Текст книги "С «Джу» через Тихий океан"

Глава II
Маркизские острова – Таити. Коварный Туамоту. Жестокий шторм

Дончо

Они приедут к нам в Болгарию

Сегодня 19 мая. В 7.30 утра мы покинули дождливый Фату-Хива.

Наши друзья еще спят. Вышел на палубу только Джон и пожелал нам счастливого плавания.

– Я приеду к вам в Болгарию!

Он уже седьмой из тех, кто, познакомившись с нами, захотел повидать Болгарию. Мы многое рассказали им из истории нашего древнего государства, о наших замечательных виноградниках, о прекрасном вине, о ласковом море и о золотых песках пляжей. Я буду очень рад, если смогу встретить их на Черном море и познакомить со своей родиной. Убежден, что Болгария им понравится.

Снова воюю с парусами, чтобы поймать пассат. Мы находимся с подветренной стороны острова, и это не позволяет идти по заданному курсу: пассат дует с 105° и не дает возможности выдерживать направление на Таити. Выжимаю все, на что способны наши паруса, однако идем курсом 285°, то есть на 40° отклоняемся от требуемого курса. Беру рифы на провисшем стакселе, и мне удается взять направление 275°. Отвоевал 10°. Для нас и это много. Надеюсь, что бог-пассат смилостивится над нами и повернет на восток. Впереди на 1200 миль протянулась цепь архипелага Туамоту. Опасностей сколько угодно. Три дня назад радио Папеэте сообщило о гибели двух катамаранов. Несколькими днями раньше разбилась яхта. Но ни для кого разбившиеся суда не служат предостережением, каждый надеется, что такая судьба минует его, хотя в устах яхтсменов «Туамоту» звучит как «злой рок».[32]32
  В Папеэте начальник порта г-н Локай сообщил нам, что с начала сезона на Туамоту разбились 14 судов, а в среднем ежегодно здесь терпят крушение до 30 судов.


[Закрыть] Яхтсмены поражаются, как это мы решаемся выходить в океан с такими парусами. Уже сам по себе тот факт, что у нас простая спасательная лодка, да еще без киля, вызывает у всех огромное уважение. В ежедневных разговорах о плавании под парусами мы пользуемся непререкаемым авторитетом.

Весть о нас распространилась даже среди островитян. «Красная лодка» вызывает у них большой интерес. Этому помогают и частые сообщения об экспедиции «Планктон» по радио Папеэте. Газеты поступают сюда редко, а телевизионные передачи вообще не принимаются. Здесь единственная связь с миром – радио.

Для американских, английских и французских яхтсменов Болгария стала синонимом страны мореплавателей. Мы этим бесконечно довольны и обрушиваем на слушателей поток разных историй о нашем плавании – о Карибских островах, о Греческом архипелаге, о Кавказе, Стамбуле, Скандинавии, Испании, Мачу-Пикчу. Это одна из причин, почему на Маркизских островах у нас осталось много друзей.

Уже двадцать часов дует прекрасный ветер. Идем со скоростью 2,5 мили в час. Почти 60 миль в сутки. Течение попутное, и это прибавляет нам ежесуточно еще 12 миль. Расстояние от Фату-Хива до Таити по прямой линии составляет 900 миль. Для нас оно будет немного большим. Рассчитываем пройти его за 10–13 дней.

Соотечественники в Лиме

Вчера вечером наконец-то поймал на коротких волнах болгарскую радиостанцию: программу для Южной Америки. Жаль, что передача велась на испанском. Слышимость довольно хорошая. Я так увлекся, что забыл о лодке, и она, резко изменив курс, понеслась на юг. Я проворонил момент, когда лодка сделала поворот фордевинд. Довольно толстое бревно гика, к которому был пришнурован грот, сломалось словно соломинка. От резкого толчка Джу проснулась и с испуганной физиономией выскочила из рубки.

– Спокойно, Джу. На этот раз сломалась не мачта, ничего страшного.

Запасной брус для гика у нас был, но из-за слабой видимости мне удалось его поставить только к рассвету.

В Перу Трайчо Трайков посоветовал привязать весла и брусья индейским способом. Он убеждал меня, что нельзя закрепить их прочнее. Я ему поверил, и он смастерил нам такие узлы, что развязать их оказалось куда сложнее, чем разрешить Восточный вопрос. Я вынужден был просто срезать около 20 трайчовских узлов, чтобы освободить несчастный брус! С удовольствием вспоминаю о Трайчо и его семье. Более гостеприимных и сердечных людей трудно найти. Трайчо обладает самыми лучшими чертами болгарского национального характера. Я сразу полюбил этого человека. Прошло уже два месяца, а я продолжаю вспоминать и Трайчо, и его жену Марию. Она, словно волшебница, сокращает расстояния: достаточно вдохнуть идущий из кухни аромат национальных блюд, и ты уже не в Перу, а в Болгарии.

Несмотря на спешку, на множество неотложных дел, которые мы переделали в Лиме, эта столица запомнилась мне, и прежде всего неиссякаемой добротой всех, кто нас окружал. Нам выпало счастье, что мы встретили в Лиме такого внимательного и энергичного человека, как посол Младен Николов.

Джу

Трюки, от которых больно

Я готова отказаться от экспедиции из-за ночных вахт. Никто из тех, с кем нам довелось встретиться, понятия не имеет, что значит через каждые три часа просыпаться, вставать, одеваться и совершенно очумелым садиться за румпель. Все яхты имеют автоматическое управление.

Вечером луна снова ввела меня в заблуждение. Это случается со мной уже в третий или четвертый раз. Когда луна на горизонте и через нее проплывают облака, она выглядит большим кораблем. Несколько минут я диву давалась, что это за судно, на котором сияют светом иллюминаторы и нет ни одного топового огня.

Ясно, что и Дончо засыпает на вахте, потому что паруса вдруг перекинуло на другой галс, а гик сломался. Я очень испугалась. Наверное, вид у меня был ужасный, когда я вылетела из рубки, так как Дончо поспешил успокоить, сказав, что сломалась вовсе не мачта.

Погода стоит прекрасная, ветер не сильный. Слышу все ближайшие радиомаяки: Хао, Рангироа, Таити, Бора-Бора, Раротонга.

Мы находимся на 10° южной широты и 139°50 западной долготы, а нам надо быть на 18° южной широты и 150° западной долготы.

Сегодня исполнилось три месяца с того дня, как мы вылетели из Болгарии. До возвращения домой остается еще столько же, а я уже давно тоскую.

Остерегаюсь писать, много думать, говорить о Яне. Что о ней ни напишу, все грустно до слез.

Жизнь на борту протекает нормально. Для начала потеряли еще один тропический шлем. Теперь у нас их только два, и любая новая потеря окажется роковой. Продолжаем невольно причинять друг другу боль, и оба сердимся при этом. Перед отплытием выпала целая серия обменов ударами. Прямо как у Лаурела и Харди – непрерывные трюки. Вот только заснять их некому. На Фату-Хива мы на резиновой лодке плыли к берегу. В полосе прибоя волна была большой, и Дончо, стараясь уйти от нее, при сильном взмахе веслом нечаянно угодил им мне под глаз. Потом я преподнесла ему сюрприз: плохо привязала веревкой резиновую лодку к «Джу», и она отвязалась именно в тот момент, когда Дончо хотел в нее сесть. И конечно же, полетел в воду, искупался в грязном заливе. Я очень смеялась, а он ругался. Следующий номер выкинул Дончо: не закрыл крышку люка над мотором, и ночью нелегкая угораздила меня свалиться вниз. Конечно, я ухитрилась ушибиться как можно больнее. Утешает лишь то, что большинство наших новых друзей-яхтсменов тоже в синяках. Может быть, и они, подобно нам, вошли в роль Лаурела и Харди. Удивительно, стоит одному забыть где-нибудь что-нибудь, как другой тут же обязательно ударится о забытый предмет.

Океан пустынен. Из воды не выпрыгивают корифены. Не видно и летучих рыб. И, разумеется, совсем мало планктона.

Дончо

Оправданно ли вмешательство?

Я уже привык расставаться с новыми землями и новыми людьми. Прощание с Маркизскими островами не вызвало у меня грусти. Да, они красивы, как никакие другие острова в мире, но мы устремлены вперед, и у нас нет желания медлить. Мы сжились с экспедиционной жизнью, и все, что ей на пользу, стало нашим единственным критерием счастья и красоты. Сохранится ли он, когда вернемся в Софию?

А может, в тишине и покое мы по-другому будем оценивать те или иные стороны нашего плавания и с опозданием осознаем всю красоту увиденного нами? Вероятно, когда мы рассказываем об экспедиции, то немного идеализируем пережитое, чтобы слушателям было интереснее. Но в книге я хочу говорить только правду.

Во всех путевых заметках о Полинезии, которые я прочел, присутствует тема земного рая. Одни утверждают, что он находится именно здесь, другие, не найдя его тут, жалуются, что их обманули.

Что касается климата, то действительно на свете нет более приятного места. Но жизнь, да еще райская, зависит не только от температуры воздуха и морских купаний. И здесь существуют проблемы, как и в других странах. Образование, монокультурное хозяйство, болезни, скрытая безработица и… беззаботность жителей, занятых упоенно танцами. Я лишний раз убедился, что эти вопросы становятся проблемами, если только человек в состоянии их осмыслить. Для простого же фату-хивца осязаемой неприятностью являются сгнившие бананы, протухшие яйца и задержавшееся прибытие шхуны.

Даже в таком отдаленном месте, каким является залив Ханавеве, есть электричество и современные здания, которые, правда, для тропического климата хуже приспособлены, чем традиционные полинезийские хижины. И люди здесь одеты почти так же, как в больших городах. Есть острова, где проживает всего 50 – 100 человек, но имеются католическая и протестантская церкви. Но на этом прогресс и заканчивается. Из примет цивилизации взяты только те, какие проще позаимствовать: дизельный мотор, жевательная резинка и религиозные проповеди. Искусство, книги, профессиональное образование, техника и др. не вошли в быт жителей Маркизских островов. Их культурные потребности ограничиваются яркими иллюстрированными журналами – неважно, на каком языке они изданы. Наибольшее впечатление производят фотографии городов с большими зданиями. Трехэтажный дом – синоним прогресса. На островах нет ни одного промышленного предприятия. Единственная хозяйственная деятельность – торговля и подготовка к прибытию судна.

И все-таки эти люди счастливы. Я редко видел озабоченные и печальные лица у островитян. В целом у меня создалось впечатление, что они всегда веселы и жизнерадостны. Предполагаю, что и у них есть проблемы. Но, бесспорно, не наши. Не их вина, что они не чувствуют, не осознают угрозы ядерной войны или загрязнения окружающей среды. Однако такого не может быть, это исключено, чтобы человек жил, не ведая вообще никаких проблем, не зная недовольства. Невозможно, чтобы он не мечтал о лучшей доле. Мы пробыли на островах очень короткое время, и нам трудно судить, какие проблемы волнуют местных жителей.

Но возникают вопросы: если кто-то счастлив, то стоит ли подбрасывать ему проблемы и заставлять его разрешать их? И если эти проблемы окажутся для человека непосильными, бросаться ли ему на помощь? А когда из твоей затеи ничего не выйдет, справедливо ли объявлять его тупицей, отсталым и злиться на его неблагодарность?

Условия, в которых вырос я, и привычки, которые усвоил, сделали бы мою жизнь адом, если бы я оказался на месте островитян. Убежден, что и для них столкновение с нашей цивилизацией также не доставляет большого удовольствия. Со мной можно не соглашаться, но это первые впечатления, вынесенные из пребывания на Маркизских островах. Возможно, к концу экспедиции я изменю свое мнение.

Мальтус бы ахнул

В далеком прошлом архипелаг Туамоту был перенаселен. Острова здесь гористые, только вдоль берегов тянется узкая полоска плодородной земли. До недавнего времени его жители не знали искусственного способа снижения рождаемости, а земля уже не могла прокормить все возраставшее количество людей. И туземцы прибегли к самому дикому средству сдерживания роста населения: детоубийству и людоедству. В Полинезии канибализм был распространен главным образом на архипелаге Туамоту и на Маркизских островах. На остальных островах туземцы были приветливы и жизнерадостны. Но в их религиозные обряды входили и человеческие жертвоприношения. Возможно, это было своеобразной формой борьбы с перенаселенностью. Для нас, людей двадцатого века, даже намек на подобный способ борьбы с голодом – преступление, но, может быть, в действиях островитян отражались законы животного мира. Без этого сатанинского регулирования численности населения на островах, вероятно, свирепствовали бы эпидемии и деградация. И все же, как бы то ни было, не могу принять детоубийство и каннибализм за выход из положения.[33]33
  В первобытном обществе широко были распространены такие явления, как умерщвление детей и стариков, каннибализм. Эти жестокие обычаи возникли в силу воздействия экономических факторов, из-за трудностей обеспечения питанием большого количества людей. Избавлялись от тех, кто не мог работать и тем самым представлял обузу для собственного племени. С развитием общества, с открытием огня, переходом к оседлому сельскому хозяйству, с развитием технического прогресса и ростом производительности труда экономические условия изменились и старые обычаи отмерли. Сегодня они как пережиток сохраняются лишь в немногих наиболее отдаленных местах планеты. – Прим. ред.


[Закрыть]

Я очень рад, что нам удалось сделать снимки нескольких каменных изваяний. Подобные статуи есть только на острове Пасхи. Их исследовал Тур Хейердал, и они впервые навели его на мысль о вероятных связях Южной Америки с Полинезией.

Нам так и не удалось отдохнуть. Усталость велика, и, видимо, потребуются месяцы, чтобы восстановить силы.

Джу

Ничего нового

Ничего нового не произошло, и я предпочитаю, чтобы так оставалось и впредь. По радио Таити сообщили, что на Маркизских островах и на архипелаге идут дожди. Временами и нас поливает, но недолго. Дождь идет при ясном небе.

Появились летучие рыбы. Океан словно ожил. С нашими парусами выдерживать курс на Таити очень трудно. Жаль, что не можем читать во время вахты. Я снова стала спать каждую свободную минуту. Иначе не выдержу изматывающих ночных смен. Даже теперь, после того как мы немного отдохнули на Маркизских островах, мне стало не легче, а, наоборот, еще труднее. Нет желания думать, размышлять, оставляю это занятие на потом. Впервые за все время мне не хочется писать.

Дончо

Верю в Лесли

Третий день в плавании. Идем с приличной скоростью. Океан пустынный. Нет наших прежних друзей – корифен. В районе Маркизских островов исчез любимый нами «микромир». Неожиданно ловлю себя на мысли, что мне грустно без акул, пеламид и странных светящихся в глубинах океана существ. Недавно увидел одну-единственную летучую рыбу. Ночью мерцает лишь планктон. Не слышно больше сильных всплесков рыб. Нет прежних драм в воздухе.

Появятся ли новые друзья? Или нам самим придется бороться с одиночеством?

Наши красочные рассказы о встречах с различными морскими животными поразили наших новых знакомых – яхтсменов, с которыми мы подружились на островах. Они стали даже нам завидовать. Яхтсмены видели, да и то мельком, одну-две акулы и несколько корифен. У них не было постоянных спутников. (По ночам они не ведут наблюдений. Включают авторулевого и ложатся спать.) Поэтому вечера, например, у моего нового приятеля Лесли служили временем отдыха. Он даже свет не зажигал. Причем делал это вполне сознательно: он утверждает, что на судах плавают люди любопытные, если они увидят свет, сразу же направятся к нему, и тогда жди, что суда столкнутся. Плавание в полной темноте, словно на пиратской джонке, по его мнению, более безопасное. Я постарался поучительными историями поколебать его уверенность. Но Лесли испугать нелегко. Он человек системы. Нашел удобную позицию, и точка!.. Каждый вечер, прочитав молитву, он включал авторулевого и спал сном праведника. И господь бог хранил его сон, курс судна и саму яхту. Все так просто и удобно, что мне самому захотелось стать верующим.

Джу

Кончились сигареты

К сожалению, вчерашнее плохое настроение осталось. Все во мне натянуто как струна, может обидеть даже «косой взгляд». Стараюсь побольше спать, но чаще просто притворяюсь спящей. Избегаю лишних разговоров. Иначе непременно заговорим о Яне, а я не в силах этого выдержать. Тяжко мне.

Вчера докурили последнюю сигарету. Но в этом виноваты сами. Нужно было взять еще один ящик. Было у нас их шесть. Павка несколько раз настойчиво спрашивал: хватит ли нам этих сигарет? А мы, имея опыт плавания через Атлантический океан, ответили, что в море почти не курим. Оказалось, не так. Здесь мы выкуривали по пачке сигарет за день. В Атлантике не хотелось курить, а в Тихом океане – наоборот.

Я перерыла всю лодку, все сумки, вывернула все карманы. Нет ни пачки! И вот теперь сидим и то и дело повторяем: «Хоть бы одну сигаретку».

Снова я стала поглядывать на лаг. Высчитывать, сколько миль мы уже прошли и сколько еще осталось.

Тропический шлем сжимает виски. Постоянно болит голова.

Дончо

300 000 тонн чумы

Каждый день ведем визуальные наблюдения за чистотой океана. Малая скорость спасательной лодки, круглосуточная непрерывная вахта и то, что мы находимся всего в полуметре от поверхности воды, делают эти наблюдения очень эффективными. До этого мы уже встречали несколько нефтяных пятен на воде. Сравнительно небольшие по величине, они кажутся совсем безобидными. Но эта кажущаяся безвредность отдельного пятна мне напоминает кротость одинокой пугливой саранчи, предвестницы нашествия несметных всепожирающих полчищ этих вредителей. Обследованная нами зона Тихого океана чище, чем Атлантика, и значительно чище Черного и Средиземного морей. Однако не следует заблуждаться. Это не результат сознательной деятельности человека. Просто в этих широтах океан еще мало кто загрязняет.

Я вдыхал запах нефти, смотрел на еле заметную рефракцию отражаемых от пятна солнечных лучей и представлял себе, что бы случилось, если бы здесь столкнулись два супертанкера.[34]34
  За четыре недели, с 15 декабря 1975 года до 10 января 1976 года, потерпели кораблекрушение десять нефтяных танкеров, погибло 45 человек.
  15 декабря 1977 года недалеко от мыса Доброй Надежды столкнулись два супертанкера грузоподъемностью 330 тысяч тонн каждый.


[Закрыть] Разумеется, судовладельцы потерпят некоторые убытки, но львиную их долю они переложат на страховые компании, которые в свою очередь восполнят ущерб за счет миллионов клиентов. Так, незаметно, без особых потрясений, финансовый удар будет смягчен, заденет судовладельцев лишь рикошетом. Нефть намного легче воды и поэтому всегда остается на поверхности океана. К тому же она имеет дурное свойство растекаться на огромной площади, пока не превратится в очень тонкую, почти невидимую простым глазом пленку. В тончайшую, невидимую, но сплошную, без «окон», без «островов». Такая нефтяная пленка создает идеальную изоляцию между атмосферой и океаном. Как страдает и мучится океан под этим безжалостным покрывалом, давно уже описано наукой. Зловещая цепь массовой гибели всего живого начинается с гибели фитопланктона. Солнечные лучи не могут пробиться к нему, а значит, нет условий для фотосинтеза. Уже существующий растительный планктон гибнет, а новый не появляется. События развиваются с огромной скоростью. Сильно уменьшается, видоизменяется или вовсе погибает зоопланктон, а ведь он служит основной пищей крохотных рачков и других мелких организмов. Голод ведет к массовой их гибели. Вслед за ними наступает очередь мелкой рыбешки, затем рыб средней величины и наконец самых крупных. В завершение исчезают условия для развития икры, а значит, прекращается воспроизводство. Но эту и без того ужасную картину следует дополнить: известно, что 80 процентов общего количества жизненно необходимого кислорода вырабатывается за счет фотосинтеза, осуществляемого фитопланктоном. Нефтяная пленка прерывает путь солнечных лучей к фитопланктону, а следовательно, прекращается производство кислорода. И еще один факт. Пленка затрудняет испарение морской воды. Поэтому резко уменьшается влажность воздуха, а в результате океанские ветры – пассаты, муссоны и бризы – уже не приносят на сушу дождей. И на огромных территориях начинают свирепствовать засуха, голод и т. д.

Я умышленно не привожу цифры. Они широко известны. О них можно узнать из специализированных и неспециализированных изданий. Каждый из нас видел страшные снимки беспомощных или мертвых птиц, попавших в загрязненные воды. Для многих людей эти снимки стали символом бедствия, которое несет человечеству загрязнение морских вод. Но я смело могу заявить, что это еще маленькое зло! Впечатляющее, наглядное, но не самое страшное.

Нефть, вылившаяся в океан из одного или двух супертанкеров, покроет гибельной пленкой сотни тысяч квадратных километров поверхности воды. И уничтожит все живое. Эффект будет равносилен взрыву атомной бомбы. Золотой макрели и зоопланктону в конечном счете все равно от чего погибать.

Для нас же важны и продолжительность, и последствия подобного бедствия. Я глубоко убежден, что сотни тысяч тонн разлившейся в океане нефти почти так же страшны для человечества, как и взрыв нескольких ядерных бомб.

Невольно представил себе войну. Подвижность военной техники, самолетов, кораблей и автомобилей целиком зависит от нефти. Немногие из великих держав имеют собственные месторождения нефти, и в большинство стран «черное золото» доставляется морем на нефтеналивных судах – танкерах и супертанкерах. Разумеется, враждующие стороны не от меня первого слышат, что если прекратить доставку горючего, то будет парализована вся военная машина. Потому они постараются поскорее уничтожить друг у друга сотни танкеров, и нефтяной ковер покроет моря, океаны и берега. Столкновение двух танкеров в мирное время – явление случайное. Уничтожение сотен их в военное время станет делом сознательным. Результаты же такого бедствия превзойдут опасения самых неисправимых пессимистов. А тяжелые последствия будут сказываться долгие-долгие годы. И нет никакого утешения в том, что пострадают не только обороняющаяся сторона, но и агрессор.

Все, о чем я пишу, касается загрязнения открытых вод: неутомимые труженики – морские течения и ветер, – те самые, которые помогают нам пересекать Тихий океан, далеко разносят нефтяные пятна. Однако для человечества, пожалуй, может оказаться еще более опасным нарушение равновесия в зоне континентального шельфа. Признаки такого нарушения можно видеть уже сегодня – в виде прилипающего к ногам мазута или расплавленного асфальта на пляжах, грозных нефтяных приливов у берегов. Смерть проникает с поверхности воды в глубину, гибнут рыба, водоросли, моллюски и т. д.

Заинтересованные государства и научные институты давно уж разрабатывают способы борьбы с нефтяным загрязнением моря. К сожалению, до настоящего времени не создано ни одного эффективного с экологической точки зрения метода. Обработка нефтяных пятен детергентами[35]35
  Детергент – химикат, ускоряющий разложение нефти.


[Закрыть] также опасна для жизни океана. Пятно исчезает, но внесенный химикат начинает свое зловещее дело.[36]36
  Нефть не ядовита, ее воздействие на океан чисто физическое, детергенты же в отличие от нее – это химическая отрава, яд.


[Закрыть] Простое, безвредное механическое удаление нефти все еще невозможно на больших площадях. Как же быть? Остается одно: предварительная борьба, профилактика, предохранение, увеличение гарантий и надежность защиты. И сотни конгрессов, совещаний, докладов…

Я не берусь предсказывать, но полагаю, пора уже нам взглянуть правде в глаза: не надо называть случайностью неизбежные аварии и кораблекрушения. Человечество располагает тысячами танкеров, а в сообщениях, следуя закону больших чисел, катастрофы с ними все еще называют «случайностью». Уже многие государства добывают нефть с морского дна. В 1977 году все мы были свидетелями крупной аварии с платформой «Браво» в Северном море, на месторождении «Экофиск». За несколько дней в море выплеснулись десятки тысяч тонн сырой нефти. И произошла авария почти у самых берегов Европы. Шум вокруг этой истории в прессе поднялся невероятный. Впервые об этом так много писали. Англичане, французы и скандинавы горевали о треске, которая исчезнет с их столов, датчане и норвежцы – о загрязненном побережье, и весь мир смог наглядно представить себе бедствие, которое касается, по существу, каждого.

Естественно, эта катастрофа насторожит промышленников. Они, разумеется, примут соответствующие меры, повысят гарантию безопасности добычи нефти со дна моря, затратят новые средства, и вероятность аварий в будущем, конечно, уменьшится. Но не исчезнет! Авария на платформе с нелепым названием «Браво», работающей на опасном с экологической точки зрения месторождении, уже вторая или третья по счету.

Снова с прискорбием заявляю: по известным и неизвестным причинам катастрофы на морских нефтяных месторождениях будут совершаться и впредь, и всегда несчастья, факторы и обстоятельства так переплетутся, что найти виновных будет трудно. Для нас эти аварии – закономерны, неизбежны.

К сожалению, танкеры будут сталкиваться и в дальнейшем. И самым неожиданным образом давать трещины. И садиться на рифы, разбиваться о скалы. И самопроизвольно воспламеняться. А значит, нефть будет продолжать разливаться и поражать все большие площади.

По сообщениям «Нью-Йорк таймc», в первые девять месяцев 1976 года установлен мрачный рекорд: затонуло 13 танкеров общей грузоподъемностью 940 тысяч тонн (815 тысяч тонн в 1975 году). За тот же период зарегистрированы 604 крупные аварии танкеров, в том числе 10 столкновений и 50 пожаров. В результате в море вылилось рекордное количество нефти – 198 277 тонн.

Как же быть?

Я ненавижу критиканов. Меня всегда раздражали те люди, которые лишь указывают на недуги, с упоением говорят об ущербе, несчастье, хаосе и предсказывают мрачное будущее, однако не предлагают ни одного способа избавления от бедствия. Убежден, что открыть и объяснить данное явление – это шаг к его познанию. Но вот уже лет десять сотни авторов только и делают, что со злобным удовольствием созерцают разрушение природы.

Я экономист. Передо мной стоит простой вопрос:

«Может ли человечество отказаться от использования богатств океана?» Ответ короткий: «Нет».

Но спрашивается: до какой степени на данном этапе человечество может ограничить эксплуатацию некоторых видов ресурсов морей, с тем чтобы сохранить их до того времени, когда оно достигнет большего научно-технического прогресса, когда станет богаче и научится внимательнее, бережнее относиться к окружающей среде? Может быть, именно здесь должна проявить свою активность Организация Объединенных Наций? Ведь есть все возможности правильно оценить природные ресурсы и рационально их использовать. «Экофиск» – не внутренний вопрос Англии и Норвегии и остальных прибрежных государств. Если со стола англичан исчезнет треска, они, конечно, с голода не умрут, заменят ее чем-нибудь другим, например телятиной. Но килограмм телятины можно получить, израсходовав до 15 килограммов зерна – этого порой единственного продукта питания ряда развивающихся стран. Но мысль об этом не придет в голову ни английскому служащему, ни даже голодающему где-нибудь в Нигерии. И уж, конечно, не подумают о том, что излившаяся в Северное море нефть и голодная смерть тысячи малолетних курчавых африканцев – это события, которые тесно связаны между собой.

Может быть, потребуется еще пятьдесят крупных аварий, чтобы мы наконец спохватились и вплотную занялись изучением данной проблемы. Когда океан начнет погибать, неизбежно возникнет паника, спешно будут приниматься скоропалительные решения. Спустя годы окажется, что мы снова жестоко просчитались и пришли к иному виду кризиса. По крайней мере так было до сих пор – из одной крайности ударялись в другую. Когда встает проблема нефти, всегда проводятся переговоры, а в результате есть и обманутые, и обиженные. И, несмотря на широко разрекламированную добронамеренность, проблема остается нерешенной.

Экологический кризис

Одна из самых важных проблем нашего времени – борьба за сохранение мира и переговоры о разоружении. Большая часть городов расположена на побережье. От взрыва нескольких атомных бомб в океане поднимется колоссальная волна, более гибельная, чем страшные цунами. Береговые поселения будут стерты с лица земли. С таким же губительным эффектом можно вызвать искусственные землетрясения и непрерывные ливни.

Огромная победа прогрессивных сил в наши дни – это заключение международных соглашений о запрещении всех видов оружия массового уничтожения, всяких способов использования природы в военных целях.

Я же хочу обратить внимание еще на одну сторону процесса разоружения – его непосредственное воздействие на сохранение окружающей среды.

Значительная часть топлива, металлов и пластмасс идет на производство и. усовершенствование обычного оружия. Многие отрасли промышленности, производящие сырье и материалы для военной индустрии, – активные загрязнители природной среды. Если сократить производство оружия, то существенно снизится потребность в сырье, а это в свою очередь благоприятно отразится на чистоте воды, воздуха, почвы и т. д.

Я часто задаю себе вопрос, можно ли сократить общественное производство, исходя из интересов охраны окружающей среды? Не явится ли этот шаг препятствием на пути прогресса? И есть ли смысл делать его, когда уже известны методы полного очищения отходов производства от вредных примесей? По-моему, есть смысл. Особенно если он – результат соглашения о сокращении и запрещении производства оружия.

Переговоры об охране окружающей среды не менее важны, чем переговоры о разоружении. Всеобъемлющий экологический кризис столь же опасен, как и ядерная война.

Войны начинаются с большой помпой, иногда их даже торжественно объявляют. Они – напоказ. Человечество их боится и тысячи лет старается от них уберечься. Экологический кризис – нечто новое. Мы еще не научились, еще не умеем уберечь себя от этой беды. Кризис наступает тихо, без шума и трескотни, часто вводит в заблуждение первоначальным изобилием и потому застает нас врасплох – потрясенными и беспомощными. А пока мы опомнимся, он уже набрал силу, бушует вовсю. Начинается цепь страшных, непоправимых бедствий. Загрязнили море, а получили засуху. Вырубили леса, а погубили водоемы. Эти факты знакомы каждому, кто читает газеты, слушает радио, о них знает любой государственный служащий. И что с того? Помогает ли знание? Нет! До каких же пор забота о грядущих поколениях и ответственность перед ними будут стоять на коленях перед сиюминутной, временной, формальной экономической выгодой?