Текст книги "Особые отношения"

Найджел поднялся и протянул Сэнди руку для фирменного пожатия «снулая рыба». Мейв скупо улыбнулась и сказала:

– Я прекрасно понимаю, почему вы так отреагировали. Но если хотите помочь сестре, пожалуйста, прислушайтесь к словам судьи и постарайтесь больше этого не делать.

Остаток утра был посвящен опросу еще двух медсестер из Мэттингли. Обе они подтверждали мнение мистера Хьюза о том, что в палате я была источником сплошных треволнений. Мейв удалось оспорить некоторые их обвинения, однако суть свидетельства все же была в том, что и персоналу отделения, и консультанту я доставила множество неприятных переживаний.

Перед самым обеденным перерывом прибыла моя дорогая подруга, Джессика Лоу, автор отчета ССКПДМД, в котором говорилось, что хотя я и нахожусь на пути к выздоровлению, зато Тони Хоббс и Диана Декстер создали для Джека идеальную обстановку, так что лучшей и желать не надо.

– Я ни на миг не сомневаюсь, – сказала она, отвечая на вопросы Люсинды Ффорде, – что Салли Гудчайлд пришлось пережить трудный и травмирующий период, когда она говорила и делала вещи, о которых теперь сожалеет. Нет у меня сомнений и в том, что она станет чудесной и заботливой матерью, когда полностью оправится от болезни. Отчеты, которые я получала от Клариссы Чемберс – она присутствовала при свиданиях миссис Гудчайлд с сыном, – это сплошные похвалы ее образцовому поведению. Миссис Гудчайлд за это время удалось подыскать работу корректора и сделать первые успехи на этом поприще. Короче говоря, я поражена мужеством этой женщины и ее стойкостью в труднейших обстоятельствах.

Но затем Джессика Лоу начала петь дифирамбы чете Декстеров. Она описывала, как «божественная» мисс Д. мужественно закрыла брешь и как «изумительно» она удовлетворяет все потребности Джека. Как мистер Хоббс оказался заботливейшим и удивительно любящим отцом, какие трогательные, доверительные отношения установились между ним и мисс Декстер. Как решительно он отказался от профессиональной карьеры, дабы все свое время без остатка посвящать сыну. Как, вдобавок к неусыпным заботам мистера Хоббса, нанята еще и круглосуточная няня, чтобы ребенок совсем уже ни в чем не нуждался. Как она, Джессика, не могла найти ни малейшего изъяна в их домашнем устройстве и насколько она уверена, что для Джека – это было самое убийственное в ее выступлении – «не сыскать места лучше того, где он живет сейчас».

Я ожидала, что сейчас Мейв Доэрти набросится на нее, заставит повторить положительную оценку моего состояния, а потом как следует потреплет, чтобы она рассказала об истинном положении вещей в домашнем хозяйстве Хоббса/Декстер.

Но вместо этого Мейв задала только один вопрос:

– Мисс Лоу, как ваше профессиональное мнение, разве Джек Хоббс по какой-либо причине не заслуживает того, чтобы его воспитывали оба родителя?

– Конечно, заслуживает. Но…

– У меня больше нет вопросов.

Меня поразила не только краткость перекрестного опроса, но и то, что Мейв, садясь на место, не взглянула в мою сторону. После нее Люсинда Ффорде встала, чтобы задать свидетелю дополнительные вопросы.

– И у меня к вам тоже всего один вопрос, мисс Лоу. Подтверждаете ли вы, что последней фразой вашего свидетельства было «Я уверена, что для Джека на сыскать места лучше того, где он живет сейчас».

– Да, я именно так и сказала.

– Больше нет вопросов, Ваша честь.

И мы разошлись на обеденный перерыв.

Как только судья Трейнор вышел из зала суда, а Тони и Ко вымелись следом, явно довольные собой и ходом событий, я повернулась к Мейв:

– Могу я узнать, почему…

Она меня перебила:

– Почему я не постаралась разбить в пух и прах Джессику Лоу? Потому что судья Трейнор не потерпит, чтобы кто-то ставил под сомнение выводы отчета ССКПДМД или его автора. Будучи закоренелым тори, он питает огромное уважение к мнению профессионалов. Согласна, то, что она сейчас сказала, для нас опасно и даже очень. Но все могло обернуться гораздо хуже, если б я оспаривала ее свидетельство или предположила, что противная сторона оказывала на нее воздействие… хотя в данном случае это очевидно. Поверьте мне, в результате Трейнор точно вынес бы решение не в нашу пользу.

– А как же теперь быть с нанесенным ею вредом? – беспокоилась я.

– Посмотрим, что принесет нам вторая половина дня, – ответила Мейв. Потом она извинилась и объяснила, что им с Найджелом необходимо обсудить кое-что за обедом.

А мы с Сэнди отправились в ближайший «Старбакс».

– Прямо как дома, – озираясь по сторонам, заметила она. – Не считая цен. Господи, да неужто ты можешь себе позволить такое?

– Нет, не могу, – устало заметила я.

– Только умоляю, не говори, что я и так толстая, – заявила Сэнди, с жадностью поедая шоколадное пирожное с орехами и запивая его кофе со взбитыми сливками. – Я знаю, что я толстая, и собираюсь заняться этой проблемой, когда лето кончится.

– Это здорово, Сэнди, – пробубнила я, уставив взор в свою бумажную чашечку с эспрессо.

– Ты должна что-нибудь съесть, – сказала она.

– Аппетита нет.

– Знаешь, мне показалось, что барристер у тебя просто золото, она так классно обработала этого поганого доктора и эту ирландскую идиотку-сестру. Но я так и не врубилась, почему же она отпустила на волю эту девицу из социальной службы…

– Сэнди, умоляю…

В ее глазах были усталость от перелета, смятение и боль.

– Мне не следовало прилетать, да?

– Я такого не говорила.

– Нет, ты права. Только мешаю, разглагольствую, старая толстая дура…

– Прекрати сейчас же. – Я схватила ее за руку. – Я страшно рада, что ты здесь.

– Ты так говоришь из вежливости.

– Да нет же, правда. Ведь ты так меня поддерживала во всем этом кошмаре – да лучшей сестры и быть не может. Без тебя я давно бы сломалась. Но…

– Вижу, вижу. Напряг просто невыносимый.

Я кивнула.

– Вот потому я и решила приехать к тебе. Я просто не могла усидеть в Бостоне, это было выше моих сил – быть там и гадать, что здесь происходит.

– Все довольно паршиво, как мне сейчас кажется.

– Что ж, может, она не справилась с социальной девицей, зато господин Консультант – Большая Шишка еле ноги унес…

– «Социальная девица», как ты ее называешь, здесь перевешивает все остальное. Ее отчет – для суда альфа и омега, потому что именно суд ее и направляет на это задание. Ты слышала, что сказала Мейв: судья относится к ее словам серьезнее, чем ко всем остальным показаниям. Вот почему я как в воду опущенная. Конечно, никакой неожиданности здесь не было, мы все это знали уже давно, когда получили отчет ССКП ДМД. Но я все-таки надеялась, что Мейв что-нибудь придумает.

– Тем более что тут все шито белыми нитками. Я тебя уверяю, Мисс Социальный Работник прошлась по шикарному дому Мисс Богатой Сучки, поахала на фотографии, где она и Тони снялись с самой Миссис с Даунинг-стрит. Ей, наверное, до смерти польстило, что этакие шишки так серьезно относятся к ней, шмакодявке. Вот она и распустила слюни и готова перед ними расстелиться… прости мой американский.

– Прощаю. И думаю, что ты права.

– Что нас еще ждет во второй половине дня?

– Мой дивный супруг.

– Сгораю от нетерпения.

Вынуждена отдать должное Тони, его спич был составлен и преподнесен весьма искусно. Настоящий спектакль в знакомой мне убедительной манере, к которой он прибегал в общении, например, с каким-нибудь важным арабом, министром иностранных дел, если хотел от него чего-то добиться. За свидетельской стойкой Тони превратился в Энтони Хоббса из «Кроникл»: вот он, эрудированный, серьезный, солидный, но, кроме того, невероятно участливый, сострадательный, особенно когда речь идет о его печально, прискорбно заблудшей жене. Подбадриваемый сочувственными кивками Люсинды Ффор-де, он ознакомил ее со всей историей моего падения. Мы услышали повествование о том, как он изо всех сил пытался поддержать меня, как я отвергала его помощь и как он все равно был рядом со мной, даже когда я начала угрожать жизни нашего сына.

Затем Тони перешел к «дружбе» с Дианой Декстер. Да, что греха таить, эта многолетняя дружба граничила с влюбленностью, но никогда, никогда не переходила во что-то серьезное, пока его брак не дал трещину и он не начал терзаться опасениями за жизнь сына.

А после этого он пылко разыграл роль «нового мужчины»[50]50
  «Новый мужчина» в современной Англии – молодой мужчина, который с готовностью берет на себя традиционно женскую работу по дому: готовит, убирает, присматривает за детьми.


[Закрыть], сообщив, что отцовство – лучшее из всего, что с ним происходило в жизни, что он даже не представлял, какую необыкновенную радость приносит ребенок, освещая все ваше существование, и что он не мог даже мечтать о таком необыкновенном (да, он дважды употребил это слово) партнере и друге, как Диана Декстер (он смотрел прямо на нее, вознося свои хвалы), и что он безумно, безумно огорчен, просто убит сложившейся ситуацией, но считает, что нет иного выбора, как только изолировать Джека от матери, «охваченной манией саморазрушения». Впрочем, Тони выразил надежду, что – когда я вновь обрету душевное равновесие – я еще смогу сыграть определенную роль в жизни сына. В данный момент, однако, он совершенно готов полностью взять на себя всю заботу о ребенке. Именно поэтому он решил отказаться от карьеры в «Кроникл», да и потом – когда они переедут в Австралию – не собирается искать работу с полной занятостью по крайней мере в течение года-другого, чтобы «неотлучно быть при Джеке».

Пока Тони нес всю эту слюнявую пургу, во мне поднимался гнев, который смягчался лишь боязнью, что Сэнди не выдержит и начнет изображать, что ее тошнит.

Наконец он закончил, и за дело взялась Мейв Доэрти. Она смотрела на Тони холодно и отчужденно.

– Итак, мистер Хоббс, – начала она. – Мы только что услышали, как вы восторженно описывали радости отцовства. Это, разумеется, весьма похвально. Позвольте поинтересоваться, сэр, просто из любопытства, почему вы так долго ожидали и не заводили детей?

– Ваша честь, – вмешалась Люсинда Ффорде. Судя по голосу, она была сильно раздражена. – Я решительно протестую против подобных вопросов. Скажите на милость, какое отношение это имеет к делу?

– Пусть свидетель ответит на вопрос, – ответил Трейнор.

– Я рад на него ответить, – откликнулся Тони. – Причина того, что детей у меня не было, пока я не встретил Салли, проста. В силу моей профессии я постоянно находился в разъездах, ездил по разным странам, горячим точкам, с одной войны на другую. У меня просто не было никакой возможности с кем-то познакомиться, остепениться. Но когда я познакомился с Салли, ее беременность совпала с моим решением вернуться в Лондон и возглавить отдел международных отношений в «Кроникл». Таким образом, по всему выходило, что это идеальный момент, когда я могу полностью отдаться супружеству и отцовству.

– А раньше у вас никогда не было опыта отцовства?

– Нет, никогда ничего подобного не было.

– И теперь вы с энтузиазмом наверстываете упущенное.

– Мисс Доэрти… – судья Трейнор адресовал ей испепеляющий взгляд.

– Я снимаю последнее замечание, Ваша честь. Итак, мистер Хоббс, обратимся к другому важному вопросу… к вашему решению покинуть «Кроникл». Вы ведь работали в «Кроникл» более двадцати лет. Это правильно?

– Да, это верно.

– Один из самых выдающихся наших иностранных корреспондентов, освещавший, как вы только что отметили, события различных военных конфликтов, не говоря уж о работе в Вашингтоне, Токио, Франкфурте, Париже, Каире. А около года назад вас отозвали в Лондон, предложив занять пост руководителя отдела. Вы были довольны этим назначением?

– Ваша честь, я возражаю, – опять запротестовала Люсинда Ффорде. – Эти вопросы не имеют отношения к…

– Позвольте нам закончить перекрестный опрос, – твердо сказал Трейнор. – Пожалуйста, ответьте на вопрос, мистер Хоббс.

– Это было… да, признаю… мне было довольно сложно снова приспособиться к кабинетной работе. Но со временем все устроилось…

– Настолько, что спустя несколько месяцев, вы не только отказались от этого поста, но и вообще уволились из газеты. И одновременно, на той же неделе, вы решили подать на развод с миссис Гудчайлд, обратились в суд с прошением об экстренной передаче вам сына и перебрались к миссис Декстер. Довольно крутые перемены в жизни – и все это за каких-то несколько дней, вы согласны со мной?

– Все принятые мною решения были продиктованы необходимостью защитить сына от грозившей ему опасности.

– Хорошо, сформулируем так: вы сочли, что для вас важно до поры до времени находиться дома с Джеком. Понятно, что руководство «Кроникл» – люди понимающие, и они, разумеется, вошли в положение, когда вы вот так вдруг явились и сообщили, что желаете взять бессрочный отпуск по семейным обстоятельствам. Но вот так просто уйти со службы после того, как проработали к газете два десятка лет? Как вы решились на это?

– Это не было «вот так просто», это решение созревало у меня некоторое время.

– А… так значит, вам все же не удалось привыкнуть к административной кабинетной работе в Уоппинге?..

– Не совсем так. Просто наступил момент уйти…

– Потому что…

– Потому что передо мной открылись другие перспективы.

– Не идет ли речь о ваших литературных амбициях?

– Именно так. Я приступил к работе над романом.

– Ах да, ваш роман. В своих показаниях – с которыми вы, безусловно, ознакомились – миссис Гудчайлд сообщает, что после того, как ваш сын вернулся домой из больницы, вы начали уделять своему роману все более пристальное внимание. Вы работали над ним, запершись в своей мансарде, там же и спали. И это в то время, когда ваша жена проводила одну бессонную ночь за другой из-за ночных кормлений и прочих мелких неудобств, неизбежных, когда заботишься о маленьком ребенке.

Тони ожидал этого вопроса и хорошо к нему подготовился.

– Я считаю такую интерпретацию совершенно искаженной. После того, как Салли ушла с работы…

– Позвольте, разве у вашей жены был выбор? Ведь она оставила работу по медицинским показаниям, из-за тяжело протекающей беременности?

– Да, хорошо. После того как она вынуждена была оставить работу, я стал в семье единственным кормильцем. Я возвращался домой после девяти-десятичасового рабочего дня в «Кроникл», после работы, которая более не доставляла мне удовлетворения. Вечерами же я пробовал себя в литературе, пытался реализовать давно задуманные планы. Кроме того, мне нелегко приходилось из-за нестабильности жены, которая страдала от тяжелой послеродовой депрессии…

– Но которая при этом справлялась в одиночку со всеми сложностями ухода за младенцем. Вы ведь не пригласили няню ей в помощь, мистер Хоббс?

– Нет, потому что в это время у нас было туговато с деньгами.

– И вашей жене приходилось все делать самой. А для человека, страдающего от тяжелой депрессии, она справлялась с многочисленными обязанностями на удивление хорошо, вы согласны?

– Она почти два месяца провела в психиатрическом отделении больницы.

– Как и ваш сын, помещенный в соседнюю палату. Так у вас освободилась масса времени на то, чтобы дружба с мисс Декстер переросла в нечто большее…

Рассерженный Трейнор издал глубокий вздох:

– Мисс Доэрти, прошу вас воздержаться и не строить гипотез.

– Простите, Ваша честь. Итак, когда ваша жена вышла из больницы – кстати, хочу напомнить, что она все это время оставалась в отделении по собственному желанию, – вам не показалось, что она стала спокойнее и рассудительнее?

– В общем и целом, да. Но она все равно была подвержена ужасным перепадам настроения.

– Как и полагается пациенту, страдающему клинической депрессией.

– Она меня очень тревожила, постоянно.

– Даже несмотря на отсутствие каких-либо инцидентов, в которых бы жизнь вашего сына подвергалась какой бы то ни было опасности?

– А вы не считаете, что накормить ребенка грудью, приняв перед этим большую дозу снотворного, опасно для его жизни?

– Мистер Хоббс, – сказал судья. – Вопросы здесь задаете не вы.

– И все же я отвечу, Ваша честь, – заявила Мейв. – Хотя это правда, что ваш сын оказался в больнице именно после этого случая, совершенно очевидно, что здесь со стороны вашей жены имела место ошибка. Ошибка, допущенная, когда миссис Гудчайлд страдала не только от депрессии, но и от переутомления и нехватки сна. Ошибка, допущенная в то время, как вы исправно получали свои восемь часов здорового сна, устроившись на диване в своем кабинете.

Мейв сделала выразительную паузу. Когда она вновь заговорила, ее голос утратил стальной холодок и стал подчеркнуто, опасно любезным.

– Очень простой вопрос, сэр: после возвращения из больницы делала ли миссис Гудчайлд что-нибудь, что могло бы вызвать у вас опасения за жизнь ребенка?

– Как я уже говорил, настроение у нее менялось очень резко, и я боялся, что она может сорваться.

– Однако она не сорвалась, не так ли?

– Нет, но…

– А по поводу ее более ранних срывов позвольте мне спросить: вам никогда не доводилось в сердцах сказать что-нибудь необдуманное, о чем вы потом пожалели бы? А если бы вы страдали от послеоперационного шока и клинической депрессии?

– Я никогда не страдал от подобных состояний.

– К счастью. Но неужели вы никогда не говорили чего-либо в сердцах?

– Разумеется, говорил. Только я никогда не угрожал убить ребенка…

– Вернемся к вашей книге…

Этот крутой вираж заставил меня насторожиться. Я поняла, что Мейв собирается нанести удар и, чтобы застать Тони врасплох, движется вперед так быстро.

– Насколько я знаю, вы уже получили аванс за свой роман?

Тони явно не ожидал, что этот факт известен моему барристеру.

– Да, не так давно я подписал контракт с издательством.

– «Не так давно» означает четыре месяца назад?

– Именно так.

– Ну а до этого момента каков был источник ваших доходов?

– У меня практически не было доходов.

– Зато была мисс Декстер…

– Узнав, что Джек в опасности, Диана… мисс Декстер… предложила нам переехать к ней. А когда я решил, что стану постоянно присматривать за Джеком, она предложила взять на себя заботу о наших повседневных расходах.

– Вы только что сказали, что постоянно присматриваете за Джеком. Но разве здесь не было упомянуто, что мисс Декстер наняла круглосуточную няню, которая ухаживает за Джеком?

– Так что же, мне ведь требуется время, чтобы работать над книгой.

– Но вы сказали, что няня находится в доме круглые сутки. Сколько же часов в день вы работаете над романом?

– Четыре-пять.

– А чем же занимается няня все остальное время?

– Есть много различных дел, связанных с уходом за ребенком.

– Следовательно, не считая четырех-пяти часов за письменным столом, вы постоянно находитесь с сыном.

– Именно так.

– Выходит, что в действительности вы оставили службу в «Кроникл» не для того, чтобы все время проводить с сыном. Вы ушли из «Кроникл», чтобы писать свой роман. И тут как нельзя кстати возникла мисс Декстер, готовая спонсировать эту вашу деятельность. Итак, мистер Хоббс, вы получили аванс за свою книгу. Он составил, если не ошибаюсь, двадцать тысяч фунтов?

На лице Тони снова появилось замешательство – его неприятно поразило, что Мейв известен даже размер аванса.

– Именно так, – наконец произнес он.

– Сумма не такая уж большая, но для первого романа нормальная. Если я не ошибаюсь, мисс Декстер пригласила няню для Джека из фирмы, которая называется «Нянюшки Энни», неподалеку от вас, в Баттерси.

– Кажется, фирма называется именно так, да.

– Вам кажется? Казалось бы, такой заботливый отец должен с самого начала активно участвовать в решении таких вопросов, как подбор няни. Я навела справки в «Нянюшках Энни» и узнала, что стоимость круглосуточной няни, до удержания налогов, составляет около двадцати тысяч фунтов в год. Другими словами, полученного вами аванса достаточно, чтобы покрыть стоимость няни для вашего сына, но больше ни на что не остается. Все остальное оплачивает мисс Декстер, не правда ли?

Тони посмотрел на Люсинду Ффорде, ожидая подсказки. Она знаком показала, что он должен ответить.

– Ну… полагаю, что Диана действительно покрывает львиную долю наших трат.

– Но при этом вы сами приобрели для жены билет на самолет в США, когда ей пришлось срочно вылететь туда на похороны мужа ее сестры.

– Вывшего мужа ее сестры, – поправил Тони.

– В самом деле. Но ваша жена поспешила на родину, чтобы поддержать свою сестру, это верно?

– Да, это правда.

– Вы советовали ей поехать в Штаты?

– Я счел, что сестра нуждается в ее помощи. Да.

– Вы советовали ей сделать это, мистер Хоббс?

– Как я уже пояснял, это была чрезвычайная ситуация в семье, так что я полагал, что Салли необходимо быть там.

– Ее беспокоило то, что придется на несколько дней расстаться с сыном?

– У нас было кому присмотреть за Джеком… наша помощница по дому.

– Я прошу вас ответить на мой вопрос. Вашу жену беспокоило то, что придется на несколько дней расстаться с ребенком?

Еще один нервный взгляд в сторону Люсинды Ффорде.

– Да, ее это беспокоило.

– Но вы уговорили ее лететь. Вы приобрели для нее билет. А стоило ей выехать из страны, вы обратились в суд и добились экстренного слушания ex parte, где и было принято решение о передаче вам права заботиться о ребенке. Я правильно излагаю последовательность событий, мистер Хоббс?

Тони не мог скрыть, что чувствует себя крайне неуютно.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, – подал голос Трейнор.

– Да, – едва слышно произнес Тони, – это правильная последовательность событий.

– И последний вопрос. Вы приобрели для жены билет бизнес-класса до Бостона?

– Не помню.

– Серьезно? А вот передо мной лежит билет, и это недешевый билет, в бизнес-класс. Вы купили его, чтобы она лучше чувствовала себя в полете, помните?

– Я не покупал билет сам, а поручил это своему агенту.

– Ах вот как. Но вы же должны были сообщить агенту, куда и какого класса требуется билет? Ведь разница в цене между билетами эконом– и бизнес-класса составляет более трехсот фунтов.

– Возможно, мне предложили билет бизнес-класса как вариант, и…

– Поскольку вы хотели, чтобы жена как можно комфортнее чувствовала себя в пути до Бостона и обратно, вы согласились на дополнительную трату?

– Да, наверное, так и было.

– И, отправив жену бизнес-классом в Штаты, вы пошли в суд и добились того, чтобы ей запретили общаться с ребенком?..

Люсинда Ффорде вскочила на ноги, но не успела раскрыть рот – Мейв ее опередила.

– У меня больше нет вопросов, – сказала она.

Тони сидел с довольно несчастным видом. Ему, конечно, удалось отбить кое-какие атаки, но он терпеть не мог, когда его щелкали по носу. А я подумала, что Мейв просто умница, поработала на славу.

– Вопросы со стороны истца? – спросил Трейнор ровным, скучающим голосом.

– Да, Ваша честь, – поднялась Люсинда Ффорде. – И задам я вам всего один вопрос, мистер Хоббс. Пожалуйста, напомните нам еще раз, почему вы решили обратиться в суд за экстренным решением относительно вашего сына.

– Потому что боялся, что у Салли снова случится одна из этих непредсказуемых вспышек и на этот раз она и впрямь убьет ребенка.

Я сцепила пальцы и крепко сжала их, чтобы не издать ни звука. И одновременно не могла не восхититься хитроумной тактикой Люсинды Ффорде: после многословного опроса вернуться к центральному пункту и тем самым отодвинуть, обесценить все, о чем говорилось ранее, – опровергнуть все обвинения против своего клиента с помощью одной-единственной абсолютно гнусной лжи.

Когда Тони разрешили сесть, он вернулся на скамью рядом с Декстершей. Она обняла его, потом что-то прошептала ему на ухо. В этот момент прозвучало ее имя – ее приглашали занять место свидетеля.

Выглядела она впечатляюще. Спокойная, невозмутимая, даже, я бы сказала, царственная. Был в ней некий шарм, гламурный блеск, до которого Тони всегда был падок. Я это понимала, как и то, что ему достаточно было одного взгляда на ее дом, на элегантную роскошь интерьеров, чтобы понять, какая это завидная партия и как ему несказанно повезло. Ну а ей – женщине, которой, как ни крути, перевалило за пятьдесят, – наверное, льстило, что он известный журналист, нравилось его красноречие, его ирония, не говоря уже о том, что бедняжка был замучен домашними и служебными тяготами и нуждался в помощи. А если добавить к этому одну небольшую мелочь в виде ребенка…

Но вот она стала отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, и я поняла, какую роль будет она разыгрывать: верной подруги, которая полюбила своего друга, но знала, что не должна разрушать его брак (тем более что у них с женой совсем недавно появился ребенок). Но затем у его жены случился «психический срыв», Тони страшно беспокоился о безопасности малютки Джека, она предложила ему комнату у себя в доме, одно повлекло за собой другое, и она сама не заметила, как…

– Должна подчеркнуть, – говорила она, – что речь не идет о внезапной влюбленности. Думаю, что могу говорить и от имени Тони, когда скажу, что мы испытывали друг к другу определенные чувства уже много лет. Но так складывались обстоятельства, что раньше у нас не было возможности их реализовать.

Затем Люсинда Ффорде стала задавать ей вопросы о внезапно пробудившихся материнских чувствах – о том, что она всей душой предана Джеку, желает ему только самого лучшего, как почти все свое свободное время она проводит с ним.

– Возможно, именно в этом следует искать главную причину моего решения перебраться на несколько лет в Сидней. Моя компания открывает там новое отделение. Я, конечно, могла бы управлять его деятельностью из Лондона, перепоручив руководство кому-то из своих коллег. Но почувствовала, что полезно вырваться из этой лондонской суеты и дать возможность Джеку расти в Сиднее.

Она тоже работает сейчас над изменением своего графика, стремясь освободить как можно больше времени, которое она сможет проводить с Джеком. Затем она пустилась в описание дома, который им уже сняли в Пойнт Пайпере[51]51
  Пойнт Пайпер – фешенебельный пригород Сиднея.


[Закрыть], – прямо у воды, рядом с несколькими превосходными школами (пусть даже время для них еще не подошло). Она долго расписывала свое жилье, ну прямо как риелтор, а я тем временем все крепче сжимала кулаки, стараясь сдерживаться. А ведь мне так хотелось вскочить и выкрикнуть, что она просто гадина и лживая сука, именно такая, какой я ее себе и представляла.

Но тут, довольно неожиданно, они перешли к разговору обо мне.

– Я не знакома с Салли Гудчайлд, никогда ее не встречала. Конечно же я не желаю ей зла. Напротив, испытываю глубокое сочувствие, особенно когда представляю, через какие ужасы ей прошлось пройти в последние месяцы. Я уверена, что она сожалеет о содеянном. Видит Бог, я верю, что исправление возможно, и верю в милосердие. Именно поэтому у меня и в мыслях нет навсегда разлучать ее с Джеком. В будущем мы, разумеется, с радостью позволим ей навещать его.

Когда она это произнесла, в моем воображении возникла картинка: я, встрепанная и вымотанная после двадцатишестичасового перелета на край света, бросаю сумку в дешевом мотеле-ночлежке, на автобусе добираюсь до ее чудного дома-дворца, а там ухоженный мальчуган при виде меня отворачивается к Декстерше и начинает канючить с сочным австралийским акцентом: «Ну, мам, почему я должен куда-то идти с этой тетей на весь день?»

Диана Декстер закончила отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, заметив в конце:

– Я искренне надеюсь, что миссис Гудчайлд полностью выздоровеет – и, как знать, в один прекрасный день мы с ней еще можем стать друзьями.

Конечно. Я даже могу назвать точную дату, когда мы с тобой станем задушевными подругами. Тридцатого февраля.

Мейв Доэрти поднялась и мило улыбнулась стоящей за трибуной женщине:

– В прошлом вы дважды побывали замужем, не правда ли, мисс Декстер?

Вопрос ей не понравился, и она не смогла этого скрыть.

– Да, это так, – процедила она.

– Пытались ли вы завести детей, будучи замужем?

– Да, разумеется, я пыталась завести детей, будучи замужем.

– Ав 1990 году у вас случился выкидыш?

– Да, случился. И, понимая, каким будет ваш следующий вопрос, я хотела бы ответить и на него…

Судья вмешался:

– Вначале дождитесь все же, чтобы мисс Доэрти задала вам вопрос.

– Простите, Ваша честь.

– Однако мне было бы очень интересно узнать: какой именно вопрос вы ожидали услышать следующим? – вкрадчиво спросила Мейв.

Декстер взглянула на нее с тихой, ледяной яростью:

– «Причиной вашего выкидыша, мисс Декстер, было злоупотребление наркотиками?» И на это я отвечу: да. В то время я серьезно злоупотребляла кокаином, что и спровоцировало выкидыш. После трагедии я обратилась к специалистам и получила профессиональную помощь. Провела два месяца в клинике Прайори. С тех пор я не принимала наркотиков и тем более не злоупотребляла ими. Сейчас, если я выпью бокал вина за ужином, это событие. А моя направленная против наркомании благотворительная просветительская деятельность в школах хорошо известна.

– Вы делали попытки экстракорпорального оплодотворения в 1992 и 1993 годах, обе неудачные?

Для Декстерши этот вопрос прозвучал неожиданно, ее захватили врасплох.

– Не знаю, как вы все это раскопали, но ваша информация верна.

– Так же, как верно и то, что специалисты с Харли-стрит, с которыми вы консультировались, объявили, что у вас нет шансов забеременеть?

Она стояла, уставившись в пол.

– Да, мне так сказали.

– А после этого вы пытались усыновить ребенка в… когда же?., ах вот, в 1996 году, но вам было отказано по двум причинам: возраст и статус лица, не состоящего в браке. Так ли это?

– Да, это так. – Сейчас ее голос звучал чуть громче шепота.

– И когда Тони Хоббс вновь возник в вашей жизни, уже в Лондоне, обзаведясь к этому времени ребенком и женой, страдавшей от серьезной клинической депрессии…

Декстреша смотрела на Мейв, не скрывая неприязни.

– Как я уже сообщала ранее…

– А теперь позвольте мне спросить, мисс Декстер: если бы на улице, где вы живете, вам встретились знакомые и, увидев, как вы толкаете колясочку с Джеком, спросили: «Это ваш ребенок?», что бы вы ответили?

– Я сказала бы: «Да, я его мать».

Мейв скрестила руки на груди и молчала, позволяя последней реплике заполнить царящую в зале суда тишину. Тишину, нарушенную судьей.

– Но вы не его мать, мисс Декстер.

– Разумеется, я не являюсь его биологической матерью. Но я стала ему приемной матерью.

Судья пристально посмотрел на нее сквозь стекла своих очков-полумесяцев и заговорил, негромко, со своими излюбленными интонациями, ровными, скучающими:

– Нет, не стали. Потому что суд еще не вынес решения, подходите ли вы на роль приемной матери. У этого ребенка есть и мать, и отец. В силу сложившихся обстоятельств вы сожительствуете с его отцом. Но это еще не дает вам права заявлять, что вы приходитесь ребенку матерью – приемной или любой другой. У вас еще вопросы, мисс Доэрти?

– Не имею, Ваша честь.

– Мисс Ффорде?

Она отозвалась с довольно смущенным видом:

– Нет, Ваша честь.

– В таком случае объявляется перерыв на десять минут.

Когда судья покинул зал суда, Мейв пересела на нашу скамью, ко мне и Найджелу, и сказала: