Текст книги "Царство костей"

Разочарованный, Бенджи опять переключил внимание на остальных. Те уже освободили бо`льшую часть цепи и теперь пытались добраться до ее конца. Скрытая в траве цепь, похоже, уходила куда-то в озеро.

К этому времени Фарайи уже тоже брел туда, осматриваясь по сторонам.

Бенджи устремился к нему. Добравшись до кромки воды, мальчишка остановился. Прищурил один глаз и рассеянно потер руки.

– Что-то не так? – спросил Бенджи.

Фарайи уставился поверх воды куда-то в небо.

– Попо больше нет.

«Попо?»

Не отрывая взгляда от озера, Фарайи изобразил целую пантомиму, сложив ладони в виде крылышек и помахав ими в воздухе.

– Ты имеешь в виду птиц? – уточнил Бенджи.

– Нет, не ндеге. Попо. – Мальчишка еще раз пошевелил раскинутыми пальцами для большей выразительности.

Бенджи нахмурился. А затем понял, что Фарайи с подозрением изучает не просто небо. Это было ночное небо.

– Ты, наверное, имеешь в виду летучих мышей, – пробормотал он.

Только теперь Бенджи понял, что постоянный гул и быстрые полеты летучих мышей полностью прекратились. Мыши словно разом исчезли. Он хотел отмахнуться от этого факта, списав его на простое прекращение их естественного времени кормления, но у него хватило ума не сомневаться в Фарайи, который был гораздо лучше него настроен на ритмы, по которым живут джунгли.

Прежде чем Бенджи успел продолжить расспросы, грубый голос у него за спиной рявкнул:

– С дороги, мальчики!

Он повернулся, когда Ковальски опять рванул утонувшую в озерной грязи цепь, выдернув несколько звеньев прямо у них из-под ног. Ковальски с Греем приплясывали возле нее с обеих сторон. Здоровяк продвинулся вдоль освобожденного участка цепи к кромке воды, Пирс за ним. Ковальски вытащил из воды еще порядочный кусок.

Мокрые звенья тускло поблескивали в лунном свете.

– Теперь вроде полегче пойдет, – заметил здоровяк, опускаясь на колени, чтобы в очередной раз перехватить цепь.

Крепко вцепившись в нее обеими руками, он уперся ногами и сильно потянул. И все же цепь не поддавалась. Просто подрагивала на месте, а конец ее по-прежнему исчезал в черной воде.

– Блин, сглазил, – пробурчал Ковальски.

Грей присоединился к нему на более твердой земле на краю озера.

– Эй, ребята, подсобите-ка нам! Могут понадобиться все четверо, чтобы освободить остаток.

Фарайи и Бенджи подошли и тоже ухватились за цепь.

– Тянем на счет три, – распорядился Пирс.

Бенджи подобрался, приготовившись помочь в меру сил. Коммандер досчитал до трех, и все дружно рванули. Это было похоже на игру в перетягивание каната со слоном.

«Нам в жизни ее не вытащить…»

Ковальски был с этим явно не согласен.

– Тянем дальше, – пропыхтел он. – Вроде подается.

Ладони Бенджи горели, спина болела, но он боролся, отказываясь сдаваться. Наконец все дружно повалились назад, когда то, что удерживало цепь, наконец отпустило ее.

Выпутавшись из общей кучи, Бенджи сбросил с себя упавшие на грудь тяжелые мокрые звенья. Все наконец встали. Грей ухватился за ослабшую цепь и потянул ее за собой, вытягивая из воды, словно рыболовную леску. Судя по напряжению у него на лице, это требовало значительных усилий. Что бы там ни находилось на конце цепи, это явно было тяжелым.

Наконец над водой поднялось что-то темное, прикрепленное к последнему звену. Это оказался плотно запечатанный сундучок размером с хлебницу, скрепленный болтами из той же стали, что и цепь.

– Не стоит надеяться, что он полон золота? – спросил Ковальски.

Нахмурившись, Грей потащил сундучок по мелководью к берегу – но, к сожалению, это оказалось не все, что цепь выманила из воды.

Позади ящика, подняв фонтан водяных брызг, из озера вырвалась огромная фигура – сплав брони, чешуи и скорости. Это был здоровенный крокодил, весом как минимум с полтонны. Рептилия метнулась мимо сундука и устремилась на берег, нацелившись прямо на Грея.

Отшатнувшись назад, тот упал на спину и стал нащупывать пистолет в плечевой кобуре, но времени уже не оставалось.

К счастью, Ковальски отреагировал мгновенно, вскинув свое собственное диковинное оружие. Нажал на спусковой крючок, но вместо громких выстрелов оружие издало лишь пронзительный пневматический свист. Из приплюснутого воронкообразного ствола в воздух вылетела длинная серебристая струя. Тростник скосило, будто косой. Поблескивающие заряды в основном отскакивали от брони крокодила, но некоторые попали в более мягкие ткани и застряли там. Один раскроил чудищу левый глаз.

Под шквальным огнем крокодил резко остановился, заизвивался и откатился к озеру. Ковальски подбодрил его несколькими меткими одиночными выстрелами. Тварь быстро исчезла в глубине.

– Спасибо, – сказал Грей, позволяя своему напарнику помочь ему встать на ноги.

– Нет проблем. Мне не терпелось испробовать эту штуковину в деле.

Фарайи извлек из прибрежной грязи один из странных серебристых зарядов. Бенджи шагнул ближе. Это оказался зазубренный диск примерно в дюйм диаметром, похожий на крошечную японскую метательную звезду сюрикен, в честь которой и было названо необычное оружие.

Фарайи с явным вожделением посмотрел на диковинное ружье.

Ковальски заметил внимание парнишки.

– Даже не думай! Эта детка моя, и только моя.

Не обращая на них внимания, Грей окончательно вытащил свое сокровище из озера. Отсоединил сундучок от цепи, поднял и понес к вездеходу. Все последовали за ним, спеша побыстрей увеличить расстояние между собой и тем, что еще могло скрываться в воде.

Грей поставил находку рядом с открытой дверцей на задке вездехода. Коротко осмотрел ее, а потом освободил защелку крышки, выдернув стопорный штифт.

– Будем надеяться, что здесь есть нечто большее, чем просто золото.

Он открыл крышку, на вид плотно прилегающую и водонепроницаемую. Внутри лежало нечто вроде свернутого куска толстой ткани, плотно втиснутого в тесное пространство. Засунув в сундучок обе руки, Грей вытащил сверток. Положил его на пол открытого грузового отсека вездехода и с большой осторожностью развернул. Похоже, это был молитвенный коврик – затейливо сотканный из волокон рафии и весь изукрашенный стеклянными бусинами, кусочками меха, крошечными треугольниками из меди и множеством раковин каури.

– Это еще что? – спросил Ковальски.

– Очередной образец творчества бакуба. – Грей мотнул головой на Фарайи. – Его племя славится своими искусными ткачами.

– Итак, мы рисковали своими жизнями ради какой-то расписной тряпки, – недовольно заключил Ковальски. – Толку-то нам с нее?

Бенджи согласился с американцем. Он знал, что бакуба славились своими изделиями из рафии и сложными геометрическими узорами, вытканными на них. Однако этот образец, похоже, был сделан наспех. В его оформлении не прослеживалось ни ритма, ни смысла, и уж никакого повторяющегося узора точно не имелось.

– Это должно что-то значить, – задумчиво произнес Грей. – Зачем еще Шеппард утопил его в озере?

Все поняли, что теперь только один человек из их отряда способен хоть как-то помочь.

Грей наклонился ближе.

– Фарайи, это тебе о чем-то говорит?

Парнишка мрачно нахмурился.

– Может быть… Но правда тут скрыта.

– В каком это смысле? Можешь нам показать?

Фарайи немного поколебался, но все-таки подошел ближе. Потянулся к коврику, как будто хотел вытащить его из грузового отсека, но вместо этого с благоговейной осторожностью провел ладонью по всей его длине, сверху вниз. Стал аккуратно поворачивать бусины и ракушки, пока они не оказывались в каком-то заданном положении. Ему приходилось проделывать это снова и снова, иногда нажимая посильнее, а иногда просто проводя по ткани кончиком пальца.

Поначалу казалось, что нет никакой разницы, но постепенно, по мере того, как каждый крошечный кусочек, продетый в пальмовую ткань, вставал на место, на ней проявлялось изображение. С каждым новым движением пальцев Фарайи оно становилось все четче, пока наконец узор не был завершен. Это оказался не набор геометрических фигур, а скорее мозаичная картина из меди, ракушек и стеклянных бусин, похожая на произведение кубиста или пуантилиста[75]75
  Пуантилизм (дивизионизм) – стилистическое направление в живописи неоимпрессионизма, возникшее во Франции в конце XIX в., в основе которого лежит манера письма раздельными мазками точечной или прямоугольной формы.


[Закрыть], которая изображала маленькую каменную церковь с торчащим перед ней крестом, наполовину утопающую в темных джунглях.

Грей повернулся к Фарайи.

– Узнаешь это место?

Парнишка кивнул.

– Да. Это миссионерская церковь. Преподобного Шеппарда. – Он осенил себя крестным знамением, словно прося благословения. – Его самая первая церковь.

– Ты знаешь, где это?

Фарайи указал куда-то вглубь джунглей, дальше к востоку от них.

– Можешь отвести нас туда? – спросил Грей.

Плечи Фарайи поникли.

– Наверное. Она очень старая. Я ходил туда только один раз. Там больше нет тропы.

Ковальски застонал.

– Другими словами, нам придется переть прямо через джунгли…

Подобная перспектива явно никого не обрадовала.

Тем не менее Грей достал цифровой планшет и открыл светящуюся карту местности.

– Можешь хотя бы приблизительно показать, куда нужно двигаться?

Фарайи подошел к нему, явно намереваясь попытаться. Пока они о чем-то перешептывались, какое-то движение привлекло внимание Бенджи слева от него. Он удивленно обернулся и с уколом радости узнал большого мотылька, который привлек его внимание ранее. Тот опять порхал над поляной. С каждым взмахом крыльев с огненными краями мотылек, казалось, посылал ему приветственный сигнал – словно некая летающая версия светлячка, ищущего себе пару.

Бенджи пораженно разинул рот, осознав, что панцирь насекомого и вправду светится сам по себе.

«Поразительно…»

Но тут его радость сменилась беспокойством. Тем более что джунгли позади него были усеяны тысячами таких же мотыльков, и все они светились в темноте, как будто вызванные сюда первым. Нервно заморгав, Бенджи полностью обернулся вокруг себя. Они были повсюду, со всех сторон. Сотни мотыльков уже парили над головой, все плотнее окружая людей.

Сосредоточившись на коврике, никто не заметил их бесшумного приближения. Бенджи вспомнил, как Фарайи недавно встревожило исчезновение летучих мышей. Неужели они догадались, что надвигается, и поспешили скрыться?

Что-то коснулось щеки Бенджи. Он отпрыгнул назад. Мотылек упал на него сверху, трепеща, как осенний лист. Биолог потянулся к щеке, чувствуя, как та начинает гореть. Когда он поднял руку, мотылек присел на тыльную сторону его кисти. Бенджи вздрогнул, на миг загипнотизированный красотой его крыльев всех оттенков черного, словно у ожившей тени, края которых полыхали огненно-оранжевым.

И тут руку ожгло, будто в нее ткнули факелом. Задохнувшись, он стряхнул мотылька. Там, где тот только что сидел, кожа была ярко-красной и на глазах вспухал багровый волдырь; щека тоже горела огнем. В панике Бенджи повернулся к остальным.

Один только Ковальски, похоже, заметил опускающихся на них мотыльков.

– Что это еще за бабочки?

Пострадавшая рука Бенджи начала дрожать, ее стало сводить судорогой. Поле зрения сузилось. Он опасался худшего – того, что это не просто химический ожог, что в организм мог попасть какой-то нейротоксин. Прежде чем Бенджи успел ответить, его дыхание стало сдавленным, затрудненным.

И все же перед тем, как мир окончательно потемнел, ему удалось выдохнуть слова предостережения:

– На нас напали…

16

24 апреля, 19:45 по центральноафриканскому времени

Остров Белка, Демократическая Республика Конго

Такер наконец проплыл последнюю часть пути по темной реке. Осколок луны и окутанные туманом звезды давали совсем мало света. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы не сбиться с пути, особенно с его очками от УППОНИР в режиме ночного видения. Оптические прицелы его оружия тоже были дополнены тепловизорами для обнаружения источников инфракрасного излучения – не только в темноте, но и в пыли, и в дыму.

Приходилось исходить из того, что противник может быть экипирован схожим образом и наблюдать за рекой. Поэтому Такер спрятал голову за бревном, которое скатил в реку, и так и двигался вниз по течению к острову. Бревно также скрывало и Кейна, жилет которого помогал псу держаться на плаву, – все, что оставалось делать напарнику, это лишь подгребать лапами. Кейн был испытанным профи в этом деле и двигался без единого всплеска.

Теперь, нацелившись к берегу острова, Такер медленно пересекал реку рядом со своим напарником, подстраивая скорость и курс под течение. Он внимательно наблюдал как за сушей впереди, так и за плоской поверхностью реки, не зная, водятся ли в этом районе крокодилы или, что еще более тревожно, бегемоты. Последние были настоящими акулами этих вод – столь же опасными, сколь же быстрыми. Это была еще одна причина, по которой Такер двигался медленно – не хотелось привлекать к себе внимание этих тварей.

Наконец он с облегчением выдохнул, когда его босые ноги коснулись илистого дна возле заросшего водорослями и тростником островного берега. Лес черной стеной возвышался перед ним, темный даже в усиливающих свет очках ночного видения. Такер отпустил бревно и толкнул его обратно в реку, где оно, крутясь, продолжило свой путь вниз по течению.

Пригнувшись, он несколько секунд прислушивался, после чего углубился в густой кустарник. Кейн последовал за ним. Перед самым заходом солнца Такер выбрал именно это место для высадки – на противоположной от пирса стороне острова, – поскольку лес там казался наиболее густым. Вдобавок он полагал, что бо`льшая часть личного состава противника размещается на другой половине острова.

Двигался Такер осторожно, внимательно следя за тем, куда ступает и за что задевает, тем более что помимо защитных очков и камуфляжной краски на лице на нем не было ничего, кроме промокших трусов-боксеров. После минутного перехода он обнаружил кучу бурелома, которая могла послужить укрытием. Остановившись, Такер сбросил с плеча водонепроницаемый вещмешок. Пока Кейн настороженно наблюдал за окружающей обстановкой, опять натянул ботинки и сухую одежду – хотя сухость оказалась довольно относительной, поскольку все насквозь пропотело. Потом пристегнул к бедру свой «Дезерт Игл» и засунул в поясной подсумок два дополнительных магазина.

Вооруженный и полностью одетый, он почувствовал себя не столь уязвимым. А еще Такер как следует проверил три контейнера из-под яиц, лежащие в вещмешке. В них содержалось дополнительное вооружение, предоставленное директором «Сигмы»: компактные светошумовые и осколочные гранаты, а также дымовые шашки, и вправду похожие формой и размером на куриные яйца.

Удовлетворенный, Такер переключил внимание на своего напарника. Глаза Кейна были прикованы к лесу, уши нацеливались на малейший шелест листьев или шорох ветвей. Вытащив крошечную видеокамеру из застегнутого на «молнию» кармашка собачьего жилета, Уэйн установил ее на место, после чего накинул на спину Кейна похожий на патронташ наружный плечевой ремень собственной разработки. Проверил встроенное в него беспроводное устройство и убедился, что аккумулятор полностью заряжен.

Затем он с довольным видом откинулся и улыбнулся – не всему этому оборудованию, а нагруженной им собаке.

«Кто у нас самый красивый мальчик?»

Как будто прочитав его мысли – а возможно, так оно и было, – Кейн завилял хвостом и ткнулся носом ему в грудь.

– Тебе уже не терпится, верно? – прошептал Такер.

Хвост захлестал еще быстрее.

– Тогда пойдем посмотрим, кто тут в домике живет.

20:02

Шарлотта поглядывала через плечо Фрэнка, который работал в клинической лаборатории отделения. Чуть в стороне от них помощник вирусолога заканчивал настройку специального оборудования, привезенного сюда вместе с ними. А Фрэнк тем временем склонялся над ноутбуком, на котором работала программа распознавания генетических последовательностей. На лице его застыла гримаса ужаса.

Шарлотта стояла, скрестив руки на груди и чувствуя себя совершенно бесполезной. Джеймсон вернулся в палату, где сидел, просматривая карту какого-то пациента, но судя по тому, как его голова медленно опускалась, а потом опять резко вздергивалась, педиатр вовсю клевал носом.

Шарлотта не могла его в этом винить. Она тоже была совершенно измотана. Даже Дисанка и ее малыш давно спали. Тем не менее Шарлотта оставалась настороже, твердо вознамерившись узнать как можно больше, пока этот bâtard[76]76
  Ублюдок (фр.).


[Закрыть] Нгой продолжает сотрудничать.

С Фрэнком в этом плане проблем не было. Они оба отчаянно нуждались в каких-то решениях, равно как и весь мир. Как и Шарлотта, сейчас он наверняка тоже представлял себе огромную кошку, запертую в виварии, – существо, предположительно измененное вирусом прямо в материнской утробе. Фрэнк уже запросил у Нгоя генетическую карту пойманного гепарда, которую тот переслал на его ноутбук.

Вирусолог провел последние полчаса, изучая столбцы и строчки, описывающие ДНК зверя, и сравнивая коррелирующий ряд нуклеиновых оснований – группы A, C, G и Ts – с генетическим кодом обычного гепарда. Исследовательская группа уже отметила расположение того небольшого процента генов, которые были признаны чужеродными.

Задумчиво постукивая пальцем по губам, Фрэнк внимательно просматривал эту часть таблицы.

Шарлотте все еще было трудно поверить, что это ничтожное отличие генетического кода привело к таким драматическим изменениям. Но больше всего озадачивало то, как эта мизерная разница привела к столь идеально усвоенным фенотипическим экспрессиям[77]77
  Экспрессия генов – процесс, в ходе которого наследственная информация от гена (последовательности нуклеотидов ДНК) преобразуется в функциональный продукт – РНК или белок.


[Закрыть], выразившимся не только в более длинных клыках и увеличенной мышечной массе, но и в том, что сальные железы в лапах гепарда, обычно предназначенные для выделения феромонов, объединились с железами, вырабатывающими яд.

Это была загадка, на которой сейчас и сосредоточился Фрэнк.

– Где-то здесь должен скрываться ответ, – бормотал он себе под нос. – Не понимаю, откуда у этого вируса такие глубокие карманы.

Шарлотта придвинулась ближе. Как врач, она многое знала о вирусах, хотя и не в такой степени, как специалист-вирусолог. И все же ей хотелось помочь, хотя бы просто подстегивая мыслительный процесс Фрэнка.

– Что вы подразумеваете под глубокими карманами? – спросила она.

Фрэнк показал на отмеченные графы в таблице ДНК.

– Эти фрагменты измененного генетического кода гепарда идеально вписались в его ДНК – словно специально были для этого созданы. Не исключено, что этот древний вирус и вправду был «генетическим карманником», на протяжении тысячелетий собирая гены у неисчислимого количества различных видов, отслеживая эволюцию жизни на планете и сохраняя часть этого эволюционирующего кода в своей собственной ДНК. И все же в этом нет никакого смысла.

Шарлотта припомнила, как Фрэнк упоминал нечто подобное еще в виварии.

– Почему? – не отставала она.

– Несмотря на то, что этот омнивирус огромен, у него всего лишь две тысячи генов.

Похоже, Фрэнк уже успел окрестить эту заразу. «Омнивирус». Очень похоже на английское omnivorous – «всеядный». Название казалось вполне уместным, учитывая способность этого вируса заражать все живое.

– С точки зрения статистики, – продолжил он, – представляется неправдоподобным, чтобы у этой дряни просто по чистой случайности оказались под рукой именно те специфические наборы генов, которые органично стыкуются с ДНК гепарда. И это только один вид. А как насчет изменений у странствующих муравьев? Или бабуинов? И, по словам де Костера, последние несколько недель его охотники регулярно отлавливали и других измененных животных. Как мог данный омнивирус иметь наготове все эти идеально адаптируемые гены?

Шарлотта начала понимать.

– Вы правы. Этого не может быть.

Фрэнк раздраженно вздохнул.

Шарлотта бросила взгляд на Нгоя, который о чем-то совещался с другими врачами, и понизила голос.

– По словам этого козла, его исследовательская группа уже нанесла на генетическую карту две тысячи генов омнивируса. Если вирус вставил свои собственные гены в ДНК гепарда, то вы должны найти те же самые гены и в самом вирусе. Логично?

Фрэнк кивнул.

– Согласен. Доктор Нгой уже снабдил меня геномом этого вируса. Давайте попробую разобраться с ним с помощью моего собственного программного обеспечения.

Его пальцы запорхали по клавишам и трекпаду, открывая и закрывая окна на экране. По одной половине монитора безостановочно плыли снизу вверх строчки нуклеиновых оснований, участки которых время от времени вспыхивали малиновым или синим цветом. Фрэнк трудился в полной тишине еще минут десять, после чего откинулся на спинку стула и покачал головой.

– В этом еще меньше смысла, – пробормотал он.

К этому времени к ним присоединился его коренастый помощник Монк.

– Фрэнк, почему у вас такой вид, будто кто-то отбивал чечетку на вашей могиле?

– Эти новые гены гепарда… – Фрэнк оглянулся на них. – Их вообще нет в вирусе.

Шарлотта нахмурилась.

– Как такое может быть?

– Я и вправду нашел фрагменты кода ДНК измененного гепарда, но они обрывочны и беспорядочно разбросаны по всему геному вируса. Выглядит все это так, будто у омнивируса имеются все основные ингредиенты для создания новых генов – мука, сахар, дрожжи, – и каким-то образом он сам испек эти новые гены, объединил эти разрозненные части, чтобы сформировать генетические последовательности, подходящие конкретно для гепарда.

– А вирусы на это способны? – спросил Монк.

– Наверное, я не знаю. Но несколько лет назад французские исследователи обнаружили, что другой гигантский вирус – мимивирус – в целях самозащиты выработал свою собственную технологию, очень похожую на известную «Криспер»[78]78
  «Криспер» (англ. CRISPR, Clustered Regularly Interspaced Short Palindromic Repeats) – технология генной инженерии.


[Закрыть].

– «Криспер»? – Шарлотта слышала об этой методике. Генетики давно использовали ее для редактирования существующих генетических последовательностей. Технология была настолько точной, что позволяла вырезать одну нуклеотидную базу в коде ДНК и заменить ее другой. – Вирус может это делать? Сам редактировать генотип?

– Этот мог бы. Вообще-то технология «Криспер» была впервые подсмотрена у бактерий. Именно так ученые изначально и разработали этот метод. Они скопировали его у микроорганизмов.

Монк побледнел.

– Так вы думаете, что у этого омнивируса имеется собственная мастерская по редактированию генов?

– Как уже говорил, я не стал бы ставить что-либо выше вирусов, когда речь идет о выживании. – Фрэнк потер костяшками пальцев между бровями, как будто пытаясь избавиться от головной боли. – Особенно что касается гигантских вирусов. Мы все еще так мало о них знаем… Взять тот же яравирус. Этот гигант был обнаружен еще в две тысячи третьем году. И по сей день ни один ген этого вида так и не распознан. Они совершенно чужды всему, что ученые каталогизировали до сих пор.

– Что верно и для большей части ДНК омнивируса, – напомнил им Монк.

Обдумав это, Шарлотта приняла во внимание недавние слова Фрэнка.

– А может, это даже и не собственно гены… – медленно произнесла она.

Фрэнк нахмурился, но кивком головы предложил ей продолжить.

– К чему это вы клоните?

– Не исключено, что весь геном омнивируса – или, по крайней мере, бо`льшая его часть – это на самом деле просто гигантская кладовая ингредиентов, хранилище генетического сырья, ожидающего своего использования.

Фрэнк выпрямился на стуле.

– Из которого он конструирует нечто в соответствии со своими собственными целями.

– Но в чем эти цели? – спросил Монк. – Чего он пытается достичь?

– Я мало что понимаю в этом вирусе, но могу ответить на этот вопрос. – Фрэнк повернулся к ним. – Он хочет выжить, избавить мир от угроз своему существованию. И вроде как способен сделать мир живой природы более агрессивным и смертоносным.

– В то же время ослабляя нас, делая нас тупыми, сонными и неспособными к сопротивлению. – Шарлотта бросила взгляд на койки в больничной палате.

– И не исключено, что делает это намеренно, – добавил Фрэнк. – Есть и другие примеры патогенов, которые создают странную модель взаимоотношений между хищником и жертвой. Возьмем простейшего паразита – токсоплазму. Он заражает кошек, но когда передается их добыче, а именно грызунам, то оказывает на них необычное неврологическое воздействие – делает крыс и мышей более беспечными, не столь боящимися хищников, отчего они становятся легкой добычей для кошек.

– И вы думаете, что здесь может происходить нечто подобное? – спросил Монк.

– Возможно, те прионные шипы, которые выделяет вирус, специально созданы для того, чтобы лишить активности животных с более высоким интеллектом, с более крупным мозгом – виды, которые могут представлять наибольший риск для выживания вируса. И в то же время сделать всех других животных гораздо более опасными.

Монк кивнул.

– Создав тем самым идеальные условия для уничтожения вида, который может представлять наибольшую угрозу.

– А именно человека, – добавила Шарлотта.

С наступлением ночи она все чаще слышала угрожающий вой и злобные крики из ночных джунглей.

«Как будто вся природа вот-вот ополчится против нас».

Похоже, Фрэнка беспокоило то же самое.

– Я даже отдаленно не могу понять, как возникла эта ситуация, – сказал он. – Но мать-природа всегда стремится вернуться к равновесию, когда возникает какой-то перекос. Она часто делает это с помощью различных экологических и эволюционных изменений, но иногда и посредством контроля численности населения.

Фрэнк многозначительно подчеркнул последнее слово, пристально посмотрев на них.

– Мы уже видели это раньше, – продолжал он. – Именно наше вторжение в стабильную окружающую среду – строительство дорог через джунгли, проекты по вырубке лесов – привело к тому, что на мир обрушились самые страшные бедствия. Малярия, желтая лихорадка, Эбола… Даже ВИЧ пришел из этих самых конголезских джунглей, откуда стал распространяться по историческим торговым путям, – самые ранние случаи зафиксированы еще в двадцатых годах прошлого века.

– Другими словами, – заключил Монк, – не дразни мать-природу.

Фрэнк кивнул.

– Иначе она цапнет тебя за задницу.

Шарлотта уставилась на ряды коек в палате. Не стоило сбрасывать со счетов и такое объяснение происхождению этого вируса, но она чувствовала, что они упускают из виду какой-то важный фрагмент головоломки. И подозревала, что у них никогда не получится обнаружить его здесь, в лаборатории. Если и существовал ответ, то он скрывался где-то там, в джунглях.

– На данный момент, – сказала Шарлотта, – нам, пожалуй, лучше сосредоточиться на том, как помочь людям здесь – и по всему Конго. Первым делом нужно найти лекарств – даже если и не панацею, то хотя бы какое-то поддерживающее лечение.

Монк придвинулся ближе, его голос превратился в едва слышный шепот.

– Нет. Первое, что нам нужно сделать, – это найти способ убраться с этого острова.

Шарлотта понимала, что он прав. У нее было мало веры в Нгоя и его бригаду, и еще меньше, когда дело касалось их босса, Нолана де Костера. Глянув на помощника Фрэнка, она заметила жесткий блеск у него в глазах. Видимость подобострастия исчезла, сменившись стальной решимостью. Она чувствовала в нем смертельную опасность, как будто стояла рядом со львом, запертым в клетке.

Шарлотта вдруг поняла, что он не просто какой-то там ассистент.

«Кто, черт возьми, этот парень?»

20:28

Такер лежал, укрывшись в густых папоротниковых зарослях на краю небольшого колониального аванпоста и изучая скопление полуразрушенных зданий с ржавыми жестяными крышами и увитыми лианами каменными стенами. Все они были сосредоточены вокруг шпиля свежепобеленной церкви. С воздуха это место можно было запросто и не заметить. В Конго имелись сотни таких же поселений, давно заброшенных и поглощенных джунглями.

Только вот этот сеттльмент явно привели в порядок – по крайней мере, некоторые из построек были недавно отремонтированы, в том числе двухэтажный колониальный гестхаус рядом с церковью. Имелся тут и новехонький причал, выступающий в реку на противоположной от позиции Такера стороне острова.

После высадки на берег они с Кейном обошли это место по периметру, разведывая обстановку. Двигаться приходилось медленно, избегая патрулей и прислушиваясь к характерному жужжанию и постукиванию БНК. Патрули передвигались парами: либо двое вооруженных мужчин, либо боец и одна из этих собак-роботов.

Противник не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть свое присутствие, – патрульные часто громко разговаривали, шутили, смеялись. Такое отсутствие скрытности наводило на мысль, что тайного проникновения здесь не опасались, – вероятно, рассчитывали на что-то более шумное, вроде налета какой-нибудь из полуофициальных военизированных группировок или партизан.

Тем не менее это работало в пользу Такера. Он совершил полный обход заставы, так и оставшись незамеченным. Ему хотелось как следует изучить местность, прежде чем предпринимать какие-то решительные действия. На пирсе Уэйн обнаружил пять длинных и узких скоростных катеров, несколько гидроциклов и даже шестидесятифутовую моторную яхту, больше похожую на ощетинившийся стволами бронекатер. Весь этот флот охранялся огневой точкой, упрятанной на краю леса. Из горы мешков с песком там торчал крупнокалиберный пулемет «Корд» российского производства, направленный в сторону причала.

Рядом с пулеметом на мешках развалился одинокий караульный, покуривая сигаретку. Сосредоточившись на реке, он так и не заметил, как Такер и Кейн проскользнули мимо него. Как и подозревал Уэйн, основное внимание патрулей было сосредоточено именно на этой оконечности острова. Убедившись в этом, он оставил Кейна прятаться там, в лесу, а сам по кругу вернулся к более темному и менее патрулируемому краю поселения.

Оставались два вопроса.

«Я вообще нахожусь в нужном месте? Наших держат именно здесь?»

Такер не сводил глаз со зданий, едва обозначенных лишь россыпью натриевых ламп и костром на центральной площади. Тем не менее очки ночного видения достаточно хорошо справлялись с темнотой. Никаких признаков Монка или Фрэнка он не заметил. В столь поздний час их, наверное, уже заперли на ночь в какой-нибудь камере.

Особое внимание Такера привлекли два строения. Приметив у дверей большого сборного ангара людей в белых лабораторных халатах, он предположил, что это больница или исследовательская станция. Перед самым выходом Пейнтер сообщил ему, что похитители прихватили с собой и лабораторное оборудование Фрэнка. А это наводило на мысль, что им требовались знания вирусолога, и если в этом ангаре и впрямь располагалась некая лаборатория, то Фрэнк вполне мог сейчас находиться там.

Другим зданием, на котором Такер сосредоточил свое внимание, был колониальный гестхаус. Судя по вооруженным людям, постоянно снующим через его двери в обе стороны, там должен был располагаться штаб аванпоста. К сожалению, подходящего места, из которого можно было бы скрытно наблюдать за обоими объектами одновременно, подобрать так и не удалось, и после некоторых размышлений Такер занял позицию ближе к гостевому дому, приказав Кейну оставаться на противоположной стороне компаунда и не сводить глаз и объектива камеры с лабораторного ангара. Единственная проблема с этим планом заключалась в том, что видеопоток с устройства Кейна стал более прерывистым и спорадическим из-за местных глушилок или постановщика помех. Такер предположил, что сам противник продолжает поддерживать связь на какой-то кодированной частоте, иначе не было бы толку от собакоподобных роботов, обшаривающих лес.