Текст книги "Над облаками дождей не бывает"

– Есть один. Нас засекут сразу, как мы окажемся на крыше.

– Исключено, – с усмешкой ответил Бен Ган. – Прошлая высадка на крышу закончилась сильным взрывом и пожаром. На самой крыше камер не осталось.

– А внутри? – уточнил командир.

– Когда проберетесь на этажи, камеры будут уже не важны, потому что на вас будут вражеские доспехи, покрытые реликтом. Будет суматоха, связанная с отражением штурма, а выглядеть вы будете, как свои. Более того, все силы противника окажутся связаны боем. Вашей задачей является кабинет главы корпорации Таидо Хокудо. Я покажу его точное местоположение, но находится он на одном из верхних этажей. При вас будут контейнеры. В них вы сложите все документы, которые удастся найти. Выгребайте все, взрывайте сейфы, просканируйте стены и пол. Когда наполните контейнеры, скинете их через окно на парашюте. Контейнеры оснащены маячками, так что мы их тепленьким примем. После этого спускаетесь, и уничтожаете всех, кто не защищен такой же броней, как у вас. Всех, это значит всех, без разбора, даже если на вашем пути попадутся женщины или подростки. Это понятно?

– Так точно! – весело ответил командир.

– Отлично. – Настрой бойцов Бену Гану понравился. – Особые инструкции даю на случай столкновения с япошками в таких же доспехах. Пробить их невозможно, это досконально известно. Но так же досконально известно, что броня не спасает при падении с высоты, и от мощных взрывов, придающих телу смертельно опасное ускорение. Поэтому в перестрелку не вступать. Нападайте на них врукопашную, и выкидывайте из окон. Это единственный доступный вам способ их уничтожить.

После инструктажа штурмовики переоделись в покрытые реликтом доспехи, а капитан Диксон каждого из них ознакомил с планами здания, полученными от пожарной службы. Не было полной уверенности, что они точно соответствуют реальному положению помещений, но кабинет Хокудо должен был находиться на указанном месте. Хотя бы потому, что это в теории мог проверить любой инспектор пожарной охраны, нагрянувший с неожиданной комиссией.

Закончив необходимые приготовления, бойцов погрузили в автобус, и отправили к месту взлета, а основным группам приказали готовиться к штурму.

Выбитых окон до уровня двадцатого этажа было предостаточно, а потому выбор места проникновения массированного десанта затруднений не представлял. Бен Ган приказал линеметчикам и штурмовикам пробраться в уцелевшие небоскребы с северной и южной стороны здания, и ждать сигнала от главной штурмовой группы. Чтобы не рисковать попусту, не оставлять места случайностям, решено было дождаться высадки десанта на крышу, и лишь после этого приступить к массированной атаке на небоскреб.

Но Бен Ган зря волновался – обученные бойцы на управляемых парашютах с черными куполами, пользуясь дымом пожара, как завесой, спустились с трехкилометровой высоты по спирали точно на крышу. Все восемь, без потерь и промахов.

– Ну, а теперь вперед! – процедил сквозь зубы Бен Ган.

Приказ донесся в эфире до всех командиров штурмовых групп. Бабахнули мощные пороховые линеметы, запустив через разбитые окна крючья-кошки с тросами. Часть линеметов уже закрепили и проверили натяжение, чтобы исключить срыв крючьев, а линиметчики все продолжали и продолжали стрелять. В результате несколько десятков тросов протянулись к небоскребу с близлежащих зданий. В невнятном свете утренних сумерек, в дыму и отсветах пожара, они напоминали нити черной паутины. А когда по ним, один за другим, принялись съезжать штурмовики в черной униформе, чем-то похожие на пауков, сходство усилилось еще больше.

В эфире раздались доклады командиров:

– Пятое звено на месте!

– Третье звено на месте в полном составе!

– Группа «Зет», восемнадцатый этаж, работает противопожарная система.

Впрочем, противопожарная система работала на всех штурмуемых этажах – форсунки под потолком лили воду, и она сантиметровым слоем покрывала полы. В огромных лужах плавали бумаги и обломки офисной мебели.

Ичин невозмутимо наблюдал за высадкой, планомерно переключая мониторы с камер в одних помещениях на другие.

– Много их как… – прошептал Кампэи.

– Больше травы, легче косить, – весомо ответил Ичин.

Как и предполагал Бен Ган, камеры на крыше оказались полностью уничтожены, а потому датчики движения не подняли тревогу, и группа парашютистов в доспехах, скомкав купола, быстро проникла на верхние этажи через пожарные люки. Бен Ган принял их доклад с довольным видом – все шло по плану. Но тут его несколько озадачили доклады других штурмовых групп. Все сообщали о полном отсутствии сопротивления. Занятые этажи были пусты. Абсолютно.

Ичин дождался, когда все штурмовики, займут позиции на этажах, и приказал:

– Все. Врубайте!

Бен Ган не понял, что произошло. До него в эфире донеслись только десятки предсмертных хрипов и скрежет зубов, слившиеся в кошмарную какофонию. Ни выстрелов, ни криков, ни докладов об изменившейся обстановке. А вот на мониторах Ичина было прекрасно видно, как солдаты противника разом упали в воду, пораженные пропущенным по мокрой поверхности током из реликторов, и задергались в конвульсиях, хрипя и роняя пену. Через минуту все было кончено. Больше полусотни штурмовиков погибли разом, не успев сделать ни одного выстрела.

– Что там произошло? – ошарашено произнес Бен Ган.

– Мне кажется, они всех током убили… – побледнев, ответил капитан Диксон. – Командир группы «Зет» доложил о работающей противопожарной системе. Потом хрипы…

– Нет, подожди… – Бен Ган не мог смириться с подобным положением дел. – Полсотни обученных бойцов убиты током? Просто током? Ты в своем уме? Столько людей, столько оружия… Как такое может быть?

– Налили воды на пол, бросили провода, и в нужный момент включили рубильник.

– И что, при любом штурме нужно бойцов одевать в резиновые сапоги? Это же любые террористы, захватив любое здание… Как с этим бороться? О какой тактике тут может идти речь? О какой стратегии? Это же хуже, чем всех газом передушить… Это же ни в какие ворота. Полсотни людей, бац, и нет. Подлее трудно придумать!

– Ну, мы же придумали, – произнес тихо сидевший до этого водитель штабного автобуса. – Мы придумали подлее в сорок пятом. Они тут пятьдесят наших убили током, а мы в сорок пятом сто тысяч японцев атомной бомбой. В чем разница? А дроны, которыми мы косим людей с недосягаемой высоты?

– Что? – Бен Ган побагровел от злости. – В чем разница? В том, что тогда была война!

– Ага. Поэтому мы скинули бомбы на мирные города и угрохали мирных жителей. Это гораздо подлее, чем убить полсотни военных, штурмующих твой офис, чтобы отнять открытие, по праву принадлежащее тебе.

– Много текста, солдат!

– Его так много, потому что я наблюдаю за вами с самого начала операции. Именно из-за таких кровавых ублюдков, как вы, нас, американцев, ненавидит весь мир. Видят по телевизору вас, а ненавидят нас.

– Молчать! – Бен Ган сорвался на фальцет. – Ты арестован, солдат!

Капитан Диксон не знал что делать.

– Да идите вы, полковник, в зад. – Водитель встал и направил на Бена Гана табельный пистолет. – Или сразу в ад.

Хлопнули выстрелы. Две пули попали в искаженное злобой лицо полковника, одна в грудь капитана, забрызгав салон мозгами и кровью. Затем водитель вернулся за руль, завел мотор, спокойно развернул автобус, и направил его к мосту через Гудзон.

Глава 6

В которой небоскреб пострадал от мощного взрыва, самодельные рельсотроны не оправдывают надежд, а Ичин соглашается сдаться, и выдать все технологии правительству США.

В течение получаса командиры подразделений пытались связаться со штабом, не зная, что произошло. В отсутствие новых приказов никто не решался взять на себя ответственность за активные действия, поэтому снова установилось затишье. Только к местам возгораний пропустили пожарные расчеты и спасателей, и лишь там кипела работа. Но была и тайная деятельность, невидимая никому – оказавшись на верхнем техническом этаже небоскреба, начала работать десантная группа из восьми штурмовиков, облаченных в покрытые реликтом доспехи. Вопреки ожиданиям Бена Гана, чье тело медленно остывало в салоне брошенного у реки автобуса, Ичин сразу отследил вторжение чужаков. Отличить их от своих было не сложно – все защищенные доспехами бойцы должны были находиться на нижних этажах, чтобы отсекать огнем пехоту и легкую бронетехнику, если она снова попрет на штурм. Под руководством Кампэи, часть персонала, свободная от активной обороны, занялась не менее важным делом, чем стрелки. Техники собрали огромное количество трофейного оружия, оставшегося после гибели штурмовых групп Бена Гана, и спустили их на лифтах вниз. В числе трофеев имелось не только стрелковое вооружение, но и достаточное число реактивных гранатометов, нехватка которых, до того, очень беспокоила Ичина.

В результате всеобщей занятости, появление чужаков на верхних этажах не могло остаться незамеченным.

– Надо было приказать операторам бронемехов втащить трупы наших людей на «площадку», – посетовал Ичин. – Теперь будет дел. Эти выродки завладели нашими доспехами.

Он понимал, что уничтожение хорошо подготовленных бойцов, да еще облаченных в покрытую реликтом броню, может представлять не малую сложность. С другой стороны, многое зависело от полученного ими приказа. Если им дано задание просто уничтожать всех, попавшихся на пути, то их миссия изначально провальная, так как все сотрудники, кого штурм застиг выше пятидесятого этажа, находились там же, где и глава корпорации – в защищенных реликтом помещениях. Пробраться туда не смог бы никто.

– Они направляются к повседневному кабинету Хокудо, – прикинул Кампэи, проанализировав перемещение противника. – Если бы они зачищали этажи, они бы не спешили спускаться с одного на другой, пока целиком не проверят. Если бы стремились вниз, уничтожать наших людей, у них есть много путей короче. Могли бы спуститься, куда хотели, на лифтах с технического этажа. А так, смотрите, они спустились по лестницам сразу на уровень, где размещен кабинет. Целенаправленно.

– Согласен. – Ичин кивнул. – Хотят, под шумок, завладеть документацией главы корпорации. Сделаю им сюрприз. А ты побудь за пультом, помоги диспетчеру.

– Бронемех? – догадался Кампэи.

– Именно. У них с собой нет взрывчатки, им нечего будет мне противопоставить. Реликт против реликта, сила против силы. Все, остаешься за старшего.

Не теряя времени, Ичин поспешил спуститься на «площадку», влез в задний люк бронемеха, и доложил, проведя калибровку:

– К бою готов. Мистер Макамота, вы на связи?

– Не надо меня смешить! – рассмеялся Кампэи. – С каких пор я для вас стал мистером?

– Так положено! – отшутился Ичин. – Доложите местоположение противника, мистер Макамота.

– Они движутся с северной части через офисы уровня. Не спешат, прикрывают друг друга.

– Относительно второго грузового они где?

– Сильно восточнее. Им придется обогнуть шахты, чтобы добраться до кабинета.

– Прекрасно! – довольно ответил Ичин. – Как раз успею к началу вечеринки. Ты меня корректируй по направлению, следи за мной тоже через камеры.

– Уже! – с задором ответил Кампэи.

Ичин поднялся на грузовом лифте и вывел шагающую машину на бетонный пол.

– Вижу, вас! – сообщил Кампэи. – Противник обходит систему шахт с востока. Можете им наперерез пойти, а можете, наоборот, зайти в тыл.

– Я хочу встретиться с ними у окон, – поделился Ичин своим планом. – Чтобы было, откуда их выкидывать. Мечом-то я их прорубить не смогу, хоть он у меня и субатомный.

– Да, я понял. Тогда вам лучше зайти с тыла, дождаться, когда они войдут в кабинет, и там атаковать. Других окон не будет, они все за стенами офисов.

– Да, понятно. А холл для отдыха?

– Они туда не пойдут, обходят шахты с другой стороны.

– Хорошо, понял!

Ичин наступил на педали ходовых приводов, и погнал машину в обход. Мощный прожектор разгонял темноту, тени от него скакали по углам, как сумасшедшие при виде санитара со смирительной рубашкой. Меч доставать не имело смысла, Кроссман уже проводил опыты с воздействием реликта на реликт, и оказалось, что любая энергия соударения полностью поглощается. Меч из реликта не мог разрубить броню из реликта, а она не могла затупить меч. Поэтому смысл имелся только в полностью рукопашной схватке, точнее, в работе манипуляторами.

К счастью, Ичин хорошо приноровился к управлению ими, и на тренировках даже научился откупоривать пивную бутылку, не вылезая из бронемеха. Первое боевое применение показывало, что эти машины хотя и нуждаются в доработке, но вполне перспективны. Собственно, доделывать надо не так уж много – пулеметы поставить на плечи, для отсекания пехоты, и сделать систему, возвращающую бронемех в ходовое положение после падения.

– Они в коридоре у самого кабинета! – сообщил Кампэи. – А вы не спешите, они от вас за ближайшим углом. И погасите прожектор!

– Принял! – Ичин остановился.

Спешить не имело смысла. Стоит напасть у дверей, завяжется долгая, никому не нужная свалка, в которой, если совсем уж не повезет, бронемех могут опрокинуть на спину, лишив боеспособности. Куда проще было дождаться, когда большая часть бойцов, или все они, окажутся в кабинете, перед широким окном. Тогда останется их хватать манипуляторами, и вышвыривать наружу. Остальное, как показал печальный опыт, доделает гравитация и асфальт.

Затаившись в темноте, Ичин приготовился к драке.

А в сенатской комиссии, не смотря на ранний утренний час, баталии уже кипели, правда, словесные. Получив, наконец, подтверждение гибели полковника Гатлинга, собрав данные о колоссальных потерях при штурме небоскреба, комиссия, как водится, разделилась на «голубей» и «ястребов». Первые предлагали свернуть операцию, пока не поздно, признать факт попрания патентного права, наказать виновных, и признать право на использование реликта за «ХОКУДО». Сенатор Маклин, как главарь «ястребиного крыла», был категорически против такого подхода.

– Мы, со времен Вьетнама, уже столько раз облажались на глазах всего мира, что не далек тот день, когда нас начнут открыто обвинять в создании террористических организаций по всему миру.

– А разве это не так? – напрямую спросил сенатор Петерсон, вставший во главе «голубиной стаи». – Талибан не мы создали? ДАИШ возник не на развалинах Ирака, оставшихся после нашей «миротворческой операции».

– Нет никакого значения, так это или не так! – решительно обрезал Маклин. – Важно не то, что происходит в действительности, а то, как воспринимают реальность обыватели через средства массовой информации. Было время, когда даже такое позорное поражение, как во Вьетнаме, мы могли превратить в победу. Почему? Да потому, что мы создали иллюзию нашей военной мощи, и оперировали ею в любой непонятной ситуации. Иллюзия основывалась исключительно на цифрах вложений в оборонный бюджет, но не находилось желающих проверить, иллюзия это или нет. Даже генералы Ирака, хотя мы там были очень далеки от военной победы, не стали рисковать, и сдали Багдад за банальный подкуп. За последние десятилетия нам удалось почти весь мир убедить, что именно Соединенные Штаты, а не сталинская Россия, были главными борцами с фашизмом. Нам удалось вынудить все ведущие страны отказаться от расчетов в золоте, чтобы ввести нашу национальную валюту в оборот по всему миру. Все это основывалось на иллюзии нашей силы. Кто угодно мог подозревать, что мы приписываем нули к оборонному бюджету, что реальный бюджет разворовывается или используется крайне неэффективно, но не находилось, как я уже озвучил, желающих проверить это на практике.

– Кроме России при Путине, – с усмешкой ответил Петерсон.

– Вот! – Маклин поднял указательный палец. – Вы верно подметили, коллега, кроме путинской России. А почему там осмелились усомниться в нашей военной мощи? Потому что мы стали слишком часто идти на попятную! Сначала с Сирией. Я предлагал наплевать на все резолюции ООН, как мы сделали, когда вводили войска в Ирак, и начать массированные бомбежки Дамаска. Но что мы сделали вместо того? Мы отступили, повелись на разглагольствования Путина, что сирийские проблемы можно решить мирным путем. В результате не мы, а русские, начали там бомбежки, и показали всему миру, что с Россией тоже придется считаться. Это было первым серьезным промахом. И, как вы помните, я тогда активно выступал против подобного решения. Второй ошибкой была Украина. Какого черта мы, устроив там заваруху, остановились, не войдя на Донбасс? На кой черт вообще было вкладывать деньги в эту революцию, если не доводить дело до конца? Почему Югославию мы бомбили, без оглядки на ООН, а с Украиной притормозили?

– Мы устроили революцию на Украине просто чтобы дестабилизировать ситуацию в регионе, – резонно заметил Петерсон. – Это было вполне оправдано, это позволило ввести санкции против Путина, вынудить его вернуть России Крым, а потом объявить оккупантом за это. Это нормальный политический ход. Мы много раз выигрывали в таких ситуациях. Возьмите хотя бы Косово.

– Там ситуация была совершенно иная, – отверг аналогию Маклин. – Мы бомбили Белград. Понимаете? Собственными самолетами. Мы показали решимость выступить против славян вообще, против православной культуры в частности, и против российских интересов, вполне конкретно. Решимость! Я именно о ней говорю. Почему мы не ввели войска на Украину? Почему не нанесли бомбовые удары по Севастополю?

– Да потому, что армия России находилась уже в таком состоянии, что порвала бы нам задницы от пупа до затылка, вывернула бы все наше дерьмо, и показала бы его миру, – горячо ответил Петерсон. – Понимаете, иллюзию нашей военной мощи надо создавать для врагов, для союзников, но не для себя! А вы, дорогой коллега, сами в нее поверили, и предлагаете размахивать насквозь прогнившей дубиной. Вы должны отдавать себе отчет, что наш военный бюджет служит в первую очередь информационным целям. Мы создаем монструозные корабли, не способные ходить без буксира, боевой лазер, не способный поджечь ничего, кроме специально подготовленных для него мишеней, самолеты, невидимые только для американских радаров, и рельсовые пушки, за которыми надо возить атомную электростанцию. Такая техника должна показывать наше финансовое превосходство, а не решать военные задачи. Военные задачи за нас должны решать упомянутые вами талибы и ДАИШ, Турция, Грузия, Украина. Даже Европа, если понадобится. Но не мы сами. А вы начали сами верить в вами же придуманные сказки. Это непродуктивно.

– В чем-то с вами можно согласиться, – чуть остыв, произнес Маклин. – Но это текущее положение, которое необходимо менять. Вы правы в том, что нельзя создавать иллюзию военной мощи, не обладая ей вообще ни в какой мере. Но мы должны быть хотя бы не слабее России.

– Идиотизм! Россия нас уже превосходит по всем показателям, кроме надводного флота. Да и то, мы ее обходим только по авианосцам, от которых мало толку при наличии у них первоклассных противокорабельных ракет.

– Ладно, пусть так! – Маклин не собирался сдаваться. – Но если вы прекратите меня перебивать, и дослушаете, ситуация изменится кардинальным образом. Вы посмотрите, какой колоссальный урон нашим силам нанесла частная коммерческая компания, да еще японская. За счет чего? За счет реликта! У них есть технологии, овладев которыми, мы сможем, не внося изменений в наш военный бюджет, тайно от всех разведок, создать оружие кардинально нового типа. Оружие, которого не будет ни у кого, кроме нас. В противном случае, если мы сейчас отступим, «ХОКУДО» сможет заняться коммерческой реализацией этих технологий, продавая их, кому вздумает. И вот тогда нам и Египет сможет надрать задницу, просто купив, что надо, у них.

– Нет! Не надо подтасовывать! – горячо возразил Петерсон. – Мы ведь тоже сможем покупать оружие и технику у «ХОКУДО»!

– Сможем? – Маклин сощурился. – Вы сами минуту назад доказали, что при самом внушительном военном бюджете, мы не можем вообще ничего. Мы не можем даже Донецк или Севастополь разбомбить, как еще недавно сделали с Белградом. Почему? Да потому, что находимся в той же технологической нише, что и Россия, но проигрываем ей по количеству простых, дешевых, надежных вооружений. Наше оружие столько стоит, что Украина не в состоянии купить даже десяток самолетов. Мы вообще, сейчас, способны диктовать свои условия только странам, не имеющим серьезного зенитного вооружения. Помните, как идиоты при Обаме кричали о необходимости создания бесполетной зоны в Сирии? А кто ее на самом деле там установил? Русские! Потому что у них С-400, которым мы вообще ничего не можем противопоставить. И нам пришлось позорно докладывать им о каждом полетном задании, куда и зачем собираемся летать. Из-за таких проколов над нами уже весь мир смеется. Им надо эту усмешку вогнать в глотку, вместе с зубами! Но это можно сделать, только рывком обогнав всех. Всех без исключения. Не дав реликтовые технологии никому. Вообще.

– Ну, хорошо… – Петерсон засомневался. – Звучит хорошо. Но мы уже потеряли две сотни солдат, а японцы сдаваться не собираются. Что вы предлагаете?

– Я предлагаю наплевать на все приличия, на законы, на демократические нормы. Один раз! Один, чтобы потом на десятилетия оставаться гарантом и законности, и демократических норм, и даже приличий. Я предлагаю нанести по небоскребу ракетно-бомбовый удар, наплевав на любое журналистское и общественное мнение.

– Что-то уж очень круто звучит. – Петерсон напрягся. – Вы не думаете, что нам за это разорвут задницу собственные граждане? И тоже от пупа до затылка.

– Нет, не думаю! – весомо ответил Маклин. – И могу доказать, что этого не будет.

– Как, интересно?

– Когда мы организовывали теракты одиннадцатого сентября, все тоже боялись, что нам за это головы снимут. Но нам эти теракты были необходимы, чтобы начать разрушать страны Ближнего Востока. Их пришлось организовать, пожертвовав частью граждан ради преодоления стагнации всей страны. Вспомните, сколько было допущено проколов? В Интернет попало огромное число материалов, доказывающее причастность власти к этим терактам. Даже видео, где в Пентагон попадает крылатая ракета, а не самолет, попало в сеть с одной из камер на парковке. И что это изменило? Ну, опубликовали все это на Викиликс. И что? Я говорил, говорю, и буду говорить, что обыватель в своей массе будет считать реальностью лишь озвученное официальными СМИ. Мы для того и создали понятие теории заговора, чтобы всех, кто пытается выдвинуть альтернативную версию, объявлять параноиками, к которым невозможно относиться серьезно. Через СМИ мы любого можем превратить в смешного клоуна. Даже взять такой наш серьезный прокол, как история со Сноуденом. Что изменил его «подвиг»? – Маклин загнул пальцы, подчеркивая, что слово надо читать в кавычках. – Ничего! Потому что его версии альтернативны официальным. Все. У него могут быть поклонники, последователи, кто угодно, хоть целая секта. Но это ничего, ровным счетом, не изменит в массовом сознании. А мы, господа, оперируем именно массовым сознанием, а не выкриками одиночек или маргинальных групп, вроде Викиликс. И хотя вам кажется, что такое огромное и острое шило невозможно утаить в тоненьком дырявом мешке, я заявляю со всей ответственностью, что сделать это можно. И нужно.

По залу пронесся шум, какой бывает в лесу при порыве ветра. Маклин улыбнулся. Он видел, что семя, брошенное им, упало на благодатную почву. Америка не привыкла к ситуации, когда ее пытаются поставить на роль терпилы. И этот комплекс превосходства, выработанный двумя столетиями безбедной жизни на богатой земле, отнятой у индейцев, должен был сыграть на руку Маклину. Этот комплекс надо лишь немного растеребить, напомнить об исключительности американской нации, а дальше комиссия примет решения, которые изменят расстановку сил в мире.

– Комиссия решила вынести вопрос на голосование, – сообщил председатель.

Через три минуты «инициатива Маклина», как ее окрестили, получила поддержку большинством голосов. Маклин понимал, что нужно еще одобрение президента, чтобы поднять самолеты в воздух, но это не могло стать проблемой. К счастью, президенты США так давно и надежно попали в зависимость от капитала, приводящего их к власти, что были лишены возможности широких маневров. А теперь президент и вовсе был частью капитала, что еще больше облегчало задачу.

Маклин не ошибся. Вскоре на близлежащих аэродромах раздался грохот двигателей взлетающих самолетов с навешенным на них вооружением. Получив это известие, Маклин не мог сдержать радости – для Америки наступали новые времена.

Ичин грохота реактивных моторов слышать не мог. Осторожно держа ноги на педалях ходовых приводов, он замер во мраке коридора, ожидая, когда вражеские штурмовики, облаченные в трофейную броню из реликта, справятся с тяжелой дверью кабинета Хокудо. Кампэи, сидя за пультом, наблюдал за происходящим посредством камер, готовый дать сигнал к атаке в подходящий момент.

Поняв, что обитую мягкой кожей дверь с разбегу не высадить, штурмовики применили небольшое количество пластида для подрыва замка. От взрыва обивка вспыхнула, сполохами осветив коридор, но язычок замка лопнул, давая возможность десантникам проникнуть внутрь.

– Двое остались охранять вход, – сообщил Кампэи. – Остальные внутри.

– Хреново, – ответил Ичин. – Без шума теперь не получится.

Он задумался, как лучше поступить. Больше всего он боялся, что если завяжется рукопашная в формате «восемь на одного», бронемех могут опрокинуть. И тогда Ичину точно не выжить, так как солдаты откроют спинной люк машины, и в упор расстреляют ничем не защищенного оператора.

При наличии рядом окон, этого без труда получится избежать, выкинув наружу сразу двух противников, по одному на каждый манипулятор, а потом отправляя следом за ними товарищей по мере того, как они будут попадаться в гидравлические захваты. Но в коридоре, где окон нет, все это могло обернуться сложностями. Схватив двух десантников, их надо будет втащить в кабинет, чтобы добраться до окна. При этом манипуляторы будут заняты, американцы перекроют подход к окну и, если не дураки, найдут способ повалить бронемех.

Но других вариантов попросту не было, так что Ичину пришлось идти на риск.

– Как обстановка? – спросил он у Кампэи. – Могу атаковать?

– Хрень какая-то, – ответил тот. – Не понимаю, что…

Он не успел договорить, как яркая вспышка света полыхнула по коридору с такой силой, что выжгла матрицы всех камер, включая стереокамеру бронемеха. Ичин моргнул, а когда открыл глаза, мониторы шлема шли черной рябью. Но он не успел на этом сосредоточиться, через миг ударная волна чудовищной силы сорвала бронемех с места. Перегрузка при ускорении оказалась столь мощной, что едва не вышибла дух из Ичина. Бронированная машина влетела в сорванные взрывом двери конференц-зала, и закувыркалась, ломая ряды кресел. Через выбитые двери, следом за фронтом ударной волны, ворвался подлинный огненный шторм, представлявший собой волну настолько раскаленного воздуха, что от него вспыхивало все, что могло хоть как-то гореть. Через пару секунд весь конференц-зал оказался охвачен пламенем, включая пластиковую обивку стен и подвесной потолок с установленными на нем светильниками. Все это посыпалось вниз пылающими кусками, напоминая астероидную атаку в плотном черном дыму.

Бронемех не был оснащен изолирующей системой дыхания, а потому Ичин пришел в себя от едкого дыма. Задержав дыхание, и понимая, что подняться на ходовые рычаги не получится, он начал перебирать манипуляторами, с силой вбивая их каждый раз в пол, чтобы обеспечить себе точку опоры. Ичин ничего не видел, но понимал, что времени снять шлем с бесполезными мониторами у него попросту нет, так как задержки дыхания, в лучшем случае, хватит на полторы минуты. Он ориентировался по характеру вывала кресел, понимая, что они, при взрыве, упали верхушками спинок от входа. Это оказалось выигрышной стратегией – меньше чем через минуту Ичин оказался в коридоре. Об этом говорил шум ветра, свистящего в конструкциях бронемеха. Ичин осторожно сделал маленький вдох, но воздух оказался удивительно свежим – пахло озоном, как после грозы.

Отключив систему управления манипуляторами и, тем самым, освободив руки, Ичин стянул с головы нейрошлем, приоткрыл спинной люк, высунулся, и осторожно огляделся. Хорошо, что он не стал ползти дальше, так как это могло очень плохо закончиться. От конструкций небоскреба, составлявших эту часть здания, мало что осталось – пол провалился уровня на три вниз, потолка тоже видно не было, а стены вынесло так, словно в кабинете главы корпорации взорвался тактический ядерный фугас. Не удивительно, что по остаткам коридора гулял ветер. Ичин подошел к краю провала, понимая, что выжил лишь из-за собственной нерешительности, не позволившей бросится в атаку без подготовки. Оставалось тайной, что могло с такой силой взорваться в кабинете, но чем бы оно ни было, Ичина спасло только приличное расстояние до эпицентра, и что он прятался за углом. Бетонный массив лифтовой шахты осыпался, но погасил удар до той степени, которая позволила выжить внутри защищенного реликтом бронемеха.

С высоты был отлично виден Нью-Йорк и разрушенные кварталы у подножия небоскреба. Сам небоскреб стал похожим на огромное эскимо, укушенное великаном – не хватало приличной части северо-западного угла, вырванного на полных семь этажей.

Судя по яркой вспышке и мощности взрыва, Ичин был почти уверен в применении властями ракеты с тактической ядерной боеголовкой. После таких подарков, как правило, американские власти начинают переговоры и диктуют условия. По крайней мере, так было с Хиросимой и Нагасаки. Мало что изменилось с тех лет. Ичин отшагнул от края, достал мобильник, и вызвал Кампэи.

– Со мной все в порядке, – сообщил он. – Но шарахнуло будьте нате. Что ты видел?

– Расскажу лично. Спускайтесь сюда. Нас собираются атаковать всерьез.

– Это я уже понял.

Мимо небоскреба пронеслось звено истребителей с боевой подвеской на крыльях. Ичин набрал номер Хокудо и доложил обстановку.

– Дирижабль на подходе, – сообщил глава корпорации. – Вы молодцы. На задние наплевать. В любом случае офис придется переносить на дирижабль, за облака. Потому что над облаками, дорогой мой друг, дождей не бывает. Будем, как неуязвимые боги, парить над миром и вершить его судьбы. Вам минут пятнадцать осталось продержаться.

«Это целая вечность в нынешней обстановке», – подумал Ичин, засовывая мобильник в карман.

Бронемех пришлось бросить – камеры не работали, поднять машину на опоры одному проблематично. Ичину пришлось минут пять пешком пробираться по темным коридорам этажа, чтобы добраться до неповрежденных южных лифтовых шахт. Но дальше было легче – он спустился на лифте, и через минуту уселся в кресло рядом с Кампэи за пультом.