Текст книги "Путешественник по мирам. Стронвиль"

«Что это за книга-хамелеон?», – задал себе вопрос Филипп, разворачивая случайно найденное переливающееся сокровище. Его захватило любопытство, каким ещё не охватывала ни одна из книг ранее.

«Если это сокровище, то что же у него внутри?», – подумал мальчик и начал читать случайно открытую главу где-то в середине книги.

***

Спящий Бог.

Нет ничего, даже пустоты, которой боятся все и из которой возникает всё. Форма стремится к целостности, поэтому любыми средствами старается не распадаться во времени и пространстве. Но что же служит тем самым разрушающим её фактором и какая преследуется цель для сего представления? Где смысл в создании и разрушении всего сущего? Быть может, выяснить и выявить идеальную систему, которая просуществует гармоничнее, дольше, плодотворнее, оставит после себя иллюзорный след. А может, само создание и разрушение доставляет удовольствие для созерцания. Лишь узрев полное Ничто, можно на миг увидеть тело спящего Бога. Оно нерушимо, до него нельзя дотянуться даже в мыслях, но оно реальнее, чем всё сущее вокруг, которое было или будет. И даже то, что совершенно не может быть, не может стоять даже близко с плывущим в небытие и забвение телом спящего Бога. Подобно нашим снам, оно спит и видит нашу реальность, а так же множество других. По такому принципу как наши сны не могут дотянуться до нас, так мы не можем дотянуться до них – даже в мыслях, даже в своих представлениях, ведь мы и есть их представления. Каждый может вспомнить свои первые восприятия действительности, но почему они имеют начало и почему должны иметь конец? Если каждый индивид сверхуникальный, то почему он не может объяснить себе два глобальнейших вопроса, с которыми родился: «Кто я?» и «Где я нахожусь?». И почему стремится каждый взвалить груз этих вопросов на других индивидуумов, полагая, что им совершенно верно и естественно виднее, с какой целью появился и существует нелюбознательный отрок. Но слишком любопытные часто платят за ответы, как считает большинство, слишком большую цену. В погоне за спящим Богом они стараются изо всех сил, не теряя не секунды, ведь времени отпущено каждому не так уж и много, целиком и полностью показать Богу, что тот спит. Это самая бескорыстная и преданная черта представляемых объектов. Они, получившие полную свободу воли, черпают знания и развиваются по принципу Бога, но часто ограниченные законами сна, вынуждены передавать знания и опыт другим своим воплощениям. Их главная цель идти к истине в совершенном её проявлении, минуя различные преграды из законов природы сна, непонимания и самой смерти. Они преданны своему творцу до последнего проявления и не видят другого смысла в существовании, как быть строгим и неуклонным участником сна, а также, более развитые воплощения берут на себя более тяжёлую, но посильную ношу – указание спящему Богу на его пробуждение. Каждому миру отведено некое время, за которое всё сущее проходит этапы становления, развития и, в конце концов, угасания. Каждому из этих этапом отводится своя роль в представлении, каждому будет дана роль для реализации, все поучаствуют, приобретая различные формы понимания реальности, с присущей преданностью и любовью к создателю. Никто не откажется от своей роли, и, если понадобиться, пожертвует тысячи раз собой, тем самым докажет безграничную любовь к творцу сна. А спящий Бог в это время будет парить в безграничном и несуществующем Ничто, видеть несчётное количество снов, питать любовь к сотворённым формам, лицезреть безукоризненную преданность своих творений, которые каждое мгновение участвуют в становлении сна. Глядя на такую жертвенную преданность, спящий Бог, даровал каждому проявлению формы безграничную свободу. Но как же, ведь каждая форма должна быть ограничена законами и границами сна? Сказал Бог перед сотворением: «Дарую Вам безграничную свободу, и кто сможет преодолеть несуществующую, тот будет истинным моим проявлением и сможет творить свои формы». Но при полной свободе форма должна сначала осознать свою нереальность, а потом доказать самому спящему Богу, что она свободна, путём преодоления барьера реальности для попадания в Ничто. Этот этап можно назвать «узрение спящего Бога». После сна творец вполне может увидеть свою свободную форму, которая, как и он, истинно прекрасна и безгранично неописуема. Проснувшаяся форма прошла через все этапы перевоплощений, жертвуя бескорыстно и преданно собой для доказательства любви к творцу, и наконец смогла разбудить спящего Бога не по средствам сна, а как любящая мать будит своего ребёнка, аккуратно касаясь его и шепча ему на ухо приятные слова. В момент просыпания спящий Бог теряет связь со своими сотворёнными мирами, они перестают существовать. Полностью пробудившись, уже бодрствующий Бог видит перед собой в безграничном Ничто своё же проявление, будто смотрит в искаженное зеркало. В этом момент форма, преодолевшая все преграды, становится по настоящему свободна и, как свой творец, становится Богом. Зачарованные представлением, два бодрствующих Бога не могут оторвать взора друг от друга. Никогда они ещё не видели такого совершенства. Взаимное притяжение и тяга к совершенству создаёт из них яркое свечение истины, которое освещает всё Ничто. Свет безграничного и истинного свидетельствует о совершенной любви. Они, как всё идеальное, практически растворены в своём же отражении и через некоторое время не могут мыслить себя друг без друга. Такая встреча длится бесконечно и мгновенно, она желаема и нереальна. Бодрствующие Боги в такой момент находятся на вершине своей реализации, выплёскивая в незримое Ничто всё своё составляющее, и как единое целое падают от бессилия в этап накопления сил из безграничного Ничто, который мы называем сном и представление начинается сначала. Опять спящий Бог плывёт в незримом и безграничном, таком недосягаемом для понимания Ничто. Опять он видит сны, опять создаёт формы, опять копит силы для встречи со своим совершенным творением.

***

– Ах, вот ты где! – сказал Гарольд, всматриваясь в замершего у книжного шкафа Филиппа. – А мы ежу думали, ты опять куда-то влип. Что читаешь? Интересная книга?

– Филипп, здесь всё, что тебе нужно… – промолвил Арк, не торопясь неся стопку книг и подпирая их подбородком, чтобы не рассыпать. – Тут даже больше, чем тебе нужно…

– Вы знаете, что это за книга? – спросил Филипп, находясь под впечатлением от прочитанного. – Посмотрите на неё.

– Книга как книга, – произнёс Гарольд после беглого взгляда. – Вот я сейчас видел старшекурсника с колодой, а что в ней было, догадайтесь. Правильно, карта из колоды «Легион».

– Каждую книгу можно опознать по артикулу, – сказал Арк, аккуратно поставив стопку книг на пол, затем взял в руки находку Филиппа. – Артикул находится в самом начале, это паспорт книги, в нём есть вся информация о ней. Но постой… Здесь нет артикула… Странно… Такого не может быть…

– Ты ничего не видишь необычного в этой книге, Арк? Её свечение тебе не кажется странным? – спросил Филипп.

Он был уверен, что переливы цветов должны броситься в глаза сразу же.

– В цвете нет ничего необычного, но вот отсутствие артикула может говорить только об одном, – задумчиво начал рассуждать Арк, – что эта книга не из этой библиотеки. Хотя это невозможно…

«Они не видят изменяющегося свечения», – промелькнула мысль в голове у Филиппа: «Его вижу только я».

– Из этой библиотеки, не из этой, – подхватил Гарольд. – Есть только один способ узнать. Книги не могут покинуть зал библиотеки. Помните? Об этом нам говорил в первый день Кегар Ноут. Так вот я узнал у старшекурсников, что это действительно так. Они много раз пытались это сделать. Даже негласно объявили приз – первый вынос книги из библиотеки.

– Конечно, ты прав, – согласился Арк. – Но я настоятельно не рекомендую влезать в такую авантюру. Подождите здесь, я покопаюсь в картотеке, возможно, артикул просто затерялся. Никуда не уходите.

– Давай, только побыстрее, – сказал Гарольд и подмигнул одним глазом Филиппу.

Арк поспешил к картотеке, стоявшей сразу у входа, там по названию книг и их авторов можно было найти артикул книги. Он спешил, ведь прекрасно знал, что Гарольд уже придумывает способ, как вынести книгу. Неизвестно, какой приз объявлен за такое. Если это редкая карта, то пиши пропало, а если это ещё и карта колоды «Легион», то бедная библиотека со всей её хвалёной защитой.

– Юноша, я могу вам чем-то помочь? – спросил Кегар у Арка, стоявшего у стеллажей картотеки. – Я вижу, вам нужна помощь, вы уже около десяти минут не можете отыскать книгу.

– Благодарю вас, – почтительно ответил Арк. – Я ищу артикул книги, которая называется «Записки Странника».

– Боюсь, в нашей библиотеке нет такой книги. Я здесь с самого открытия и помню все названия наизусть. Возможно, вы ошиблись?

– Нет, не ошибся. Именно это название «Записки странника»… – сказал Арк и прервался от того, что увидел.

Двое его друзей шагают к выходу из библиотеки, а у Гарольда к тому же через костюм выпирает прямоугольный предмет.

– Ах, да, возможно, я ошибся в названии. Могу я задать вам ещё один вопрос?

– Несомненно. Надеюсь, я смогу на него ответить, – ответил Кегар. В этот момент Гарольд и Филипп прошмыгнули в коридор.

– А… нет… спасибо, я передума… – обронил несвязанные слова Арк и побежал к выходу.

– Что за странные дети из Стронвиля? Какие-то чудные, – заявил Кегар сам себе и вернулся к своим обязанностям, приняв свою излюбленную позу: держать руку за спиной, а в другой, как заведено им самим, держал дощечку с важными записями и карандаш.

Оставшуюся часть дня Филипп с друзьями провел в изучении здания Гостлэндского Университета. С помощью карты и проснувшегося любопытства они открывали для себя новые помещения учебного учреждения, только те которые были открыты для общего пользования. Среди всего увиденного больше всего запомнилась сторожевая башня, с которой друзья лицезрели на вечерний Арканум. Со всей красотой, с высоты птичьего полёта им открылась панорама столицы Гостлэнда.

Тут же Филипп вспомнил, какой он путь проделал к Старейшинам. Окинул взглядом всё по порядку. Главная станция Арканума, несмотря на столь поздний час, продолжала работать как часы. Затем его взгляд скользнул по черепичным крышам «Старого Арканума». Где-то там, среди них, затаилась таверна «Потерянная тень». По пути следования взгляда мальчика расположились торговые ряды с более новыми постройками, а затем, как главная достопримечательность, словно она была здесь всегда и без которой не мыслим сам Гостлэнд, предстала Райзенстоунская площадь, по окраинам которой располагались самые главные здания города, в том числе и университет. Общая картина была дополнена высоченной башней Райзенстоун, на самом верху которой был водружен неимоверной красоты кристалл, источающий светло-синее свечение, к вечеру становившийся более тёмным, как и защитный купол над самим Арканумом.

«Ах, как же в Гостлэнде не хватает облаков и звёзд… – подумал Филипп – Купол прекрасен, но он всего лишь большой колпак, отделяющий призрачный город от внешнего мира».

Набравшись впечатлений, друзья разошлись по своим комнатам. Перед этим Гарольд отдал книгу Филиппу.

– В книге ничего не написано, просто пустые страницы, – с досадой сказал Гарольд. – У неё даже нет артикула. Старшекурсники не поверили, что она из библиотеки. Возьми её себе, завтра мы вернём её обратно, как и договаривались.

Филипп неподвижно лежал на кровати в своей комнате и смотрел на новый пейзаж. Это были Тибетские горы, где он парил среди спешащих неведомо куда облаков, а внизу расстелился белым покрывалом веками лежащий здесь снег. В ушах будто дул ветер, он ласкал горы своим касанием, накрывая их тонким слоем белой пыли. Казалось, что горы, ветер и снег были созданы идеальным художником на древнем холсте из грёз. Они жили, они неспешно менялись, они ушли ото всех, чтобы любоваться и заботится лишь друг о друге.

День был насыщен делами, и поэтому пролетел мгновенно. Филипп устал, и сон начал брать верх над сознанием. В глазах потихоньку стало мутнеть, они перестали слушать своего хозяина и начали подчиняться истоме. Сквозь призму сна Филипп увидел в комнате силуэт, который медленно, сливаясь с окружающими его предметами, приближался к нему.

– Филипп… – промолвил силуэт, протянул руку, будто пытаясь разбудить прикосновением. – Филипп, мне нужна твоя помощь. Филипп…

Превозмогая сон, мальчик открыл глаза, перед ним стояла Мила, та самая, которая сопровождала его в Гостлэнд, та, с которой началось всё это приключение. Её взгляд был пуст и безразличен, лицо источало тревогу. Растёкшаяся у глаз тушь свидетельствовала о страданиях слезах и муках. Волосы были прозрачны и холодны, как ручей осенью, который покрылся коркой льда и вот-вот замёрзнет. На Миле не было одежды, её покрывала корка из непрозрачного льда. Казалось, что мороз, который на стекле рисует замысловатые узоры, нарисовал на теле девушки платье, оставив в покое лишь руки и лицо. В то время как Филипп удивлённо рассматривал ночную гостью, она уже стояла у дверного прохода и, попросив ещё раз помощи, растворилась, сделав шаг в закрытую дверь.

– Что здесь происходит? Мила! – закричал мальчик, но в ответ ничего не услышал.

Выбежав в коридор, он опять увидел Милу, шедшую по коридору. Она будто плыла, так как шагов не было слышно. Её рука протянута к Филиппу, а на глазах начали проступать слёзы, замерзавшие на лету. От испуга и непонимания происходящего Филипп начал стучаться в комнату Арка.

– Филипп. Помоги мне, – звенящим замёрзшим голосом сказала Мила и начала удаляться, уходя в глубь коридора. – Скорее… Филипп…

«Миле нужна помощь, некогда медлить!» – подумал Филипп. Он перестал стучаться в дверь и побежал сломя голову по коридору, пытаясь не отстать от умоляющего помочь призрака девушки.

Филипп ускорил бег, но он всё же не мог догнать Милу. Каждый раз, повернув за угол коридора, мальчик замечал, что девушка была либо уже очень далеко, либо скрывалась в полутьме за следующим поворотом, оставляя после себя шлейф морозного воздуха. Наконец они прибежали к винтовой лестнице, ведущей в часовню, туда не разрешалось заходить студентам, да и как бы они туда проникли. Об этом рассказал Гарольд, вечером при прогулке. Он узнал, что часовня была заперта с момента основания Университета, с того времени часы не ломались и не обслуживались никем, а дверь была заперта. Увидев скользящую по ступенькам Милу, Филипп устремился за ней. На протяжении кругового подъёма Филипп не видел Милы, он даже не чувствовал холодящего воздуха, просто бежал и бежал, пока не уперся в приоткрытую дверь часовни. Протиснувшись туда Филипп начал осматриваться.

– Мила, ты здесь? – спросил мальчик у тишины.

Неужели он отстал от неё? Другого выхода из помещения не было. Внутри часовня была пуста, если не считать огромных цепей, аккуратно сложенных ключей, рычагов и, видимо, запасных деталей от механизма часов. На левой стене, занимая её полностью, располагались часы, точнее их циферблат с громадными стрелками и не менее громадными цифрами. Снаружи они светились, а изнутри казались исполинскими грудами металла, подчинёнными часовому механизму, встроенному в стену справа. С помощью крутящейся трубы с громадными шестернями механизм приводил в действия стрелки, которые и стрелками то назвать не позволял их громадный размер, скорее, их можно было назвать висящими на часах рельсами. Сквозь прозрачный циферблат часов был виден спящий Арканум с уже привычным ночным туманом.

Филипп ещё раз позвал Милу, но ничего не услышал в ответ, кроме кричащей в уши тишины и стуков собственного сердца. Беззвучие нарушила минутная стрелка часов. Сделав ещё один шаг, отмерила главный ресурс бесчисленного количества миров – время. На часах было два часа двадцать пять минут, и это говорило о позднем часе и, как оказалось, о потерянном времени. Филиппа начал сомневаться. А что, если это была не Мила, а просто сон или очередной мираж, коим богат Гостлэнд, например, как тот, который он встретил в руинах Стронвиля. Там его называли «отблески прошлого» и говорили, что это не единственное место, где такое происходит. Так может быть, и здесь произошло что-то подобное.

Смирившись с непониманием происходящего, Филипп пошёл к выходу, но тут ему преградил путь белый шар, появившийся ниоткуда. Он образовался у двери и быстро начал увеличиваться в размерах. Мальчик попробовал обойти его. Филиппа ужалил холод, а ведь он ещё не дотронулся до самой белой центральной части шара. Что же за температура там, внутри?

«Нужно скорее отсюда выбираться, это уже не пахнет отблесками прошлого или другим миражом!» – подумал Филипп.

Осмотрев ещё раз помещение часовни, он не нашёл выхода, а шар тем временем заполнял комнату, и в центре его начала образовываться фигура напоминающая какого-то зверя. Тем временем Филипп начал что есть мочи бегать и судорожно обшаривать стены, надеясь, что в полутьме он не разглядел другой выход. Филипп водил по холодной стене обеими руками, как вдруг услышал за спиной грохот, будто обронили громадную тушу на каменный пол. Обернувшись, он увидел громадного вепря с белой шерстью, и огромными клыками, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. Вепрь лежал на полу, и в таком состоянии он был в два или три раза больше Филиппа. Когда же зверь встал и зарычал, источая холодный поток из пасти, у Филиппа не осталось сомнений в намерениях существа. В мгновенье ока мальчик взял лежавший под рукой механизм и кинул его, целясь в циферблат часов. Стекло поддалось напору болванки и, рассыпалось. Большая часть осколков посыпалась наружу. Вепрь, вздыбив шерсть, помчался на мальчика. Страх может сковать человека, а может дать ему силы, как хорошо, что именно в этот момент страх выбрал второе. Филипп в последний момент юркнул в разбитое окно, оказался на парапете часовой башни, пошатываясь и балансируя чтобы не упасть. Тут же ухватился за минутную стрелку часов и пополз по ней вверх, благодаря случай за то, что именно сейчас было двадцать пять минут, а не каких-нибудь пятьдесят. Мельком взглянув вниз, Филипп убедился в громадности часовой башни и увидел фигуру, мчащуюся к дверям университета. Красоты ночного Арканума сейчас не волновали стоявшего на краю «пропасти» мальчика и обхватившего обеими руками часовую стрелку. Он закрыл глаза и шепотом молил о помощи.

Разъяренное животное, промахнувшись в первом рывке, пришло в ещё большую ярость. Следующий бросок пришелся на циферблат. Градом оставшееся стекло обрушилось вниз. Некоторые маленькие части разлетелись во все стороны, поранив Филиппу лицо и руки. Второй удар пришелся на то место, где не так давно полз Филипп по минутной стрелке. От чудовищного толчка высыпались нижние цифры и оторвалась минутная стрелка. Само животное застряло в искореженных железных опорах циферблата и уцелевших цифрах. Оно дергалось, сотрясая всю конструкцию, испуская пронзительный рык, эхом раскатывающийся по крышам спящего Арканума.

«Нужно действовать сейчас!» – подумал герой. Цепкий хват рук расслабился, и Филипп с решительностью тореадора прыгнул на спину брыкающегося вепря. Сбежав по застрявшей лохматой туше, Филипп, что есть мочи, устремился к выходу, лишь на ногах осталось ощущение холодной и жесткой шерсти животного. Кубарем, не попадая на ступени и пропуская их, сбежал мальчик и устремился вперёд по коридору. Он бежал без оглядки, слыша, как за спиной вепрь ломает проход в часовню, в которую не смог он пролезть даже головой. Посыпались камни, а за россыпью камней послышался топот бегущего зверя.

Коридор заканчивался входом в библиотеку, туда-то и устремился, ища укрытие, Филипп. Никто бы не подумал, что когда-нибудь в библиотеку будут бежать и радоваться встрече со строгим Кегаром. Он выбежал к Филиппу. Увидев происходящее, сразу же начал действовать.

– Бегом в библиотеку! Не высовываться! – крикнул пробегающему мальчику, Кегар на ходу делал пасы руками, бормоча наспех какое-то заклинание.

Вепрь, настигший Кегара, взмахом головы пробил его магический щит и отшвырнул старика к стене. Больше не удостоив внимания лежащего на полу библиотекаря, вновь пустился в погоню за Филиппом, будто вся цель существования этого животного заключалась в ликвидации именно человека. Тем временем Филипп добежал до центра зала библиотеки, остановился и обернулся. Животное ломало клыками вход, отгрызая и кроша палки от двери, не то от безудержной злости, не то, демонстрируя, что произойдёт с тем, кого оно настигнет. Деревянная дверь и стены зала рушились как карточный домик, вепрь, будто крот, врывался внутрь, не сводя налитых кровью глаз с остолбеневшего от испуга мальчика.

– Филипп, беги-и-и-и… – послышался крик Кегара из коридора. – А-а-а-а… – бросился библиотекарь сзади на вепря, конструируя на ходу конус из призрачной энергии.

Вепрь взвыл как стая бешеных псов, потерявшая вожака, и сильнейшим ударом задней ноги второй раз отбросил Кегара. Но Филипп уже не видел этого. Он бежал изо всех сил мимо книжных шкафов к противоположному выходу. Библиотечный зал оказался ненадёжным укрытием от разъяренного вепря. Добежав до выхода, Филипп услышал позади бешеный бег зверя. Вепрь раскидывал столы в разные стороны. Книжные шкафы, что стояли на пути зверя, разлетались в щепки. По библиотеке рассыпая книги, а магический механизм по укладыванию книг пытался снова и снова поставить книги на свои места. В самом тихом месте университета образовался невиданный кавардак. Из облака кружащих книг и ошмётков страниц стремительным рывком выскочил вепрь. Он обязательно бы настиг Филиппа, если бы не встретил на пути преграду из дверного проёма. Пол вздыбился волной от бега туши зверя. Филипп потерял равновесие и упал. Перевернувшись на спину, мальчик увидел пасть с готовыми сомкнуться прозрачными, как лёд, зубами. Тут же Филипп поставил барьер вокруг себя, и зубы зверя упёрлись в золотистый купол, сквозь который проникало холодное зловоние пасти животного. Послышался скрежет ломающегося и крошащегося льда. Зверь встретил доселе не виданное сопротивление, и от этого с небывалой яростью, надавил челюстями. Барьер начал сжиматься, а мальчик стал слабеть. Ещё мгновение и защита падёт. Филипп почувствовал неимоверную слабость и проникающий холод через барьер. Пол тем временем полностью стал белым, и, казалось, обжигал спину мальчика колкими морозными пощипываниями.

Над головой у Филиппа возник Нимбл. Он уставился на вепря, взъерошил свои волосы, а затем направил их на обидчика, окутывая, последнего начиная с головы, субстанцией, похожей на мерцающее желе. Части, погружённые в желе, перестали двигаться, как и сам Нимбл. Ещё не полностью поглощенное тело животного начало отчаянно и бесполезно сопротивляться прозрачномерцающему плену. Послышался стон зверя, который был прерван окончательным поглощением в желеобразный сковывающий плен.

Филипп отполз подальше от зверя, заключённого в статую Нимблом. У мальчика не было сил, он лежал на холодном полу и смотрел вверх на застывшую фигуру маленького спасителя. Как рассказывали старые обитатели, в начале становления Гостлэнда, Нимблы были ангелами-хранителями детей-обитателей, не раз спасающих жизни малышей. Так случилось и в этот раз.

По коридору к библиотеке бежали профессора и преподаватели, а за ними вперевалку бежал Аюр. Он – то и поднял всех на уши, увидев разбитый циферблат и висящего на стрелке часов Филиппа.

– Филипп, с тобой всё в порядке? – крикнул профессор Эйнер и, не дожидаясь ответа, начал руководить изгнанием «ледяного вепря». – Всем стать полукругом, начинаем изгнание призванного существа.

– Не уследили за моим малышом… – промолвил Аюр, поднимая с холодного пола Филиппа. – Говорил же им, дайте разрешение на охрану внутри университета. Ух, я бы этому вепрю задал трёпку с запретными приёмами… Так нет же, охрана только за пределами здания… Зачем такая охрана, если внутри бегают «ледяные вепри»?

Изгнание вепря прошло быстро и безболезненно для него, лишь Нимбл остался висеть на прежнем месте в застывшем состоянии, он напоминал расплывчатое пятно, сквозь которое беспрепятственно проходили обитатели.

– Профессор Медитер, помогите Кегару! Остальные помогите устранению беспорядка в библиотеке. Просмотрите, нет ли ещё врат вызова! – скомандовал профессор Эйнер, после чего все присутствующие начали слаженно заниматься своими делами, будто им не в первой было устранять такого рода беспорядки.

– Профессор, а что с Нимблом, он живой? – спросил слабым голосом Филипп.

– Боюсь, что он потерял слишком много энергии. Каким-либо образом повлиять на него не в наших силах. Надо отдать ему должное и поблагодарить. Он спас тебе жизнь ценой собственной.

Как только профессор договорил, Нимбл пропал из поля зрения, растворившись и не оставив после себя ни капли призрачной энергии, как ни старался разглядеть его Филипп.

«Почему те, которые спасают нам жизнь, не успевают получить даже благодарность взамен?» – подумал Филипп, и тёплая слеза благодарности стекла, пощипывая свеже ранки, по его холодной щеке.

– Филипп, нам нужно поговорить в моём кабинете, – сказал профессор Эйнер. – Там ты точно будешь в полной безопасности.

– Никуда он не пойдёт без меня, – прервал Аюр. – Хватит! Не позволю… Только под моей охраной!

– В другой раз, Аюрикус, я бы вам отказал, – ответил профессор. – Но, учитывая теперешние обстоятельства, вынужден согласиться. Сейчас любой телохранитель не лишний.

– Любой?.. Да я самый лучший! – ответил, усмехаясь Аюр, его самолюбие явно было задето. – Если хотите знать, я катался на таких вепрях верхом в «Ледяных Пустошах». Да… и нечего усмехаться. Кормил их снегом… Командам всяким учил. Сидеть, лежать, служить. Они у меня как шелковые были, не то, что у вас.

Кабинет профессора Эйнера был уютным и никаким образом не был похож на лабораторию. Здесь профессор отдыхал и принимал гостей. Вся комната была обшита деревом, на стенах висели пейзажи Гостлэнда, повсюду были расставлены мягкие стулья с резными ножками и подлокотниками, в открытых шкафах в алфавитном порядке расставлены книги. На столе кипа исчёрканной и исписанной бумаги. В кабинете не было окон, их отсутствие замещал камин, в котором горели голубым пламенем дрова. Весь кабинет был залит колыхающимся голубовато-синим светом.

– Присаживайтесь. Филипп, ты должен рассказать мне во всех подробностях, что случилось, – сказал профессор, протягивая мальчику стакан с водой.

Рассказ Филиппа сопровождался вздохами и покачиванием головы Аюрикуса. Профессор, не перебивая, выслушал мальчика, завороженно глядевшего на пламя в камине.

– Обрати внимание, Филипп, – заметил профессор, в то время как мальчик замолчал, – тебя выманили из твоей комнаты иллюзией, где ты был в полной безопасности от них.

– Но как же мне определить что иллюзия, а что правда? – спросил Филипп.

– Хороший вопрос. Я иногда… Знаете… Тоже сначала стреляю, а потом уже разбираюсь, что там иллюзия, а что правда, – не вытерпел и вставил свою реплику Аюр.

– Иллюзия отличается от реальности, всего лишь меньшей степенью вероятности собственного существования. Здесь нужно учитывать продолжительность во времени, отличительные признаки, особенно качественные, устраняя при этом погрешности при помощи модулярной концентрации на объекте.

– Э-э-э… А по проще можно профессор? – спросил Аюр, изображая гримасу полного непонимания.

– Иллюзия – это всегда скопированная реальность, но не полностью. Если реальность скопировать и передать полностью, что сверхсложно, но всё же представляется возможным, то мы получим идентичную данной реальности. Вот, например, Мила была не той, что раньше. Ты её описал плывущей в воздухе, холодной, полупрозрачной. Копия была послана предположительно из того же места, откуда был призван «ледяной вепрь». Такой иллюзией можно провести только первокурсника. И всё это ты заметил сам при помощи простого наблюдения, даже без концентрации на объекте.

– А как же концентрироваться на объекте? – спросил Филипп.

– Такой способ даёт более детальную информацию об объекте. Первокурсникам ещё предстоит освоить такой навык. Говоря проще, нужно просто представить себя на месте объекта, представить полностью так, чтобы стать им. Сделав это, ты бы мог увидеть, что перед тобой иллюзорная копия и кто послал тебе такое послание.

– В теории понятно… – сказал Филипп и задумался, перебирая прошлые жизненные ситуации.

– А вот мне неясно, – возмутился Аюр. – Увидел я, например, осла. Стал им, и как мне стать опять Аюрикусом? Придётся до конца обитательских лет быть ослопризраком?..

– Вы такое лучше не практикуйте, – ответил профессор, закрыв лицо рукой. – А то и правда, выведите новый вид обитателей Гостлэнда.

Профессор встал и начал ходить от стены к стене кабинета, набрасывая свои мысли листке бумаги.

– По моим расчётам, такой вызов и иллюзия в комнате не могли произойти извне. В университете должен находиться маяк, портал или инородный предмет. Маяк испускает слишком много энергии, мы бы его быстро нашли. Портал требует поддержания с обеих сторон – тоже отметаем, а вот предмет вполне может быть. Нечто инородное, совсем иное. И где же его искать?

– Профессор, я хотел вам рассказать о странной книге. Только я вижу в ней написанное, и она странно переливается в призрачном восприятии.

– Что? Книга? Она в библиотеке?

– Нет, мы её вынесли оттуда. Она в моей комнате, но мы хотели бы вернуть её в ближайшее время. Просто проверяли… Нас не накажут за это?

– Подожди, вы её вынесли? Значит, она не может быть библиотечной. Вы нашли инородный предмет, молодцы! У всего университета могли уйти на это многие месяцы, – с восторгом произнёс профессор, – сейчас же покажи мне её. Если это то, что я думаю, то мы незамедлительно направимся в Райзенстоун.

***

Той же ночью профессор Эйнер стоял у входа в мраморное помещение с колоннами. Его встретили старейшины, в воздухе стоит тишина.

– Приветствуем вас, профессор Эйнер, – почтительно начал старейшина Либра. – Что побудило вас созвать совет?

– Приветствую совет старейшин, – кланяясь всем, приветствовал их профессор Эйнер. – Собрать совет меня заставил вот этот предмет, найденный в университете Филиппом и его друзьями.

Профессор вынул из чемодана и протянул книгу присутствующим. Либра и другие старейшины, увидев необычный, но знакомый до боли предмет, мягко говоря, были удивлены. Либра протянул руку вперед, и книга переместилась в центр зала, зависнув в раскрытом состоянии.

– Мы все помним, что это – «Записки Странника», – провозгласил Либра. – Велите Филиппу зайти к нам.