Текст книги "Особые отношения"

Глава тринадцатая

– Все дело, – объяснила Мейв Доэрти, – сводится к одному главному вопросу: с кем будет лучше ребенку? Его и будет рассматривать суд. Следовательно, поскольку уже имеются два предварительных решения в пользу отца ребенка, нам предстоит убедить судью: в интересах ребенка необходимо, чтобы он по меньшей мере проживал поочередно у отца и матери и, желательно, проводил с матерью больше времени.

– А если Тони добьется, что Джека оставят ему? – спросила я.

– Тогда вам придется смириться с тем, что он будет проживать с отцом, – сказала Мейв. – А поскольку, как сообщают адвокаты вашего мужа, он собирается обосноваться в Сиднее вместе с мисс Декстер, то при таком решении он получит право забрать ребенка с собой. Даже несмотря на то, что такое дальнее расстояние разлучит вас с сыном. Если такое случится, мы, разумеется, будем оспаривать решение, аргументируя это нарушением вашего права видеться с ребенком, – но вряд ли добьемся успеха. Если конечно, вы не примете решения перебраться вслед за ними в Австралию.

– Без визы и работы? Куда там!

– Ну, будем надеяться, что до этого не дойдет. Проблема у нас в том, что оба судебных решения указывают на вас как на мать, не справляющуюся со своими обязанностями, в обоих упоминается о вашем внушающем опасения поведении после рождения ребенка, о потенциальной угрозе его безопасности. Они, безусловно, снова поднимут эту тему. Но сейчас в наших руках есть свидетельства профессионалов – медиков и социальных работников, подтверждающие и вашу психическую стабильность, и ответственное отношение к материнству, и то, что после родов вы страдали от депрессии. Сколько у нас показаний, Найджел?

– В общей сложности восемь, – откликнулся Клэпп. – И… э… все они чрезвычайно благоприятно описывают миссис Гудчайлд.

– Другими словами, у нас есть восемь свидетелей в нашу пользу. Серьезная загвоздка у нас, конечно, с отчетом ССКПДМД. Суд всегда чрезвычайно внимательно относится к их отчетам. Они неизменно оказывают существенное влияние на окончательное решение, имеют большой вес. И я несколько тревожусь по этому поводу, поскольку нельзя сказать, что составители отчета однозначно на вашей стороне, Салли. Вы разделяете мои опасения, Найджел?

Мы сидели у Найджела в конторе. С тех пор, как от юристов Тони было получено ошеломившее нас всех письмо о планах переезда в Австралию, прошло два дня. Мейв Доэрти была крайне занята, работая над четырьмя делами одновременно, но сочла ситуацию достаточно серьезной и выкроила часок, чтобы приехать в Бэлхем на эту встречу. Вот так я во второй раз оказалась в конторе Найджела Клэппа за то время с тех пор, как он взялся представлять мои интересы.

– Э… по моему опыту, – сказал Найджел, – если отчет ССКПДМД не идет вразрез с существующим положением дел, суд обычно склонен сохранить статус-кво. В нашем случае… э… боюсь, это может означать, что будет принято решение о проживании ребенка с вашим мужем, но с возможностью более частых или длительных свиданий, проходящих без надзора. Но это означает также, что они смогут увезти ребенка в Австралию. Поэтому… э… я согласен с мисс Доэрти… нам необходимо каким-то образом добиваться решения о проживании сына с вами…

– Но, Найджел, – вступила Мейв, – проблема-то в том, что у нас нет никаких компрометирующих материалов против Тони и его сожительницы. Если только твоему «детективу» не удалось чего-нибудь добыть.

При упоминании о его «детективе» Найджел почти сумел изобразить улыбку:

– Наверное, пора пригласить ее и посмотреть, что ей удалось обнаружить?

– Ваш детектив женщина! – удивилась я.

Найджел залился румянцем:

– Это… э… миссис Китинг.

– Вы меня не разыгрываете? – спросила я и тут же поняла, что мое замечание смутило Найджела.

– Она с этим неплохо справляется, – пробормотал он.

– Подтверждаю, – добавила Мейв.

– Простите, простите, – заторопилась я. – Я вовсе не имела в виду…

– Почему бы нам не пригласить ее сюда? – перебила Мейв.

Найджел снял трубку, набрал номер. Слышно было, как в соседней комнатушке раздался звонок и миссис Китинг громогласно вопросила: «Да?»

– Вы не могли бы заглянуть к нам на минутку, Роуз… и прихватите с собой материалы по делу Гудчайлд.

– А… конечно, хорошо.

Через минуту она появилась. На платье в цветочек я заметила коричневые крошки, явно от ее любимого шоколадного печенья. Найджел еще раз представил нас друг другу. Хотя именно миссис Китинг десять минут назад впускала меня в контору, сейчас она посмотрела на меня, как будто видела в первый раз в жизни. Найджел обратился к ней:

– Миссис Гудчайлд и мисс Доэрти хотели бы ознакомиться с результатами вашего расследования по поводу Декстер.

– Вы хотите прочитать отчет или хотите, чтобы я рассказала вам краткую версию?

– Давайте… э… послушаем краткую версию, а потом сделаем ксерокопии вашего отчета для обеих дам.

– Отлично, – сказала миссис Китинг, устраиваясь в кресле и открывая папку.

– Вот тут у меня все на нее. Диана Декстер родилась в Лидсе 15 января 1953 года. Отец трудился в местном отделении управления газовой промышленности, мать домохозяйка. Обучалась в местной начальной школе, затем в средней. Способная девочка – получила бесплатное место в Университете Лидса, по специальности «экономика». По окончании переехала в Лондон. Десять лет занималась рекламным бизнесом в крупных фирмах, включая «Дин Делани» и «Джон Хигарти». Оттуда ее переманили в английское отделение компании «Эппл», где она возглавила отдел маркетинга. Пять лет на них отработала. Переквалифицировалась и стала заниматься изучением рынка. В 1987 году, совместно с партнером, Саймоном Чандлером (на тот момент у них был роман), основала компанию «Маркет Форс Лтд». Потом, в 1990 году, они расстались, он выкупил ее долю, а вырученные средства она вложила в «Декстер Коммьюникейшн». Эта ее компания за последние десять лет достигла больших высот, принесла ей ни много ни мало десять миллионов фунтов, не считая недвижимости… ну, это все вам известно из отчета от «Лоуренс и Ламберт». Он есть в деле.

А теперь кое-какой компромат, что мне удалось раскопать. Госпитализация на два месяца в 1990 году в больницу Прайори по причине «зависимости от психотропных препаратов» – а точнее, из-за злоупотребления кокаином. К несчастью для нас, не было ни приводов, ни арестов за хранение наркотиков – вообще никакого криминала, не считая пары предупреждений за превышение скорости. И наркотиков с 1990 года она больше не принимает. Наоборот, даже выступает перед группами молодежи, рассказывая о своей наркозависимости и о том, как она от нее избавилась. Еще она организовывала сбор пожертвований на развитие учебных программ по борьбе с наркотиками в Лидсе и его окрестностях.

Просто класс, подумалось мне. Исправившаяся наркоманка, которая уже тринадцать лет как завязала, а сейчас занимается благотворительностью и помогает молодежи. К тому же успешна и богата, как не знаю кто.

– Кокаиновое направление представляет интерес, – задумчиво сказала Мейв Доэрти. – Из этого можно что-нибудь выудить. Еще что-то?

– Помимо отношений с Саймоном Чандлером у нее было два неудачных брака: один мимолетный, студенческий, с приятелем из университета, длился меньше двух лет, развелись в 1975 году. Парень стал учителем, преподает в школе в Йоркшире. Потом шесть лет она провела в браке с режиссером с телевидения по имени Тревор Гарриман. Все у них закончилось, когда она повстречала Саймона Чандлера в 1985 году. Кстати, Саймон Чандлер фигурирует как соответчик в деле о расторжении брака, заявление о котором подал ее тогдашний муж. С тех пор, как они с Чандлером расстались и разделили компанию, у нее было несколько любовных связей, включая роман с писателем, автором триллеров, Филиппом Кимбеллом. Но ничего серьезного. Пока она не встретила Тони Хоббса в 1999 году.

На этом месте я перебила:

– Сейчас Тони настаивает на том, что до последнего времени они были только друзьями.

– Ну, – отвечала Роуз Китинг, – можно называть это «просто дружбой», но в 1999 году она возила его на отдых в Южную Африку, на следующий год после этого они ездили на Большой Барьерный риф нырять с аквалангами, а в 2001 году она провела с ним месяц в Каире.

– В каком месяце 2001 года? – уточнила я.

– В сентябре.

– Все сходится. Мы с ним познакомились только в октябре.

– Не хочу вас огорчать, но это она оставила его тогда, в сентябре, из-за того, что он не смог вернуться в Лондон, чтобы жить с ней постоянно.

В разговор вступила Мейв Доэрти:

– Вам удалось установить, когда именно они снова начали встречаться?

Роуз кивнула:

– Около двенадцати месяцев назад – вскоре по возвращении мистера Хоббса из Каира.

Я шумно втянула в себя воздух. Потом спросила:

– Как вы это узнали?

– Мне рассказала бывшая экономка Дианы Декстер. Он заходил к ней повидаться.

Следующий вопрос задала Мейв Доэрти:

– Но, по мнению бывшей экономки, он просто навещал ее или действительно именно навещал?

– О, она безусловно говорила о втором варианте. Мистер Хоббс оставался у нее до утра… и они вместе были в ее спальне, откуда утром он и уходил.

И шел от нее домой и вешал мне на уши лапшу о том, что пил до утра с коллегами.

Я спросила:

– Скажите, по словам бывшей экономки, он с тех пор появлялся достаточно регулярно?

– Да уж, по словам экономки, – ответила Роуз Китинг, – он там все время околачивался.

Вновь заговорила Мейв Доэрти:

– Я полагаю, барристер мистера Хоббса постарается поставить под сомнение достоверность этого свидетельства… особенно учитывая, что экономка уже не служит там.

– Это верно, – признала Роуз Китинг. – Уволена по подозрению в краже.

– Ну и ну, – огорчилась я.

– Да, но экономка обратилась к адвокату и опротестовала решение мисс Декстер. В результате она получила от нее не только оправдывающий ее документ, где говорится, что обвинение было ложным, но еще и чек в размере жалованья за год, в качестве извинения за несправедливое обвинение.

– А эта экономка согласится быть свидетелем? – быстро спросила Мейв Доэрти.

– О да. Она не слишком печется об интересах мисс Декстер, это уж точно. А еще она сообщила мне, когда и куда эти двое отправлялись в романтические поездки за последние полгода. Дважды в Брюссель, один раз в Париж. Я выяснила названия отелей, звонила туда, получила подтверждение того, что мистер Хоббс каждый раз останавливался там со спутницей. А консьержка из гостиницы в Брюсселе сообщила, что оба раза он был с одной и той же женщиной.

– Вот… и наконец, кое-что существенное. У мисс Декстер случился выкидыш, когда она баловалась кокаином. Через год после этого была попытка ЭКО[46]46
  ЭКО – экстракорпоральное оплодотворение.


[Закрыть]. Неудачная. Она снова делала попытки в 1992 и 1993 годах. К тому времени ей стукнуло сорок, так что пришлось эти игры прекратить. Тут вот что интересно: как говорит экономка, желание иметь ребенка для нее стало навязчивой идеей. В середине девяностых она какое-то время носилась с мыслью об усыновлении, но потом с головой ушла в бизнес… когда у нее, похоже, возникли некоторые финансовые проблемы…

Потрясенная, я смотрела на Роуз Китинг:

– Как же вам удалось все это раскопать?

Она только хитро улыбнулась:

– У меня свои методы, дорогая.

Заговорила Мейв Доэрти:

– Тот факт, что у них была связь во время вашей беременности, нам на руку. Тот факт, что он утверждает в письме к вам, будто во время вашей болезни они были лишь друзьями – а у нас есть доказательства обратного, – также играет на нас. А тот факт, что она все эти годы безумно хотела ребенка… что ж, выводы напрашиваются сами собой… – Но затем она подняла голову и взглянула мне прямо в глаза: – Однако я хочу быть с вами честной, Салли. На мой взгляд, хотя все эти свидетельства важны, они не противоречат и не опровергают те компроматы, которые имеются у них против вас.

В этот момент мне очень пригодилась бы дополнительная доза антидепрессанта. Я вдруг отчетливо представила, как толкаюсь у консульства Австралии, среди других потенциальных эмигрантов, как заискиваю перед скучающим служащим, объясняя, что мой бывший муж со своей новой женой увезли моего ребенка и теперь мне нужна виза, пропуск в Страну Оз, чтобы видеться со своим сыночком хоть раз в неделю.

– Э… миссис Гудчайлд?

Я вздрогнула и вернулась на землю.

– Вы держитесь, дорогая? – участливо спросила Роуз Китинг.

– Стараюсь.

– Проблема в том, – продолжила Мейв Доэрти, – что до слушания осталось двенадцать дней. А кроме…

Здесь вмешался Найджел Клэпп:

– Э… Я полагаю, что мисс Доэрти хочет сказать, что… э… ну… если говорить прямо, что нам требуется еще что-то на Декстер или вашего мужа. Поскольку миссис Китинг проделала столь тщательную работу, выясняя обстоятельства жизни мисс Декстер…

– Может, вы вспомните хоть что-то о своем супруге, что нам могло бы пригодиться? – обратилась ко мне Мейв.

– Вы имеете в виду, помимо того, что он все время меня обманывал, а потом говорил мне, что никогда не хотел детей?

– Все же он взял вас с собой в Лондон, когда вы забеременели, – возразила Мейв.

– Даже не знаю. Его жизнь до того, как в ней появилась я, состояла в основном из работы и, возможно, непродолжительных любовных историй. Не могу похвастаться, он не особо со мной об этом откровенничал. По существу, только единственный раз, когда со мной разговорился один журналист в Каире, я узнала хоть какие-то подробности о личной жизни Тони.

В эту минуту я вдруг явственно услышала, как в голове тихонько звякнул звоночек. Мне припомнилась, мелькнула одна фраза из разговора, состоявшегося месяцев семь назад. Тогда, пребывая в смятении, я не придала ей никакого значения. До сего дня. А сейчас, совершенно неожиданно, она вынырнула из глубин мозга и будто встала у меня перед глазами.

– Как вы себя чувствуете, дорогая? – спросила Роуз Китинг.

– Можно мне позвонить?

Я позвонила в справочную Сифорда. Нужный телефон у них был, но человека, с которым я хотела поговорить, не оказалось на месте. Я оставила сообщение на автоответчике, попросив перезвонить мне в Лондон как можно скорее. Затем вернулась в кабинет Найджела и объяснила, почему вдруг сорвалась с места, с кем пыталась связаться, что сказали мне несколько месяцев назад и почему, как мне кажется, это может быть полезным.

– Шансы, конечно, невелики, – говорила я. – Потому что ничего конкретного она мне не сказала. Так, одни туманные намеки. Но есть смысл попытаться понять, что именно она имела в виду.

– Э… вы думаете, что смогли бы найти ее и поговорить? – задал вопрос Найджел Клэпп. – У нас всего двенадцать дней.

двенадцать дней. Эти два слова так и стояли у меня перед глазами. Я постоянно об этом думала, а еще о том, что Мейв Доэрти говорила правду: если не добыть еще каких-то фактов, суд может вынести решение в пользу Тони. Материалы дела говорили сами за себя.

двенадцать дней. Я заторопилась домой, в Патни, и проверила сообщения на автоответчике. Только одно – от Джейн Сэнджей, которая сообщала, что вернулась в Англию, но неделю погостит у друзей в Брайтоне, прежде чем вернуться к работе. «Нам нужно как-нибудь встретиться – посидим где-нибудь, поговорим… и уж конечно, я буду на слушании в Высоком суде. От души надеюсь, что вы как-то держитесь, не паникуете…»

Это было трудно. Я снова набрала номер в Сифорде. Опять ответил автоответчик. Я еще раз оставила сообщение. Потом вернулась к работе над книгой о фильмах. Но на сей раз мне никак не удавалось нырнуть в кроличью норку работы и на два часа забыть обо всем, отрешиться от всех тревог. Я то и дело поглядывала на телефон, надеясь, что он зазвонит. Но он молчал.

Тогда я снова набрала номер и снова оставила сообщение. После этого я названивала туда каждые три часа.

Под конец дня телефон зазвонил. Я подпрыгнула. Но это оказалась Роуз Китинг.

– Просто хотела узнать, нет ли новостей, – объяснила она.

– Пока не удалось связаться.

– Продолжайте дозваниваться, дорогая, – сказала она, а я услышала то, что не было сказано: эти новости нам необходимы.

До полуночи я позвонила туда, наверное, еще раз восемь. Спала я урывками, вполглаза, а я пять утра уже сидела на кухне за страницами «Руководства по фильмам». В семь я снова набрала сифордский номер. Ответа не было. Я звонила в десять, в три, в шесть. А когда я снова набрала номер в половине девятого, случилось то, чего я уже не ожидала. Мне ответили. Услышав мой голос, Пэт Хоббс возмутилась:

– Это вы все время названивали мне вчера?

– Мисс Хоббс… Пэт… прошу вас, выслушайте меня…

– Не называйте меня по имени. Я вас не знаю.

– Я жена Тони…

– Черт, это я отлично помню. Вы уже докучали мне тогда, некоторое время назад…

– Мне срочно нужно с вами поговорить.

– Он что, умер или при смерти?

– Нет, но…

– Тогда никакой срочности нет.

– Прошу, позвольте мне объяснить…

– Не думаю, что мне это интересно.

– Только один простой вопрос.

– На который я не собираюсь отвечать, о чем бы ни шло дело. И я прошу больше меня не беспокоить.

Она положила трубку. Я тут же перезвонила. Линия была занята. Я снова позвонила через десять минут. Опять короткие гудки. Через полтора часа. Занято. Она просто сняла трубку с рычага. Я в тревоге металась по кухне. Бросала взгляды на настенные часы. Потом вдруг приняла решение: позвонила в железнодорожную справочную и выяснила, что если успеть на отходящий в 21.32 поезд из Патни до Клэпхем Джанкшен и сделать пересадку в 21.51 до Истбурна, то в Сифорде я буду в 23.22.

Я побросала какие-то вещи в сумку, подумав, что в приморском городке наверняка должны отыскаться недорогие гостиницы. Потом я бегом направилась к вокзалу.

Спустя два часа, выйдя из поезда на станции Сифорд, я сразу уловила в воздухе особый йодистый аромат, указывающий на близость моря. Невдалеке маячило одинокое такси. Я назвала адрес, который выяснила через справочную.

– Да это же совсем рядом, три минуты пешком, – отозвался таксист, показывая на большой супермаркет напротив станции. Я поблагодарила и тронулась в путь.

Улицы были пусты. Фонари светили тускло, я едва могла различить дома на основной улице, где строения начала прошлого века чередовались с современными – а также очень современными, такими, как похожее на коробку здание «Сейфуэй»[47]47
  «Сейфуэй» (Safeway) – сеть супермаркетов.


[Закрыть]. Не доходя до него, я свернула направо, оказавшись на улочке с небольшими лавчонками, в конце которой виднелось несколько домишек, облицованных мелкими камнями. Нужный мне номер 26 оказался вторым от угла. Стены были выкрашены кремовой краской. На окнах кружевные занавески. Над дверью прикреплена деревянная табличка, уведомляющая, что у дома имеется имя: «Морская волна». Мой план состоял в том, чтобы найти дом, потом отправиться на поиски ближайшей гостиницы и лечь спать, поставив маленький дорожный будильник на половину седьмого, чтобы в семь быть у нее. Ранний звонок мог ее разозлить, но, по крайней мере, это был шанс поймать ее до ухода на работу (если, конечно, она работала). Но, подойдя к входной двери, я увидела, что в доме горит свет. Решив, что лучше застать ее врасплох сейчас, пока она еще не спит, я позвонила.

Через мгновение дверь приоткрылась. Изнутри она была закрыта на цепочку. За цепочкой я рассмотрела женщину с морщинистым лицом и испуганными глазами. Но голос был все таким же сердитым, как и по телефону.

– Что вам нужно в это время, ночью?

Я поспешно вставила ногу в дверной проем и заговорила:

– Я жена Тони, Салли Гуд…

– Убирайтесь, – заявила она, пытаясь захлопнуть дверь.

– Я отниму у вас не больше пяти минут, прошу вас.

– Если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию. Она снова попробовала захлопнуть дверь.

– Пожалуйста, выслушайте меня…

– Вы с ума сошли? В полночь? Ни за что. Идите отсюда подобру-поздорову, не то…

– Он отнял у меня ребенка.

Тишина. Услышанное явно привело ее в замешательство, да она этого и не скрывала:

– Кто отнял вашего ребенка?

– Ваш брат.

– У вас есть ребенок от Тони?

– Сын, Джек. Ему сейчас почти девять месяцев. А Тони…

Я закрыла лицо рукой. Меня начало трясти, я с трудом сдерживалась. Мне не хотелось разреветься на глазах у этой женщины.

– Что он сделал? – Сейчас ее голос прозвучал уже не так строго.

– У него интрижка с другой женщиной. И они забрали моего сына…

В ее глазах появились участие и неуверенность.

– Я ведь не общалась с братом почти двадцать лет.

– Понимаю. И обещаю вам, что не отниму у вас больше десяти минут. Но прошу вас, пожалуйста… положение у меня просто отчаянное. Поверьте, я бы сюда не приехала в полночь, если бы…

Я услышала звяканье дверной цепочки.

– Десять минут, не больше, – сказала Пэт Хоббс. И открыла мне дверь.

Я ступила на пестрое ковровое покрытие, которым был покрыт весь пол в прихожей. Стены были оклеены буроватыми обоями в цветочек. По коридору мы прошли в гостиную. Тот же аксминстерский ковер[48]48
  Аксминстерский ковер – имитация персидского ковра с многоцветным узором.


[Закрыть], мебель, обтянутая бежевым кожзаменителем, старенький телевизор с видеомагнитофоном, старый буфет красного дерева, на нем – полупустая бутылка ликера «Бейлис Айриш Крим» и пол-литра недорогого джина. На стенах никаких украшений – только выцветшие обои с другим орнаментом, тоже цветочным, в серовато-желтых тонах. В воздухе явно улавливался запах спиртного.

– Так что вы хотите мне рассказать? – спросила она.

Я привычно изложила всю историю, как делала уже много раз за прошедшие месяцы. Пэт Хоббс сидела не шелохнувшись, с бесстрастным видом, только курила сигарету за сигаретой. Мне помнилось, что она лет на десять старше Тони, однако, хотя фигура у нее не расплылась, она выглядела почти старухой из-за глубоких морщин, унылых глаз и бесформенного, заношенного халата в цветочек. Когда я дошла примерно до середины рассказа, она перебила меня вопросом:

– Вы джин пьете?

Я кивнула. Она встала, подошла к буфету и налила джина в два стакана, плеснула туда же тоника из бутылки. Потом протянула мне один стакан. Я пригубила. Тоник оказался довольно мерзким. Как и металлический привкус дешевого джина. Но в нем определенно содержался алкоголь, и мне это помогло.

Я говорила еще минут десять и наконец полностью ввела ее в курс дела. За это время она успела выкурить еще две сигареты. Наконец она сказала:

– Я всегда знала, что мой братец подонок. Обаятельный подонок, но это дела не меняет. Но помочь я вам ничем не могу, только посочувствовать.

Я сделала еще один глоток джина, стараясь собраться. Ясно было, что, если сейчас я не сумею ее убедить, весь этот ночной визит окажется пустой тратой времени. Потом я опять заговорила:

– Помните, когда мы говорили с вами тогда, какое-то время назад, я сказала, что Тони меня бросил, а вы спросили…

Я напомнила ей весь тогдашний разговор вкратце, хотя сама помнила его дословно.

– Давно вы с ним женаты? – спросила она меня.

– Около года.

– И он уже вас бросил? Шустрый малый, ничего не скажешь. Ка только, скажу вам, меня это не удивляет. Поиграть да бросить – это как раз в его духе.

– Вы хотите сказать, что он проделывал такое и раньше?

– Все может быть.

Сейчас я посмотрела ей в глаза и спросила:

– Что вы имели в виду, когда сказали «все может быть»?

Она снова закурила. Я видела, как она взвешивает «за» и «против», решая, стоит ли вообще ввязываться в эту историю. Я требовала, чтобы она предала брата. И неважно, что она не разговаривает с ним уже двадцать лет, ведь брат все равно остается братом.

Она сделала глубокую затяжку, задержала дыхание, выдохнула.

– Я вам скажу, но при одном условии. Вы никогда от меня этого не слышали. Идет?

Я кивнула. Теперь настал ее черед рассказывать историю. Точнее, две истории, из которых складывался один общий сюжет. Дойдя до конца повествования, она поднялась и вышла в прихожую. Оттуда она вернулась с телефонной книгой, ручкой и листком бумаги. Она сказала:

– Можете с ними связаться. Но запомните хорошенько: обо мне ни словечка.

Я поклялась, что не упомяну о ней, потом рассыпалась в благодарностях за ее помощь и сказала, что я понимаю, каким трудным было для нее это решение.

– Ничего трудного.

Она встала, давая понять, что мне пора уходить.

– Мне рано утром на службу, – объяснила она.

– А кем вы работаете?

– Кассиршей в строительной компании здесь, недалеко.

– Вам нравится?

– Это работа.

– Я не знаю, как мне вас благодарить…

Махнув рукой, она велела мне замолчать. Она не нуждалась в благодарности.

– Ну ладно. – Я поднялась и взялась за сумку. – Все равно спасибо за все.

Она только кивнула и отворила дверь. Я собралась было спросить, где тут ближайшая гостиница, но передумала. Не хотелось больше ее грузить своими проблемами. Особенно после того, что она уже для меня сделала.

Я двинулась в обратный путь по улице, не особо беспокоясь насчет того, найдется ли для меня место в гостиницах Сифорда. В случае чего я готова была переночевать и на вокзальной скамейке. Моя авантюра окупилась. Это стоило бессонной ночи. Но, отойдя немного, я услышала, как меня окликает Пэт Хоббс:

– Вы куда сейчас собрались?

Я обернулась. Она стояла в дверях своего дома.

– Не знаю. Думала, может, найду поблизости какую-нибудь гостиницу.

– В Сифорде в час ночи? Все спят давно. Заходите, у меня есть свободная спальня.

Комнатка оказалась тесной и затхлой. Такой же была и кровать. На подоконнике – маленькая печальная коллекция старых кукол. Пэт была немногословна, сказала лишь, что туалет и ванна внизу, а в комоде можно взять чистое полотенце. Потом она пожелала мне спокойной ночи.

Я разделась, забралась под одеяло. Заснула я в считаные минуты.

Утром Пэт постучала в мою дверь и сообщила, что уже восемь и через час ей уходить на работу. Она была уже одета в форму строительной компании, темно-синюю, с голубой блузкой и сине-белым шарфом с логотипом корпорации. На подогревателе стоял старомодный коричневый чайник. В тостере меня ждали два кусочка подсушенного белого хлеба, рядом я обнаружила банку конфитюра и корытце маргарина.

– Я подумала, что легкий завтрак вам не помешает.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Чай сойдет? Я не пью кофе.

– Чай – это прекрасно.

Я села к столу. Намазала тост конфитюром. Пэт закурила сигарету.

– Я им уже позвонила, – сказала она.

– Что, простите?

– Те два номера, что я вам дала вчера. Я уже позвонила им обеим. Обе согласились с вами увидеться. У вас на сегодня какие планы?

– Я свободна, – ответила я. Ее порыв обрадовал и слегка удивил меня.

– Вот и хорошо, потому что одна из них – та, что живет в Кроли, – сказала, что готова встретиться сегодня утром. И я уже позвонила на вокзал: поезд до аэропорта Гатвик отходит отсюда в 9.03, только надо будет сделать пересадку в Брайтоне. Прибудете в Гатвик в 10.06, а оттуда до ее дома десять минут на такси. Другая женщина сегодня занята. Зато свободна завтра утром. Но она живет подальше, в Бристоле. Она ждет вас у себя к одиннадцати, значит, нужно, чтобы поезд выехал из Лондона не позднее девяти. Годится?

– Я прямо не знаю, что сказать, как благодарить, я просто потрясена…

– Ну хватит… – От моего многословия ей явно сделалось не по себе. – Надеюсь, все выйдет по-вашему, а больше ничего говорить не надо.

Мы погрузились в молчание. Я попыталась завязать разговор:

– Вы давно живете в Сифорде?

– Двадцать три года.

– Ох ты, давно. А до этого?

– Эмершем. Жила с родителями, пока они не умерли. А потом захотелось каких-то перемен. Тяжко было ходить по их дому без них. И я попросила строительную компанию о переводе куда-нибудь в другое место. Предложили Сифорд. Идея поселиться у воды мне понравилась. Перебралась сюда в 1980-м. Дом в Эмершеме продала, купила этот. С тех пор сижу тут, никуда с места не трогаюсь.

– А вы были замужем или…

– Нет, – она оборвала меня на полуслове, – ничего такого не было.

Она загасила сигарету. Я перешла границу, вторглась в ее личную жизнь, и разговор был закончен.

Она довела меня до станции. У входа я сказала:

– Спасибо, что приютили. Вообще спасибо за все. Надеюсь, я причинила не слишком много беспокойства.

– За последние семь лет у меня никто не останавливался.

Я тронула ее руку:

– Можно, я сообщу вам, как все пройдет?

– Лучше не надо, – ответила она. Потом, резко мотнув головой, буркнула: – Прощайте! – И направилась к выходу.

Слоняясь по станции в ожидании брайтонского поезда, я очутилась у настенной карты Восточного Сассекса. Совсем рядом с Сифордом, к северо-востоку, был нанесен Литлингтон. Перед глазами возникли ворота Дианы Декстер, у которых я тогда хлебнула позора и унижения. Указательным пальцем я измерила расстояние между двумя городками, потом прижала палец к масштабной шкале внизу карты. Тони, оказывается, проводил свои уик-энды всего в трех милях от дома сестры.

Я сделала пересадку в Брайтоне. В Гатвике на такси доехала до небогатой усадьбы в Кроли. Женщина, живущая там, уделила мне полчаса, рассказала все, что я хотела узнать, и подтвердила, что согласна еще раз побеседовать с кем-нибудь из моих юристов. После этого я на такси вернулась на вокзал. Ожидая поезда, я позвонила Найджелу Клэппу и, задыхаясь от возбуждения, поведала ему, что произошло со мной за последние двенадцать часов. Пока я сбивчиво выкладывала все новости, он слушал молча, не перебив ни разу. А когда наконец я закончила торжествующим: «Неплохо, а?», ответил: «Да, новости совсем неплохие».

В устах Найджела Клэппа это звучало как в высшей степени оптимистичный возглас.

Еще он сказал, что направит Роуз Китинг в Кроли, чтобы снять свидетельские показания.

Назавтра часов в двенадцать я позвонила Найджелу из Бристоля, снова с добрыми вестями: вторая женщина, чей адрес дала Пэт Хоббс, рассказала именно то, что я и надеялась услышать, и она также согласилась быть свидетелем на суде. В ответ – новый взрыв энтузиазма: «Вы хорошо поработали, миссис Гудчайлд».

С ним была согласна Мейв Доэрти, которая позвонила мне спустя два дня, чтобы сказать, как порадовали ее мои достижения в роли сыщика.

– Свидетельство весьма интересно. – Она говорила подчеркнуто осторожно и выражалась обтекаемо. – Если как следует подать его на слушании, это может повлиять на исход. Не скажу, что это та явная улика, о которой я мечтала, но, без сомнения, аргумент вполне действенный.

Затем она поинтересовалась, найдется ли у меня часок, чтобы заскочить к ней в контору и обсудить, как она планирует опрашивать меня во время слушания и чего можно ожидать во время опроса от барристера Тони.

Хотя она говорила о шестидесяти минутах, не больше, вся поездка до Чансери-лейн и обратно сожрала целых два часа. Времени мне сейчас не хватало катастрофически: из-за вылазок в Сассекс и Бристоль я потеряла целый рабочий день, а «Путеводитель по фильмам» необходимо было закончить до начала слушания. Но вот я в конторе Мейв, нервно мну в руках какую-то бумажку, и мы приступаем к обсуждению моих свидетельских показаний. Первым делом Мейв велела мне изо всех сил стараться не мять бумагу, когда буду отвечать на вопросы. Из-за этого я произвожу впечатление испуганной и нервозной. Потом Мейв, в качестве репетиции, подвергла меня перекрестному допросу и привела в полнейший ужас своим напором и ледяным тоном. Она атаковала, вытаскивая на поверхность мои слабости, легко расправляясь с любыми попытками оправдаться.