо. Лишь далеко в небе мерцали молнии.

«Скоро будет дождь, нужно торопиться», – подумал Рауру. Мельком взглянув на результат своего труда, сложил получившуюся дубину с острым навершием в заплечный мешок из шкур. Оставив теперь уже однорукий скелет позади, старик продолжил свои поиски.

Тихо потрескивал костер. Пролом в стене здания, ставший входом, занавесили сшитым из шкур покрывалом, защищаясь от завывающего ветра и скрывая отблески костра от четвероногих и двуногих хищников. Выставленное в очаг на заостренных палочках нарезанное ломтями вяленое турье мясо шипело сочившимся жиром и испускало дурманящий аромат. Было тепло и напоминало дом. Поев поджаренного мяса, Грром, и Рри, свернувшись в один мохнатый клубок, уснули на охапке сухой травы.

Рауру нашел эту пещеру, образовавшуюся из-за рухнувшего перекрытия внутри крепости. Также он обнаружил большой лаз на второй этаж – закупоренную камнями и плитами комнату. В ней можно было спрятаться, ежели что.

Старый нео сделал глоток из бурдюка с настоем перца и кровяных яблок, закусил собачатиной и углубился в размышления:

«Что делать дальше, куда идти? Сбежали из племени, как велел Грраст. Старый друг Грраст… как же так случилось? Почему племя не воспротивилось Гррагу, сколопендры его дери! Тупые ублюдки, вечно жующие и не видящие дальше плоского носа!»

В сердцах Рауру ударил рукой по земле, затем поднял бурдюк и сделал еще глоток обжигающего огнем настоя. Взгляд его упал на мирно посапывающего Гррома.

«Бедный мальчик… каково твое будущее без сильного отца? Я старик, немощный и увечный. Что я могу тебе дать, как прокормить и защитить?! Твоя мать тупая и никчемная баба. Как можно не заботиться о потомстве? Грраст приказал спасти жену и сына. Я подчинился воле старого товарища и вождя. Но будь моя воля, я бы оставил Рри на съедение этим ублюдкам!» – Бросив полный злости взгляд на спящую бабу, старик вновь глотнул из бурдюка и заел горячим мясом.

На улице зашелестел дождь, оглушительно прогремел гром. Подойдя к занавеси и отогнув край полога, седой нео выглянул на улицу.

Стояла непроглядная темень беззвездной ночи, лишь с неба в землю, рассыпая искры, били ослепительные красно-синие молнии. Одна ударила совсем рядом, буквально за забором крепости. Землю ощутимо тряхнуло.

«Плохо, – подумал Рауру. – Я не услышу, если кто-то захочет подобраться к нам во сне. Нужно убираться отсюда, да поскорей, дурное место. Почему здесь никто не живет? Даже крыс нет. Странно…»

Задернув полог и привалив на его края камнем, чтобы не трепало порывами ветра, нео вновь уселся лицом к угасающему костру и выходу, а спиной к спящим Рри и Гррому. Подбросил в огонь еще сухих веток, в изобилии валявшихся на земляном полу пещеры. Положил перед собой копье, а тесак засунул за пояс. Что-то настораживало старого, опытного воина. Впереди долгая и бессонная ночь. Выпитый настой бодрил разум и не давал уснуть. Главное, знать меру, иначе голову заволакивало туманом.

Рауру вновь стал перебирать в уме события прошлого дня, размышлять о будущем, когда за спиной зашелестела сухая подстилка. Проснулся Грром.

– Ты обещал историю рассказать – заспанным голосом, потирая кулаками глаза, напомнил мальчик.

– Ну, дык, кхм… значит, расскажу, – отозвался старик. – Садись ближе.

Обрадованный малыш слез с импровизированной постели и забрался на колени к седому нео.

– Значит, слушай…

Давным-давно, много сезонов тому назад, когда отец твоего отца еще был совсем маленьким, прямо таким, как ты, Грром, в бесплодных пустошах, где бродили страшные, плюющие огнем био, появился один хомо. Но хомо тот был не простой. Он был огромный, крупней, чем самый большой нео. Этот сильный хомо мог ударом руки сломать ствол шагай-дерева или убить кио! Только представь!

Он пришел не пешком, а верхом на железном фенакодусе, огнедышащем и рычащем, как жук-медведь. Было у фенакодуса только две ноги, но бегала эта зверюга быстрей любой твари, что ты или я могли видеть. Так вот, звали этого хомо Метал Макс. Да-а, странные у них имена, согласен, малыш.

Раньше про него и его зверя никто не слышал, и откуда он пришел – тоже. Метал Макс разъезжал на своем звере и убивал био. Да, мальчик, просто брал и убивал таких огромных и страшных био. Он выслеживал их в разрушенных городах, где раньше жили хомо.

Что? Что такое город? Ну-у, это такое стойбище, где все палатки сделаны не из шкур и дерева, а как крепости – из камней. И жили в них древние хомо еще до Великой войны.

Этот хомо ловил дикого тура, резал ему глотку и закапывал в землю, чтобы добыча подгнила немного. А потом вытаскивал обратно, бросал на открытое место и ждал, пока на запах падали не придет био. Конечно, приходили не только они, а медведи-жуки и другие твари. Их всех он убивал из неведомого оружия. Оно было похоже на пищали хомо из крепостей, но сильней. Намного сильней. Так вот, когда био приходил и начинал жрать тура, Метал Макс выскакивал из засады, запрыгивал верхом на био и вырывал ему мозг, а потом съедал. Съедал и становился еще сильней.

Есть ли у био мозг? Конечно есть, а как же не быть? Есть у тебя, у меня, у крысопсов. Есть и у био. Нет, малец, если ты его съешь, то рухнешь замертво – ядовитое оно. А хомо не умирал, лишь становился сильней.

Давай-ка я подброшу дров, а то огонь совсем погас. Вот так, хорошо. Хочешь жрать, Грром? Сейчас пождарим еще мяса, и немного кореньев запечем.

Так вот, убивал этот хомо бродячих био, а иногда шамов, кио и других хомо. А потом перестал убивать их и есть и построил крепость.

Что, малыш, может один даже очень сильный хомо построить каменную крепость? Хм, я даже не знаю. Не думал, если честно. Но раз он может голыми руками убить био и сожрать его мозг… Почему и не построить крепость? Слушай дальше.

Сидел он в этой крепости один, очень долго. И скучно ему сделалось, наверное, одному или бабы не было. Не знаю… Стал этот хомо звать к себе жить всех. Всех-всех, хоть руконогов, хоть шамов или нео. Тем, кто приходил, Метал Макс приказал жить вместе мирно, не убивать и не есть друг друга. Только так можно было в его крепости. Он защищал всех живущих в его доме.

А когда уже нео, хомо, шамов и других собралось очень много и научились жить они мирно между собою, посмотрел Метал Макс на это и приказал им жить так всегда. И однажды утром он сел на своего железного фенакодуса и ускакал. Но обещал когда-нибудь вернуться.

Костер весело потрескивал, принимая новую порцию дров. По стенам пещеры плясали замысловатые тени, на улице крупные капли дождя выбивали глухую дробь о бронеплиты поверженного био. Шелестела на ветру намокшая трава. Где-то вдалеке, призывая сородичей, тоскливо завыл одинокий крысопес. Ему никто не ответил.

Но вот в жизнь пустоши вплелся новый чуждый звук – тяжелая поступь, срежет гальки, треск. Кто-то приближался к убежищу. Услышав это, старый нео подхватил ничего не понимающего Гррома и закинул в дыру, ведущую на второй этаж.

– Мама… – всхлипнул мальчик.

– Сиди тихо! – прошептал Рауру испуганному малышу, затем, подойдя к Рри, стал торопливо ее тормошить. Холодная. Старик отдернул руку. Рри уже успела остыть.

– Ррракши! – выругался сквозь зубы седой воин. – Болотная колючка!

Шелест каменного крошева стал громче. Подхватив копье, Рауру откинул полог и бросился в ночь. И сделал это очень вовремя. Вспышка нестерпимого, ярко-синего пламени прожгла кожаную занавесь пещеры, превращая тело мертвой Рри в опаленные ошметки мяса и костей. Но Рауру всего этого уже не видел. Ослепленный вспышкой, старик упал в высокую траву и на четвереньках, прощупывая путь копьем, уполз прочь. Невидимый враг что-то проверещал непонятное и неспешно зашагал следом.

Затаившись за кучей битого кирпича, недалеко от стены, Рауру отчаянно тер глаза рукой, подставляя лицо тугим струям дождя, бьющим с неба. Зрение вернулось, хоть и не полностью. Выглянув осторожно из укрытия, нео вздрогнул. К нему направлялось нечто, отдаленно похожее на человека или нео, в разы больше и…

Оно было мертво. Это Рауру ясно почувствовал всем своим существом, дрожащим от суеверного страха.

В отблесках языков пламени, вырывавшихся из пещеры, шагал скелет с клочьями свисающего мяса. Глаза мертвеца светились желтым, а меж ребер проскакивали голубоватые искры. Неспешно прошагав половину расстояния от крепости до стены, тварь остановилась. Перекрывая шум дождя, что-то отчетливо застрекотало, мертвец засветился изнутри.

Рауру, пригнувшись к земле, бросился бежать, при этом моля Мудрого Старца дать ему несколько мгновений, пока мальчишка не задохнулся от дыма в пещере. Надо увести этого непонятного зверя подальше. Выполнить последнее желание друга и приказ вождя…

За спиной оглушительно ухнуло. Вместе с водой на землю пролился дождь из камней и мокрой земли.

Нео на мгновение оглянулся. Кучи битого кирпича, за которой он прятался, больше не было, осталась лишь горящая яма. Скелет вновь неторопливо последовал за бегущей жертвой. Обежав вокруг крепости и миновав пролом, в котором лежал мертвый био, старик остановился, опершись на копье. Сердце билось о ребра под седой шкурой. Горячее дыхание сипло вырвалось через широкие ноздри плоского носа. Рауру на мгновение показалось, что земля уходит у него из-под ног.

Нео тряхнул головой, поросшей седыми космами, отгоняя наваждение. Потом подобрал из грязи большой камень и с силой ударил по лапе био, прокопченного как старое кострище.

Глухой звук разнесся по округе. Рауру ударил еще и еще, привлекая внимание огненной твари.

Из-за угла крепости показался мертвец, потрескивающий сухими костями. Рауру не боялся. Он жил долго, даже слишком долго для нео, потому видел многое. И оживший труп еще не самое страшное.

Давно, когда Рауру был молод и легко держал тяжелую дубину двумя руками, орда нео осаждала Кремль. Пять вождей сговорились, пять кланов сошлись против хомо из красной крепости. Много дней подряд бородатые хомо закидывали ядрами из огнеплюев наступающих нео. И Рауру навсегда запомнил, что бывает, когда в живую плоть попадает раскаленное ядро. Оторванная рука помогла крепко и навсегда это запомнить.

Мертвый био, что сейчас валялся как дохлый крысопес посреди стены, порос травой, обгорел. Но Рауру надеялся, что у него получится, потому и подзывал ходячего мертвеца. Что это не хомо и не нео, старый воин догадался уже давно. Таких тварей раньше встречали чаще. Ходячих скелетов одинаково не любили и кио, и шамы, и хомо. Все. Потому что договориться с ними или подкупить их нельзя. Ходячие машины древних хомо…

Не дойдя до лежавшего ржавой горой био совсем немного, мертвец остановился. Рауру, укрывшийся за гигантской стальной лапой, подобрал с земли булыжник поувесистей. Примерился, вылез на мгновение из-за укрытия и швырнул камень прямо в голову с тускло поблескивающими глазами.

Тварь рассерженно заскрежетала, по ее ребрам пробежали искры. Струя синего пламени ударила в био. По ржавому корпусу пробежали синие искорки, био дернулся раз-другой, словно живой. Из его головы стали вырываться огненные вихри, сыпля искрами и разлетаясь в разные стороны.

Рауру понял, что пора, и постарался отпрыгнуть как можно дальше от пахнущей ржавым железом кучи. Грянул взрыв, а потом вдруг как-то сразу стало совсем темно…

* * *

Было больно. А еще очень холодно. В голове гудел рой рассерженных жуков-медведей, а единственную руку что-то нещадно дергало и тянуло.

«Наверное, я все же сдох, – подумал Рауру. – Но тогда почему мне так больно? Неужели я этого дохляка ходячего не прикончил и теперь Мудрый Старец в Краю Вечной войны не пускает меня к своему костру? Наверное, потому, что я не сделал подношение и не добыл шкуру врага… Плохо. Да, но ведь у твари не было шкуры! Старец должен меня пустить, я воин, место для меня наверняка подготовили мои отец и дед. И мой друг Грраст должен за меня вступиться!»

«Да кто же так нагло дергает за руку?! – сердился старый нео. – Я сдох, оставьте меня в покое! Ррракши вас побери!»

Наконец вожак жуков-медведей сжалился над головой старого нео, и шум в седой черепушке стал глуше. Зато появился новый – кто-то звал его по имени. Голос становился все громче, пока не перешел в плач.

Старик открыл глаза, но ничего не увидел, кроме только травы и комьев земли. Он лежал лицом в грязи, при этом кто-то настойчиво тянул его единственную руку и звал по имени. И еще плакал.

– Грром… – простонал старый воин, – это ты?

– Да! – раздался оглушающий вопль над самым ухом – Это я! Рауру, ты живой! – и ребенок вновь разрыдался.

Нео попытался встать, но тело отказалось ему подчиняться. С трудом повернув голову набок, Рауру наконец понял: сейчас все еще ночь, его по пояс засыпало землей, а невдалеке полыхает большой костер. Невыносимо воняло паленой шерстью.

– Я все-таки его убил! – с облегчением вздохнул старый войн и рассмеялся.

Настало утро. Помятый, опаленный, но живой Рауру и оставшийся сиротой Грром стояли на пригорке неподалеку от крепости. Было солнечно, дождь давно прошел. Земля парила. Перед двумя нео простиралось огромное, уходящее за горизонт поле высокой травы, колышущейся на ветру.

– Рауру, а куда мы пойдем? Мы будем искать крепость Метал Макса? – маленький, заросший темным мехом Грром посмотрел на своего учителя.

– Да, малыш. Мы будем искать крепость, где люди, нео и даже руконоги живут в мире и не едят друг друга. Пойдем, нам пора в путь.

* * *

Нестерпимо в высоком и голубом небе жарит солнце, в то время как внизу, на земле, пыль вьется клубами – двое пляшут в танце смерти. Рык вырывается из глотки мохнатого нео, удар за ударом мутант теснит человека к краю бездны. С торчащих клыков мутанта на землю капает слюна, губы кривятся в ухмылке. Нео предчувствует победу.

Человек в броне из вываренной кожи едва успевает отражать выпады огромного, зазубренного тесака своим прямым мечом. Человек меньше зверя, слабей, но проворней. Его оружие скорость, тогда как нео надеется лишь на мощь своих мускулов и напор, бьет и бьет, а человек все уворачивается. Заблокировать столь мощный удар человек даже не надеется.

Зазубренный клинок прошелестел над самой головой, человек едва успел пригнуться. Массивное оружие, не встретив препятствия увлекло своего хозяина в сторону. Мутант, не удержав меча, потерял равновесие и, грохоча грубыми доспехами, упал. Чем тут же не преминул воспользоваться хитрый хомо. Отбросив ногой в сторону черный «зубастый» клинок, человек приставил меч к горлу развалившегося в пыли грозного мутанта:

– Ты проиграл, не будет тебе пощады, грязный нео!

– Я не жду ее от тебя, несчастный хомо, корм для крысопсов. Я пал, но буду отомщен!

Два существа – поверженный и победивший – испепеляли друг друга взглядами, полными ненависти. Их мир замер на мгновение. Проходящие мимо две девицы в цветастых сарафанах прыснули со смеху. Завидев девушек, человек принял горделивый вид, а валявшийся в грязи нео залился краской. Вернее, его лицо, лишь местами не поросшее темной шерстью.

– Чего разлегся, Грром? Держи руку.

Убрав меч в ножны, человек помог мутанту подняться.

– Грром, ну сколько раз тебе повторять-то? Ну не маши ты мечом, как дубиной!

– Прости, брат… – понуро опустил лобастую голову нео. – Как войду в раж, так разом все забываю. Как меч держать нужно, как ноги ставить – все! Слав, я тебя не зашиб?

– Нет, не зашиб. Но был от этого на волоске! Еле увернулся, – усмехнулся Слав. – Пойдем, что ли, поедим?

– Пошли, – мохнатое, с выдающейся вперед челюстью лицо разгладилось в умилении. – Пожрать я люблю.

– Да кто бы сомневался.

В отдалении, на площади, зазвенело било – Просвещенные созывали на молитву перед обедом. Две фигуры, огромного мутанта нео и маленького, едва по грудь зверю, человека, бодро выдвинулись с тренировочной площадки и зашагали к зданию столовой.

Прошло десять сезонов, десять раз жаркое, засушливое лето сменилось лютой зимой, с тех пор как полумертвый однорукий старик нео и опаленный, перемазанный сажей детеныш постучали в ворота крепости. Несчастных не прогнали. Их приняли с миром, как и любого, кто просит помощи и не творит зла в ответ на добро. Так было всегда, так завещал Метал Макс.

– Вознесем молитву пред едой, – произнес высокий старик в сером балахоне, обращаясь ко всем, кто находился в общей столовой. Присутствующие склонили головы над тарелками и сложили ладони в букву «М», знак Метал Макса.

– Я начну – из-за стола встал огромный, обожженный нео и начал вслух читать молитву.

– И сказал он: чтите закон хозяина дома, отвечайте добром на добро и не отвечайте за добро злом. Живите в мире с собой и братьями. Отворяйте врата пред каждым алчущим еды и защиты, ведь станет день, и я приду, и постучу к вам. И если не чтите вы закона моего, и не отворяете врат всякому, кого нужда гонит, то падет гнев мой на ваши головы.

– Да будет так! – возгласили все присутствующие.

Застучали ложки о края глиняных плошек. Дородный кашевар с объемным казаном и половником в руках обходил длинные, сбитые из крепких выскобленных досок столы и накладывал каждому курящееся паром аппетитное варево. Люди и мутанты, утоляя голод, неспешно беседовали, обсуждали дела и рассказывали друг другу разные истории:

– …да я вам говорю, что сам видел жука-медведя на краю восточных полей, – с пылом доказывал худой, остроухий мужичок, прозванный Эльфом.

– Ой, да ладно! Откуда там жуку-то взяться, а? Вокруг, дальше поля, «мертвая земля». Не-ет, жуки и на версту не подходят, потому как боятся сдохнуть, – скептически возражал полный, почти квадратный рыжебородый коротышка по кличке Балин-акя.

Коричневый как глина осм по имени Спан-водовоз, громко чавкая щупальцами, свисающими вокруг рта, обгладывал косточку, а сидящий напротив него кио по прозвищу Вулкан (своего имени он не помнил, а личный шестизначный номер на имя как-то не походил) чему-то улыбался, устремив взор голубых глаз куда-то в стену напротив. О чем он думал? Наверное, о чем-то приятном. Хотелось бы верить.

Грром знал лично многих из всей этой жующей и чавкающей толпы. Своего учителя по ремеслу Вулкана – почти с первого дня пребывания в крепости Макса. Кио когда-то попал в поле смерти, выжил, но в его голове что-то повредилось, свои его не приняли и чуть не убили. Вулкан пришел к Просвещенным Метал Макса и стал кузнецом.

Грром сызмальства любил наблюдать за тем, как могучий, непокорный металл сдается под гнетом огня и молота, превращаясь в мотыгу, косу, лемех или меч. Потому, когда поросшему коричневой шерсткой детенышу-мохначу исполнилось десять сезонов, Просвещенный брат, ведающий обучением и распределением отроков, отдал его в подмастерья кузнецу Вулкану.

Словно почувствовав взгляд Гррома, Вулкан перестал улыбаться и повернул голову, устремив взгляд двух синих и холодных как льдины глаз на своего ученика. Смотрел и будто не узнавал. Так иногда бывало. Глянет, бывало, на кого, будто впервые видит, а потом отходит. Вот и сейчас, взгляд из почти враждебного постепенно стал нормальным, нейтральным. Кузнец улыбнулся, Грром улыбнулся в ответ, отсалютовал деревянной ложкой и продолжил трапезу.

– Грром, ты сегодня в карауле? – голос кузнеца как всегда сух. Странная улыбка исчезла с лица, будто и не было ее.

– А? Не, только тренировки… – нео на секунду отложил ложку. – Работа есть? Мечи поди на продажу ковать?

Что-что, а помимо поесть здоровенный как глыба лохмач любил оружие. Не важно, ковать, собирать, плавить в тиглях или махать, просто любил все эти смертоносные штуки.

– Нет, – ответил кио. И, помолчав, добавил: – И да.

Грром, позабыв о еде, на мгновение впал в ступор. К не особенно говорливому кузнецу-учителю он уже давно привык, хотя, как и остальных хомо, не всегда понимал. Но сейчас загадочный полумеханический человек озадачил своим ответом.

– Так будем мечи ковать-то? – на всякий случай переспросил недоумевающий нео.

Кашевар, прогуливающийся между выставленных в ряд столов и докладывающий добавки кому надо было, остановился перед нео-переростком и, вопросительно приподняв бровь, ждал с полным черпаком, пока тот наговорится.

– Буртил, да навали ему полную миску. Не стой. Ведь знаешь, что эта мохнатая прорва сколь ни положи, все сметет. – Вновь улыбнувшись словно неживым лицом, посоветовал кузнец в ответ на кислую мину дородного кашевара.

– Грром, встретимся в кузнице вечером, – произнес кио. После чего встал из-за стола, подхватил опустевшую посуду и был таков.

– Ну, до вечера так до вечера…

Грром почесал косматую голову, по привычке поискал несуществующую вошь, бросил это дело и принялся с аппетитом опустошать кадку со второй порцией.

Но доесть ему не дали, на плечо легла ладонь. Это был один из Просвещенных братьев, чуть полноватый, в длинном сером балахоне, с выведенной белой краской буквой «М» на груди с левой стороны.

– Брат, тебя ждут в лазарете.

Грром поднял голову и непонимающе уставился на человека, а затем подскочил, как укушенный скалапендрой:

– Рауру! Отец!

Просвещенный молча кивнул, подтверждая его догадку.

Старый и белый, словно выжженный на солнцепеке столетний скелет, Рауру лежал на топчане в одном ряду с другими, в длинном и светлом помещении – лазарете.

– Сынок… – просипел старец, протягивая единственную, скрюченную болезнью руку, лишь завидев влетевшего в помещение Гррома.

– Я здесь, Рауру!

Грром подхватил руку старика и приложил к лохматому лбу в знак уважения и почтения. Рауру… Некогда наставник, волею судеб ставший отцом рано осиротевшему сыну вождя, преданного своим племенем.

Грром стоял на коленях перед тщедушным телом некогда могучего воина, который даже с одной рукой смог победить неведомую тварь, убившую его мать. Выпирающие из-под пергаментной кожи тонкие кости, клочковатая, почти полностью опавшая шерсть… Старик умирал. На глазах могучего нео появились предательские слезы. Гррому хотелось рыдать, но это было недостойно воина. Недостойно сына вождя. И Грром терпел.

– Сынок, в слезах нет ничего постыдного.

Рауру чуть повернул голову, подслеповато щурясь на свет, пробивающийся сквозь окна. – Не это делает из тебя воина или труса. Дела, дела и поступки твои… – старик закашлялся, откинув голову на подушку в заплатах.

– Отец, я…

– Знаю, Грром, знаю… Я ухожу. Мудрый Старец заждался. Мое место у Вечного костра, рядом с моим другом и твоим отцом…

Глядя в потолок, Рауру чуть улыбнулся и продолжил:

– Грраст, твой отец, велел мне спасти тебя и свою жену Рри. Она умерла от яда болотной колючки, а ее тело разметал огонь твари… – старик вновь закашлялся и несколько минут лежал молча.

В комнату вошел Просвещенный отец, а следом за ним несколько братьев. Они встали полукругом возле кровати Рауру.

– Грром, сын… Ты, сын, которого у меня никогда не было. Уходя, об одном прошу: не мсти…

Рауру посмотрел в глаза Гррому и повторил: – Не мсти Гррагу…

По лицу немощного старика пробежала тень, взгляд потерял осмысленность. Тело Рауру выгнулось дугой, приподнявшись над лежанкой, и тут же обмякло. Рука, все еще лежащая в лапе Гррома, повисла безвольной плетью.

Стоящий на коленях Грром непонимающе уставился на затихшего старика, не желая верить. Он не был глуп и не раз видел смерть, ведь далеко не всем по нраву была крепость Метал Макса. Но как жить теперь, когда ушло в Край вечной войны последнее близкое существо, бывшее и учителем, и отцом, та единственная нить, что связывала маленького, испуганного детеныша нео с временами, когда племя было родным, а семья – живой… Сейчас эта нить оборвалась навсегда…

Со спины подошел Просвещенный отец и, положив руку на плечо, произнес мягким голосом:

– Грром, он ушел к Вечному костру и теперь занял место по правую руку от Метал Макса, как и полагается воину. Отпусти его.

Нео слышал слова, видел собственными глазами бездыханное тело, но все еще не верил.

Наконец Грром осторожно положил руку будто уснувшего Рауру на топчан, вдоль тела, и встал. Ему хотелось выть, рвать зубами, громить кулаками стены. Внутри окончательно осиротевшего Гррома все разрывалось и бушевало… снаружи оставаясь спокойным. Братья, окружив кровать, запели молитву. Грром вышел из комнаты.

Улица встретила его мычанием туров, гонимых пастухом, кудахтаньем домашней птицы, лаем крысопсов, гомоном идущих на поле землепашцев. Солнце, обычно красное и яркое, сделалось будто серым снежным облаком и больше не грело. Усевшись неподалеку от лазарета на приготовленное к рубке бревно, Грром заплакал. Заплакал от бессилия.

Подошел и молча сел рядом Слав.

Две фигуры в лучах послеполуденного солнца, высокая и не очень. Два друга детства, подружившиеся в самую первую встречу, когда полумертвого старика, отчаянно сжимавшего единственной рукой острое копье, внесли через ворота крепости, а следом завели опаленного, перепачканного сажей, испуганного малыша нео. Слав, которому тогда было едва ли не столько же лет, сколько и Гррому, прибежал на шум вместе с остальными. Скучающий почти в одиночестве мальчик (ведь детей в крепости не так уж и много) почти сразу же сдружился с одиноким, пугающимся каждого шороха малышом нео. Слав тоже был сиротой. Просвещенные братья подобрали его в пустыне и привели в крепость Метал Макса.

Два друга сидели на бревне и молчали. Чтобы понять друг друга, слова им не были надобны.

* * *

После смерти Рауру жизнь Гррома, как ни странно, не остановилась. Горе, даже самое страшное, оставляет глубокие и болезненные шрамы в душе, но снаружи их не видно. Они внутри. Боль потери со временем теряет остроту и затаивается где-то в глубине, ожидая своего часа, дабы напомнить о себе. В общем, жизнь Гррома пошла дальше, привычно и рутинно. Но молодой и сильный нео изменился, стал молчаливым, задумчивым, и даже к еде стал более равнодушным.

С той секунды, как Рауру, лежа на смертном одре, просил своего названого сына не мстить убийце отца, Гррома не покидали мысли о смерти родни и собственной судьбе. Раньше о таких вещах молодой мутант не задумывался. Нет, конечно, он вспоминал о преданном и подло убитом на его глазах отце. О матери, которая нелепо и страшно погибла и которая почти не заботилась о нем, как должна заботиться самка о детеныше. Грром видел, как пекутся о своих телятах коровы, крысопсы о щенятах, хомо и нео, живущие в крепости, о своих детях. Видел и понимал, что о нем заботились лишь отец и старик Рауру. Все перемешалось в голове у Гррома, молодой нео вконец запутался. Слова Рауру, названого отца, не покидали его разум и постоянно, отдаваясь эхом, звучали в ушах: «Об одном прошу, не мсти, не мсти Гррагу… не мсти Гррагу… мсти Гррагу… мсти».