Текст книги "Отныне и вовек"

Подземные толчки, катящиеся от Уиллерского аэродрома, никого уже не удивляли. Сверху донесся рокот еще одного самолета и треск пулеметной очереди.

– Дневальные откроют пирамиды, и пусть каждый возьмет свою винтовку и держит ее при себе. Но от коек никуда не отходить! Это вам не маневры! Будете бегать по улице – пришьют первой же пулей. И на улице вы никому не нужны! Хотите проявить героизм – еще успеете, такая возможность теперь будет каждый день. Пока доберемся до береговых позиций, японцы успеют свалиться вам прямо на голову. На галереи не высовываться! Сидите в спальнях! Командиры отделений, вы лично отвечаете за то, чтобы из комнат никто не выходил. Если надо, лупите прикладом по башке – разрешаю.

В толпе возмущенно запротестовали.

– Да-да, могу повторить! – заорал Тербер. – Интересуетесь сувенирами – можете их покупать у вдов тех, кто за ними бегает. Если кого увижу на улице, сверну голову собственными руками. И позабочусь, чтобы отдали под трибунал.

Вокруг снова зароптали.

– А если эти дураки сбросят на нас бомбу? – крикнул кто-то.

– Когда услышите, что нас бомбят, можете бежать отсюда во все лопатки, – ответил Тербер. – Но только если действительно начнется бомбежка. Не думаю, что до этого дойдет. Если бы они собирались бомбить Скофилд, давно бы уже нас шарахнули. Скорее всего, будут бомбить только аэродромы и Перл-Харбор.

Поднялся шум.

– А если они заодно и нас долбанут? – выкрикнул чей-то голос.

– Тогда, значит, вам крупно не повезет, – сказал Тербер. – Если действительно начнут бомбить, выбегайте из казармы – но не во двор, а на улицу! – и не скапливайтесь. Держитесь подальше от больших домов.

– Если они скинут бомбу нам на крышу, мы никуда не успеем! – крикнул кто-то другой.

– Все! – рявкнул Тербер. – Отставить разговорчики! Шевелитесь! Мы зря теряем время. Командиры отделений, отведите своих солдат наверх. Зенитчики, командиры взводов и старший сержантский состав – ко мне!

Капралы и сержанты начали подгонять солдат, и толпа постепенно просачивалась в коридор и на лестницу. Над улицей пролетел новый самолет. Потом еще один, и еще. А потом, судя по шуму, сразу три. Командиры взводов, их помощники и стрелки-зенитчики протискивались к Терберу, который уже спрыгнул со стола.

– Старшой, а я что должен делать? – спросил Старк. Лицо у него все еще было пустое и отчужденное, как недавно в столовой: он наотрез отказывался менять свое отношение к Терберу – так иногда желудок наотрез отказывается принимать пищу. – Чем заниматься кухне? Я, конечно, еще пьян, но по самолетам стрелять могу.

– Ты давай вали на кухню, собери своих людей и начинайте укладываться. – Тербер посмотрел на него и с силой потер себе лицо. – Как только станет поспокойнее, будем перебираться на береговые позиции. Кухня должна быть готова к отправке. Полная походная выкладка. Берите с собой весь полевой комплект. Пока будете укладываться, поставь кофе. Возьми котел побольше. Самый большой.

– Есть. – Старк двинулся к двери в столовую.

– Постой! – крикнул Тербер. – Знаешь, свари-ка два котла. Возьми самые большие. Кофе сегодня уйдет много.

– Есть. – Старк повернулся и ушел. Голос его звучал четко и твердо, пустым было только лицо.

– Так, теперь разберемся с остальными, – сказал Тербер.

Увидев обращенные к нему лица, он замолчал и снова потер себе лицо. Но это не помогло. Едва он отнял руку, лицо снова приняло прежнее выражение – так полевая шляпа, сколько ее ни мни, все равно принимает ту форму, которую ты ей придал изначально.

– Стрелки-зенитчики, идите на склад, берите АВБ и все заряженные обоймы, сколько там есть. И сразу же на крышу. Увидите японские самолеты – стреляйте. Боеприпасы не экономьте. Не забудьте прихватить побольше патронов. Все. Идите.

– Остальные… – продолжал он, когда зенитчики ушли. – Запомните главное. Я лично буду спрашивать с каждого командира взвода, если кто-нибудь, кроме зенитчиков, вылезет из казармы. Стрелять по самолетам из обычных винтовок бессмысленно. Все равно что из рогаток. На береговых позициях нам будет нужен весь личный состав, и я не допущу, чтобы мы здесь теряли людей. А если они начнут бегать на улицу и палить в самолеты, мы их потеряем. Или если будут охотиться за сувенирами. Все остаются в казарме! Ясно?

Сержанты вразнобой закивали. Почти все они стояли склонив голову набок и прислушивались к рокоту пролетавших над гарнизоном самолетов. Было смешно смотреть, как они кивают, задрав одно ухо кверху. Терберу захотелось громко расхохотаться.

– Зенитчики сейчас поднимутся на крышу, – сказал он. – Вот они пусть и стреляют, сколько хотят и сколько хватит патронов. А другие будут только мешаться под ногами.

– Милт, а как насчет моих пулеметов? – спросил Пит Карелсен.

Его спокойный, уверенный голос настолько поразил Тербера, что он на секунду растерянно замолчал. Возможно, Пит тоже еще не протрезвел, но он единственный из всех был сейчас невозмутим. Два года во Франции, вспомнил Тербер.

– Решай сам. Пит, – сказал он.

– Я поставлю только один. Ленты заряжают медленно, и больше чем с одним ребята не управятся. Возьму с собой Майковича и Гренелли.

– Тренога-то низкая. Сумеешь нацелить повыше?

– Мы его поставим на трубу и будем снизу придерживать за лапы.

– Решай сам, – повторил Тербер. До чего здорово, что можно хоть кому-то так сказать, мелькнуло у него в голове.

– Пошли, ребята, быстро, – почти со скукой велел Пит двум командирам отделений взвода оружия. – Возьмем пулемет Гренелли, он у нас обкатанный.

– Повторяю, – сказал Тербер, когда Пит и его пулеметчики ушли. – Солдатам из казармы не выходить. Как вы это обеспечите, меня не касается. Это дело ваше. Я буду на крыше. Захотите развлечься, приходите туда же. Я буду там все время. Если соберетесь на крышу, сначала добейтесь, чтобы все ваши солдаты сидели в комнатах и чтобы ни один не вылезал на галерею, а иначе на крышу и не суйтесь.

– Очень мне нужна твоя крыша, – заявил Лиддел Хендерсон. – Мы из Техаса, мы по крышам не лазим. Лично я буду внизу с моими ребятами.

– Прекрасно. В таком случае ты, – Тербер ткнул в него пальцем, – назначаешься старшим команды заряжающих. Возьми человек десять – двенадцать – сколько в складе поместится, – и пусть заряжают обоймы для АВБ и ленты для пулеметов. Этого добра нам надо как можно больше. Кто еще не хочет на крышу?

– Я останусь внизу с Лидделом, – сказал Чемп Уилсон.

– Тогда назначаешься его помощником. Ладно, разошлись. У кого найдется бутылка, прихватите с собой наверх. Я тоже беру.

Выйдя на галерею, они увидели, что перед дверью склада группа солдат яростно препирается с штаб-сержантом Малло.

– А мне начхать! – кричал Малло. – Мне так приказано. Я не имею права выдавать боевые патроны без письменного распоряжения офицера.

– Да если нет ни одного офицера, балда! – сердито возразил кто-то.

– Тогда и патронов не будет, – отрезал Малло.

– Офицеры, может, только к обеду притащатся!

– Извините, ребята, но приказ есть приказ, – сказал Малло. – Росс сам так велел. Не будет письменного распоряжения – ничего вам не выдам.

– Что тут еще за базар? – спросил Тербер.

– Старшой, он нам патроны не выдает, – сказал кто-то.

– Склад на замок запер, а ключи в кармане держит, – подхватил другой.

– Дай сюда ключи, – приказал Тербер.

– Старшой, мне дано четкое указание. – Малло замотал головой. – Я имею право выдавать солдатам боевые патроны только по письменному распоряжению офицера.

Вытирая рот рукой, из кухни на галерею вышел Пит Карелсен. За сетчатой дверью Старк сунул бутылку виски обратно в карман брюк и отступил в глубину кухни.

– Что за шум? – добродушно спросил Пит у своих пулеметчиков.

– Пит, он нам патронов не дает, – возмущенно пожаловался Гренелли.

– Это еще что за номера? – брезгливо скривился Пит.

– Мне так приказано, – категорически заявил Малло.

С юго-востока над двором пронесся самолет, очередь трассирующих пуль прошила землю под галереей и хлестнула по стене – люди метнулись к лестнице.

– Мало ли что тебе приказано! – взревел Тербер. – Давай сюда ключи, болван!

Малло решительно сжал ключи в кармане.

– Не могу, старшой. Личное распоряжение лейтенанта Росса.

– Хорошо, – радостно сказал Тербер. – Вождь, вышибай дверь. А ты, – он повернулся к Малло, – катись к черту и не путайся под ногами!

Вождь, Майкович и Гренелли отошли подальше, чтобы было место для разбега. Массивная фигура Вождя возвышалась над двумя щуплыми пулеметчиками, как утес.

Малло встал перед дверью.

– Это тебе не пройдет, старшой, – пригрозил он Терберу.

– Валяйте. – Тербер с довольной улыбкой кивнул Вождю. – Выламывайте. Он отойдет. – Скользнув глазами через двор, Тербер увидел, что на крышу штаба уже вылезли двое солдат.

Вождь и два пулеметчика ринулись на дверь склада, как тройка защитников, блокирующих прорыв на своем поле. Малло отступил в сторону. Дверь громко затрещала.

– Отвечать будешь ты, – сказал Малло Терберу. Я сделал все, что мог.

– Хорошо, – кивнул Тербер. – Представлю тебя к медали.

– Только не забудь, я тебя предупредил, – стоял на своем Малло.

– Иди к черту, не мешай! – огрызнулся Тербер.

Болты замка сидели в дереве крепко, и дверь поддалась лишь с третьей попытки. Тербер вбежал в склад первым. Следом за ним ворвались оба пулеметчика. Майкович полез в ящики с пустыми пулеметными лентами и копался там, отыскивая снаряженные, а Гренелли в это время заботливо снимал с полки свой пулемет. На крышах казарм 3-го и 1-го батальонов уже толпились солдаты, поджидая возвращения самолетов, выписывающих над гарнизоном длинные восьмерки.

Тербер схватил со стойки автоматическую винтовку Браунинга и отнес ее вместе с полным мешком обойм к двери склада. У порога кто-то выхватил все это у него из рук и помчался на крышу, а к дверям подошел следующий зенитчик. Тербер выдал одну за другой три АВБ – каждую с мешком обойм – и только тут сообразил, что занимается не тем.

– К черту этот бедлам, – сказал он Гренелли, который откреплял от пулемета треногу, чтобы протащить пулемет в дверь. – Я здесь так весь день простою, а мне на крышу надо.

Он подхватил АВБ и мешок с обоймами – теперь уже для себя – и протиснулся к двери, на ходу решив, что при первой же возможности обязательно задаст Малло взбучку. На складе лежали десятки мешков, набитых заряженными обоймами еще с августовских учебных стрельб. Их давно надо было разрядить и законсервировать в смазке.

На галерее он остановился возле Хендерсона. Пит, Гренелли и Майкович, тащившие пулемет и восемь ящиков с лентами, уже скрылись за поворотом лестницы.

– Быстро ползи на склад и выдавай АВБ, – велел он Хендерсону. – И начинайте заряжать обоймы. И ленты. Пусть Уилсон подымется в комнату отделения и возьмет десяток ребят. Как только первую партию зарядите, перешли ее с кем-нибудь на крышу. Троих поставишь на ленты, остальных – на обоймы для АВБ.

– Есть, сэр, – возбужденно ответил Хендерсон.

Тербер побежал по лестнице наверх. На галерее второго этажа он задержался, чтобы заскочить к себе за бутылкой, которую хранил в тумбочке на крайний случай.

Солдаты, надев каски, сидели в глубоком унынии каждый на своей койке и держали в руках незаряженные винтовки. Когда он проходил через спальню, они с надеждой подняли на него глаза:

– Старшой, что там слышно?.. Какой расклад, старшой?.. На крышу нам не пора?.. Старшой, какого черта нам не дают патронов?.. На хрена нам винтовки без патронов!.. Хорошенькое дело! Сидим тут с пустыми винтовками, без патронов, а они нас сверху поливают!.. Солдаты мы или бойскауты?!

Те, кто проспал завтрак и только что проснулся, перестали одеваться и искательно смотрели на него, растрепанные и обалдевшие, ожидая, что он скажет.

– Всем переодеться в полевую форму, – распорядился Тербер, понимая, что должен что-то сказать. – Начинайте собирать полную выкладку, – безжалостно продолжал он железным голосом. – Через пятнадцать минут выезжаем на позиции. Полное боевое снаряжение!

Несколько солдат с досадой швырнули винтовки на койки.

– Тогда какого черта ты прешь на себе АВБ? – выкрикнул кто-то.

– Полевая форма! – беспощадно повторил Тербер и двинулся дальше. – Полное боевое снаряжение. Командиры отделений, действуйте!

Командиры отделений начали сердито торопить солдат.

У выхода на галерею Тербер остановился. В углу стояла пустая койка, на нее были навалены четыре матраса, а под койкой лежал на цементном полу штаб-сержант Терп Торнхил родом из штата Миссисипи. В одном нижнем белье и в каске, он судорожно прижимал к себе незаряженную винтовку.

– Терп, ты так простудишься, – сказал Тербер.

– Старшой, не ходи туда! – запричитал Терп. – Тебя убьют! Там стреляют, старшой! Убьют тебя, умрешь! Не ходи!

– Ты бы лучше штаны надел, – сказал Тербер.

В его комнате пол был засыпан осколками стекла, пулеметная очередь прошила крышку его тумбочки и цепью дырок прочертила бок и верхнюю плоскость тумбочки Пита. Под тумбочкой Пита была лужа, и в комнате сильно пахло виски. Свирепо матерясь, Тербер отпер свою тумбочку и откинул крышку. Книга, лежавшая в верхнем ящике, была продырявлена пулей точно посредине. От пластмассовой коробочки с бритвенным станком остались только щепки, а стальная бритва согнулась пополам. Тербер зло выдернул ящик и бросил его на пол. На дне тумбочки среди скатанных в мягкие кругляши носков и в стопке белья угнездились по обе стороны от коричневой бутылки две пулеметные пули.

Бутылка была цела.

Тербер положил обе пули в карман, с нежностью подхватил бутылку и заглянул в стенной шкафчик, проверить, не разбит ли проигрыватель с пластинками. Над двором несся на восток новый самолет, и Тербер, заботливо прижимая к себе бутылку, пробежал по хрустящим осколкам на галерею.

В спальне солдаты начали с обиженным видом собирать снаряжение. Укладывались все, кроме Терпа Торнхила – по-прежнему в каске и нижнем белье, он все так же валялся на полу под прикрытием койки и четырех матрасов – и кроме рядового Айка Галовича, который лежал на койке, прижав к боку винтовку и спрятав голову под подушку.

На безлюдном третьем этаже, откуда солдаты торопливо стаскивали полевое снаряжение вниз, чтобы в спальне свернуть его в скатки, в южном конце галереи возле двери уборной карабкался по железной лесенке на крышу Ридел Трэдвелл, держа в руках АВБ и ухмыляясь во весь рот.

– Дождался! – крикнул он Терберу. – Всю жизнь таскаю на себе эту дуру, так теперь хоть сам из нее стрельну! Первый раз, ей-богу. Даже не верится.

Он исчез в люке, и Тербер вслед за ним выбрался наверх. На участке крыши, закрепленном за их ротой, большинство сержантов в ожидании встречи с противником прятались за четырьмя дымовыми трубами, кое-кто, опустившись на колени, укрывался за парапетом по углам; длинные АВБ были взгромождены передними лапами на невысокий парапет или на трубы, и задранные дула жадно смотрели в небо; бутылки виски стояли возле стрелков вплотную к парапету. Риди Трэдвелл пришел без бутылки и сейчас бодро пристраивался рядом с Вождем Чоутом – у того бутылка была. Два сержанта перемахнули через парапет на участок шестой роты и встали там за трубами. В это время сержанты шестой роты как раз начали вылезать на крышу и затеяли громкую перебранку с сержантами седьмой роты, требуя, чтобы те освободили их место. На соседних крышах из люков тоже повалили сержанты, вооруженные АВБ, винтовками и пистолетами. Кое-где устанавливали пулеметы. В основном на крыши вылез только старший сержантский состав, изредка мелькали младшие сержанты, а из рядовых здесь были только Ридел Трэдвелл и два других зенитчика из седьмой роты.

– Пустые обоймы бросайте во двор! – крикнул Тербер, пробираясь к краю крыши. – Передайте всем. Пустые обоймы бросать во двор! Заряжающие поднимут. Бросайте пустые…

С юго-запада, треща пулеметами, стремительно приближалось звено из трех самолетов, и стрелки радостно зашумели, точно компания бродяг, впервые за многие годы предвкушающая сытный обед. Со всех крыш открыли оглушительную пальбу, земной шар вздрогнул и замер. Спор на крыше шестой роты тоже замер, и спорщики сиганули все вместе за одну и ту же трубу. Тербер непроизвольно повернулся навстречу самолету и, не сходя с места, без передышки застрочил из АВБ. Бутылку он крепко зажал между коленями.

Приклад тяжелой АВБ бил его в плечо короткими резкими ударами.

Справа Пит Карелсен, укрываясь за трубой, радостно садил из пулемета, а Майкович и Гренелли с мрачными лицами удерживали брыкающуюся на трубе треногу и дергались вместе с ней как на веревочке.

Самолеты благополучно проскользнули над казармами и понеслись дальше, чтобы, дописав верхнюю петлю гигантской восьмерки, вернуться назад. Стрельба прекратилась, и все опять загалдели.

– Мать твою за ногу! – громыхнул Вождь Чоут своим знаменитым басом, придававшим неповторимую лихость припеву полковой песни. – Последний раз я так веселился, когда бабушка прищемила сиську в стиральной машине!

– Тьфу ты, черт! – негромко ругнулся Пит за спиной у Тербера. – Он слишком круто повернул. Мы не тот угол взяли.

Тербер опустил с плеча свою АВБ. Горло и мышцы живота сводило от желания громко и бессмысленно завопить, заорать от восторга. Вот она какая, моя рота! Вот они какие, мои ребята! Разжав колени, он ухватил бутылку, поднес ее ко рту и глотнул – не потому, что хотелось выпить, просто надо было дать выход радости. Виски обжег горло веселым огнем.

– Милт! – окликнул его Пит. – Если хочешь, пристраивайся к нам. Места хватит и для тебя, и для бутылки.

– Иду! – прокричал он. Уши вдруг уловили звук горна, настойчиво трубившего откуда-то снизу один и тот же сигнал. Он шагнул к парапету и посмотрел во двор.

В углу учебного плаца среди общей беготни и неразберихи стоял перед мегафоном дежурный горнист и трубил сбор.

– Ты что, спятил? – рявкнул Тербер. – Это еще зачем?

Горнист опустил горн, посмотрел наверх и сконфуженно пожал плечами.

– Понятия не имею! – крикнул он в ответ. – Приказ командира полка! – И задудел снова.

– Пит, опять летят! – заорал Гренелли. – Вон! Один! – От волнения голос у него сорвался на фальцет.

С северо-востока, дописывая нижнюю петлю восьмерки, приближался самолет. Все орудия на крышах враждебно загрохотали ему навстречу, стрельба слилась в оглушительный гул, неистовый, как рев толпы, требующей линчевать преступника. Беготня во дворе мгновенно прекратилась, горнист перестал трубить и метнулся под галерею пятой роты. Тербер завинтил колпачок бутылки, пригибаясь пробежал к трубе, занятой Питом, и снова без передышки застрочил из АВБ. Очередь трассирующих пуль оборвалась кривым дымящимся хвостом, не долетев до самолета, а тот плавно взмыл вверх и исчез. Надо прихватить побольше патронов.

– Куда ж ты целился? – страдальческим голосом сказал Пит. – Мазила!.. Майк, а ну-ка отодвинься, – велел он Майковичу. – Уступи место первому сержанту, пусть для отдых» постреляет с упора. Милт, бутылку можешь поставить вот сюда. Следующий самолет я тебе сам собью.

– Сначала выпей, – весело сказал Тербер.

– Это можно. – Пит вытер рукавом черный от гари рот. Обнажившиеся в улыбке зубы были в крапинках сажи. – Ты видел, что они сделали с нашей комнатой?

– Я видел, что они сделали с твоей тумбочкой, – ухмыльнулся Тербер.

Снизу горн опять затрубил сбор.

– Ты только послушай этого идиота, – сказал Тербер. – Ему, видите ли, Делберт приказал.

– Вот уж не думал, что подполковник так рано проснется.

– Старина Джейк небось в кавалерии начинал, – съязвил Тербер.

– Эй, Пит, послушай, – сказал Гренелли. – Мне-то дашь когда-нибудь пострелять?

– Потерпи, скоро дам. Скоро постреляешь.

– Бросайте пустые обоймы во двор, вы слышите? – закричал Тербер стоявшим на крыше. – Бросайте пустые обоймы во двор! Передать всем!

Солдаты начали орать друг другу, что пустые обоймы надо кидать во двор, но сами продолжали бросать их рядом с собой на крышу.

– Болваны! – Тербер выскочил из-за трубы и побежал за спинами стрелков, как тренер, подбадривающий команду футболистов. – Фрэнк, бросай обоймы вниз, черт тебя возьми! Тедди, во двор бросай, во двор!

– Пит, ну кончай, – бубнил сзади Гренелли. – Дай же пострелять.

– Я первый попросил, – сказал Майкович.

– Шиш тебе! – окрысился Гренелли. – Это мой пулемет.

– А ну заткнитесь! – прикрикнул на них Пит. – Оба еще успеете. Потерпите немного.

С северо-запада появились два самолета, они летели вплотную один за другим. Тербер в это время стоял у парапета и, завидев самолеты, повалился на крышу рядом с Вождем и Риди Трэдвеллом. Горнист внизу перестал трубить и опять бросился под галерею пятой роты.

Прямо напротив Тербера на крыше штаба было всего двое людей. Одного он узнал: Большой Джон, он же мастер-сержант Детерлинг, был тренером солдатской футбольной команды. Детерлинг вытащил на крышу пулемет без треноги и, придерживая его у плеча левой рукой, правой жал на гашетку. Отдача была такая сильная, что его мотало по всей крыше.

Мигающие огоньки японских пулеметов, подымая пыль, пропахали две узкие дорожки, которые пересекли двор, словно две колеи, проложенные в траве телегой, взобрались по стене казармы наверх и прошли через крышу четвертой роты. Тербер глядел, как Большого Джона бросает из стороны в сторону, и от смеха не мог стрелять. В этот раз Детерлинг с трудом удержался на ногах и чуть было не дал очередь по крыше. Второй солдат, вылезший вместе с ним на крышу штаба, мудро оценил обстановку и укрылся за трубой, прячась не от японских самолетов, а от Детерлинга.

– Нет, вы только посмотрите на этого олуха! – еле выговорил Тербер сквозь смех.

Внизу, воспользовавшись затишьем, во двор выскочили солдаты из команды заряжающих подобрать пустые обоймы, а горнист снова подбежал к мегафону.

– Я на него давно смотрю, – усмехнулся Вождь. – Он же пьян в стельку. Мы с Питом видели его вчера у миссис Кипфер.

– Дай бог, чтобы его жена не узнала, – заметил Тербер.

– Парню надо бы дать медаль, – хохотнул Вождь.

– А что, может, и дадут, – сказал Тербер.

Впоследствии так оно и случилось: мастер-сержант Джон Л.Детерлинг был награжден медалью «Серебряная звезда». За проявленный в бою беспримерный героизм.

С юго-запада выпорхнула новая тройка самолетов, на крыше с радостным криком опять открыли огонь, и Тербер перебежал назад, к трубе. Оперев АВБ на угол трубы, он стрелял и видел, как его очереди теряются среди роя трассирующих пуль, налетевших на передний самолет и поливающих свинцом его нос, кабину пилота и хвостовую часть. Самолет задрожал, как человек, попавший под холодный душ, и пилот дважды подскочил в кресле, будто его усадили на раскаленную плиту. Было видно, как он беспомощно взмахнул руками в напрасной попытке загородиться и остановить льющийся на него свинцовый дождь. Все радостно заорали. А потом, замерев в напряженной тишине, смотрели, как самолет кренится в сторону и скользит вниз с невидимой воздушной горки прямо на футбольное поле 19-го пехотного в ста ярдах от двора. Коснувшись земли, он взорвался и исчез в огне. Над двором раскатился восторженный победный рев, в воздух полетели каски, солдаты радостно хлопали друг друга по спине, как болельщики на школьном футбольном матче – наши забили гол!

Но в эту минуту с северо-востока показалось еще три самолета, и люди смешались в кучу, судорожно подбирая раскиданные каски.

– Пит, это ты его подбил! – вопил Гренелли, вися на дергающейся лапе пулемета. – Это ты!

– Черт его знает, – отозвался Пит, продолжая строчить. – Может, и не я, поди тут разбери!

– Эй, Милт! – В наступившей передышке Вождь Чоут пытался докричаться до Тербера с края крыши. – Милт! Тебя со двора кто-то зовет.

– Иду! – прорычал Тербер и побежал к парапету. За его спиной Гренелли опять клянчил:

– Ну, Пит, кончай! Дай теперь я. Ты один уже подбил.

– Сейчас, – отмахивался Пит. – Еще один подобью и дам тебе. Сейчас.

Тербер перегнулся через парапет и увидел Росса – задрав голову, лейтенант сердито смотрел на крышу. Под глазами у него темнели мешки, из-под пилотки торчали нечесаные патлы, брюки он застегнуть не успел, шнурки ботинок волочились по земле, ремень болтался у колен. Не отрывая взгляда от крыши, Росс начал застегивать брюки.

– Старшина, какого лешего вы туда забрались? – закричал он. – Почему вы не внизу и не занимаетесь делом? Меньше чем через час мы выезжаем на побережье. Японцы, наверно, и так уже там.

– У нас все в порядке! – прокричал сверху Тербер. – Солдаты укладываются.

– А кухня? А склад? Их же тоже нужно собрать!

– Кухня знает. Я Старка предупредил. Они все укладывают. Через пятнадцать минут будут готовы.

– Но ведь склад тоже… – начал было Росс.

– На складе заряжают нам обоймы и ленты, – оборвал его Тербер. – Оттуда надо будет только перенести в грузовики пулеметы, захватить ремонтный комплект – он в порядке, его еще Лива собирал, – и они могут выезжать… На кухне нам заодно делают кофе и сэндвичи! – крикнул он. – Всюду полный порядок. Вы бы лучше взяли АВБ и подымались сюда.

– Все оружие разобрали, – сердито отозвался снизу Росс.

– Тогда какого дьявола вы торчите посреди двора? Идите в укрытие! – заорал Тербер, взглянув на небо. – Опять летят!

Росс нырнул под галерею и побежал к складу, а в это время с юго-запада с рокотом вылетел самолет, и навстречу ему с крыш поднялся грохочущий огненный сноп, расползающийся вширь, как зонт. Казалось бы, пролететь сквозь него невозможно, но самолет пробился. И улетел целым и невредимым.

Сразу же следом за ним, но держа курс на север, вдоль Вайалайе-авеню и мимо здания штаба пронесся другой самолет, и огненный зонт мгновенно повернулся в ту сторону – стрелки даже не сняли пальца с курка.

Бензобак самолета тотчас взорвался, огонь охватил кабину, и самолет на полной скорости лег в низкий вираж на правое крыло. Когда он повернулся к ним фюзеляжем и нижней плоскостью левого крыла, солнце ярко высветило опознавательный знак – синий круг с белой звездой. А затем все увидели, как с той же бешеной скоростью он промчался сквозь редкую рощицу и, потеряв по дороге крылья, врезался в дом какого-то невезучего женатого офицера в гарнизонном городке и взорвался.

– Это же наш! – смущенно, вполголоса сказал Риди Трэдвелл. – Это же был американский самолет.

– Сурово, – не оборачиваясь, откликнулся Тербер, стрелявший в двойку самолетов, приближающихся с северо-востока. – Сам виноват, дурак. Нечего было сюда соваться.

Когда самолеты скрылись, Тербер снова обошел крышу, переходя от стрелка к стрелку. Глаза его были прищурены и как-то странно напряжены, будто кто-то дал ему пощечину, – когда у него бывало такое лицо, хотелось отвести взгляд в сторону.

– Повнимательнее, ребята. – Он дошел до края крыши. Повернул обратно. – Это был наш. Будьте внимательнее. Сначала хорошенько разглядите, а потом стреляйте. Эти уиллерские идиоты вполне могут залететь и сюда. Так что давайте повнимательнее. – Дошел до края крыши. Повернул обратно. В голосе такое же странное напряжение, как в глазах.

– Сержант Тербер! – заорал снизу Росс. – Что за ерунда?! Сержант Тербер!

Он подбежал к парапету.

– Ну что еще?

– Сейчас же спускайтесь сюда! – Росс уже застегнул ремень, шнурки были завязаны, и сейчас он приглаживал торчащие из-под пилотки волосы. – Вы должны помочь мне подготовить к отправке канцелярию! На крыше вам делать нечего! Спускайтесь!

– Я занят! – крикнул Тербер. – Возьмите Розенбери! Это война, лейтенант! Не понятно?

– Я только что от подполковника Делберта! – прокричал снизу Росс. – Он приказал выезжать сразу же, как только кончится воздушный налет!

– Седьмая рота к выезду готова! – крикнул Тербер. – А я занят! Скажите этому кретину Хендерсону, пусть пришлет нам еще боеприпасов!

Лейтенант Росс побежал назад под галерею и сразу же вернулся обратно. Теперь он был в каске.

– Я ему сказал! – крикнул он.

– И пусть Старк пришлет на крышу кофе!

– Вы что, сдурели?! – разъярился Росс. – У вас там что, пикник?! Сержант, немедленно спускайтесь! Вы мне нужны! Это приказ! Подполковник лично приказал всем командирам рот подготовиться к выезду. Через час выезжаем.

– Что такое? Я вас не слышу! – заорал Тербер.

– Я говорю, выезжаем через час!

– Что?.. Что вы сказали?.. Осторожно! Снова летят!

Росс бросился к складу, а вылезавшие на крышу два подносчика патронов нырнули обратно в люк.

Пригнувшись, Тербер пробежал назад к трубе и открыл огонь по тройке истребителей.

– А ну, вы, давайте сюда патроны! – гаркнул он прятавшимся в люке подносчикам.

– Милт! – крикнул Вождь Чоут. – Милт Тербер! Тебя снизу спрашивают.

– Ты меня не нашел! – заорал Тербер. – Меня нигде нет!

Вождь кивнул и, свесившись через парапет, доложил:

– Я его не нашел, сэр. Его нигде не видно. – Внимательно выслушав то, что ему прокричали снизу, он повернулся к Терберу: – Лейтенант Росс просил тебе передать, что через час выезжаем.

– Ты меня не нашел! – крикнул в ответ Тербер.

– Летят! – завопил Гренелли.

Никуда они через час не выехали. Воздушный налет продолжался еще почти два часа. Выехали они лишь днем, лишь через три с половиной часа после окончания налета. Потому что из всего полка к выезду была готова одна седьмая рота.

Тербер под разными предлогами не уходил с крыши до конца налета. Как потом выяснилось, лейтенант Росс остался на складе и помогал заряжать пулеметные ленты. Их полк сбил еще один самолет наверняка, а два других были под вопросом, потому что их могли подбить ребята из 27-го и, когда самолеты летели над двором, они были уже на последнем издыхании. Старк сам, лично, вместе с двумя солдатами кухонного наряда один раз поднял на крышу кофе, а позже доставил еще кофе и партию сэндвичей. В благодарность Пит Карелсен дал ему пострелять из пулемета.

Когда все кончилось и воцарилась мертвая, непробиваемая, как броня, тишина, они выкурили на крыше по последней сигарете, а потом чумазые, с воспаленными, красными глазами, усталые, счастливые и опустошенные неохотно спустились вниз в поджидавшую их там новую кутерьму и принялись складывать снаряжение. Ни одного даже не царапнуло. Но казалось, в ушах навсегда останется эта мертвая, звенящая тишина. Ее не пробивала даже сумасшедшая какофония звуков, сопровождавшая подготовку полка к выезду.

Вместо того чтобы складывать свою скатку, Тербер отправился прямо в канцелярию. Все три с половиной часа, пока они наконец не выехали на побережье, он был в канцелярии неотлучно и упаковывал документы. Лейтенант Росс, гордый тем, что его рота собралась раньше всех, забыл недавний гнев и пришел ему помогать. Розенбери тоже помогал. Времени на укладку канцелярского имущества Терберу хватило с избытком. Зато он не успел ни сложить свое снаряжение, ни переодеться в полевую форму. Может, и успел бы, если бы не забыл.