Текст книги "Медалон"

Глава 20

Когда весна расцвела в лето, новости о сопротивлении язычников стали главной темой разговоров во всех тавернах Медалона. Даже Брэк вынужден был признать, что с помощью Тарджи повстанцы начали представлять собой серьезную угрозу. Он был прирожденным лидером. Люди почти бессознательно тянулись к нему. Когда он издавал приказы, ему подчинялись не задумываясь. Брэк полагал, что даже в самых страшных кошмарах Джойхинии не представлялось, что ее чистка встанет ей так дорого. Она не ожидала никакого мало-мальски организованного сопротивления, не говоря уж о сопротивлении такого масштаба, как развернул Тарджа.

Защитники больше не разъезжали по деревням в поисках доказательств наличия языческих культов. Зачастую им давали от ворот поворот без всякого применения насилия. Медалонские крестьяне вдруг обнаружили поразительное знание законов и активно использовали это в свою защиту. Они начали требовать ордера и не позволяли вторгаться в поселки без их наличия. Все были отлично осведомлены, кем могут быть эти ордера подписаны, а кто не имеет на это никакого права. Если принять во внимание, что большая часть селян была неграмотна, то их знание буквы закона казалось просто ошеломляющим.

Конечно же, требование ордеров и апеллирование к законодательству не остановило защитников, однако они немного поутихли. Было совершенно очевидно, откуда ветер дует, но, какие бы чувства это ни вызывало, солдатам пришлось действовать исключительно в рамках закона. Ходили слухи, что их непоколебимая решимость уважать права граждан страшно раздражала Джойхинию. В ответ на это она предала лорду Дженге список неугодных ей офицеров, которых следовало немедленно сместить, а также список офицеров, которых она хотела продвинуть по служебной лестнице. Если какие-либо офицеры корпуса ее не устраивают, он заполнит образовавшиеся вакансии нужными ей людьми. Никогда еще Верховная сестра не вмешивалась в дела защитников столь бесцеремонно.

Ни для кого не являлось секретом, что Дженга настоятельно рекомендовал закончить чистку. К концу лета стали поговаривать, что Джойхиния считает действия Лорда Защитника доказательствам его желания подорвать ее авторитет. Она пропустила его рекомендации и советы мимо ушей, пригрозив Дженге отставкой, если он не прекратит поднимать смуту.

Вскоре после этого началось массовое дезертирство из корпуса.

Такого не случалось за всю историю армии. До Тарджи ни один офицер даже не помышлял о подобном. Чем сильнее становилось движение сопротивления, тем большее количество защитников переходило на сторону повстанцев. Чистка не пощадила никого – многие из сосланных и арестованных семей имели родственные связи с воинами корпуса, у некоторых там даже служили сыновья. Брэк однажды услышал, как Тарджа сказал Гэри, что в этом году случаев дезертирства больше, чем за два прошедших столетия.

Реакция Джойхинии была настолько же предсказуемой, насколько и жестокой. Вскоре пришли известия о ее новом постановлении: за каждого нового дезертира будет немедленно повешен один из его товарищей по оружию. Бегство из корпуса прекратилось в тот же день. Никто не сомневался, что Джойхиния не блефует. Падение духа среди защитников не поддавалось описанию.

Однако к тому моменту к повстанцам примкнуло уже довольно большое количество солдат и офицеров, чтобы движение сопротивления из досадной помехи превратилось в реальную угрозу. Неорганизованные, размахивающие вилами язычники – это одно, но когда к ним присоединились отлично подготовленные, закаленные в боях ветераны – дело приняло опасный оборот.

Единственным светлым пятном Брэк считал недавно появившийся слух о том, что Тарджа и есть дитя демона, посланец давно исчезнувших харшини, призванный освободить язычников от Сестринской общины. На Тарджу это не произвело особого впечатления, а Р'шейл смеялась до слез. Тем не менее многие язычники стали задумчиво на него поглядывать. Некоторые даже отваживались называть его священным наставником; что неизменно выводило Тарджу из равновесия. Брэку такая идея казалась очень забавной, и это не прибавило ему доверия со стороны молодого человека. С другой стороны, Брэк не мог не гадать, какой будет реакция Джойхинии, когда до нее докатятся эти известия. Прослыть матерью священного наставника навряд ли было заветной мечтой Верховной сестры.

Повстанцы устроили себе штаб-квартиру на заброшенной винодельческой ферме, покинутой хозяевами после одного из сильнейших весенних паводков, практически уничтожившего виноградники. Место было выбрано по нескольким причинам. Во-первых, ферма располагалась поблизости от Стеклянной реки – главной водной артерии страны, – к югу от Тестры, крупнейшего города центрального Медалона. В то же время повстанцы разместили свою базу на достаточном удалении от поселений, так что вероятность случайного обнаружения штаба была невелика. Да и позиция, занимаемая фермой, оказалась крайне удобной на случай отражения неприятельской атаки. Отсюда Тарджа с помощью перешедших за весну на сторону язычников дезертиров руководил своей разросшейся армией. Естественно, после приказа Джойхинии вешать оставшихся в корпусе защитников поток дезертиров иссяк, но и тех, кто успел присоединиться к повстанцам, было немало. Однако, как справедливо полагал Брэк, без дальнейшего пополнения людских ресурсов, самое большее, на что они могли надеяться, – это просто злить Джойхинию.

Р'шейл с этим не соглашалась. Она постоянно призывала к нападению и активным действиям, а такие молодые горячие головы, как Гэри и его друзья, всецело ее поддерживали. Р'шейл оказалась прямо или косвенно причастной к нескольким едва не закончившимся катастрофой, не санкционированным Тарджой рейдам. Когда Брэк увидел Р'шейл и Тарджу впервые, он считал, что брат и сестра довольно близки друг другу по духу, однако сейчас они большую часть времени проводили в ссорах и спорах. Тарджа призывал к спокойствию и осторожности, Р'шейл проповедовала агрессию. Брэк думал, что, будь у нее возможность, девушка развалила бы Цитадель на отдельные камни голыми руками. Брэку не давала покоя мысль о том, что могло быть причиной ее хлещущей через край неукротимой ярости. И нынешние события лишь укрепляли его в первоначальном мнении, что Р'шейл опасна.

Нескольких язычников захватили во время их вылазки на ферму к северу от Тестры, но их неожиданно выпустили через несколько часов пленения. Сегодня утром по возвращении на винодельню они вручили Тардже послание, написанное собственной рукой Джойхинии Тенраган. Записка была короткой и деловой.

«Дело слишком затянулось. Будь в Тестре, в таверне „Речной отдых“, ровно в полдень четвертого числа следующего месяца. Драко имеет все полномочия вести переговоры от моего имени».

От записки за версту несло двуличием. «Если бы Джойхиния послала Дженгу, – рассуждал Тарджа, – то поводов для беспокойства было бы значительно меньше, но Драко был инструментом Верховной сестры. Он служил трем Верховным сестрам и никогда не изменял ни одной».

Услыхав такую новость, повстанцы возликовали. Это было столь необходимое им доказательство того, что их сопротивление имело эффект. Тарджа до хрипоты спорил с ними, пытаясь убедить, что нельзя доверять ничему идущему от Джойхинии. Р'шейл поддерживала его, исходя из своих собственных соображений. Сопротивление стало заметной силой менее года назад и было еще недостаточно многочисленным и мощным, чтобы производить должное впечатление на противника. «Парочка намалеванных на стенах призывов да несколько удачных стычек не представляют значительной опасности для Сестринской общины», – пытался внушить им Тарджа. Но его армия придерживалась иного мнения. Они перечисляли свои победы и утверждали, что не иначе как члены Кворума начали оказывать давление на Джойхинию с целью завершить чистку.

В конце концов Тардже удалось добиться минимальной победы, настояв на том, чтобы ему позволили отправиться на встречу без вооруженного эскорта, хотя Гэри с группой приятелей на всякий случай выедут в Тестру накануне проверить, все ли там чисто. Брэк вызвался сопровождать Тарджу в качестве свидетеля переговоров. Тардже не оставили шанса возразить.

Приняв решение, повстанцы пребывали в радужном настроении. Послышались разговоры о возвращении домой. Кое-кто размечтался о встрече с сосланными в Гримфилд семьями. Они были так возбуждены, что никакие доводы Тарджи не могли спустить их с небес на землю. Это были крестьяне, а не воины. Они не понимали, что их оптимизм не имеет реальной почвы. Больше всего им хотелось, чтобы их оставили в покое, позволив тихо поклоняться своим богам и предаваться грезам о тех давно минувших временах, когда по Медалону бродили харшини и их демоны, а на пастбищах резвились золотые колдовские лошади. Брэк сочувствовал повстанцам, но понимал, что Тарджа прав.

Обсуждения в огромном пустом винном погребе, расположенном под усадьбой, все еще продолжались. Брэк извинился и покинул собрание, сославшись на необходимость выйти на свежий воздух. На самом деле он просто сбежал, чтобы не слышать выступления Р'шейл. Тарджа призывал к осторожности и благоразумию, Р'шейл же жаждала продолжения конфликта. Хвороста для костра ее ярости имелось в избытке, и она была не готова прекратить войну. У девчонки был дар говорить то, что хотели услышать язычники, особенно юные сорвиголовы. Брэк гадал, настанет ли когда-нибудь конец всему этому. Казалось, Р'шейл обладала таким запасом враждебности, которого ей хватило бы до конца жизни.

Брэк удалялся от темной фермы, шагая между длинными рядами засохших виноградных лоз, погруженный в свои мысли. Послание Джойхинии, возможно, являлось ловушкой, но настоящая опасность грозила повстанцам не извне, а изнутри. Тарджа был достаточно умен, чтобы видеть проблему, – на его счет Брэк не беспокоился. По правде говоря, несмотря на явное недоверие Тарджи к нему, Брэку он нравился. В то время как лучшей помощью язычникам со стороны Р'шейл оказалась бы ее скорейшая гибель в очередной вылазке.

– Ну зачем же так мрачно, Брэкандаран?

Он вздрогнул от неожиданности и огляделся. Ночь была темной, прохладной и безветренной. Брэк чувствовал присутствие богини, но не видел ее.

– Кальяна?

– О, ты действительно помнишь меня! – среди увядших лоз появилась фигурка маленькой девочки с облаком курчавых белокурых волос вокруг прелестного нежного личика. На ней была надета легчайшая светлая туника, развевающаяся при каждом движении хозяйки. Кальяна была босиком и парила, не касаясь ногами земли. – Я говорила им, что хоть ты и не общался с нами столько времени, это не значит, что ты нас забыл.

– Кальяна, сама посуди, как я мог тебя забыть?

Богиня любви приблизилась к нему, и Брэк почувствовал исходящую от нее силу, словно радостно танцующий огонь в глухой холодной ночи. Противостоять Кальяне было невозможно.

– Я так и сказала Зигарнальду, – кивнула она, остановившись напротив. Богиня посмотрела на Брэка снизу вверх огромными, широко распахнутыми глазами и нахмурилась. – Ты слишком высокий, Брэкандаран. Иди ко мне, присядь.

– Почему бы тебе самой просто не стать повыше? – предложил тот. Кальяна могла принять любую форму, но чаще всего являлась в образе ребенка. Ведь все любят детей.

– Потому что ты смертный, а я – богиня, – ответила она. – Правила игры задаю я.

Брэк присел на корточки и оказался к ней лицом к лицу, сопротивляясь попыткам Кальяны подчинить его своему влиянию.

– Чего ты хочешь, Кальяна?

– Я хочу знать, где ты так долго пропадал, – сказала она. – Хотя нет, это неправда. Я просто хочу, чтобы ты любил меня. Это Зигарнальд хотел узнать, куда ты пропал. Ты нашел дитя демона, настало время отвести ее домой.

– С каких это пор ты ходишь в курьерах у Зигарнальда? – Уже второй раз бог войны присылал к нему богиню. Для бессмертных это было необычно. Зигарнальд был волен распоряжаться более слабой Майрой, но повелевать Кальяной не мог никто.

– Я ему не курьер, – запротестовала она. – Просто случайно на этот раз я была с ним согласна. Кроме того, мне хотелось тебя увидеть. Тебя так долго не было в Убежище. И с тех пор ты больше ни разу со мной не разговаривал. Я соскучилась.

– Кальяна, меня не было двадцать лет. Ты, верно, только что заметила мое отсутствие.

– Неправда! Подними меня!

Брэк выполнил ее просьбу. Богиня обвила его шею своими изящными нежными руками и положила голову ему на плечо.

– Ты любишь меня, Брэкандаран?

– Тебя все любят, Кали. Тебя невозможно не любить.

– Дитя демона тоже меня любит?

– Она тебе поклоняется, – заверил ее Брэк.

– Я хочу ее увидеть! – заявила Кальяна. Она выскользнула из его объятий и опустилась на рыхлую землю, даже не оставив на ней следов. – Покажи ее мне!

– Ты хочешь, чтобы я провел тебя в набитый смертными винный погреб только затем, чтобы показать тебе дитя демона? Ты же богиня. Разве ты не можешь найти ее сама?

– Конечно, могу! Но я хочу, чтобы это сделал ты. И раз уж богиня здесь я, изволь мне повиноваться!

Брэк вздохнул.

– Отлично. Но сначала превратись во что-нибудь более взрослое. Я не могу отвести тебя туда в таком виде.

В то же мгновение стоящая перед ним малышка исчезла и вместо нее появилась обычная молодая женщина в простом домотканом платье.

– Так лучше?

– Полагаю, да.

Немного неохотно Брэк направился обратно к ферме, Кальяна пошла рядом. Посмотрев вниз, он обнаружил, что она скользит над землей.

– Проклятье, да иди же! Если только ты не собираешься объявить им, кто ты такая, и спровоцировать бесчинства.

– Ну зачем же так грубо, Брэкандаран? Я просто слегка забывчива, вот и все.

Когда они приблизились к низенькой каменной кладке, окружающей двор, Брэк остановил ее движением руки. В этот момент дверь открылась и в желтом прямоугольнике света показались две фигуры – Тарджа отнюдь не нежно тянул Р'шейл за руку. Он затащил ее за угол и повернул лицом к себе. Р'шейл рывком высвободилась.

– Какого демона ты творишь? – набросился на нее Тарджа. Глаза Брэка потемнели – он призвал силу, чтобы скрыть от них свое присутствие. Кальяна в его заботе не нуждалась – ни один смертный не мог увидеть ее, если она сама этого не хотела.

– Я помогаю им бороться за то, во что они верят! – бросила Р'шейл.

– Да тебе наплевать, во что они верят! Ты просто используешь их, чтобы отомстить Джойхинии!

– Этому смертному нужна моя помощь, – вздохнула Кальяна. Брэк прижал палец к губам, он хотел услышать, о чем пойдет речь.

– Ну и что с того? – вскинулась Р'шейл. – Тебе-то какое дело? Сам все играешь в защитника – превратил этот сброд в свою личную маленькую армию. Того и гляди попросишь их принести присягу!

«Ох! – подумал Брэк. – Р'шейл было лучше других известно, как тяжело переживал Тарджа нарушение присяги защитника».

– Этой девочке необходимо, чтобы ее кто-нибудь любил, – проговорила Кальяна. – Может, мне следует влюбить их друг в друга, как ты думаешь?

– Тише.

– По крайней мере они присягнули бы тому, чему верят, – ответил Тарджа так тихо, что Брэк еле услышал его слова. – А ты ни во что не веришь.

– А ты? – парировала она. – Ты веришь в этих божков не больше моего. Или поцелуи Мэнды так запудрили тебе мозги, что и ты начал верить в ее идолов?

– Она ревнует, это хороший знак.

– Кали, заткнись!

– Р'шейл, не приплетай сюда Мэнду.

– О! Я что, чем-то обидела твою бесцветную маленькую подружку? Во имя Основательниц, да меня тошнит от нее! Стоит ей посмотреть на тебя, как ты уже и таешь. Ты обвиняешь меня, что я использую этих людей, чтобы отомстить Джойхинии. Что же, капитан, если хочешь знать, я считаю, что ты остался здесь, потому что тебе нравится, что тебе поклоняются так же, как одному из ее проклятых богов! Ты уже переспал с ней?

– Ему нужно будет ее поцеловать, – нахмурившись, пробормотала Кальяна. – Мы не можем оставить ее в таком состоянии.

Богиня взмахнула рукой, и Тарджа, который, как опасался Брэк, готов был дать Р'шейл пощечину, внезапно сгреб ее за плечи, прижал к стене и начал неистово целовать. Р'шейл, хоть и застигнутая врасплох, не оказывала сопротивления и, казалось, не возражала.

–Кальяна! Останови их! Они же брат и сестра!

– Не глупи, Брэкандаран. С какой стати им быть братом и сестрой? У Лорандранека был только один ребенок.

–Но это же не…

–Дитя демона? – спросила богиня, озадаченно взглянув на Брэка. – Конечно, это она. А ты думал, кто?

Брэк посмотрел на парочку, которая настолько погрузилась в чары Кальяны, что дело неизбежно близилось к еще более горячему продолжению прямо посреди двора.

– Довольно, Кальяна. Дай им передышку.

Богиня вздохнула и снова взмахнула рукой. Жест был рассчитан на публику, поскольку для исполнения ее воли достаточно было одной мысли. Тарджа и Р'шейл отпрянули один от другого и с мгновение молча не сводили друг с друга глаз. Затем девушка быстро исчезла в темноте. Тарджа посмотрел ей вслед и тяжело оперся лбом о стену, словно пытаясь понять, что на него нашло. «Это и не удивительно при подобных обстоятельствах», – подумал Брэк.

– Ну вот, дело сделано, – сказала Кальяна. – Теперь он способен любить только ее. Как думаешь, Зигарнальд взбесится от злости, когда я расскажу ему о своей проделке?

В данный момент Брэку было совершенно все равно, взбесится Зигарнальд или нет. Он в отчаянии посмотрел на богиню.

– Р'шейл действительно дочь Лорандранека?

– Я думала, тут и так все ясно.

– Не может быть. Только не Р'шейл. Кто угодно, только не она.

Глава 21

Уже почти рассвело, когда Тарджа наконец понял, что сегодня ему уже не уснуть. Он поднялся со своей импровизированной кровати и начал тихо пробираться мимо спящих тел к выходу из винного погреба. Поднявшись по узкой лесенке, он вышел на улицу. Солнце еще не показалось над горизонтом, но оно уже раскрасило небо кроваво-красными полосами, говорящими о скором появлении светила. Тарджа окинул взглядом пустынный двор, почти бессознательно отмечая расположение часовых.

Несмотря на то, что в последние несколько дней среди повстанцев царил непобедимый оптимизм, Тарджа прекрасно осознавал, что мятежники представляли для Сестринской общины не более чем надоедливую муху. У них не было реальных шансов свергнуть сестер Клинка. Тарджу страшно бесило, когда он слышал разглагольствования юных глупцов на тему того, что они будут делать, когда захватят Цитадель. Они не представляли себе, с чем имеют дело. Они устраивали наглые вылазки, и пока им по большей части везло. С ними никогда еще по-настоящему не сражались, эти мальчишки никогда не испытывали на собственной шкуре, что такое кавалерийская атака, не чувствовали парализующего ужаса неминуемой смерти. Они всего лишь учиняли небольшие заварушки и затем прятались на ферме, считая себя при этом героями.

В неподвижном воздухе слегка потянуло дымком с примесью ладана. Тарджа с удивлением завертел головой, пытаясь определить, откуда доносится запах. Он пошел вдоль стены полуразвалившегося дома в сторону конюшни. Тарджа заглянул внутрь – несколько лошадей, не сомневаясь, что его приход предвещает завтрак, тихонько заржали. Больше в конюшне никого не оказалось, и Тарджа повернул назад и, снова пройдя вдоль дома, перешагнул через каменную кладку вокруг двора. Следуя за сладковатым ароматом, он бесшумно ступал по мягкой земле, пока не оказался на крохотной полянке среди увядших лоз примерно в сотне шагов от дома.

На сырой земле спиной к нему на коленях стояла Мэнда. Она потянулась к маленькому сложенному из булыжников алтарю, положив на него небольшой букетик полевых цветов, и снова опустилась на колени. Заинтересовавшись, Тарджа молча понаблюдал за девушкой несколько секунд, прикидывая, какому богу она могла молиться, затем тихонько, чтобы не помешать, повернулся уходить. Внезапно Мэнда заговорила:

– Сегодня вы рано, капитан.

– Ты тоже, – ответил он. Девушка поднялась на ноги и стряхнула прилипшие к юбке комочки земли.

– Я всегда встаю в это время. Говорят, что по утрам боги лучше слышат.

– А это так?

– Если честно – не знаю. Но попытка не пытка.

– Кому ты молилась?

– Патанану, богу удачи, – сказала она. – Я молилась, чтобы он не оставил тебя сегодня.

– А у вас есть бог последних идиотов? – с горечью поинтересовался Тарджа. – Скорее всего, меня курирует он.

Мэнда засмеялась.

– Нет, но я не сомневаюсь: если вы будете верить в него достаточно долго и упорно, он обязательно появится.

Тарджа нахмурился. Это была какая-то бессмыслица.

– Если я буду верить в него?

Мэнда подстроилась под его шаг, и они направились к дому.

– Дело в том, капитан, что существует два вида богов, – терпеливо объясняла она, – первичные и случайные боги. Первичные боги существуют, потому что существует сама жизнь: любовь, ненависть, война, плодородие, океаны, горы – у всего этого есть свой бог. Случайные боги возникают, когда в них верит достаточно много людей, – и она улыбнулась при виде глупого выражения лица Тарджи. – Ладно, попробую объяснить по-другому. Взять, к примеру, Кальяну – богиню любви. Вы слыхали о ней?

Тарджа кивнул.

– Так вот, она первичный бог. А Хафиста, – продолжала она, – о котором вы не могли не слышать, – случайный бог. Он образовался из демона, сумевшего собрать достаточное количество силы, чтобы стать богом. Когда демон достигает статуса бога, его силы пополняют поклоняющиеся ему верующие. Таким образом, чем больше людей в него верит, тем могущественнее он делается. Если паства такого бога теряет веру, он слабеет и погибает. А первичные боги будут существовать, пока на земле есть жизнь.

Мэнда снова засмеялась, увидев написанное на лице Тарджи явное непонимание.

– Надеюсь, вы слышали о харшини?

– Конечно, слышал, не такой уж я неуч.

– В общем, харшини – это связующее звено, мост между людьми и богами. Харшини связаны с демонами.

Тарджа задумчиво закивал, потом спросил:

– А ты действительно в это веришь?

– Это основа веры, Тарджа.

– А чем еще занимаются демоны, кроме как снуют туда-сюда дни напролет в попытке стать этими… как ты сказала?.. Случайными богами?

– Даже не представляю. Об этом следует спросить у харшини.

– Понятно, – сказал Тарджа. – А как Хафисте удалось выбиться в боги, если он был простым демоном?

Мэнда пожала плечами.

– Я не вполне уверена. Демоны получают знания, меняя формы и сливаясь с другими демонами. Наверное, всякий раз при слиянии каждый демон получает какие-то сведения от всех остальных, что в это время находятся с ним в связи. Например, харшини летали на драконах. Чтобы создать дракона, сотни демонов должны были слиться вместе, и каждый из них узнал что-то от остальных. Мне кажется, Хафиста случайно стал обладателем достаточного количества знаний и силы, чтобы собрать себе паству среди людей. Тогда он оставил Убежище, забрав с собой свой клан харшини. Говорят, кариенские жрецы – потомки тех самых харшини, покинувших свой дом в Священных горах.

– И Хафиста отправился на север, в Кариен, – заключил Тарджа. – Выходит, чтобы поддерживать силы, ему необходимы все кариенские верующие?

– Такова природа случайного бога, – согласилась Мэнда, с удовлетворением глядя на усвоившего материал ученика. – Без поклоняющихся им верующих они всего лишь безобидные демоны.

Тарджа посмотрел на Мэнду и спросил:

– Так, может, имеет смысл молиться случайному богу? Он будет непосредственно заинтересован как можно лучше ответить на твои молитвы по сравнению с богами, которым по большому счету все равно, веришь ты в них или нет.

Мэнда покачала головой.

– Капитан, вы переиначили все, что я сказала, самым извращенным способом. Наверное, боги прислали вас, чтобы испытать мое терпение.

– Не знаю, как насчет твоего, но они определенно хотели испытать мое, – вздохнул Тарджа, спрятав горечь за легкой улыбкой.

Мэнда остановилась и внимательно на него посмотрела.

– Вы начинаете жалеть, что связались с нами, да? – угадала она.

Тарджа пожал плечами.

– Это восстание обречено на поражение, Мэнда. Мы не более чем колючка, попавшая под седельную попону Сестринской общины. Рано или поздно они обрушат на нас всю свою мощь и наши жалкие попытки к сопротивлению будут уничтожены.

– Вам следует глядеть в будущее с большим оптимизмом, капитан. Вы дали нашим людям надежду, спасли тысячи жизней – и язычников и атеистов.

– Куда уж оптимистичнее, когда все те жизни, которые я предположительно спас, будут загублены ответными репрессиями властей, – возразил он. – Разве ты не видишь, что все бессмысленно? На нашей стороне горстка язычников да несколько атеистов. Подавляющая часть медалонцев не хочет войны. Им нужен мир. Они хотят жить спокойной жизнью и переживать лишь о том, хороший или нет выдастся в этом году урожай.

– Возможно, так и обстояли дела еще год назад, – не согласилась Мэнда. – Но чистка поставила все с ног на голову. Если раньше крестьян почти не заботило, чем там занимается община, то теперь картина изменилась. Страдают невинные. Людей, никогда в жизни не преступивших закон, сгоняют с их земель. Каждый раз, когда это происходит, они смотрят на нас и спрашивают, почему мы не вступимся за них, раз объявляем себя движением сопротивления. А теперь нас вынуждена было признать даже Сестринская община.

– Но вам все равно не выиграть. Это бессмысленная борьба, Мэнда. Движение неминуемо раздавят.

– Так почему же вы тогда не оставите нас?

– Я и сам спрашиваю себя об этом.

– Я вам отвечу, капитан. Это потому, что в глубине души вы знаете, что поступаете правильно, – с убеждением в голосе заявила она. – Возможно, это глупо и бессмысленно, но правильно и справедливо. Сегодняшний день это еще раз докажет.

Они снова тронулись с места, и Тарджа задумался, действительно ли все так просто. Он подозревал, что его мотивы столь же мало благородны, как и мотивы Р'шейл, – он организовал сопротивление с целью насолить Джойхинии. Теперь он был не только дезертиром и клятвопреступником – теперь он мог быть виновником величайшей несправедливости. Какая злая ирония, если все его усилия очистить собственную совесть приведут к еще большим невинным жертвам и новым загубленным жизням.

К тому моменту, когда они достигли двора, небо уже потеряло свой кровавый оттенок и старую ферму окутывали серые утренние сумерки. Тарджа настоял, чтобы на винодельне внешне все оставалось, насколько это возможно, нетронутым. Занятия и тренировки проводились на винограднике, где их не мог невзначай обнаружить случайный наблюдатель. Здание усадьбы выглядело так, словно в нем много лет никто не жил и не останавливался. Повстанцы жили и вели дела внизу, в огромном винном погребе – еще одно преимущество винодельни в качестве штаб-квартиры.

В дверном проеме показалась высокая фигура. Это был матрос с фардоннского судна, присоединившийся к ним, судя по всему, под влиянием момента, около года назад. Он никак не мотивировал свое желание. Просто предложил помощь. Мэнда не была бы Мэндой, если бы не приняла его с распростертыми объятиями. У нее была дурная привычка видеть во всем знак богов, и помощь, предложенная Брэком, не являлась исключением. Тарджа по какой-то непонятной причине ему не доверял. Брэк ни разу не сделал ничего, что заставило бы засомневаться в его лояльности. Он зачастую погружался в мысли о прошлом, но среди мятежников это было обычным делом.

Брэк заметил подошедших Тарджу и Мэнду и направился к ним через двор.

– Я уж было подумал, что ты отправился без меня, – обратился он к Тардже. Брэк превосходил его в росте, но был более худ и узок в кости. Его движения были крайне экономными, что наводило на мысль, не обучался ли он в свое время на бойца. На голове Брэка красовалась шапка густых темных волос, а с лица смотрели странные блеклые глаза. Создавалось впечатление, что эти глаза уже повидали в этом мире все, что можно было увидеть, и нашли это скучным и бессмысленным. – Доброе утро, Мэнда.

– Доброе утро, Брэк, – ответила девушка. – Я только что молилась Патанану, чтобы он сопутствовал вам в поездке.

– Это очень предусмотрительно с твоей стороны, – Тарджа заметил мелькнувшее на лице мужчины выражение и снова задумался об этом странном человеке. Брэк заявлял, что верит в первичных богов, но в отличие от остальных язычников с заметным скепсисом относился к молитвам и жертвоприношениям своих собратьев по вере. – Надеюсь, твои труды были не напрасны.

– Ты такой же маловер, как Тарджа, – всплеснула руками она.

– Нет, Мэнда, веры у меня в избытке. А вот с надеждами наблюдаются некоторые проблемы, – он перевел внимание на Тарджу и добавил: – К примеру, с надеждой не попасть сегодня в ловушку.

Тардже снова пришлось пересмотреть свое мнение о Брэке. Среди повстанцев никто не поддержал его мысль, что сегодняшняя встреча в Тестре может оказаться западней, а вовсе не шагом к завершению конфликта, – никто, кроме Р'шейл, которую больше интересовала возможность продолжать борьбу, а не закончить ее. Казалось, даже бывшие защитники считали эти переговоры реальным шансом на установление мира в стране. Некоторые, вероятно, уже начали сожалеть о своем дезертирстве. Нелегко жить, когда за твою голову назначено вознаграждение, – Тарджа знал об этом не понаслышке.

– Если бы и остальные разделяли твое мнение, – послав Мэнде красноречивый взгляд, ответил ему капитан. Та посмотрела сначала на одного, потом на другого и нахмурилась.

– Мы снова вернулись к тому, с чего начали, – напомнила она. – Это может быть западней, а может быть самым настоящим предложением мира. Мы не можем его игнорировать. Сестринская община осознала угрозу и согласна вести переговоры. Если нам удастся добиться окончания чистки и религиозной свободы для наших людей, борьба будет завершена. Я думала, это как раз то, чего вам хотелось, капитан.

– Конечно, я этого хочу, – вздохнул Тарджа, измученный длившейся больше недели дискуссией.

– Боги не оставят вас обоих, – с завораживающей уверенностью сказала Мэнда. – Осталось недолго, скоро все кончится.

Тарджа взглянул на Брэка – казалось, тот разделяет его скептический настрой. Посторонившись, чтобы пропустить Мэнду, Брэк обратился к молодому офицеру:

– Ты ведь знаешь, что это ловушка, верно? – Тарджа кивнул.

– Я почти уверен в этом.

– Так зачем ты в нее лезешь? – поинтересовался Брэк. Тарджа посмотрел на удаляющуюся фигуру девушки и пожал плечами.

– Потому что остается ничтожный шанс, что я ошибаюсь. Вдруг Джойхиния и правда хочет покончить с этим, не губя лишних жизней?

Брэк с сомнением покачал головой.

– Сынок, меня не было в Медалоне довольно долго, но я помню прошлую чистку. Здесь дело не в наказании кучки язычников, а в их систематическом истреблении.

– Тем больше поводов покончить с этим, – кисло заметил Тарджа.