Текст книги "Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)"

Все сложилось в единую картинку, как детская игра в узоры. «Так вот для кого маркитанты доспех заказали! Ну и огромен же ты…» – подумал Грром.

Теперь ему стало понятно, почему его товарищи по несчастью так заволновались, и дело даже не в размерах гиганта. Теперь было понятно, что великан местный вождь или крупный военачальник. Видно было его статус по осанке, по величавости, с которой двигалась эта гора, по тому, как почтительно держалась вокруг него свита из воинов, очень похожих на пластуна, что проник во двор крепости и с которым потом пришлось схлестнуться Гррому.

Великан тем временем неспешно следовал вдоль строя своей разношерстной армии и с интересом осматривал каждого. Но продолжалось это недолго. Дойдя до середины строя и почти поравнявшись с частью загона, в котором находился Грром, исполин словно потеряв интерес к войску, повернулся к клетям, будто высматривая кого. Стоял он так достаточно долго, свита же терпеливо ожидала своего господина, окружив его полукольцом. До Гррома стали долетать обрывки разговоров, дескать, именно эта тварь отбирает, кого в войско взять, кого на работы определить, а кого и на мясо пустить.

Гррома очень заинтересовал этот великан, но молодой нео не понимал почему. Нео подошел к клетке вплотную и, взявшись руками за прутья, выкрикнул:

– Эй!

Великан повернул голову, уставившись на Гррома.

– Эй ты, тебе говорю. Жрать-то когда нам дадут, а?

Шептавшиеся до этого нео как-то разом притихли, а беззубый ррар испуганно затараторил:

– Тыш што! Шаткниш пашть! – но Грром его не слушал и продолжил:

– Ты, урод, так жрать-то дадут? И эта, доспех на тебя орясину я ковал. Мог бы хоть спасибо сказать, добрый доспех. А железу-то, железу на тебя дуболома перевели уйму.

Заслышав выкрики нео, вся свита великана как по команде выхватила из ножен короткие, узкие, с односторонней заточкой клинки, при этом двое решительно направились к корчившему рожи Гррому. Но, сделав пару шагов, воины словно по команде спрятали мечи и вернулись на свои прежние места. Исполин сам выдвинулся к Гррому, неспешно, мягко, словно паря над утоптанной тысячами лап землей двора. Может, и впрямь парил? Кто его знает… Не дойдя до клети пяти шагов, великан остановился.

Только сейчас притихший Грром смог в полной мере оценить, насколько эта тварь больше его самого. Гигант был выше потолка загона, молодому нео пришлось смотреть на это чудовище снизу, задрав голову. Грром слегка испугался и даже непроизвольно отступил, но, спохватившись, шагнул обратно и оскалился, выставив напоказ длинные, чуть тронутые желтизной клыки. Лица великана видно не было, капюшон скрывал его, лишь три глаза в его темной глубине вспыхнули красным, завидев кривляния мохнатого нео.

Все нео, что были в загоне, вжались в стены, стараясь быть как можно дальше от смутьяна. Узники клетки притихли настолько, что стало слышно копошащихся в куче навоза мух да звонкие прыжки вшей в чьих-то космах. Все боялись, и обоснованно.

Внезапно вождь маридов (видимо, это был он), не говоря ни слова, махнул рукой и Грром взмыл под потолок, ударившись макушкой в неоструганые доски, а затем впечатался в решетку, лицом аккурат промеж прутьев.

Неведомая сила одновременно держала и давила, не смертельно, просто больно. Грром понял, что теперь его будут убивать, и решил не сдаваться до конца. Говорить, когда твое лицо со страшной силой вдавливают в железо, очень непросто, но Грром постарался:

– Дуболом, ты что, шамов на обед переел? А ну отпусти меня! Что зенки вылупил, переросток? Давай, отпускай, один на один биться будем.

Грром собрал в пересохшем рту вязкую слюну и плюнул в своего мучителя, попав на самый край белых одежд. Великан что-то каркнул – то ли ухмыльнулся, то ли зубами скрипнул, не понять. Потом неторопливо достал откуда-то из недр своей хламиды длинную изогнутую трубку, щелкнул пальцами, выпростав их из рукава, поджег возникшим огоньком свое курево. После сего затянулся и выдохнул в лицо Гррома синее облако вонючего дыма.

Нео закашлялся, а затем смачно чихнул, обильно запачкав содержимым своего плоского носа одеяния великана. Голову Гррома тут же сжало огненными обручами, перед глазами закрутились кровавые вихри, сдавило горло, а затем, где-то в самом центре мозга, ослепительно, разбрасывая жидкий, переливающийся огонь, взорвалось солнце.

«Ты очень смелое животное, – эхом отозвалось в разуме Гррома. – Я буду убивать тебя лично. Долго. Очень долго. Странно, что я не вижу твоих мыслей… Очень странно. – На мгновение повисло гулкое молчание. – Мысли других мне открыты. Они зовут тебя Грром? Давно не встречал таких. Я передумал… Ты будешь мне служить. Зови меня Хозяин».

Грром очень хотел сказать, куда идти этому переростку со своей службой, но не смог. Язык попросту отказался слушаться, прилип к нёбу, и все тут. Великан одним движением вытряхнул трубку, быстро развернулся и пошел прочь. Грром, более не удерживаемый невидимой силой, плюхнулся на загаженный пол.

Великан ушел, его свита осталась, вновь достав мечи. Пятерка двинулась к клеткам, за ними молча последовали несколько десятков вооруженных мутантов из толпы, стоявшей все это время на солнцепеке. Дойдя до загона, воины стали полукругом, нацелив свои фузеи на пленных. Из пятерки мечников выдвинулся один, в его руке что-то блеснуло. Грром почувствовал толчок, легкую боль и через мгновение понял, что не может пошевелить и пальцем.

Часть зарешеченной стены с громким лязгом сдвинулась в сторону, открывая проход. Гррома, застывшего, словно муха, попавшая смолу, замотанные в черное войны подхватили на руки и вынесли из клетки. Но тут случилось неожиданное: Крренг, нео со сломанной рукой, что спал все это время, растолкав плечами вооруженную охрану, опрометью бросился бежать в сторону леса. Решетка скрипя вернулась на прежнее место.

Грром стоял придерживаемый со всех сторон и искренне хотел, чтобы этому глупому нео удалось сбежать. Но не случилось.

Крренг бежал, смешно размахивая парализованными руками. Седой, косматый нео из войска великана неторопливо поднял длинноствольное оружие, отдаленно похожее на фузею. А нео все бежал вдоль загонов под крики узников, удалившись уже на сотню шагов. Седой прицелился. Гррому на миг показалось, что Крренг успеет, что Крренг сбежит. Раздался звук, похожий на сиплый выдох усталого путника, – «пш-ш-шик». Несчастный нео, наверное решивший что уже свободен, разбрасывая кровавые ошметки мозгов, пробежал по инерции еще с десяток шагов и плюхнулся в пыль. Узники замолчали. Мечники, потеряв интерес к мертвому беглецу, потащили Гррома к видневшемуся невдалеке строению с покатой низкой крышей и стенами из желтого камня.

В сам дом Гррома не повели. Обогнув непонятную песчаную проплешину со стоячими камнями, зашли в небольшую пристройку сбоку. Гррома положили на пол, а один из черных мечников потянул вниз торчавший из стены рычаг. Пол дрогнул и стал уходить из-под ног. Нео сначала испугался, но затем успокоился, вспомнив веревочный подъемник с деревянной платформой. С его помощью в крепости приходилось поднимать на стену тяжеленные пушки или камни. Только там толстую веревку через подвижные колеса тянула упряжка из четырех туров. «Интересно, а здесь что, тоже туры?» – подумал Грром, дивясь мастерству вражеских мастеровых и кузнецов, приспособивших подъемник для спуска в подвалы.

Платформа опускалась достаточно долго, пока со скрежетом не остановилась перед решетчатой дверью с замком. Черный мечник поднес кулак к замку, дверь с тихим шипением ушла куда-то вверх. За дверью оказался длинный коридор, обшитый блестящим железом. Тоннель оказался достаточно широк, чтобы пропустить одновременно трех идущих плечом к плечу мечников.

Здесь не было темноты, в отличие от подвалов крепости Метал Макса, где из экономии факелы на стенах не всегда зажигали. А тут… Светящиеся мягким белым светом кругляши, понатыканные и на стенах, и на очень высоком потолке.

Рассмотреть много у Гррома не получалось, да и не на что особо смотреть: блестящие покатые стены; световые кругляши; белые двери, вытянутые до самого потолка. А еще пол, странный такой, будто из мелкой решетки скованный.

Мечники остановились возле двери с намалеванными на ней каракулями. На буквы, что заставляли заучивать Братья, и близко не похожи. Один из воинов вновь поднял кулак, и дверь с шипением ушла вверх. Просторная комната, заставленная непонятными штуками, мигающими огнями, стеллажами, с особенным таким запахом, напомнила Гррому лазарет. Его догадки подтвердились, как только он увидел небольшой закуток, комнату в комнате с прозрачными, доходящими до груди стенами – в крепости их называли «бокс» и держали там заразных больных.

Гррома занесли в «бокс» и уложили на холодную железную лежанку. Притянули ремнями руки и ноги, привязали голову, надев почти на самые глаза подобие кованого шлема, только с дырками. Зелье или морок уже почти перестали действовать, и Грром, поняв, что может более или менее шевелиться, уже прикидывал, как бы поудачней садануть ногой замотанного по самые глаза черного воина, возившегося с застежками на ремне. Один из пятерки нагнулся над нео и тихо произнес:

– Не дергайся, а то снова станешь неподвижным бревном. Кстати, не стоило злить Хозяина, он этого не любит. Теперь ты будешь умирать и воскресать тысячу раз. Ты глуп, хоть и храбр. Я ценю это, – воин улыбнулся одними глазами. – Я бы тоже не стал унижаться перед смертным. Нельзя бояться того, кого можно убить. Ты согласен?

Ответить Грром не успел. С протяжным, как у пустынной рогатой гадюки, шипением дверь скользнула вверх, впуская Хозяина. Поклонившись, воины вышли из комнаты, оставив великана и Гррома один на один.

Хозяин подошел к привязанному нео, провел восьмипалой рукой по шлему и склонился на Грромом, снимая капюшон с головы. Грром почти не удивился виду страхолюдного безротого рыла с тремя светящимися глазками. Жук-медведь пострашней будет. Видимо не получив ожидаемой реакции, Хозяин оскалил вмиг проявившийся зубастый рот.

– Ничего-о-о, ты будешь страда-ать, животное. Я сделаю тебя своим генералом, поставлю командовать всей своей армией. Ты будешь управлять ими, сжигать селения, разорять крепости. Ты сотрешь с лица этой проклятой земли свой дом, крепость Метал Макса, – урод захохотал. – Но я устрою так, что память, твое сознание будут в плену твоего же тела. Ты станешь беспрекословно подчиняться моей и только моей воле, изнывая от ненависти ко мне же и тяготясь содеянным злом. Я сделаю та-ак.

– Развяжи меня, шамский выродок, и еще посмотрим, кто и кому будет служить. Ты слишком много говоришь, Хозяин, – с издевкой в голосе протянул Грром, насмехаясь над своим мучителем, не способным сломить его волю. Молодой нео раз за разом пробовал вырваться, испытывая крепость привязи. Но все тщетно.

– Посмотрим, как ты будешь и дальше зубоскалить, – прошипел урод, колдуя у стены с мигающими огнями. – Если будет больно, скажи.

Лежанка с тихим жужжанием стала подниматься, принимая стоячее положение.

– Поблагодари Просвещенных из крепости, это их препарат, их зелье, – продолжал шипеть великан. – Я лишь слегка изменил его для своих нужд. Бедняга, мне даже жаль тебя м-м-м… немного. Ты всего лишь подопытная крыса и в моих руках, и в руках тех, что приютили тебя, моя бедная ручная зверушка. Ты, неочеловечек, либо переживешь операцию, либо издохнешь.

За спиной у Гррома зашипело, обдавая затылок пронизывающим холодом. Трехглазый говорил что-то еще, но Грром не слушал, сосредоточившись на том, что происходит. Холодный металл коснулся затылка, сдирая густую шерсть до крови. Вновь голову обдало пронзительным холодом. Из щитка над прорезями для глаз ударил слепящий свет, но прикрыть веки нео не мог, что-то удерживало их. В глаза полилась жидкость. Грром почувствовал тупой удар в затылок.

«Дай только добраться до тебя, уродец», – успокаивал себя Грром, разъяряясь. Над самым ухом что-то зазвенело пронзительно, словно болотный комар. Завоняло горелой костью, в голове зарычало бегущее стадо жуков-медведей. Грром затрясся, выгнулся дугой, насколько позволяла привязь. А в голове все жужжало, вгрызаясь в толстую кость затылка. Воняло кровью и паленой шерстью, глаза слепило ярким светом. Грром, кроша зубы, сжимал челюсти. Безжалостный мучитель хохотал где-то рядом. Но хуже стало позже.

Жужжание и гул в голове прекратились, затылок обдало холодом, боль отступила. Нечто прохладное, извиваясь, проникло в голову. Грром чуял тварь ползающую где-то в мозгу, ощущал ее прикосновение. Кольнуло изнутри глаза, обожгло. Грром взвыл, пытаясь оторвать голову от лежанки. Но шлем держал крепко. Мысль о том, что ему в голову подсадят червя-паразита, была невыносима.

Туров иногда поражала странная такая хворь: бык начинал ходить кругами. Не пасся толком, ревел почем зря, худел, баламутил воплями стадо. Кидался на пастухов. Тура забивали, раскалывали рогатую голову и обнаруживали там длинного и тонкого червя, поселившегося в мозгу скотины. Мясо такого тура не ели, и даже крысопсам не скармливали – сжигали.

Шевеление в черепе прекратилось, нечто убралось из головы. Вновь затылок обдало спасительной прохладой. Свет, резавший глаза словно ножом, пропал. Зато появился другой. Сноп искр пронесся перед внутренним взором, очертания комнаты поплыли, стали изменяться. В правом глазу не мешая зрению возник овал с помигивающими зелеными точками. Причем одни были неподвижны и держались кучно, другие двигались, как будто по тропам на карте… Над овалом высветилась красным цифра «2222». Что это, Грром не знал, но что-то ему подсказывало:

«Численность боеспособного войска».

До Гррома каким-то невообразимым образом стал доходить смысл сказанных уродцем слов:

«Я сделаю тебя своим генералом, поставлю командовать всей своей армией. Ты будешь управлять ими…»

С головой происходило нечто непонятное. К чувству страха, смешанного с удивлением, добавилось любопытство. Молодой нео ощущал себя в нескольких местах одновременно, многими существами сразу, осознавая при этом, что находится в подземелье упыря-переростка, да еще и связанный. Вновь зрение поплыло, затянуло рябью, словно в зеркальную гладь озера с разбегу сиганул крысопес, пошли волны, со дна поднялась разная муть вроде ила и травы. Но воды-то никакой и не было. Грром это прекрасно понимал. С его разумом творилось нечто, и виной тому был этот урод в балахоне. К мути в глазах добавился нарастающий шум, гомон многих существ, далекий, непонятный.

Зрение прояснилось, гомон остался. С резким щелчком ослабли ремни, а шлем сдвинулся вверх. Грром свободен.

«Ну, щас я тебя стану рвать на клочки, уродец!» – злорадно ухмыльнулся молодой нео.

– Мой верный слуга, мой генерал, подойди к своему хозяину, – великан развел руки в стороны, словно желая обнять старого друга.

«А вот хрен тебе», – подумал Грром и тут же осекся. Тело само, против воли разума неуверенно шагнуло от стоящей лежанки. Нео не мог совладать ни с рукой, ни с ногой, тело жило своей собственной жизнью. Гррома обуяла паника. Вот что значит быть в плену собственного тела и не мочь что-либо предпринять…

Видимо, растерянность отразилась на его лице, потому что великан, все так же стоящий с распростертыми объятиями, злорадно рассмеялся, закинув голову назад. Тело Гррома тем временем прошагало из прозрачного бокса в основную комнату, замерев в нескольких шагах от Хозяина.

Марид перестал насмехаться над нео и отвернулся к стене с большим плоским куском черного камня на ней, рядами мелькающих огоньков и досками с выпуклой поверхностью. Грром злился, но сделать ничего не мог. Вдруг «камень» на стене ожил, засветился изнутри чуть желтоватым светом. Нео обомлел, увидев бесконечно уходящие вдаль одно за другим отражения комнаты и светящегося «камня».

Нео закрыл глаза (хоть это сделать он мог), затем открыл вновь. Так и есть, на стене отражалось то, что видели глаза Гррома. Нео повел глазами, отражение сменилось следом. Но, видимо, Хозяину наскучило удивлять своего ручного генерала, потому как «камень» потух, став бездонно-черным.

В сознании плененного своим собственным телом нео стала зреть мысль о том, чтобы смириться, ведь поделать он ничего не мог. Будь пред ним тысяча вооруженных мечами и пищалями воинов, а он один, и лишь с кулаками… даже тогда был бы хоть какой-то шанс. А сейчас, когда собственные кулаки неподвластны?.. Нет его, шанса этого.

Зрение вновь пошло рябью, овал с зелеными точками на некоторое время исчез, затем вновь появился, но точки стали красными, а цифра сменилась на ноль. С Грромом вновь что-то происходило помимо его воли, и виной всему наверняка был широкоплечий великан, склонившийся над переливающимся огнями выступом в стене.

Точки одна за другой стали менять свой цвет, возвращаясь к зеленому, цифра стремительно менялась от десятков к сотням, далее к тысячам. И вот вновь «2222», и значение ее Грром знал. Но и это еще не все. Гомон сотен и сотен голосов, пытавшихся перекричать друг друга, приблизился на– столько, что нео различал отдельные слова. Одни бились в истерике, другие хотели есть, страдали от боли, мечтали вслух о свободе. Некоторые же со степенным спокойствием беседовали, играли в камни, пересказывали слышанные от кого-то небылицы, кто-то тихо, украдкой вздыхал, жалуясь на жестокость вождя и жмущие сапоги. Из всех них особенно выделялся один, радостно мечтавший захватить, поработить, уничтожить, заставить плясать под свою дудку весь мир. Кицунэ, так звали его превосходительство Хозяина. И сейчас он, порхая восьмипалыми пальцами над рычагами неведомой машины, творил будущее Пустошей, и ключом ко всему был грязный пастух, дикое животное – Грром.

Гнев переполнял сердце Гррома, пелена белой ярости заполнила все, каждый уголок его разума. Палец чуть дрогнул. Правая рука сжалась в кулак.

– Кицунэ! – громко позвал нео своего нового Хозяина.

Великан повернулся на голос, лицо его было растерянным, удивленным. А Грром ударил. Вложил в удар всю боль, что копилась в годами в душе, за преданного отца, нелепо погибшую мать, умершего Рауру, за всех, кто погиб, защищая крепость, за друга, ставшего калекой, за пропавшего мастера Вулкана, всю ненависть к подлости и жестокости этого Мира. Ударил со всей дури, кулаком в эту червивую, безротую, с горошинами глаз голову, вминая кости и хрящи. Кицунэ, несмотря на свой внушительный размер, отлетел, впечатавшись боком в стену, словно был не тяжелей мешка с кореньями.

Грром не давал опомниться сползшему на пол врагу, нанося удар за ударом, по голове, по туловищу, завернутому в длинный плащ, уже совсем не белый от грязно-желтой, похожей на гной крови урода.

Но и враг не был прост. Во все стороны полыхнуло огнем, комната задрожала, из стен стремительно, словно пули, стали вылетать камни. Стекло бокса пошло трещинами и взорвалось сотнями тонких, прозрачных кинжалов. Кицунэ пытался убить Гррома, используя свою неведомую силу над вещами. Нео уворачивался, подпрыгивал, уклоняясь от свистящих над головой камней и осколков, но все же длинный, кинжальной остроты кусок стекла вонзился в бок Гррома, а один из камней, попав в плечо, сбил его с ног.

Два врага, распластавшись на полу, тяжело дыша, истекали кровью. Но Грром не собирался сдаваться.

«Сдохну сам, но и твою шкуру с собой заберу! Выр-родок…»

Нео выдернул стекло из-под ребер, перевернулся на живот и, оставляя кровавый след на белоснежном полу, подполз к Кицунэ. Хозяин, лишившийся двух глаз, глядел на Гррома единственным оставшимся со смесью страха и ненависти. Нео подполз вплотную и занес на распростертым врагом свой стеклянный нож. Но тварь преподнесла сюрприз. Щелкнула восьмипалая конечность, и прозрачное оружие рассыпалось прямо в ладони Гррома.

Нео отвлекся лишь на мгновение, глядя на высыпающиеся из кулака кровавые пылинки. Чем враг и воспользовался, накинувшись на него. Они катались по окровавленному, засыпанному мусором полу, борясь не на жизнь, а на смерть. Кицунэ больше не пользовался шамскими приемами, а положился лишь на мощь своих немалых мускулов. Грром, которого сдавило словно лапами жука-медведя, стал слабеть. Ведь совсем недавно он отбивался от волканов, это его жгли молниями, травили зельями и ковырялись в голове. Да и ел он уже очень давно. Грром терял силы.

Враг же не выказывал усталости, а лишь, наоборот, будто черпал силу извне. Кицунэ встал, подняв Гррома с пола двумя руками. Из-под рваного балахона показалась еще одна пара рук, сжавшая нео стальными обручами, силясь выдавить его, как перезрелый плод.

– Я сокрушу тебя, грязное животное, прикажу выпотрошить твою тушу и набить опилками. Я сотру с лица земли каждое стойбище нео, гнездо осмов, поселения людей, Кремль и твою несчастную крепость. Из каждого пленного я сделаю аяцури, свою марионетку. Ты слышишь?!

Грром сопротивлялся как мог, барахтаясь в стальном захвате. Затрещали кости, нео завыл от боли… Внезапно в голове нео прояснилось, боль и драка отошли на второй план. Грром увидел отца. Он стоял в своих одеждах, украшенный цепями, могучий воин и вождь племени, с мечом в руке. Стоял и улыбался. Затем появился Рауру, погрозил своим копьем и встал рядом с отцом. Грром решил, что умирает. Но это было не все. Появился Вертер. Старик Вертер, как всегда в своем драном плаще и такой же дырявой шляпе. Он тоже улыбнулся, показал поднятый вверх палец и сказал:

– Борись! Нам бы не хотелось думать, что мы умерли напрасно. Борись, сынок…

Люди, нео, осмы все появлялись и появлялись. Кого-то Грром знал, кого-то видел лишь мельком, но все они были частью жизни, что прожил Грром в племени, будучи еще ребенком и уже взрослым живя в крепости.

Враг же тем временем уже торжествовал победу и злорадно скалился.

– Не смей трогать крр-репость! Это МОЙ ДОМ! – зарычал Грром, из последних сил вцепившись зубами в шею Кицунэ, метя в пульсирующую под светло-серой кожей жилу.

Великан тонко взвыл, попытался оторвать нео от себя, заметался по комнате. Но Грром лишь сильнее вгрызался в податливую, омерзительно смердящую мертвечиной плоть. Нео висел на шее великана, как крысопес, вцепившийся в холку тура. Враг захрипел, ноги подломились. Кицунэ свалился на пол.

Отплевавшись, Грром отполз от умирающего чудовища. В голове нео вновь что-то щелкнуло, изменилось, зрение стало блеклым, серым. Сначала постепенно, а затем все явственней нео стал различать желтые, розовые, ярко-красные нити и точки. Целые узлы и клубки повсюду вокруг. Особенно ярким был издыхающий Кицунэ. Его голова светилась ярко-алым, желтоватые полоски-змейки разбегались по всему его телу, до пояса… Грром сквозь кожу и кости видел мозг, нервные окончания, слышал мысли врага. Повинуясь внезапному порыву, нео приблизился и положил руки на голову марида.

Мир вспыхнул мириадами звезд, Грром растворился в безбрежном океане знаний. Пред внутренним взором нео проносились неизведанные миры, рождались и умирали целые народы; грохотала Последняя война, мелькали карты и схемы, мысли и чувства этого древнего существа, много сотен и даже тысяч сезонов назад сошедшего с небес на землю во времена, когда хомо были столь же дикими, как и нео сейчас. Многое Грром узнал о планах Кицунэ и этом месте – стальной крепости, уходящей на много разветвленных ярусов вниз, под землю… Внезапно искрящийся поток иссяк. Кицунэ испустил дух.

Грром поднялся с пола, отыскал в куче мусора камень побольше, размахнулся и размозжил голову мертвому мариду. Чисто на всякий случай. Потом оторвал кусок ткани от одежд Кицунэ, перевязал пропоротый стеклом бок и, сосредоточившись на зеленых точках, все это время мельтешивших перед глазами, представил разношерстное войско и мысленно скомандовал: «Убить всех черных мечников».

После чего провалился в небытие.

* * *

Стройные ряды разношерстной, но хорошо вооруженной и послушной армии марионеток двигались по лощине. Грром, сидя на своем ездовом быке, щурился от яркого солнца, вглядываясь в туманную даль – туда, где стояли стены крепости Метал Макса. Грром возвращался домой, туда, где, как оказалось, был лишь подопытной крысой, но иного дома у молодого нео попросту не было. Он еще не знал точно, как распорядится армией, захваченной у врага, словно трофейное оружие. Но одно ему было ясно: теперь уж точно никакая тварь не посмеет напасть на общину, где при всех ее недостатках могли мирно жить рядом самые разные существа, населяющие эту мертвую землю, медленно, но неуклонно возрождающуюся к жизни.