Текст книги "Одинокая звезда"

Джеймс что-то кричал Гарольду, махал руками, зовя на помощь. Гарольд лишь смотрел на него, нервно облизывая губы, и не двигался с места.

Порыв ветра разжег пламя и донес до слуха Эндрю слова Джеймса:

– Гарольд, давай, помоги мне!

– Джеймс! – закричал Эндрю, пробегая мимо танка Гарольда. – Я иду! Я…

Над головой пророкотал самолет. Гарольд нырнул в танк. Потом взрыв выбил из-под ног Эндрю почву, жаркий смерч опалил глаза, сырой песок осыпал кожу…

Парень рыдал.

– Прости, Сильвия, – приговаривал он дрожащим голосом. – Он спас меня, когда мы были детьми, а я не смог его спасти. Прости!

Я утешала его, как могла, обняла и покачивала, словно маленького ребенка, а сама снова окаменела от горя. Теперь я узнала, что Джеймс погиб, пытаясь спасти моего младшего брата, как и обещал, а Гарольд бросил их в беде и не стал рисковать своей жизнью.

На следующий день Эндрю уехал, и мы больше никогда не виделись. Я помахала ему на прощание и вернулась в дом, полная решимости не рассказывать Клаудии и Агнес о том, что узнала. Но полной уверенности у меня не было. Может, все-таки я должна сказать Клаудии? Захочет ли она знать такое о будущем муже? Тут я вспомнила ее слова, произнесенные на веранде в тот ужасный день. «Слава богу! – повторяла она. – Слава богу! Слава богу!» При воспоминании об этом на глаза навернулись злые слезы. Нет, Клаудия предпочтет ничего не знать. Агнес же слишком нежная, чтобы знать правду.

Я нашла их в швейной комнате, они хихикали, будто школьницы. Агнес стояла на табурете, а Клаудия закалывала подол надетого на ней платья.

Веселье оборвалось, когда я вошла.

– Тебе… тебе нравится, Сильвия? – спросила Агнес с нервной улыбкой и приподняла платье. – Это наряд подружки невесты. Я буду в нем на свадьбе Клаудии.

Сестра толкнула ее локтем и покраснела.

Я вытаращила глаза.

– Но я думала… ведь ты уже просила меня…

Клаудия тряхнула головой.

– Я передумала. В конце концов, ты почти не помогала мне готовиться к свадьбе. Ты всегда слишком занята. Тебе вообще безразлично, как пройдет свадьба. А вот Агнес очень помогает.

Агнес соскочила с табурета.

– Перестаньте. Пожалуйста. Я не хочу слушать! – Она выбежала из комнаты.

Клаудия бросила на пол портновский метр и сердито сверкнула глазами.

– Гляди, что ты наделала. Ведь ее нельзя оставлять одну, верно?

– Что ты говоришь? – возмутилась я. – Ты просила меня быть подружкой невесты, а теперь все переиграла за моей спиной. Клаудия, я твоя сестра.

– Теперь она тоже наша сестра, – отрезала Клаудия. – Ты можешь хотя бы раз в жизни отбросить свой эгоизм? Господи, Сильвия, ведь она потеряла мужа.

Во мне забурлил гнев.

– Ты что, забыла? Я тоже потеряла мужа! И брата, и дочку, и папу. И знаешь, кто виноват в этом? – Тут правда, которую я еще недавно не хотела никому говорить, сорвалась с уст. – Твой трусливый жених! Из-за него погибли Джеймс и Ричард!

– Как можно винить его за это? Гарольд не виноват, что не сумел открыть люк.

– Что? Да он даже не пытался. Не знаю, что он наболтал тебе, Клаудия. Он не вылез из танка. Эндрю был там. Он все мне рассказал!

– Ты просто ревнуешь, потому что мой муж вернулся с войны, а твой нет. Ты всегда плохо относилась ко мне, всегда…

– Ему не место в нашей семье! – закричала я. – Ты не выйдешь за него! Сейчас я глава семьи Бергстромов, и я запрещаю тебе!

– Ты запрещаешь? – Голос Клаудии звучал холодно, а лицо побелело от гнева. – Ты не можешь ничего запрещать. Гарольд рисковал жизнью, спасая Ричарда. Как ты смеешь… как ты смеешь говорить так о нем. Он имеет право стать членом семьи Бергстромов.

– Семьи Бергстромов нет! – закричала я. – Все умерли!

– Раз ты можешь так говорить, значит, это тебе в ней не место.

– Пожалуй, ты права. – Я бросилась в свою комнату, схватила чемоданы и побросала в них одежду. Меня никто не пытался остановить.

В тот день я покинула Элм-Крик и не возвращалась сюда до этой весны. Я больше никогда не говорила ни с сестрой, ни с Агнес, ни с Гарольдом.

* * *

В гостиной долго стояла тишина. За окном щебетали птицы, а вдалеке слышалось тарахтение газонокосилки – это Мэтт приводил в порядок сады.

– Куда же вы поехали? – спросила наконец Сара.

Миссис Компсон пожала плечами и вытерла глаза вышитым платочком.

– Какое-то время я жила в семье Джеймса в Мэриленде. Они были рады меня видеть. Потом я вернулась в колледж. Изучала преподавание искусств в Карнеги-Меллон. Многое из того, о чем говорилось на лекциях, я уже знала от матери и ее тетки, хотя они не произносили таких слов, как «цветовая теория» и «композиция». Получив степень, я работала в школе до пенсии. После этого снова занялась квилтингом. Думаю, я все делала правильно, но это была не та жизнь, какую я когда-то надеялась прожить.

– Что же стало с Клаудией и Агнес?

– Клаудия и Гарольд сыграли свадьбу, но детей у них не было. Агнес вышла замуж за профессора из колледжа и покинула Элм-Крик. Клаудия и Гарольд пытались продолжить наш семейный бизнес, но вы видите, каковы результаты их дел. Но я должна винить только себя за это. Если бы я осталась здесь, при лошадях… – Она вздохнула и взяла Сару за руку. – Ну что? Мои пространные воспоминания послужили ответом на ваши вопросы? – В ее голосе звучала легкая насмешка, но он был добрый. – Теперь вы поможете мне вернуть назад прежний Элм-Крик?

– Я пока не знаю как. Но буду стараться.

– Вот и хорошо. Я рассчитываю на вашу помощь. – Старушка похлопала Сару по руке и вздохнула.

Глава 25

На следующий день Сара спросила у миссис Компсон во время уборки, не хочет ли она поехать вечером на встречу Мастериц запутанной паутины. Пожилая леди немного подумала, но в итоге отрицательно покачала головой. Как Сара ни уговаривала, та не переменила своего решения и ничего не стала объяснять.

Так что Сара поехала домой к миссис Эмберли одна.

Кирпичный дом колониального стиля находился в нескольких улицах от жилища Дианы, в самой старой части Уотерфордского колледжа. Сара приехала раньше всех, и миссис Эмберли отвела ее на кухню.

– Угощайтесь, – сказала она, показывая на стойку, полную лакомств.

Сара отодвинула чашу с крендельками, освобождая место для тарелки с кексами, которые привезла.

– Спасибо, я потом, когда все соберутся.

Миссис Эмберли оглянулась на входную дверь.

– Значит, ты приехала одна?

Сара кивнула.

– Я думала, что с тобой будет Сильвия, раз она так дружелюбно общалась со всеми на фестивале.

– Вы знаете об этом?

– Бонни рассказала Диане, а Диана мне. – Миссис Эмберли вздохнула. – Вероятно, она бы приехала, если бы не я.

– Дело не в этом. Возможно, она и не знает, что вы тоже в этой группе.

– В самом деле? – Миссис Эмберли повеселела, потом озадаченно подняла брови. – Ты не сказала ей?

– Нет. – Сара усмехнулась. – Вы ведь тоже не сказали о своем родстве с миссис Компсон.

Щеки миссис Эмберли порозовели.

– Я решила, что ты уже слышала об этом от кого-нибудь из наших девочек или от самой Сильвии. Хотя, вероятно, она никогда не упоминала обо мне, да?

– Упоминала, но она называла вас Агнес, а я не знала, что вас так зовут. Ведь все обращаются к вам миссис Эмберли.

– Это началось с Дианы. Когда-то я сидела с ней, когда она была маленькой. Она всегда знала меня как миссис Эмберли, и это вошло у нее в привычку. Другие подхватили это.

– Я жалею, что не знала.

– Я не собиралась обманывать, но боялась, что ты растеряешься и окажешься меж двух огней, если узнаешь. – Миссис Эмберли села возле кухонного столика. – Хотя, пожалуй, тебе и не надо делать выбор.

– Что вы имеете в виду?

– Теперь мы с Сильвией не родственницы. Ах, мы с Клаудией много лет пытались следить за ее жизнью, но получали информацию только от наших общих друзей. Для близких этого слишком мало.

Сара села рядом с ней.

– Я думаю, что миссис Компсон будет рада повидаться с вами.

– Правда?

– Она очень одинока. Чувствует себя последней из Бергстромов.

– Что ж, так и есть. – Миссис Эмберли сцепила пальцы на коленях. – Клаудия была мне настоящей сестрой, даже после того как я вышла замуж во второй раз, но Сильвия…

– А вы хотели бы с ней встретиться?

Миссис Эмберли неопределенно покачала головой.

– Да – только если ты думаешь, что она будет мне рада.

– Я знаю точно, что будет.

– А я не очень уверена в этом. Сильвия обеими руками цепляется за старые обиды.

Сара не смогла ничего возразить.

– Что, если мы…

В этот момент на кухню влетела Саммер.

– Эй, я вторая сегодня. Удивительно. Какая-то новая эпоха в моей жизни.

Миссис Эмберли засмеялась и встала со стула.

– Тогда иди сюда и отведай кексы, которые принесла Сара.

Момент был упущен. Вскоре собралась вся группа, и Сара поняла, что продолжить разговор с миссис Эмберли не удастся.

Все занялись шитьем, а Сара делала трафареты для последнего блока – «Ладони в разные стороны». Ее мысли все время возвращались то к разговору с миссис Эмберли, то к миссис Компсон. Ведь должен быть какой-то выход из этой ситуации.

Голос Дианы оторвал от раздумий:

– Сара, это что, «Ладони в разные стороны»? И ты прошьешь вручную закругленные швы и вставки? Какая ты молодец!

Сара скрыла улыбку.

– Вообще-то я уже несколько дней шью на машинке.

– Ты шутишь?

– Добро пожаловать в двадцатый век, Сара, – заметила Гвен.

Все засмеялись, а Диана сердито сверкнула глазами.

– Девочки, вы плохо влияете на Сару. – После этих слов все рассмеялись еще громче, и даже Диана улыбнулась.

Сара обвела глазами новых подруг. Вот что нужно миссис Компсон. Вот что утратил в последние десятилетия Элм-Крик.

Возможно, Гвен права – нужно устроить, чтобы миссис Компсон и миссис Эмберли встретились. Ведь они обе одиноки, особенно миссис Компсон; обе должны простить друг друга. И если миссис Компсон почувствует, что в Уотерфорде у нее есть близкие люди, возможно, тогда она захочет остаться в родном доме.

Но может случиться так, что при встрече разгорится тлеющая неприязнь, и тогда рухнут все надежды на примирение.

Саре хотелось понять, что делать. Эх, вот если бы у нее было больше времени!

В середине недели она закончила блок «Ладони в разные стороны» и еще один блок, «Звезда Огайо». Теперь остался последний.

На следующий день миссис Компсон открыла книгу на нужной странице, чтобы Сара увидела картинку.

– Вот, – сказала она. – Это не самый трудный блок, но хороший. Можно использовать лоскуты, поэтому я приберегла его напоследок.

Сара положила книгу на стол и рассмотрела схему. Блок напоминал «Домик из бревен», но только вместо одного центрального квадрата в нем было семь, и они размещались в один ряд по диагонали. С одной стороны ряда полоски были темными, с другой светлыми. Она посмотрела название узора.

– «Дымовые трубы и угловые камни», – прочла она вслух и улыбнулась. – Это вариант «Домика из бревен», и в его названии тоже есть аллюзия на дом. Подходящий узор, правда?

Миссис Компсон крутила в пальцах очки и смотрела куда-то в пространство.

– Миссис Компсон?

– Хм-м? О, да, название вполне подходит.

– Что-то случилось?

– Ничего особенного. Просто я вспомнила кое-что, о чем не думала очень давно. – Миссис Компсон вздохнула и опустилась на диван. – Двоюродная бабушка сшила квилт «Дымовые трубы и угловые камни» для моей кузины, когда та вышла замуж и покидала наш дом. Она с мужем уезжала в Калифорнию, и мы не знали, когда увидимся снова и увидимся ли вообще. Тогда было не то что сегодня, когда в любое время можешь слетать куда угодно на самолете.

Я была еще маленькая. Это было до смерти мамы, до рождения Ричарда, даже до моего первого квилта.

Элизабет была самой старшей из кузин. Я обожала ее и хотела быть такой, как она, когда вырасту. Узнав, что она уезжает, я ужасно расстроилась, потому что вообще не понимала, как можно жить где-то в другом месте, не в Элм-Крик.

– Почему ты уезжаешь, ведь твой дом здесь? – спросила я.

– Когда-нибудь ты меня поймешь, малышка Сильвия, – сказала она, улыбнулась и обняла меня со слезами на глазах. – Когда-нибудь ты полюбишь и поймешь, что дом твой там, где твоя любовь.

Но тогда я этого не понимала. Я представила себе, как наш дом простирает крылья, летит вслед за кузиной и ее мужем и садится на землю там, где они останавливаются.

– Наш дом здесь, – настаивала я. – Он всегда будет здесь.

Тогда она засмеялась и обняла меня еще крепче.

– Да, Сильвия, ты права.

Я обрадовалась, что она смеется, и подумала, что, может, кузина все-таки не уедет. Но подготовка к свадьбе продолжалась, и я поняла, что ошибалась.

Клаудия старательно помогала взрослым, а я злилась на всех, кто так или иначе ускорял отъезд Элизабет. Я прятала ножницы, чтобы тетя не могла работать над подвенечным платьем. Я взяла ключи от сундука Элизабет и выбросила их в речку, чтобы она не могла достать вещи. Я заработала шлепки, когда заявила ее жениху, что ненавижу его и пускай он уезжает отсюда.

– Раз ты не хочешь помогать, тогда хотя бы не мешайся и не зарабатывай шлепки, – строго сказал папа.

Я насупилась, но никто не обращал на меня внимания. Я слонялась по дому и пришла в гостиную, где сидела за шитьем двоюродная бабушка, сестра деда. Она была дочерью Ханса и Аннеке, старшей в семье.

Я стояла в дверях, выпятив губу, и сквозь злые слезы наблюдала за ее работой.

Бабушка взглянула на меня и спрятала улыбку.

– Ага, явилась, маленькая разбойница?

Я опустила глаза и промолчала.

– Иди сюда, Сильвия.

В те дни, когда тебя звали взрослые, нельзя было не пойти. Она посадила меня на колени и накрыла нас квилтом. Так мы сидели молча, а она шила. Вот она взяла длинную полосу ткани и пришила к краю квилта. Меня успокоили ее мягкие колени и тихий голос, что-то напевавший.

Наконец я не выдержала.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Я пришиваю окантовку на одеяло твоей кузины. Видишь? Эта длинная полоса материи закроет лохматые края, чтобы не торчала подкладка.

«Лохматые края? – подумала я. – Как это лохматые? Как наша собачка?» Не желая показаться глупой, я задала другой вопрос:

– Это ее свадебное одеяло?

– Нет. Оно особенное, на память о старой бабушке. У молодой жены никогда не бывает слишком много одеял, даже в Калифорнии. – Она воткнула иглу в подушечку и развернула квилт, чтобы я увидела узор.

– Красиво, – сказала я, водя пальцем по рисунку.

– Это «Дымовые трубы и угловые камни», так узор называется. Вот Элизабет посмотрит на него в Калифорнии и вспомнит наш дом и всех, кто в нем живет. Нам, Бергстромам, повезло, потому что наш дом наполнен любовью от труб до фундамента. Мой квилт поможет твоей кузине взять с собой чуточку нашей любви.

Я кивнула, показывая ей, что я все поняла.

– Каждый из этих красных квадратиков – это огонь, горящий в камине, чтобы согреть ее после трудной дороги.

Я посмотрела на красные квадраты на одеяле.

– Их очень много. У нас в доме нет столько каминов.

– Я знаю, – засмеялась она. – Тут все понарошку. Элизабет поймет.

Я кивнула. Элизабет была взрослая и понимала много разных вещей.

– А еще вот что. Ты заметила, что половина блока темная, а другая светлая? Темная половина означает огорчения и беды в жизни, а светлая радости.

Я обдумала слова бабушки.

– Тогда почему ты не сшила квилт целиком из светлой материи?

– Я могла так сделать, но тогда она не сможет различить узор. Он заметен только тогда, когда в квилте есть и темная, и светлая материя.

– Но мне не хочется, чтобы у Элизабет были огорчения.

– Я тоже не хочу, милая моя девочка, но они все равно к нам приходят. Но не беспокойся. Вот видишь? – Она дотронулась пальцем поочередно до нескольких красных квадратов и улыбнулась. – Пока в доме горят огни, у Элизабет всегда будет больше радостей, чем огорчений.

Я снова стала рассматривать рисунок.

– Красные квадратики не пускают огорчения на светлую часть.

– Правильно, – воскликнула двоюродная бабушка. – Ах, какая ты умница!

Я прижалась к ней, радуясь похвале.

– Вот только мне все-таки не нравится темная половина.

– Кому же она нравится? Никому. Будем надеяться, что Элизабет получит всю радость, какую заслуживает, а огорчений ровно столько, чтобы ее сердце оставалось восприимчивым к чужой беде.

– Что такое вос… воспри…

– Восприимчивым. Ты поймешь, когда станешь старше.

– Как Клаудия?

Бабушка засмеялась и прижала меня к себе.

– Да. Может быть.

* * *

Миссис Компсон замолчала и обвела взглядом комнату.

– Вот что для меня Элм-Крик, – сказала она. – Я люблю тут каждый дюйм, от дымовых труб до камня в его основании. И всегда любила. Как я могла так долго жить вдали от него? Почему я позволила гордыне разлучить меня со всем, что любила? Сердце разрывается, когда думаю о том, сколько времени потеряла напрасно.

Сара взяла миссис Компсон за руку.

– Не отчаивайтесь! Не теряйте надежду.

– Надежду? Если у меня и оставалась надежда, то она умерла вместе с Клаудией.

– Не говорите так. Вы сами знаете, что это неправда. Если бы у вас не было надежды, вы бы не попросили меня найти способ, как вернуть Элм-Крик к жизни.

– Молодая леди, кажется, я сама знаю, когда у меня есть надежда, а когда нет, – проворчала миссис Компсон, но боль из ее глаз исчезла.

Сара сжала ее руку.

– Как я рада, что этот блок есть в моем квилте.

– Я тоже рада.

К концу недели Сара закончила «Дымовые трубы и угловые камни». Итак, все двенадцать блоков были готовы.

В понедельник Сара подготовила их, чтобы собрать из них верх одеяла.

– Не води утюгом, не надо. Просто прижимай его, – предупредила миссис Компсон, когда Сара разглаживала швы. – Если растянешь блоки, они не подойдут друг к другу.

Когда Сара отдала ей аккуратно выглаженные куски, миссис Компсон измерила их прозрачной акриловой линейкой; каждый был двенадцать с половиной дюймов; каждый из двенадцати блоков отклонялся от нужного размера на шестнадцатую долю дюйма.

– Точность хорошая, особенно если учесть, что это твой первый квилт, – похвалила миссис Компсон. – Скоро станешь настоящей мастерицей.

– У меня хорошая наставница, – улыбнулась Сара.

– Подлиза, – проворчала миссис Компсон. Но тоже улыбнулась.

К удивлению Сары, пожилая леди объявила, что теперь им нужен чистый пол в бальном зале.

– Или хотя бы его часть, – добавила она. Достала старенький пылесос из шкафа и вручила его Саре, а сама взяла двенадцать образцов блоков.

Как-то миссис Компсон уже говорила, что бальный зал занимает почти весь первый этаж южного крыла, но у Сары все равно захватило дух, когда она окинула его взглядом. Ковровая полоса шириной примерно двадцать футов окружала обширный паркетный танцпол, казавшийся гладким и блестящим даже под слоем пыли. Потолок был украшен гипсовыми виноградными плетями, в его центре висела люстра. В дальнем конце зала виднелось возвышение – место для музыкантов или почетных гостей. В углу стоял под пыльной простыней какой-то большой предмет, вероятно, стол со стульями. Узкие арочные окна шли по южной, восточной и западной стене.

Миссис Компсон ходила от окна к окну, раздвигала шторы, но на улице было пасмурно, и света в зале не прибавилось. Тогда она подошла к выключателю, щелкнула им и выжидающе посмотрела на люстру. Свет зажегся, помигал, потом полился ровным потоком, отбрасывая на пол тени и радужные отблески от хрустальных граней люстры.

Когда Сара почистила пылесосом небольшую часть ковра, они с миссис Компсон разложили на полу три ряда блоков по четыре в каждом, отошли и посмотрели на них оценивающим взглядом.

– Знаете, мне хочется «Маленькую красную школу» поставить в середину, – сказала Сара и нагнулась, чтобы поменять блоки местами. – А рядом «Розу Ланкастера», она более сложная, и я хочу, чтобы она была на видном месте.

Миссис Компсон засмеялась.

– Ты говоришь как настоящий квилтер. Еще ты можешь поставить два блока с округлыми швами вон туда и туда, чтобы они были напротив друг друга. И еще у тебя четыре детали со звездами, которые можно поместить по углам…

Полчаса они раскладывали и меняли местами блоки, пока Сара не поняла, что ей нравится их расположение. В верхний левый угол она поставила блок «Звезда Огайо», рядом «Загадку холостяка», «Два раза по девять» и, завершив ряд, «Звезду Лемуана». В средний ряд попали «Букеты вокруг квадрата», «Маленькая красная школа», «Роза Ланкастера» и «Ладони в разные стороны». «Звезда из зубьев пилы», «Дымовые трубы и угловые камни», «Строптивая жена» и «Выбор сестры» составили нижний ряд.

– Кажется, для двуспальной кровати квилт маловат, – огорченно сказала Сара.

– Не беспокойся. Мы еще его не сшиваем.

– Если я сделаю больше блоков, то не успею к намеченному сроку.

– Ах, мы что-нибудь сочиним.

– Что, например? Вы имеете в виду полоски, вставленные между блоками? Они увеличат квилт, но ненамного.

– Не полоски. Предоставь мне самой об этом позаботиться, – уверила миссис Компсон, и Сара не смогла добиться от нее пояснений.

Оставив блоки лежать на полу в бальном зале, они вернулись в западную гостиную, где миссис Компсон показала Саре, как делается «Садовый лабиринт». Сначала они сделали три шаблона: маленький квадрат, такой же маленький треугольник и узкий прямоугольник, суженный с обоих концов. Для экономии времени миссис Компсон сама взялась за шаблоны – на кремовой ткани обвела сужающиеся на концах прямоугольники, а на темно-синей квадраты и треугольники. Сара вырезала заготовки. Еще она вырезала по линейке без шаблона узкие темно-синие полосы, которые миссис Компсон называла окантовкой блоков.

Сара пришивала каждый треугольник гипотенузой к суженному краю длинного прямоугольника; когда были сделаны четыре треугольника, получились вставки длиной четырнадцать дюймов. Тем временем миссис Компсон окантовала края каждого блока темными полосами. Мастерицы работали до конца дня, а когда Сара собралась домой, миссис Компсон сказала ей, чтобы она ничего не убирала после себя и оставила все как было.

Сара взглянула на лоскуты, обрывки ниток и инструменты для квилтинга, валявшиеся в беспорядке по комнате, и рассмеялась.

– Хорошо, я не буду ничего трогать, если вам не мешает такой бардак, – заявила она, уходя.

Дома Мэтт пошел проверить почтовый ящик, а Сара зашла в дом, чтобы пошарить в шкафах и сочинить какой-нибудь ужин. Мэтт появился с толстым бежевым конвертом.

– Тут что-то для тебя, – сообщил он, оперся на стол и посмотрел на жену.

Обратный адрес – «Хопкинс и Стил» – был написан яркими голубыми буквами. Сара вскрыла конверт и пробежала глазами письмо.

– Ну? Что они сообщают?

– Предлагают работу.

Мэтт радостно завыл и закружился с Сарой по кухне. Потом заметил, что радуется лишь он один.

– Ты что, не рада? Не хочешь там трудиться? – спросил он, сажая ее на табурет.

– Я не знаю. Пожалуй, да. Ну, я думала, что хочу, но – не знаю.

– Ты хочешь остаться с миссис Компсон?

– Разве это плохо? Ведь ты сам уговорил меня, чтобы я с ней работала. Забыл?

Мэтт усмехнулся и выставил перед собой ладони.

– Если ты хочешь и дальше быть в Элм-Крик, я не против.

– Я тоже не против. Правда, когда мы закончим уборку, миссис Компсон скорее всего решит, что я ей больше не нужна. Вообще-то меня удивляет, что я еще там тружусь, ведь первоначально все это делалось, чтобы подготовить особняк для продажи.

– Может, ей просто нравится твоя компания?

– За это необязательно платить деньги.

Сара пошла в соседнюю комнату, села в кресло и положила развернутое письмо на стол.

Мэтт уселся напротив нее, повернул бумагу к себе и прочел.

– Они просят дать ответ в течение двух недель.

– Две недели считаются от даты отправления письма, а не с сегодняшнего дня.

– В любом случае ты не обязана принимать решение сию же минуту. Не торопись и подумай. Может, даже поговори с миссис Компсон.

– Пожалуй. – Сара вздохнула. Ей показалось, что каждый день теперь будет приближать ее к новой и очень важной черте в ее жизни.