Текст книги "С «Джу» через Тихий океан"

Джу

Необъяснимые эффекты

Написала – 69-й день и подумала: эту цифру я еще никогда не записывала в свой морской дневник. В открытом океане мы раньше проводили самое большее 63 дня. А до Фиджи эта цифра удвоится.

Вечером возле лодки дышали дельфины. Сонные, они всплывают на поверхность подышать. Это самый печальный вздох, какой я только слышала в океане. Возможно, это всего лишь мое воображение, но мне чудится в нем грусть и жалоба. Днем нас окружило стадо крупных светло-серых дельфинов. Очень большие животные и, видимо, другого, более благородного происхождения, чем виденные прежде. Они играли вокруг лодки почти полчаса. Мы сделали много снимков. Только «Асахи» оказался незаряженным. Жалко, потому что он с широкоугольным объективом, а зрелище было редкое: с гребня волны скатывалось сразу по 10–15 дельфинов.

С утра вбила себе в голову, что вижу землю. Измучилась от напряженного вглядывания. (К тому же стала хуже видеть!) На горизонте чуть заметны какие-то тучки. Я твержу, что это остров, а Дончо доказывает, что нельзя видеть сушу за 90 миль. И так в спорах прошел весь день.

Слушаю радио Таити. Передают музыку. Пытаюсь представить себе, как выглядит Папеэте. Почти через каждые два-три часа подсчитываю, когда доберемся до цели. А ветер совсем стих. Барометр подскочил до невиданной доселе отметки – 766 мм – и там застыл. Ночь стояла чудная: без ветра, без волн. Штиль. Только по временам прямо у меня за спиной слышался какой-то вздох. Самое время для призраков.

И я затеяла игру. Сижу начеку, настороженно вслушиваюсь. Только за спиной раздается таинственный вздох, я молниеносно поворачиваюсь. В первый раз привиделось нечто огромное, нависшее надо мной. Решила, что это облако, почему-то остановившееся над моей головой. В другой раз, обернувшись на шум, увидела, что весь океан сияет и искрится. Как будто подводные обитатели собрались на парад и каждый излучает свет.

Световые пятна в глубине вод мы уже наблюдали раньше, но так и не поняли, что же это такое. На сей раз пятно появилось точно под лодкой и стало быстро приближаться к поверхности. «Может, это кит или гигантский спрут? – мелькнула мысль. – А может, старинный корабль?» Свет между тем приближался и все больше казался мне силуэтом пиратского парусника. Даже привиделось, что по палубе снуют несколько странно одетых людей. «Нет, не пиратское это судно, скорее военный корабль. А ну как всплывет на поверхность и нападет на нас! Нужно позвать на помощь нашего духа-покровителя, наверняка призраки поладят между собой».

В старые времена на каждом корабле был свой добрый дух, который покровительствовал морякам и судну. Если на корабле кого-то убивали, или возникал заговор, или же капитан оказывался негодяем, дух отрекался от судна, и оно гибло. В те времена дух или вещал человеческим голосом или же сильно стучал по корпусу корабля, чтобы предупредить, что надвигается опасность. В наши дни суда моторные и очень шумные для духа.

Наш дух стрекочет, как сверчок. Сначала я никак не могла определить, откуда идут эти звуки. Временами этот некто так сильно пел свою трескучую песню, что мне чудилось, будто вокруг не океан, а душистая лесная поляна. Долго я ползала по всей лодке, прислушивалась. Но, как только я возобновляла поиски, дух умолкал, а стоило сесть на корме, заводил свою песню на носу. И вдруг меня осенило: да это же наш добрый дух, который нас охраняет, нам покровительствует, чему же тут удивляться!

Дончо

Дни, похожие один на другой

По радио я услышал, что в Болгарии температура воздуха от 18° до 23° тепла. И представил себе Яну. Голенькую и загорелую. У нее большие глаза и густой голосок. Говорит ли она уже? Сможем ли мы с ней понимать друг друга? Скучает ли она по нас?

Хочу помочь Джу, но не знаю чем. Она отвергает любую попытку облегчить ей жизнь. Хочет все делить пополам.

Целый день над нами висит раскаленный шар солнца. Огромный и чистый. Ни единого облачка. Жара, как в пекле. Мне кажется, что даже мозги расплавились. Из головы не выходит мысль о Джу. Какую же она, бедняжка, терпит адскую боль! По вечерам тьма ее угнетает. Напрягает до предела зрение, непрерывно всматриваясь в мерцающий компас. От переутомления ходит словно тень. Становится все более вялой.

Говорим мало. Каждый замкнулся в себе. Оба стали раздражительными и обижаемся по пустякам. Я все чаще нервничаю из-за самых незначительных промахов, хотя хорошо понимаю, что замечаю только чужие, а не собственные грехи. Это плохо, но ничего не могу с собой поделать. Дал слово молчать и, если вспыхнет спор, уступить, не настаивать на своем.

Джу давно мечтает скорее вернуться домой, обнять Яну. Как-то призналась, что это сейчас единственное ее желание. Ничто другое ее уже не волнует. Никакие острова, никакая Полинезия больше ее не интересуют, только бы поскорее ступить ногой на землю Болгарии.

Усталость – штука досадная. Ощущение такое, будто тебя погрузили в липкую жидкость и ты медленно, но верно растворяешься в ней. Но нет, я не поддамся. Разнылся, как будто подобное случается со мной впервые – все это уже было, справлялся раньше, справлюсь и теперь. А впереди еще бог знает что нас ждет. Кончились сигареты. Худо на вахте без них.

Чувствую себя сравнительно хорошо. Здоров. В целом нервы в порядке. Вот только очень устал.

И мне, как и Джу, хочется поскорее вернуться в Болгарию. В этой экспедиции условия более чем тяжелые, и я чувствую, что отупел, понизился интерес к происходящему. Даже любопытство исчезает, а ведь это одно из самых устойчивых человеческих качеств. Мне уже все равно, красива ли Полинезия и какие мифы и легенды живут среди ее народов.

Сотни бед подстерегают нас. Однако, что бы ни случилось, я не сдамся. Пока могу двигаться, пока способен мыслить, буду бороться. Не преувеличиваю свои возможности. Знаю, что силы могут меня покинуть, но своей волей я в состоянии распоряжаться.

Улов планктона стал чуть побольше. И у него все такой же отвратительный вкус. По ночам планктон светится слабее, чем у Маркизских островов.

Четыре кораблекрушения

Приближаемся к кошмарному Туамоту. Рифы, острова, скалы и течения. Гребень прибоя протянулся через океан на тысячу двести миль. Проходы через рифы не обозначены – нет ни маяков, ни навигационного обеспечения.

Архипелаг остался таким же, каким был во времена великих географических открытий. Торчат из воды мачты затонувших судов, но это никого не волнует. Клаус, наш шведский приятель, рассказывал, что за последний месяц о рифы архипелага разбилось четыре судна. Клаус из того рода яхтсменов, которые доходят до экстаза, когда говорят о кораблекрушениях и жертвах. Он знает десятки историй. Помнит их и охотно распространяет.

Я спокоен. Надеюсь, что проведу лодку через опасные рифы, словно послушного коня. Буду внимателен, осторожен и ничем не стану рисковать.

Погода тихая. Видимость хорошая. Солнце – отличное для наблюдений. Только одну бы недельку продержалась эта благодать! И мы проскочим. А вдруг разразится шторм? Мы переутомлены, и, если попадем в шторм, нам придется туго.

Напряжение прошлого месяца дает себя знать. Сплю тяжело. Еле выдерживаю ночные вахты. Уж и гимнастику делаю, и щиплю себя, ничто не помогает – по нескольку раз за вахту засыпаю. На секунды. Но и это опасно. Боюсь за паруса и мачту. Вчера ночью несколько раз паруса чуть не сделали «поворот», в последний момент проснулся и спас положение. Больше всего помогает, когда ковыряю в зубах спичкой. И темно, и нет нужды рукой прикрывать рот, и время проходит незаметней. К сожалению, долго делать этого нельзя: опухшие десны начинают сильно кровоточить. Во рту появляется отвратительный привкус. И все-таки в целом чувствуем себя куда лучше, чем тогда в Атлантике. Очень помогают лиофилизированные плоды.

Самоуспокоение в меру

Мечтаю об отдыхе. Мышцы, глаза и даже ягодицы устали. Но я здоров. Могу еще кое-что выжать из себя. И заранее горжусь успехом. Никто лучше нас не знает, насколько труднее быть первым: первым переплыть океан на спасательной лодке, да еще со сломанной мачтой, с поврежденным рулем и вышедшей из строя радиостанцией. Многие люди из суеверного страха боятся заранее радоваться успеху. Считают, что некто свыше тотчас накажет за такую вольность. Я же, наоборот, испытываю истинное удовольствие, размышляя об удаче. По старой привычке составляю телеграммы, которые пошлю, как только прибудем на остров. Вообще, когда мне особенно тяжело, я сочиняю телеграммы. Это меня успокаивает. Постоянно вспоминаю и думаю о всех, кто нам помогал. Убежден, ни за что на свете после случившихся аварий не стал бы продолжать экспедицию, если бы не то огромное доверие и внимание, которыми мы были окружены. Я никогда не забуду множества знакомых и незнакомых глаз, при расставании заплаканных, но полных веры в нас. Они очень выразительно говорили: «Ждем вас. Все у вас будет хорошо». Я горжусь, что мы не уронили чести болгарского флага.

Совершенно ясно: меня хлебом не корми – дай помечтать. Люблю, как говорится, парить в облаках. Может, это слабость, но она мне помогает. Стоит мне с полчаса поразмышлять о том, как много еще осталось у меня сил, или о том, как ловко мы выбрались из очень трудного положения, и усталость как рукой снимает, даже весело становится. Океан – одно из немногих мест, где простительно считать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Лишь бы голова не вскружилась от подобных мыслей и ты не заснул бы, довольный собой.

Очень хочется курить.

Тщательно определяю наше местонахождение. Теперь очень важно не ошибиться, знать точно свои координаты.

В 12 часов 05 минут 22 мая мы находились на 13° 10 южной широты и 143° 30 западной долготы.

Всегда с Джу

Ну и упорная Джу. Нервы расшатаны. Тяжелый быт в океане изматывает, угнетает, но она и не думает жаловаться. Помнит: взялся за гуж – не говори, что не дюж. Ей намного тяжелее, чем мне. Но теперь-то я знаю: нет никого на свете, кому бы я мог так безраздельно верить, на кого бы мог положиться с большей уверенностью.

Вечер. Половина десятого. Джу спит или делает вид, что спит. Жду ее с нетерпением. Представляю, как она улыбнется мне, как потом будем разговаривать. О чем? Никогда об этом заранее не задумываюсь. Общаемся между собой легко и непринужденно. Мы не пытаемся придумывать умных тем для разговора. Джу – женщина остроумная, с мгновенной реакцией. С таким находчивым собеседником легко выискивать смешные стороны жизни. С нежностью отношусь к Джу. Пропала всякая злость на нее. Я наконец понял, что именно ее так сильно угнетало. Мой бесстрашный матрос чувствует себя слабой и малодушной. И боится обнаружить страх. «Джу, дорогая моя Джу, ты выше этого. Ты давно уже делом доказала свои лучшие качества. Через несколько дней эта подавленность пройдет, и тебе самой будет смешно за свою «слабость». Если бы я оказался на твоем месте, наверное, вел бы себя хуже. Диву даюсь, откуда у тебя такая сила и воля».

Появилось стадо крупных дельфинов. Снимал их как сумасшедший, используя всю наличную технику. Животные играли минут пятнадцать… Заметил любовную парочку. Плывут рядом и чуть в сторонке от стада. Плавно и нежно касаются друг друга. Похоже, вода – наилучшая среда для проявления ласки. Ничего нет красивее дельфинов. Эти намного крупнее и светлее тех, каких мы встречали раньше. И спокойнее. Вид хорошо ухоженных животных. Упитанные и добрые. Джу, наблюдая игру дельфинов, вспомнила о Яне, нашей Улыбушке. Всем существом она тянется к дочурке. Поводом для напоминания о Яне служат самые неожиданные события.

Я приметил, что, когда один из нас чем-то взволнован, другой «разряжается» за счет партнера. Яна явно доминирует над всем остальным, но даже в случае с ней история повторяется.

Джу

В ожидании островов

День 24 мая – мой самый любимый праздник. Вот уже три года я встречаю его в море. Люблю его с детства и, когда была маленькой, думала, что он только для детей. Позже поняла, что для нас, болгар, это очень дорогой праздник. Этот день символично объединяет многое из того, что воплощается в национальном самосознании болгар. Я погрузилась в приятные воспоминания, чуть ли не наяву слышу радостный гул людской толпы и доносящиеся отовсюду знаменательные строки: «Иди, народ мой возрожденный». Отвечаю Дончо что-то невразумительное и зачастую невпопад. Он занялся картами и вычислениями и, конечно же, злится. Мы уже подошли к печально знаменитому архипелагу Туамоту. Завтра должны увидеть остров, причем в дневное время. Вообще-то, атоллы видны за несколько миль, но мы на лодке, а следовательно, почти на уровне воды, и потому возможность обнаружить их на достаточно безопасном расстоянии резко уменьшается. Взобраться на мачту не можем. Не хватало, чтобы и эта импровизированная мачта сломалась. Луны нет и до утра не будет. Вчера ночью она взошла в 4 часа 30 минут. Сегодня покажется только на рассвете. Вот почему нам крайне необходимо путесчисление. Принимая сигналы радиомаяков, берем пеленги и дополнительно уточняем свое местоположение. Странно, почему не слышно Рангироа, он же у нас под носом? Может, и на этом острове радиомаяк вышел из строя? У нас уже есть горький опыт с маяком на острове Хива-Оа. Он отмечен на всех картах, а в сущности, это не маяк, а фонарь, который светит, когда ему вздумается. Вполне возможно, что такой же «маяк» и на Рангироа. Облачка на горизонте, которые вчера я приняла за острова, остались на своем прежнем месте. Там где-то находится и остров Такароа. Слышится очень сильный и близкий радиосигнал МН (с долгими тире) – пеленг, ТКО – пеленг. Передают его непрерывно, однако этого маяка нет ни в одном справочнике.[37]37
  С недавнего времени на отдельных островах французской Полинезии появились аэропорты, оснащенные радиомаяками, которые работают только во время полетов самолетов. Все зависит от лётного расписания, а в Полинезии его обычно не придерживаются.


[Закрыть] Поэтому, к сожалению, он не может нам помочь.

Дончо разработал точный план, в какой день и какой остров мы должны увидеть и откуда к нему подойдем. Пересечем архипелаг. Решили не обходить его. Другого выхода нет. К счастью, погода стоит хорошая. Ветер не сильный, но нам и этого достаточно. Несмотря на то что уже конец осени, солнце печет. Возможно, не так безжалостно, как летом, потому что лучи падают косо, но все же весьма ощутимо.

Голова у меня болит постоянно. Хотелось бы немного позагорать, но, сменившись с вахты, спешу укрыться в тень. Вопреки нашим предположениям мы почти непрерывно вынуждены носить какую-нибудь одежду. Когда солнце жарит – чтобы не обгореть, а когда поднимается ветер – чтобы не простудиться, ибо сидим по 12 часов в сутки спиной к ветру. Успокаивает лишь то, что ни у одного из яхтсменов, с которыми познакомились на Маркизских островах, я не видела приличного загара. Или совершенно светлые, или же как и мы: лица чуть почернели, а спина – белая. Когда так много солнца, о загаре думаешь в последнюю очередь. И вот теперь, приближаясь к цивилизованному миру, я спохватилась, но время уже ушло. К тому же глупо было бы специально лежать на солнце, если есть возможность поспать в тени.

Дончо

Староболгарский язык – это как и латинский

Сегодня, 24 мая, праздник Кирилла и Мефодия. Праздник болгарской культуры. Люблю этот день. Он символ вклада Болгарии в развитие славянских народов. Болгары первыми из славян обрели собственную азбуку, и они же заложили основы славянской письменности и литературы. Благодаря болгарским богослужебным книгам азбука пришла и в Россию. Первыми духовными пастырями русской церкви были болгары.[38]38
  Церковь в России была учреждена в X веке в связи с принятием христианства как государственной религии. Первоначально русская церковь находилась в сильной зависимости от константинопольского патриарха. Назначавшиеся им византийские митрополиты действовали на Руси более 60 лет. – Прим. ред.


[Закрыть] Я горжусь не только тем, что Болгария – старейшее славянское государство, но и тем, что более десяти веков назад она уже имела богатые культурные традиции.

Болгария всегда была страной свободолюбивых людей. Мы подняли первое в истории Европы антифеодальное восстание, и случилось как в сказке – царем стал простой свинопас Ивайло. Это произошло задолго до подвига Жанны д'Арк.[39]39
  Речь идет о крестьянском восстании 1277–1280 гг. в Болгарии во главе с пастухом Ивайло. Возникло в условиях нарастания феодального гнета и постоянных татарских набегов. В 1278 г. Ивайло был провозглашен царем. – Прим. ред.


[Закрыть]

13° 45 южной широты, 144° 30 западной долготы. «Джу» идет хорошо. Пока все спокойно. Интересно, почему я говорю безлично, от имени лодки? И именно тогда, когда намереваюсь сказать что-нибудь хорошее и похвальное. Ведь это мы сами совершаем действия, сами ведем лодку. Прячась за прозрачными бортами «Джу», не притворяюсь ли я скромником?

По вечерам совсем темно. Луна всходит поздно, в 4.30 утра. Мы всегда ждем ее восхода с нетерпением. Все вдруг преображается. Становится чарующе красиво и празднично.

Жаль! Я полагал, что для борьбы с рифами луна подарит нам прекрасное освещение. Вчера был последний день лунного месяца. Теперь она народится, когда мы прибудем в Папеэте. Впрочем, это совсем близко. Ночью должны проходить мимо рифов.

Идем наугад

Эти атоллы – призраки. Ничто не предвещает их появления. Нет маяков, нет буев. По последним сведениям шкиперов, один маяк расположен в 8 милях севернее указанного на карте, а второй – южнее. Я не верю, чтобы атолл переместился на 8 миль, но прагматичные американцы убеждены в этом. Странно, что они столь падки на слухи. Течение между рифами, согласно лоции… переменчиво. И все. Ни словечка больше. Коротко и ясно. Поймет и глупец. Даже подробные карты всего лишь уточняют: «Самое большее до 1,5 узла». Браво! Туман неведения рассеялся. Это означает, что невидимым течением[40]40
  Течения в океанах и больших водоемах без видимых берегов невозможно заметить простым глазом. Дело в том, что судно находится по отношению к ним в покое. Скорость течения можно определить лишь как разницу во времени прохождения между двумя зафиксированными точками и по показаниям лага. Если же небо облачно, то эти определения сделать нельзя. А последствия могут стать роковыми.


[Закрыть] тебя может отнести к рифам со скоростью от 0 до 36 миль в сутки. Если этого не учтешь, то ошибешься на расстояние, равное пути от Софии до… Самокова. Если же возьмешь среднюю цифру, а течению вбредет иметь наивысшую скорость, ошибешься всего на… 33 километра.

Не подписывайте своих шлемов

Нам осталось пройти расстояние, равное по длине более чем двум Болгариям, – около 650 миль. Это столько, сколько наибольшая длина Черного моря с запада на восток. Мне эта величина кажется ничтожно малой по сравнению с огромными океанскими просторами. К сегодняшнему дню мы уже прошли расстояние, равное протяженности двадцати Болгарии. Еще в Атлантике мне понравилось мерить пройденный путь расстоянием между крайними северной и южной точками Болгарии.

Воспоминания о Софии, о друзьях – это самые приятные для меня часы. Странное дело – волнуют мелкие вещи, на которые раньше и внимания на обращал. Три месяца назад я и представить себе не мог, что такой простой факт – случайно поймал болгарскую радиостанцию – выбьет меня из колеи, перенесет мысленно в родные края через океаны и континенты. Страстно мечтаю встретить соотечественника. Знаю, что подобное невероятно, что земляк не свалится с неба, но это не мешает мне в мыслях поговорить с ним. Я спрошу его – цветут ли в Софии каштаны, закончился ли ремонт Народного театра.

Ветер похитил мой новый тропический шлем, подарок племянника Тодора. Я хотел освободить закрепленный за гик стаксель, чтобы сделать поворот и перейти на другой галс, но неудачно. Ветер швырнул стаксель в воду, под корпус лодки. Пришлось употребить все свое искусство, ловкость и умение, чтобы извлечь его из-под лодки и не порвать. Тогда-то ветер сорвал с головы шлем и унес в океан. Если кому-то посчастливится его выловить, пусть не подумает, что хозяин шлема утонул. На нашей одежде есть специальные маленькие кармашки с водостойкой табличкой, на которой мы обязаны писать фамилию и свой полный адрес. Но при таком озорном ветре писать собственное имя на вещах – опаснейшая штука. Я представляю себе, что произойдет, если какой-нибудь педантичный капитан сообщит в Болгарию: мол, выловлен в океане тропический шлем – и укажет фамилию и адрес его владельца. И это после того, как целых два месяца от нас нет никаких вестей! Я тут же дописал на табличке своей водонепроницаемой куртки: «Владелец куртки Дончо Папазов. Я не исчез бесследно. Из-за своей рассеянности теряю вещи. У меня все о'кей! Не сообщайте об этой потере в Болгарию!»

Что бы сделал я, если бы нашел одежду с подобной припиской? Наверное, сказал бы: океан настолько велик, что может вместить и куда больших чудаков.

После вахты приведу в порядок эхолот. Помощь от него невелика, потому что берега здешних островов обрывистые и глубины сразу же становятся большими. Но все же его показания придают дополнительную уверенность.

Если будем продолжать идти с прежней скоростью, суша появится поздно ночью. Часов в 10–11 вечера ляжем в дрейф до 6 утра и уже при дневном свете продолжим путь. Таким образом постараемся избежать судьбы американских катамаранов, таранивших рифы неделю назад.

14° 15 южной широты, 145° 30 западной долготы. Координаты определены в полдень 25 мая.

Обычно все яхты огибают архипелаг с севера и потом спокойно, по чистой воде, добираются до Таити. Хорошо и безопасно.

Я не жажду новых приключений и не хочу рисковать. Просто у меня нет другого выхода. С нашими парусами и короткой самодельной мачтой лодка идет скверно. Продолжаем двигаться только по ветру, причем в весьма ограниченном секторе, и потому, хочешь не хочешь, придется пройти через архипелаг Туамоту.

Единственное преимущество – у нас нет балластного киля. Впервые вечная угроза обращается в нашу пользу.

Лаг работает плохо. Видимо, и на него подействовала сырость.