Текст книги "Неночь"

Глава 30
Благосклонности

Пять перемен до того, как станет слишком поздно разгадывать загадку Паукогубицы.

Как ее лучшая надежда на посвящение развеется, словно дым.

Как все, ради чего она работала, станет пеплом.

Всего.

Пять.

Перемен.

После турнира по песням Мия едва ли спала и почти не ела. Утыкаясь носом в учебник за учебником, она чувствовала, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки, но затем он просачивался из ее хватки, как песок сквозь пальцы.

В Церкви разразилась воровская война без правил, аколиты изо всех сил пытались сбросить Эш с вершины рейтинга Маузера. Счет баллам велся теперь в Небесном алтаре, а не в Зале Карманов, чтобы все знали, какие у кого успехи.

Тишь занимал второе место, отставая на добрых восемьдесят баллов. Джессамина отставала от него на двадцать. Первое место казалось практически недостижимым – факт, о котором Эш громко всем напоминала за трапезами просто на тот случай, если они еще на что-то надеялись. В спальни вламывались, карманы обчищали, с виду невинные столкновения в коридорах заканчивались тем, что по четыре-пять предметов меняли хозяев. После того как Эшлин украла очки прямо с головы летописца Элиуса, пока он дремал за столом[90]90
  Эти очки были у него последними. Летописец сломал запасные во время схватки с экземпляром «На службе у Его Величества» – автобиографии Анжелики Троббиани, куртизанки, жившей во время правления Франциско VI. Все экземпляры этой «предательской похабщины» были найдены и сожжены по приказу королевы Франциско, Арии, после смерти ее мужа. Экземпляр в библиотеке Красной Церкви – последний из существовавших.
  Сама книга, унаследовав долю печально известного темперамента своей авторши, по понятным причинам была сильно расстроена этим фактом.


[Закрыть], он подал официальную жалобу Достопочтенной Матери, и предмет № 5 из списка шахида Маузера

Книга из читальни (украденная, а не взятая на прочтение, умники) – 6 баллов

был вычеркнут под жалобы самого шахида. Судя по всему, Пип совершил утренний набег на читальню, чтобы стащить пару томиков из тележки с «ВОЗВРАТОМ», и был съеден одним из неприветливых книжных червей[91]91
  Что же стало с любимым ножом юноши – оставалось лишь догадываться.


[Закрыть].

– И теперь все остальные злятся, что не успели отхватить кусочек! – вопил Элиус. – Я хочу знать, кто будет убирать это кровавое месиво!

Поскольку официальные уроки окончились, аколитам было разрешено посещать Годсгрейв, когда пожелается. Вещатель Адонай сидел у своего бассейна и денно и ненощно отправлял молодых убийц в Город мостов и костей. Шахид Аалея не раскрывала, кто побеждает в ее соревновании, но Мия полагала, что теперь женщина осведомлена обо всем в городе лучше, чем принцепсы чертовых обфускатов[92]92
  Третья категория республиканской бюрократии, первая и вторая – люминаты и администраты. Организация обфускатов – сенатских информационных агентов и доносчиков слухов – была, в отличие от других, небольшой. Организация так же стара, как сама республика, и в основном занимается внутренними проблемами безопасности Итреи. Как известно, ее основатель, Старейшина Тиберий, был среди повстанцев, которые свергли последнего короля Итреи, Франциско XV.
  По некоторым слухам, именно рука Тиберия якобы орудовала клинком, которым убили Франциско.


[Закрыть].

Одна в своей комнате или горбатясь над столом в Зале Истин (всегда стоящим лицом к двери), Мия трудилась над формулой Паукогубицы. Девушка уже отбросила мысли о возвращении в Годсгрейв на поиски секретов. Состязание Аалеи было слишком похоже на попытку попасть пальцем в небо. Лучше поработать над чем-то, что можно увидеть. Почувствовать. Попробовать на вкус.

Мия расставила в ряд лабораторную стеклянную посуду: мензурки и мисочки, цилиндры и колбы, бесконечные спиральные и обычные трубки. Решение пузырилось, растворялось или застывало в сложных лабиринтах из оборудования, и в процессе экспериментов Мии этот бренный мир покинуло больше сотни черных крыс. Паукогубица частенько к ней заглядывала, чтобы поработать за столом над собственными опытами, но Мия даже не надеялась, что шахид даст какую-то подсказку. Если она хочет стать лучшей в Зале Истин, то должна это заслужить. На деле же шахид вообще ничего не говорила, кроме одного раза – в ту самую перемену, когда прошло состязание Солиса.

– Жаль, что так сложилось с Диамо…

Мия оторвалась от своей работы. Паукогубица медленно прошла вдоль последнего изделия Мии, проводя длинным ногтем по стеклу. Руки шахида почернели от токсинов. Губы почернели от краски. Но самым черным был ее взгляд.

– Имеете в виду, жаль, что он не испытал противоядие, прежде чем его использовать? – спросила девушка.

– Ах, но видишь ли, в том-то и загвоздка, – ответила Паукогубица. – Пускай оно и не полностью противодействовало токсину, решение Диамо все же затормозило его действие. Так что все крысы, на которых он испытывал его вечером, были еще живы, когда он принес мне решение утром.

– М-м-м, – протянула Мия, возвращаясь к работе. – Действительно, досадно.

Шахид похлопала Мию по плечу и вышла из зала без единого слова. Тем днем Диамо погребли в безымянной могиле в Зале Надгробных Речей. Паукогубица больше никогда о нем не упоминала.

По крайней мере, благодаря бесконечной работе над загадкой Паукогубицы, ей было легче избегать Трика. Мия сосредоточилась на задании, стараясь думать о двеймерце как можно меньше. Ела в неурочное время, чтобы не встретиться с ним. И если в те редкие часы, когда она все же спала, юноша навещал ее во снах, Мистер Добряк поглощал их прежде, чем у них появлялась возможность побеспокоить Мию.

За две перемены до конца состязания она склонялась над кипящей колбой в Зале Истин. Уже пробило девять, но Мия снова получила от Паукогубицы разрешение находиться вне комнаты после отбоя. В воздухе витал парфюм горелой сладости и мертвой крысы. Пропитывая ее волосы. Заставляя глаза слезиться.

Мия услышала, как открылась дверь в зал.

Подняла голову, ожидая увидеть Паукогубицу, но вместо нее увидела яркие лазурные глаза. Бледную кожу и острые скулы. Юношу скорее прекрасного, нежели красивого.

Высокие двустворчатые двери бесшумно закрылись за ним.

Рука Мии потянулась к стилету в рукаве.

– Привет, Тишь, – поздоровалась она.

Юноша, разумеется, ничего не ответил. Он тихо пересек зал и встал перед Мией. Понаблюдал за ней через стеклянную посуду, поджав губы.

Его руки были спрятаны за спиной.

Мия натянулась, как механическая пружина. В конце концов, это зал, в котором убили Лотти. Мистер Добряк предупреждал, что Джессамина с Диамо могут и не быть виновниками. Тишь поймали за разгулами по коридорам после девятого удара часов, но никто так и не объяснил, что именно он делал, когда его нашли. И вот он снова был вне своих покоев после наступления комендантского часа. К тому же никто так и не узнал, что произошло с Водокликом…

Юноша хранил абсолютное молчание; не только ртом, но и всем своим естеством. Его шаги не издавали ни звука. Дыхание тоже. Даже ткань его одежды не шуршала, когда он двигался. И его чертовы руки по-прежнему находились за спиной.

– Не стоит тебе гулять после отбоя, – сказала Мия.

Тишь просто улыбнулся.

– …Я могу тебе чем-то помочь?

Юноша медленно покачал головой.

Мистер Добряк материализовался за его спиной, наблюдая за происходящим. Каждый мускул в теле Мии напрягся. По велению ее пальцев тени вокруг покрылись рябью. Ее собственная тень начала изгибаться и поползла по полу – длиннее и темнее, чем должна быть. И тогда Тишь вытащил руки из-за спины и показал, что в них ничего нет.

Мия вздохнула. Опустила клинок. Тишь заговорил на безъязыком, его пальцы двигались так быстро, что Мия с трудом поспевала.

Помочь тебе.

Мия начала жестикулировать в ответ, но немного неуклюже.

Помочь мне с чем?

Юноша кивнул на пузырящиеся смеси, колбы, конденсаторы и банки. Мия вспомнила, как он выглядел во время бичевания. Как обнажились в немом крике эти беззубые десны. Ее руки быстро задвигались, взгляд не отрывался от Тиши.

Почему?

Тут он замешкался. Идеальный лоб омрачили небольшие морщинки.

Я наблюдал.

Тебе здесь не место.

Пришел черед Мии хмуриться. От недоумения. Оскорбления.

Что это значит?

Руки юноши заработали, ловкие пальцы создавали слова из тишины.

После бичевания

ты была единственной,

кто спросил, в порядке ли я, –

всем остальным было все равно.

Тишь покачал головой.

Тебе здесь не место.

Мия насупилась.

А тебе, значит, место?

Он кивнул.

Уродливый, как и все остальные.

Мия пришла в замешательство. Обошла стопки бурлящей посуды, источающей сладкий аромат смерти. Встала перед юношей и взяла его за руки, прошептав:

– Тишь, о чем ты говоришь? Ты совсем не уродливый.

Тут он даже рассмеялся. Его голосовые связки давно атрофировались от молчания, и смешок больше походил на писк. Тишь быстро прикрыл рот ладонью и затрясся всем телом, но Мия все равно успела мельком увидеть беззубые десны за этими губками бантиком. Трещины в его глазах.

– Что с тобой произошло? – выдохнула она.

Взгляд юноши стал напряженным. Глаза – как опаленное солнцами небо.

Рабство.

– Но у тебя нет рабского клейма.

Он покачал головой.

Они хотели сохранить нашу красоту.

– …Они?

Дом удовольствий.

В желудке у Мии похолодело, когда она прочитала его жесты. Девушка сразу же поняла, что он имел в виду. Откуда он явился. Кто обладал им до этого – и почему ему выбили все зубы.

– О Богиня, – выдохнула Мия. – Мне так жаль, Тишь.

Видишь?

Его губы изогнулись в подобии улыбки.

Тебе здесь не место.

Он осмотрел комнату, кипящую жидкость и мертвых крыс, гниль и ржавчину в воздухе.

Но доброта должна пожинать доброту —

даже в таком поле, как это.

Тишь засунул руку в карман штанов, и на секунду рука Мии снова потянулась к рукаву. Тьма вокруг них задрожала. Но вместо скрытой заточки юноша достал книгу в кожаном переплете. Открыл случайную страницу. Мия увидела зашифрованные записи – похоже на смесь последовательности Эльберти и собственной фантазии. Узнала почерк. Сам шифр.

– Это ежедневник Карлотты, – выдохнула она.

Тишь кивнул.

– Откуда он у тебя?

Юноша склонил голову.

Я же говорил.

Я наблюдал.

Сердце Мии забилось быстрее. Она перевернула страницы, увидела, что многие из них забрызганы засохшей кровью. Страница в конце была вырвана. Под кожей девушки медленно вскипала ярость, но она быстро ее присмирила. Нет смысла бушевать без причины. Тишь предлагал ей помощь. Он мог заполучить записи Карлотты и не убивая ее – юноша шатался по Церкви с самого прибытия. Тем не менее зачастую очевидный ответ является правильным…

– Тишь, – медленно и осторожно прошептала она. – …Ты убил Лотти?

Тишь посмотрел на ее тень. Ей в глаза.

Какое это имеет значение?

Руки сжались в кулаки. На глаза опустилась красная пелена.

– Такое, что она была моей подругой!

Он покачал головой. Чуть ли не с грустным видом.

В этих стенах у тебя всего один друг.

Не Карлотта,

не Трик или Эшлин,

и не я.

Тишь смотрел на нее не моргая. Мия осознала, что он ей не союзник. Это не знак уважения и не символ неохотной дружбы от этого – о, до чего странного – юноши. А долг, который вернули – вот и все. Доброта за доброту. Даже в таком поле, как это. И хоть пальцы Тиши не двигались, его слова легко читались в глазах.

«Бери или уходи».

Мия взяла ежедневник из его рук. Тишь слегка склонил голову в поклоне, челка упала на его призрачные лазурные глаза. А затем он повернулся на пятках и пошел к выходу из зала – бесшумный, как солнечный луч. Дойдя до двустворчатых дверей, он распахнул их одной рукой, но тут голос Мии его остановил:

– Тишь.

Юноша повернулся. Подождал.

– Почему ты сам не воспользовался записями? Разве ты не хочешь окончить зал победителем?

Тишь наклонил голову вбок. Одарил ее всезнающей улыбкой.

И, не издав ни шепота, ушел.

Чтобы расшифровать записи Карлотты, потребовался не один час. Еще больше – чтобы соединить обрывки страниц с призрачным хором в качестве ее единственной компании. Отсутствующая страница была загадкой, но в конечном итоге она не имела значения. У Мии появилась мысль, что Тишь может пытаться провернуть с ней ту же уловку, что она провернула с Диамо. Но правда заключалась в том, что Мия и так была достаточно близка к ответу, чтобы ощутить его на вкус; возможно, всего в паре часов от самостоятельного решения загадки. Девушка сомневалась, что Тишь был настолько глуп, чтобы пытаться обвести ее вокруг пальца в ее же игре. И там, среди аккуратно записанных мыслей Карлотты, она нашла единственный недостающий кусочек – последний ключ к открытию замка, который прежде ускользал от нее.

Она была уверена.

Мия перегнала свое решение в три колбы. Потратила две на пару крыс и оставила последнюю для себя. Двумя часами позже, когда Паукогубица открыла двери и обнаружила Мию среди мерцающего стекла, ее пушистые компаньоны мирно посапывали в своих клетках.

– Ты сегодня рано, аколит, – сказала шахид. – Или поздно?

В ответ девушка подняла стеклянную колбу, наполненную мутной жидкостью. Паукогубица пересекла комнату, нефритово-зеленая мантия шелестела по каменному полу. Откинув дреды с плеча, она посмотрела на стеклянную емкость в руке Мии. Черные губы изогнулись в любопытной улыбке.

– И что тут у тебя?

– Ответ на невозможное.

– Ты точно уверена?

Мия уставилась в пол. Зная и ни секунды не сомневаясь, что даже не будь с ней Мистера Добряка, она бы все равно не боялась.

Затем взглянула на Паукогубицу и улыбнулась.

– Есть только один способ узнать наверняка, шахид.

За завтраком Паукогубица сделала объявление. В ее типичном стиле – без фанфар или настоящего панегирика. Шахид просто дождалась, пока соберутся все аколиты и Духовенство, тихо подошла к Мие и прикрепила брошь к ее груди. Та была маленькой, вырезанной из железного дерева и отшлифованной до темного блеска.

Пауковолк.

Между аколитами пронесся ропот. Паукогубица наклонилась и поцеловала Мию в лоб черными губами.

– Знак моей благосклонности, – подвела она итог.

И на этом все.

Эш ухмыльнулась и протянула Мие руку, которую та пожала с улыбкой. Осознав, что по глупости позволила девушке к себе прикоснуться, Мия начала нарочито шарить по карманам и смотреть, по-прежнему ли на месте брошь Паукогубицы. Эшлин закатила глаза и хихикнула, после чего молча вернулась к завтраку. Посмотрев по сторонам, Мия заметила, что Джессамина смотрела на нее с неприкрытой ненавистью.

– Что ж, – сказал Маузер, вставая из-за стола Духовенства. – Если Паукогубица сочла нужным наградить аколита своей благосклонностью, быть может, нам стоит последовать ее примеру? – Шахид повернулся к Аалее с традиционной распутной улыбкой. – Красота прежде опыта, шахид?

Аалея возразила легким покачиванием головы.

– У аколитов осталась еще одна ночь на то, чтобы разграбить Годсгрейв. Я обнародую свою благосклонность завтра.

– Как угодно, – Маузер поклонился. – Что же касается моего состязания, я уверен, что ни один аколит не превзойдет лидера в искусстве карманов. Среди присутствующих ни у кого нет возражений?

Эшлин откинулась на спинку стула и улыбнулась, словно королева на украденном троне. Остальные аколиты насупились, но Маузер сказал правду. На доске с рейтингом Эш по-прежнему опережала Тишь на девяносто баллов, а остальных – и того больше. Состязание вполне можно было считать завершенным.

– Аколит Эшлин, – начал Маузер. – Осмелюсь поздравить вас с самым дерзким проявлением искусства воровства в этих залах с тех пор, как я был учеником…

Голос шахида замолк, когда с места поднялся Тишь.

– Аколит? – нахмурился Маузер.

Тишь молча прошел через Небесный алтарь. Встав перед Маузером, потянулся к карману и, слегка поклонившись, поднял раскрытую ладонь к глазам шахида. Аколиты повскакивали со стульев, пытаясь увидеть, что же он держал. Мия мельком увидела блеск. Серебряную цепочку.

– Зубы Пасти! – выдохнула она, узнавая предмет на ладони юноши.

– Не может быть… – прошипела Эш.

Тишь держал обсидиановый ключ Достопочтенной Матери.

«Как, ради Пасти, ему удалось украсть его так, что она не заметила пропажу?»

Мия посмотрела на стол Духовенства. Глаза Друзиллы округлились при виде собственного ключа в ладони Тиши, рука потянулась к груди, ощупывая складки мантии. Но через пару секунд ее губы расплылись в улыбке.

– Дорогой Маузер, – позвала она. – Боюсь, тебя разыгрывают. Лис в мальчишеском одеянии, а?

Достопочтенная Мать подняла руку. Между ее большим и указательным пальцами болтался сверкающий обсидиановый ключ на серебряной цепочке.

– Я так и знала, – вздохнула Эш. – Он ну никак не мог его умыкнуть…

– Аха! – Маузер ухмыльнулся, кланяясь Тишу. – Хорошая уловка, аколит. Но, боюсь, мы здесь не торгуем баллами. Маузер принимает только настоящее изделие или ничего.

Тишь улыбнулся. Вложив ключ в ладонь Маузера, тихо подошел к столу Духовенства. Губы Аалеи изогнулись в лукавой улыбке, и даже Солис с Паукогубицей выглядели развеселившимися. Бледный юноша остановился перед Достопочтенной Матерью и протянул руку, а другую использовал для жестов на безъязыком.

Вы позволите?

Друзилла слегка нахмурилась, но согласилась, вручая ему ключ. Без каких-либо церемоний Тишь кинул его под ноги и раздавил ботинком. Подняв пятку, юноша театральным жестом показал на пол, словно уличный аферист, играющий в «угадай стакан». Мия увидела, что ключ измельчился под его подошвой.

– Сукин сын, – прошептала Эш.

– Глина, – выдохнула Мия.

Лицо Матери вытянулось от удивления. Как и лицо Маузера. И каждого из присутствующих аколитов. Тишь не только украл ключ Друзиллы прямо с ее шеи, но еще и заменил его на достаточно хорошую подделку, да так, что старушка ничего не заметила.

На зал туманной завесой опустилась тишина. Повернувшись к Эшлин, Тишь приложил руку к груди и поклонился. Мия посмотрела на подругу, отчасти ожидая, что та сейчас кинется его душить. Вместо этого она выглядела как человек, которого выпотрошили мясницким крюком. Девушка осела на стуле и со смятением в глазах посмотрела на брата. Осрик, который ходил как призрак с тех пор, как проиграл Трику, мог только пялиться в ответ, такой же подавленный, как сестра.

Остальные аколиты пришли в восхищение от демонстрации Тиши. Маузер захлопал в ладоши, затем шахид Аалея и Паукогубица. Солис и сама Достопочтенная Мать. Маузер шагнул к доске с рейтингом и добавил еще сто баллов к счету юноши, ставя его на первое место. И, виновато глянув на Эш – которая так побледнела, что Мия боялась, как бы она не потеряла сознание, – шахид прикрепил символ своей благосклонности к рубашке Тиши. Небольшую брошь из железного дерева, свернувшуюся и смотрящую полированными черными глазами.

Мышь.

– Победитель карманов, аколит, – сказал Маузер. – Прекрасная работа.

«Вот почему ему не нужны были записи Лотти. У него уже был ключ Друзиллы».

Мия тоже аплодировала. Но когда она взглянула на Эшлин, ее руки замерли. Посвящение в ряды Клинков было для Эш так же важно, как для Мии. Они с братом много лет обучались у собственного отца. Бывшего Клинка Церкви, который хотел лишь одного: чтобы дети заменили его после того, как он был искалечен во имя Матери. Даже страшно представить, под каким давлением они жили. Как хотели увидеть, что отцовская жертва – рабочая рука, глаз, Богиня, даже его мужское достоинство – чего-то стоила.

А теперь, судя по всему, ни один из них так и не пройдет обряд посвящения.

– Козлоеб! Мулосос! Трахающий свиней сукин сын! – прорычала Эш.

Девушка расхаживала взад-вперед по спальне Мии, сама же Мия устроилась между подушек. Курила одну из последних сигарилл. Остатки украденного золотого вина были разлиты по нетронутым чашкам, стоящим на тумбочке.

– Как, бездна его побери, он это сделал?! – требовательно поинтересовалась Эш.

– Он умен, – Мия пожала плечами. – Умнее, чем кто-либо предполагал. Я уже начинаю задумываться, не умышленно ли он попался после девятого удара часов.

– Думаешь, он специально прошел через бичевание?

– Возможно. Просто чтобы мы считали его простофилей.

– Что ж, его план охренительно сработал!

Мия затянулась.

– Это да.

– И теперь я в заднице. – Эш нахмурилась и снова принялась расхаживать по комнате. – Состязание Маузера было у меня в кармане! А теперь я все просрала. Лорд Кассий вернется на посвящение через две перемены. Ты будешь пить материнское молоко на банкете с Клинками, а меня отправят с остальными неудачниками на приобщение к Десницам. И то это если они не решат сразу завалить меня и преподнести Матери.

Мия растягивала удовольствие от сигариллы, прищурив глаза от дыма.

– Тогда, наверное, тебе стоит провести всю неночь за нытьем об этом.

Эш повернулась к Мие и уничижительно посмотрела на нее.

– Я искренне ценю твое сочувствие, Корвере. Большое спасибо.

– В жопу сочувствие, – Мия улыбнулась. – От меня ты дождешься только решений проблем.

Эш помахала руками в воздухе.

– Так решай давай!

– Аалея еще не выбрала победителя, Эш.

– И какие у меня шансы им стать?

– Если продолжишь протирать мне дыру в полу, то никаких. А если отправишься в Годсгрейв и разведаешь что-то особо пикантное…

– Игла в гребаном стоге сена.

– Ну, лучше охотиться на иглы, чем сидеть здесь и молиться, нет?

Эш засунула в рот кончик одной из косичек. Задумчиво пожевала его.

– Я могу пойти с тобой, – предложила Мия.

Тут Эшлин подняла взгляд.

– Что, ищешь, как бы избежать встречи с Трикки?

– Это не имеет к нему никакого отношения.

– Ну конечно.

Мия показала костяшки. Выпила виски до дна.

– Пошли, пора браться за дело.

Эш скривилась и покачала головой.

– Думаю, я все-таки пойду одна.

– Но ведь две пары ушей лучше одной.

– Ага, – Эш пожала плечами. – И я ценю твое предложение и все такое. Просто… это будет неправильно. Если я не смогу сделать это сама, то, возможно, я недостойна здесь находиться.

Мия кивнула. Хоть Эшлин и скрывала это за шутками и улыбками, она гордилась собой. Гордилась своими умениями. Гордилась отцом и его наследием. Мия могла понять, почему подруга не хотела, чтобы ее посвящали благодаря чужим успехам. Поэтому она встала с кровати и крепко обняла Эш.

– Да пребудет с тобой Богиня. Будь осторожной.

Эш прижала Мию в ответ – достаточно крепко, чтобы ее перекосило.

– Знаешь, местные ребятишки приняли тебя за безжалостную суку после той выходки с Диамо. Но я-то знаю. Если кто-то причинит боль дорогим тебе людям, ты не простишь. Но под всем этим ты хороший человек, Корвере.

Мия поцеловала ее в щеку и улыбнулась.

– Только не говори никому. Мне нужно заботиться о своей репутации.

– Я серьезно. Иногда я гадаю, что ты забыла в таком месте, Мия.

– …С каких пор ты зовешь меня Мией?

– Я не шучу, – настаивала Эш. – Тебе стоит задуматься.

– …О чем?

Эшлин посмотрела ей в глаза. От улыбки не осталось и следа.

– О том, действительно ли ты хочешь здесь быть завтра вечером.

– Где же еще мне быть?

Эш будто хотела что-то добавить, но ее взгляд стал жестким, и она вовремя спохватилась. Девушка замешкалась на секунду, продолжая обнимать Мию за талию. Губы приоткрыты. Зрачки расширены. А затем она отпустила подругу, скользнула за дверь и исчезла дальше по коридору, отправившись на поиски вещателя. Мия закрыла за ней дверь и развалилась на кровати. Наблюдая, как догорает сигарилла в руке.

О чем говорила Эш? Она так долго работала ради этой победы. Это все, чего она хотела. Все эти годы, мили и трудности. Чего она только не делала, чтобы попасть сюда. Сколько жизней забрала на этой кровавой дорожке. Ее руки испачканы алым. Но теперь она находилась всего в шаге от посвящения.

На шаг ближе к глотке Рема.

Сердцу Дуомо.

Голове Скаевы.

Тогда все это будет того стоить, не правда ли?

«Не правда ли?»

У ее ног возникло черное очертание. Шепчущее, как ветры среди зимних деревьев.

– …Завтра… – сказало оно.

Мия кивнула.

– Завтра.