Текст книги "Одинокая звезда"

Его восхищенный взгляд вернулся ко мне.

– Вы прекрасная наездница.

У меня загорелись щеки против моей воли. Он был хорош собой, высокий, сильный, с карими глазами и темными кудрявыми волосами. Я остро почувствовала, что мы тут одни, и испугалась этого. В отличие от Клаудии, я никогда не была красавицей, но все же меня вполне можно было назвать хорошенькой. Кажется, он тоже так считал.

– Спасибо, – наконец проговорила я, надеясь, что в конюшню внезапно войдут папа или Ричард, но в глубине души желала, чтобы этого не произошло.

Он подошел ближе к Розе, а я невольно отступила назад, хотя между нами была лошадь.

– Не бойся, – пробормотал он Розе и погладил ее по шее. – Я не обижу тебя. – Он провел ладонью по ее боку и окинул опытным глазом. – Вы часто ездите на лошадях Бергстрома?

– Конечно. – Я смерила его удивленным взглядом.

– По-моему, они лучшие в округе, – признался парень.

– Да, многие так считают.

Он усмехнулся.

– Я понимаю, что так говорить не принято, но лучшие лошади из нашей конюшни не сравнятся с самыми последними лошадьми старика Бергстрома.

– О-о, в самом деле? – Я так удивилась, что едва не рассмеялась. – Что ж, думаю, что «старик Бергстром» будет польщен, услышав такие слова.

– Я готов поспорить, что ему это известно. – Он обошел вокруг крупа Розы и был уже близко от меня. – Правда, у отца тоже смелые планы. Он надеется догнать Бергстрома через поколение.

– Планы – дело полезное, – отозвалась я, занимаясь гривой Розы. Мой голос дрожал, потому что парень подошел еще ближе. – Они осуществятся?

– Никаких шансов, – заявил парень, качая головой. – У отца всегда поначалу много идей, но толку от них мало. Кроме идей надо работать и работать.

– Мой отец согласится с вами.

– Пока еще никто не может догнать Бергстромов. Но когда-нибудь я выведу таких лошадей, которые смогут соперничать с их лошадьми. Возможно, даже будут еще лучше.

Я удивленно подняла брови и спросила с вызовом в голосе:

– Вы так уверены в этом?

– Да, уверен. Не в ближайшее время, а когда-нибудь. У меня есть некоторые идеи. – Он подошел еще ближе и взял щетку из моей руки. – Можно? – Я кивнула, и он принялся чистить Розу вместо меня. – Хотя трудно представить, что может быть кто-то лучше тебя, правда? – пробормотал он на ухо Розе. Она уткнулась мордой в его лицо.

– Ее зовут Роза Дрездена.

– А вас?

– Сильвия, – ответила я, немного помолчав.

Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки.

– Сильвия. Милое имя.

– Спасибо.

– А я Джеймс Компсон.

У меня перехватило дыхание.

– Один из сыновей Роберта Компсона? – Роберт Компсон из Мэриленда был самым серьезным соперником отца.

– Самый младший. – Он криво усмехнулся.

– Понятно. – Я протянула руку, чтобы забрать щетку.

Он бросил ее на землю и взял мою руку обеими ладонями. От неожиданности я отшатнулась.

– Пожалуйста, не убегай, – проговорил он, подходя совсем близко. – Я два дня набирался храбрости, чтобы поговорить с тобой.

– Сейчас сюда придет мой папа. – Голос дрожал, я чувствовала себя очень странно, но не отошла назад.

В его глазах сверкнула обида, и он отпустил руку.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

Я потрясла головой, потом кивнула и недовольно посмотрела на него. Мне хотелось, чтобы он опять взял меня за руку, и одновременно хотелось, чтобы ушел.

– Извини. С моей стороны это было глупо. – Он открыл дверь конюшни и удалился.

Дрожащими руками я закончила работу. Но когда пришли папа, Клаудия и Ричард, чтобы помочь мне готовиться к состязаниям, я уже владела собой. Впрочем, сестра все-таки заметила, что со мной что-то произошло, но при папе и Ричарде она не стала приставать с расспросами.

Начались скачки, я ждала своей очереди. Родные махали мне с трибуны, я улыбнулась и помахала в ответ, уверенная в себе.

Потом я взглянула в другое место и встретилась взглядом с Джеймсом. У меня все затрепетало внутри. Его взгляд был такой пронзительный, что я занервничала и слишком сильно натянула уздечку. Роза протестующе заржала, и я очнулась.

Настала моя очередь.

– Наша пятая участница, – громко, чтобы все слышали, объявил ведущий, – Сильвия Бергстром.

Выезжая на круг, я успела увидеть, как Джеймс открыл от удивления рот. Дело в том, что, как оказалось, он не знал, кто я.

* * *

– Да, я поняла, – проговорила сквозь смех Сара. – Но когда он спросил, как вас зовут, почему вы сказали просто «Сильвия», а не «Сильвия Бергстром»?

Миссис Компсон удивилась.

– Мне так захотелось. – Она тоже рассмеялась. – Боже, как он смутился. Вы можете себе представить?

– Но потом все сложилось хорошо, не так ли? – с шутливой насмешкой спросила Сара. – Вы ведь вышли за него замуж, верно?

Миссис Компсон улыбнулась.

– Да. Так что, скорее всего, и у вас все будет нормально. Но я надеюсь, что впредь вы будете более осторожной.

– Да, буду.

Они спустились в гостиную, где миссис Компсон помогла Саре изготовить новые шаблоны. Пока они работали, Сара обнаружила, что ее гнев почти прошел, хотя критические замечания Мэтта все-таки обижали. Может, от осознания того, что он был прав? Что не надо делиться с первым встречным своими секретами? Может, это она сама старалась сделать так, чтобы ее не взяли на работу?

Сара задумалась над этим и решила, что такого не может быть. Зачем ей это нужно, неосознанно или осознанно?

Она сосредоточилась на шитье – и на мыслях о том, как сначала заставит Мэтта извиниться и только после этого признает, что он был прав.

Глава 15

В ту неделю Сара и миссис Компсон закончили вторую спальню и приступили к наведению порядка в третьей. Как и прежде, утром они занимались уборкой, а день отвели для шитья. В четверг Сара закончила блок «Строптивая жена» и приступила к другому, который миссис Компсон именовала «Звезда Лемуана». Должно быть, этот узор осень нравился ей, поскольку Сара несколько раз видела его на квилтах, которые пожилая мастерица доставала из кедрового сундука.

А еще в четверг Сара вспомнила просьбу Гвен.

– Помните, как я рассказывала про рукодельниц, которые шьют квилты? Вы знакомы с ними? – спросила она, переводя рисунок на шаблон из пластика.

– Нет, я никогда не была с ними знакома, – ответила миссис Компсон, не отрывая глаз от рукоделия.

– Между прочим, одну из них вы точно знаете – Бонни Маркхэм. Но вы поняли, о ком я говорю. Может, вы все-таки их помните?

– Как я могу их помнить, если никогда с ними не встречалась?

Сара решила не сдаваться.

– На прошлой неделе я ходила к Мастерицам запутанной паутины и разговорилась с некой Гвен Сулливан. Она профессор в Уотерфордском колледже.

– Какая молодец.

– Она ведет курс по истории американского народного искусства. И она просила узнать, не согласитесь ли вы прочесть лекцию ее студентам.

– Я не поняла, – проговорила миссис Компсон, отложив пяльцы с квилтом. – Она хочет, чтобы я научила студентов шить квилты или рассказала об их истории?

– Я думаю, она хочет, чтобы вы рассказали об истории квилтинга, о связанном с ним фольклоре и обо всем прочем.

– Если Гвен сама занимается квилтингом, зачем я ей нужна?

Сара заколебалась.

– Ну, иногда студентам интереснее послушать кого-то другого, а не только их профессора. А вы превосходная рассказчица.

Миссис Компсон улыбнулась.

– Что ж, тогда я согласна. Можете сказать вашей знакомой, что я с удовольствием выступлю перед студентами.

– Замечательно. Гвен будет рада. – Сара помолчала. – Вы можете пойти сегодня со мной на собрание Мастериц запутанной паутины и сказать об этом лично.

– Не думаю, что это необходимо. Я уверена, что вы ответственная особа и все передадите правильно.

– Конечно, я передам, но…

– Тогда решено.

Сара сдалась.

Они молча работали несколько минут, но потом миссис Компсон неожиданно издала смешок.

– Так я превосходная рассказчица?

– Конечно. Жаль только, что вы не любите рассказывать.

Миссис Компсон изобразила удивление.

– Да? Что вы имеете в виду?

– Вытягивать из вас информацию так же трудно, как выдирать зубы или… собирать детали квилта.

– Нет, это не так.

– Только не спорьте. В понедельник вы начали рассказывать про Джеймса. Сегодня четверг, а вы до сих пор так и не объяснили, как в конце концов поженились. Я всю неделю думаю об этом, а вы молчите.

– Боже, всю неделю, – насмешливо повторила миссис Компсон. – Если уж считаете долгим сроком эти несколько дней, то у меня возникают сомнения, хватит ли у вас терпения и упорства, чтобы закончить квилт.

– Это не одно и то же, как вы знаете.

– Что ж, ладно, я все вам выложу. Хотя бы для того, чтобы доказать, что я не такая замкнутая, как всем кажется.

* * *

Джеймс избегал встреч со мной до конца ярмарки. Я это знаю, потому что искала его взглядом повсюду, но так нигде и не нашла. Вероятно, он страшно смутился или подумал, что я нарочно не сказала ему, кто я такая, чтобы поиздеваться над ним. Либо он решил, что оскорбил меня своим заявлением о том, что когда-нибудь добьется успехов в коневодстве и обгонит моего отца. Но я не оскорбилась – я просто знала, что этого никогда не случится. Мне показалась нелепой сама идея – превзойти чистокровных лошадей Бергстромов.

Осенью папу пригласили в вашу, Сара, альма-матер, тогда она была просто колледжем штата Пенсильвания; он должен был вести собственный курс. Ричард умолял папу взять его с собой. Ох, как брату не терпелось повидать мир, даже в том возрасте. Папа отказался, сказав, что у него не будет времени на то, чтобы присматривать за ним, и что Ричард не должен пропускать школу. Но отказался он мягко – ему не хотелось разлучаться с сыном, – и Ричард, вероятно, решил, что у него еще остались шансы все-таки уговорить папу.

Брат выбежал в сад, где мы с сестрой устроили для друзей пикник, чтобы попрощаться с летом и встретить новый школьный год. Один мальчик был безумно влюблен в Клаудию, хотя робел и даже боялся заглянуть ей в глаза, не то что заговорить с ней. Разумеется, из-за этого я бессовестно дразнила сестру. Но мальчишек интересовала не только она. У меня тоже были два воздыхателя, хотя я была равнодушна к ним обоим и так им и говорила. Но они все равно упорно ухаживали за мной, и меня это жутко раздражало – неужели они думали, что я не знаю, чего мне надо? Честное слово. Но раз уж они не верили мне и предпочитали страдать от любви, я решила поиздеваться над ними. Мне нравилось наблюдать, как они злобно сверкали друг на друга глазами, если я предпочитала кого-то из них другому. Я делала вид, что не замечаю, когда они дрались из-за следующего танца со мной или пустого места возле меня.

Кто-то из молодых людей рассказывал анекдот, когда к нам подбежал Ричард.

– Сильвия, Сильвия, – кричал он и куда-то тянул меня за руку.

– Что такое, милый? Ты ушибся?

– Нет, нет, – нетерпеливо воскликнул он, сверкая глазами. Я совсем забыла, что он взял с меня слово не называть его «милым» при старших мальчиках. – Я придумал, как заставить папу взять меня с собой.

Я посадила брата рядом на скамейку.

– Кажется, папа уже сказал, что не возьмет тебя.

– Но он еще может передумать. Сильвия, если ты поедешь с нами, все будет в порядке. Ты присмотришь за мной. Тогда папа согласится.

– Но как же школа?

– Ну и что? Я обойдусь без нее.

Я засмеялась.

– Понятное дело. Но если ты хочешь когда-нибудь продолжить папино дело, тебе обязательно нужно образование. Мне тоже надо ходить в школу, ведь я хочу поступить в колледж.

Клаудия прислушалась к нашему спору.

– Ты забыл обо мне? – Она подошла к нам, встала за спиной Ричарда и положила руки ему на плечи. – Я уже окончила школу, поэтому не пропущу занятий. Я вполне могу поехать с вами.

– Но мне с Сильвией веселее. – На лице брата появилось упрямство, так знакомое нам. Клаудия недовольно надула губы, а я направила Ричарду предостерегающий взгляд. – С тобой мне тоже хорошо, Клаудия, но тебе нельзя надолго оставлять дом.

«Какой хитрец», – подумала я, когда он спрятал усмешку. Хорошо еще, что сестра не видела его лица.

– Клаудия нужна здесь, в доме, а я не могу бросить школу. Очень жаль, Ричард, но ничего не выйдет.

Ричард печально посмотрел на деревянный пол беседки.

– Сильвия, я знаю, что ты хочешь поступить в колледж. Прости – я не подумал о том, что ты пропустишь занятия. Но ведь это шанс уехать отсюда.

Я тоже размышляла об этом, и, как бы ни любила дом, мне тоже хотелось увидеть мир, и уж потом навсегда вернуться в Элм-Крик.

– Что поделать, мой хороший. Вот станешь старше, тогда…

– Когда я стану старше… Все вы так говорите, вот и папа тоже.

Клаудия вздохнула.

– Я уверена, что возле колледжа есть школы. Вы оба вполне могли бы учиться там. В конце концов, речь идет всего об одном семестре.

– Ты так считаешь? – обрадовался Ричард.

– Почему бы и нет? Конечно, если папа согласится. И если Сильвия захочет перевестись.

– Конечно, захочу, – воскликнула я. – Это как будто я поступила в колледж и уехала из дома. Сколько удивительных вещей я увижу, познакомлюсь с новыми людьми.

Тут оба моих поклонника нахмурились и погрустнели.

Ричард издал победный вопль, спрыгнул со скамейки, схватил меня за руку и потащил к дому.

Мы поговорили с папой, и он согласился без особого нажима с нашей стороны. Вскоре были решены и бытовые проблемы. Нам предстояло жить на территории кампуса в доме для преподавателей. Ричард сможет ходить в ближайшую школу. Но лучше всего было то, что мне позволят учиться в колледже.

Боже, какими чудесными были те дни! У меня появилось множество друзей, мы с Ричардом постепенно обследовали кампус. Мне было интересно учиться и не так трудно, как я думала. Я необычайно гордилась тем, что могу выдерживать конкуренцию с учащимися, которые старше меня.

Дом, в котором мы поселились, был уютным и удобным, хотя, конечно, не шел ни в какое сравнение с Элм-Крик. Время от времени папа приглашал к нам на ужин кого-то из студентов или преподавателей, и они до позднего вечера говорили на всевозможные темы. Часто они обсуждали новости из Европы, иногда вполголоса, и мне приходилось напрягать слух, чтобы что-то расслышать. Иногда мирная беседа превращалась в сердитый спор с криками, от которых в буфете звякали чашки. Обычно я уходила, придумав какой-нибудь предлог. Мы, Бергстромы, давно считали себя настоящими американцами, и если у нас и были какие-нибудь дальние родственники в Германии, то никакой связи с ними не сохранилось, а истории о Гитлере и его политике наполняли меня ужасом. Ричард тоже слушал споры, но я старалась найти, где он спрятался, и отправляла его спать.

Как-то вечером папа пришел домой с двумя студентами. Я была в это время на кухне.

– Сильвия! – весело крикнул он. – Встречай гостей и накрывай на стол!

Я вздохнула. Никогда не знаешь, когда папа вернется домой не один, а с компанией. Вытерев руки о фартук, я поспешила в прихожую, где он и его гости снимали пальто, а Ричард засыпал их вопросами. И тут я застыла на месте.

Один из молодых людей был Джеймсом Компсоном.

– Сильвия, Джеймс утверждает, что он знает тебя, – удивленно сказал папа, представляя меня гостям. – Но я ума не приложу, как это возможно.

Я искоса посмотрела на парня.

– Мы встречались на ярмарке, папа, минувшим летом. Он смотрел, как я ездила верхом.

– Сильвия превосходная наездница. – Джеймс улыбнулся, в уголках его глаз собрались морщинки. Я невольно улыбнулась в ответ.

Я накрыла стол, следуя советам книги по домоводству, как превратить три порции в пять. Во время ужина всякий раз, поднимая глаза от тарелки, я видела устремленный на меня взгляд Джеймса. Он был такой пронзительный, что я с трудом его выдерживала, но и не могла от него оторваться. Я участвовала в вежливой беседе и изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал ровно, но должна признаться, что я страшно нервничала.

– Я удивился, увидев вас здесь, Сильвия, – сказал Джеймс, когда мы закончили есть.

– Я тоже удивилась, увидев вас.

– Парень здесь долго не задержится, – сообщил папа. – У него амбициозные планы, не так ли, молодой человек?

– Да, сэр, – подтвердил Джеймс. – Я мог бы остаться в семейном бизнесе, но всем распоряжаются мои старшие братья, и мне с ними тесно. Мало места для меня и моих идей.

– Ты мог бы работать у папы, – вмешался Ричард. – Правда, па?

Все засмеялись. Было ясно, что Ричард восхищался новым другом.

– Пожалуй, – засмеялся папа.

– А вы как думаете, Сильвия? – В глазах Джеймса сверкали веселые искорки.

– Что я могу сказать о ваших планах? И почему вы советуетесь со мной?

– Джеймсу всегда интересно узнать, что думают о нем красивые девушки, – пошутил другой студент. – Это одно из его особых качеств.

– Вот спасибо! – с усмешкой запротестовал Джеймс, ткнув приятеля локтем в бок. – Что бы я делал без твоей помощи?

Я украдкой посмотрела на папу, но ничего по его лицу не поняла. Кажется, мы обсуждали проблемы кормов, и его интересовало только это. Я-то ожидала от него более внятной реакции на то, что с его дочкой так откровенно флиртовали прямо при нем. Это меня озадачило.

Я убрала посуду и после безуспешной попытки уложить Ричарда в постель ушла к себе. Мужчины пили кофе и беседовали у огня. Я делала вид, что занимаюсь уроками, а на самом деле подслушивала. Мне хотелось знать, что говорит Джеймс и скажет ли он что-нибудь обо мне.

Разговор вскоре перешел на политику, и голоса сделались громче.

– Я не могу поверить! Этот ничтожный человечек! – гремел отцовский голос.

– Он прав, Джеймс. Прояви разум. Вспомни про Олимпийские игры, – добавил другой студент.

– Берлин побелили-подкрасили перед играми. Ты знаешь это не хуже меня. – Джеймс говорил тихо, но внятно и страстно. – Какой позор. Фиговый листок, надетый ради людей, которые охотно мирятся с обманом, потому что все мы боимся новой войны.

У меня замерло сердце. Новая война? Дрожащими руками я сжала учебник по математике. Не может быть. Германия была так далеко, и никто не хотел ввязываться еще в одну войну.

– Но ведь в Первую мировую войну за Германию погибли двенадцать тысяч евреев, – запротестовал папа. – Власти об этом наверняка помнят.

– Хотелось бы верить, сэр, – ответил Джеймс. – Но боюсь, что у меня не получится. Вспомните Нюрнбергские законы. Они были приняты год назад, и посмотрите, что уже произошло.

– Это строго экономическая проблема, – заявил второй студент. – Скажите ему, мистер Бергстром. Когда у них поднимется экономика, влияние нацистов уменьшится. Гитлер долго не удержится. Все его бредовые речи насчет евреев – как он может оставаться у власти, изрыгая из себя такую безумную чушь. Он говорит как сумасшедший.

– Сумасшедший, которого с восторгом слушает большая страна, – возразил Джеймс. – Вы слышали по радио его речи?

– Боже, зачем пачкать мозг такой грязью? – возразил папа.

– Резонное замечание, сэр, но мужчина должен знать своих врагов. Я читал его речи, и мне ясно, что он всерьез намерен завоевать весь мир, а его союз с Италией только начало. Если его не остановить, в Европе не останется евреев, а то и во всем мире. И если не сделать это как можно скорее, пока он еще не так силен, то потом может быть уже слишком поздно. Страшно даже подумать…

Кто-то ударил кулаком по столу, и я подпрыгнула.

– Германия не пойдет за Гитлером, словно новорожденный жеребенок за матерью, – закричал папа. – Мы нация, любящая логику. Мы не пойдем как слепые за безумцем.

Наступила тишина.

Тогда заговорил второй студент.

– Это европейская проблема, нас она не коснется. – Я представила себе, как кивает папа, соглашаясь с этими словами.

– Мировая война настигла нас и здесь, – напомнил Джеймс.

Я отложила учебник и тихонько ушла в полном смятении. Неужели возможна еще одна война? Какие последствия этого ждут моих друзей – и Джеймса? Они уже достаточно взрослые, чтобы попасть на войну, если она начнется. Я порадовалась, что Ричард еще маленький. Если случится ужасное, хотя бы он будет в безопасности.

Непослушный и своенравный объект моих молитв тихонько вышел из дверей, вслушиваясь в каждое слово. Я шепотом отругала его и отвела наверх, в спальню.

– Ты слыхала, Сильвия? – спросил он, когда я укладывала его в постель. Глаза брата сияли. – Может, я тоже стану военным, как дядя Ричард.

– Да, и погибнешь, как дядя Ричард, – резко оборвала его я и, борясь со слезами, натянула ему одеяло до подбородка.

Но я все рассказываю и рассказываю вам про один вечер. А вы спросили, как мы с Джеймсом полюбили друг друга и стали мужем и женой. Ну, это был первый из множества вечеров, которые он провел в тот семестр у нас. Когда мы вернулись в Уотерфорд, Джеймс писал мне каждую неделю, а то и чаще, а через два года он предложил мне руку и сердце. Я заставила его ждать еще два года, потому что хотела закончить колледж. Я видела себя художницей, а еще хотела со временем преподавать в школе рисование, но не доучилась и не получила степень. Когда мне было двадцать, а Джеймсу двадцать два, мы поженились и стали жить в Элм-Крик. Джеймс наконец стал членом нашей семьи.

* * *

– Клаудия к тому времени была еще не замужем, – добавила миссис Компсон. – Тетки говорили, что она старшая сестра и должна первой выйти замуж, но папа быстро заставил их замолчать. Он любил Джеймса почти так же, как я, и очень хотел видеть его в нашем доме.

– Клаудия ревновала?

– Нет, во всяком случае, не всегда. Конечно, ей хотелось бы опередить меня в замужестве, но жаловалась она редко. К тому же тот робкий юноша – Гарольд – осмелел и открыто ухаживал за Клаудией, и мы все думали, что ее свадьба не за горами.