Текст книги "Над облаками дождей не бывает"

– Да со всего. Не бывает ничего идеального. А раз реликт выглядит идеальным источником энергии, значит, вы много чего не договариваете. Это раз. А два – откуда он вообще взялся, этот реликт? Вариантов не так уж много. Вы или нашли способ связаться с какой-то высшей цивилизацией, и скрываете, чем за это придется платить всему человечеству, либо столкнулись с чем-то кардинально новым, неведомым, а потому непредсказуемым. То, что вы знаете о моих способностях, говорит скорее о втором. Это значит, что масштаб происходящего может быть колоссальным, может касаться всей планеты, а может и всей Вселенной. А вам не известны все взаимосвязи, вы их выявляете, одну за другой, и медленно садитесь на жопу, понимая, что вернуть назад уже ничего нельзя, а что ждет впереди, известно одному дьяволу.

– Вы умный человек, – констатировал Кроссман. – Все не так мрачно, как вы описали, но структурно да. Второй вариант. Вы правы. Мы столкнулись с неведомой хренотенью, придумали ей название, но понятия не имеем, чем это может аукнуться. Более того, лично у меня мало сомнений, что ваши способности каким-то образом связаны с появлением на Земле реликта. Ибо до его появления никаких Настройщиков не было.

– А маги древности? – с кривой улыбкой спросил Пайп.

«А Шерстюк? – в тон ему подумал Кроссман. – Но все равно, на уровне интуиции, какая-то взаимосвязь есть. Может быть не между реликтом и Настройщиками, поскольку люди с необычными способностями описывались во все времена, но, как минимум, между реликтом и аномалией, порождающей их».

– Вы еще много чего не знаете, – вслух произнес Кроссман.

– А должен?

– В зависимости от согласия сотрудничать. Если согласитесь, узнаете все, что известно нам. Если нет, будете кричать в психушке или в тюрьме о всемирном заговоре. Вас полюбят репортеры бульварных изданий…

– Дурацкий разговор, – со вздохом произнес Питер Пайп. – Идиоту ясно, что в моем положении я соглашусь. Но если вам нужен формальный ответ, то да, я буду сотрудничать. С какой стороны ни глянь, это в моих интересах.

– Хорошо…

– Раз хорошо, дайте, для начала, мне хотя бы таблетку от головной боли.

Снаружи лязгнул засов, тоже не имевший пружин, дверь открылась, впустив Ичина.

– Ни хрена себе! – увидев его, воскликнул Пайп. – Это еще что за Хэллбой?

– У меня руки одинаковые. – Ичин показал Пайпу внушительный кулачище. – В отличии от Хэллбоя. Но если въеду тебе в интерфейс, он перепрограммируется так, что будьте нате.

– Это шеф безопасности евро-американских филиалов «ХОКУДО», – представил Ичина Кроссман.

– Сдерживающий фактор? – Пайп поднял брови.

– И это тоже. – Кроссман кивнул. – Но мы имеем достаточное представление о Настройщиках, чтобы вас держать в нужных нам рамках.

– Настройщики… Хорошее название, кстати, – оценил Питер Пайп. – Так вы дадите мне что-нибудь от головы? И пить хочется.

– Сейчас придет врач, сделает все необходимые процедуры, – пообещал Кроссман. – Это последствия транквилизатора.

– Да, я понял.

– Для начала нам необходимо выяснить, где вы наткнулись на аномалию, – не дожидаясь доктора, перешел к делу Кроссман.

– Ого! – Питер Пайп хмыкнул. – Вам в карту ткнуть, или поедем прогуляемся?

– Мы пока не готовы вас выпустить в мир, наполненный деревьями и механическими устройствами. – Кроссман погрозил пальцем. – Но мы готовы, в знак доброй воли, направить оперативников в указанные вами места, чтобы мы свезли сюда все ваши деньги, которые вы рассовали по депозитам. Нотариус для оформления доверенности у нас тоже есть.

– Зато необходимости в этом нет, – ответил Питер Пайп. – Пусть лежат. Природа заставляет нас носить все свои яйца в одной мошонке, но когда этого можно избежать, лучше избежать.

Ичин хихикнул.

– Мне нравится этот крендель! – признался он. – Прямо самурай, плененный во вражеском замке.

Вскоре пришла врач, и занялась реабилитацией пациента. Его отстегнули от кресла, перевели в комфортную палату. Но ходить он пока мог только при поддержке Ичина.

Пайп устроился на кровати, и затребовал кофе. Ичину такой настрой недавнего противника нравился. Японцы вообще умели уважать не только союзников, но и врагов. Видимо потому, что союзников у них за всю историю было немного.

Питер Пайп подробно рассказал Кроссману, где столкнулся с аномалией, и указал более или менее точное место на карте, после чего дал подробное описание места, и того, что там осталось.

– А теперь мне бы тоже хотелось некоторых разъяснений, – заявил Питер Пайп. – Как вы вообще меня вычислили?

– Бездомные, – с улыбкой ответил Кроссман.

– В смысле? – вытаращился на него Питер Пайп.

– В самом прямом. Сначала они испугались, потом до них дошло, что информация может оказаться ценной, и на ней можно заработать. Они проследили за вами до дома. Потом стали всем рассказывать. А что гуляет в среде бездомных, становится достоянием криминального мира.

– Так вот, как Ворон меня выследил! – зло произнес Питер Пайп.

– И не только Ворон. Информацию всегда можно купить.

– Ясно.

Кроссман понимал, что откладывать поездку в Лион нельзя. В любой момент на место аномалии мог прикатить кто-то на реликтомобиле. И тогда катастрофы не избежать. Но оставлять Пайпа одного в Париже не хотелось, перевозить тоже было опасно, с учетом его способностей. Пришлось связаться с месье Матисом, главой лионского отделения «Реликт Корпорэйшн», и передать ему координаты места. Он пообещал в кратчайшие сроки договориться с властями о приобретении этого участка под строительство реликторной станции. После остановки атомных станций Лион задыхался от недостатка энергии, так что переговоры обещали быть успешными. Правда ставить реликторы на месте аномалии было бы чистым самоубийством, но это можно будет как-нибудь разрулить позже.

Но даже при благоприятных раскладах ситуация вынуждала Кроссмана думать о поездке в Лион, так как исследовать место аномалии ему надлежало лично. И в интересах Шнайдера, и в интересах господина Хокудо. Так что Пайпа однозначно придется перевозить. К счастью, лионское отделение «Реликт Корпорэйшн» уже обзавелось шикарным зданием, в подвалах которого, кроме всего прочего, можно было оборудовать центр по изучению аномалии. А потом, когда месье Матис договорится с властями и отгородит участок, полигон можно будет организовать прямо у озера.

Кроссман, доверяя научному подходу, понимал, что чем больше сведений об аномалиях и Настройщиках удастся собрать. Тем проще их будет объединить в некую концепцию. У него на интуитивном уровне не было сомнений, что не только аномалии связаны с Настройщиками, но и реликт связан с аномалиями. Лишь наличие Шерстюка, ставшего Настройщиком задолго до сообщений об аномалиях, портило всю картину. Или портило, или пыталось ее дополнить на более емком уровне. Дело в том, что случай Шерстюка несколько выбивался из стройной картины, описанной господином Хокудо. Согласно его исследованиям аномалия инициировала в человеке Настройщика при определенных условиях. Если человек не бежал, и если вступал в схватку с проявлением аномалии на уровне таинственных струн. Но почему именно при этих условиях? Что делало их определяющими? Другой вопрос, почему Настройщиком стал Шерстюк? Он не сталкивался с аномалией, не боролся с ней. Он просто принял на вживленный спецслужбами детектор некий инопланетный сигнал, коренным образом изменивший его сознание.

В остальном, кроме столкновения с аномалией, картина была очень похожей во всех известных случаях. И во всех самым примечательным, на взгляд Кроссмана, являлась суть обретенных способностей. Ганнибал Мэтью слыл игроком, и его способность оказалась связана с коррекцией случайностей. Питер Пайп работал инженером, и его способность оказалась связана с коррекцией механических взаимосвязей. Шерстюк учился на архитектора, и построил невообразимый по сложности структуры антигравитационный привод, не требующий притока энергии. Так же не требующий притока энергии, как и реликт. Эта связь бросалась в глаза – привод Шерстюка по своей природе, по необычности свойств, был подобен реликту.

Просматривалась некая логика. Новое вещество имело, по сути, лишь одно свойство, проявлявшееся так или эдак, в зависимости от внешних факторов. Реликт поглощал все виды приложенной к нему энергии. В человеческом организме он делал то же самое, делая его неуязвимым то ли на клеточном, то ли вообще на квантовом уровне. Отнимая энергию в обычной реальности, реликт переносил ее в другой масштаб, скорее всего в масштаб планковских величин. А при определенных условиях совершал обратное преобразование – переносил энергию физического вакуума из квантового масштаба в привычный для человека. Все логично.

Так же логично все было и с приводом Шерстюка. Он представлял собой очень сложную геометрическую фигуру, часть которой находилась в привычном масштабе реальности, а часть в каком-то другом. При повороте частей фигуры относительно друг друга, общий центр массы, вместе со всей массой, перемещался в другое измерение или другой масштаб, придавая конструкции ускорение свободного падения с отрицательным вектором. Тоже все логично. Никакого нарушения трех начал термодинамики не было ни в случае с реликтом, ни в случае с приводом Шерстюка. Налицо было не появление энергии из ниоткуда, а лишь ее распределение в пространствах, не воспринимаемых пока человеческими приборами.

Но если Питер Пайп и Ганнибал Мэтью приобрели каждый по одной способности, то Шерстюку досталось две. Он построил привод, и овладел способностью к безграничному невербальному внушению. При этом первое – постройка привода, соответствовало его знаниям архитектора. Так же, как у Пайпа и Мэтью обретенные способности соответствовали их знаниям. Но внушение никак со знаниями и умениями Шерстюка связано не было. И это выпадало из общего ряда.

Что если речь шла о связанных между собой, но все же разных явлениях? Ведь до появления аномалий в истории человечества так же возникали свидетельства о людях с неординарными способностями. Причем, у всех они были такими же разными, как у Мэтью, Питера Пайпа и Шерстюка. К примеру, Мессинг обладал способностями, похожими на способности Шерстюка. Есть несколько документальных свидетельств, как он внушал людям альтернативную реальность. Или Никола Тесла. Он вытворял с электричеством примерно то же самое, что Питер Пайп вытворяет с механикой. А Ванга? Даже Калиостро можно взять в расчет, хотя его и называют порой шарлатаном, но есть свидетельства, что он имел какую-то власть над материей, и превратил на глазах тюремных охранников гвоздь в боевой стилет.

Данных было мало, но, в то же время, Кроссман видел не только сходство между способностями Питера Пайпа, к примеру, и способностями того же Теслы. Он видел так же сходство между событиями, породившими эти способности.

Тесла писал: «Хочу поведать вам о странном происшествии, оказавшем влияние на всю мою дальнейшую жизнь. В наших краях наступило внезапное похолодание, но тогда было суше, чем обычно. Люди, идущие по снегу, оставляли за собой светящийся след. Когда я гладил спину (кота) Мачака, она светилась, и с моей ладони сыпались искры. Отец сказал, что это всего лишь электричество, то же самое, что можно видеть на деревьях во время грозы. Но моя мать была встревожена. „Перестань играть с котом, – говорила она, – а то начнётся пожар“. Меня посещали отвлечённые мысли. Природа тоже кошка? Если да, то кто гладит её по спине? Я решил, что это может быть только Бог.

Не могу переоценить влияние этого удивительного зрелища на моё детское воображение. День за днём я задавался вопросом, что же такое электричество, и не находил ответа. С тех пор прошло восемьдесят лет, и я по-прежнему задаю себе тот же вопрос, но не в состоянии ответить на него.»

Что это было? Кроссман почти неделю копался в самых разных метеорологических записях, пытаясь найти описание похожего явления, но тщетно. Описания статического электричества в сухие снежные зимы сводились к проскакиванию искр и свечению остроконечных предметов. Но никогда и нигде, кроме свидетельства самого Теслы, не встречалось описание свечения воздуха вокруг людей или домашних животных, и уж тем более не было описания остающихся за людьми светящихся шлейфов. Явление было аномальным, с одной стороны, но не настолько аномальным, как описывал господин Хокудо, рассказывая о случае, лишившем Масахиро руки. Налицо был факт, что Тесла, вопреки запрету матери, продолжил гладить кота. Не смотря на озвученный ею страх возможного пожара.

Не менее странная история произошла в детстве с Вангой. Однажды летним днем она возвращалась в деревню вместе с двумя двоюродными сестрами, девочки решили сходить напиться из родника «Ханская чешма». Идти было всего ничего – двести метров. Как произошло все дальнейшее, никто не понял. Вдруг налетел ураган. Небо потемнело, поднялся страшный ветер, который ломал толстые ветки деревьев и нес их вместе с пылью над землей. Девочки онемели от ужаса, ветер свалил их на землю, а Вангу, как былинку, понесло в чистое поле. Сколько времени продолжался этот ураган, никто не знает. Но, когда ветер стих, девочки прибежали, плача, домой без Ванги. Лишь спустя час ее едва нашли в поле, заваленную ветками, засыпанную песком.

Смерчи в Болгарии бывают, но крайне редко. В истории наблюдений они были зафиксированы три раза. Например, 14 июня 1956 года над Витошой образовались кучево-дождевые облака – разразился смерч, который повалил и поломал толстые хвойные деревья на площади несколько десятков гектаров. Это экологическое бедствие «почистило» возле хижы Шумата полосу шириной триста метров и длиной почти в полтора километра, которую впоследствии превратили в лыжную трассу.

Около семнадцати часов 15 июня 1989 г. над селом Бохот, Плевенская область, разразился смерч, который за пять минут прошел почти четырехкилометровый путь. Ширина полосы разрушений – двести пятьдесят метров, а полоса, в которой засасывало части домов составляла пятьдесят метров.

Так же смерч на территории Болгарии разразился 24 сентября 1996 г. в лесном русле реки Выча. Он уничтожил около триста гектаров хвойного леса.

Во всех описанных случаях, и в более поздних, смерч представлял собой масштабное явление, уничтожал деревья десятками гектаров, разрушал дома. В случае с Вангой его не заметил никто, кроме девочек. Явление носило отчетливо локальный характер. И хотя в данном случае страх очевидцев был вполне объясним, но он тоже имел место.

Как и в случае, который описал Тесла, явление, ослепившее и инициировавшее Вангу так же было аномальным, так же вызывало страх, но, по степени воздействия, было значительно слабее, чем описанное господином Хокудо.

Проанализировав эти данные, Кроссман предположил, что аномальная активность подобного рода возникла достаточно давно, и усиливается с течением времени. Словно некая сила, проявившись на Земле, постепенно крепла, и наращивала возможности. Возможности по изменению людей.

В эту теорию вписывались и сами обретенные способности. Чем сильнее проявление аномалии, вызвавшей их, тем сильнее и сами способности. Питер Пайп был способен на подлинные чудеса, которые он творил с механическими взаимодействиями, тогда как Тесла хотя и демонстрировал неповторяемые умения, но их, при желании, можно объяснить с точки зрения привычной физики. Получалось, что растущая мощь аномалий приводила к растущей мощи Настройщиков, инициированных посредством нее. Но во всех случаях отмечалось одно и то же: страх очевидцев, и непосредственное взаимодействие с аномалией того, кто впоследствии стал Настройщиком.

Собрав данные в некое подобие системы, Кроссман связался с Хокудо, поделился с ним возникшими соображениями, и подробно расспросил об истории гнутой ложки, взорвавшейся в его кабинете. Оказалось, что добыта она на месте аномалии в Китае, где произошли разрушения, и где погибли люди.

– Нам нужно тогда либо выкупить это место, – сообщил Кроссман, – либо не поставлять реликторы в Китай.

– Проклятые аномалии, – выругался Хокудо. – Они нам путают все карты!

– Не только они, но и экзоты, – хмурым тоном добавил Кроссман. – Как бы еще чего не вылезло.

– И так предостаточно. Не поставлять реликторы в Китай было бы весьма опрометчиво для господина Шнайдера. Там гигантский рынок. Надо китайцам диктовать условия, вот и все. Иначе из этой ситуации не выкрутиться. Пусть мистер Шнайдер сообщит им, что данное место требуется корпорации «ХОКУДО» для запуска производства. И пока оно не перейдет в собственность компании, поставки реликторов Китаю будут прекращены.

– Позвоните ему? – уточнил Кроссман.

– Хорошо.

От Кроссмана не ускользнула система, согласно которой господин Хокудо отжимал, по возможности, места проявления аномалий. Контроль над реликтом его, похоже, не интересовал совершенно, а вот аномалии были настоящей страстью. В таком подходе хитрого японца был вполне очевидный смысл. Он не мог обеспечить себе полный и безоговорочный контроль над источником реликта, зато получал в свои руки оружие, способное уничтожать реликт в любых видах.

Кроссман невольно задумался, чью сторону выберет в случае конфликта? Впрочем, долго думать не имело смысла. И сам Хокудо, и его окружение, особенно Ичин и Шерстюк с женой, были Кроссману куда симпатичнее, чем самодур, параноик и развратник Шнайдер.

Кроссман достал мобильник, и отправил господину Хокудо короткое текстовое сообщение: «Я на вашей стороне, если что».

Возникло ощущение надвигающейся бури. Неясное, трудно осознаваемое, но в то же время, очень отчетливое.

«Наверное, так говорит с человеком душа», – неожиданно для себя подумал Кроссман.

Пропищал сигнал телефона. Кроссман вошел в папку «Входящие» и прочел ответ от Хокудо.

«Для меня это важно, спасибо».

Глава 13

В которой Ичин находит управу на Питера Пайпа, а Томас Кроссман оказывается на месте еще одной аномалии, после чего замечает за собой странности, которые выходят из под контроля и проявляют.

Читая отчет корпоративного спецназа о захвате Питера Пайпа, Ичин задумался. Ему не давала покоя, казалось бы, мелочь. Одно наблюдение. Но это могло оказаться очень важным. Вздохнув, Ичин, не смотря на ночь, решил разбудить Томаса Кроссмана. Тот, конечно, целыми днями пахал, как вол, но одна из проблем, мучавших его, заключалась в поиске способа безопасной транспортировки Питера Пайпа в Лион. Наблюдение, сделанное при прочтении отчета, могло помочь именно в этом. Теоретически.

Набрав номер Кроссмана, Ичин сообщил, что есть важный разговор. Оказалось, тот спать еще не ложился. Ичин хмыкнул, и спустился на девятый этаж парижского офиса, где Кроссману выдели кабинет, являвшийся, заодно, временным жильем.

– Привет, – устало поздоровался Кроссман, отворив дверь. – Чай или виски?

– Теплого саке, нагретого между грудями женщины, – фыркнув, ответил Ичин, переступая порог. – Но если нет ни саке, ни женщины, тогда виски.

Он плюхнулся на диван у стены. Кроссман улыбнулся, и плеснул виски в два стакана.

– Смысл вот в чем. – Ичин бросил на журнальный столик отчет, и взял предложенный стакан. – Первая группа штурмовиков не смогла взять Пайпа, потому что на них не было брони, покрытой реликтом. Вторая взяла без проблем.

– Ну, это понятно. Я слышал, он упругость деревьев использовал для обороны.

– Да, жутковатое, наверняка, было зрелище. Деревья, хватающие людей. Но не это меня заинтересовало.

– А что? – Кроссман уселся в кресло, и отхлебнул из стакана.

Он понимал, что Ичин просто так не стал бы пороть бессмыслицу. Он был отважным воином и опытным оперативником, у него был нюх на тонкости, когда дело касалось силовых взаимодействий.

Ичин сделал глоток, поморщился. Потом сказал:

– Меня заинтересовало, что первая группа штурмовиков, в результате действий Пайпа, осталась без штанов и шнурков. Причина понятна, Пайп, как Настройщик, оперировал упругостями и натяжениями нитей и защелок на поясах.

– Они там прямо в трусселях по лесу скакали? – У Кроссмана начало подниматься настроение.

– Ага. В отчете так и написано. В трусселях.

– От души. – Кроссман рассмеялся.

– Но вторая группа должна была пострадать от таких действий гораздо больше, – продолжил Ичин, пристально глянув на Кроссмана. – Потому что у них все элементы брони крепятся на пружинных защелках. С ними для Пайпа вообще не было бы проблем справиться. Но ни с одного штурмовика он броню не снял. Испугался, и бросился бежать.

– Так-так… – Кроссман сразу понял, что заинтересовало Ичина. – Пайп не смог оперировать пружинами, защищенными напылением из реликта?

– Возможно. Не факт, но именно эта мысль мне пришла в голову. Если он не может двигать эти струны через преграду, покрытую реликтом, то мы можем заказать у Шнайдера панели, обшить ими фургон, и спокойно переправить французика в Лион.

– Пайп не французик, – поправил Ичина Кроссман. – Он англичанин. Жил и учился в Лондоне, а работать приехал в Лион.

– А… – Ичин безнадежно махнул рукой. – Для меня все европейцы на одно лицо.

– Твою догадку надо проверить. Если ты прав, это может решить не мало проблем. Если окажется, что Пайп не может оперировать струнами за преградой из реликта, то может вообще нельзя оперировать никакими струнами за такой преградой. Это может оказаться защитой от способностей любого Настройщика.

– Эх… – Ичин сделал глоток побольше. – Создается ощущение, что кто-то открыл реально существовавший ящик Пандоры.

– Я уже не удивлюсь ничему. Даже этому. Я готов поверить и в существование инопланетян, и в существование бога, наславшего на нас испытание. И в существование расы богов, замутивших очередной катаклизм. У меня удивлялки кончились. Все. Выработался ресурс удивления. Зато башка лучше стала работать.

– Уже знаешь, как проверить Пайпа? – Ичин сощурил глаза, лишенные ресниц.

– Да. Дело не хитрое. Сейчас сварганим машинку. Ты притащи пару нагрудных кирас, покрытых реликтом, а я остальным займусь.

Время приближалось к двум часам ночи, когда Кроссману с помощью Ичина удалось воплотить идею в жизнь.

– Теперь надо попасть в помещение, которое за стеной палаты Пайпа, – с усмешкой произнес Кроссман.

– Сделаем. Я сейчас с охраной свяжусь.

Примерно через полчаса Питер Пайп проснулся от неприятного звука, словно за стенкой работал шуруповерт на небольших оборотах, и его патрон при этом терся о стену.

– Что за черт? – Пайп недовольно открыл глаза.

Было понятно, что уснуть под этот не очень громкий, но противный и въедливый скрежет не удастся. Со злости Питер Пайп нырнул в Структуру Струн, прекрасно понимая, что проще заблокировать механизм, чем взывать к чьему-то благоразумию. Но, к его удивлению, струны за стеной словно обрывались. Не все, но часть из них словно пропадала за невидимой преградой, не была доступна ни восприятию, ни изменению. Не понимая толком, как такое возможно, Питер Пайп слез с кровати, и несколько раз ударил кулаком в деревянную перегородку.

– Эй, там! – выкрикнул он по-английски. – Ночь! Прекратите шуметь!

Но звук не прекращался, а палата была заперта на обычный засов, лишенный пружин, который открыть было не просто. Психанув, Питер Пайп взялся за струны засова, стараясь изменить прочность стали настолько, чтобы она поддалась удару. Это получилось без труда. Пнув дверь, Питер Пайп босиком, в пижаме, выскочил в коридор, и тут же наткнулся на Кроссмана в сопровождении Ичина.

– Вернитесь в палату, пожалуйста, – попросил Ичин.

– А нельзя убрать этот звук?

– Можно, – ответил Кроссман. – Вы возвращайтесь, а мы решим эту проблему.

Закрыв дверь за Пайпом, Кроссман сказал:

– Засов тоже надо покрыть реликтом. А ты молодец! На острие пера вычислил важный фактор. Выключишь шуруповерт?

– Ага.

Ичин снял резинку, удерживающую пусковую кнопку шуруповерта в нажатом состоянии. Если бы Пайп мог добраться до устройства, ему не составило бы труда ослабить натяжение, и устранить звук. Но ему оказалось проще сломать засов. Вывод был очевиден. Реликт являлся для его способностей непреодолимой преградой. А может быть, преградой для любого Настройщика.

Все три дня, пока из Америки ждали панели с реликтовым напылением для обшивки фургона, Кроссмана не покидало желание глубже исследовать феномен струн. Чем они являлись? Как воспринимались? Как могла выглядеть, с точки зрения Настройщика, преграда из реликта? Конечно, придется расспрашивать Пайпа, но в честности и полноте его ответов Кроссман не был уверен. А с куда более лояльным Шерстюком что-то было не так. Его способность к внушению так же была связана со струнами, он сам говорил об этом, но, в то же время, Кроссмана не покидало ощущение какого-то подвоха. Какой-то мелочи, пока не осознанной, значительно отличающей Шерстюка от Питера Пайпа и Мэтью.

«Вот бы самому стать Настройщиком! – думал Кроссман. – Увидеть бы эти струны, подвигать их. Наверняка бы все стало намного понятнее!»

Но неудача клана Хокудо на этом пути отрезвляла. Масахиро потерял руку, и чудом остался жив. Если бы не случайная инъекция реликта, до сих пор оставался бы калекой. Кроссман не был уверен, что готов столкнуться с аномалией в том жутком виде, в каком ее описывал Таидо. С другой стороны дух исследователя не давал покоя.

В фургоне, обшитом панелями с напылением из реликта, Питера Пайпа доставили в Лион без всяких проблем. Тут у Кроссмана было куда больше возможностей для исследования, чем в Париже. Во-первых, подвал лионского офиса уже успели переоборудовать в удобную лабораторию, с боксом для Питера Пайпа. Сам бокс, двери и детали замков уже имели напыление из реликта, сделанное Шнайдером. Это исключало возможность побега.

Первым делом, оказавшись в Лионе, Кроссман отправился на место аномалии возле озера Ле-Гран. Площадку уже огородили колючей проволокой, согласовав эти действия с властями. Участок взяли значительно больше, чем требовалось для строительства обещанной станции, чтобы не ставить реликторы поблизости от аномальной зоны.

Присев возле края ямы, заполненной смесью коричневой и серебристой трухи, Кроссман запустил туда руку и просыпал мелкую взвесь между пальцами. По телу пробежал озноб, весьма неприятный, словно по жилам, вместо крови, кто-то на миг пустил хладагент. От места веяло мощью. Странной, опасной и непонятной.

Проведенное сканирование показало, что яма, засыпанная трухой, не имеет дна в области действия приборов, а это значит, что ее глубина составляла точно более километра. Кроссман подумал, что похожими параметрами обладает полость источника, заполненного реликтом. Это можно было считать косвенным подтверждением тождественности происхождения. Но почему тогда реликт несовместим с аномалией? Это оставалось загадкой.

Шнайдер приказал окружить полость дополнительным непрозрачным ограждением, а внутри поставить пару строительных бытовок, под крышами которых можно было бы установить хотя бы простейшее исследовательское оборудование, вроде оптического микроскопа.

Исследование трухи показало, что вся она состоит из двух очень равномерно перемешанных фракций. Одна имела коричневый цвет, и представляла собой легко разрушаемые шарики от двухсот микрон до полутора миллиметров в диаметре. Вторая фракция хорошо отражала свет, имела некоторую прозрачность, вроде мутного льда, и неправильную форму. Размеры ее колебались от сотен микрон до миллиметра, а твердость была сравнима с прочностью корунда.

Осторожный тест на взаимодействие с реликтом показал столь же бурную реакцию, какую демонстрировали древесные опилки, взятые у аномалии на Аляске. Это означало, что каждая крупинка трухи могла быть использована в качестве боевых элементов противореликтовых снарядов.

Невозможность полноценного исследования детонации реликта, из-за близости населенных районов, навела Кроссмана на мысль о создании индикатора. Принцип его был прост, и основывался на том, что реликт, при медленном приближении к источнику аномальной активности, нагревался пропорционально скорости и расстоянию до источника. Поэтому достаточно было собрать приборчик, измеряющий температуру реликтового элемента, и, можно было оценить степень энергетического взаимодействия между ним и аномалией. По показаниям прибора, расположенного на одинаковом расстоянии от пылинки из ямы, и от частички дерева с Аляски, Кроссман зафиксировал разницу. От пылинки элемент прибора нагревался значительно сильнее, чем от древесных опилок. Это говорило, что степень изменения, которым подверглись предметы во время аномалии, может быть разной. И у аномалии Ле-Гран оно выше, чем у аномалии на Аляске.

Впрочем, наличие третьей, условно доступной, аномалии в Китае, могло дать еще больше ответов на эти вопросы. Поэтому Кроссман, заручившись поддержкой господина Хокудо и помощью Ичина, вылетел в Китай корпоративным бортом.

– Мистер Шнайдер, при поддержке Хокудо-сан, получил разрешение от китайцев на строительство «завода по синтезу реликта», – с усмешкой сообщил Ичин, когда самолет пошел на посадку.

– Красиво играем. – Кроссман кивнул.

– Да. Чем больше запутаем общественность, тем лучше. Для китайцев это серьезный козырь, мол, у них будет собственный китайский реликт. А потом можно будет, под каким – то предлогом, просто свернуть строительство на начальном этапе, или переквалифицировать в строительство реликторной станции. Не суть. Нам-то что нужно?

– Измененный материал, – ответил Кроссман. – И статистические данные для анализа.

Внезапно Кроссман снова ощутил такой же отчетливый холод, какой пронзил его тело, когда он засунул руку в яму с трухой.

«Что за черт?» – подумал он

– Все в порядке? – насторожился Ичин.

– Не знаю, – признался Кроссман. – Знобит временами. Может, вирус какой-нибудь подхватил.

Холод расширился внутри тела, но потом словно наткнулся на невидимую преграду, тут же дернулся, съежился в точку, и перестал ощущаться. А правое бедро, наоборот, обожгло. Кроссман сунул было руку в карман, но жар отступил так же быстро, как начался. В кармане лежал индикатор аномальной активности с элементом из реликта.

Кроссман задумался. Может ли аномалия изменить человека? Не сделать из него Настройщика, а именно изменить, как она изменяет неодушевленные предметы? Странно все. Но тревожно. С одной стороны Кроссман не был свидетелем аномалии, а значит, она не могла его изменить. Но с другой, что если измененные предметы все же могут передавать свои свойства? Вроде бы, эксперименты отвергали такую возможность, но что если дело во времени воздействия? С радиацией ведь именно так!

Кроссман очень много, намного больше других, возился с измененной древесиной и трухой из ямы возле озера Ле-Гран. Мог ли он измениться? Ответа на это вопрос пока не было, но тревожащий холод внутри и внезапный нагрев индикатора навевали нехорошие мысли.