Текст книги "Создатель меча"

Моя ладонь неспокойно лежала на плече Дел, и капли дождя стекали по ее волосам, мешаясь с розовыми каплями моей крови из прокушенного пальца. Руке хотелось коснуться ее губ, погладить щеки, зарыться в светлые волосы…

Дел тяжело сглотнула.

– Лучше перебраться под крышу.

Я даже не моргнул, когда струйки воды побежали по моему лицу.

– Да, наверное лучше.

Дел смотрела на меня. Ни она, ни я не шевелились.

Дождь пошел еще сильнее. Мы стояли.

Голос у меня срывался.

– Есть места поприятнее.

Дел молчала.

– Есть места посуше.

Дел молчала.

Меня переполнило отчаяние и я не выдержал.

– Лучше уходи, – хрипло сказал я. – Я не знаю, сколько еще смогу уважать твою драгоценную собранность.

Дел коснулась моего лица, и я почувствовал как дрожит ее рука.

Делила… не надо…

В темноте ее глаза были совсем черными.

– В аиды мою собранность.

5

К рассвету мы снова были в постели, только теперь уже в одной, расстелив одеяла и шкуры в прохладе влажного утра и пытаясь укрыться от ветерка, забиравшегося под мокрые одеяла.

– Сколько же я этого ждал, – пробормотал я. – А мы не можем забывать о твоей собранности почаще?

Дел, вытянув волосы из-под моего плеча, чуть скривила губы.

– Ты уже свернул с пути. Я же говорила, мужчина не может ни на чем сосредоточиться если рядом женщина.

Меня ее замечание не задело, потому что она к этому не стремилась. Я посчитал это приятной отсрочкой.

– Неужели из-за меня ты лишилась своей драгоценной собранности?

– Прошлой ночью – конечно. Но сегодня я все исправлю.

– Исправишь?

– Да, – легко сказала она. – Я попрошу помощи у меча.

Сам не знаю почему, но я заволновался.

– Баска… ты же этого не сделаешь?

– Конечно сделаю.

Я повернулся на бок, чтобы между нами было место и я мог видеть ее лицо.

– Ты хочешь сказать, что собираешься опять содрать с себя всю человечность, которую только недавно вернула?

Брови Дел удивленно выгнулись.

– А ты хочешь сказать, что я должна обо всем забыть из-за единственной ночи с мужчиной?

Я поскреб небритую щеку.

– Ну, я-то полагал, что это будет не единственная ночь. Пусть например, много единственных ночей сольются так, что мы их уже не сможем разделить.

Дел задумалась.

– Возможно, – уступила она.

Я уже приготовился запротестовать, но не стал. Не смог. Я увидел веселый блеск в ее глазах.

Аиды, неужели она оттаяла…

Но веселье быстро угасло.

– Тигр, прошлую ночь я не забыла, но я и не могу забыть то, ради чего сюда приехала.

Я вздохнул, потянулся, почесал лоб.

– Знаю. Мне очень хочется попросить тебя выбросить из головы Аджани, но наверное это было бы нечестно.

– Я бы тебя никогда о таком не попросила.

Ну, может не о таком..

– Но ты же пыталась продать меня Стаал-Уста на год.

Я почувствовал как Дел напряглась.

– И сколько еще лет ты убудешь мне об этом напоминать?

Я лежал, не дыша. Не из-за ее голоса, в котором был и стыд, и страдание, и раздражение. И не из-за ее позы, которая выдавала глубоко скрытую боль. И не из-за самих слов.

– Лет, – тихо повторил я.

– Да, лет, – она действительно была раздражена. – Ты будешь это вспоминать раз в год? Или раз в неделю?

Я тяжело сглотнул.

– Наверное раз в год.

– Почему? – она еще не понимала и поэтому сорвалась на крик. – Разве я не признала, что была неправа?

– Раз в год, – повторил я, – чтобы знать, что этот год мы прожили вместе.

Дел лежала очень тихо. Она тоже не дышала.

– Ой, – все, что сказала она после долгого молчания. Дел поняла смысл моих слов.

Перспектива была пугающей, но она влекла.

Я больше не один.

Вообще-то можно было поспорить и сказать, что я давно уже был не один, с той самой минуты, как мы с Дел впервые сошлись в кантине, не считая пары случаев, когда нас насильно разлучали, но до этого момента мы ни разу не задумывались о нашем будущем. Танцоры мечей никогда этого не делают.

А вот мужчина и женщина должны.

Что навело меня на другие мысли.

– Интересно, он… – я замолчал.

Дел пошевелилась под одеялами.

– Что тебе интересно и кто он?

– Действительно ли он мой сын?

Дел улыбнулась.

– А ты бы обрадовался?

Я задумался.

– Не знаю.

– Тигр! СЫН.

– А ты думаешь очень приятно обнаружить, что у тебя есть взрослый сын, а ты столько лет даже не подозревал о его существовании? И если он действительно есть, то появился он из-за ночи с женщиной, которую ты даже не помнишь.

– У тебя их было так много? – сухо поинтересовалась Дел.

– Да.

Она долго смотрела на меня, потом снова опустила голову и уставилась на светлеющее небо.

– Ну, сын есть сын. И не должно иметь значения, как он появился.

– А для тебя не имело значения как появилась Дел?

Реакция на мои слова могла быть самой разнообразной: Дел могла меня ударить – от души, могла меня обругать – я научил ее многим полезным выражениям, могла даже просто подняться и уйти – верный способ прервать нежелательный разговор. Вообще Дел умела с честью выходить из сложных ситуаций.

Но она лежала тихо и спокойно.

Она только тяжело вздохнула.

– Калле для меня никогда не была Калле, – сказала Дел после долгого молчания. – Она была поводом, извинением, она оправдывала боль, помогала ненавидеть.

– И это помогло тебе отказаться от нее.

– Да. Чтобы выполнить свои клятвы.

– Которые ты дала до того, как узнала, что ждешь ребенка.

Дел нахмурилась.

– Да. Я поклялась сразу после того, как убили моих близких, обгорел Джамайл… после того, как Аджани изнасиловал меня. Да разве имеет значение когда? Клятвы произнесены. Справедливость должна быть восстановлена. Честь достойна борьбы за нее.

Как и Дел, я рассматривал небо.

– Ты отказалась от своего ребенка. Почему я должен принимать моего?

После долгого напряженного молчания Дел отвернулась.

– Мне нечего тебе ответить.

– А ответа и нет, – сказал я и подвинувшись к Дел, обнял ее.

Я приготовился выслушать все, что скажет Дел о мече, когда обнаружит его, но ее слова меня озадачили.

– Меч сломан, Тигр.

Я отвернулся от одеял, разложенных на полу в надежде что солнце высушит их. Только солнца не было. Небо по-прежнему покрывали облака.

– Что?

– Меч сломан, – повторила Дел.

– Быть не может, – я перешагнул через одеяла и застыл около новых ножен. Они лежали там, где я их оставил: на шкуре рядом с Самиэлем.

Дел держала в руках половину клинка.

– Плохая сталь, – предположила она.

Я покачал головой.

– Сталь хорошая, я в этом уверен. Я тщательно проверял.

Дел пожала плечами. Южный клинок, будучи простым, немагическим оружием, ее не интересовал.

– Простая сталь может не выдержать сильный удар. Против кого ты танцевал? Против Алрика?

– Дел, я не танцевал. Я не входил в круг. Я купил этот меч вечером и даже не успел с ним размяться.

– Значит плохая ковка.

– Я бы никогда не купил плохой меч и ты это не знаешь, – я даже не скрывал, что нервничаю. До сих пор беспокойство мне внушали только Северные яватмы, но этому мечу я доверял свою жизнь – или собрался доверить. Я внимательнее осмотрел клинок. – Рукоять и эта половина вполне нормальные… Давай посмотрим остальное.

Я поднял ножны, перевернул их наконечником вверх и вытряхнул остатки клинка. Сталь упала на половину с рукоятью, издав печальный, неприятный звон.

Дел жадно глотнула воздух.

– Черный, – безучастно отметил я.

– Как твоя яватма.

Мы встретились взглядами всего на секунду, а потом я уже хватал перевязь, хватал ножны, сжимал рукоять и вытаскивал яватму.

Самиэль был целым. Самиэль не изменился. Сталь сияла ярко и чисто – только чернота поднялась почти на треть клинка.

– Увеличилась, – сказал я. – Он опять почернел.

Дел угрюмо молчала.

Я посмотрел на сломанный клинок и догадался:

– Чоса переделал его.

Дел опустилась рядом со мной на колени, пристально вглядываясь в яватму.

– Но он пойман в твой меч.

– Он переделывает вещи, – напомнил я. – Ты не понимаешь? Новый меч был для него угрозой. Он хочет, чтобы я оставался с ним. Он боится, что меня убьют.

Дел старалась говорить спокойно, но я чувствовал, что она волнуется.

– Тигр, я думаю, у тебя…

– Песчаная болезнь? Нет, – в этом я почему-то был уверен, только не спрашивайте почему. Я просто знал это, где-то в такой глубине души, до которой никто не мог докопаться. – Я начинаю понимать. Кажется скоро я хорошо буду знать его.

– Тигр…

Она осеклась под моим взглядом.

– Ты сама говорила, что он познакомится со мной. Почему бы мне не познакомиться с ним?

– Хочешь потанцевать? – загремел голос неожиданно вошедшего в комнату Алрика. – У кругов делают ставки… можно неплохо заработать.

Мы с Дел посмотрели на Северянина, потом одновременно взглянули на меч.

Думая о Чоса Деи.

– Когда? – громко спросил я каждого, кто мог знать. – Когда должен появиться этот джихади?

Дел и Алрик не сразу поверили в вопрос. Они обменялись взглядами и посмотрели на меня, пожав плечами.

– Я знаю не больше чем ты, – напомнила Дел.

Я покосился на Алрика, застывшего в проходе между нашими комнатами.

– Ты здесь дольше.

– Скоро приедет Оракул, – ответил он. – Думаю, он должен прибыть первым. Поскольку это он предсказывает приход джихади, он наверняка захочет повторить предсказание в Искандаре, чтобы его слышали не только племена.

Что-то в его словах заставило меня насторожиться.

– Племена, – ухватился я за слово. – Ты говоришь, что все предсказания этого Оракула только для племен?

Алрик пожал плечами.

– Думаю, его предсказания касаются каждого, ведь он говорит о судьбе всего Юга. Но появляется он только среди племен, – Северянин помолчал и добавил: – Или это они идут за ним.

Я вспомнил как совсем недавно в присутствии Дел обсуждал с Аббу Бенсиром племена, танзиров, джихади.

– Я не знаю, что здесь правда, а что просто старания честолюбца прославиться, – медленно сказал я. – Хотя если бы он только стремился к власти, он пошел бы к танзирам. Он правят Югом… или по крайней мере большей его частью.

– Но у них нет совести, – заметил Алрик. – Танзиров все время подкупают и продают. Власть в домейне может смениться за одну ночь.

– А на Юге есть еще люди с совестью, – ровно сказал я. – Их единственная забота – не умереть, жить по-своему. Они ничем не обязаны танзирам, им нет дела до мирных переговоров и войн. Они просто живут, получая силу из родной земли.

– Племена, – согласился Северянин.

– Я давно должен был все понять, – кивнул я. – Я же вырос в таком племени.

Дел покачала головой.

– А я уже ничего не понимаю.

Я нахмурился, думая, как лучше объяснить Северянам, что происходит на Юге.

– Племена – это маленькие кусочки Юга. Разные расы, разные обычаи, разные верования. Поэтому никто и не может править Пенджей… Племена разобщены, их трудно контролировать. Так что танзиры довольствуются кусочками земли, которую могут держать под контролем, и слабыми людьми… А племена предоставлены сами себе.

Дел кивнула.

– Ты говорил что-то вроде этого Аббу.

– А вот теперь я заинтересовался, вдруг танзиры не имеют никакого отношения к этой истории с джихади? А если ставка в игре – племена? – я пожевал нижнюю губу. – Племена, объединившись, численно превзойдут всех остальных Южан. Никто даже приблизительно не знает, сколько их – они живут по всему Югу и нигде не задерживаются надолго. Поэтому с ними и невозможно вести дела, даже если они сами согласятся.

Дел снова кивнула.

– И что из этого следует?

– Представь, что ты стремишься к абсолютной власти. Найди самый верный способ получить ее раз и навсегда, не рассчитывая на помощь танзиров?

Дел не теряла времени.

– Объединить племена.

Я кивнул.

– Вот тебе и объяснение, почему так много танзиров покидают свои домейны и едут в Искандар. Не из-за джихади, и не из-за племен. Они нанимают танцоров мечей, чтобы защитить Юг.

Алрик покачал головой.

– Это невозможно, – сказал он. – Я, конечно, Северянин, но живу на Юге уже много лет. Я не думаю, что найдется сила, способная объединить племена, хотя все твои рассуждения и похожи на правду.

Пришла моя очередь покачать головой.

– Тут главное – найти цель, – возразил я. – Взывая к каждому племени в отдельности, нужно найти для всех племен общую цель.

– В этом поможет религия, – ровно закончила Дел.

– Правильно, – согласился я. – Религия, лишенная веры, это средство заставить многих подчиниться воле единиц. Неужели вы не понимаете? Прикажите человеку что-то сделать, и если ваша идея ему не понравится, он откажется. Но скажите ему, что это веление бога, и он побежит выполнять приказ.

– ЕСЛИ он верит, – предостерег Алрик.

– Не знаю как ты, – продолжил я, – а я – человек не религиозный. Я никогда не понимал, какой смысл поклоняться богу или богам, если мы сами отвечаем за собственные жизни. Рассчитывать на кого-то, кого ты даже не знаешь, просто глупо. Но многие со мной не согласятся. Они живут, подчиняясь воле богов, они говорят с богами, советуются с ними, просят их помочь, – я посмотрел на Дел. – Они произносят клятвы именами этих богов, а потом посвящают свои жизни выполнению таких клятв.

Дел покраснела.

– Мои дела – моя забота, – отрезала она.

– Конечно, – согласился я, – с этим я не спорю. Я просто объясняю, что у племен много предрассудков. Если коза принесла двойню, год должен быть щедрым. А когда примета не сбывается, ЕСЛИ она не сбывается, винить надо что-то еще, – я вздохнул и потер шрамы. – Если найдется человек, который придумает, что нужно всем племенам, и объединит их, он получит власть над всем Югом – вот что вы должны понять.

Алрик нахмурился, размышляя над моими выводами – думая о танзирах, которые в этом случае захотят убить джихади, избавиться от Оракула и нанять танцоров мечей, чтобы выиграть священную войну.

Дел покачала головой.

– Ну и что? А может Югу будет лучше, если к власти придет один человек и сотни домейнов превратятся в единую страну?

– Никто не может предсказать, что взбредет в голову этому человеку, – упрямился я. – К тому же, если на его сторону перейдут племена, больше никому не понадобятся танцоры мечей, и мы останемся без работы, – я заметил, как издевательски скривилась Дел. – Ну хорошо, а если племена решат, что только они достойны жить на Юге? Что остальные оскверняют Юг? А если этот джихади объявит священную войну и скажет, что мы враги, которых нужно уничтожить?

– Он этого не сделает, – уверенно заявила Дел. – Он не прикажет убивать сотни мирных людей.

– Вашни убивают чужеземцев, – тихо напомнил Алрик.

Дел побледнела.

– Если песок превратится в траву, – сказал я, – стоимость Юга заметно возрастет.

Дел нахмурилась, но не сдалась.

– Но если Юг так изменится, изменится и жизнь племен. Захотят ли они этого? Ты сам говорил, что они довольны жизнью.

– Довольны, – согласился я. – Но я знаю, что ради бога – или богов – люди часто совершают очень странные поступки.

Алрик медленно кивнул.

– Кеми, например. Ты знаешь много мужчин, которые по своей воле отказались бы от любых контактов с женщинами?

– Я знаю о кеми, – с отвращением в голосе сказала Дел. – Одно дело не спать с женщинами… а другое, заявлять, что мы недостойны даже мужского взгляда или что наши прикосновения оскверняют. Кеми зашли слишком далеко.

– Они проповедуют учение Хамида слишком дословно, – согласился я. – Насколько мне известно, ни в одном его манускрипте не написано, что женщина это грязь и что мужчина должен вытирать об нее ноги. Если ты поговоришь с настоящим последователем Хамида – а не с фанатиками кеми – тебе расскажут, что все это выдумки.

– И значит их вера истинна? – Дел смотрела на меня удивленно.

– Нет, я просто хотел доказать, что вера рождает фанатиков, а фанатиками легко управлять.

Дел кивнула.

– Если человек становится фанатиком. Но есть много нормальных людей, которые верят в своих богов, и эта вера помогает им, поддерживает, а иногда дает силы выжить.

Я посмотрел на перевязь Дел, лежавшую рядом с моей, на витую рукоять магического меча.

– Ты поклоняешься ЕМУ. Он дает тебе силы выжить?

Дел даже не моргнула.

– Яватма выполняет все свои обещания, – отрезала она.

Алрик вмешался в разговор:

– Если ты не ошибся с выводами, мы должны что-то сделать.

Я хотел ответить, но Дел заговорила прежде чем я успел открыть рот.

– А что если Оракул не самозванец? Ты хочешь пойти против мессии?

– В данную минуту, – сказал я, – я хочу пойти к кузнецу купить новый меч.

Алрик покачал головой.

– У меня есть меч Вашни. С радостью одолжу его тебе, – и пошел в другую комнату за мечом.

Дел дождалась, пока Алрик вышел, и объявила:

– А ты дурак, Тигр. Ты бежишь от своей яватмы, а тебе нужно научиться управлять ею.

– Точно, бегу, – резковато согласился я и наклонился, чтобы поднять кровный клинок. – Вот, бери. Ты выиграла спор, меч теперь твой.

– Тигр, нет…

– Ты выиграла, баска. Ты говорила, что я не выдержу, и оказалась права, – я вложил меч в ее руки. Дел ничего не грозило – она знала имя яватмы.

Дел сжала пальцами острый клинок так, что суставы побелели.

Я нахмурился.

– Поосторожнее, баска. Так можно пальцы порезать.

Но Дел не ответила. Ее глаза стали огромными и черными, а с лица сошли все краски.

– Баска? – я вспомнил о сломанном мече Сарада. – Слушай, дай я…

– Он хочет меня… – прошептали одни губы.

Я вцепился в меч.

– Отпусти, Дел… Отпусти…

– Бореал, – прошептала Дел.

Я застыл. Я просто превратился в камень.

– Он хочет нас обеих…

Одной рукой я быстро сжал рукоять меча, а другой сильно ударил Дел в грудь.

Дел упала, отпустив меч, неуклюже опрокинулась на свою постель и посмотрела на меня с ужасом.

Не из-за того, что я ударил ее – она все поняла – а из-за того, что она узнала. Из-за того, что почувствовала.

– Ты должен убить его, – сказала она.

– Как я могу…

– Убить, – повторила Дел. – Ты должен освободить меч, избавиться от Чоса Деи, ты должен…

– Я знаю, – кивнул я, – знаю. По-моему я сам тебе об этом говорил.

Дел приподнялась, привела себя в порядок, но так и осталась сидеть на влажной земле рядом с одеялами.

– Он хочет меня, – очень тихо сказала она. – Ты понимаешь, о чем я?

Я понял, и мысль эта была так отвратительна, что к горлу подкатил кислый комок.

– Убей его, – повторила Дел, – пока он не сделал мне хуже.

6

Дел моя идея не понравилась.

– За ним нужно следить, – сказала она. – Его нельзя оставлять одного ни на минуту.

Я продолжал заворачивать яватму в одеяло, вздрагивая, когда задевал за ткань распухшим пальцем. Осмотрев его утром, мы определили, что обошлось без перелома, но болел мизинец как в аидах. Дел сделала плотную перевязку, но боль от этого не уменьшилась.

Я положил сверток к стене и поднялся.

– Я не возьму его с собой, у меня есть меч Вашни. Пусть полежит здесь.

– Ты видел, на что он способен…

– Но ты касалась его. Не надо его трогать, и ничего не случится.

– Девочки…

– Лена их хорошо воспитала. Они не войдут сюда, потому что им не разрешили входить, а они достаточно умны, чтобы не навязываться.

Но Дел я не убедил.

– С ним нужно обращаться очень осторожно.

Я вздохнул.

– Конечно. А почему, ты думаешь, я спрашивал вас о джихади?

Глаза Дел расширились.

– Но ты же не веришь…

– Сейчас я готов попробовать что угодно. Может этот мессия и обычный самозванец, но почему не предложить ему попробовать? Танзиры потребуют доказательств его божественности… Чтобы убедить их, ему придется совершить несколько чудес. Почему не попросить его вылечить мой меч?

– Потому что, скорее всего, он не сможет это сделать.

– Может и не сможет, а может сможет, – я пожал плечами. – Почему не попробовать?

Дел хмуро покосилась на меня.

– Ты сам на себя не похож, Тигр.

– Почему? Потому что не хочу соглашаться с тобой или из-за своего желания попросить джихади помочь?

– Я и не вспомню, когда ты со мной соглашался, так что я не об этом. Я имела в виду последнее. Ты всегда заявлял, что любая религия это чушь.

– Я привык говорить то же самое о магии и смотри, до чего меня это довело, – я продел руки в перевязь и пристроил в ней позаимствованный у Алрика меч Вашни. – Слушай, баска, я не говорю, что верю в богов – и не думаю, что смогу когда-нибудь поверить – но кто знает, может джихади, если он настоящий, не просто мессия?

– Не просто мессия? Ты о чем?

– Ну знаешь, чтобы превратить песок в траву одного божественного обаяния маловато, – я ухмыльнулся. – Может он волшебник… может он Шака Обре.

– Джихади? – изумленно переспросила Дел.

– Да. Разве Шака Обре когда-то не правил Югом? Кто сделал страну зеленой и цветущей? Если он действительно создал Юг, почему у него не могло возникнуть желание возродить этот мир?

– Чоса Деи наложил на него заклятие.

– А он наложил заклятие на Чоса Деи. Но теперь Чоса свободен – в некотором роде – может и Шака освободился. Он мог бы появиться как джихади. Может он и есть тот человек, о котором рассказывал Оракул.

Дел задумалась.

– Если он…

– …тогда он у меня в долгу, – закончил я.

Дел скептически приподняла бровь.

– И ты думаешь, что из благодарности он проявил бы к тебе особую благосклонность?

– Еще немного и Чоса Деи уничтожил бы охрану. Кто знает, сколько яватм он успел собрать и сколько магии из них вытянул. Появись мы на несколько дней позже, получи он твой меч – и он бы вырвался. Пусть лучше сидит в моей яватме, чем бродит на свободе. На месте Шака Обре я был бы очень мне благодарен.

Дел слабо вздохнула.

– Смысла в этом не больше, чем в остальных предположениях.

– А если этот джихади не Шака Обре, какая разница? Может он все же сумеет освободить мою яватму.

Дел посмотрела на меч, скрытый под складками плотно закрученного одеяла.

– Он должен умереть, – твердо сказала она.

– Я был уверен, что ты согласишься… как только поймешь мою мысль, – я поправил перевязь и повернулся к двери. – Какие у тебя планы на сегодня?

– Выяснить хоть что-нибудь об Аджани.

Меня как в живот ударило.

– Но, надеюсь, не найти его самого?

Дел покачала головой.

– Сначала мне нужно побольше узнать о нем, выяснить, кто он сейчас. Я видела его шесть лет назад и в общем-то так и не узнала, я думала только о том, что он сделал, – Дел пожала плечами. – Я осторожно прослежу за ним, а потом поговорю с ним моим мечом.

– Но ты же не собираешься… снова просить меч вернуть тебе собранность? ТЕПЕРЬ?

Дел широко улыбнулась.

– Ты получил прошлую ночь, разве нет?

– Мы оба получили прошлую ночь, и, должен признаться, я жду продолжения.

Улыбка тут же пропала. Дел снова стала спокойной, сдержанной, серьезной.

– Продолжение будет… если я выиграю.

Я не рискнул испытывать свое терпение, пробиваясь через толпу на лошади, и уж совсем не представлял, что стал бы делать, если бы жеребец решил расчистить себе свободное пространство. Кроме того, когда твоя голова на одном уровне с головами остальных, легче прислушиваться к болтовне, а я хотел узнать последние новости об Оракуле или джихади. Так что я смешался с толпой.

Побродив по аллеям, улицам и базару, я кое-что выяснил. Оракул, по слухам, упрямо продолжал предсказывать скорое появление джихади. Конечно «скорое» понятие относительное – из слов Оракула выходило, что ожидание могло растянуться и на год – но я искренне сомневался, что у кого-то хватит терпения так долго ждать.

Услышал я и о других предсказаниях Оракула. Он рассказывал, каким будет мессия, говорил, что этот человек недавно вернул себе силу. Оракул утверждал, что мессию узнают сразу – он человек многих талантов и твердо решил сделать Юг таким, каким он был в древности.

Не удивительно, что танзиры волновались.

Я подошел к окраине города, где расположились племена, с тяжелым сердцем. Обычно к каждому племени можно найти подход – если они не настроены именно против вас – торговля, обмен, переговоры. Но некоторые племена, такие как Ханджи и Вашни, были настроены враждебно ко всем и их всегда старались избегать, хотя бывали случаи, когда уклониться от такой встречи было невозможно, например в Пендже, где племена, кочевники по природе, бродили где хотели. Я смотрел на хиорты и никак не мог поверить, что так много разных племен уживались вместе. Игра шла по каким-то незнакомым мне правилам.

От этого визита я ничего не ждал. Во-первых, Салсет могли остаться в Пендже, а во-вторых, даже если они пришли сюда, со мной могли общаться как с пустым местом – все взрослые отлично помнили, чем я был, и ни один из них не позволил бы мне забыть об этом.

И уж конечно не позволил бы этого шукар, у которого были свои причины ненавидеть меня. Хотя он мог и умереть. Если бы я знал, что старик умер, мне было бы легче.

Но он был жив.

Я нашел Салсет случайно. Растолкав коз, овец, ослов, детей, собак и цыплят, бродивших между фургонами и хиортами, я уже подошел к городу и остановился на несколько секунд раздумывая, не пойти ли к другому племени, но тут что-то заставило меня развернуться и я увидел знакомый хиорт.

Салсет расположились рядом с сине-зелеными палатками Талариан. Поскольку Талариан были гораздо многочисленнее, не удивительно, что Салсет рядом с ними терялись. Я пошел к хиорту шукара.

Он сидел на одеяле перед открытым пологом. Седые волосы поредели, а зубов у него почти не осталось. Покрытые пленкой глаза старика слепо смотрели на мир. В нем едва теплилась жизнь, но он узнал меня с первого слова.

– Мы дали вам лошадей, – прошипел он. – Мы заботились о твоей больной женщине, мы дали вам воду и еду. Тебе нечего больше требовать от нас.

– Я могу потребовать гостеприимства, его вы обязаны оказать каждому. Это обычай Салсет.

– Не учи МЕНЯ обычаям Салсет! – его голос дрожал от старости и гнева, а не от страха. – Это ты забыл наши обычаи и добился помощи незамужней женщины.

Я тоже разозлился.

– Ты знаешь не хуже меня, что Сула решала сама. Она была свободной, не связанной ни с одним мужчиной. Женщины Салсет живут с кем хотят пока не примут в свой хиорт избранного ими мужа. Ты просто ревнуешь, старик – она предпочла чулу и отказала шукару.

– Ты заставил ее сказать, что это ТЫ убил зверя.

– Я убил его, – ровно сказал я, – ты тоже это знаешь… Но ты никак не хочешь признать, что чула преуспел там, где ты провалился, – взглянув на поношенную одежду и старый хиорт, я понял, что шукара преследуют неудачи. Когда-то он был очень богатым человеком. – Ты уже не владеешь магией? Разве боги отвернулись от тебя?

Я понимал, что старик, сидящий передо мной, скорее всего не проживет и года, и не хотел говорить с такой горечью и надрывом, но я не мог забыть, какой была моя жизнь с Салсет. Я не обязан был с ним любезничать. Я не должен был ему ничего, кроме искренности. Я ненавидел старика.

– Жаль, что ты не умер от яда, – прошептал он. – Еще день, и ты бы сдох.

– И я благодарен Суле, – заметил я и понял, что мое терпение истощилось. – Где ее хиорт, шукар? Скажи где Сула. Обычаи Салсет обязывают тебя помочь гостю.

Он покусал сморщенные губы, показав оставшиеся зубы, коричневые от ореха беза, и плюнул мне под ноги.

– Когда придет джихади, Юг навеки избавится от тебя и таких, как ты.

Шукар подтвердил мои подозрения, но о джихади я с ним разговаривать не стал.

– Где Сула, старик? Мне не до тебя.

– А мне не до ТЕБЯ. Ищи Сулу сам, – покрытые пленкой глаза прищурились. – И надеюсь, тебе доставит удовольствие то, что ты увидишь, потому что случилось это по твоей вине!

Я не стал терять время, задавая ненужные вопросы или пытаясь разобраться в неопределенном заявлении старика. Я сразу пошел искать Сулу.

А когда я нашел ее, я понял, что она умирает. Я чувствую смерть когда она близко.

– Сядь, – пригласила Сула, когда я застыл у входа.

Я сел. Я почти упал. Я не мог произнести ни слова.

Сула улыбнулась хорошо знакомой улыбкой.

– А я думала, позволят ли боги мне снова увидеть тебя.

День был серым и угрюмым. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотные облака, рисовали охровую паутину на оранжевых стенках ее хиорта. Свет обмывал все, что скрывал хиорт сиянием желтым как старая кость, и от этого смотреть на Сулу было жутко.

Передо мной лежала моя третья Сула. Первую я узнал когда ей только исполнилось двадцать. Стройная, нежная девушка с типичными для Салсет чертами: широкое подвижное лицо, глубокая переносица, черные волосы такие густые и тронутые солнцем, что днем они отливали красным, а по ночам казались мне черным шелком.

Второй Суле было лет сорок. Она уже начинала стареть и лишилась прежней красоты, но у нее остались щедрость и доброта, в которых я так нуждался. Она спасла Дел и меня, когда у нас уже не осталось надежды. Она вырвала из смертоносных объятий Пенджи. А теперь эта женщина умирала на моих глазах.

Со дня нашей встречи прошло чуть больше года, но третья Сула сильно похудела. От нее осталась только смуглая кожа, натянутая на хрупкие кости. Гладкие волосы потеряли блеск, черные глаза наполнились болью, а глубокие морщины выдавали ее страдания. В хиорте пахло смертью.

Из последних сил я выдавил ее имя.

Не знаю, что она увидела на моем лице, но ее это тронуло и она заплакала.

Я взял ее руку в свою, сверху положил другую. Женщина, сделавшая меня мужчиной, лежала почти мертвая в хиорте Салсет.

Я тяжело сглотнул.

– Что это за болезнь?

Сула снова улыбнулась.

– Старый шукар говорит, что это не болезнь. Он сказал, что в меня вселился демон, и это наказание. Демон живет там, в моей груди, и поедает мое тело, – одной рукой Сула коснулась своей левой груди.

– За что? – спросил я. – Что ты сделала?

Сула подняла палец.

– Много лет назад я приняла молодого чулу, который уже вырос и стал мужчиной. А когда он убил песчаного тигра – когда он завоевал свободу – я добилась, чтобы он получил ее. За это я и наказана. За это в меня вселился демон.

– Ты же в это не веришь…

– Конечно нет. Старый шукар ревнует. Он так и не добился меня… и не простил, – Сула слабо махнула рукой. – Это его наказание: он говорит людям о демоне, и они боятся приходить ко мне…

– Никто…

– Никто, – прошептала она. – Мне приносят еду и воду – не могут же они позволить мне умереть от голода – но никто мне не помогает. Они боятся, что демон переберется в них.

– Старый дурак никак не успокоится. Он лжец…

– Он всю жизнь был шукаром, – Сула вздохнула и пошевелилась на подушках, – а теперь он лишился даже этого.

– Лишился… – повторил я, не поверив ушам. – Как?

– Его магия уже не помогала. После твоего ухода он уже ничего не мог сделать для племени. А когда появился Оракул, пришел другой шукар, моложе, сильнее, – в черных глазах Сулы застыла печаль. – Старик теперь только наблюдает, а молодой говорит о силе.

– Полученной от джихади.

Сула слабо кивнула.

– Оракул обещает, что Юг будет принадлежать племенам, и не нужны уже будут долгие переезды от одного оазиса к другому. Песок превратится в траву, а по земле потечет вода.

Я баюкал ее руку в моей.

– Ты хочешь, чтобы Юг изменился?

Сула очень устала. Я едва слышал ее голос.

– В жизни я не знала ничего, кроме пустыни… жара, песок, солнце. Разве плохо тосковать по траве? Молить богов послать земле много воды?